В кабинет заглянула Анечка.

— Можно?

Я разговаривал по телефону с «Торговым Домом». Кивнул ей и показал на стул.

В конце концов, стало понятно - с «гигантом» по телефону не договориться. Надо ехать.

Я повернулся к Ане:

— Что у тебя, Анечка? - и обнаружил, что она волнуется. Сильно. На лбу у неё выступила испарина, и руки подрагивали.

Я забеспокоился:

— Анечка, что случилось?

— Юрий Николаевич, я спросить хочу.

— Анют, да ты не волнуйся так. Спрашивай.

Она сглотнула, коротко на меня глянула и спросила:

— Юрий Николаевич, почему вы мне помогаете?

Странный, согласитесь, вопрос. Оттягивая время для осмысления ситуации, я включил «лапшу»:

— Аня, вот скажи, зачем я тебя из «Радуги» переманил? Зачем я тебе создал все условия для работы? Зачем я плачу тебе хорошую зарплату? Неужели затем, чтобы вот так, по глупости, потерять хорошего специалиста? Ты мне нужна.

Она немного успокоилась:

— А как вы ко мне относитесь?

Я не понял вопроса. Вроде бы только что объяснил. Повторил:

— Ты специалист. Ты мне нужна.

Следующие слова дались ей явно с трудом:

— Я имею в виду – как к женщине.

Тааак... Вот оно как повернулось. Не доглядел... Надо аккуратно выходить из ситуации.

Анечка – гений. Пожалуй, лучший в городе кондитер-художник.

Наша «крыша» однажды подогнала нам VIP-заказ на свадьбу дочери одного областного министра. Анечка соорудила шедевр. И, благодаря ей, фабрика отхватила монополию на изготовление тортов к свадьбам и юбилеям городской элиты.

Я отгородил ей кусок цеха и сделал там студию, где Аня колдовала над своими творениями. Она постоянно находила в интернете какие-то приспособления, и заказывала их снабженцу.

То, что Анюта вытворяла с кремами, шоколадом, глазурью и прочим - шокировало.

Маленькая, худенькая, двадцати шести лет. Разведённая. С двумя детьми.

— Аня, - начал я осторожно льстить, - как женщина, ты мне нравишься. Ты не красавица, честно скажу, но... Ты такая хорошенькая. У тебя красивые губки и о-очень красивые глаза. Хоть ты и худенькая, но у тебя замечательная фигура...

Ну, не могу же я сказать ребёнку, например, что она не в моём вкусе, правильно?

Потом решил, что надо усугубить:

— Аня, ты не обижайся на меня старика, но у тебя такая попка, что так и хочется за неё подержаться. И грудь у тебя замечательная. Третий размер?

Она заполыхала как маков цвет.

— Да... Це...

— Плюс ты ещё и умная, и ответственная...

Она ждала.

— Аня, скажу тебе от души, если бы не некоторые «но», я бы обязательно с тобой закрутил роман. С серьёзными намерениями. Честно. Но эти самые «но» - есть...

— Какие? – прошептала Аня.

— Во-первых, на производстве я не завожу отношений. Это недопустимо. А во-вторых, тебе двадцать шесть, мне сорок девять. Чувствуешь разницу?

Анечка не глядя на меня, опять прошептала:

— У других бывает и больше...

— Ань, это только по «ящику» такое бывает. В жизни всё по-другому. Уж поверь мне.

— Вы меня, наверное, презираете, за всё. Я знаю. Все теперь надо мной смеются...

— Кто - все?

— Да все на фабрике.

Нихрена себе настрой у девочки. Понятное дело, что у неё производительность упала. Мало того, что с ней случилась гадкая история, теперь и это...

Я набрал по «корпоративному» бригадира участка бисквитов:

— Елена Васильевна зайдите ко мне. Срочно.

Секунд через двадцать Елена Васильевна влетела в кабинет.

— Что?!

— Елена Васильевна, какие настроения у вас на участке?

— В смысле, «какие»?

— Вот Анечке кажется, что над ней смеются и это... Презирают.

Елена Васильевна развела руки:

— Ань! Твою мать! Ты что?!

Она села рядом с Анечкой положила ладошку ей на плечо, заглянула в глаза:

— Анют, знаешь, как мы все за тебя переживаем? А ты такую хрень городишь... На твоём месте могла оказаться любая. Любая из нас, понимаешь? Ты не выдумывай, давай. Никто над тобой не смеётся. Хочешь, я всех баб соберу, они тебе скажут...

И тут Анечку прорвало. Она рыдала в голос через закрывшие лицо ладошки, а мы с Еленой Васильевной хлопотали вокруг неё с салфетками, минералкой и валерьянкой.

А всё началось с нового работника.

Как я не хотел его принимать на фабрику!

Но «крыша», Андрей Иванович, настоял. Серж был его зятем. Мужем Кристинки. Андреевой дочки.

Знаете, бывают такие люди, которые патологически порочны.

Например, в моей жизни было всякое.

Я давил непорядочных конкурентов и предавал зарвавшихся партнёров. Я прятал доходы от налогообложения и давал взятки. Я врал, льстил, лицемерил, шпионил, двуличничал и сдавал оппонентов прокуратуре и ФСБ. А в девяностые годы бывало и хуже...

Но никогда! Никогда у меня не возникало желания сделать гадость из личных корыстных соображений.

Думаете - не сочетается? Вы не правы.

Вытворяя все описанные непристойности, я всего лишь отвечал на атаки бизнес-среды. По принципу – нападение-отпор.

Только никогда у меня не возникало желания «отнять».

Но есть огромное количество людей, которые просыпаются с мыслью о том, какую бы очередную мерзость сотворить. Что бы такое украсть и у кого бы что-то отнять. Во властных структурах такие граждане в подавляющем большинстве. Можете мне поверить.

А этот Серж...

Ну вот скажите мне, станет ли нормальный русский парень по имени Сергей представляться «Сержем»? А?

Он такой... Смазливый. И скользкий какой-то.

Такой человек, если с ним по-хорошему, обязательно украдёт и нагадит на предприятии. А если с ним по-плохому, так он украдёт, нагадит, да ещё и тебя попытается полить грязью.

Это такая категория нелюдей, которые считают нормальным и даже доблестным – «отнять». Неважно что. Имущество, бизнес, честь женщины. Твари, одним словом.

Если бы по доброму подойти к делу, ну, чисто по-человечески, - следует усыпить их всех хлороформом и утопить в Тарских болотах. Но у нас в России нихрена по-человечески не делается...

Так и Серёга. Как я не отбрыкивался, но мне его навязали. На должность заместителя.

Через три месяца началось.

Сначала у меня пропала Анечка. На работу не вышла, на телефонные звонки не отвечала.

На следующий день Елена Васильевна, лучший упаковщик и бригадир «бисквитников» принесла заявление об увольнении. Я её спрашиваю:

— Елена Васильевна, в чём дело?

Она:

— Ни в чём.

— Да как ни в чём-то?! Что происходит! Где Аня?!

И тут заходит Надежда Петровна, пекарь. И тоже с заявлением.

Я их усадил рядком, прижал к стенке и выдавил из них информацию.

Оказывается этот сучёныш, мой долбаный заместитель, оскорбляет и обирает работниц. Установил им таксу, по две тысячи с носа ежемесячно, угрожая увольнением в случае отказа.

Нихера себе! Мало того, что он ходит, хреном груши околачивает и полтинник в карман кладёт, так ещё и «приработок» себе нашёл, падла.

И уже три месяца как эту дань собирает! Всех под себя подгрёб, кроме итээровцев и бухгалтеров!

Ещё хуже с Анечкой. Он предложил подвезти её домой после работы. Мол – ему по дороге. И прямо в машине изнасиловал её.

Первым делом я помчался к Ане домой. Хрен его знает, что ей в голову взбредёт. Дело может закончиться и суицидом.

Долго звонил и долбился. Наконец она открыла. Похудела страшно. Синяки под глазами.

Я прямо с порога спросил:

— Он тебя бил?

— Нет, не бил. Я просто с ним не справилась.

Ещё бы она справилась с этим бугаём.

И даже не плачет. Всё, наверное, уже выплакала.

— Так, - говорю, - Аня, посиди пока дома. У тебя продукты есть?

— Есть... Наверно...

— А дети где?

— У мамы.

Я по-хозяйски зашёл на кухню и проверил холодильник. Варенье и йогурт.

Поехал в магазин набрал еды, забил холодильник.

Перед тем, как уйти, попросил Аню:

— Золотце, пока ничего не предпринимай. Хорошо? Очень тебя прошу. Просто сиди дома и жди. Договорились?

Она согласно покивала, и я поехал на работу.

Григорий Иванович, водитель, был уже в курсе и шёпотом матерился.

Первым делом я позвонил Андрею. Договорился вечером в семь часов встретиться.

Потом позвонил Сергею и тоже назначил ему встречу.

В семь, уселись в моём кабинете, и я начал излагать «заготовку».

Прежде всего, объявил, что три работника у меня уволились, в том числе и Анечка Рогова.

— Я так понимаю - что дело плохо? – догадался Андрей.

— В результате мы потеряем как минимум сорок процентов выручки.

— Это как?

— Ну, Андрей Иванович, первым делом ты теряешь возможность предлагать эксклюзивные торты. Ты теряешь инструмент укрепления полезных связей. Аня, это та девочка, которая делает «VIP». Кроме того, она за полгода только на заказной продукции принесла девятьсот тысяч чистыми. Те наши торты, что на потоке, тоже начнут расходиться раза в два хуже. Они перестанут выделяться... Пекаря я, конечно, найду, но он будет к печи приноравливаться пару недель. Поэтому неизбежен брак. Это тоже потери... А такого упаковщика, как Елена Васильевна я никогда не найду.

— Да ну нахрен, - махнул рукой Андрей, - это же простая упаковка.

— Пойдём в цех, и ты попробуешь упаковать в «пластику» бисквитный торт.

— Что, настолько сложно?

— А как ты думал? Так что считай сорок «лимонов» мы просрали. Благодари за это своего зятя.

Эффектная концовка.

Андрей Иванович поднял брови:

— Таак... Рассказывай.

И я выложил все Серёгины «подвиги».

«Серж» возмутился:

— Да врут они всё! Ничего такого...

Андрей вопросительно глянул на меня.

— У меня нет основания, не доверять тридцати работникам. Анечке – тоже.

Серёга взвился:

— Да кто её насиловал?! Она сама!

— То есть, это она тебя изнасиловала? – спросил Андрей.

Тот заткнулся.

Андрей Иванович опять обратился ко мне:

— Как исправить ситуацию?

— Работникам надо вернуть деньги. Это сто восемьдесят тысяч. Он собирал три месяца по две тысячи с каждого. Сверху надо приплатить за моральный ущерб. Ещё шестьсот. В общей сложности – семьсот восемьдесят.

Андрей немного офигел:

— А не слишком ли? Такая компенсация!...

— У меня вопрос, - перебил я, - как ты думаешь, почему я ушёл с пельменей и вал там упал на треть?

— У тебя опыт. И потом, ты же, считай, всю администрацию к себе увёл. Вот Витька и не справляется.

— А нахер он им зарплату порезал? Вот они ко мне и ушли. Но дело не в том. Дело в моей репутации. Профессионализм и репутация... Залог успеха, мать его. А сейчас моё реноме в полной заднице. Понимаешь? Мой авторитет восстановит только сумма в восемьсот тысяч.

— Ладно... Всё?

— Нет. Анечка сильно пострадала. Она «залетела», - соврал я, - и её надо... Лечить. Ей, кроме общей компенсации надо доплатить триста.

Андрей опять удивился:

— За манду! Триста тысяч!

— Не упрощай, Андрей Иванович. Не за манду, а за профессионала высокого класса. И за мою репутацию.

— Сотни ей хватит, – поморщился Андрей.

— Что ты, бля, жмёшься?! Человек тебе сорок миллионов в год делает. Чистыми! А ты экономишь! Экономист хренов! Я тебе говорил, что этого пидара нельзя к производству подпускать?! Говорил?! И это - только твоя ошибка. Только твоя! А за ошибки надо платить. Или ты раскошеливаешься, или я ухожу к едрени матери. Я не могу работать в таких условиях!

Классно выступил. Это я заранее подготовил такой спич. :D

— Ладно, ладно, согласен, – махнул рукой Андрей.

Так. Теперь надо было разобраться с «помощничком», мать его перетак.

— Я вот не пойму, - спросил я, указывая на Серёгу, - на кой хрен он тебе нужен?

— Мне он ни на какой хрен не нужен. Это Кристька, дура, за него вцепилась. Я не лезу, это её личное дело.

— Понятно, - горько покивал я. – А ты не подумал что будет, когда это чучело притащит ей «венерку»? Хорошо если триппер или сифилис. А если СПИД? А?

Андрей удивлённо переводил взгляд с меня Серёгу и обратно.

— Мне, лично, за Кристинку обидно. Она такого не заслужила, – добивал я.

Андрей повернулся к зятьку:

— Завтра поедешь в вендиспансер, сдашь анализы. Я договорюсь. И так - каждую неделю. Понял?

Сергей ошарашено молчал.

Но я не успокоился. Надо было добивать говнюка.

— Слушай, Андрей Иваныч, давай я найду Кристинке мужичка. Хорошего парня. Он с неё пылинки будет сдувать и на руках носить.

— А этого куда? – указал он глазами на Сергея.

— А поганой метлой за порог. Впрочем... Можно его где-нибудь в пригороде закопать. Если хочешь, я это организую.

Сергей уставился на Андрея:

— Папа! Вы что?!

Тот ему спокойно:

— Ты мне не «папкай». «Распапкался» тут. Машину продашь. Деньги мне. Вредитель.

Машина у Серёги хорошая. Дорогая. Инфинити. Тесть подарил.

— А как же я на работу? Пешком, что ли?

— Ты уже безработный, - объяснил ему тесть.

Потом мне:

— Ладно. Бери из кассы сколько необходимо. Но в разумных пределах.

И разбежались.

Вот такой фигнёй иногда приходится заниматься. Это называется – «Российский бизнес».

На следующий день я собрал всех в столовке. Когда уселись - толкнул речь.

Укорял подчинённых в том, что они мне не доверяют. Обижался на то, что мне не сообщили о злоупотреблениях. Требовал пообещать, что в случае чего – сразу ко мне.

— Елена Васильевна, - вопрошал я, - мы с вами уже восемь лет работам вместе. Почему вы сразу не сообщили?!

— Так он же «зять». Что вы могли сделать? Я так и думала.

— Ну, и где теперь этот зять?

— Так кто же думал!

Я «оскорбился»:

— Вы меня сильно обидели! Очень сильно!

Все начали убеждать меня, что они это не со зла, что они не хотели, что они никогда больше так не будут. Гвалт, шум. В конце концов, меня «успокоили».

Потом перешёл к «пряникам». Раздал конверты с деньгами. Объяснил, откуда такая сумма - именно тридцать шесть тысяч. Люди должны точно знать, за что они получают деньги.

Все повеселели, и я распустил собрание. А Анечку позвал к себе в кабинет.

— Анюта, - начал я, - тут я выколотил для тебя триста тысяч, в качестве компенсации. Ты можешь забрать их сразу, но лучше держать у меня в сейфе. Надёжней. На что их потратить, лучше посоветуйся со мной. Но я тебе рекомендую сделать ремонт и купить холодильник. Твоя «Юрюзань» совсем на ладан дышит.

Подумал маленько:

— Ты машину водить умеешь?

— Да. У меня права.

— Тогда купи машинку, попроще. Чтобы на работу не на автобусах ездить. Экономия времени.

В общем, мы с ней дальше так и сделали.

Но на этом не кончилось.

Через месяц Сергей заявился на фабрику, поддатый, и начал «выяснять отношения».

Он допрыгался. Напился дома как свинья. Ну как же – горе у него. И ударил Кристину. Она прибежала к отцу, и тот, в сердцах, рассказал ей о Серёгиных похождениях.

Кристинка не стала терпеть и прощать. Приехала домой с Андреем Ивановичем и выгнала мужа. А на следующий день подала на развод. Вот такие пироги.

Ну, естественно, во всех его «бедах» оказался виноватым именно я. А как иначе? Он же тут совершенно не причём. Жертва, ети его мать.

Он матерился и бросался в драку. Я пнул его в голень и завернул, руку. Так и стояли в коридоре. Я его держал и ждал, пока он образумится, а он, согнувшись, сопел как кабан.

Из цехов на шум выскочили женщины и стояли растерянно вокруг нашей парочки.

Тут Серёга увидел Аню и зашипел на неё:

— А ты что вылупилась?! Проститутка!

И Анечка не выдержала. Она подлетела к скрюченному Сержу и успела три раза пнуть его в лицо, пока женщины её не оттащили. Неудачно пнула. Раздробила переносицу и повредила правый глаз.

Я сказал, чтобы все продолжали работать, а сам потащил дебошира в свой кабинет. Там я подвёл его к столу и слегка ослабил нажим на завёрнутую руку, параллельно надавив на позвоночник костяшками пальцев. Серёга распрямился и начал поворачиваться ко мне, вырываясь. Я снова резко завернул ему конечность, двинув кисть чуть ли не до затылка. Он охнул и резко согнулся. А там угол стола. Расхреначил физиономию окончательно.

Оставив лежать на полу искателя правды, я позвонил Андрею.

— А чего ты мне–то звонишь?

— Ну, мало ли.

— Всё, Юрий Николаевич, он не член моей семьи. Делай с ним всё что хошь.

Ну и ладненько. Вызвал полицию и сдал с рук на руки.

Но осталось ещё одно дело. Повреждения-то ему нанесли серьёзные и, если Сергей напишет заявление, то всякое может быть.

А у меня везде потолочные камеры.

Вот тут я и обратился к Римме. К директору IT-фирмы Римме Германовне.

Она приехала, и я попросил её посмотреть – что можно сделать с информацией на регистраторе, так, чтобы незаметно удалить ту часть, где Аня Серёгу бьёт.

Римма покрутила эпизод и сказала:

— Пятьдесят тысяч.

Я согласился.

На следующий день Римма представила мне работу. В том месте, где Сергея пинали, видно, что женщины просто постояли и разошлись.

И всё стало выглядеть так, что в моём кабинете, парень задёргался и сам треснулся головой о стол.

Сделано всё было очень чисто. Время соответствовало физическому и состыковок абсолютно не видно.

Римма Германовна уточнила:

— Юрий Николаевич, цена несколько изменилась.

— Сколько?

— Сто.

— Мы же это... Договорились.

— Там пришлось с мультипликацией поработать и подключать ещё одного работника. Так что...

— Восемьдесят, - заторговался я.

Римма подумала и согласилась.

Потом я собрал тех женщин, которые зафиксированы в файле, прокрутил им запись, попросил запомнить – кто, что делал в тот момент, и объяснил кому, что и как говорить.

Впрочем, Серёга в органы не обратился и вообще куда-то исчез. Больше я о нём не слышал. Но, бережённого Бог бережёт.

Вот после этого маленького секретного собеседования Анечка ко мне и пришла, со своими страхами и подозрениями.

Мы с Еленой Васильевной кое-как её успокоили, и я отправил Аню домой с моим водителем Григорием Ивановичем. Всё одно она сегодня уже не работник.

Гадкая история, что там говорить. Но, к сожалению, такие случаи в нашей современной действительности – сплошь и рядом.

На этот раз всё закончилось более-менее удачно. Но иногда бывает хреновина и похуже. Иногда нормальным людям ломают жизнь окончательно. И ничего тут не сделаешь. Рынок, мать его.

Разобравшись с проблемами, я постоял посреди кабинета, подумал-подумал, потом открыл сейф и отсчитал ещё сотню тысяч. Для себя. За нервотрёпку, бестолковость крыши и общую нелепость ситуации.

Вот так и живём.