...В этом рассказе много букв. Читайте его не спеша...

Однажды, давным-давно, в одной параллельной реальности...

     Императорская семья уже две недели жила в уединённой Ибатьевской усадьбе в Ёбурге, постепенно приспосабливаясь к новой, постреволюционной действительности. Они уже начали привыкать к ежедневной так называемой "политинформации", которую по утрам проводил комендант усадьбы Юродский.

— Поймите суть революции, товарищи. Всеимбирская Оппортунистическая Партия Меньшевиков, ВИОП(м), во главе с товарищем Члениным и Всталиным, при помощи его соратников, товарищей Затроцкого и Смердлова, - вдохновенно вещал низенький бородатый Юродский - Совершила Великую Ноябрьскую оппортунистическую революцию, ради установления справедливости, равенства и братства, и осуществила извечную мечту угнетённых классов! Мы говорим Членин - подразумеваем Всталин. Мы говорим Всталин - подразумеваем Членин! В настоящее время, молодая Имбирская Оппортунистическая Республика находится в кольце врагов. С востока наступают иппонцы, с севера ффиинны, с запада болляки, а с юга - Серые с геттайцами. Кроме того, внутри орудует пятая колонна большевиков. Доблестная Синяя армия под руководством товарища Затроцкого ведёт мужественную борьбу за свободу. Слава синеармейцам и синефлотцам, товарищи!

     Когда политинформация закончилась, и все обитатели Ибатьевской усадьбы начали расходиться, Юродский с видимой нерешительностью подошёл к Матильде Фёдоровне.

— Гражданка Туманова, у меня есть к вам важный разговор, поэтому прошу пройти в мой кабинет.

— А... - начал было бывший император.

— А вас, гражданин Туманов, я попрошу остаться, - сухо перебил его Юродский.

     Несмотря на свой важный пост, который давал ему власть над императорской семьёй, Юродский чувствовал себя не в своей тарелке. Ему на самом деле, было очень трудно отбросить давние привычки верноподданнического подчинения ауре августейшей семьи. Они прошли мимо караулов синеармейцев, и Юродский вежливо пропустил вперёд Матильду Фёдоровну и предложил ей стул напротив своего стола.

— Вот что я бы хотел вам сообщить, гражданка Туманова. На днях вышел декрет Совещания Оппортунистических депутатов об Общественном Долге.

— Общественном Долге? - недоуменно спросила Матильда Фёдоровна - О чём, собственно, идёт речь?

— Собственно, речь идёт вот о чём. Вам, конечно, известно понятие супружеского долга. Конечно, известно, можете не отвечать. Декрет декларирует право каждого, я подчёркиваю - каждого гражданина, потребовать от любого другого гражданина иного пола, удовлетворения его половых потребностей. Каждому гражданину республики будут выдаваться специальные талоны, которыми он будет расплачиваться за оказанные ему половой услуги. Во избежание неправомерной сексуальной эксплуатации, гражданин может отказаться удовлетворить другого гражданина, если превышен лимит услуг. Каждая услуга такого рода фиксируется в общественно-долговой книжке в народном комиссариате по месту жительства. Суть понятна?

— Вы хотите сказать, - пролепетала Матильда Фёдоровна - что...

— Да. Поскольку вы являетесь гражданами Имбирской Республики, данный декрет будет касаться и вас. Вам будут выданы книжки и талоны.

— Как!? И моих девочек это... Тоже будет касаться?!!

— Да. И я понимаю ваше беспокойство! - жестом ладони остановил её Юродский - Поэтому... Вы слушаете меня? Поэтому я предлагаю вам соглашение.

     Юродский тщательно продумал этот разговор, и он был хозяином положения.

— Итак. Ваши книжки будут у меня, и я сразу отмечаю в них, что Общественный долг вами выполнен полностью. Но взамен...

     Он остановился. Заранее подготовленные слова застряли в его горле. Он с досадой прокашлялся натужно.

— Взамен вы, гражданка Туманова, будете исполнять супружеский долг со мной. И безо всяких лимитов... Согласны?

     Матильда Фёдоровна с ужасом смотрела на него с минуту, затем обречённо опустила глаза.

— Хорошо, - пробормотала она - Я согласна... Я соглашаюсь на это ради семьи...

     Она прикрыла платком брызнувшие из глаз слёзы. В то же самое время, Юродского пробила нервная дрожь, он вскочил и забегал по кабинету.

     До революции Юродский мечтал стать художником, но у него не было денег на обучение, так что он стал фотографом, и он был холост. Он бы никогда в этом не признался, но он в своей студии частенько тайно и гадко онанировал на фотографии своих хорошеньких клиенток. А вот однажды он приобрёл номер журнала "Жнива", где на развороте в цвете, в полный рост была изображена императрица Матильда. Он осторожно выдрал картинку из журнала и сапожными гвоздиками прибил её к стене. С тех пор, ему доставляло огромное удовольствие, перед сном раздеваться перед портретом императрицы, глядя ей в глаза и мастурбировать, повторяя "Ваше величество... Взгляните на меня, Ваше величество...". Ему было чрезвычайно приятно находиться перед ней голым и наслаждаться своим непотребством в её присутствии.

    Становится понятным волнение коменданта, когда он наконец достиг своей цели и может воплотить в жизнь свои мерзкие потаённые мечты. Однако, одно дело совершать это в одиночестве, а другое - перед живой, самой настоящей императрицей. Он в волнении потирал руки и наконец остановился перед ней.

— Поднимитесь, прошу вас, - произнёс он глухо - Встаньте у двери.

     Матильда безмолвно исполнила его распоряжение. Она видела, что Юровский борется со своим необычайным волнением, от которого у него сжимались челюсти так, что он с напряжением цедил слова сквозь зубы. Перед ним стояла сама императрица во плоти, точно такая, как на фотографии, с её величественным и даже надменным взглядом.

— Ваше величество! - произнёс он с натугой, и Матильда вздрогнула от неожиданности, поскольку к ней уже давно никто так не обращался - Поднимайте платье, только медленно...

     Матильде Фёдоровне кровь бросилась в лицо, настолько циничным и по-особенному грязным было это приказание, которое она была обязана выполнить. Она ожидала, что он потребует от неё раздеться, но вот этой извращённой просьбы она не ожидала. Её побелевшие пальцы коснулись платья.

     Край её одеяния пополз вверх, и Юродский напряжённо наблюдал за тем, что открывалось его взору. По-животному жадный взгляд низкого чернявого коменданта был настолько отвратителен, что Матильда Фёдоровна отвернула своё лицо к окну, чтобы не смотреть на своего мучителя.

— Смотрите на меня, ваше величество! - резко отреагировал Юродский, вновь погружаясь в созерцание обнажающихся ног императрицы в чулках, а затем постепенно и стали видны чёрные подвязки чулок. Когда показался край белых атласных кружевных панталон, Юродский принялся судорожно расстёгивать ширинку брюк, путаясь в пуговицах. Матильда Фёдоровна с гадливостью смотрела на его торопливо бегающие пальцы. Между тем, Юродский, узрев бёдра императрицы в облегающих панталонах, почувствовал, что его перевозбуждённый член начал исторгать семенную жидкость. Матильда Фёдоровна услышала его стон и замерла, продолжая держать подол платья на весу. Юродский простонал ещё, на это раз как от боли.

— Уходите! - рявкнул он, отвернувшись.

     Чувствуя себя некомфортно, словно он обоссался,   комендант был принужден вызвать автомобиль и поехать домой менять исподнее. Матильда же, выскочив в коридор под любопытными взглядами синеармейцев, поспешила на свою часть усадьбы; она решила не говорить ничего мужу и семье, дабы не расстраивать их. Между тем, она конечно же, не знала, что "Декрет об Общественном Долге" был всего лишь выдумкой самого Юродского, и что она была цинично им обманута. Невольно, ей пришёл на ум роман писателя Гранца, где им описана сцена, как взамен на обещание освободить брата, революционный комиссар вынудил героиню романа удовлетворить его низменные потребности. Она и не подозревала, что так же, как эта героиня, она была бессовестно использована. И что самое ужасное, будет подвергаться использованию и впредь.

     Само же поведение коменданта было настолько отталкивающим, что вызывало отвращение сродни рвотному позыву, но приходилось терпеть ради блага семьи. В следующий раз, когда Матильда Фёдоровна всё так же стояла у двери, Юродский, расстегнув ширинку, достал свой член, приказав смотреть на это действо. Под холодным взглядом императрицы, он вновь разразился потоком семенной жидкости, заляпав пол между ними. Это мерзкое обезьяноподобное животное продолжало мучить Матильду...

     А между тем, визиты в кабинет коменданта продолжались, и Матильда Фёдоровна в конце концов была вынуждена всё рассказать своему супругу. Они долго сидели обнявшись, и Матильда плакала на груди у мужа. Снедаемая стыдом, она потребовала от Юродского убрать посты солдат от его кабинета, на что он охотно согласился. Между тем, караулы оставались у всех выходов и входов в здание. И даже у туалета стоял солдат. Под его наглым взглядом царевнам приходилось заходить в туалет, где все стены были разрисованы гнусными рисунками. Синеармейцы изощрялись в нанесении непристойных изображений и похабных надписей. Солдаты любили развлекаться исполнением матерных частушек в присутствии царевен. Правда, им иногда попадало за это от коменданта и начальника караула, поскольку часовому запрещалось петь на посту. Впрочем, не все солдаты вели себя так. Например, был добродушный увалень Леонид, который всегда улыбался царевнам, деликатно отходил от туалета и провожал их по коридору, разговаривая о том и о сём. Он не упускал случая чего-нибудь подарить, например, свистульку или печёное яйцо. Иногда даже доставал припрятанный букет цветов и преподносил девушкам. Когда Хлоя подарила ему собственноручно вышитый кисет, Леонид был на седьмом небе от счастья. Он похвастался подарком перед своими товарищами, и после этого, как ни странно, солдаты стали вести себя более прилично.

     Когда супруга в очередной раз отправилась в кабинет коменданта, Константин Александрович не находил себе места. В конце концов, он бесшумно прошёл по коридору в мягких яловых сапогах и встал у кабинета Юродского, прислушиваясь. Затем, присев на  корточки, заглянул в замочную скважину.

    Матильда Фёдоровна стояла спиной к нему, держа в левой руке снятую перчатку, между тем как её правая рука была без перчатки. И эта рука была занята тем, что ласкала обнажённый член Юродского, который стоял лицом к двери с выражением мучительного выражения на лице, словно собираясь чихнуть. Константин Александрович был потрясен, поскольку его жена никогда так не делала. Её викторианское воспитание не позволяло подобных вольностей между супругами, поскольку такое действие могло бы быть воспринято супругом как непристойное. Между тем, прямо сейчас, его жена осуществляла это развратное действие в отношении чужого мужчины; Константин и представить не мог, что такое возможно. И осознание этого, внезапно возбудило его. Что, если бы его супруга в прежнее время так повела себя по отношению к... Ну, например, к кому-то из офицеров свиты? Константин уставился на бордовую, липкую от выделений головку члена Юродского, ритмично выскакивающую из развратно сложенных в кольцо пальчиков его жены. Он видел, как в такт движениям руки, на её пальце поблёскивает обручальное кольцо... От этого зрелища, его собственной член начал твердеть и подниматься нетерпеливо и мощно. Мощь налитого упругостью члена и бессилие от невозможности предотвратить происходящее, опалило натянутые нервы своим контрастом.

     Часто и неровно пыхтит Юродский, вглядываясь в холёное, отрешённое, как на портрете в журнале, лицо императрицы. Императрица всея Имбирии дрочит ему член, но он не удовлетворён до конца, он словно опять стоит перед картинкой на стене. Впервые за всё время он прикасается к ней. Её талия перехвачена корсетом, но он лезет выше и кладёт руку на её грудь под лифом, который настолько мягок, что позволяет почувствовать упругость её груди. Грубые руки коменданта заставляют Матильду Фёдоровну разрыдаться. Однако в тот же момент, Юродский начинает кончать от переполняющих его чувств, и подсматривающий в замочную скважину император видит бурное семяизвержение члена меньшевистской партии.

     Подсмотренное в кабинете коменданта не давало Константину покоя, и весь остаток дня он провёл в непрекращающемся возбуждении, что проявилось и последующей ночью. Проживание на Ибатьевской даче было достаточно стеснённым; кровать супругов стояла в одной комнате с кроватью цесаревича. И когда Константин ночью прильнул к своей супруге, чувствуя нарастающее желание, Матильда Фёдоровна, посчитав неприемлемым осуществление сношения между ними ввиду очевидного шума, всё же нашла выход. Повернувшись лицом к мужу, она расстегнула его кальсоны и, достав его член, принялась осторожно его мастурбировать. Она не знала, что муж знает, что она таким же образом удовлетворяла коменданта. Константин же был настолько возбуждён этой аналогией, что еле сдерживался, сопя всё более громче. Он вспомнил руку жены с обручальным кольцом, потирающую член Юродского. Ему хотелось ощутить то же, что ощущал этот комиссар. Поэтому, точно так же как тот, он принялся мять грудь жены, и в тот же миг его напряжение достигло апогея, заставившего его бурно кончить, оросив пальцы супруги своим эякулятом.

     Между тем, этот супружеский акт не остался без внимания цесаревича Елисея, который не спал, вслушиваясь в звуки, исходившие от кровати его родителей за матерчатым пологом. Слушая неясные звуки и слыша торопливое сопение отца, Елисей пытался представить происходящее там. Его рука уже давно отыскала свой пенис, и он онанировал, не зная, что его отец по сути, занят тем же самым. Елисей не останавливался в своём рукоблудии до тех пор, пока приглушённый стон отца не заставил его кончить себе в кулак.

     На следующий день после политинформации, Константин Александрович намеревался вновь прокрасться к кабинету Юродского, но был неожиданно отвлечён фрейлиной Немидовой. Немидова выпросила у бывшего государя аудиенции. Они шли по дорожке сада, когда фрейлина начала вкрадчиво излагать суть своего предложения.

— Государь! - произнесла она, и это обращение заставило бывшего императора вздрогнуть от приятной неожиданности - Государь, я прошу принять во внимание, что являюсь вашей преданной верноподданной, и что все мои помыслы продиктованы исключительно стремлением оказать вам любую мыслимую в данной ситуации, услугу.

— О какой же услуге идёт речь, Софи? - с надеждой вопросил Константин, чувствуя как надеждою забилось его сердце.

— Я прошу заранее простить вашу недостойную слугу, - скромно попросила Софи.

— Я прощаю вас, - благодушно ответствовал Константин - Но вы несказанно заинтриговало меня!

— Однажды, - начала Немидова - Я - О, совершенно случайно! - Стала свидетельницей одной интимной сцены, в которой Ваше Величество принимало участие. Это было в яхт-клубе, и государь был наедине с безродною девицей, дочерью сторожа клуба.

     Константин Александрович смутился так, что даже не мог сразу ответить.

— Зачем вы говорите об этом Софи! Ведь это недостойно, подсматривать за своим государем! Надеюсь, что вы...

 - О государь, всё это время я была сама скромность! Ни одна душа об этом не знает, поверьте! Но ваша недостойная слуга хочет услужить вам в это трудное время и хотя бы на минуту скрасить ваше пребывание в этом узилище...

     Константин невольно взглянул на фигурку Софи.

— Вы хотите сказать, что вы... - Константин Александрович замялся - Что вы замените мне ту девицу?

— Если государь только пожелает этого, - скромно отвечала фрейлина - Я была бы счастлива, но... Я думаю, что могу предложить вам более интересный для вас вариант...

     Константин остановился, с любопытством глядя на неё.

— Вы понимаете, почти каждый день к нам приходят девицы, монашки из монастыря. По разрешению коменданта они приносят молоко, яйца, сметану. Это простые девушки, безродные простолюдинки. Они ничем не хуже, чем та внучка сторожа... Прошу прощения! И они чтут своего императора. Государь, я обо всём договорилась, и если вы только пожелаете, то прямо сейчас...

     Немидова направилась к окраине огороженного сада, и Константин последовал за ней. Они подошли к небольшому сарайчику, где хранились инструменты садовника.

— Одну минуту, Ваше Величество!

     Фрейлина юркнула в сарайчик, и через минуту вышла оттуда с довольным видом.

— Государь может проследовать, - произнесла она церемонно - Но я полагаюсь на врождённое благородство Вашего Величества и прошу не открывать лицо девушки, которая возможно не переживёт этого...

     Константин Александрович раскрыл было рот, но Немидова быстро произнесла:

— Матильда Фёдоровна ничего не узнает! Я прослежу, чтобы никто не помешал Вашему Величеству.

     Константин Александрович закрыл за собой ветхую дверцу сарайчика. Перед ним в полумраке открылось прекрасное тело молодой девушки, лежащей навзничь, чьё лицо было закрыто подолом чёрной рясы. Под ягодицы девушки был подложен засаленный тюфяк, и Константин с удовлетворением понял, что Немидова позаботилась и об этом...

— Не бойтесь меня, милое дитя - мягко произнёс он - Я не сделаю вам ничего дурного, а только лишь предложу вам восторг гранцузских ласк.

     Было видно, как девушка, волнуясь, часто дышит; тёмная материя на её лице вздымалась и спадала от частого дыхания. Константин опустился на колени перед нагой юной монашкой и, прижав лицо к гладким девичьим бёдрам, вдохнул тонкий аромат её кожи. От него не укрылось, что её бёдра непроизвольно сжались от невольного смущения. Он подумал о том, что в монастыре послушницу по-видимому, хорошо кормят, поскольку она не обладала обычной для простонародья худобой. Это была очень приятная, в меру упитанная девица.

— Не бойся, милая - повторил он успокаивающе.

     Нарастающая эрекция становилась болезненною, и ему пришлось расстегнуть ширинку галифе и кальсон, чтобы выпустить вставший пенис наружу. Константин приподнял ноги девушки, сгибая их в коленях, с тем, чтобы развести их, и ему пришлось преодолеть их слабое сопротивление, словно девушка не могла принять своей развратной позы лягушки. Он не стал слишком медлить, поскольку монашка, казалось, была готова вскочить и убежать. Её согнутые ноги уже упирались коленями в живот, когда его губы коснулись цветка любви, стыдливо видневшегося в негустой дикой русой поросли золотистых волос. Тонкая розовая щёлочка между припухлыми губками была невинна и девственна. Его ноздри заполнила эманация потаённого девичьего естества с лёгким детским запахом подсохшей мочи. Когда язык императора всея Имбирии прильнул к тёплым мягким губкам, девушка перед ним вскрикнула невольно, тотчас же закрыв себе рот тыльной стороной руки. Довольно засопел Константин, его язык ворочался, раздвигая губки и погружаясь в потаённую щёлочку, уже начинавшую сочиться тонкой испариной возбуждения. Девушка тихо поскуливала, кусая свою руку, в то время как широкие длани мужчины полезли под её попку, чтобы держать в руках гладкие и упругие, почти детские ягодицы. От неожиданных движений мужского языка, девушка подёргивала ножками, упиралась босыми ступнями в плечи императора. Константин наслаждался, вылизывая писечку своей подданной. Ему нравился производимый им на простолюдинку эффект посредством развратных гранцузских ласк. Константин был добрым правителем, он всегда строго наказывал помещиков за случаи насилия над крепостными крестьянками. И несмотря на то, что лежащая перед ним юная монашка его несказанно возбудила, тем не менее, он его высшие нравственные принципы не позволяли ему лишить девственности эту юную Кристову невесту. Поэтому он и не пытался ввести палец в раскрытый перед ним бутон любви, опасаясь нечаянно причинить ему вред, хотя это бы несомненно усилило наслаждение его партнёрши. Государь счастливо пыхтел работая языком, рукою натирая свой выпущенный из штанов член. Снаружи к ветхому косяку двери прильнула жадным накрашенным глазом фрейлина Немидова. Всматриваясь в полутьму сарайчика и вслушиваясь в доносящиеся неясные звуки, Немидова уже длительное время ласкала себя, задрав ворох нижних юбок и запустив тонкую руку себе в панталоны. Её музыкальные пальцы терзали исстрадавшуюся, сочившуюся желанием плоть. Она кусала губы и издавала тихие постанывания, которые по счастью, никто не слышал.

     Между тем, государь, почувствовав приближение кульминации, подался вперёд и, подмяв под себя юное тело монахини, щедро залил своим семенем обнажённую девичью грудку. Во время семяизвержения, государь сдавленно охал. Ошеломлённая послушница слабо ахала, нерешительно поддерживая государя руками за бока. Константин гладил голову девушки, едва не сдёрнув с неё подол рясы и навалившись на её грудь всей тяжестью живота, тяжело дышал.

— Прости, дитя, - наконец выдохнул он, поднимаясь - Прости, милая! Приходи ещё, пожалуйста! Пусть и подруги твои приходят, хорошо?

      Когда государь удалился, девушка стащила с головы чёрный кокон из грубой материи. Её лицо раскраснелась, грудь поднималась от частого глубокого дыхания. Пробившийся через дощатую стену лучик солнца заставил сверкнуть на груди девушки золотую монетку с профилем императора Имбирии, покрытую мутной белесой жидкостью. Её лицо озарила счастливая улыбка.

     В этот же день во время обеда, государь был в отличном настроении. Он сам раздавал своим дочерям десерт. Его младшая дочь Хлоя улыбалась ему в ответ. Положив локоть руки на стол и одперев щёку, она смотрела на отца глубокими влажными глазами, не замечая строгого выражения на лице фрейлины, которую возмущало это детское нарушение застольного этикета. Остальные сёстры, казалось, разделяли её негодование. Они сердито косились на Хлою и кусали губы, избегая при этом взглядов родителей.

     Маленькая Хлоя оказалась маленькой бестией и интриганкой. Как-то раз, когда Немидова отчитала её за какой-то небольшой проступок, Хлоя, рассердившись, рассказала ей, что она видела, как фрейлина соблазнила наследника престола на развратные действия, неподобающие цесаревичу. Немидова и не знала, что эта история с самого начала известна сёстрам. И в своё оправдание, и в качестве небольшой мести, Немидова разболтала историю о том, как их отец ублажал грязную безродную девку в яхт-клубе. И этот рассказ в дальнейшем сыграл свою удивительную роль в дальнейших событиях...

      Между тем, как Константин Александрович, увлёкшись усладами с монашками в садовом сарайчике, перестал следить за своей женой, и его место подглядывающего занял его сын. Но вышло так, что Матильда Фёдоровна после политинформации не пошла к Юродскому, и подсматривающий в замочную скважину Елисей попался коменданту,   который неожиданно открыл дверь и зашиб цесаревича. Выругавшись, Юродский затащил юношу в свой кабинет. Здесь он увидел шишку на лбу цесаревича.

— Сильно ушиб? - спросил он, смягчившись - На вот, приложи.

     Он протянул юноше свинцовую биту для игры в чики.

— Что, царевич, за мамочкой подсматриваешь? Интересно тебе? А? Ха-ха-ха!

     Он усадил юношу на обширный кожаный диван и сам сел рядом. Достал коробку дорогих реквизированных папирос и, шумно продув гильзу, закурил.

— Мамочка у тебя, царевич, это... Это, блядь, нечто невообразимое! Ты подумай, Еська, какое это немыслимое дело - революция! Кем я был до революции? Да ничтожеством полным! Любой городовой мог меня ободрать да в кутузку упечь. А теперь! Ты подумай башкой, какие это титаны мысли - товарищи Членин и Всталин! Теперь целая императорская семья у меня во где!

     Он обнял цесаревича за плечи, откинулся на спинку дивана и мечтательно выпустил дым.

— Да я маменьку твою императрицу только на картинках и видал.

     Елисей сидел рядом с Юродским, который почему-то откровенничал с ним. Словно прочитав его мысли, Юродский продолжал:

— Мне вот даже и поделиться своим счастьем не с кем... Да, на картинке... Повесишь бывало картинку на стену, а там твоя маменька при всём своём царском наряде, с короной на голове, разденешься перед нею и дрочишь сладко-сладко. Представляешь, что у царицы под юбкой-то! А тут - поверишь ли, сама императрица Иберии передо мной юбки задирает! Как будто я сам Растутин, ети его в ногу... Я как в первый раз-то увидел, что там... Чулочки, подвязочки, панталончики! Я тут, Еська, сразу и сдох. Все яйца у меня наружу вывернуло, молофьёй своей облился, полные сапоги были... А ты? Видел мамины панталоны? Ну?

— Нет, - пробормотал Елисей, с трудом сглатывая ком в горле - Как можно-с...

— Ну, так хочется ведь, а?! Ну так вот, Еся, революция, брат! Теперь всё можно! Обычные бабы – так ну, что в них интересного. Задерёшь ей подол - а там голая задница и ничего особого. А тут всё по-особому, по-благородному, мать твою етить! Ты вот что, Еська. Ты приди завтра ко мне пораньше, да и спрячься под столом. Мне одну штуку попробовать хочется, по-благородному, значит. И чтобы кто-нибудь это видел и оценил. Синеармейцы - народ тёмный, не поймут нихрена. А ты заценишь как раз. Придёшь? Ну, и лады! Возьми вот папирос своему батьке, и коньяка, а то неудобно перед ним как-то...

      Когда цесаревич ушёл, Юродский долго ходил по кабинету, курил и думал о чём-то своём.

      На следующий день после завтрака Елисей опрометью побежал в кабинет коменданта. Дверь была не заперта, и он быстро скрылся за столом и принялся ждать. Чрез пару минут вошёл Юродский и заглянул под стол.

— Сидишь? Сейчас придёт...

      Через пару минут Елисей услышал тихий стук в дверь. Как странно слышать этот робкий стук от его матери, которая степенно перемещалась по Осеннему дворцу безо всяких церемоний там, где хотела... Далее - шаги Юродского, который впустил свою посетительницу и запер дверь. Цесаревич застыл. Этого момента он долго ждал с нетерпением. Матильда Фёдоровна не произносила ни слова, а Юровский молча провёл её прямо к своему столу, под которым сидел цесаревич.

— Подол поднимите, ваше величество, - со скрытым волнением произнёс комендант.

     Руки императрицы подняли платье вместе с нижними юбками и положили их на стол. Взору цесаревича открылись ноги матери в чулках с подвязками, в тонких кружевных панталончиках, буквально перед его носом, и он ещё приблизился. Он услышал сопение Юродского, и увидел его руки, которые гладили ноги его матери, а затем пролезли в промежность двумя пальцами, которые принялись бесстыдно трогать и двигаться там. Он услышал вздох отвращения Матильды Фёдоровны, которая стояла у стола и по слезами на глазах смотрела на портреты вождей революции над столом.

— Вам же нравится, ваше величество, - просипел Юродский.

     Цесаревич, не выдержав напряжения, сидя на корточках, спустил штанишки и принялся онанировать. Между тем, пальцы Юродского продолжали двигаться в промежности государыни поверх панталонов, потирая чувствительные места, отчего Матильда Фёдоровна принялась невольно постанывать. Затем цесаревич услышал, как звякнула пряжка ремня, и вслед за тем штаны коменданта вместе с кальсонами свалились к его ногам. Промежность Матильды Фёдоровны была всего в вершке от лица цесаревича, и он придвинулся ещё ближе, различая возбуждающий запах, исходящий от повлажневшей  ткани, которую пальцы мужчины задвинули между половых губ императрицы, теперь рельефно выступающих. Пальцы Елисея ускорили темп движения по юношескому члену, и он почти касался губами заветного места, когда неожиданно из промежности его матери выдвинулась вздутая бордовая головка члена. Матильда Фёдоровна вскрикнула, когда бёдра комиссара прижали её к столу.

— Ноги... Сожмите, государыня! - пропыхтел Юродский.

     От его напора стол начал поскрипывать. Елисей же достиг крайнего возбуждения, наблюдая свою мать в неглиже, в то время как её огуливает возбуждённый член комиссара. Он не понял, что его потянуло, но он вдруг подался вперёд и поймал губами член Юродского. Юродский охнул, и головка его члена упёрлась юноше в нёбо.

— Ой, бляааадь, хорошо! Давай, так, сука! Вот так, да! ДААА!!

     Бёдра матери подрагивали от ударов Юродского в нескольких сантиметрах от него, и Евсею хотелось обнять их. Внезапно, его мать предстала перед ним в виде странного существа с членом, и она сношала его в рот, и ему это нравилось своей дикой, возбуждающей нереальностью. Стол над ним застонал, когда Юродский до отказа прижался к Матильде Фёдоровне и прижал её к столу так, что она закричала от боли. И под крик матери, царевич, открыв рот как птенец, принимал и принимал в рот горячие струи спермы Юродского.  

***

     А Константин Александрович вновь вкушал молодого тела послушницы. Девушка в этот раз была постарше, со сформировавшейся грудкой, и когда он приступил ко гранцузским ласкам, её писечка уже была влажной и пахла призывно и желанно. К его удивлению, послушница вела себя не так скромно, как предыдущая. Её ножки напрягались, продвигая свой горячий пирожок к самым устам императора, а в какой-то момент она даже осмелилась в порыве страсти схватить голову самодержца и прижать его лицо к своему лону. Государь зарычал от восторга, его возбуждала мысль, что простолюдинка принуждает его, императора всея Имбирии, производить ей столь интимные ласки... Член его буквально истекал сексуальным секретом. Едва сдерживаясь, он выпрямился, разглядывая дерзкую послушницу, точнее, её интимное местечко. И он не удержался от соблазна прижать свой сочащийся смазкой член к этой ювенильной писечке, и принялся двигать им между припухших сладких губок, удерживаясь, как подобает милосердному государю, от проникновения внутрь её лона. Девушка прижала руки к лицу, закрытому грубой материей, и едва удерживалась от крика. Наслаждение, доставляемое твёрдым горячим пенисом, трущимся горячей маслянистой головкой о её похотничек, и огромные потуги сдержать крик, обессилили её. Она уже извивалась всем телом, но по счастию, государь тоже уже не мог сдержать восторга плоти, и залил горячим овсяным киселём хорошенький животик послушницы. После, он наконец опустил на подложенный валик попку девушки, которую держал в руках и с трудом отдышался.

***

— Охуенно это было, Еська! - восторженно восклицал комендант. Вот что значит белая кость! Кто бы так ещё удумал! Когда ты в рот взял, то у меня такое чувство возникло, будто я мамку твою по-настоящему ебу! Удружил так удружил, приятель! Ты мне скажи, чего ты хочешь? Понравилось тебе под столом?

     Елисей принялся длинно рассказывать, запинаясь, краснея, выражаясь изысканным литературным языком. Юродский слушал его, открыв рот.

— Тебе бы барин, книжки писать! - удивлённо хмыкнул он - так ты прямо скажи. Мамкину норку полизать хочешь? Да? Ну, ты лизун... Хороший ты парень, Елисей, хоть и эксплуататорского классу. Однако ж пролетарского хуйца не побрезговал! Сделаем, самому поглядеть хочется, как ты мамку-то... Он хихикнул.

***

     Когда Константин Александрович по приглашению Немидовой, в третий раз посетил место своих скрытых свиданий, то нынешняя послушница изумила его ещё более, чем предыдущая. В полутьме, на старом тулупе, сидела стройная монашка с грубо сшитым чёрным колпаком на голове. Когда государь подсел к ней и осторожно обнял её за плечи, принуждая лечь, послушница внезапно перехватила его руки и сама принудила императора лечь, после чего, к полнейшему его изумлению и к своему небывалому восторгу, она быстро вскочила ему на грудь, и через мгновение, она уже сидела на его лице. Губы императора безошибочно нащупали нежные лепестки девичьего бутона и погрузили в него язык. Бёдра девушки напряглись, двигая промежностью так, чтобы доставить себе максимальное удовольствие. Константин Александрович умирал от счастья. Подумать только, его насилует простая послушница из монастыря! Оседлав лицо императора словно седло лошади, юная наездница неспешно раскачивалась на нём, дыша всё громче и чаще, невнятно всхлипывая и сдерживая стоны. Руки государя слепо двигались по гладкой коже девушки, ощупывая её бёдра и попку. А когда руки монашки взяли его ладони и прижали к своим полным грудкам, государь бурно, с текущими стонами, кончил себе в исподнее. Он долго не мог подняться, и только неприятный липкий влажный холод в штанах заставил его встать и поспешить идти переодеться.

***

     Когда Матильда Фёдоровна в очередной раз вошла в кабинет коменданта, Юродский как обычно, выглянул в коридор, не видит ли кто, и запер дверь.

— На диванчик пройдите, ваше величество, - произнёс он.

     Как ни странно, в его словах не было глумления. Несмотря на всё, он продолжал соблюдать статус-кво, хотя бы на словах. Многолетняя привычка давала себя знать.

— Племяш мой сегодня будет, уж не обессудьте. Е... Евсеем его зовут.

     Матильда Фёдоровна легла на кожаный диван, страдальчески глядя в высокий потолок. Юродский неловко прокашлялся.

— Подолы-то себе на голову заверните... Стесняется он настоящей-то государыне в глаза смотреть... Да и бабы у него никогда не было.

    Он помог императрице, и её лицо теперь было погребено под плотным покровом юбок. На ватных негнущихся ногах вылез из-под стола Елисей. Перед его глазами лежала прекрасная женщина в безупречно изысканном белье, с красивыми ногами, слегка полноватыми в бёдрах. Юровский встал в головах, с любопытством наблюдая за ними обоими. Он следил, чтобы Матильда Фёдоровна не сбросила с лица юбки.

     Руки юноши потянулись к женскому телу перед ним. Императрица невольно вздрогнула, когда ледяные от волнения пальцы сына коснулись кожи её живота. Елисей медленно развязал тесёмку панталон. Робко потянул их вниз. Обнажился куст тёмных волос на лобке, и Елисей замер.

— Давай, - негромко подбодрил его комиссар.

     Юродский лишь однажды проговорился своим друзьям о своей власти над царицей. Они сидели в здании Губцэка, пили самогон, закусывали солёными огурцами и говорили о революции. Юродский поднял голову и посмотрел на своих собеседников мутным взглядом.

— Революция - это... Сила!.. Когда б ещё простой фотограф мог... Царицу за п**ду пощупать!.. - Но выпытать большее его друзьям не удалось.

      Чтобы полностью снять панталоны, цесаревичу пришлось отстегнуть от пояса подвязки, которые поддерживали чулки. Императрица лежала на спине, покрытая юбками и голая по пояс. Ноги её были сжаты, когда Елисей приник лицом к заросшему лобку государыни. В своей жизни он уже лизал фрейлину Немидову и свою сестру Хелен. Немидова научила его всем тем приёмам, кои привлекательны для женщин. Сейчас же перед ним лежала не просто женщина, это была самая дорогая для него женщина на свете. Её лоно, сжатое между полных бёдер, манило его страстно-вязким запахом. Матильда Фёдоровна не имела возможности принимать ванны каждый день, и естественные эманации интимного органа зрелой женщины обволакивали обоняние цесаревича. Он, не смея раздвинуть её бёдер, попытался проникнуть ниже, туда, где начиналась призывно манящая складка женской плоти, и вдруг ноги её разошлись сами, пропуская к себе губы Елисея. Юродский, пожирая это действо глазами, шумно вздохнул и высвободил из ширинки галифе набирающий твёрдость член. Когда юноша исполнил своё желание, вобрав полный рот терпкой нежной плоти, он застонал, в то время как Юровский ускорил движения кулака по своему напряжённому стволу.

     Матильда Фёдоровна сжимала губы, зубы, кусала свои исподние юбки. Она вспоминала книжку непотребного гранцузского романа, картинки из него и возбуждающие описания деликатных ласк, кои кавалеры тщатся оказывать своим милым дамам. Также рассказ Немидовой о своём муже и грязной босоногой девчонке из яхт-клуба вспомнился ей. Она впервые принимала гранцузские ласки, причём от незнакомого юноши, и едва сдерживая крик, она извивалась всем телом, вздрагивающим от бесстыдных прикосновений услужливого языка. Юродский расширенными глазами смотрел на это действо, будучи погружён в стимуляцию своего члена. Наконец, уже не выдержав, он сделал шаг и за шею оттащил Елисея от своей матери.

— Погоди-ка, сынок! - прошипел он сквозь зубы.

     В тот же миг Юродский залез на диван, стягивая с себя галифе. Наклонясь над императрицей, он приставил свой член к её половым губам и опустившись, впервые за всё время, вошёл в её. Крик Матильды Фёдоровны и глухой стон Юродского прозвучали одновременно. Матильда была настолько возбуждена ротовыми ласками юноши, что её тело само подалось навстречу мужскому члену. Цесаревич Елисей, стоя у двери, оторопело смотрел, как меньшевистский комиссар совокупляется с его матерью. Волосатый зад Юродского двигался медленно и сладострастно, постепенно увеличивая темп. Диван сотрясался от его толчков, и было слышно, как потные ягодицы Матильды Фёдоровны сочно отлипают от кожи дивана и шлёпаются на него вновь. Юродский чувствовал психологическое облегчение, поскольку гипнотизировавший его строгий взгляд императрицы теперь не был виден, и комиссар отдался простому наслаждению соития. То, что он имеет императрицу, возбуждало его несказанно, он задыхался от сладострастия и восторга обладания. Матильда Фёдоровна издавала короткие отчаянные возгласы, не позволяя себе иного.

     Цесаревич стоял в стороне от дивана, жадно смотрел, часто дыша и сглатывая слюну. То, что происходило перед ним, вызывало в нём сладкую дрожь. Лежащий на его матери мужчина исполнял самые потаённые его желания. Впервые он испытал это болезненно-сладостное чувство, когда отец Грег овладел его матерью прямо на его постели, он и сейчас слышал громкое пыхтение старца, сдавленные вздохи и всхлипы матери, ощущал, как сотрясается кровать, как в атмосферу комнаты всё громче вкрадывается бесстыдный чмокающий звук, как осуждающе смотрит на это с иконы лик святого угодника.

     И вот сейчас происходило такое же. Десятки раз Елисей представлял себя на месте Растутина, десятки и сотни раз в мечтах он прижимался к пышному женскому телу, ища войти в него и познать его в совокуплении. Сейчас же он, наблюдая за актом соития, участвовал в нём мысленно, будучи не в силах представить себя на месте коменданта, чей волосатый зад ритмично двигался между ног матери, которые она всё сильнее задирала  вверх. Елисей почему-то считал, что комиссар вправе делать это, в то время как себе в роли мужчины он себе отказывал. Совокупление было для него чем-то сакральным.

     Наконец, издав звук, словно его кто-то душит за горло, Юровский напрягся в наслаждении, осеменяя лоно императрицы всея Имбирии. Его зад дёргался с перерывами почти минуту. Затем, тяжело дыша и вытирая рукавом пот с лица, он поднялся с Матильды Фёдоровны. Его член, покидая её влагалище, оставил на коже дивана липкий мокрый след. Натягивая галифе, он обернулся к цесаревичу.

— Ну, давай, теперь ты...

***

     Четвёртая послушница Константина Александровича была заметно старше своих предшественниц. Это была полностью сформированная стройная девушка с прекрасной грудью, словно сошедшая с пьедестала древнехиреческая скульптура. Она лежала нагая в изнеженной позе Авродиты, прикрывая рукой женское местечко. Император почувствовал прилив восторга. Он помнил своё возбуждение, когда будучи юношей, рассматривал скульптуры обнажённых красавиц в Весеннем саду. Как он, спрятавшись за деревом, тайком онанировал на них. Ему пришлось долго целовать руку послушницы, прежде чем он получил доступ к её лону. И опять сам факт того, что император всея Имбирии целует руку простой крестьянке, привел его в восторг. Лежащая перед ним девушка благосклонно принимала его нескромные ласки, как бы снисходительно пробегая пальцами по его волосам, и внезапно перевернулась на живот. Глазам государя открылась прекрасная полная попка возбудившая его до предела. Константин Александрович задрожал от того бесстыдного намёка, который послала ему монашка. С буйно колотящимся сердцем и почти со стоном дыша, он приник к этим прекрасным атласным ягодицам и вонзил между ними свой язык. Кончик его языка нащупал солоноватую дырочку ануса и принялся её вылизывать. Лизать анус подданной простолюдинки - что может быть более возбуждающим для императора?! Его рука уже давно теребила вынутый член, который призывно ныл, требуя удовлетворения. Константин Александрович приподнялся. Прекрасная девушка лежала перед ним, положив голову в мешке на руки. Чувствуя себя преступником, но уже не имея сил сдерживаться, он раздвинул своим скользким пенисом пышные ягодицы и приставил его головку к анусу. Девушка никак не отреагировала, и Константин, затаив дыхание, стал осторожно вводить член внутрь. Он вздрогнул, когда девушка вскрикнула глухо, грудным стоном, но уже не мог остановиться. "Я ведь не лишаю её девственности" - думал он - " И никто об этом не узнает". А потом он, охая, принялся двигать членом в попке под аккомпанемент уже нескрываемых ахов невидимой Немидовой.  Со стонами исторгая семя, император уже полностью лежал на девушке, с трудом приходя в себя. Его губы впились в прекрасную шейку покрытую по́том, а из-под мешка вырывалось горячее дыхание девушки. Его семяизвержение продолжалось долго, очень долго...

***

     Матильда Фёдоровна была задумчива. Произошедшее в кабинете коменданта выбило её из привычной колеи. Она вспомнила неизвестного юношу, столь искусного в деликатных ласках, которые довели её до экстаза. Последующее за этим невольное совокупление с комиссаром пробудило в ней неожиданное сладострастие. Ей вдруг стало приятно отдаваться этому простолюдину, и сладко было осознавать, что она изменяет мужу, с которым у неё не было близости уже несколько недель. Но кто был этот странный молодой человек, который будучи обычным мещанином, вдруг оказался так осведомлён в тонких любовно-извращённых действиях? Она слышала, как комиссар, тяжело дыша, поднялся с неё и  сказал "Ну давай, теперь ты!".

     Тогда, на диване, с удивлением прислушиваясь к своим чувствам, Матильда неожиданно для самой себя ожидала продолжения. Ей хотелось, чтобы неизвестный юноша по имени Евсей тотчас же овладел бы ею. А если уж говорить совсем честно, то в этот момент она бы хотела стать предметом животного вожделения любого мужчины. Молодого человека Евсея она не видела, и только слух был доступен ей. Она слышала его частое неровное дыхание. Тихие неуверенные шаги, он подошёл сбоку. Вот он наклонился, и она снова ощутила своим растревоженным органом его дыхание... Касание языком интимных местечек... Она невольно подняла таз навстречу обжигающему дыханию рта, напрягла невольно живот, и услышала, как тяжёлыми каплями выдавливается из влагалища сперма меньшевика-комиссара. Не прекращая постыдных ласк, юноша просунул пальцы в её половой орган, изогнул их по-особому, и императрица застонала невольно, сладостно и протяжно, ощущая движения кончиков пальцев в необычном месте, от коих движений происходило и необычайно сладострастное чувство, ранее не испытываемое государыней. В порыве нежной страсти, она протянула руку и нащупала горячий упругий пенис юноши и, взяв его в кольцо своих пальцев, принялась его подрачивать так же, как она это делала Юродскому.

— Ммм... - глухо, в нос, простонал её невидимый любовник, упиваясь её истекающей соком плотью.

     Императрица же была доведена до столь высокой степени желания, что потянула юношу на себя, крепко увлекая его за член...

***

     Государыня обратила внимание на то, что цесаревич был за обедом задумчив и печален, словно бы охваченный каким-то недугом. Взгляд его часто останавливался на руках матери, а иногда понимался и выше, к её лицу, в которое он заглядывал робко, словно ожидая ответа на некий непроизнесённый  вслух вопрос.

      А обед в этот раз проходил весело. Цесаревны хихикали и перемигивались между собой. Немидова же сидела как изваяние статуи. Император и императрица не понимали странного их поведения. А между тем, виновницей этого была всё та же хулиганка Хлоя. Да! Это она подговорила сестёр и фрейлину выдать себя за послушниц...

     Что ж. Константин Александрович даже и не предполагал, что первой его "послушницей" была Хлоя, второй - Хильда, третьей - Хелен, по списку согласно возрастам принцесс. И уж он совсем не догадывался, что сегодня утром в садовом сарайчике, он предавался содомскому греху со своей старшей дочерью Ханной...

***

     Матильда Фёдоровна почувствовала охлаждение к себе мужа, который уже не прижимался к ней в супружеской постели, а крепко и безмятежно спал. Она же, проснувшись рано, слышала звуки, доносившиеся со стороны ложа, на котором спал её сын. Не было никакого сомнения, что мальчик занимался рукоблудием. Она внезапно вспомнила, как жадно за обедом мальчик смотрел на её руки. Она подумала о том, что её телом в последнее время пользуются какие-то чужие люди. Хотя вот тот необычный юноша... Она подумала о том, как он нежен, и зовут его почти так же, как и её сына: Евсей. Неожиданно, она представила, что тем самым юношей и был её сын... Эта картина столь ярко возникла перед её внутренним взором, что императрица почувствовала подспудное возбуждение. Она подумала о том, что её собственный мальчик заброшен и лишён её тепла, в то время как неизвестный пользуется ею. Она тихо встала с кровати и вышла на половину царевича. Тот сразу же затих и отвернулся к стене. Матильда Фёдоровна подошла к постели сына, отвернула одеяло и тихо легла рядом с ним...

***

     Елисей сразу понял, что мама поняла, чем он занимался. Его сердце забилось, уши покраснели, и он затих, притворяясь спящим. Он почувствовал, что мать придвинулась к нему и осторожно поцеловала его в горячее ухо. Его живот напрягся, как ТОГДА, когда её рука прижалась к нему, и вдруг решительно скользнула ниже, и он вновь ощутил, как её тёплая мягкая рука обхватила его напряжённый член как ТОГДА. Только теперь её рука принялась ласкать именно его, а не племянника коменданта! Невдалеке похрапывал отец, а ему хотелось как ТОГДА пронырнуть между её бесподобных бёдер и проникнуть к её горячей чувствительной плоти, ощутив её запах и вкус...

      Матильда вспоминала, когда юноша замер, забравшись на неё, а она потянула его за член к себе и не успела направить его, как мальчик прижал её руку к животу своим телом и забился в быстрых фрикциях члена в её кулаке. А потом - впервые в жизни- она возложила ладонь на гладкие мускулистые ягодицы и принялась задавать темп его движений, всё время убыстряя его, уже мало чего соображая, единственно отдавшись ощущению горячего члена в руке, а сквозь юбки на лице пробивался тихий, страстный, задыхающийся в наслаждении шёпот: "Ма... Ахмм.. Мам... Мам-ма!..". Мальчик, прижавшийся к ней, невольно звал свою маму, будучи не в силах справиться с наплывом чувств от первой близости с женщиной...

— Мама... - шептал цесаревич Елисей - Мама!..

     Елисей! Он так похож на того юношу!.. А ей вдруг захотелось продолжить то, что было тогда, ей захотелось принять своего сына в себя, согреть его своим телом в этом жестоком революционном мире. Её рука остановилась, и она убрала её. Елисей тут же порывисто повернулся к ней, в его глазах были слёзы любви.

— Мама, я люблю тебя! - прошептал он со всей страстью.

     Сжалось в груди у Матильды, сладостно и с ярко вспыхнувшей радостью, с трогательной нежностью к своему сыну. Их губы встретились сами собой, и она вдруг ощутила его язык, без стеснения поникший ей в рот, и они целовались, задыхаясь, с трудом сдерживая дыхание, со страхом ожидая пробуждения отца и мужа. Её рука вновь отыскала член сына и принялась его поглаживать, и в такт её руки, в рот Елисея входил её язык. Матильда не целовалась ни с кем целую вечность, ею овладевали чужие люди, но у неё оставалась возможность выразить свою истинную любовь. Она вдруг совершенно ясно представила, как сейчас она потащит Елисея на себя, соблазнит его, примет его в себя и заберёт его девственность... Она с трудом оторвалась от его губ. Они лежали, тяжело дыша и глядя в лицо друг другу. Между ними произошло нечто такое, что не требует слов и определений. Матильда погладила сына по щеке, улыбнулась и встала, направляясь к супружескому ложу. Елисей долго смотрел в потолок глазами, полными слёз. Затем он уткнулся в подушку и почти беззвучно зарыдал.

***

     Юродский прохаживался перед сидящей на диване императрицей.

— Сударыня, я вынужден сообщить вам ммм... важное известие. С минуты на минуту сюда прибудут несколько членов ГубЦЫКа, чтобы... Гм... Чтобы лично потребовать от вас выполнения общественного долга... Поверьте, не в моих силах помешать этому.

    Глаза государыни наполнились слезами.

— Я... Я выдержу всё, гражданин комендант. Лишь бы... Лишь бы они не тронули моих девочек!

     Будьте покойны, - произнёс Юродский, опустив голову - мне приказано беречь ваших дочерей... Гм... Для членов ВЦЫК.

— Что?!

     Императрица вскочила и схватила за грудки комиссара.

— Что вы такое говорите, Юродский! Неужели это правда?!

— Я сожалею, сударыня, но это личное указание товарища Членина.

      Матильда Фёдоровна ошеломлённо опустилась на диван.

— Нет, только не это! - бормотала она, обхватив голову руками - Да что же... Да что же это такое!..

     Она даже не обратила внимание на плотную группу из пяти уполномоченных товарищей, которые вошли, громко стуча подкованными сапогами. Юродский запер за ними дверь.

— Прошу вас товарищи, располагайтесь. Гражданка Туманова, раздевайтесь.

     Матильда Фёдоровна, полностью занятая своими мыслями, поднялась и принялась снимать с себя одежду, аккуратно складывая её на стул. Ответственные товарищи, столпившись перед ней, в полной тишине жадно наблюдали за каждым её движением. Она раздевалась спиной к ним, отвернувшись к стене. Наконец, избавившись от панталонов, он повернулась к окружавшим её мужчинам, прикрывая руками груди и лобок.

     Тотчас же, рванул на себе полы френча председатель ГубЦЫКа, товарищ Бзделобородов. Мужчины принялись торопливо раздеваться, глаза их были мутны и пусты. Каждый стремился успеть первым. Они торопились, путались в штанах и кальсонах, падали, во все стороны летели отброшенные сапоги. Юркий третий секретарь Хермаков успел раздеться первым и кинулся к Матильде Фёдоровне, но тотчас же его вместе с ней сбили с ног, и на полу образовался клубок сопящих потных тел. Мелькали чёрные пучки шерсти внизу животов, торчащие, подскакивающие пенисы. Спохватившийся комендант напрасно кричал:

— Товарищи, прекратите! Каждый сможет удовлетворить свои потребности! Давайте организуем очередь, товарищи! По старшинству должности!

     Его никто не слушал. Мужчины рычали, отпихивая друг друга, пробиваясь к влекущему нежной белизной кожи, телу царицы. Каждый хотел первым овладеть ею. Сбросив вместе с одеждой остатки цивилизации, они, как первобытные дикари, сражались за самку. Матильда Фёдоровна лежала на полу на спине, в неё уже несколько раз входили, но тут же бывали оттащены прочь конкурентом, который тоже не успевал занять место на царице, потому что моментально подлезал кто-нибудь более проворный. Наконец, на неё залез сам председатель ГубЦЫКа, тяжёлый, с толстым животом, и спихнуть его никому не удавалось. Бзделобородов шумно пыхтел и быстро двигал задом, сношая Матильду Фёдоровну. Оторвать его не удавалось, пришлось перевернуть его вниз так, что императрица теперь лежала на нём, и оттащить её от лежащего внизу также не молучилось. Юркий Хермаков тут же пристроился сверху, прижавшись худыми загорелыми бёдрами к пышным ягодицам царицы, словно клещ. Бзделобородов, матерясь, почувствовал, что твёрдый, длинный и тонкий член третьего секретаря проникает в вагину императрицы, изгоняя из неё его член, более короткий и толстый.

— В очередь, - прохрипел Бзделобородов - В очередь, сукины дети, в очередь! Я тут старший! Я председатель ГубЦЫКа!

     Последовали наконец предложению Юродского. Общими усилиями, Хермакова оттащили, не дав ему завершить половой акт. Императрицу положили на диван, и первым на неё взобрался Бзделобородов. Больше одной минуты продержался только Хермаков, который приступил последним. Бзделобородов сумел выполнять фрикции только четверть минуты. Остальные кончили практически сразу, успев сделать лишь несколько движений. Зато они долго лежали на Матильде Фёдоровне, дёргаясь и опустошая в неё свои яйца. Между её ног образовалась скользкая мутная лужица, стекающая с кожи дивана. Удовлетворив похоть, мужчины одевались, присаживались на стол Юродского и закуривали, наблюдая за происходящим на диване и сплёвывая на пол.

— Баба как баба, - произнёс Бзделобородов, когда они вышли от коменданта - Хотя и приятно, что царица.

— Лежала как бревно, - поддержал его Хермаков - То ли дело моя Машка. Так задницей крутит, братцы!

— Да я знаешь, сколько этих дворянок-то переёб! - сплюнул Бзделобородов - Но самое интересное братцы, в Чека. Там ребята арестуют какого-нибудь буржуя, а его жёнка, за него просить приходит. Так они её всем Чека! А гимназисток самое то пользовать. Они и мужика-то голого не видели. Невинненькие. Братва гоняет их по всему Чека, ловит и жарит в своё удовольствие.

— Да, брат, революция! Теперь все бабы и девки наши. Коммунизьм!

     Императрицу произошедшее не слишком занимала. Все её мысли были заняты откровением Юродского и судьбой её дочерей. Матильда Фёдоровна быстро одевалась, она была готова действовать.

***

     Опустив в своём рассказе свальную сцену в кабинете Юродского, Матильда Фёдоровна передала императору тревожную весть.

— Они хотят отдать наших дочерей меньшевикам из их ВЦЫК на поругание, какой кошмар!

     Константин Александрович сокрушённо молчал.

— Ты же понимаешь, мы не сможем им помешать в этом злодеянии. Мы в их власти, - произнёс он наконец.

— Да. Конечно. Но мы не должны допустить, чтобы этим мужицким скотам досталась невинность наших девочек.

— Хммм... Ты что-то придумала?..

— Да. Я попрошу доктора Хоткина провести операцию по... Ну ты понимаешь...

— В какое ужасное время мы живём, - мрачно склонил голову император, - подготовь к этому девочек, пожалуйста...

***

      Доктор Хоткин был бледен до синевы и нервно хрустел ледяными костяшками пальцев. На постели перед ним, с подушкой под попой, лежала принцесса Хлоя. Острый запах серного эфира, исходящего от платка, который покрывал лицо Хлои, наполнял каморку доктора. Руки доктора дрожали, когда он осторожно поднимал кверху подол рубашки девушки. Его глаза остановились на девичьем треугольничке русых волос внизу плоского животика, между стройных бёдер. Старый доктор, воровски оглянувшись, приник к носом к лобку девушки, вдыхая запах свежего молодого тела. Придя через некоторое время в себя, он одну за другой приподнял безвольные ноги девушки, сгибая их в коленях и разводя их в стороны. Его взору открылась нетронутая, неплотно сомкнутая писечка. Невольно, его губы потянулись к ней, чтобы, прильнуть в нескромном поцелуе. Доктору всё труднее было держать себя в руках. Ныл в штанах зашевелившийся вяло член. Ему захотелось посмотреть в лицо принцессы, так что он скинул платок с её лица. Этого показалось ему мало, и старый сладострастник прошёлся жадными руками по беспомощному телу, по слегка обрисовавшейся нежной груди, атласной нежной коже бёдер. Вздохнув, доктор достал акушерский инструмент, ввёл его осторожно, чтобы раскрыть девственный бутон любви. Приготовил антисептический тампон. Взял в руку блестящие изогнутые ножницы страшного вида, более похожие на клещи. Уже клещи готовы сомкнуться на розовой девственной плоти, безжалостно, с хрустом, разрезая её, превращая в окровавленные лоскутки.

     Хоткин остановился, руки его дрожали. "Зачем же вот так, совершенно без пользы!" - пробормотал он. Вздрогнув, вновь оглянулся, как будто кто-то его мог услышать. Затем, вынув из тела девушки акушерскую приспособу и отложив страшный хирургический инструмент, доктор выпростал из штанов свой вяло полуподнявшийся член. Напряжённо оскалив зубы, доктор воровски пристроился к принцессе и попытался ввести в неё свой пенис, но тот был слишком мягким, чтобы преодолеть сопротивление юной девичьей плоти. Он лишь бессильно выскальзывал из писечки Хлои. Тогда Хоткин, пошарив в докторским саквояже, достал маленький пузырёк со стрихнином и, разведя в стакане гомеопатическую дозу, выпил. На глазах скрюченный пенис доктора начал твердеть и подниматься. Сосредоточенно сопя, доктор вновь пристроился к принцессе между её бессильно разведённых ножек. Держа девушку за бёдра, Хоткин направил свой член в её девственное лоно. Сизая головка члена доктора преодолела сопротивление нежных губок, упёршись в невидимую преграду. Собравшись с силами, доктор приготовился нажать сильнее. Он уже прокручивал в уме сцены, в которых он лишает девственности всех царских дочерей; он дрожал от вожделения и предвкушения ещё бо́льшей удачи.

     Вдруг громкие, твёрдые шаги раздались за его спиной. В панике, засовывая в штаны непривычно непослушный пенис, доктор скрючился перед своей пациенткой.

— Доктор! - услышал он голос Матильды Фёдоровны - Вы уже успели провести операцию?

— Ммм... Ннет ещё, ваше величество...

— Хорошо... Помогите мне отнести девочку в комнату.

***

— Кости, послушайте меня, пожалуйста! - обратилась Матильда Фёдоровна к своему мужу -  Мне недавно попалась статья в журнале "Жнива". Профессор Падлов, экспериментируя с собаками, установил, что любое потомство самки собаки наследует черты самого первого самца, который эту самку покрыл. Этот факт подтверждают и конезаводчики, и заводчики собак. Профессор Шмендель объясняет это наличием так называемых "генов".

— И что из этого, милая?

— А то, что наши внуки будут нести черты этих самых комиссаров, которые впервые осеменят наших девочек!

     Матильда Фёдоровна невольно залилась слезами.

— Мы не должны допустить этого, мой дорогой муж! Ты понимаешь? Первым мужчиной у наших девочек должен стать ты! Больше некому...

     Матильда Фёдоровна уткнулась лицом в платок. До Константина Александровича наконец дошло, что от него требуется. Он был добрым императором и прекрасным отцом, поэтому то, что ему предлагала жена, ввергло его в шок.

— Тиля, это же просто немыслимо...

     Матильда Фёдоровна неожиданно зло взглянула ему в глаза.

— Немыслимо? Или ты предпочитаешь, чтобы это сделал твой сын? Это мыслимо?! А может, пусть это сделает безродный простолюдин доктор Хоткин? А?

     Константину Александровичу, несмотря на ужас положения, было нечего возразить...

***

     Ханна вызвалась первой. Она шла к отцу, помня слова матери: "Девочки, папе тяжело. Поэтому, помогите ему, пожалуйста! Мы в ужасной ситуации, но мы вас любим и делаем всё, что в наших силах. Вы даже не представляете, что приходится переносить мне. Я надеюсь на вас!".

     Ханна была старше всех сестёр, и к тому же, у неё уже была настоящая близость с отцом, в сарайчике на краю сада. Тогда она, будучи анонимной, по сути дела, предложила себя отцу, надеясь в то же время, на его порядочность. Она помнила, с каким торжеством она восприняла тот момент, когда поняла, что отец собирается овладеть ею анально. Она почувствовала, как между ягодиц стекает слюна, а потом папа приставил к её анусу член, и она с трудом удержала возглас торжества, боли и любви к отцу, когда он вошёл в неё. Она лежала, тяжко придавленная его телом, его живот тёрся о её ягодицы, а он медленно и осторожно содомировал её, постепенно входя в чувственный раж, а она кусала себе руку, чтобы не закричать. Было невыразимо приятно лежать под ним, подчиняясь его мужской силе. А когда он в оргазме принялся заполнять её живот горячим семенем, она испытала оргазм тоже, и подстилка под ней стала мокрой.

      Константин Александрович с меланхолическим видом сидел в кресле у раскрытого в сад окна. Ханна подошла к нему сзади и поцеловала в лоб.

— Ханна, дочка, ты? - улыбнулся Константин, но тут же принял неловкий вид, вспомнив о ситуации, в которой они встретились.

— Сегодня тепло, папа! Правда?

     Ханна встала между окном и отцом, спиной к нему и стала не спеша раздеваться. Константин сидел в кресле, глядя на дочь. Его глаза скользили по стройному телу развитой девушки, которая медленно обнажалась перед ним. Дыхание его от волнения стало неровным и частым. Вот она, закинув руки, скинула с себя рубашку, оставшись полностью обнажённой. Её тело манило своим совершенством античной статуи. Ханна стояла неподвижно. Константин наконец решился. Поднявшись, он сбросил халат, под которым ничего не было. Подошёл к дочери и положил руки ей на талию. Ханна неожиданно звонко засмеялась и отбежала в сторону, лукаво оглянувшись. Константин подошёл к ней, и она вновь отскочила от него. В Константине проснулся извечный инстинкт охотника, и он бросился за своей ускользающей добычей. Их жилой этаж был пуст. Ханна, смеясь, легко перебегала из комнаты в комнату, и Константин, тяжело топая, бежал за ней. Упругие стройные ягодицы девушки вздрагивали зовуще, влекуще, возбуждающе. Вставший член государя подскакивал при беге, как компас, направленный на желанную цель. Обнажённое тело перед ним затуманивало мозг, манило, лишало разума, дыхания не хватало, вожделение побуждало к действию. Они обежали весь этаж, пока наконец, у открытого окна в сад Константин не настиг беглянку. Она перегнулась через подоконник, вызывающе выставив навстречу стройную попку, и Константин, тяжело дыша, прижался к ней, облапив девушку.

— Па-па! – болезненно прошептала Ханна - Не... Не сюда...

     Инстинкты Константина на секунду взяли верх, вспомнив бесстыдно-привлекательную монашку, которою он овладел в сарайчике для свиданий. Однако же, направив свой член рукою, государь вошёл в преддверие невинности.

     Императрица с дочерьми, гуляющие по саду, услышали громкий крик. Опущенная голова Ханны торчала из окна, она дёргалась от невидимых толчков сзади, её руки вцепились в подоконник. Матильда Фёдоровна опустила взор, девушки же покраснели. И через некоторое время до их слуха донёсся животный рёв их отца.

***

      После политинформации, Елисей украдкой подошёл к комиссару и о чём-то с ним заговорил. Удивление на лице коменданта постепенно сменилось понимающей улыбкой. Он отечески потрепал юношу по плечу и кивнул.

     Когда Матильда Фёдоровна в очередной раз была вызвана к коменданту "для беседы", она неожиданно застала у него своего сына.

— Сегодня моего племянника не будет. Будет цесаревич.

— Это невозможно! - пролепетала Матильда.

— Мне нужен свидетель, так интереснее получается. А чем вас не устраивает Елисей? Прикажете членов ВЦЫК пригласить? Или солдат из караулки?

     Матильда Фёдоровна зарыдала, цесаревич потупился, нахмурившись.

— Будет так, как я скажу. Забыли уговор, нет? Если что - царевича застрелю, вот этой рукой. При попытке бегства.

— Вы меня мучите! - простонала Матильда.

— Нет, сударыня! Вы ещё не знаете, как я могу мучить!.. Ну-ну... Идите-ка сюда.

      Подойдя сзади к императрице, Юродский привычно принялся её лапать. За грудь, ягодицы, полез под юбки. Высоко закинув голову и стиснув зубы, Матильда Фёдоровна терпела.

— Подол подержи, - приказал комиссар цесаревичу.

— Зачем вы делаете это при сыне?! - вырвалось у Матильды.

— Ну так я ж говорю: так интереснее. И да, мне хочется вас мучить, вас обоих. За все преступления против трудового народа!

     Обхватив императрицу за грудь, Юродский полез ей в панталоны. Елисей покорно держал в руках задранные юбки.

— Смотри, какая ты горячая, царская сучка! - бормотал Юродский.

     Сопя ей в ухо, Юродский принялся грубо её стимулировать пальцами, как какую-нибудь деревенскую девку на танцульках. Она с трудом сохраняла душевное равновесие, испытывая стыд и бессилие. В конце концов, её стыд начал парадоксальным образом трансформироваться в наслаждение от происходящего унижения. Пальцы Юродского теперь начали извлекать непристойные звуки из полового органа Матильды, очевидным образом демонстрируя её возбуждение.

— Вам же нравится, Туманова, - произнёс он насмешливо - Раздевайтесь. И ты, царевич, тоже.

     Сам он, быстро скинув одежду, лёг на бок на диван у спинки и похлопал по сидению, указывая место для Матильды. Матильде было не просто раздеться перед сыном, но ей не оставалось ничего другого, как выполнять приказания своего мучителя. Ей тоже пришлось лечь рядом с Юродским, спиной к нему.

— Ну, а теперь, царевич Елисей, я хочу посмотреть, как ты свою мамку ублажаешь. По-вашему, по-буржуйски. По-гранцузски, то бишь.

     Юродский поднял ногу Матильды и согнул её в колене так, что императрица приняла развратную позу ожидания, демонстрируя свой женский орган. Она с внутренней дрожью смотрела на обнажённого Елисея, невольно обратив внимание на его член, который быстро вставал, и безусловно, при виде её обнажённого тела. Понимая что он лишь выполняет приказы комиссара, она тем не менее, была взволнована тем обстоятельством, что вызывает в сыне плотское желание. Впрочем, успокаивала она себя, это всего лишь естественная реакция юного организма на женскую наготу.

— Господин Юродский, прошу оставить мальчика в покое, он не имеет понятия об известных вам извращениях!

— Отнюдь, мадам! - в тон ей возразил Юродский - Он вполне осведомлён о них, точно так же, как и небезызвестный вам юноша Евсей, уже оказывавший вам упомянутые ласки.

     Кровь бросилась в лицо императрицы, и она замолчала. "Неужели этот человек успел развратить моего сына так же, как и своего племянника?" - подумала она - "О, Господи, Елисей! Неужели ты сделаешь это?".

     Елисей, ни слова не говоря, пристроился у них в ногах. Матильда Фёдоровна почувствовала его тёплое дыхание в своей промежности. Она в панике смотрела, как губы сына прижимаются к её срамным губам, как он вдыхает запах её немытой вульвы, как его язык уже погружается в её, пробуя на вкус сок её возбуждения.

— Елисей! - простонала она в ужасе - Елисей, мальчик!

— Видите, как он любит вас, сударыня! Расслабьтесь и доверьтесь ему, - благодушно заметил Юродский.

     Матильде пришло в голову, что он делает это не в первый раз. Были ещё какие-то женщины, которые возможно, и обучили его этому. Кто мог быть этой развратницей? Также она вспомнила рассказ Немидовой о том случае в яхт-клубе, когда её муж подобным образом наслаждался безродной девчонкой. И тут её осенило. Ну, конечно же, Немидова с её развратными гранцузскими романами! Это она, она. А кто обучил того юношу, племянника Юродского? Вполне возможно, что и она тоже...

     Между тем, Матильда поплыла... Постыдные ласки её собственного сына невольно возбуждали ещё сильнее, чем в первый раз, когда её ублажал племянник Юродского. Каждое движение языка Елисея, словно огнём проходило по её сердцу. Ведь сын делал это для неё, и делал это от большой, немыслимой любви к ней. Возможно, он и научился этим безнравственным ласкам только для того, чтобы сделать ей приятное! Бедный мальчик, он настолько заброшен, что ищет любви, которой ему не достаёт. "Боже, я плохая мать!" - подумала императрица - "Я недодала сыну своей любви... И это выясняется только сейчас, при столь трагических обстоятельствах!". Она чувствовала нежность к сыну, и уже, не отвергая его необычных ласк, вполне отдалась сладостным чувствам,   требующим продолжения, и это уловил её мучитель Юродский. Поняв, что женщина уже достаточно возбуждена Елисеем, Юродский ввёл в неё свой член. Фаллос комиссара вытеснил язык цесаревича из материнского лона.

— Ты Еська, лижи, лижи, ей приятно! - пропыхтел Юродский.

     Перед самыми глазами Елисея, жилистый член сновал в вульве с тихим лижущим звуком, невольно отзывающимся стонами его матери. Он отыскал кончиком языка её похотничек, чтобы ритмичными движениями заставить её стонать ещё громче. Юношу возбуждало это жаркое соитие мужского и женского; невольно возникло у него представление о своём зачатии, которое происходило вот так же, он как бы участвовал в нём, ему хотелось этого. В то время как его рот обхватил орган матери вместе со внедрившемся в него пенисом, в то же время, его рука отыскала мошонку Юродского и ласкала его яички. Юноша с удовольствием ассистировал совокуплению матери с комиссаром. Юродский мычал и стонал от удовольствия. Затем его движения прекратились, и он вынул свой пенис.

— Давай, Еська, теперь ты. Хочу поглядеть, как ты мамку будешь любить.

     Елисею даже не приходило в голову, что он может совокупиться с матерью. Ему хотелось просто прижаться к ней, как тогда, и чтобы её рука ласкала его. Обнажённый Елисей продвинулся и прижался к телу матери, разгорячённому любовным сношением с мужчиной. Он увидел её полные слёз и стыда глаза, которые он закрыл нежными поцелуями, и Матильда услышала вновь:

— Мама, я люблю тебя! Я хочу, чтобы ты была счастлива!

     Юродский, лёжа, пристально смотрел на это. Будучи расстроган этой сценой, в глубине души он завидовал Елисею, завидовал их взаимной любви. Но он также проникся сочувствием к цесаревичу. По просьбе Елисея, он и организовал ему эту близость с матерью. Глядя, как мать и сын бесконечно целуются, и ничего более не происходит, он решил помочь им, и прежде всего, Елисею. Помочь по своим плебейские понятиям, разумеется.

— Ну давай, Еська. Что ты телишься? Давай, засади ей! Не видишь, она хочет, - произнёс Юродский.

     Не дождавшись никаких действий со стороны царевича, он прикрикнул:

— Ну, давай, блядь! Ты мужик или кто!?

     Он отыскал рукой стоящий пенис юноши, грубо поднял ногу Матильды и направил член юноши к её влагалищу. Затем сильным движением затащил Елисея на Матильду, одновременно опрокидывая её на спину. Ахнул Елисей, громко вскрикнула его мать. Елисей обнимал её за шею, их лица соприкасались.

— Мама, прости! - в отчаянии простонал Елисей.

     Крепкая ладонь комиссара ударила царевича по ягодицам.

— Давай, чего разлёгся! Еби!

    Юродский был рядом, он дышал в ухо Елисею. И говорил, уже мягко:

— Ну, чего ты?.. Давай, пробуй... Давай!..

     Ладонь Юродского ухватила юношу за ягодицы и принялась двигать его по телу императрицы. Испытав усладу движений в женском влагалище, юноша напрягся, задвигался уже сам. Его частое, сбившееся дыхание переросло в стоны, он весь отдался сладостным ощущениям от сношения. Юродский внимательно наблюдал за происходящим, которое несказанно его возбудило. Комиссар мастурбировал одной рукой, гладя спину и ягодицы цесаревича другой.

— Ну как, сладко, сучёнок? Сладко мамку катать? Еби, сынок, еби! Во вкус вошёл, сучёнок!.. Первый раз ебёшься, да? А я вот твою мамку тоже ещё не всяко пробовал. Ну-ко...

     Юродский, подняв ногу императрицы, повернул её слегка на бок и, поплевав на головку члена, стал пристраивать его к анусу Матильды. Та закричала, громко, со стоном, но головка члена Юродского уже преодолела сопротивление и вошла в живот императрицы.

— Блядь... Узко-то как... - пыхтел Юродский - Да она целка ещё у тебя, царевич! Нешто Растутин до неё не добрался? А, гражданка Туманова? Не ёб тебя старец с этого-ту конца?.. Я первый, бля! Первый, бля, в империи!

     Императрица, внезапно для себя, оказалась погружённой в мир чудовищных извращений. Боль от члена Юродского сменилась странным экстатическим чувством пронзения насквозь половым органом комиссара.

— Чуешь, Еська? Я-то чую, как твой хуёк в мамке елозит! Ты не части́, не части́, бля, а то я спущу раньше времени-то!

     От осознания того, что ею овладел собственный сын, от творимой с нею  содомии, от грубых слов комиссара, императрица почувствовала приближение оргазма. Ахнул Елисей, застонал тонко-тонко, почувствовав, как влагалище матери принялось волнами сжимать его член, заставляя его исторгать семя.

— Сууука! - взвыл Юродский, кончая от того, что дёргается член цесаревича, плотно прижатый к его пенису.

     Матильда, тесно зажатая между двумя голыми горячими телами, издала глубокий низкий крик от ощущения бьющих горячих струй спермы в её животе. Тонко кричал Елисей, болезненно рычал Юродский. Некоторое время они лежали втроём, прижавшись друг к другу. Затем заворочался и засопел Юродский.

— Вот это было охуенно, бля! - подвёл он итог.

***

    Хелен тоже застала отца в кресле у окна. Она была на удивление неулыбчивой и даже строгой девушкой. Вот и сейчас она была одета в чёрное платье, наглухо застёгнутое у шеи и на запястьях. Она остановилась напротив отца и молча смотрела на него. Государь почувствовал неловкость.

— Как у тебя дела, Хелен? Ты здорова? - спросил он неуверенно.

      Хелен ничего не ответила, однако же, её прямой взгляд был направлен на член Константина под халатом. Член императора пребывал в полном покое. Он поёжился невольно под взглядом дочери и запахнул халат. В следующий момент, босая Хелен легко вскочила на широкие валики поручней кресла, мелькнул подол её платья, и лицо государя оказалось вдруг прижатым к промежности его дочери под её платьем. Под чёрным колоколом юбки было жарко и пахло тёплым, призывным девичьим запахом. Константин нащупал в темноте стройные, сильные ноги дочери, приглашающе расставленные, и Константин придвинул их за бёдра к себе, нащупал губами горячую влажную щёлочку писечки дочери и раскрыл её створки языком...

     Хелен стояла над креслом, закрыв глаза и покусывая губки. Под подолом её платья шумно и жарко пыхтел отец. Его руки поглаживали ягодицы дочери, в то время как Ханна немного раскачивалась, предоставляя возможность языку отца находить новые и новые местечки для нескромных ласк. Хелен, опираясь руками о спинку кресла, посмотрела вниз, и её взор зафиксировал пенис отца, который в своём возбуждении восстал и пролез между полами халата. Тогда Хелен убрала с лица отца тяжёлый подол платья, слезла с поручней и встала на коленях, обхватив своими бёдрами бёдра отца. Она сидела на коленях императора, молча глядя ему в глаза. Не отводя взгляда, она стала медленно опускаться, и Константин почувствовал, как его член упирается в тёплую, влажную, податливую преграду. Он понимал, что́ сейчас произойдёт, и любовался строгим точёные лицом дочери. Затем Хелен опустилась на бёдра отца, и её прекрасные черты исказились му́кой. Она молчала, в то время как Константин застонал от отчаяния и боли. Он только что лишил девственности свою дочь.

     Они, учащённо дыша, молча смотрели друг другу в глаза, и он держал за талию свою дочь, которая поднималась и опускалась на его коленях до тех пор, пока он уже не мог сдержать взрыва исторгающегося семени, бьющего в ювенильную матку его дочери...

***

     Хильда стояла в дверях и смотрела на отца, который сидел к ней спиной в кресле у окна. Тот сидел неподвижно, а рядом с ним на столике стояла стеклянная фляжка с коньяком. Внезапно, она услышала его протяжный стон. Девушка сбросила с себя лёгкий сарафанчик и, оставшись обнажённой, вошла в комнату. Отец сидел, распластавшись в кресле, закрыв глаза.

— Папа! - произнесла Хильда тихо.

     Константин открыл глаза и с удивлением увидел стоящую перед ним обнажённую дочь с грубым мешком на голове. На груди её поблёскивала золотая монетка на шнурке. Удивление на лице императора сменила пьяная болезненная гримаса.

— Хильда! Так это... Так это была ты?!

— Да, папа. Это была я. Я прикинулась монашкой. Прости папа, я очень плохая девочка!

— Да ты просто дрянь! Как ты только посмела?!

— Неужели ты меня накажешь, папа? Мне было очень хорошо, когда ты...

     Константин вскочил, не дав ей договорить, схватил её за плечи и швырнул лицом в кресло так, что Хильда упала на колени. Тяжёлая ладонь отца звонко шлёпнула девушку по ягодицам. Хильда вскрикнула. Вне себя от ярости, пьяный отец хлестал дочь со всё большим наслаждением. Крики Хильды сменились громкими рыданиями. Звон шлепков заглушал их. Между тем, вид обнажённой дочери, стоящей к нему спиной в позе полной покорности, возбуждал его. Руки отца уже не столько шлёпали дочь, сколько гладили покрасневшую от экзекуции изящную попку и её стройные бёдра. Теперь пьяный отец принялся хлестать дочь уже не ладонями, а своим эрегированным членом.

— Мерзавка! Мерзавка! - хрипел он.

     Крепко схватив дочь за шею, он с силой притянул её к себе и подмял под себя её гладкое обнажённое тело. Его разгорячённый член, тыкаясь между ягодиц девушки, отыскал потайной вход в её девственное лоно. С торжествующим уханьем вурдалака, отец порвал последнюю преграду для своего пениса, протиснув член в узенькое нетронутое влагалище. Под влиянием алкоголя, его член потерял чувствительность, и сейчас ходил как поршень безжалостной и бездушной машины под жалобные стоны и крики несчастной Хильды. Постепенно, до сознания Константина начало доходить, что он творит. Он остановился, любовно оглаживая тело дочери. Его руки нащупали покрытое слезами лицо, всхлипывающий рот с припухшими губками, шею, остановились на грудках, поглаживая их юную припухлость со спрятанными девичьими сосочками. Издав приглушённый сдавленный звук, император начал кончать, ударяя членом в тугое лоно, в котором не оставалось место для исторгаемого в неимоверном количестве семени, и при каждом толчке оно с жулькающим звуком, пузырясь, выдавливалось наружу. Константин тяжело дышал, навалившись на хрупкое, вздрагивающее от рыданий тело под ним. Затем, сопя, сполз с дочери под кресло. Хильда, заливаясь слезами, выбежала из комнаты с мешком на голове.

     Константин рыдал, положив голову на сиденье кресла. Его щека была измазана собственной спермой с прожилками кровьи дочери. С беспощадной трезвостью он осознавал, что Хильда специально спровоцировала его, чтобы он смог успешно выполнить свою роль. "Будь оно всё проклято!" - повторял он - "За что нам это всё?!".

***

     Константин обречённо сидел в своём проклятом кресле. Он думал о том, что сейчас к нему придёт его младшая дочь Хлоя, его любимая дочь, и что он не сможет ничего сделать. Его захлёстывала нежность к ней, и мысль о том, что он должен прямо сейчас уничтожить её невинность, доводила его до отчаяния. Его давно занимала мысль о самоубийстве, но только ответственность за семью удерживала его, как впрочем, и ответственность за империю, которую он бездарно профукал. Тяжкие мысли одолевали его, и он сидел, закрыв глаза, когда тёплые мягкие губки коснулись его щеки.

— Папа, ты плачешь? - спросила Хлоя.

— Нет, дочка, просто устал...

     Показался странным этот разговор; ибо какими должны быть слова, если прямо сейчас предполагается такое! "Я не смогу!" - признавался он своей жене. "Кости, попробуй!" - умоляла она, сама плача - "Ты же понимаешь, это надо... Надо нам всем.".

     То, что происходило перед этим, было как-то иначе. Дочери были взрослыми, они сами искусно соблазняли отца; а может быть, их направила мать. Но эта младшенькая... Он взглянул на дочь с печальной улыбкой. Хлоя присела на край валика кресла и наклонившись к отцу, неумело поцеловала его в губы.

— Папа, я всё знаю, - с серьёзностью в голосе произнесла она - Ты не беспокойся! Я всё знаю и тебе помогу.

     Константин заскрипел зубами, выдохнув обречённо.

— Иди сюда, милая, - произнёс он растроганно.

     Хлоя села к нему на колени, и они так сидели, обнявшись. Обняв отца за шею, Хлоя принялась осторожно целовать отца в лоб, в щёки, в глаза... Константин невольно закрыл глаза, чувствуя мягкие прикосновения её нежных губ. Так хотелось, чтобы это продолжалось вечно, чтобы никогда не наступил следующий проклятый день... Когда он открыл глаза, Хлоя стояла на коленях у его ног и смотрела ему в глаза.

— Папа, не волнуйся, всё будет хорошо! - улыбнулась она.

     Он не успел ничего сделать, как она распахнула полы его ерсидского халата, крепко держа их в руках и не давая ему запахнуть халат. Ему пришлось смириться с тем, что Хлоя внимательно рассматривает его член. Константин прикусил губу, когда пальчики дочери осторожно приподняли его вяло лежащий орган. Прикосновение было неожиданным и приятным.

— Он такой хороший!

     Константин дёрнулся, но не успел перехватить Хлою, когда её губки прикоснулись сбоку к его пенису в нежном поцелуе.

— Хлоя, что ты делаешь, это не хорошо! - выкрикнул он таким тоном, словно дочь подобрала с земли какую-то дрянь.

     Между тем, его член демонстрировал, что ему было очень даже хорошо.

— Папа, смотри, он встаёт! - с восторгом вскрикнула Хлоя и принялась покрывать поцелуями член императора.

— У него глазик!

     Хлоя играла с его органом, словно с куколкой, и Константин даже не нашёлся, что ответить. Прервать дочь он также не решался. Хлоя осторожно потянула книзу крайнюю плоть, и бордовая головка "куколки" вылезла наружу. Хлоя однажды вместе с сёстрами пролистала книжку с картинками, которую они нашли у брата. Эти картинки потрясли её воображение. Она и предполагать не могла, что такое возможно между мужчинами и женщинами. Любимую картинку брата хитрая Хлоя вычислила так же, как и фрейлина Немидова: она положила книгу на ладонь корешком вниз, и та сама открылась на странице с картинкой. На картинке была изображена дама, сидящая на скамейке в парке, а между её обнажённых ног пристроился кавалер, чей язык погружался в створки писечки улыбающейся дамы. Но были там и другие картинки. Одну из них Хильда и решила воспроизвести, ориентируясь на выражение лица изображённого там крестьянина, которого ублажала знатная дама в роскошном платье и с великолепной причёской, стоящая, как и Хлоя, перед ним на коленях.

     У императора потемнело в глазах, когда его дочь, приподнявшись и наклонясь вперёд, обхватила губами головку его пениса и взяла его в рот.

— Хлоя, дочка, что ты... Ммм... - простонал он сквозь стиснутые зубы, пытаясь приподняться в кресле и отпихнуть от себя девушку.

     В тот же миг, острые зубки сжались под головкой его члена, и он замер. Дыхание Хлои обжигало его волосатый лобок; в тёплом влажном ротике его член раздувался от немыслимого возбуждения, под действием шального язычка.

— Папа, я знаю, что тебе приятно, - просто сказала Хлоя, на миг оторвавшись от отцовского члена - Говори, как нужно, и я буду делать...

     Константин сдался. Его руки нырнули в тёплый водопад волос дочери, и запрокинув голову и закрыв глаза, он между сдавленными стонами, торопливо выдыхал короткие, бесстыдные слова...

 ***

     Они собрались в небольшой полуподвальной зале, где была всего пара стульев. Внезапно дверь распахнулась, и сюда ворвался небольшой человечек в пиджаке и с лысиной.

— А, собгались?! Да! Мы собгали вас здесь господа, чтобы пгедать вас спгаведливому пголетагскому суду!

      Следом вошли ещё несколько человек и пара синеармейцев, в одном из которых царевны узнали хорошего солдата Леонида. Между тем, человечек продолжал:

— Вы ответите за все пгеступления, совегшённые импегатогской властью, за все случаи сексуального насилия над габотницами и кгестьянками! И кагать вас будем лично мы, члены ВЦЫК!

— Товарищ Членин, - поднял руку другой тощий человечек в пенсне - Синеармейцы тоже хочут карать.

— Спгаведливо, товагищ Смегдлов! А вот отдайте-ка им фгейлину. Товагищ Чугуняк, забегите эксплуататогскую фгейлину в свою казагму!

— НЕЕТ! - взвизгнула Немидова, но революционный матрос Чугуняк с одним из солдат уже тащили её из залы вверх по лестнице.

***

       Немидову затащили в солдатскую казарму. Она кинулась к двери, но та захлопнулась, а перед ней стоял матрос Чугуняк.

— Ну что, сучка дворянская. Хочешь отведать солдатского хуйца?

     Казарма разразилась одобрительным смехом. Один из солдат, подойдя к фрейлине сзади, одним движением сорвал с неё юбку.

— Во, блядь, смотри какой у неё тут смак!

— Интеллигенция, хуле!

— Я первый, братцы!

— Хуй тебе, я первый!

— Пожалуйста, пустите меня! - взмолилась несчастная Немидова.

— Щас! Пустим! По кругу! Ха-ха-ха!

     Она металась, окружённая со всех сторон ржущими рожами. Солдаты перекидывали её между собой, срывая с неё одежду.

— Не припрятала ли она брильянтов, сука! - произнёс бородатый солдат, прощупывая сорваный лиф.

     Немидова визжала и отбивалась, но её швырнули на солдатскую койку. Подошёл матрос Чугуняк, расстёгивая ширинку.

— НЕЕЕТ! - взвизгнула фрейлина.

— Братва, держи её за ноги, не даётся, сука! - злобно прохрипел Чугуняк.

     Двое солдат схватили её за босые ноги и с силой развели в стороны. Матрос поплевал себе на руки и, смазав слюной член, грубым толчком вошёл в Немидову. Она закричала, затем захрипела, забившись в грубых руках солдат. Чугуняк со злобой сношал её на весу, и её руки бессильно болтались по кровати. Шумно сопя, матрос кончил. Тотчас её бросили на кровать, и один из солдат по спущенными штанами залез на неё.

— Чё-то она не шевелится, бля - возмутился он - Водой на неё брызните, братцы.

— Щас, брызну! - заржал Чугуняк.

     Достав член, он под всеобщий гогот принялся поливать мочой лицо Немидовой. Та застонала, и тотчас же горькая вонючая жидкость брызнула ей в рот. Солдаты по очереди залазили на неё, а когда она теряла сознание, то приводили в чувство, и ад продолжался. Солдатам нравилось мочиться на неё и харкать ей в рот. В сизом дыму караулки слышался мерный скрип кровати и по временам слабые стоны Немидовой. Казалось, этому не будет конца. 

***

      Царская семья в полуподвале мрачно вслушивалась в крики Немидовой. Тем временем, товарищ Членин продолжал:

— Сейчас мы вам покажем, что такое классовая месть! Да-с! И не пытайтесь сопготивляться, иначе будете гастгеляны на месте. Младшенькая - моя.

— Я тожи любблю дитей, - с южным акцентом произнёс член ВЦЫК в кепке, сидящий на стуле - иды суда, дьевотчка! Ти знаищь, как товарищ Всталин люпит дьевотчек?

     Он поманил пальцем угрюмо глядящую на него Хелен. Матильда Фёдоровна сидела на стуле бледная как смерть и едва не падала в обморок. Константин Александрович попытался удержать Хелен, но один из солдат тотчас приставил ему к горлу штык.

— Не балуй, ваше благородие.

     Хелен подошла к Всталину. Тот распахнул полы пиджака:

— Видищь? Хинацвали, хоп - и встали! Садысь суда, дьевотчка, - указал он на свой торчащий пенис - Какой послушный дьевотчка! Маму-папу любыщь, да? Теперь полюбы и дядю Всталина!

Я на яблоне сижу, не могу накушаться,

Дядя Всталин говорит: Нужно маму слушаться!

      Вскоре Хелен уже сидела на коленях Всталина, точнее, на его члене, и, держась за его шею, медленно привставала и вновь опускалась.

— Карощь... Послющный дьевотчка... - удовлетворённо бурчал Всталин.

     Низенький пронырливый Смердлов стоял позади высокой стройной Ханны и, прижимая её к обшарпанной кирпичной стене и задрав юбки, содомировал её. Затроцкий, спустив свои чёрные кожаные штаны, лёжа на полу, насиловал Хильду. Член ВЦЫК Членин, подозвав к себе Хлою, погладил её по щеке и спросил:

— Ну как, нгавится, малышка?

— Нет. Нисколько, - ответила Хлоя - Вы просто бандиты.

— Бандиты это вы - нахохлился Членин - А мы нагодные мстители. Но об этом потом. Товагищи, вы закончили?

— Пока нэт, - отозвался Всталин.

— Закгуляйтесь, товагищ Всталин. Внимание всех пгисутствующих! Вы помните, мой бгат Алекс, был пгиговогён цагскими палачами к смегтной казни. И тогда моя матушка отпгавилась к цагю Алексангу с мольбой о помиловании. Что же цагь? Он пгиказал привезти моего брата в железной клетке к себе на псагню. Он объявил, что помилует бгата, если его мать "выполнит его последнее желание". Это самое последнее желание пгидумал сам цагь. Этот мегзавец и садист газвлекался. Его, цагя, желанием было, чтобы мать совегшила с сыном извгащённый акт готового секса. Бгат с возмущением отказался, но мать уговогила его. Пока мама, стоя на коленях, через гешётку ласкала гтом половой орган бгата, цагь овладел ею сзади, запгещая ей пгегывать свою габоту. Она стояла на коленях, упигаясь плечами в гешётку, а сзади её насиловал цагь. Пги этом он гжал и комментиговал пгоисходящее. Он запгетил бгату вынимать свой член, когда тот будет кончать. Сам этот скот тоже вынимать не собигался. В гезультате, мать забегеменела, и чегез девять месяцев годила меня. Так что пегед вами, Константин, стоит ваш бгат! И сейчас вы поймёте, как это пгоисходит. Акт мести начинается. Сейчас на ваших глазах ваша жена будет делать готовые ласки вашему сыну. А я в это вгемя буду её иметь. Всем выполнять мои указания! Иначе вы все здесь будете гасстгеляны.

— Подойди сюда, цесагевич! - распоряжался Членин - Вы, судагыня, становитесь пегед ним на колени. Начинайте. Начинайте же! Мы все хотим посмотгеть, как вы будете исполнять это!

     Императрица медленно принялась расстёгивать брюки Елисея; тот стоял с потерянным выражением лица. Когда же Матильда извлекла пенис сына, стало очевидно, что он эрегирован.

— Мама, прости! - пролепетал Елисей.

— Пгошу вас судагыня! Видите, вашему сыну не тегпится. Исполните его желание! - издевательски гаркнул Членин.

     До боли сжав веки, императрица взяла в рот член сына. Елисей тотчас болезненно вскрикнул. В тот же миг, Хлоя кинулась к матери и, опустившись рядом с ней, принялась что-то энергично шептать ей на ухо. Видно было, как покраснел Константин. Между тем, внимая советам дочери, Матильда Фёдоровна начала осуществлять движения ртом над членом Елисея взад и вперёд. Елисей смотрел на мать расширенными стеклянными глазами.

— Мой выход! - заложив ладонь за борт пиджака и отвесив шутовской поклон, провозгласил Членин - Не пгопустите, ваше импегатогское величество!

     Он, улыбаясь во весь рот, закинул на спину императрицы её юбки, с треском порвал панталоны, обнажив её голый зал, после чего, вынув свой член и встав за царицей на колени, принялся пристраивать его. Наконец, ему это удалось, и он, громко сопя, принялся сношать Матильду Фёдоровну, держа её за талию. При этом, он непрерывно разглагольствовал во всю глотку.

— Ваше величество! А папенька ваш... Пагдон, наш... Был затейник! А!? Мне нгавится! И цесагевичу, я вижу, нгавится. Как хогошо тебя ласкает маменька! Скажи спасибо великой геволюции и лично товарищу Членину! Хочешь себе бгатика? Я сделаю тебе бгатика или сестгичку! Ха-ха-ха! О, Матильда Фёдоговна! Скажите, вы так же текли под Гастутиным, как сейчас подо мной? Константин Александгович, ваша жена явно готова к зачатию!

     Последним похабным замечанием, Матильда была полностью морально уничтожена. То, что её использует очередной вождь революции, было уже привычным. Но то, что её заставляют прилюдно заниматься извращением с собственным сыном, было чудовищным. Но ещё более чудовищными были советы, которые ей на ушко шептала её дочь Хлоя. И в довершение всего этого, она действительно необыкновенно возбудилась от всего происходящего. Её начало заводить, что под действием ротовых ласк, Елисей едва сдерживался, и его бёдра начали совершать непристойные движения навстречу её рту. Она вновь испытала чувство пронзения насквозь пенисом революционера, который, казалось, глубоко входил в её вагину и выходил изо рта. Когда сзади торжествующе взревел Членин, орошая матку императрицы своей спермой, Матильда перехватила рукой член сына и по бесстыдному совету Хлои, быстрыми движениями языка под головкой члена сына, заставила его исторгнуть семенную жидкость.

— Член изо гта не вынимать! Гастгелляю! - Гаркнул Членин.

     Императрица не успевала сглатывать эякулят сына; но наконец-то, всё закончилось. Полностью лишённая физических и нравственных сил, она отползла к стене залы.

     Членин с удовольствием оглядывал своих пленников и соратников. Товарищ Всталин до сих пор терзал на себе Хелен, которая сидела к нему спиной на его коленях.

— Ну как, товарищи? - осведомился он.

— Нас обманули, товарищи. Царские дочки отнюдь не девственницы, - обиженно прогнусавил Смердлов.

— Вот как?! - возмущённо отозвался Членин - Да, извольте видеть товагищи! Это пгогнивший насквозь цагский гежим, в котогом даже дочгри импегатога гастлены Гастутиным. У нас же ещё есть младшенькая! К сожалению, у меня уже не стоит. А у вас, товагищи? Нет?

— Нэт. Толька кончыл, - с сожалением ответил Всталин.

— Ндаа... Вокгуг только политические импотенты и политические пгоститутки! - горько посетовал Членин.

      Внезапно, его осенило.

— Эй, товарищ солдат! Да, вы! Подите сюда. Хотите попользовать цагскую дочку?

     Он держал за руку помертвевшую Хлою, которая вчера вышла от отца с лицом, полностью залитым его семенем, но оставшись при этом девочкой. Она видела, что Членин подзывает того самого благодушного здоровяка Леонида, которому она дарила кисет. Солдат оторвался от стены. Она видела, как он с трудом делает шаг. В его руке винтовка со штыком угрожающе опустилась вниз, и он сделал следующий шаг. Членин почувствовал явную угрозу и открыл рот, чтобы закричать.

     В этот самый миг снаружи оглушающе грохнуло. Подвал тут же заволокло известковой пылью. Всех ощутимо качнуло. В помещение ворвался Юродский, он орал:

— Товарищи! Товарищ Членин! Серые в городе!! Немедленно уезжайте! Вокзал ещё наш!

     Члены ВЦЫК метнулись к выходу, за ними кинулись и солдаты охраны. Членин подскочил к Юродскому.

— Комендант! Всех гастгеллять!

— Товарищ Членин? Как, всех?.. - растерянно произнёс Юродский.

— Я ЖЕ СКАЗАЛ: ВСЕХ!! - завопил Членин, топая ногами и подскакивая на месте так, что лысина его покраснела - Выполнять!

     Он бросился вон. Юродский растерянно огляделся и достал пистолет. Он было метнулся к выходу, но остановился. К нему подошёл солдат Леонид, протягивая руку.

— Я всё сделаю, товарищ Юродский. Дайте ваш шмаузер.

     Юродский с облегчением отдал пистолет и кинулся бежать. Он добежал до поворота, а потом что-то с силой ударило его между лопаток и швырнуло на выбеленную стену. Он сполз по ней, оставляя красивый кровавый след. Это была последняя картина неудавшегося художника Юродского.

***

     Сидевшие в полуподвальной зале услышали крики и топот ног по коридору. В помещение ворвалась группа солдат в сером фельдграу, во главе с офицером. Последний быстрыми шагами подошёл к Константину и, щегольски отдав честь, доложил:

— Ваше императорское величество! Вы под защитой верных вам войск. Имею честь, полковник Свойцеховский.

     Константин Александрович обнял офицера за плечи.

— Помилуйте, полковник! Откуда вы здесь?!

— Захватили пароход Синих и проплыли по реке Писети под их флагом, не вызывая подозрений. Высадились прямо на прогулочной набережной, в трёхстах метрах отсюда. Синих в городе почти нет. Каналья комендор немного промазал, сбил башенку с вашей дачи. Сейчас Синие слышат канонаду у себя в тылу и наверняка драпают. Скоро здесь будет наша армия. Разрешите продолжать, ваше величество?

— Действуйте, полковник! - проглотив комок в горле, изрёк государь.

— Слушаюсь, ваше величество! Охрану будет вести ротмистр Рыженков. А мне надо захватить вокзал.

     Вся царская семья, обнявшись, рыдала от радости.

— Доктор, попрошу вас пойти посмотреть, что там с бедняжкой Софи! - попросил Константин.

***

     Доктор Хоткин обнаружил голую Немидову, без чувств лежащей на солдатской койке в прокуренной караулке с заплёванным полом и раздавленными окурками. Она так и осталась в распятой позе, с разбросанными руками и ногами, бессильно свешивающимися с кровати. Доктор убедился, что она жива, после чего достал из саквояжа ароматическую соль, чтобы привести её в чувство. Он поднёс было соль к её лицу, но вдруг передумал, а вместо этого поднялся и подпёр дверь стулом, чтобы никто не смог зайти, и подсел к фрейлине. Его рука задумчиво погладила её лицо, отвернувшееся набок. Из уголка рта вытекала струйка мутной засыхающей жидкости.

— Я так люблю вас, Софи! - произнёс доктор, вставая и расстёгивая штаны - Но вы всегда были для меня недоступны, недосягаемы в своей холодной чарующей красоте. И вот сейчас... Простите меня, Софи, но такого случая для меня не будет более...

      Доктор Хоткин достал свой слабый член и принялся моститься на Немидовой, крутя тощим задом. Растерзанная, заполненная выделениями синеармейцев, вагина фрейлины не оказала сопротивления мягкому пенису доктора, и он благополучно овладел женщиной. Испытывая сладострастные чувства, доктор, постанывая, двигал своим членом. При каждом его движении, из влагалища Софи выливались всё новые порции растаявшей тёплой спермы, и яйца доктора плавали в тягучей скользкой жидкости. Доктору не часто удавалось совершить настоящий половой акт, поэтому он был воодушевлён, а кроме того, ему удалось совокупиться с красавицей фрейлиной. Через непродолжительное время, доктор тонко, по-стариковски заскулил, исторгая своё семя в расхристанное лоно Немидовой. Он ещё лежал на ней без сил, когда в дверь постучал ротмистр Рыженков:

— Доктор, у вас всё в порядке?

— Да! Прошу не беспокоить! - гневно прокричал Хоткин, подняв голову.

     Он поднялся с Немидовой, надел штаны, завернул фрейлину в одеяло, и только потом поднёс к её лицу пузырёк с аммиачной солью.

***

     Признаться, ротмистр Рыженков был изрядно удивлён, когда на территорию здания контрразведки въехал автомобиль с фрейлиной Немидовой и доктором Хоткиным. Немидова была в строгом светло-сером костюме с аксельбантом на одном плече и офицерским эполетом на другом. Ротмистр по всем правилам отдал ей честь, потому что по табелю о рангах Имбирской империи, фрейлина двора приравнивалась к подполковнику. После чего церемонно поцеловал её руку в перчатке.

— Чем обязаны вашему визиту, ваше превосходительство? - осведомился он.

— Мы с доктором намерены проинспектировать содержание военнопленных, - хищно улыбнулась фрейлина, и ротмистру от этой улыбки стало не по себе.

— Виселица готова? - продолжила офицер-барышня.

— Так точно-с!

— Ну что ж, начинайте, ротмистр.

     Привели синеармейца. Ему на голову одели мешок, поставили на скамейку и надели на шею петлю.

— Позвольте мне? - кокетливо улыбнулась Немидова.

— Прошу, ваше превосходительство!

     Фрейлина приподняла подол юбки и пнула белым сапожком скамейку. Повешенный задёргался на верёвке, после чего повис неподвижно.

— Как-то он фигово висит... Шайзе! - задумчиво произнесла Немидова; голос у неё изменился из-за хрипотцы, поскольку ей повредили голосовые связки, когда насиловали в рот - Давайте следующего. Разденьте его и мешок не надевайте.

     Когда Немидова выбила скамейку из под ног голого синеармейца, тот висел и дёргался перед ней с искажённым почерневшим лицом. Было видно, что у него встал член, который, задёргавшись, стал исторгать сперму.

— Осторожнее, сударыня! - воскликнул ротмистр - Это бывает. Иногда повешенные испытывают оргазм перед смертью. В средние века считали, что из семени повешенных вырастает мандрагора.

— Ничего, ротмистр, - отвечала фрейлина, даже не подумав смахнуть со щеки каплю спермы - Мне пришла в голову одна мысль. Прикажите принести стремянку.

     Стремянку поставили рядом с очередным синеармейцем, стоявшем на скамейке. Немидова попробовала на неё забраться, но ей мешала длинная узкая юбка.

— Надо было надеть костюм амазонки, - пробормотала она.

     Нимало не смущаясь, она расстегнула юбку и стащила её. У всех присутствующих глаза полезли на лоб. На Немидовой было изящное эротичное гранцузское нижнее бельё: полупрозрачные панталончики с кружевами, тонкие чулки и чёрные подвязки на поясе. Многие солдаты, простые деревенские парни, никогда не видели, как одеваются аристократки. Практически у всех начали сильно топорщиться галифе. Немидова взобралась по лестнице и с ловкостью акробатки, держась за перекладину виселицы, уселась на плечи синеармейца.

— Ведьма! - пробормотал пожилой сержант, стоящий рядом с Рыженковым - Ну адская же ведьма, ваше благородие!

     У солдата, держащего стремянку и внимательно смотревшему, как Немидова взбирается по лестнице, по галифе раползалось тёмное мокрое пятно.

— Давай! - звонко крикнула Немидова, и радостно взвизгнула, когда повешенный провалился под ней и задрыгался, заплясал на верёвке, дёргая ногами.

     Немидова, сидя на шее повешенного, визжа, скакала на нём. Многие солдаты, прошедшие огонь и воду, при виде этого зрелища, были близки к обмороку. Тем не менее, это продолжалось до тех пор, пока все синеармейцы не были повешены. Немидова надела юбку и с освежившимся лицом подошла к Рыженкову.

— Отлчно, ротмистр. Давайте теперь тех, с Ибатьевской дачи.

     Глаза её вспыхнули адским зелёным огнём. Вывели новую группу синеармейцев, испуганно жавшихся друг к другу. Немидова с дьявольской улыбкой прошлась вдоль их строя.

— Узнали меня, "товарищи"? Вижу, что узнали. Ротмистр, вот этого матроса привяжите.

     Из строя выволокли матроса Чугуняка и нагнув, привязали его за руки к столярному верстаку. С него стащили исподнее. Немидова обратилась к пленным.

— Солдаты! Вы будете отпущены к своим, но только тех из вас, кто потопчет этого матроса. Думаю, проблем с эрекцией у вас не будет. Немидова вновь стащила с себя юбку и во фривольной позе расположилась на верстаке рядом с Чугуняком.

— Как себя чувствуете, Чугуняк? В сознание приводить вас ещё не нужно?

— Шлюха ты царская! - огрызнулся матрос.

— Нууу, дорогой товарищ! - надув губки ответила фрейлина - Шлюхой сейчас будешь ты. Твоя задница сейчас гвоздь программы. Начинайте, "товарищи"!

     Немидова разлеглась на верстаке рядом с привязанным матросом и принимала соблазнительные позы, делая развратные движения ногами и руками, так что у мужчин, смотрящих на неё, проблем с эрекцией не было. Синеармейцы по очереди подходили к выпяченному заду матроса и содомировали его. Чугуняк изо всех сил сдерживался, чтобы не застонать.

— Прекрасно! - подытожила Немидова, когда последний из солдат выполнил её приказание - А теперь для вас, Чугуняк, второй номер программы под названием "рас - чле - не - ни - е"! Ротмистр, распорядитесь принести жаровню... И клещи.

     По приказу Немидовой, Чугуняка перевернули на спину и вновь привязали.

— Доктор, - обратилась она к белому как мел Хоткину - Ваш выход. Ампутируйте товарищу член.

— Я?! - в ужасе воскликнул Хоткин - Я не могу! Это... Это невозможно!..

— Возможно, - хладнокровно произнесла Немидова - Дайте скальпель.

    Дальнейшее действо все свидетели вспоминали с содроганием. Двор контрразведки наполнился дикими криками синеармейцев, у которых Немидова отрезала члены и раздавливала яйца кузнечными клещами. Стоял тяжёлый запах крови, горелого мяса и шерсти. Доктор Хоткин был зелёного цвета и молился, чтобы Немидова не узнала, что он с ней накануне сделал. Он сидел, закрыв голову руками, чтобы не видеть и не слышать, что происходит вокруг. Когда наконец, всё закончилось, его окликнули, и он, обернувшись, увидел Немидову, стоящую перед ним с окровавленным скальпелем в руках. Доктор издал блеющий звук и свалился без чувств.

— Что с вами, доктор? - удивлённо произнесла фрейлина - Я только хотела вернуть вам ваш скальпель...

     После этого случая, Немидову за глаза стали звать Немезидовой

***

     Немидова подошла к Рыженкову.

— Я устала от всей этой крови, ротмистр... - произнесла она утомлённо - Давайте поедем кататься!

     Окрестности Ёбурга изобиловали живописными возвышенностями, на одной из которых Немидова приказала остановиться. Они с Рыженковым расположилась на заднем сидении вместе с корзиной с шампанским и припасами для пикника.

— Расскажите мне о вашем восхитительном рейде, пожалуйста! - попросила офицера фрейлина.

     Рыженков с воодушевлением живописал ход десантной операции, и из его рассказа можно было заключить, что именно он и нкикто другой, её придумал и осуществил. Немидова пристально смотрела на него, стягивая по одному пальчику с руки перчатку. Он запнулся в своём повествовании, потому что увидел, как рука Немидовой расстёгивает его галифе и ширинку кальсон.

— Что же вы остановились, ротмистр? Продолжайте, - промурлыкала фрейлина, которая уже опять была без юбки.

     Запинаясь, Рыженков продолжил говорить почти сквозь зубы, потому что рука Немидовой уже вовсю стимулировала его член. Ему было не по себе, и это ещё слабо сказано, потому что он видел, как она делала то же самое с пленными, прежде чем отрезать у них член. "Так удобнее резать", по её словам. Когда она надрачивала член Чугуняку, он ещё и не понимал, для чего она это делает...

     Добившись эрекции у ротмистра, Немидова вынула из своего аксельбанта шнурок и узлом - удавкой перетянула член Рыженкову у основания, отчего тот раздулся ещё сильнее и принял грушевидную форму. Ротмистр замолчал, и лицо его приобрело землистый оттенок, когда Немидова небрежным движением вынула из ножен его офицерский кортик.

— Отчего же вы замолчали? - поинтересовалась фрейлина.

     Нимало не смущаясь, она принялась распарывать шовчик в промежности своих панталон. К дикому облегчению Рыженкова, кортик вернулся в ножны. Зато Немидова уже сидела на нём и, полуприкрыв глаза, насаживалась на его член.

— Мне нужно отвлечься, ротмистр...

     Рыженков смотрел на красивое лицо Немидовой с её тонкими аристократическими чертами, которое сейчас приняло одухотворённое выражение, как у гимназистки, читающей декадентские стихи. Автомобиль начал поскрипывать на рессорах, Рыженков и Немидова задышали шумно и напряжённо. Молодой солдат - шофёр сидел впереди раскрасневшись и перекатывал в штанах свой возбуждённый непослушный пенис. "Тут нечего завидовать, братцы" - говорил позднее своим друзьям Рыженков - "Переспать с Немидовой - это то же самое, что заниматься сексом с пантерой: удовольствия никакого, зато запросто обосрёшься от страха".

— Кончить в меня вам не удастся, ротмистр, - произнесла Немидова, прикрыв веки и сомнамбулически раскачиваясь на Рыженкове - придётся кончать в собственный мочевой пузырь, так что лучше дождитесь меня. Я не слезу с вас, пока не получу удовлетворение...

***

     В то же самое время, Хлоя тоже ехала на прогулку в уютной двуколке, запряженной резвым рысаком, которым управлял её старый знакомый, солдат Леонид. Впрочем, Леонид уже имел чин сержанта и носил гвардейский чёрный китель. Огромный Леонид сидел рядом с хрупкой Хлоей и улыбался своею обычной улыбкой добродушного деревенского здоровяка...

     Двуколка стояла неподвижно в тени лесистой возвышенности. Рысак стоял, жуя удила и время от времени фыркая и постукивая оземь подкованным копытом.

— Я хочу отблагодарить вас, Леонид, - послышался таинственно прозвучавший в полумраке леса голос Хлои.

— Так меня ж ваш батюшка изрядно отблагодарили. Гляньте, какой я!

— Вы прекрасны, Леонид! Но я говорю об иной благодарности...

     Сквозь тихий шорох тёплой летней листвы в дуновениях ветерка пробивается растерянный и полный смущения голос Леонида:

— Ваше высочество!.. Да что же... Что вы делаете?.. А как увидит кто?.. Там автомобиль чей-то недалече... Ваш высоч... Да что ж вы это... Так немытый же он совсем!.. Ооохммм... Ой бля... Царевна... Ца... А!.. О!.. Ох!.. О!.. Ммм... Ааа!..

     Тонкий, сдавленный голосок Хлои:

— М! М! М! Мгмм! Мммахмгм! Ммм! Ммм! Ммм!

     Мается, причитает шёпотом Леонид, без остановки, не веря в происходящее:

— Ой... Бля... Ой бля... Ой бля... Ой... О... Ойммм... А!.. Ах!.. А!..

— Ммм! Ммм! Мммахм!

— Ай!.. Ай!.. Ах!.. А!.. А!..

     Откуда-то со стороны, в тишине леса, в унисон, прорезается частое глубокое женское контральто-стакатто:

— А! А! А!

     И как аккомпанемент, со стороны двуколки:

— Ой, бля! Ой, бля! Ой, бля!

— М! М! М!

     Кричит, скача в автомобиле, Немидова. Уже не таясь, обернувшись на неё, дрочит свой член молодой шофёр. С головы Хлои слетела её изящная шляпка, а лапы задыхающегося в оргазме гвардейского сержанта, держа покорную головку Хлои в руках, задают темп глотающему рту принцессы...

***

     Ёбург на время стал столицей империи и начал приобретать соответствующий лоск. По приказу импратрицы, градоначальник Ебьцин полностью снёс Ибатьевскую дачу, а на её месте возводился Храм Всех Великомученниц. Императрица проводила благотворительные балы в Летнем дворце, в пользу действующей армии, возглавляемой её царственным супругом.

     В этот званый вечер императрица немного перебрала с вермутом. Она присела передохнуть в коридоре дворца, где её сморил сон. Здесь её, свернувшуюся на обитом красном бархатом диванчике, обнаружил начальник лейб-гвардии. Он приподнял её с дивана и осторожно понёс свою драгоценную ношу в спальню императрицы. Положив государыню на аккуратно застеленную постель, офицер поправил её слегка задравшееся платье. Подумал, прислушался, покрутил головой и вернул подол платья в прежнее положение. Подумал ещё и приподнял подол ещё выше, а потом и ещё. Осторожно пригнулся, прильнув лицом к нежнейшему белью императрицы. Ноздри офицера раздувались, ощущая тонкий возбуждающий запах женщины. Чувствуя себя государственным преступником, он осторожно развязал тесёмки тонких панталончиков, обнажая пухленькую попу императрицы. Он уже нервно дышал, облизывая пересохшие губы. Торопливо расстегнул ширинку галифе и осторожно лёг, пристроившись за государыней. Выпучив глаза и не дыша, он подался тазом вперёд и тут же замер в ужасе.

— Боже мой, это опять вы, Юродский?! - сонно пробормотала императрица.

      Пенис офицера верноподданически замер на полпути в царственное влагалище.

— Полковник Свойцеховский, ваше величество! - почтительно ответил гвардейский офицер.

— Ах, продолжайте... Генерал.

     А в это время войска императора Константина уже готовились взять столицу империи Соскву...

Кейт Миранда

mir-and-a@yandex.ru