По просьбам читателей продолжаем историю о мире с сохранением легального рабства несовершеннолетних. В прошлых рассказах по этому миру мы рассмотрели как могли бы проходить процедуры обращения в рабство за долги, заклада потенциальных юных рабов, добровольного перехода в соответствующее состояние, решения вопроса о присвоении соответствующего статуса в связи с нарушением общественного порядка, а также временного найма. Мельком упомянули и некоторые другие моменты. Теперь же попробуем представить, как могут выглядеть подобные операции между частными лицами (само собой, с привлечением на определённом этапе соответствующих структур).

— Смотри-ко, смотри, — как обычно, совсем не вовремя прервал размышления мальчика голос матери.

— Да вот же! — Взяв за руку, мама подтянула его к себе и ткнула пальчиком в деревянный забор с приклеенным к облупившейся голубой краске бумажным листком с выведенными красными чернилами крупными и хорошо различимыми, но какими-то корявыми буквами.

"Куплю или займу деньги под залог Вашего ребёнка (мальчика) 9-14 лет под 10-15 %. Точный процент, сумма и наличные деньги - по результатам индивидуального обследования и собеседования. Медицинские и др. справки, при их отсутствии у Вас на руках наведу сама. От Вас требуется только предоставить ребёнка на 1 - 2 суток и Ваши контактные данные. Всё официально". Дальше были написаны имя, отчество и номер телефона.

— Трусы на тебе, надеюсь, чистые? — Спросила мать таким тоном, будто вопрос о займе её тринадцатилетнего сына был решён.

— Чистые, но я не пойду.

— То есть, как это, "не пойду"?! Ты разве не знаешь, как теперь у отца с работой?! А тебя в школу на что собирать? Я, признаться, давно хотела тебя банку предложить, но там мороки, ещё и категорию снизят... А тут сразу денежки, да ещё процент какой! Где ты такие видел.

— Вот так вот предашь меня.

— Вот ты дурачок! Кто тебя предаёт-то?! Да половина твоих ровесников заложены-перезаложены, и ничего! Вон вы с ребятами бегаете за девчонками подсматривать... как это... возле поликлиники, короче. Так с ними там что со всеми делают? И ничего. Так их ещё представь, сколько там держат, да с категориями жульничают, да друг на дружку кивают. А тут: сутки тётка тебя потискает, и деньги сразу. Назовёт мало, — так договор с ней никто не подпишет.

— Не пойду.

— Ну, заладил, как маленький! Нет, если хочешь, иди на работу нанимайся, только... какую там тебе работу предложат, хоть догадываешься?! Причём, смущать будут не так, как здесь, не одна женщина, а целая комиссия... В общем, не собираюсь я тебя уговаривать. Звоню просто и всё. Пару дней потискают, — и живи, как жил. Главное, чтобы нас не опередили... Ало, Фаина Николаевна? — произнесла она уже в телефон, — Очень приятно. Я по объявлению. Нет, документов с собой нет... Понятно. А куда, не подскажите? Знаю, мы там живём недалеко. А когда можно? Отлично. Ну, вот видишь, — обратилась она к сыну, закончив разговор. — Нас с тобой уже ждут.

— Добрый день. — Как-то надменно, будто общалась уже со своим должником, произнесла невысокая, но крупная,  с бюстом, готовым, казалось, вот-вот разорвать верх лёгкого платья, коротко стриженная брюнетка лет сорока. — Это вы мне звонили?

— Да. — Напротив, как-то униженно, разве только не опустив глаза, ответила мать потенциального раба.

— Хорошо. Оба проходим. — Их впустили в прихожую. — В первую очередь запоминаем: мальчики у меня могут быть только в плавочках, и только тогда я на счёт них могу о чём-то говорить.

Оказавшись понятливее своего сына, мать быстро сдёрнула с него чёрную майку-сетку и спустила на пол спортивные шорты, оставив в одних чёрно-белых плавках.

— Ко мне, — скомандовала женщина.

Расстсегнув сандали, мальчик шагнул на встречу к ней.

— Так, — взяв его за плечи, женщина круто развернула паренька спиной, потом одним боком, потом — другим. — Имя.

— В... виктор.

— Витя, значит. Хорошо. Лет, сколько?

— 13.

— Класс?

— В седьмой перешёл.

— С девчонками гуляешь?

— Н... нет...

— Ох, он и ночей уж второй год не спит, — прозвучало со стороны матери, — и только что в юбке увидит...

— Понятно. Тогда сюда, — взяв за локоть она швырнула его за узкую дверь с непрозрачным стеклом, где оказалась тёмная душевая. — Теперь вы, — закрыв со своей стороны на шпингалет, обратилась она к матери. —Чтобы нам было понятно. Вы именно заложить или продавать его привели?

— Ну, конечно, хотелось бы...

— Я к чему спрашиваю: если закладную составлять, то много денег не дам, особенно, если, пока долг гасить будете, он у вас будет жить. Подумайте сами: какой мне с него толк? Возможность отобрать? Ну, так это когда будет, да и будет ли? А если продаёте, то я уж вас не обижу. Ну, и если оставляете, особенно, на долгий срок, — тоже подумаю, может, и можно будет накинуть.

— А, так он работать у вас будет! А можно узнать, зачем детки вам?

— Клиенток обслуживать... да вы не волнуйтесь, у меня не публичный дом. Просто, в семьях оптиматоров дочерям учиться надо на ком-то, ну, вы понимаете, чему. А тут авторитетное агентство предлагает... пособие, причём, проверенное. Бывает, и жёны их (браки-то часто не первые, разница бывает ого-го) по молоденькому скучают... Иногда и мужья, но ваш большой, я его мужчинам предлагать не буду. Бывает ещё для племени на время берут: красивая рабыня, красивый самец. Или вот ещё: у меня знакомых много врачей, психологов, педагогов, которые изучают детскую и подростковую сексуальность. За свободных-то и сесть можно, а тут раб, ну или временный раб, но всё... по науке. Может, себе оставлю. Как выйдет, в общем.

Мать что-то ответила (что именно, он не расслышал).

— Ну, подумайте. Тогда я начну осмотр, а вы завтра вечером приходите. Но хорошо подумайте.

Далее последовал щелчок входной двери и ещё один, от открываемого шпингалета. Без лишних слов вошедшая Фаина Николаевна взяла его за локоть и повела в комнату. Здесь, заставив стать на середину, она вновь развернула его спиной и сильно до хруста свела сзади его плечи, потом, подержав так около минуты, отпустила и несколько раз провела тёплой ладонью вверх-вниз по его спине. Её жертва почувствовала, как трусы жмут всё сильнее. Член буквально вырывался из них, и куда хуже было то, что осматривавшая всё прекрасно видела, кажется, лишь для виду напуская на себя серьёзность.

— Теперь приседаем, пока не остановлю.

— А?

— Да господи ты боже мой! Ну, и дурачков мне приводят! — Взяв мальчика за волосы, она сначала надавила на его голову, потом сильно потянула вверх, "помогая" делать приседания. Разе на тридцатом, они сильно потянула вверх и немного назад, заставляя остановиться. — Теперь ножки вместе, наклоняемся вперёд.

Стоило мальчику выполнить эту команду, как осматривавшая надавила ему на спину, заставляя нагнуться ещё больше.

— Сильнее. Силь-не-е! — К его спине прикоснулась большая, мягкая и тёплая, грудь. Казалось, мучительница навалилась на него всем весом. — Выпрямляемся. Теперь прогнись назад. — И, взявшись за плечи, заставила сделать это сильнее. — Ничего в себе не держим, — уперевшись в спину рукой, она выгнула его так, что позвоночник, казалось, охватило настоящее пламя. Но странное дело! Боль эта, несмотря на свою, казалось, ни с какой испытанной ранее, не сравнимую силу, была какой-то особой, сладострастной, заставлявшей осматриваемого чуть не просить о продолжении экзекуции. — Если надо кричать — кричи, только не сопротивляйся мне, а то травмировать могу. — С этими словами она выгнула его спину ещё больше.

— Ммммм...

— Хорошо... теперь выпрямляемся, — и, надавив на голову, заставила согнуть шею. — Теперь идём сюда, произнесла она, закончив ощупывать и её, садясь на бывшую здесь же кровать. Спинкой на коленки мне ложимся

Мальчик повиновался.

— Ручки-ножки вытяни. Чуть сдвинься от меня. — И, взяв свою жертву правой рукой за запястья, а левой обхватив колени, сильно надавила на них, подняв собственные ноги.

— Ммммм...

— Рано стонать. Я знаю, ты больше можешь, ну-ка...

Говорившую прервал скрип ключа в замке и чьи-то шаги в коридоре.

— Кать, я с ребёнком занимаюсь. Но если чего-то здесь надо, можешь заходить. Он пока в трусиках.

— На больших перешла? — Лица вошедшей в комнату девушки мальчик видеть не мог, но понял, что она улыбалась.

— У меня всегда разные были, — она выгнула обследуемого сильнее, — у клиентов вкусы тоже разные. Ладно, делай, что хотела, и иди. А то мы стесняемся. Так, теперь ты, — отпустив, она обратилась к юному пленнику, аккуратненько встаёшь и на пол на коленки становимся.

Мальчик сделал, что ему говорили, после чего, подойдя сзади, женщина вновь сильно свела его плечи.

— Теперь встаём, снимаем трусики.

Мальчик встал, но, едва взявшись за резинку плавок, покосился на, казалось, не собиравшуюся никуда уходить рыжеволосую девушку лет шестнадцати.

— Быстрее. — Собственноручно сняв трусы, женщина повела его в душевую, где вновь заперла, правда, на этот раз, включив свет. Немного поговорив с юной гостьей, она выпроводила её, затем, войдя, велела Вите стать в душевую кабину спиной к стене. — Погоди немного, я не хочу забрызгаться. Полностью раздевшись, она тоже вошла в кабину, буквально прижав мальчика, так, что его лицо оказалось между двух гигантских грудей с коричневыми сосками. — Не боимся. — Надавив на затылок, она прижала его к себе в ещё сильнее, после чего, немного подвигав голову мальчика между своих сисек, отпустила, скомандовав: сосочек берём в ротик и, вроде как у мамы во младенчестве сосал. Быстрее.

Стоило Вите сделать, что говорили, как чувство удивительного уюта охватило его. Кажется, в мире теперь больше не было ничего, кроме томно стонущей женщины, этой загорелой кожи и заполнившей, наверное, всё естество груди.

— Вторую.

Охотно он проделал то же со второй.

— Теперь спинкой. От стенки чуть отойди. Ножки пошире.

Стоило ему повиноваться, как одна из коротких но сильных рук ухватилась за его давно стоявший торчком член, палец другой оказался между его ягодиц.

— А ну, не зажимаемся! Впускаем меня! На вдохе. И-и... Молодец!

Палец с коротким, но острым ногтем всё быстрее двигался в его заднем проходе, синхронно с ним наращивала темп и рука.

— Мммм... А-ах!

— Правильно, кричим, мы здесь одни, ну-ка, ещё-ещё....

Долго так продолжаться не могло. В конце концов на поддоне появилась та же белая жидкость, что он видел, когда долгими ночами в ванной вспоминал производившийся неподалёку осмотр девчонок. Только теперь это было не несколько капель, а настоящие струи.

— Хорошо. Теперь давай помоемся.

Вымыв и одевшись, женщина вновь потащила его за локоть, но не в ту комнату, где проходил осмотр, а в другую, маленькую и без окон. По периметру этой кладовки на высоте плеч мальчика шла труба вроде водопроводной с приделанными к ней цепями. В центре стояла какая-то металлическая рама на четырёх колёсах со стеклянным дном. Велев Вите стать на него коленями, Фаина взяла ещё одну прозрачную штуку, до того прислонённую к стене, с большим отверстием в центре. Через голову мальчика она установила её на четыре железных штыря, закрепив гайками. Затем между его шеей и краями отверстия вставила какую-то железную штуку, затянув так, что он едва мог дышать.

— Ручки мне дай. — И стянула его запястья пластмассовой штукой, похожей на те, которыми связывают провода.

В эту же минуту послышался электрический звонок.

— О! Вот и к нам пришли. Посиди здесь чуть, а потом пойдёшь к тётенькам, которые тоже хотят с тобой встретиться.

Минут через десять в комнату вошла Фаина Николаевна в сопровождении своей ровесницы — блондинки (скорее всего, крашеной) ростом повыше, одетой в белый халат, под которым, кажется, не было ничего, кроме белья.

— На улице прихватили? — Как-то лениво произнесла новая знакомая, кивая на пленника.

— Нет, мать сама привела.

— А документы?

Потенциальная хозяйка покачала головой.

— То есть, вообще?

— Вообще.

— А лет нам сколько?

— Тринадцать.

— Значит, по врачам не надо будет с ним, и на том спасибо. Но дорого это вам выйдет, всё равно. Ещё и уход. На сегодня вы не попадаете.

— Я понимаю, но, вот...

— Хорошо... — она подошла к Вите, и, оперевшись на край его колодки, достала из сумочки телефон. — Алё, дежурный, скажите, места на сегодня есть? Мальчик, тринадцать лет, частная сделка. Так... знаю, но разве там не... Понятно. Так, теперь, — произнесла она, закончив разговор, — освобождайте его, одевайте, ну и... прощайтесь, завтра в одиннадцать заберёте с Весёлой-1, тут недалеко.

— Так это же...

— Знаю, но больших туда, как выясняется, тоже берут. Сейчас удивили.

— Понятно.

Быстро освободив того, о чьей судьбе так буднично только что говорила, Фаина потащила его в коридор, где, собственноручно одев, вновь связала руки спереди, так, что между запястьями теперь можно было взяться, что гостья и сделала.

— Идём.

Миновав лестничный пролёт, они пошли сначала по дворам, потом, — по одной из тихих улиц, шедшей параллельно нависавшему над ней лесу. И всё это, почему-то, молча. Куда его ведут? Что будут делать там? Какие страшные (и, как не боялся Витя себе в этом признаться) приятные сюрпризы ждут его? Мысли обо всём этом, хотя и роились в голове мальчика, готовясь вот-вот вырваться, но холодная деловитость сопровождавшей заставляла его язык костенеть, словно от стоматологического наркоза.

Закончился их путь почти в лесу у скрытой в сочно-зелёных кустах калитки с электрическим звонком. Через пару минут после его нажатия дверца открылась и в проёме появилась полноватая девушка лет двадцати, одетая в белую блузку с просвечивающими из-под неё кружевным лифчиком и миди-юбку.

— Заказ на место номер пятнадцать от сегодня. Срок — завтра до обеда. — Вместо приветствия произнесла приведшая Витю женщина.

— Угу. — Встретившая их опустила глаза на планшет. — Есть такое. На комиссию молодого человека, верно?

— Да.

— Хорошо. Я там завтра ассистентом. Всё. — Она приняла Витю у приведшей его. Мы пошли.

Через выложенный бетонными квадратиками двор в сопровождении новой провожатой мальчик прошёл до невысокого, в пару этажей здания. Когда они шли мимо бетонных ступеней, ведущих в вестибюль, он мог видеть очередь из девочек в одних трусиках, выстроившихся к входной двери. Старшим из них было лет двенадцать, младшие, наверно, ещё не пошли в школу. Да только идти им, как выяснилось, надо было не туда, но к боковому входу, за которым ококазался выложенный кафелем коридор с рядами металлических шкафчиков.

— Полностью раздевайся, вещи сюда, — развязав, девушка кивнула на один из открытых.

Тот, к кому она обращалась, разделся, как мог быстро и, запихав вещи в шкаф, стал перед приёмщицей.

— На пол, на четвереньки. Быстрее.

Немного недоумевая, паренёк выполнил и это. Тотчас же на его спину обрушились несколько хлёстких ударов.

— Встать!

Поднявшись, он получил сильный удар под дых, затем ещё несколько — той палкой, которой, судя по всему, его били первые разы, заставивших его свалиться на кафельный пол.

— Вста-ать!

На этот раз у него получилось не сразу.

— Быстро! — Девушка пнула его по рёбрам.

Как мог, он выполнил эту команду.

— Ты только что видел, что с тобой произойдёт, если будешь сопротивляться. То же самое будет, если вздумаешь нарушать правила. Они лёгкие. Со мной и другими сотрудницами не говорить, если о чём-нибудь спросим — отвечать "да, госпожа", "нет, госпожа". На девчонок, если они с тобой будут, можешь пялиться, но не общайся. Понял?

— Да, госпожа.

— Руки назад, вперёд. После проёма направо.

Свернув направо после проёма в стене, разделявшей коридор на две половины, он оказался у железной двери.

— Лицом к правой стене. Быстрее.

Позвонив, девушка дождалась, пока ей откроют, и повела его по новому коридору. Почти в самом его конце, его затолкали за ещё одну дверь, пластиковую. Здесь оказалась маленькая комнатушка, освещаемая единственной лампочкой. Всё её убранство состояло из раковины, унитаза за занавеской, как в ванне, и двух ничем не покрытых кушеток. На одной из них, скрестив по-турецки ноги, сидела смуглая полноватая девчушка лет шести, на другой — двенадцатилетняя, в отличие от этой, одетая в чёрные кружевные трусики. Эта, последняя, стоило Вите, появиться в комнате, попыталась прикрыть свои маленькие, с кулачок, грудки и, кажется. что-то ему сказать, но, видимо, что-то вспомнив, опустила руки и вновь, как прежде, уставилась в одну точку, правда, не забывая иногда поглядывать на ставший торчком член соседа, который, в прочем, тоже в долгу не оставался. Остаток дня, ночь и последовавшее за нею утро, не отличавшиеся, в прочем, ничем, кроме включавшейся и выключавшейся лампочки, показались почти вечностью.

Однако, конец на свете есть у всего. Поздним утром в комнату вошла вчерашняя девушка и, связав руки Вити и старшей девочки, потащила их по коридорам и лестницам. Путь юных пленников закончился в комнате с белёными стенами, перегороженной длинным столом. Примерно посередине между дверью и входом на деревянном полу была проведена черта, за которой освидетельствуемым велели стать. Рядом с ними стала вчерашняя девушка, у стола — другая старая знакомая, — крашеная блондинка в белом халате. За самим столом сидели две тётки лет по тридцать и девушка помоложе, разбиравшая документы.

— Ну что, начнём. Юль, давай мальчика сюда. — Председатель указала на крышку стола.

— Быстрее, — прошипела девушка над самым ухом и, как это делала и Фаина, взяв за локоть, подтащила Витю к столу, — забирайся, ложись.

Мальчик сделал, что ему говорили.

— Не боимся меня. — Поднявшись из-за стола, председательствующая сначала деловито ощупала живот парнишки, затем, упёршись левой рукой в его живот а правой взявшись за ногу, сильно потянула её. — Больно?

— Да, госпожа.

— Там где я давлю?

Он кивнул.

— А я про ногу спрашиваю.

— Нет, госпожа.

— Хорошо. — Она проделала то же со второй ногой. — Так, теперь, — Она опустила глаза на стоявший торчком член освидетельствуемого (кажется, не опускавшийся со вчерашнего дня), — ну, я думаю, девушку нам сюда...

— Разрешите мне проверить? — Подала голос тётка в белом халате. — Просто, запрос у нас...

— Знаю. Ну, давайте, только побыстрее.

Скинув халат, блондинка осталась в одних красных кружевных трусах, неплохо смотревшихся на смуглой коже полного, по всё ещё очень привлекательного тела. Подойдя к столу, она с поспешностью, которой трудно было от неё ожидать, стянула их и, велев своей жертве открыть рот, запихала их туда под одобрительные смешки присутствующих. Затем, не без труда вскарабкавшись на стол, оседлала член мальчика и, заставив схватить себя за груди (уступавшие по размерам сиськам Фаины, но куда бОльшие, чем у остальных присутствующих) принялась подпрыгивать на нём, постепенно наращивая темп.

— Давай! давай! мой милый, хороший, о-оох!

Наконец, мальчик, почувствовал что-то вроде облегчения.

Дальше его вновь осматривали, задавали вопросы, кажется, даже снова купали в душе.

По-настоящему пришёл Витя в себя лишь вновь будучи зафиксированным в колодочках у Фаины Николаевны. И первым что он, действительно, понял, были её слова:

— Ну, как знаете, хотя я, честно сказать, не понимаю.

Далее кто-то (скорее всего, его мать) что-то ответил.

— Так и я свою через агентство на работу определяла, пока сама не занялась, а уж какие там работы могут дать, то все знают, вот я ещё раз вам...

—...

— Ну, хорошо-хорошо, тогда давайте договор подпишем, потом я его освобожу.