Новый кабинет был просторный, но за присущим главному управлению единообразием терялся элементарный человеческий комфорт, за столами сидели благообразные бабенки, большая часть которых в силу неподвижной работы казались неподъемными. Инспектор отделения делопроизводства, София теперь приходилась каждой из этих запущенных, некрасивых женщин если не прямым начальником, то несомненно, обладала неоспоримым превосходством. Младший лейтенант полиции в главном управлении - эти слова повторялись в голове Софии раз за разом как сладкий перезвон.

Основным занятием расплывшихся от ненужного труда, инертных по натуре работниц был бесконечный обмен мнениями по тому или иному вопросу, количество которых не оскудевало день ото дня. Если одна пускалась в рассуждения, непременно кто-нибудь умудренный жизненным опытом поддерживал своим важнейшим дополнением, так завязывалась полемика и через несколько минут добрая половина кабинета включалась в горячее обсуждение. Темы дебатов могли быть самыми разнообразными, но излюбленным было обсуждение сексуальных связей офицерского состава. В самых мельчайших интимных подробностях непригодные для адюльтера, в сущности еще не старые бабы знали о каждой интрижке, происходящей в стенах управления. С перерывом на чай – а он случался спонтанно и не зависел от установленного распорядка – женщины перемывали косточки любому, случайно попавшему в поле зрения офицеру, даже если тот вообще никогда не заглядывал в их пыльное логово. София упивалась своим счастьем, наконец, она получила одновременно и заслуженное уважение, и понимающий коллектив, и ответственную работу.

София была принята коллективом с предсказуемым низкопоклонством, каждая из тружениц канцелярии за долгие годы работы в главном управлении прекрасно усвоила правила обращения с офицерским составом, даже если звездочки каким-то непостижимым образом совершенно не заслужено упали на их плечи. Зато в своей стихии – обсуждении способа получения этих погон с одним алым просветом – кумушки оставались верными своей манере. В сущности, несмотря на бесконечные сплетни, работа отделения выполнялась с автоматической точностью: справки и докладные, графики и отчеты возникали из небытия, размножались и с завидным постоянством переправлялись в смежные департаменты, где такой же отдел их сортировал по стопкам, размножал в еще большем количестве и переправлял в третий, а дальше – четвертый, пятый, шестой департаменты.

Бюрократическая сторона вопроса достигла почти несбыточного идеала, она вытеснила собой даже элементарное понимание процесса, заставляла женщин механически выполнять свою работу без оглядки на здравый смысл. София постепенно втягивалась в канцелярское болото, чтобы снискать их расположение, а потом и для собственного удовольствия подключалась к дискуссиям. За несколько дней доброжелательные тетушки посвятили ее в интимные тайны почти всех офицеров – от руководителей управления до самых незаметных исполнителей – их семейные дела и сердечные привязанности, казалось, совершенно не составляли секрета. В этом искусстве равных им не было: кто кого трахает, кто лучше всех сосет (круг лиц вовсе не ограничивался прекрасным полом), а кого продвигали по службе за все перечисленные таланты одновременно. София поддельно улыбалась, но внутри нее все клокотало от гнева, казалось очевидным, что коллеги знают о ее карьерном трамплине, а виной всему завистливая сплетница Алена.

Хотя окна кабинета выходили во двор здания – для одного младшего офицера система не сделал исключения - и солнечные лучи почти не попадали внутрь, сама теплая обстановка среди казенной однообразной серости и глиняных цветочных горшков доставляла ей удовольствие. Обращение коллег поначалу чрезвычайно льстило самолюбию Софии, в их тоне чувствовалась приторная, неискренняя лесть – одна маленькая звездочка отделяла счастливицу от остальных непроходимой пропастью. Вдруг София сжала губы, выдвинула подбородок и виновато обвела присутствующих взглядом:

— Кто знает, как стереть это со справки? – она показала товарищам испачканную шоколадной конфетой завизированную и проштампованную справку.

Устоявшийся порядок вещей предусматривал самое вольное обращение с документацией, раньше София и помыслить не могла использовать в качестве подстилки для чаепития любой, даже самый маловажный документ.

— Ой, София Андреевна, - снисходительным тоном ответила подслеповатая женщина за ближайшим столом, - бросьте вы волноваться! В таком виде подшивать не нужно конечно, дайте ее лучше мне.

София передала коллеге испорченный документ, с надеждой глядя на ее мягкие руки. Казалось, эти умудренные опытом старожилы канцелярии имеют в запасе несколько действенных приемов, однако, к немалому удивлению, работница с полным спокойствием смяла в ладони бумажку и швырнула ее в урну.

— А, а, а, как же? – София не могла подобрать слов от негодования, - что же я подошью в дело?

— София Андреевна, - мягко, будто к неразумному ребенку обратилась женщина, - я вас умоляю, никто никогда не заметит, что в толстом деле не хватает одной единственной справки. А когда заметят, это уже будет не наша проблема.

Дама по-доброму улыбнулась и остальные работницы в поддержку утвердительно закивали – большинством голосов было принято единогласное решение о нецелесообразности включения в дело справки об отсутствии судимости. В понимании этих особ важность дела заключалась исключительно в толщине папки, а один ничтожный листик не мог добавить весомости. Неловкость Софии прервал стук в дверь. В кабинет вошел старший лейтенант Кузьмин, с напускной деликатностью он прошел по кабинету, кося глазами на любопытных кур, и медленно приблизился к столу Софии:

— София Андреевна, можно вас?

— Доброе утро, Роман Сергеевич, что-то случилось?

— Нужно передать дела в спецархиве, - офицер заметно нервничал, но его взгляд излучал неприкрытое вожделение, - без вас там не разобраться.

Мужчина прощупывал глазами откровенное декольте своей коллеги, но не умел одарить собеседницу изящным комплиментом. Теперь разрез ее платья стал неприлично велик, можно было без затруднения уловить границу незагорелых участков на грудях и соблазнительную ложбинку, казалось, при первом же неосторожном движении выглянут ареолы сосков. София нехотя, с раздраженным вздохом поднялась с кресла и проследовала за старшим лейтенантом, всю дорогу по извилистым темным коридорам главного управления он не проронил ни слова, а по его фигуре сзади можно было угадать несвойственное напряжение. Перед кабинетом мужчина остановился, достал из кармана связку ключей и, прежде чем отпереть дверь, подозрительно окинул взглядом оба конца коридора. Уже внутри, в свете окна он обернулся и, призывая все свое мужество, оперся обеими руками о спинку стула.

— Ну, как? Нравится в новом отделе? – мужчина чувствовал себя не совсем уверенно, - давай по-быстренькому…

— Что по-быстренькому? – с полным непониманием изумилась София.

— В ротик возьмешь и побежишь, - старший лейтенант с показной деловитостью посмотрел на часы, - я тоже спешу… служба, сама понимаешь.

— Нет, нет, нет! – София решительно запротестовала и жестом ладони остановила всякие поползновения в свою сторону.

— Как нет? – по лицу мужчины было видно, что его худшие опасения подтвердились. - Как нет?! Я же тебе помог!

— Товарищ старший лейтенант, - строго произнесла новоявленная элита главного управления, четко произнося титул оппонента, - если еще раз…

Роман Сергеевич не вынудил протеже озвучивать гневную угрозу; опустив плечи, он откозырял двумя пальцами, провернул замок и с демонстративным самоуничижением отворил перед дамой дверь. Это был его первый и до чертиков обидный просчет! Раньше эта серая и безответная работяжка не казалась такой коварной. Теперь же, когда цель Софии была достигнута, присутствие Романа Сергеевича становилось ей ненужным и даже тягостным. Одно терзало душу женщины – достичь повышения упорным и безропотным трудом она так и не успела, раньше времени свернув на извилистую дорожку.

* * * * *

София раньше обычного вернулась домой – преимущество офицерского привилегированного положения – ожидаемо, прихожая ждала ее пустынной тишиной: муж еще был на работе, а дети конечно же в это время сидели по своим комнатам, уткнувшись в планшеты. Женщина присела на пуф и запрокинула голову, усталости не было, но привычка перевести дух, добравшись до квартиры, осталась и по-видимому крепко въелась. В тишине безлюдной квартиры София услышала голос Дениса из детской комнаты, что само по себе было странным, поскольку он никогда не появлялся в покоях Кристины, своей нелюбимой сводной сестры.

— Кристин, кому ты нужна? За тебя дадут больше, чем ты весишь! – говорил Денис, но голоса девчонки не было слышно за дверью, - да, я просто, сниму на телефон и буду потом дрочить. Дрочить же мне можно?

Для Софии интонация пасынка была очевидно напористой, дочка же, видимо, в силу возраста еще не усматривала причин для тревоги. Женщина из любопытства прижалась лицом к узорчатому, замутненному стеклу двери и попыталась разглядеть внутреннее пространство детской. Кристина стояла у окна, а Денис в присущей ему развязной манере сидел во вращающемся кресле и на вытянутой руке держал смартфон. На глазах матери девушка покорно задрала нижний край - ее лица невозможно было разобрать в изогнутых стеклянных узорах - потом и вовсе стащила футболку и стояла так, пока сводный брат не разрешит сменить позу. Грудь девчонки для ее возраста была довольно велика, наследственность сделала свое дело, - с приятным волнением отметила для себя София, - только фигура Кристины была пока еще по-юному сдобной, чего нельзя было сказать о ее матери.

— На четвереньки встань, - командовал властный подросток, - дойками покачай.

Софии не хотелось прерывать их непристойного занятия. Во-первых, вмешательство могло явиться причиной скандала и навлечь на нее саму тень подозрения, а во-вторых, просто хотелось подсмотреть за несмышленышами с необузданной сексуальной фантазией. Женщина присела на полу и неотрывно следила за проказами подростков. Почти без сопротивления Кристина стащила с себя розовые леггинсы, теперь слов Дениса было не разобрать, но в интонации чувствовалась нескрываемая похоть. София, несмотря на чувственное любопытство, готова была тотчас ворваться в комнату, если пасынок позволит себе прикоснуться к ее дочери.

Ни его умелых уговоров, ни сопротивления дочери София больше не могла разобрать, но судя по тону, Кристина пыталась из последних сил противостоять искусителю. Тем не менее, через несколько минут она стащила с себя трусики и медленно обернулась вокруг оси, а потом наклонилась по требованию брата. Сама игра, не такая уж и невинная, основательно распалила фантазию женщины, хотелось дождаться от пасынка решительных действий, чтобы ворваться в комнату и преподать ему урок, а пока она сидела на полу прихожей, прижавшись лицом к стеклу и водила ладонью по бедру, все сильнее забирая под юбку.

— Ну, хорошо, я снимать больше не буду, - с наигранной интонацией произнес Денис, - просто сделай, как ты тогда делала, только при мне.

Голос девчонки дрожал и звучал напугано, ни одного слова из ее речи не удалось разобрать.

— Да, клянусь! Вот, я отложил телефон, просто сядь на кровать, раздвинь ноги и повтори, что ты делала, когда я вошел.

София усиленно всматривалась сквозь узорчатое стекло, судя по силуэту, дочка действительно села на кровать, развела пухлые ляжки, а потом действительно принялась двигать рукой в области промежности.

— Вау, да ты просто огонь! – Денис умело поддерживал в сводной сестре пламя нарастающего возбуждения, - теперь стони. Громче! Еще громче, как тогда! Три свою копилку!

София услышала надтреснутый стон дочери, от увиденного ее пальцы уже изо всех сил терзали неудовлетворенные нежные хляби за отсыревшей тканью трусов, хотелось живого, крупного экземпляра и застонать так же громко и открыто, как Кристина. Когда ее саму разобрало сладостное томление, женщина собрала остаток сил, решительно поднялась на ноги и отправилась в свою комнату, пока стервец окончательно не увлек ее в свою дьявольскую игру.