Лето мы ожидали с нетерпением, и оно нас не подвело. Южный ветер принёс тёплую погоду, и она почти каждый день радовала нас ясными днями. Можно было нежиться под лучами тёплого солнышка и любоваться природой. Деревья на нашем участке покрылись густой зелёной кроной, цветочные клумбы весело улыбались прохожим, переливаясь яркими красками.

Для меня и Оли лето было особенно долгожданным: в июле мы ожидали рождение наших детей. Этот момент был настолько волнительный, что уже с июня мы не могли думать почти ни о чём, кроме предстоящих родов. Мне приходилось много работать, но я не забывал о своих обязанностях по дому и постарался окружить Олю максимальной заботой. Она ни в чём не нуждалась, в свободное время много гуляя и загорая на солнце. Не забывала она и о тренировках: Джордан посещал наш дом 4 раза в неделю, и, как я надеялся, действительно помогал Оле перенести последний месяц беременности без серьёзных осложнений. Грубый и неистовый секс, который они раньше часто практиковали, остался позади, уступив своё место страстным поцелуям и оральным ласкам.

Как-то раз, придя с работы немного раньше обычного, я застал Олю и Джордана на нашей супружеской кровати. Они сплелись в объятиях и жадно целовались. Рука Оли при этом обхватывала толстый стояк Джордана, медленно сдвигая его крайнюю плоть. Его пальцы нежно трепали её волосы, другой рукой он поглаживал округлившийся живот Оли. Меня эта картина сильно возбудила, я сразу почувствовал накатившее на меня возбуждение, ощутив приятного покалывание внутри груди.

Целующиеся не сразу обратили на меня внимание. Лишь когда я присел на край кровати, оба разомкнули свои объятия и посмотрели на меня. В глазах Оли читалась радость, в глазах Джордана — обеспокоенность. Он ещё не забыл наших с ним весенних перепалок.

— Рада тебя видеть, Андрюша, — сказала мне Оля, — извини, мы немного увлеклись.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил я.

— Сейчас да. С утра были небольшие толчки, но Джордану удалось снять напряжение.

— Да, он мастер своего дела, — улыбнулся я.

Джордан пристально смотрел на нас, продолжая рукой поглаживать живот Оли. Мы говорили по-русски, поэтому он не понимал ни слова.

— Ты хочешь, чтобы он ушёл? — спросила Оля.

— Всё, что я хочу, — сказал я, — это чтобы моя жена была счастлива, — я поцеловал её в носик, — ради тебя я готов на всё. Ты же знаешь.

— Тогда можно он останется и ещё немного поиграет с нами? — голос Оли слегка дрогнул, словно она была не уверена в том, что говорила.

— Конечно, если ты так хочешь.

Оля повернулась к Джордану и вновь смачно поцеловала его. От ответил на поцелуй, и их языки сплелись в сильном порыве.

— Я хочу, чтобы сегодня вы оба доставили мне удовольствие, — сказала Оля.

Я кивнул в ответ.

— Но сначала разденься, милый. Пожалуйста, — добавила она, увидев некоторое замешательство на моём лице.

Я решил подчиниться. Невозможно было спорить с женщиной, которую любишь всем сердцем. Я быстро расстегнул рубашку, стянул с себя штаны и трусы. Джордан внимательно посмотрел на меня и с усмешкой сказал:

— Наконец-то ты заковала его малыша. С таким маленьким членом по-другому и быть не может.

Я смолчал. В конце-концов, Джордан был прав, как бы грубо со стороны это и не звучало. Оля поманила меня пальцем:

— Андрюша, подойди к нам и встань рядом с Джорданом.

Я подчинился. Оля одной рукой схватила меня за пояс верности, а другой взяла огромный стояк Джордана. Толстый, чёрный член с надутыми венами резко контрастировал с моим розовым "приятелем", закованным в пластик.

— Какая поразительная разница! — наигранно удивилась Оля, водя кулаком по его чёрной елде, — дорогой, чей член больше?

— А то ты не знаешь, Оля! — улыбнулся я в ответ, — в таких играх победитель ясен.

— Это точно, — Оля стала сильнее надрачивать член Джордана, — но знаешь, что самое поразительное?

— Что же?

— Я люблю их оба, — она потянула меня к себе и поцеловала в пояс верности.

— Извращенка, — с нескрываемым удовольствием сказал Джордан, — как тебе может нравится это крошечное недоразумение? — он усмехнулся, — Чёрт, Эндрю, каким же образом тебе удалось заполучить такую потрясную женщину в жёны.

— Я выиграл в лотерею, — пошутил я, хотя доля правды в этом ответе была.

— Счастливчик, — Джордан засмеялся, — поцелуй-ка меня, детка.

Он наклонился и они вновь с Олей смачно поцеловались.

— Тебе нравится, когда я целую твою беременную жену? — спросил меня Джордан.

— Ты знаешь ответ, — сказал я.

— О да, ты хороший мальчик, настоящий рогоносец. Смотри, как целуется настоящий мужик. Учись! — он ещё раз впился в Олю страстным поцелуем, пока его рука сжимала её упругую грудь.

Когда он наконец разомкнул объятия, то обратился к моей супруге приказным тоном:

— Оля, ложись поудобнее. Мы позаботимся об остальном.

Оля легла на спину посередине кровати. Большой животик сильно выпирал и, казалось, вибрировал, когда к нему прикасались. Это завело меня ещё больше. Джордан сел на кровать у изголовья и сунул свой большой член Оле в рот. Она сразу же его заглотила. Я пристроился у Оли в ногах и, пока она сосала Джордану, ласкал её ступни. Мой язык облизывал каждый миллиметр её нежных пальчиков, рука же игралась с клитором, который сильно набух. Я поднимался всё выше и выше, покрывая поцелуями её гладкие икры, прикасаясь губами к упругим бёдрам, наслаждаясь запахом, призывно идущим из её киски. Когда я прильнул губами к её промежности, Джордан уже держал Олю за волосы и медленно, но уверенно насаживал на свой член. Она сосала вдохновенно, с причмокиванием, стараясь доставить максимальное удовольствие своему любовнику.

Я постарался полностью сконцентрироваться на Олиной киске. Мой язык облизывал её половые губки, игрался с клитором, проникал внутрь вагины. Оле это очевидно нравилось, потому что периодически её чмокание сменялось постаныванием, а ноги плотно сжимали мои плечи, беззвучно говоря: "не останавливайся".

— Да, да, давай, соска, работай язычком, вот так, молодец, — говорил Джордан сдавленным голосом. Было слышно, что он уже на грани, — соси, вот так, аа, да, оххх.

Когда я поднял взгляд наверх, то разглядел, как он вытащил свой член изо рта Оли и, положив набухшую головку ей на язык, стал кончать.

— Ооо, да, да, накорми их белком. Белок полезен для здоровья! — стонал он.

Белая густая сперма заполнила язык и губы Оли. Она с вожделением приняла всё, что смог ей дать Джордан, а потом сглотнула. Эта картина возбудила меня настолько, что даже через пояс верности я ощутил, как мой член стал твердеть. Я продолжал лизать, от всей души желая порадовать Олю самым лучшим оральным сексом в её жизни. Мой язык проникал всё глубже, а рука массировала лобок и клитор.

Джордан же встал рядом с кроватью и принялся дрочить, глядя на нас. Большие капли пота текли по его мускулистому телу.

— Да, лижи ей, доставь удовольствие своей девочке, — командовал он мне, — да, лижи, чёртов рогоносец!

— Ммммм, — я слышал, как Оля стонала. И это были очень хорошо знакомые мне звуки. Звуки удовольствия и радости.

— Джордан! — вдруг сказала она сквозь стон.

— Да, детка? — мигом откликнулся он.

— Помоги Эндрю! Я хочу кончить!

— Конечно.

В один могучий шаг Джордан оказался рядом со мной. В какое-то мгновение он сильно схватил меня за шею и вплотную прижал к киске Оли.

— Давай, работай языком, рогоносец! Делай свою работу! Лижи, жалкий неудачник! Давай, давай!

Я принялся лизать ещё сильнее, применяя все навыки, которыми обладал. Ноги затекли, член налился кровью, но из-за пояса верности не мог пошевелиться, внутри всё горело. Но я был полностью сосредоточен на процессе. Даже сильная хватка Джордана не мешала мне. Наконец, спустя какое-то время, я услышал сильный стон Оли и почувствовал ещё большее увлажнение у себя на языке.

— Блять! Это охуенно возбуждает! — зарычал Джордан и разжал свою хватку. Он подошёл к Оле и стал неистово дрочить, глядя на нас. Его здоровенный хуй вновь стоял колом, а ноги и пресс напряглись, словно во время тренировки. Через мгновение он зарычал ещё сильнее и вновь кончил, оросив грудь Оли остатками своей спермы. Без сил от повалился на кровать рядом с Олей и вновь поцеловал её в губы. Так, втроём, уставшие от недолгого, но бурного действа, мы пролежали на кровати несколько минут.

Когда Джордан, полностью голый, пошатываясь, ушёл в душ, Оля едва слышно сказала мне:

— Я хочу, чтобы ты облизал мои сосочки.

— Правда? — улыбнулся я.

— Да, давай, пока он не видит. Не хочу, чтобы он над тобой посмеялся.

Я был готов расцеловать Олю за такие слова, но взял себя в руки и послушно выполнил её просьбу, уже не в первый раз ощутив на языке солоноватый вкус спермы Джордана.

Всего через три дня Олю положили на сохранение в больницу. Случилось это спонтанно, когда я был на работе. Ей стало плохо во время прогулки, врачи скорой помощи быстро привели её в чувства, но велели для большего спокойствия лечь в больницу. Я оплатил индивидуальную палату в одной из лучших клиник Торонто. Оля находилась под постоянным наблюдением врачей. Я был готов взять отпуск, чтобы ежедневно дежурить у её кровати, но босс наотрез отказал в этом: в разгаре был переговорный процесс с американцами, и он сильно нуждался во мне.

Я навещал Олю в больнице так часто, как только мог. Филипп и Керри тоже несколько раз заглянули в клинику, чтобы проверить состояние своей подруги. Прогнозы врачей были хорошие: угрозы преждевременных родов не было, все показатели находились в пределах нормы. Как меня заверил профессор Кьюиф, курировавший Олю в этой клинике, оба плода развивались нормально и роды должны были произойти во второй половине июля. Из-за того, что мы ждали двойню, предполагалось использовать "кесарево сечение", чтобы не навредить малышам. И меня, и Олю поначалу пугал этот вариант, но, взвесив все "за" и "против", мы пришли к выводу, что это единственное правильное решение.

— Не беспокойтесь, мистер Богданов, — заверял меня доктор Кьюиф, — у нас в клинике работают лучшие акушеры и гинекологи в Торонто. Всё пройдёт, как по маслу.

Примерно за неделю до возможных родов Олю перевели на третий этаж — в родильное отделение. Допуск туда был ограничен: медперсонал пускал в палаты только ближайших родственников. В один из дней я приехал навестить Олю. Был уже вечер, солнце садилось за горизонт. На пороге меня встретила молодая медсестра, которую я до этого никогда не видел.

— Извините, мистер, вход в это отделение ограничен.

— Добрый вечер, — поздоровался я, — я Эндрю Богданов, муж Ольги Богдановой из палаты №4.

Лицо медсестры резко вытянулось. На нём были видны колоссальное удивление и шок. Она не проронила и слова. Просто стояла, как вкопанная, и смотрела на меня, широко раскрыв глаза.

— Всё в порядке? — переспросил я.

— Но... но... — она с трудом могла говорить, — но я уже пропускала мистера Богданова в четвёртую палату около получаса назад.

— Что?! — удивился я, — бред! Быть такого не может!

Я нетерпеливо отодвинул медсестру и пошёл к палате Оли. Девушка семенила за мной и повторяла себе под нос:

— Ничего не понимаю. Я же пропускала... что же такое...

Остановившись на пороге палаты, я услышал сильный шум воды. У Оли была отдельная душевая, и я понял, что она принимает душ. Повернувшись к сотруднице клиники, я спокойно сказал:

— Не волнуйтесь. Видимо, случилось какое-то недоразумение. Уверяю вас, всё хорошо!

С этими словами я вошёл в палату, плотно закрыв за собой дверь. Медсестра так и осталась стоять в коридоре, ни проронив ни слова в ответ.

Как я и ожидал, в палате никого не было. На кровати лежала Олина ночная рубашка, а рядом, на полу небрежно валялся белый халат, который носит медперсонал или посетители, а также мужские шорты и майка. Пройдя мимо всего этого, я подошёл к двери душевой. Сквозь сильный шум воды я различил голос Оли:

— Да, да, да, да!!

Я открыл дверь и вошёл. Горячий пар тут же ударил мне в лицо, так что я не сразу сумел разглядеть, что происходит. В дальней части небольшой ванной комнаты, под струёй душа, встроенного в потолок, стояла Оля, руками опираясь на стенку душевой кабинки. Сзади неё, словно огромная чёрная гора, возвышался Джордан. Он медленно трахал Олю, одной рукой держась за стенку кабинки, другой массируя животик Оли.

— Умница, вот так, — говорил он, — ещё один толчок, оп! Молодец!

Глаза Оли были закрыты. Её мысли, очевидно, были далеки от реальности.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Джордан, — попка не болит?

— Ах, всё хорошо, продолжай, — не открывая глаз, сказала Оля. Джордан продолжил трахать её сзади. Он делал это умело, очевидно, не причиняя ей сильной боли, — Умничка. Давай ещё разок, вот так ат, хоп! Отлично!

Его член скользил взад-вперёд, входя едва ли наполовину. От каждого нового толчка Оля вздрагивала, но не открывала глаза. Струи горячей воды стекали с их тел, смешиваясь с каплями пота. Попка Оли двигалась в такт движениям Джордана, слегка прижимаясь к его мускулистому прессу.

Я стоял и смотрел на них, ни в силах вымолвить ни слова. В голове у меня, казалось, и вовсе не было мыслей. Там было пусто. Я не обращал внимания ни на капли воды, попавшие мне на футболку, ни на шевеление в штанах (в те дни я, к своему облегчению, на время освободился из "плена", не без помощи Оли).

Мы встретились глазами с Джорданом, когда он нежно шлёпнул Олю по попке. Увидев меня, он не выказал никакого удивления, а лишь прижал палец к губам, как бы показывая мне, чтобы я не шумел. Когда он немного нарастил темп, Оля застонала громче и Джордан махнул рукой, показывая, чтобы я вышел прочь. Не знаю почему, но я решил подчиниться. Стараясь не шуметь, я покинул душевую и оказался в больничной палате. Опасаясь, что мы будем застигнуты врасплох персоналом больницы, я подошёл к двери, ведущей в коридор, и открыл её. В коридоре было тихо и спокойно. Лишь несколько медсестёр дежурили у стойки. Это меня порадовало, лишние свидетели нам были явно не нужны. Плотно закрыв дверь, я сел на кровать Оли, слушая звуки, доносящиеся из душевой.

— Ты не можешь жить без моего чёрного члена?! — услышал я голос Джордана.

— Ах, да, прошу, прошу, не останавливайся.

— Шлюшка! Ты будешь хорошей матерью для моих детей! Мы будем видеться регулярно после родов?

— Ах, ах, да, да, да, да....

— И я буду трахать тебя каждый день?!

— Да, да, ах, ооо

— Буду кончать в тебя, осеменяя твою похотливую киску, чтобы ты рожала больше чёрных малышей!

— Ах, аа, ах, даа

— Отлично, сучка! — на этот раз я услышал сильный звук шлепка, — Скажи, кто владеет твоей киской?

— Ты... ах... ты...

— Быть может, кто-то ещё, шлюшка?

— Нет... только ты, ах, ах, да, хорошо...

— Умница! Вот так, да! Получай!

Я не сильно переживал по поводу услышанного. Я знал, что в моё отсутствие Оля способна говорить разные глупости. Особенно во время секса, когда она плохо себя контролирует. Это меня не пугало. Наоборот, дико возбуждало. Член мой стоял, как кол и я едва сдержался, чтобы не расстегнуть джинсы и выпустить его наружу.

Неожиданно дверь в душевую открылась. Моё лицо вновь обдало горячим паром. Вышел Джордан. Он был полностью голый, чёрная елда беззастенчиво болталась между ног.

— Иди, помоги мне донести её до кровати. Она устала.

Я сразу же побежал в душевую. Оля действительно нуждалась в помощи. Облокотившись на стенку душевой кабинки, она едва стояла на ногах и выглядела неважно. Увидев меня, она прошептала:

— Извини.

— Ты в порядке? — спросил я её, — всё хорошо? Что случилось?

— Да, я в порядке, — сказала она, — мне просто нужно немножко отдохнуть!

— С ней всё будет хорошо, — ответил Джордан, — я знал, что делаю. Никаких рисков, поверь.

— Я очень на это надеюсь, чувак.

Джордан быстро оделся и собрался было уходить, но Оля взяла его за руку и притянула к себе.

— Поцелуй меня! — сказала она неожиданно.

Джордан наклонился и поцеловал Олю взасос. Их поцелуй был недолгим, хотя и страстным. Я не стал мешать им, понимая, что сейчас не лучшее время для протестов. Наконец, когда он ушёл, мы остались вдвоём.

— Ты всё видел? — спросила меня Оля. Голос её был тихий и слабый, как спросонья.

— Это неважно, — ответил я, твёрдо решив не говорить на эту тему.

— Прости меня, — начала она, — я...

— Ты хочешь что-нибудь поесть? — перебил её я, — я могу сходить вниз, в кафе, принести тебе что-нибудь вкусненькое.

— Ох, да, если можно, я бы хотела апельсиновый сок и бананчик, — Оля слегка улыбнулась.

— Я мигом, — улыбнулся я в ответ и поспешил по лестнице вниз.

Как назло, в кафе работала только одна касса, и к ней растянулась длинная очередь. Было время ужина, и в кафе было полно народу: некоторые женщины с внушительными животами сами стояли в очереди, другие же предпочли сидеть за столиком, доверив своим вторым половинкам выбирать еду и напитки. Всё время, что я стоял в очереди, меня не покидало чувство тревоги. Оно взялось ниоткуда, сдавливая грудь, буквально "камнем" веся на сердце. Отвратительное чувство. Я простоял в очереди минут двадцать, прежде чем получил заветный стакан сока и свежий банан. Поднимаясь по лестнице, я услышал громкие звуки, доносящиеся из родильного отделения. Буквально через секунду я столкнулся с группой суетящихся медсестёр и двумя коренастых санитарами, которые везли большую кушетку на колёсиках. На кушетке лежала Оля. Она была вся бледная, почти без сил. Не помня себя, я бросился к ней и взял за руку.

— Что случилось?! — спрашивал я у медсестёр, пока мы ехали куда-то по коридору.

— А вы не догадываетесь?! — возмущённо сказала пожилая медсестра, — у неё отошли воды, вы что, сами не видели этого? Надо было срочно нас звать. Хорошо, что успели. Скоро будет рожать!

— Как? Уже? — с ужасом спросил я, — но ведь говорили, что ещё неделю ждать!

— Это не аэропорт, мистер, бывают рейсы и не по расписанию, — сказала медсестра уже более мягким тоном, — но вы не волнуйтесь, всё под контролем.

Наконец, кушетка остановилась и два санитара (по иронии судьбы, один из них был чернокожим) открыли большую двустворчатую дверь, над которой весела табличка "Не входить! Стерильно!".

В дверях нас встретил профессор Кьюиф:

— Мистер Богданов, вы тоже можете войти. По условиям договора вам разрешено присутствовать при родах. Только мы просим вас не вмешиваться в работу врачей. Не сходите со своего места, не задавайте вопросов и не отвлекайте специалистов от работы. Вам всё понятно?

— Да, сэр, — едва вымолвил я.

Я встал у изголовья стола, на который санитары положили Олю. Она уже пришла в себя и находилась в состоянии паники. Руки тряслись, глаза были на мокром месте.

— Андрей, мне страшно, — шептала она, — я не хочу, я не готова.

Я взял её за руку и с силой сжал ладонь:

— Всё будет хорошо, любимая. Я рядом!

— Спасибо тебе, дорогой! — сказала она, смотря мне в глаза, — если бы не ты... не знаю... Я люблю тебя.

— Я тебя тоже. Не волнуйся, всё пройдёт, как по маслу. Не переживай! Если тебе будет больно, смотри на меня. Я обещаю, что не отступлю ни на шаг.

Скажу честно, что происходящее после этого я помню смутно. Помню, что я был очень напряжён, невидящим взглядом смотря на Олю и не разжимая своей руки. Помню белые халаты, снующие по кабинету взад-вперёд. Помню неприятный лязг от скальпеля в руках доктора Кьюифа. Но всё остальное было словно в тумане. Голоса, звуки, движения — всё, казалось, было каким-то замедленным, как будто это мне, а не Оле, сделали анестезию. И только стук сердца неестественно громко бил в ушах, отдаваясь эхом по всему телу. Такого сильного волнения я не испытывал никогда. Это был самый сложный момент в моей жизни. И, как часто бывает в такие минуты, запомнились лишь самые яркие, самые явные картинки происходящего.

Придти в себя мне удалось только тогда, когда я услышал слова доктора: "будем делать надрез". Дыхание перехватило, во рту пересохло, я машинально поднял взгляд вверх и увидел настенные часы: прошло уже несколько часов с того момента, как мы вошли в кабинет. Они показались мне мгновением, растянувшимся в вечность.

Оля кричала. Несмотря на анестезию, ей было больно. Я решил не смотреть на врачей, только на неё. Всеми силами я старался излучать уверенность и безмятежность, чтобы своим взглядом немного успокоить любимую жену. Её красивое личико изменилось до неузнаваемости: всё красное от напряжения, оно выражало чувство физической боли и неумолимой усталости.

Резкий громкий звук заполнил кабинет. Сначала мне показалось, что это сработала пожарная сигнализация, но через мгновение я, взглотнув от волнения, понял: это крик ребёнка. Доктор Кьюиф плавным движением передал малыша акушерке, которая уверенным отработанным приёмом положила его на стол и стала проводить нехитрые манипуляции: считать пальцы на руках и ногах, хлопать в ладоши около его уха и тому подобное.

Это был мальчик. Большой, сильный мальчик. Честно говоря, я не знал, что младенцы бывают такими большими. Он неистово кричал и сучил своими толстыми ручками и ножками. Кожа мальчика была такого цвета, каким бывает кофе, в которое добавили молока. Не нужно было быть гением, чтобы понять, кто его отец. И хотя в глубине души я испытал горькое чувство досады, я знал, что так оно и будет. Семя Джордана, очевидно, было куда сильнее моего. Этого следовало ожидать.

Я так долго рассматривал новорождённого сына, что чуть не забыл о том, что мы ждём двойню. Со вторым ребёнком пришлось повозиться. Девочку было трудно вытащить из утробы, не затронув внутренних органов мамы. И всё же врачам, после некоторых усилий, это удалось. Доктор Кьюиф с нескрываемым удовольствием и потрясением передал новорождённого ребёнка второй акушерке. Она быстро повернулась ко мне спиной, и я толком не успел рассмотреть свою дочку.

Я сразу понял: случилось что-то экстраординарное. В палате воцарилась гробовая тишина. Оля перестала кричать и без сил лежала на кушетке. Доктор Кьюиф и его ассистент колдовали над разрезом на её животе. Акушерки занимались новорождёнными. На лицах остального медперсонала было написано колоссальное потрясение. Некоторые из них широко открыли глаза, другие же, неестественно, как в плохо сыгранных комедиях, переводили свой взгляд от одной акушерки к другой, от Оли и меня к доктор Кьюифу.

— В чём дело? — наконец, не выдержав, спросил я.

Мне никто не ответил. Однако, какое-то время спустя пожилая медсестра всё же подошла ко мне и тихонечко, чтобы не мешать докторам, сказала на ушко:

— Поздравляем. У вас двойня. Вы держались молодцом. Жена ваша — героиня, такого крепыша выносила. А девочка у вас — красавица!

— Я могу увидеть детей? — спросил я тихо.

— Да, как только доктор Кьюиф даст разрешение.

Через несколько минут доктор Кьюиф победоносно снял перчатки и воскликнул:

— Потрясающе! Это потрясающе! Я вас от всей души поздравляю! Вы войдёте в историю нашей клиники! Боже правый, невероятно!

— Да что случилось-то? — в один голос спросили мы с Олей. Я посмотрел на жену: довольно бледная, она выглядела уже намного лучше, в глазах читалось облегчение.

— Да вы сами всё поймёте! — сказал доктор, — мисс Белл, мисс Роузи, пожалуйста, я думаю, можно показать детей их родителям.

Акушерки поднесли нам два кулёчка. Один был заметно больше другого. Мальчик всё ещё недовольно фыркал, когда его положили рядом с Олей. Девочка была абсолютно спокойна. Когда её положили рядом с братом, я не сдержал эмоций:

— Матерь божья! Оля, ты посмотри!

Моё сияющее от счастье лицо заставило жену тут же подняться и внимательно рассмотреть своих детей. В отличие от брата, девочка родилась абсолютно светлокожей, в её чертах не было ничего от Джордана, а глаза были серые, как у меня. Её тонкие черты лица, как и светлые волосики, выдавали в ней "породу Богдановых".

Оля была потрясена не меньше моего. Она переводила взгляд с меня на детей, с детей на медперсонал. Все только молчали и улыбались.

Остаток ночи я провёл в коридоре. Лишь наутро мне позволили навестить жену. Она была в приподнятом настроении и с небывалым аппетитом ела принесённый ей завтрак. Две маленькие люльки стояли около её кровати.

— Доктор Кьюиф сказал, что всего через неделю-две мы сможем выписываться, — говорила она, жуя овсянку.

— Да, — сказал я, — я его встретил сейчас в коридоре, он мне сказал то же самое.

— Небось, всё ещё лучиться от счастья? — улыбнулась Оля.

— А то, — рассмеялся я, — всё никак не мог меня отпустить. Жал руку и нахваливал. Говорил, что мы прославили его больницу.

— Это уж точно. Но всё же, — сказала Оля, — я не понимаю, как такое возможно.

— Ты знаешь, — ответил я, — я вчера ночь не мог спать, просидел тут в коридоре с мобильником. Почитал кое-чего и... в общем, такое бывает. Редко, но бывает. Называется заумным словом "суперфекундация". Такие случаи даже в мифах Древней Греции описаны.

— Правда? Поразительно! — Оля улыбнулась, — Никогда об этом не слышала. Андрюш, скажи, а ты на меня не сердишься?

— За что, любимая?

— Ну за то, что было перед тем, как у меня начались схватки...

— А что там было? — прикинулся я.

— Ну... я опять сорвалась.

— Не волнуйся. Ты имеешь право на отдых.

— Спасибо, ты самый лучший муж на свете, — она обвила мою шею руками, — и ещё: скажи, как мы объясним нашим родственникам, что Конор родился смугленьким, в отличие от Насти?

— Я об этом давно думал, — признался я, — нужно убедительное объяснение. Я придумал вот что: давай скажем, что мы отчаялись зачать ребёнка естественным путём и обратились в центр искусственного оплодотворения для донорской спермы. Но сами не теряли надежды и продолжали попытки зачать ребёнка. И получилось и так, и так...

— Думаешь, такое объяснение прокатит? — спросила Оля.

— Должно! Главное говорить уверенно! — я улыбнулся, — в конце-концов, это наши дети. Никто не сможет утверждать обратного, я обещаю. Конор Богданов и Анастасия Богданова — любящие брат и сестра. Они будут счастливы, я уверен!

— С таким папкой, как ты, точно будут, — улыбнулась Оля.

***

Олю с детьми выписали из больницы через 12 дней. К этому времени проведать её и посмотреть на новорождённых в клинику приходили Филипп, Керри и даже Алекс. От поздравлений родственников не было отбоя: мне даже пришлось на какое-то время выключить телефон, потому что он просто разрывался от сообщений. Больше всех радовались наши с Олей родители: они давно мечтали о внуках и были на седьмом небе от счастья.

Джордан пришёл в больницу ближе к выписке, когда я был на работе. По словам Оли, она позволила ему подержать на руках Конора, и Джордан с интересом разглядывал сына и его сестру. Он предлагал Оле не скрывать от мальчика тот факт, что его отцом является Джордан, но Оля отказалась.

— У мальчика должен быть один отец, — сказала она, — ты же не будешь спорить, что Андрей справится с этой ролью лучше?

Джордан спорить не стал. После выписки он ещё несколько раз навещал Олю у нас дома, но специально подгадывал время, когда я был на работе. Оля неохотно говорила о том, что они делали вместе. В начале сентября Оля случайно обронила фразу, что Джордан уехал.

— Правда? — удивился я, — куда? И надолго?

— В США, — ответила она, — по-моему навсегда.

Сейчас, дописывая эти строки, я невольно думаю о том, как бы сложилась наша история, если бы в своё время мне не пришла в голову мысль "раскрасить" нашу с Олей интимную жизнь "новыми красками". Наверное, мы бы так и жили, страдая от серых будней и отсутствия счастья. Но, оглядываясь назад, я ни о чём не жалею: всё было сделано так, как должно было быть сделано. И сейчас, глядя на то, как Конор и Настя лихо гонят со двора соседского добродушного пса Ральфа, я могу сказать, что я счастлив. Не сомневаюсь, что счастлива и Оля: я обязательно спрошу её, когда она вернётся. Сейчас они с Керри отдыхают в Квебеке в компании Алекса и нескольких его приятелей.

Любите друг друга, друзья! Не бойтесь экспериментов, и жизнь ваша заиграет новыми красками!

ОЛЯ

АНДРЕЙ

ДЖОРДАН