Пока беспокойные мысли после тяжелого рабочего дня еще роились в голове Агаты и занимали все ее сознание, плоть оставалась безразличной. Чувствовалась только накопленная недельная усталость. Женщина вошла в квартиру, оперлась рукой о стену и по очереди расстегнула босоножки, потом с прохладцей в голосе поздоровалась с сыном и направилась прямиком в ванную. Уже здесь, под сотней ласкающих теплых струек наступило окончательное расслабление, тревоги растворились и начало просыпаться неизбежное, то, чего Агата боялась, но бессильна была противостоять – последний день перед месячными.

Каждый месяц это происходило одинаково и женщина с годами примирилась с собственной натурой, борьба с глубинными позывами была слишком мучительна и, как оказалось,  безуспешна. Теперь кожа начала откликаться на прикосновения приятным свербением – даже сбегающие капли теплой воды доставляли пикантное наслаждение, мысли постепенно переключались на непристойный лад и сексуальные желания уже не виделись такими уж недопустимыми. Нет, Агата, стоя под душем и держа ладони на стене, не поддавалась желанию опустить руки вдоль живота и скользнуть в кипящее межгубье, как бывало раньше. Сейчас она терпела, копила предвкушение, наслаждалась собственной уязвимостью, чтобы ночью в уютной постели дать полную волю своим раскаленным чувствам. Она подавила желание прикасаться к собственному телу, зажать ногтями затвердевшие соски, утопить пальцы в розовой нежной плоти влагалища.

Дрожа от возбуждения, женщина смыла мыльную пену, отжала воду с длинных светлых волос и первым делом намотала на них полотенце. Так и подмывало в таком виде – голой с полотенцем на голове - выйти на кухню и без тени стеснения приготовить ужин для себя и сына. Но и это озорное желание Агата заглушила, чтобы добавить эту дрожь в копилку ночного оргазма. Женщина обмоталась большим полотенцем и вышла из ванной.

— Зайчик, через пять минут будем ужинать, - ласкающим голосом произнесла Агата, заглянув в комнату сына.

Она прошла по коридору в свою спальню, скинула мокрое полотенце, оставшись на несколько секунд нагой и вместо халата накинула просторную джинсовую рубашку с закатанными рукавами. Таково было её настроение в этот сказочный вечер. Ни больше, ни меньше – длинная голубая рубашка, нижним краем не достигающая и середины бедер. Она была так свободна, что промежность казалась совсем открытой словно в коротком сарафане. Агата застегнула несколько нижних пуговиц и в таком полуприличном, вызывающем виде вышла из комнаты. Подросток-сын уже сидел на кухне.

Двухкомнатная квартира Агаты в видавшей виды пятиэтажке отличалась уютной обстановкой, в каждой детали чувствовалась хозяйская рука и щепетильная бережливость. Маленькая кухня была так икусно обставлена, что вмещала не только бытовую технику, но и пространство для обеденного стола. Паренек сидел у окна за столом и держал обеими руками смартфон, он поднял глаза на вошедшую мамочку и стыдливо уткнулся в экран – вид Агаты, несмотря на относительно сдержанное облачение, казался пылающим. Здесь и ее загадочный взгляд и голые красивые ноги и расщелина большой груди между свободными полами рубашки. Хоть ее внешность сохраняла видимость привычия, мальчишка находил ее весьма соблазнительной: блондинка среднего роста обладала удивительным сочетанием женственной округлости и грации.

Женщина хозяйничала в тесном пространстве, перемещаясь между холодильником и микроволновкой, она позволяла мальчишке разглядывать себя - если не встречаться взглядами, он мог смело поднять глаза. Паренек отложил смартфон, подпер рукой подбородок и с ненасытным интересом перемещал взгляд по ее телу: нежная шея под светлыми локонами, хрупкие плечи, накрытые безразмерной рубашкой, нижний край которой оставлял для любования красивые, упругие бедра без следов целлюлита. Вдруг женщина открыла верхний шкафчик, поднялась на носки и потянула руку на верхнюю полку за корзинкой со специями. Время остановилось, даже его сердцебиение, казалось, замерло – край рубашки поднялся так, что стали видны складочки объемистых ягодиц, потом расщелинка и прозрачный влажный пушок. Из забытья вывел звон микроволновки, он заставил подростка отвернуть взгляд, но не вернул естественной бледности его зарумянившемуся лицу.

— Сема, вот и ужин, - мягко произнесла Агата, переставляя дымящуюся тарелку на кухонный стол, - сейчас и я присоединюсь, кушай, пока горячее…

Агата подмигнула сыну, запустила микроволновку по второму кругу и обернулась. Она наклонилась, уперев руки в колени и пристально посмотрела: «Вкусно?».

Семён сглотнул комок и кивнул, еще сильнее заливаясь краской – в наклоне просторная рубашка так провисла, что совершенно не скрывала ее грудей. Были видны даже упрямые светло-коричневые сосочки в крупных ареолах, но Агата не спешила лишать его зрелища, просто смотрела на него взглядом изнемогающей голубки и наслаждалась произведенным эффектом. Она находила удовольствие в том, чтобы дразнить единственного доступного ей мужчину – родного сына. Один раз в месяц ее страсть достигала такого пика, что это незначительное инцестуальное препятствие становилось совсем не важным. Всего лишь маленький, глупый предрассудок.

Сёма помогал ей растить возбуждение своим невинным взглядом, самим своим присутствием, но разрядка наступит позже в ее комнате, в тишине и уединении. Чувствовать его мужской, оценивающий взгляд на себе – само это ощущение пробирало женщину так, что хотелось сорваться, прямо сейчас запереться в спальне и дать волю пальцам, но Агата терпела. Она копила внутреннее сильное чувство, превращала его в раздувшийся пузырь, готовый лопнуть в любую секунду и своим хлопком унести ее в небеса. Каждый раз удавалось совладать с собой и донести этот хрупкий пузырь до своей постели.

В такие дни, а их уже было больше двух десятков с тех пор, как Сёмка начал напоминать молодого мужчину, она любила дразнить себя лицезрением. Особенно ей нравилось следить, как сын занимается спортом. Потный, в одних боксерских шортах он поднимает гантели, висит на турнике или отжимается от пола. Агата позволяла себе садится на его кровать, поджимала коленки к груди и полоумным взглядом сопровождала каждое сокращение его выделяющихся мускулов. Все для того, чтобы накопить страсть и щедро выплеснуть ее в своей постели. Эта сладкая пытка могла продолжаться целый день, но несмотря на кажущуюся фривольность, Агата ни разу не сорвалась, не сбежала раньше времени и не застонала при сыне, как сильно бы не подпирало в горле.

Однажды удалось застичь его за самоублажением. Вернее, она часто по ночам слышала его возню, но в тот счастливый день, он отважился на поступок днем, когда в выходной она прилегла отдохнуть после обеда. Если бы только он знал, с каким удовольствием мамочка бы посидела рядом вместо того, чтобы наблюдать через приоткрытую дверь. Тогда она даже невольно для сравнения сжала пальцы на собственном запястье и искренне восхитилась. Мамочка бы с удовольствием села на его кровать, развернулась к креслу и пожирала бы взглядом каждое его движение, она даже слегка раздвинула бы свои красивые ножки, чтобы ускорить финал – какая малость, чтобы помочь юнцу усилить оргазм. Агата бы рассмотрела его по-взрослому крупный член с лиловой шаровидной головкой и тяжелыми безволосыми яйцами, но Сёмка больше не радовал ее дневными представлениями в последний день перед месячными.

Уже на следующий день это было бы совершенно неуместно. Остальные дни месяца подобное проявление сексуальности вызвало бы у Агаты стойкое отвращение и позволь незнакомый с ее женским календарем подросток вольность, так приветливо принятую накануне, дело бы закончилось бурным скандалом. В этом была участь Агаты, переменчивая и неуемная. Все эти мысли посетили ее голову за несколько секунд, пока она сидела напротив сына и накалывала вилкой овощной салат. Молча они ужинали, обмениваясь двусмысленными взглядами, скованность в движениях Сёмы улеглась, он прямо смотрел на женское красивое лицо, обрамленное локонами светлых волос, на любезно предоставленное декольте и с удовольствием опустошал тарелку. Он дольше обычного посидел перед пустой тарелкой, пока Агата закончила свой ужин, не решаясь что-то предпринимать первым. Но ничего не произошло, она просто переставила тарелки в раковину, смахнула со стола и молча ушла в свою спальню. Чувствовалось в ее движениях какое-то напряжение, будто нетерпеливый озноб, но для паренька это оставалось неразрешенной загадкой. Это был тот самый вечер, когда мама не желала спокойной ночи, но и это наблюдение пока не поддавалось для него объяснению.

Для Агаты наступали самые сладкие минуты – наконец, она могла выплеснуть накопленное до боли возбуждение. Она шла по коридору квартиры и сама слышала хлюпанье беззащитной влажной девочки под свободными полами рубашки. Ощутимо сбегали по бедрам липкие выделения, все предвещало немыслимое наслаждение. Возбужденная красавица скинула одежду, забралась в кровать и первым делом натянула на лицо непроницаемую маску для сна – так, закрывшись от окружающего мира, она ощущала неподдельное уединение, даже если в спальне царила кромешная темнота. Этот же прием позволял ей проспать следующее утро дольше обычного.

Теперь только она уютно устроилась головой между подушек, расставила полусогнутые ноги, точно предлагая кому-то невидимому свою хрупкую прелесть. И пальцы пустились в пляс, они сами выбирали ритм и силу нажима, все происходило без ее осознанного вмешательства. Возбуждение так распирало ее изнутри, что буквально прорывалось наружу, оставалось только наслаждаться плодами вечернего испытания собственной прочности. Агата сопела, закусив нижнюю губу, ее голова металась из стороны в сторону, иногда прорывались вскрики и стоны – так сладко отзывались прикосновения к распаленной вульве. Первый оргазм не заставил себя ждать, порой неуловимый и капризный, теперь он был полновластным хозяином ее тела и даже после сильнейшего содрогания в теле оставалась сладкая истома.

Возбуждение полностью не улеглось после первого, самого бурного финала, наоборот, это был тот самый аппетит, который возникает во время… Теперь желание было сдержанное, но глубокое и сильное. Порхание пальцев уже не приносило той же остроты и от досады Агата еще сильнее надавливала на размякшие половые губы, на своевольный затвердевший клитор и растягивала свод влагалища сразу тремя пальцами. Чтобы унять распаляющую ненасытность нужны были куда более решительные меры, но кроме собственных пальцев она не располагала больше ничем. Несколько раз Агата покупала искусственные фаллоиммитаторы, но каждый раз после волшебной ночи, отвращение и брезгливость, пришедшие на смену сексуальной неразборчивости, вынуждали избавляться от приобретения. Сейчас она горько жалела, что не сохранила хоть самого простого каучукового заменителя.

Призвать на помощь Сёмку? Да, это была сладкая фантазия, но остатки разума отчаянно противились безрассудной страсти. Затуманенный мозг еще способен был предупредить, каких мук эта проделка будет ей стоить завтра и всю оставшуюся жизнь. Агата лежала с раздвинутыми ногами и беспомощно терла ладонью промежность, когда ее посетила новая идея. Она собрала указательным пальчиком вагинальной смазки, подтянула колени к груди, чтобы попка скруглилась и приставила закругленный кончик наращенного ногтя к другой, пока ещё тесной дырочке. Мышечное колечко было расслабленно и пульсировало от неутоленного возбуждения, тонкий пальчик легко справился с его сопротивлением и замер, погрузившись на две фаланги. Агата прислушалась к ощущениям: физически проникновение не доставляло ни боли, ни наслаждения, но являло собой некое подобие индийских специй, которые прекрасно дополняют блюдо ее нарастающего оргазма.

Было еще одно действенное средство, проверенное годами – Агата представляла себя перед мужчиной. Это была смесь вожделения и стыда. Стыд за то, что ее губы измазаны спермой. Если она в этот момент поднимала глаза и мысленно видела Сёмку, то начинала кружиться голова. Он был так похож на своего отца, хоть никогда его и не видел. Его отец даже не подозревает о их существовании – много лет назад на дискотеке он не предвидел, чем закончится его выходка. Он почти насильно затащил молоденькую тогда Агату за здание дома культуры, волочил ее против воли за руку, в той же манере развернул ее, задрал платье и разорвал ее трусики. А когда наступило облегчение резко вытащил член, надавил на плечи и опорожнил содержимое на сомкнутые от обиды губы. Как оказалось, первый залп достиг цели, а ротику предназначались лишь остатки семени. Это был единственный контакт с мужчиной в жизни Агаты и он накрепко отбил желание на всю дальнейшую жизнь.

Глаза Агаты горели безумием, она второй рукой возобновила стимуляцию влагалища, неразборчиво натирая и погружая пальцы в топкую зыбь. Одновременно она двигала указательным пальцем в попке и оргазм начал приближаться. В запале возбуждения ее пальчик освоился и намеренно оттягивал край сфинктера, изгибался внутри прямой кишки и вдруг ее спина непроизвольно изогнулась, крепкая кольцевая мышца сжала тонкий пальчик и влагалище обдало левую руку теплым потоком. От неожиданности блондинка вскрикнула и все ее тело обмякло, новый прием принес свои результаты. Когда наступило осознание произошедшего, Агата брезгливо обтерла указательный палец о простыню, повернулась на бок и начала погружаться в безмятежный стон – дань этому дню была отдана сполна.

В забытьи до ее засыпающего сознания дошли звуки. Возле входа в комнату раздавалось сбивчивое дыхание, еще были скользкие шлепки кожи - фантазия рисовала образ Сёмы с членом в руке… Как долго он наблюдал за матерью? Как много он увидел в темноте спальни? Вязкий сон поглотил женщину и мирские вопросы исчезли сами собой.