ЖИЗНЬ ПО-НОВОМУ

– Знаете, Михаил, каждый по-своему переживает потерю близкого ему человека, – произнес Валентин Яковлевич и откинулся на спинку кресла. – В момент трагедии думаешь, что все потеряно. Что жизнь остановилась. А твое существование лишено хоть какого-то смысла. И, поверьте мне, очень трудно не попасть в ловушку собственных эмоций. Зациклиться на них. И каждый божий день теребить душевную рану, не давая ей зажить. Отчего боль утраты будет каждый раз напоминать о себе и со временем ничуть не ослабевает...

– Валентин Яковлевич, что помогло вам? – спросил Михаил, воспользовавшись паузой собеседника.

– Должен признаться, на первых порах даже суицидальные мысли посещали меня... Помогла дочка... Она стала якорем, который удержал меня в этом мире... К тому же, время лечит. Обычно... Эдгарду, о котором я вам рассказываю, также помогла не сломаться его дочь... Только весьма странным образом... А в начале у него возникли некоторые весьма специфические трудности...

***

Первые сутки после аварии, в которой погибла жена и пострадала дочь, Эдгард провел в больнице. Только убедившись, что с Кариной все будет хорошо, он занялся подготовкой к похоронам Марины.

Ее погребение навсегда запечатлелось в памяти мужчины...

Он стоял возле вырытой ямы и смотрел, как деревянный гроб медленно опускают в сырую после недавнего дождя землю. Как закапывают единственную любовь всей его жизни. Эдгард с трудом сдерживал себя, нацепив маску показного спокойствия. Только руки все равно тряслись мелкой, едва заметной дрожью.

Собравшиеся проводить Марину в последний путь малознакомые люди сочувствовали мужчине. Жали ему руку, хлопали по плечу. Кто-то предлагал быть сильным и держаться, другие – не стесняться и поплакать. Якобы слезы помогут, смягчат горечь утраты. И никто не замечал, что Эдгард готов сорваться и закричать, чтобы его оставили в покое и не лезли со своими дурацкими советами. Потому, как уверял себя мужчина, горе не станет легче, а слезы не вернут Марину. Из царства мертвых не возвращаются...

И вовсе не плакать хотелось Эдгарду, а выть. Вопить во всю силу легких. До хрипоты, до надрыва голосовых связок. Броситься на могильный холм и голыми руками выкопать гроб обратно. Затем, срывая ногти и сдирая кожу с пальцев, выцарапать из-под деревянной преграды тело любимой женщины... Да только из цепких объятий Костлявой Марину этим не вернешь...

Эдгард не считал себя ни религиозным, ни особо верующим. Ровным счетом, как и не был атеистом. Он не часто задумывался о боге, но считал смерть его худшим творением, ибо она отнимает жизни и разлучает людей. А все эти суждения о вечной и счастливой загробной жизни для избранных воспринимались им как красивые сказки, не более.

Погребение закончилось. Люди уже давно разошлись. А Эдгард продолжал стоять возле могилы, устремив на нее неподвижный взгляд. Мысль о том, что прекрасное и совершенное тело его Марины начнет гнить и разлагаться, что его будут пожирать черви, выжигала напалмом сознание.

Терпеть и дальше душевные страдания стало невыносимо. И мужчина рухнул, как подкошенный, перед могилой на колени, пачкая дорогие брюки в липкой грязи.

Если бы он тогда не захотел прикупить сигарет, трагедии бы не случилось...

Стоило Эдгарду осознать этот факт, как самоконтроль рассыпался на мелкие осколки, как разбившееся каленое стекло. Барьер, что сдерживал эмоции и не выпускал их наружу, рухнул. И мужчина громко зарыдал, не стесняясь слез и не боясь быть увиденным и застигнутым врасплох. Только спазмы сдавили горло, и вместо воя вырывался стон. Пальцы в отчаянии месили землю с силой, до боли в суставах, сжимаясь в кулаки.

«Мариночка... Это... моя... вина-а-я... – причитал Эдгард, когда слез больше не осталось, и лишь судорожное подергивание плечами красноречиво говорило о том, что истерика еще продолжается. – Прости меня... Прости, милая... Умоляю... Прости-и-и!.. Как мне теперь жить без тебя?.. Как?».

У ворот городского кладбища он привычным движением на автомате достал из кармана сигареты. Его стеклянный взгляд прояснился, и в нем вспыхнуло пламя ненависти.

«Все из-за них!» – пронеслось вспышкой ярости в мозгу мужчины, и он судорожными движениями скомкал едва начатую пачку сигарет, а проходя мимо урны, выбросил ее.

Домой мужчина пришел поздно. Грязный, помятый. Постаревший лет на десять.

Организацию поминок по Марине он доверил другу и однокашнику Павлу Толокольникову. Он заведовал отделением терапии в той же больнице, где работал и Эдгард...

То, что само мероприятие прошло без него, мужчину не волновало. Что толку от них? Это для живых. А себя таковым он больше не ощущал. Его жизнь закончилась в тот миг, когда крышка гроба навсегда скрыла от него лицо жены.

Сбросив в прихожей на пол испачканную одежду, Эдгард прошел в гостиную. Сел на диван. Осмотрелся. Прислушался к внутренним ощущениям. Нет, родные стены не помогали. Наоборот, осиротевшая квартира, как и ее хозяин, скорбели вместе, ибо каждый предмет или утварь хранили память о погибшей хозяйке и невольно напоминали о ней....

Мысли одна отчаяннее другой лезли в голову. Душа выла от тоски. А сознание с трудом сохраняло ясность рассудка. Когда сил терпеть эти страдания больше не осталось, Эдгард усталой походкой подошел к бару. Открыл его и, не глядя, вытащил первую попавшуюся бутылку. Возвращаясь к дивану, мельком взглянул на «добычу». Оказалась водка.

Мужчина сел. Налил себе полный стакан и выпил залпом. Жидкость раскаленным железом обожгла горло. Дыхание сперло. Из глаз посыпались искры вперемешку со слезами. Откашлявшись и отдышавшись, мужчина налил еще. Вздохнул и в несколько больших глотков выпил все до дна. Стенки пустого желудка словно обожгло пламенем, но следом приятная волна тепла начала разливаться по телу. Опрокинув содержимое третьего стакана, Эдгард ощутил, как его сознание погружается в туман забвения. Очертания комнаты перед глазами потеряли четкость. После следующего, комната превратилась в одно цветное пятно и поплыла.

Алкоголь, принятый натощак, быстро ударил в голову, и с каждым глотком мысли замедлялись, а то и вовсе исчезали. Тело становилось все более вялым, аморфным. Именно этого состояния он и добивался. Хотелось обо всем забыть. Пусть на время, пусть до утра, но обязательно забыть, иначе он не выдержит и сойдет с ума...

«Не хватало еще вены вскрыть...» – пробормотал мужчина заплетающимся языком.

Не то, чтобы он этого боялся или не думал об этом. Как раз, наоборот, думал долго и много. Еще, выйдя с территории кладбища, он первым делом чуть не бросился под колеса проезжающего грузовика. Оставалось сделать последний шаг, и мучениям пришел бы конец, но в последний момент передумал. Вспомнил, что осталась дочь. И что в ней осталась жить частичка его погибшей Марины.

Допить в одиночку литр водки мужчина не смог. Не осилил. На дне бутылки еще плескалось ее содержимое, а мужчина уже отключился, скорчившись в позе эмбриона на том же самом диване...

Утро нового дня ворвалось в квартиру ярким солнечным светом. Ударило по глазам. Ослепило.

Пробуждение выдалось не простым. Скрюченное тело основательно затекло. Пришла расплата и за вчерашнюю попойку – похмелье казалось невыносимым. Но Эдгард в какой-то степени радовался даже ему. Тупая головная боль и пульсирование в висках не позволяли ни о чем думать. И в этом мужчина видел свое маленькое спасение.

Умываясь, он посмотрел на свое отражение в зеркале. С той стороны стеклянной грани на него смотрел помятый, с торчащими в разные стороны волосами, человек. Небритый. С темными кругами под глазами и пустым взглядом.

Разглядывая свою физиономию, мужчина вспомнил, что ему предстоит ехать к дочери. В таком потрепанном виде он не мог предстать перед Кариной. А значит, предстояло принять душ, освежиться и привести себя в порядок.

«Дочь. Это теперь все, что у меня осталось. Стоит жить, хотя бы ради нее», – напомнил себе Эдгард и отвернулся от своего отражения.

***

С момента трагедии прошел месяц. Виновник аварии был найден и задержан.

На суде, кроме Эдгарда присутствовали еще двое: водитель злополучного фургона и его пассажир. Их соболезнования мужчина принял холодно, удостоив лишь кивка головой. Вот и все общение...

Оглашение приговора мужчина уже не слушал. Чтобы не получил тот жалкий и тщедушный тип, без конца шмыгающий носом, Марину к жизни это не вернет, а Карина не продолжит спортивную карьеру.

«Да пусть его хоть повесят, хоть утопят, хоть четвертуют и сожгут заживо... – раздраженно подумал Эдгард. – Ни длительный тюремный срок, ни смертная казнь, ничего уже не изменит!».

Ему стоило большого труда вытерпеть заседание суда. Как только оно закончилось, поспешил прочь.

Навестил могилу жены, а потом отправился домой. И только Карина помогла отвлечься от тяжелых дум...

***

Карина все еще лежала в больнице. И Эдгарду предстояло каждый вечер возвращаться в опустевшую квартиру...

За окном сгущалась тьма. Пасмурное небо скрывало звезды, отчего ночь казалась еще темнее. На первом этаже лифт терпеливо ожидал своих пассажиров, но на нужный этаж мужчина предпочитал подниматься пешком. С каждым шагом ступеньки вели обратный отсчет. Но Эдгард специально замедлял шаг. И не потому, что устал или появилась отдышка. Безутешный вдовец просто тянул время...

Последний лестничный пролет за спиной, и мужчина на нужном этаже. Однако он долго стоял перед дверью. Держал в руке ключи, но не решался ее открыть. Трусил. Боялся остаться наедине с воспоминаниями.

«Нужно войти, – убеждал себя Эдгард. – Не буду же я ночевать тут как бомж? Что скажут соседи?».

Он простоял еще несколько минут, прежде чем, наконец, решился вставить ключ в замочную скважину и повернуть его. Раздались приглушенные щелчки, и тяжелая металлическая дверь открылась почти без звука. Осталось лишь сделать шаг...

Но и тут Эдгард не торопился. До последнего оттягивал момент встречи с пустотой...

Постояв еще немного, он собрался с духом, печально вздохнул и переступил порог квартиры.

Не зажигая свет, мужчина сбросил туфли в прихожей и прошел в спальню. Раздеваться не стал, лег прямо в одежде на постель. Несмотря на смертельную усталость, уснуть сразу не удалось. Мужчина сжал в объятиях подушку. Ее наволочка еще хранила запах жены. И Эдгард жадно вдыхал ее аромат...

Между тем тоска – эта мастерица изощренных пыток – в очередной раз сжала в тисках сердце. Щемящая боль тотчас отозвалась в груди. К горлу подступил ком. Спазм узлом передавил горло, мешая нормально дышать. Глаза увлажнились. Но слез не последовало. Мужчина уже выплакал все, что мог. Там на кладбище, когда остался один у могилы.

Чувство потери и безмерного одиночества терзали сознание. Не давали покоя. Появились не то видения, не то галлюцинации. Название не имело значения. Главное, в них Эдгард вновь видел Марину. Она лежала рядом. Прижималась оголенным телом, от которого шло тепло. Ее длинные волосы причудливыми волнами лежали на подушке. В глазах – лукавый взгляд, приправленный толикой желания. На лице играла счастливая улыбка.

Мужчине нравилось любоваться спящей женой. Видеть ее умиротворенной, расслабленной. Слушать ее дыхание. Порой он отводил упавший на лицо локон, нагибался и едва уловимо касался губ любимой женщины. Обожал наблюдать момент ее пробуждения ото сна, и как она в ответ начинала целоваться. Частенько этим дело их совместное утро не ограничивалось...

Тут же ожили в памяти и ночные забавы, проведенные на этой двуспальной кровати. Неспешные продолжительные поцелуи. Умелые ласки. Почти невинные и почти развратные. Эдгард мысленно усмехнулся. Для них не было ничего запретного или невозможного. Желание одного из них становилось общим.

А еще они долго и много общались. Обсуждали любые темы. Для разговоров не годилась лишь одна категория – скучная.

«Боже... – простонал мужчина в подушку, – как же мне тебя не хватает...».

Измученный бессонницей, он смог уснуть только под утро...

Пробуждение выдалось не самым приятным. Эдгарда разбудила боль. Длительное воздержание привело к тому, что утренний стояк чуть ли не разрывал плоть от избыточного притока крови.

«Марина любила такие сюрпризы по утрам...» – воспоминание невольно проскочило в мыслях мужчины.

Холодный душ помог остыть и взбодрил. Только на душе все равно легче не стало. Аппетит отсутствовал, поэтому от завтрака Эдгард отказался. Переоделся в чистые вещи и поспешил в больницу к Карине. Только возле дочери удавалось отвлечься от тягостных мыслей, почувствовать себя живым...

***

Забота о дочери, друзья и работа отвлекали Эдгарда, позволяли пусть и ненадолго, но забыть о потере. Это днем. А по ночам в своих снах он по-прежнему видел Марину. Ему снилось, что они, как и раньше, жили дружной семьей. Общались, путешествовали. Вспомнился тот взгляд, с которым на него смотрела жена. Нежный, внимательный, заботливый, встревоженный. Любящий...

Каждый миг он был разным, но всегда одинаково волнительным. Часто в сновидениях Эдгард занимался с Мариной любовью. Иногда это были красочные воспоминания прошлого. Порой не менее откровенные фантазии. И чем дольше Эдгард оставался один, тем чаще снились эротические сны...

Постепенно ощущения из мира грез перекочевали в мир настоящий. Каждая мысль с налетом эротизма немедленно сопровождалась бурной реакцией мужского организма. Спустя какое-то время мысль о сексе сделалась невыносимой. Словно запись на испорченной патефонной пластинке, она повторялась в голове снова и снова, снова и снова, вытесняя из головы любые другие мысли.

Частая эрекция причиняла боль и неудобства. Раздражала.

Наконец терпение мужчины закончилось. Эдгард устал постоянно бороться с собой, держать под контролем желание утолить сексуальный голод, подавлять его. Холодный душ больше не спасал. Легче от него не становилось. И если тело получалось остудить, стоя под струями ледяной воды, то утихомирить воспаленное сознание привычная процедура уже не помогала.

«Да я так воспаление легких заработаю... Нужно что-то другое придумать», – решил Эдгард.

Не к месту возникающая болезненная эрекция достала. Без нее на женщин уже смотреть не получалось. Неважно, кто находился в поле зрения мужчины: пациентка, коллега по работе или просто случайная прохожая; сознание легко избавляло их от одежды. К упругим попкам, плотно обхваченными джинсами, хотелось прикоснуться. Края юбок и платьев так и манили заглянуть под них. А стоило увидеть пленительную ложбинку между грудями в вырезе декольте, как его взгляд задерживался там гораздо дольше, чем того требовали рамки приличия.

Дальше так продолжаться не могло. Временами уже и перед дочкой в больнице стало стыдно показываться. А все потому, что одна непослушная часть тела жила собственной жизнью и выпирала из штанов, когда ей заблагорассудится.

«Если так и дальше пойдет, того гляди решат, что я маньяк озабоченный... Нужно принять меры», – подумал Эдгард и, чтобы хоть как-то успокоиться, решил снять накопившееся сексуальное напряжение старым, но хорошо проверенным еще в юности, способом.

И меры были приняты. После работы он заскочил на местную барахолку и купил у какого-то торгаша с рук несколько видеокассет.

Дома мужчина включил видеомагнитофон, на всякий случай приглушил на телевизоре звук, чтобы соседи не услышали, и выбрал первую попавшуюся кассету...

Порно-ролики с участием профессиональных актеров Эдгарду не понравились сразу. В основном из-за женщин. В них он не видел ни красоты, ни женственности. Лишь показная животная похоть, да лица с килограммами косметики.

Зрелище, в котором брутальные самцы жестко и грубо сношали дамочек неопределенного возраста со скоростью отбойного молотка также не возбуждало. Томные стоны и крики раздражали откровенной фальшью и неестественностью. Вот на экране кончала очередная женщина, затраханная до умопомрачения брутальным мачо с горой мышц и кубиками пресса, но при этом ни один «нужный» мускул на теле женщины во время оргазма не шелохнулся.

Мужчина выключил запись.

«Как сказал бы дедушка Станиславский в таком случае: «Не верю!», – подвел итог Эдгард. – Как такое вообще может кого-то возбуждать? Ладно, проверим, что на следующей...».

Новое видео оказалось из категории «домашнего». Это была любительская запись молодой пары. Обоим чуть больше двадцати. В меру стройные и симпатичные. В отличие от профи, у любителей в глазах горел неподдельный азарт и чертовщинка. Их ласки выглядели естественными, а стоны и крики натуральными.

Эдгард смотрел на запись, а в мыслях возвращался к своей жене. Парочка на экране чем-то напоминала ему их самих. Также не боялись экспериментировать и искать что-то новое, что придаст отношениям дополнительную остроту, не даст потухнуть разгоревшейся между ними страсти.

От созерцания видео и приятных воспоминаний в штанах стало тесно. Желая довести начатое до конца, мужчина спустил брюки вместе с нижним бельем, и его эрегированный член вырвался из тесных оков на свободу. Покрасневший от притока крови, с дорожками набухших вен, он почти прижимался к животу.

«Взрослый мужик называется... Дрочу на голых телок, как какой-то прыщавый юнец...» – прошептал мужчина, понимая, что особого выбора у него нет.

А на видео любовники перешли от ласк к самому процессу соития. Девушка встала на четвереньки. Изящно прогнула спину, подняв повыше свою аппетитную попку. Парень обхватил упругие бедра подружки и пристроился сзади. После чего начал совершать плавные ритмичные движения.

Наблюдая за этим процессом, Эдгард обхватил рукой член и начал двигать ей вверх-вниз, подстроившись под ритм парнишки.

От физического возбуждения и движений руки мужчине стало жарко. Приятное чувство, возникшее от трения чувствительной зоны, начало волнами распространяться по телу. Дыхание стало прерывистым, а то и вовсе останавливалось. Мышцы на бедрах и животе напряглись, сжались как взведенная пружина.

Между тем влюбленная парочка в третий раз сменила позу. Теперь парень лежал на спине, а его девушка восседала на нем в позе наездницы, интенсивно работая тазом. Ее небольшие груди смешно дергались в такт ее движений. Вскоре девушка ускорилась, закатив глаза. Ее пухлые губы приоткрылись, и она издал протяжный стон. Прошло совсем немного и девица начала покрикивать. Причем вполне себе натурально...

Ролик подходил к концу, когда Эдгард ощутил приближение к финалу. Еще несколько скользящих движений по окаменевшему члену, и он взорвался. Тело расслабилось, обильно извергая из себя семя. Оргазм оказался настолько сильным, что у мужчины немного потемнело в глазах, промежность ритмично сокращалась. Накопленная долгим воздержанием сперма продолжала извергаться пульсирующим потоком, как магма из кальдеры супервулкана. Сердце ускоренным ритмом стучало в груди, отдаваясь эхом в ушах. Дыхание на миг остановилось, как перед погружением в воду. Наконец, Эдгард вспомнил, что дышать все-таки нужно. Резко выдохнул и сделал вдох. Но после продолжительной паузы появилась отдышка, а в глазах потемнело.

Немного придя в себя, Эдгард убрал следы своего рукоблудства. Кассеты с порнушкой спрятал в ящике своего стола. После чего погасил в комнате свет и лег спать. Но прежде чем уснуть, кое-что понял. Онанизм сумел подарить ему кратковременное физиологическое облегчение. И, судя по всему, он к нему еще прибегнет и не раз. Но сам процесс не принес ему ни морального, ни психологического удовлетворения.

«Я могу дрочить сколько угодно, но это не заменит тот кайф, когда сжимаешь в объятиях податливое женское тело. Прикасаешься к обнаженной коже... Когда твои руки ощущают под собой мягкую грудь, а затвердевший сосок упирается в ладонь. Не заменит прикосновения к упругим ягодицам. И никакой суррогат, пусть и в виде собственной руки, не сравнится с лоном возбужденной женщины, истекающим влагой. Тот момент, когда член раздвигает складки половых губ и проникает в горячее и влажное влагалище, начинает двигаться в нем, тереться о его стенки... нет, этого рука передать не сможет... – рассуждал Эдгард. – А про отсутствие эмоций я вообще молчу. Образно говоря, голод в желудке я заглушил. А вот как поступить с тем голодом, что в мозгах?».

Что делать, мужчина не знал. Где искать ответ, тоже. Идеи отсутствовали напрочь.

«Марина... Марина... – мысленно обратился к жене Эдгард. – Как же мне тебя, милая не хватает... Если бы ты знала...».

Мужчина закрыл глаза, обняв подушку жены. Во сне он опять был с ней. Счастливый. Довольный. Удовлетворенный...

***

Карину, наконец, выписали домой. За то время, что ноги оставались неподвижными, закованные в гипс, мышцы атрофировались. Теперь ее ждали горячие ванны и массаж, а также обязательный курс физиотерапии.

Едва получив свободу, ноги отказывались слушаться, болтаясь безвольными отростками. Но тут ничего не поделаешь. Девочке, словно младенцу, пришлось заново учиться ходить. Отец находился рядом. Успокаивал. Подбадривал. Носил на руках. Буквально. Потому как порой возникали ситуации, когда без помощи отца Карина обойтись не могла....

После больничной палаты ей больше всего хотелось искупаться.

– Слабые ноги – не повод забывать о гигиене, – отшутилась Карина.

Проковылять до ванны она смогла самостоятельно, раздеться тоже. С трудом, но удалось переместить тело в ванну. В ней девочка сполна насладилась горячей водой с ароматическими солями. Распарилась. Сполоснуться под душем тоже получилось. Но когда потянулась за полотенцем, случайно задела костыли. Те упали. Захотела поднять, но дотянуться до них у Карины уже не вышло. После нескольких безуспешных попыток поднять костыли, пришлось завернуться в полотенце и звать на помощь отца.

– Я костыли уронила, – пояснила Карина, когда в ванную комнату вошел обеспокоенный отец. – Можешь подать?

– А ты уже закончила мыться?

– Да, а что?

– Тогда у меня идея получше...

С этими словами Эдгард подхватил Карину на руки и, несмотря на ее быстро прекратившиеся протесты, отнес дочку в ее комнату.

***

Концентрируя внимание на дочери, мужчина отчасти спасался от своих проблем, главной, из которых стало душевное и физическое одиночество.

Карина, в свою очередь, постепенно привыкала к жизни обычного подростка. Начала ходить в школу. Завела подруг. И как, по ее словам, единственная женщина в доме, занялась домашними хлопотами. Если с уборкой в квартире отец еще справлялся, то вот готовить он не умел совершенно. А потому обязанности домашнего шеф-повара взяла на себя дочь.

***

Но течение времени неумолимо... Жизнь продолжалась.

Карина, как истинная домохозяйка, следила за чистотой, убирала в комнатах, готовила завтраки, обеды и ужины для себя и отца.

Поскольку мир большого спорта для нее был закрыт, девочка сконцентрировалась на учебе. А еще продолжала искать для себя новое занятие по душе, чтобы им заполнить образовавшуюся пустоту. Забыть о своем спортивном прошлом выходило не так просто, как представлялось.

От первого желания – заняться танцами ¬– Карине пришлось отказаться. Полученная травма при сильных нагрузках напоминала о себе легким прихрамыванием.

В дальнейшем девочка перепробовала и рисование, и игру на гитаре, и много чего еще, но душа так ни к чему и не лежала. Но Карина не отчаивалась и продолжала искать свое хобби.

Эдгард не возражал. Наоборот, одобрял, рассуждая так: «Если поиск нового увлечения поможет дочери отвлечься от негативных мыслей, то пусть им занимается».

Поэтому поддерживал любое новое начинание дочери. Иногда что-то предлагал сам, но чаще всего Карина его идеи отвергала сразу. Как, например, научиться вязать на спицах.

– Я что похожа на старуху? – возмутилась тогда Карина, чем вызвала снисходительную улыбку отца.

После этого случая Эдгард воздержался от собственной инициативы, предоставив дочери возможность самой решать, чем себя занять.

***

Овдовевший мужчина по-прежнему чувствовал в душе эмоциональную пустоту. Раз или два в месяц он продолжал собственноручно снимать напряжение. Но черная дыра неудовлетворенности в сознании не давала покоя. А если мысли зацикливаются на сексе, то поневоле начнешь искать решение этой проблемы.

Напрашивалось самое простое и очевидное – снять проститутку. Но задумка не сработала.

Дело обстояло так. Отважившись на подобную затею, Эдгард не имея никакого опыта общения с представительницами древнейшей профессии, поехал на окраину города. По слухам, именно там, вдоль одной из улиц в ночное время и обитали жрицы продажной любви. Расценки на услуги не волновали; деньги у мужчины имелись.

Нужную улицу нашел сразу. Только когда увидел лица и фигуры, стоящих на тротуаре курящих женщин, пришел в тихий эстетический ужас. Но не избыток косметики, скрывающий истинный возраст, и не синяки под глазами от хронического пьянства или недосыпания, и не вульгарное поведение в откровенно пошлых нарядах остановили Эдгарда. Вспомнилась фраза, вычитанная в каком-то журнале: «Вкус ее поцелуя напоминал пепельницу, омытую спиртом». Представив такую «пепельницу» возле себя после красавицы жены, Эдгарда чуть не стошнило от отвращения.

– Уж лучше дрочить как раньше... – подытожил он и проехал мимо.

Напряженное состояние, в котором он пребывал последние месяцы, не укрылось от внимания друга Павла.

***

Погода выдалась чудесной. Над головой – бездонная небесная синева безоблачного неба. Дуновения легкого ветерка несли бодрящую свежесть. Его сил едва хватало, чтобы шевелить листвой в разросшихся кронах деревьев, что давали тень и укрывали от городского шума. На узких дорожках мелкая каменная кроша чуть слышно хрустела под ногами гуляющих людей. Вездесущие воробьи, отчаянно щебеча, рьяно дрались за надкусанное печенье, лежащее на бордюре.

После очередной плановой операции Эдгард вышел прогуляться по больничному парку. Как всегда, погруженный в свои мысли и переживания, он не замечал царящей вокруг него суеты. Наконец, найдя пустующую скамейку, мужчина присел, откинулся на спинку и вновь начал ковырять свою душевную рану.

Его подавленное состояние стремительно скатывалось в полномасштабную депрессию...

– Привет, дружище! – хлопнув по плечу, к Эдгарду подсел мужчина.

– Пашка, твою ж за ногу!.. Ты как всегда в своем репертуаре, – ответил Эдгард, потирая место ушиба.

– Сам виноват, не фиг в облаках летать, тогда и падать с них больно не будет, – парировал Павел. – Будешь?

Мужчина достал из пачки сигарету и протянул другу.

– Бросил... – ответил Эдгард. – Ты что-то хотел?

Павел не торопился с ответом. Зажав в зубах сигарету, он достал дорогую зажигалку – подарок одного из благодарных пациентов. Поворотом колесика высек из кремния искру, от которой ровным голубоватым огоньком загорелся пропитанный горючей жидкостью фитиль. Не торопясь, прикурил. И наслаждаясь процессом, выпустил в небо сизое колечко дыма...

– Да ничего особенного я от тебя не хочу... – ответил Павел, наблюдая, как оно рассеивается. – Просто не могу смотреть на то, как ты гробишь себя и свою жизнь.

Послышался стук каблучков. Мимо мужчин прошла одна из работниц больницы. В меру короткая юбка открывала взору стройные ноги. Стоило оторвать от них взгляд, и перед их взором предстала и их хозяйка – молодая женщина приятной наружности, обладательница курносого носика и третьего размера груди, шатенка.

– Привет, Машенька, – первым поздоровался Павел.

– Ой, Павел Николаевич, Эдгард Карлович, – слегка смущаясь, ответила шатенка. – Здравствуйте...

Поздоровалась и упорхнула словно бабочка, соблазнительно покачивая бедрами. Два взгляда устремились ей вслед. Один игривый, с примесью нескрываемой похоти. Другой – полный тоски неутоленного желания и смятения.

Первым молчание нарушил Павел:

– Ну, и когда у тебя последний раз был секс?

– В смысле?!

– Ой, я тебя умоляю... – закатил глаза Павел. – Не делай вид, что ты меня не понял.

– Паша... – вздохнул Эдгард. – Ты же знаешь, как я свою Марину любил... Думаешь, я могу предать ее память?

– Послушай меня, старина, – обратился к нему друг. – Ты же нормальный здоровый мужик. Я понимаю тебя, но и ты пойми – Марины больше нет. А тебе еще жить и жить. Я же не предлагаю тебе жену на замену искать. Думаешь, я не видел, каким взглядом ты на Машу сейчас смотрел?

– И каким?

– Голодным, мой друг. Для тугодумов повторяю специально по слогам. Го-ло-дным. Так на женщин смотрит мужчина, который давно не трахался. Так понятней?

– Вечно у тебя девчонки на уме...

Эдгард вспомнил студенческие годы и то, как обладая красивой внешностью и спортивным телосложением, высоким ростом и просто животным магнетизмом, Пашка не пропускал мимо себя ни одной мало-мальски симпатичной студентки. Его девиз: «Новый день – новая девушка!».

– Уж лучше они, чем депрессия... Прозвучит жестоко, но посмотри на себя. В кого ты превращаешься? Как думаешь, если бы Марина тебя сейчас увидела, ты бы ей понравился? Не думаю... И еще запомни – мертвые не должны мешать жить живым, мой друг... Ты обязан позаботиться о себе...

– Возможно, ты и прав... – после долгого раздумья согласился Эдгард.

Он и так ощущал, как противоречие – верность жене и желание насладиться женским телом – разрывает его сознание на куски.

– Возможно?! Я знаю, что я прав, – отозвался Павел.

– Можешь предложить что-то конкретное? – утончил Эдгард у приятеля.

– Естественно...Рекомендую хороший секс. И как твой друг. И как врач. Как насчет этой субботы у меня?

– Так быстро?

– А зачем тянуть? – вопросом на вопрос ответил Павел. – Ты, главное, приходи, а девчонки... Это уже моя проблема. Ты, кстати, какую хочешь: блондинку, брюнетку или рыженькую?

– Давай блондинку...

– Ну, значит, мы договорились, – сказал Павел, пожав руку Эдгарду. – Не забудь: в субботу у меня. В пятницу созвонимся, уточню время. Бывай, не скучай...

Павел встал и оправился к себе в отделение. После его ухода Эдгард тоже не стал засиживаться.

– Надеюсь, я поступаю правильно... – произнес он, вставая со скамейки...

***

Рабочие будни пролетели практически незаметно. В пятницу Эдгард, как и условились, созвонился с другом. Тот назвал время встречи – шесть вечера.

– Мне что-то принести с собой? – уточнил Эдгард.

– Не парься, дружище, – смеясь, ответил Павел. – Себя, главное, захвати.

На этом разговор и закончился.

Наступила суббота. Эдгард предложил Карине позвать школьную подругу с ночевкой, чтобы не оставаться в квартире одной. А сам принял душ. Приоделся. Быть единственным трезвенником в компании Эдгард не собирался. Но сделав глоток, даже слабоалкогольного коктейля или ликера, за руль мужчина уже не садился. Потому вызвал такси...

В последний момент, стоя возле его квартиры, Эдгард застыл в нерешительности. Рука замерла, едва коснувшись двери. Мужчину опять разрывало противоречие. Физически он уже давно желал обладать женщиной. Слиться с ней в едином экстазе. Психологически мучился и переживал; не хотел предавать память о жене и осквернять их любовь связью с другой женщиной.

В своеобразном споре души и тела желание познать радость плотских утех, в конце концов, победило.

Три коротких звонка и на пороге квартиры показался ее владелец.

– Молодец, что пришел. Заходи...

Пока ожидали девушек, Эдгард успел обвыкнуться в холостяцкой берлоге своего друга. И даже смог немного унять внутреннее волнение.

Обещанные Павлом девчонки Юля и Анна появились через полчаса.

Вино, свечи, музыка и дружеское застолье... Павлу, как гостеприимному хозяину, удалось создать непринужденную и одновременно интимную атмосферу.

За столом мужчины вспоминали бесшабашную молодость и множество забавных историй. Галантно ухаживали за дамами. Павел, взяв на себя обязанности виночерпия, следил, чтобы бокалы ни у кого не пустовали.

Затем были танцы...

Когда Юля, миниатюрная блондинка, прижалась к Эдгарду, тот вдохнул нежный цветочный аромат ее духов. Он, смешанный с запахом женского тела, насыщенного флюидами неприкрытого желания, подействовал на мужчину весьма определенным образом.

Сладкая истома волной пробежала по телу Эдгарда, пробуждая давно забытые ощущения. Кровь ударила не только в голову; в брюках стало тесно. А гостья, будто нарочно, то и дело терлась бедром о возбужденную плоть.

Медленный танец позволил Эдгарду внимательней рассмотреть лицо партнерши. Темно-карие глаза смотрели внимательным изучающим взглядом. Чуть вздернутый носик. Пухлые чувственные губки, накрашенные алой помадой, раскрылись в искренней улыбке, обнажив жемчужно-белые зубы. А на щечках появились прелестные ямочки. В целом, милая симпатичная девушка.

Прозвучали последние аккорды, музыка стихла. Возникла неловкая пауза. Юля, улыбаясь, бросала на мужчину недвусмысленные взгляды. А сам Эдгард застыл в нерешительности. Тут возле него и нарисовался Павел.

– Не дрейфь, старик... Посмотри на нее. Она же хочет тебя. .. Действуй... – скороговоркой прошептал другу на ухо и удалился со своей пассией в соседнюю комнату, из которой вскоре донеслось громкое оханье, аханье и озорное хихиканье.

Оставшись вдвоем, Эдгард взял в свою руку миниатюрную ладошку Юли и, не проронив ни слова, направился к дивану, увлекая девушку за собой.... Несмотря на внешнее спокойствие, мужчина испытывал внутреннее волнение, как подросток на первом свидании.

Эдгард сел. Юля уселась ему на колени. Пару секунд они просто смотрели друг другу в глаза, осознавая, что должно последовать дальше...

Юля, заметив замешательство мужчины, перехватила инициативу. Обхватила левой рукой его шею, правой уперлась ему в грудь. А спустя мгновение ее губы уже касались губ Эдгарда.

Поцелуй девушки застал мужчину врасплох. Нежный и, безусловно, по-своему приятный, он был другим. Чужим. Непривычным.

«Марина целовала иначе», – неуверенно отвечая девушке, отметил для себя Эдгард.

Он обнял девушку за талию. Ладонь его левой руки легла на колено Юли, а затем стала подниматься вверх по бедру. Нырнув под край платья, она продолжила путешествие, задирая подол все выше. Тем временем девушка принялась расстегивать пуговицы рубашки. Распахнув ее, коснулась изящными пальчиками груди мужчины. Провела ноготками по коже. Стала рисовать замысловатые узоры подушечками пальцев.

Когда рука Эдгарда сместилась на внутреннюю поверхность бедра девушки, она раздвинула ноги, позволяя ему исследовать ее тело дальше. Пальцами другой руки он нащупал на спине девушки замок застежки-молнии. Плавным движением мужчина опустил его вниз, обнажая спину. Затем на нее легла его рука.

«Вот же бесстыдница! Да на ней же нет белья...» – успел подумать Эдгард, пораженный этим открытием, прежде чем девушка соскочила с его коленей.

Юля встала перед ним, приспустила платье с плеч, а потом ловко сбросила его к ногам, представ перед мужчиной полностью обнаженной. Тут-то все и началось...

Нет, не бурная ночь безудержного секса – разочарования.

В сознании мужчины неожиданно ожил образ жены, и Эдгард невольно сравнил стоящую перед ним Юлю с Мариной. На это ушло пару мгновений, но мужской взгляд успел выявить недостатки, которые отнюдь не добавили девушке сексуальности. Скорее носили обратный эффект.

Невысокая Юля заметно уступала в росте Марине. А короткая стрижка каре девушки не шла ни в какое сравнение с роскошными длинными волосами жены. Маленькая грудь гостьи, едва дотягивающая до второго размера, безнадежно проигрывала пышному бюсту Марины. В глаза бросалась и излишняя худоба девушки. Жена Эдгарда тоже следила за стройностью фигуры, но у нее не торчали ребра по бокам. Из-за этого не очень приятного зрелища мужчине хотелось не приласкать девушку, а накормить.

Когда Юля вновь подошла к Эдгарду и попыталась продолжить раздевать мужчину, тот остановил ее. Возбуждение пропало. А образ жены, все еще стоявший перед глазами, вызывал жгучий стыд. Теперь даже толпа обнаженных девушек не смогла бы его возбудить. Мужчине хотелось, как можно скорее попасть домой и забыть этот неудачный вечер.

– Что-то не так? – настороженно спросила Юля, почувствовав резкую перемену в настроении мужчины.

– Юля, ты, по- своему, привлекательная девушка, но... У меня ничего не получится... Я не могу... Извини... – попытался ответить Эдгард. – Ты здесь ни при чем... Дело во мне...

Вышло нескладно и сбивчиво, но ничего другого он ей сказать не мог.

После этих слов, мужчина встал и, на ходу застегивая рубашку, направился в коридор.

Эдгард не видел смысла задерживаться у друга. Да и желание пропало...

***

Идти домой Эдгард не торопился. На душе было откровенно гадко.

«Как я мог допустить подобное», – размышлял мужчина.

Ведь он едва не предал ту, единственную, которую обещал любить даже после смерти. А тут...

Стало стыдно за свою слабость.

«Да я лучше кастрируя себя, чем еще раз поддамся на женские чары!» ¬– мысленно поклялся Эдгард.

Домой он пришел глубокой ночью. Дочка и ее подруга уже давно спали. Стараясь не шуметь, мужчина разулся и прошел к себе в комнату. Достал из бельевого шкафа банное полотенце и направился в душ, смывать запах чужой женщины. Не хотелось им осквернять брачное ложе...

Перед тем как уснуть, Эдгард еще раз просил прощения у жены. Повторял слова любовной клятвы.

Ночью ему снилась Марина...