Смятение овладело Ириной, когда она вошла в квартиру. Уже перед дверью дрожь от горького сознания непоправимого мешала попасть ключом в замочную скважину. Женщина настороженно осмотрелась, стоя в прихожей, случись мужу сейчас выйти навстречу, сам внешний вид выдал бы ее с головой - так красноречиво испуганные черты лица и растрепанная одежда говорили о случившемся. Дочка, она не в счет, даже не вышла из своей комнаты, хоть и слышно копошение, да скрип диванных пружин. Ирина, крадучись, беззвучно преодолела коридор, прошмыгнув мимо детской спальни, включила свет в ванной и сразу заперлась изнутри. Сердце ее колотилось от незнакомого, жгучего чувства опасности.

Растрепанная женщина села на край ванны, открыла воду, чтобы заглушить всхлипывания и обреченно смотрела в пол. Сам ее вид выражал глубокое сожаление - взрослая, умная женщина и так легко поддалась соблазну, так быстро, так необдуманно нарушила клятву, данную при венчании. И что самое страшное, в ту минуту она даже не усомнилась, не задумалась, не остановилась, просто воспринимала все происходящее, как нечто естественное и даже желанное.

Ирина, зрелая женщина, но молодость еще не покинула ни ее лица, ни фигуры, ни взгляда. При среднем росте она обладала привлекательными женственными пропорциями, которые при правильно подобранном гардеробе имели способность притягивать многочисленные взгляды. Даже силуэт, если и пренебречь приятными выпуклостями, своими изгибами в районе тонкой талии придавал ей схожесть с фарфоровой статуэткой. Длинные каштановые волосы до груди, прямой, честный взгляд карих глаз, узкое лицо - все это сейчас было подавлено тревогой.

Женщина преодолела тягостную вялость и начала расстегивать блузку, та уже не казалась такой белой, будто посерела на обесчещенном теле. Ткань была смята, не все пуговички выстояли, Ирина презрительно взглянула на золотистый бейджик, сорвала его и швырнула на пол. Туда же, под ноги, струилась шелковая блуза, соскальзывая с тела. Несчастная поднялась с закругленного края ванны и завела руку за спину, молния ослабила черную юбку-карандаш и та проследовала на пол, увеличивая груду опозоренного тряпья. Лифчика не было, по-видимому, остался триумфатору.

Ира наклонилась, чтобы стащить трусики, странно, что они вообще выдержали натиск, только несколько пятен крови на ажурной белой поверхности. Да, все тело сейчас ломало, на груди, шее, ягодицах остались желто-синие гематомы, сфинктер ныл от непривычной растянутости и жгучих ранок. Но это все не шло ни в какое сравнение с муками душевными - Ира не могла смириться с мучавшей мыслью - все это она пережила добровольно, да что там, охотно на пошла на измену, без боя сдалась искусному соблазнителю.

Холодная вода упругими струйками колола кожу, хотелось поскорее отмыться, мыльной водой согнать с тела следы легкомыслия, но пока это было всего лишь ледяное самобичевание. При этих муках раскаяния хотелось заставить тело пострадать еще сильнее, искупить свою вину за тягу к наслаждению. С этими тяжелыми мыслями Ирина сидела на дне ванной, дрожала от холода и смотрела в одну точку.

Вышла уже другая женщина, посвежевшая, окрепшая духом, но взгляд ее таил глубокую печаль, ведь предстояло самое главное испытание - встреча с мужем. Сумеет ли она выстоять, подавить в себе привкус предательства, это оставалось для нее вопросом, ответ на который появится только вечером. По крайней мере, дочь не заметила изменений, она вообще мало интересуется чувствами родителей, но сам факт ее привычной отстраненности сейчас внушил Ирине уверенности. Хоть тело больше не пахло мужским потом и выделениями, хоть корка спермы не стягивала кожу, казалось, что душистый аромат мыла всего лишь временно замаскировал ее гнусную нечистоту.

В комнате, на супружеской постели, она легла, укуталась и поджала ноги. Вся словно беззащитный комок. Ирина разматывала клубки одних и тех же мыслей, в голове пульсировала тревога: как выдержать тяжелый взгляд супруга? Вспомнился сегодняшний день… нет, воспоминания почему-то не вызвали отвращения, наоборот, приятное тепло растекалось по телу. Видения были почти живыми, будто призраки кружились возле нее. Все-таки этот мерзавец так хорош!

В свои тридцать пять она впервые поняла, что такое настоящий хороший секс. Да, уже взрослеет дочь, но только сейчас довелось Ирине почувствовать всю прелесть мужской животной природы. Как он был жесток, как бесцеремонно с ней обращался, какими грязными словами выражался в ее присутствии. При других обстоятельствах такой мужчина отпугнул бы ее, заставил избегать даже взгляда, но тут другое, Ира на себе ощутила магнетизм это животной силы. Чем больше первобытной плотской грубости ей пришлось испытать, тем сильнее возбуждение охватывало ее, тем глубже и ярче было удовлетворение. Нет, это слишком сильное влечение, чтобы ему можно было сопротивляться!

Самое страшное, что Ирина пока не знала, как противостоять собственным желаниям через время, когда организм оправится и пресыщение пройдет. Все может повториться, ведь и сегодня этот самец не звал ее, не предлагал снова встретиться, он всем своим видом выражал к ней полнейшее пренебрежение, но чем больше равнодушия он выказывал, тем нестерпимее хотелось снова ему отдаться. Нет, это выше ее сил! Что он вытворял - Ирина вспоминала, будто представляя себя со стороны - этот мерзавец буквально имел ее, пользовал в самом грязном смысле слова. От ярких воспоминаний, еще свежих в ее памяти, Ирина начала снова возбуждаться.

Тревоги улеглись, рука сама потянулась вдоль тела и запуталась в складках махрового халата. Даже не поддаться сиюминутному желанию - задача не простая, для остроты чувств женщина раскрыла на груди халат и внушительные, расплывшиеся молочно-белые холмы показались во всей красе. Темно-коричневые соски в небольших ареолах затвердели, казалось, воспоминаний хватит надолго, даже если только удовлетворять себя одной мастурбацией. И все-таки он был хорош, этот мерзавец!

Одним тем, что он не видел в ней равного себе человека, ему удалось покорить Ирину. Она давилась, кашляла, задыхалась, когда стояла на коленях у его ног, а сильные руки прижимали затылок. Это с трудом можно назвать минетом, просто мужчина трахал ее в рот в самой грубой и бесцеремонной форме, намотав ее длинные прямые волосы на кулак. Впервые член целиком поместился у нее во рту, а этот образец был не из маленьких. Сначала было больно и страшно, от распирания в глотке начинало тошнить, слезы бежали по лицу, но очень скоро дымка размыла взгляд, приглушила страх и начала приносить наслаждение. Ирина тогда поймала себя на мысли, что это даже приносит ей удовольствие. Определенно, это было настоящее удовольствие.

Даже захотелось в постели с мужем испробовать это самое чувство, именно в этой постели, где она сейчас лежала и вспоминала непристойные эпизоды. Вдруг стало страшно от собственных мыслей - супруг обязательно все поймет, если она в один прекрасный момент внесет в их интимную жизнь новшество, измена сразу станет очевидной. Это так противно, когда навязчивые сладостные ощущения и фантазии побеждают то чистое и разумное, что еще осталось в женщине; сейчас Ирина ненавидела себя за то, что не способна побороть возбуждение и предаться горю, сполна выстрадать, отмучаться за измену и уже очищенной предстать вечером перед супругом. Ведь именно для этого она ложилась в траурной позе.

Но нет, мысли все осаждают и осаждают ее, видится, как он сорвал с нее лифчик, не дождавшись, пока сама справится с крючками. От волнения она тогда замешкалась и заставила его ждать. Зато, когда он добрался до ее грудей - о, это слишком сладкое воспоминание, чтобы удержать руки вдали от зудящей промежности - в ту минуту она ощутила на себе настоящую животную страсть. Мерзавец так яростно сминал ее упругие, но податливые груди, так страстно впивался губами в их плоть и в соски, что она чувствовала себя его добычей. Жертвой, вещью, но не личностью. Он пользовался ее телом и даже не пытался этого скрывать.

Лежа, Ирина слегка прикасалась к возбужденной вульве, она еще успокаивала себя, что способна остановиться, удержаться от более активных прикосновений, но яркие воспоминания все сильнее соблазняли ее погрузить пальчики в канал влагалища. Появилось желание сдерживать стон, появилось желание стонать в голос, она боролась с собой, в душе разгоралась самая настоящая борьба. А как он ей овладел? Первое проникновение, хоть грубое и болезненное, не сильно удивило Ирину. К тому времени ее предательница уже была достаточно мокрой и гостеприимной, чтобы справиться с натиском его здоровяка. Он долбил, не считаясь с ощущениями женщины, но чем сильнее он загонял член и давил на матку, тем большее наслаждение она получала. Это уже было неотъемлемой частью безумной игры, Ирина уже не помнила, сколько оргазмов испытала, это уже было похоже на один непрекращающийся экстаз. Она тогда лишилась сил, не могла даже держать ноги на вису, когда лежала спиной на его рабочем столе, не было сил переносить даже наслаждение, но и здесь ему удалось удивить.

Нет, она теперь не должна об этом думать! Это слишком заводит, вместо того, чтобы плакать и каяться, она лежит в супружеской постели и снова изменяет, думая о другом мужчине. От того, что он тогда сделал боль не проходит до сих пор. Сначала она была острая и резкая, потом притупилась и стала почти незаметной, теперь остался просто дискомфорт и чувство непривычной растянутости. Да, даже мысли о такой грязной форме сношения заставляют ее непослушное тело покрываться мурашками, а чувствительные области сладко свербеть. Это слишком запретное, чтобы позволить себе этим наслаждаться и все-таки Ира поддалась…

Испытанные нескончаемые оргазмы теперь показались совсем незначительными. Сначала Ирина настороженно прислушивалась к ощущениям, хоть член был густо покрыт липкими выделениями, хоть ее мускулы расслабились до предела, проникновение в анус оказалось болезненным. Она скорее позволяла мужчине насладиться собой в благодарность за полученное наслаждение, чем осознанно ожидала получить от этого удовольствие. Сначала сфинктер сопротивлялся тупому давлению, но когда поддался, она испытала острую разрывающую боль. Медленно член вдавливался внутрь, расширяя кольцевую мышцу и раздвигая стенки прямой кишки, проникновение было сухим и нестерпимо медленным. Наконец, крупный орган замер, заполнил собой часть ее тела, растянул ее изнутри. И боль постепенно прошла, просто отступила и все. На ее место пришло наслаждение, острое, пикантное, не похожее на ранее пережитое.

Ирина задыхалась от оргазмов, член сухо таранил ее анус, грубые слова сопровождали каждый шлепок по мягким бедрам. Он даже душил ее, когда прижимался пахом к ягодицам и член полностью распрямлял изгибы прямой кишки. Ирина кричала, она в тумане не слышала своего голоса, плохо различала его лицо, все чувства были сосредоточены на раскаленном добела его огромном члене. Тогда, лежа спиной на столе с ногами, закинутыми на плечи мужчины, она потеряла счет времени, поршень все долбил и долбил ее задний проход, а она все кричала, стонала и тряслась от наслаждения.

Мутно вспоминалось ощущение, когда сперма хлынула в кишечник и толчками наполняла его. Потом мужчина что-то говорил, кажется, ласково, подносил член к лицу, хотел сунуть его в губы. Да, эти размытые воспоминания удавалось собрать по кусочкам, Ирина припомнила неприятный запах, стыдилась теперь, что член был испачкан, но в тот момент она уже не могла отдавать себе отчета и проявлять стыдливости.

Из забытья ее вывел лязг замка, дверь отворилась и женщина как пружина подскочила с кровати. Она судорожно заправила халат, поправила разлохмаченные волосы и задержала дыхание, чтобы успокоить сердцебиение. Наступал решающий момент неизбежного объяснения. Ирина натянула невозмутимую маску, придала фальшивой улыбке оттенок усталой добродетели и вышла навстречу супругу. Был дежурный поцелуй, еще полный забот, невидящий взгляд мужа и несколько обязательных вопросов о прошедшем дне. Как оказалось, испытание не потребовало особой сноровки, весь вечер муж только и говорил, что о своем новом бизнесе, о хлопотах, неотрывно связанных с его открытием и радости, которую это все ему приносит. Игорь был слишком занят собой, чтобы заметить старания Ирины, хотя одних их было достаточно, чтобы при иных обстоятельствах выдать себя.