Часть 1.

1.

Лет десять не был на своей малой родине. Оставшийся от родителей дом стоял закрытым, забор завалился, крыша протекла, старые яблони в саду, правда, ещё плодоносили. Сердце защемило, когда фары осветили покосившийся дом, и ветви яблонь, прогнувшиеся до самой земли под тяжестью плодов.

Долго ковырял ключом в заржавевшем замке, пока тот открылся. Щелкнул выключателем и понял, что дом обесточен.

–Ладно, завтра буду разбираться, в чем дело? – решил я, и вернулся за фонарем к машине.

В одном из окон соседского дома горел свет.

– Интересно, кто там сейчас? Баба Поля умерла лет двадцать, наверное, назад, дочь её, Ольга, пользовалась участком как дачей, да и то, бывала наездами.

– Полинка её уже, наверное, взрослая девушка, пожалуй, замуж вышла, детишек нарожала. Нет, сегодня уже не пойду к ним.

С помощью фонарика нашел в кухонном столе свечи, зажег одну и, накапав на дно консервной крышки воск, приклеил огарок. При тусклом освещении обошел дом. Давно небеленая печь, занимающая весь центр хаты, сразу напомнила детство. В сильные морозы уютно было на теплой лежанке. Лежишь, бывало, закинув ногу на ногу головой к лампочке без абажура, читаешь книжки, или, свесив голову, наблюдаешь, как кошка играет с котенком. Тот резвится, напрыгивает на мать, а она лапкой аккуратно бьет этот пушистый комочек так, что тот переворачивается на спину, вскакивает, и снова с усиленным азартом бросается на мать. А та опять его лапой, так, что кубарем катится.

Вспомнил, и даже слезы на глаза накатились. Старческая сентиментальность? Да, вроде ещё не старик, в прошлом году сорок праздновал. Есть поверье, что сорок лет не отмечают, что-то приплетают про сорок дней. А я плевал на все эти предрассудки, собрал знакомых, накрыл поляну. И, хорошо посидели: пили, ели, вернее закусывали, пели, конечно. Я уже знаю, что когда Гребло вспоминает старую студенческую песню «через тумбу-тумбу-раз, через тумбу-тумбу-два…», то пора заканчивать спевку и спивку.

«Там, где Крюков канал и Фонтанка-река,

Словно брат и сестра, обнимаются,

От зари до зари, чуть зажгут фонари,

Вереницей студенты встречаются.

Они горькую пьют, они песни поют

И еще кое-чем занимаются.

Через тумбу, тумбу раз,

Через тумбу, тумбу два,

Через тумбу три-четыре

Спотыкаются.»

Голос у него сильный, и поёт он от души, да ещё и барабанит по столу на раз и два так, что посуда подпрыгивает. Это уже сигнал, что надо завязывать. Но Гребла так просто не остановить, пока не допоет до конца, не успокоится.

«А Исаакий святой с колокольни большой

Только смотрит на них, улыбается.

Он и сам бы не прочь провести с ними ночь,

Но на старости лет не решается.

Но соблазн был велик, и решился старик,

С колокольни своей он спускается.

Он и горькую пьет, он и песни поет

И еще кое-чем занимается».

Да, вспомнил и живо представил себе шатающихся по Коломне студентов, вспомнил наши пьянки. Жженку мы не варили уже, а пили портвейн три семерки, или «три топора», как его прозвали, но «через тумбу, тумбу раз…» всегда присутствовала в нашем репертуаре.

«А святой Гавриил в небеса доносил,

Чем Исаакий святой занимается:

Он и горькую пьет, на начальство плюет

И еще кое-чем занимается.

В небесах был совет, и решил комитет,

Что Исаакий святой отлучается,

Раз он горькую пьет, раз он песни поет

И еще кое-чем занимается.

Но, с особым энтузиазмом мы пели последние четыре строчки, устанавливающие справедливость на земле:

«На Земле был совет, и решил студсовет,

Что Исаакий  в студенты принимается,

Раз он горькую пьет, раз он песни поет

И еще кое-чем занимается».

Пока вспоминал песню, сходил к машине, занес в дом сумку с вещами, достал старый спальник.

– Завтра при дневном свете буду разбираться с бельем, что постирать, что выбросить.

Нашел в прихожей оцинкованное ведро, сходил к колодцу, умылся прямо из ведра, набрал другое и занес в хату.

Достал бутылку водки, разложил на газетке нехитрую снедь: шмат сала, лук, ржаной хлеб, нашел на полках стопки, сполоснул и налил одну себе, другую для всех тех, кого помнил, кто покинул когда-то этот дом, чтобы переселиться в мир иной.

Спал, конечно, плохо, часто просыпался. Сетка кровати подо мною скрипела так тоскливо, и так узнаваемо, что воспоминания детства долго не давали уснуть. Родительская кровать тоже была оттуда, из детства. Когда я жил в общаге, то спал на панцирной сетке, а у этой она была похожа на паутину. А спинки? Тогда мне казалось, что они попали к нам из какого-то музея, до чего они были красивы. И, хотя никелированные когда-то шары, венчающие это чудо, уже тогда были облезлые, но впечатляли.

Уже при свете утреннего солнца я ещё повалялся и в одних трусах вышел на высокое крыльцо, потянулся, увидел за соседским забором какое-то движение и быстренько заскочил в дом.

– Вдруг это Полинка? Что она подумает? Вышел, старый козел, почти голый. Нашел в сумке спортивный костюм и уже смело вышел во двор. За домом, в тылах,   разделся, облился холодной колодезной водой, растерся полотенцем и, одев шорты, смело потопал к соседскому забору.

– Здравствуйте, соседи, – громко крикнул через забор.

Из-за теплицы не спеша вышла молодая, красивая и совсем голая женщина.

– Здравствуйте дядя Саша, – даже не сделав попытку спрятаться или хотя бы закрыться, – с улыбкой сказала она, – а я утром увидела машину и сразу поняла, что вы приехали. Давно вас не было!

– Неужели, Полинка, – промелькнула в голове мысль.

Я инстинктивно отвернулся, в надежде на то, что она либо скроется за домом, либо накинет на себя что-нибудь, и сразу же отметил, какая стройная у неё фигура, красивые груди с большими темными ареолами вокруг розовых сосков.

– Не узнаете? Я же Полина, – даже не сделав никакой попытки одеться, заговорила она, – конечно, когда вы были здесь последний раз, мне, было лет тринадцать.

– Почему же, узнал, – смущенно ответил я, – просто, как-то неудобно. Ты бы накинула на себя что-нибудь.

– А зачем? Мне так хорошо и удобно. Загораю, отдыхаю. И тело тоже отдыхает от одежды!

– Ну, мне как-то неудобно, я же вдвое тебя старше, мне стыдно.

– Да бросьте, дядя Саша, стыд – это пережиток прошлого. Нужно быть проще. Люди же рождаются голыми, и это естественно, а это потом их начинают родители кутать, да ещё и внушать, что быть голым – стыдно.

– Ну, если тебе не стыдно, то стыдно мне.

– Ну, это ваша проблема, – засмеялась она, – можете на меня не смотреть. Хотя, думаю, вам самому хочется? Ничего, может, со временем, привыкните.

– Но ведь в городе ты так не ходишь?

– Да, там меня неправильно бы поняли все эти моралисты – пуритане. В городе я вынуждена придерживаться их правил, а здесь я у себя дома и хожу, как хочу. Если кому-то не нравится, путь огораживается высоким забором. Но, думаю, дядя Саша, что вы бы просверлили дырочку и подглядывали за мной? 

– Да, не буду я огораживаться, но, всё равно, согласись, нужно привыкнуть, я же человек уже пожилой, старой закалки.

– Да какой же вы пожилой, как раз в том возрасте, какой мне нравится. Я думаю, что партнер должен быть старше женщины лет на двадцать. Такие мужчины более опытные, всё умеющие.

– Ну, спасибо тебе, уже и в партнеры меня записала.

– А вы что же, категорически против?

– Слушай, Полинка, ты меня просто в краску вгоняешь, такие разговоры завела. И, насчет опытности, думаю я тоже тебе не подойду.

– Ну, вот видите, значит против партнерства, – она опять засмеялась, – вы не возражаете?

– Прекрати, Полинка, ну правда, мне неловко.

– А вы знаете, дядя Саша, я же вас страшно любила тогда, в детстве. Залягу, бывало, в огороде, и наблюдаю за тем, как вы у себя по участку ходите. Завидовала очень вашей жене, что она может вас запросто обнять, поцеловать. И ревновала страшно вас к ней, когда представляла, как вы ночью ласкаете её, обнимаете, проникаете в её влагалище.

Постоянно о вас думала, когда ласкала свою письку и клитор, вставляла пальцы и представляла, что это ваш член входит в меня.

– Всё, Полинка, прекрати надо мной издеваться, я же не железный!

– Да я сама вижу, что не железный, вон какой у вас, – она показала пальцем на ширинку, – бугор вырос.

Не выдержав этой пытки, я развернулся и уже на ходу спросил,

– Ольга то здесь?

– Нет, она в последнее время не появляется. У её нового мужа дача совсем рядом от города, так что они там трудятся всей семьей!

Ошарашенный таким утренним приемом я снова удалился в тылы, ещё раз облился, слегка успокоился и занялся исследованием своего хозяйства.

Когда ехал сюда, то, даже и не думал оставаться надолго, да и вообще собирался продать дом с участком. Но эта утренняя встреча полностью изменила мои планы. Сколько я ни старался, мои мысли всё равно вертелись вокруг Полины. Я уже придумывал повод, чтобы вновь прийти к ней. Но, ничего дельного в голову не лезло. Она сама скоро объявилась у моего дома. На этот раз на ней была широкая трикотажная майка, едва прикрывающая письку.

– А как же твои принципы, – едва сдерживая свою радость, задал я ей свой провокационный вопрос, заранее зная, что она с легкостью вывернется. И не ошибся.

– Ну, сейчас же я не на своей приватной территории, а на вашей, да и по проселку прошла сорок шагов, а это территория общественная.

– А что, Полина, много людей в деревне осталось?

– Да, постоянно живет только баба Настя, там, за бугром, да и то, сын хочет её сдать в дом престарелых, а хозяйство продать.

– Кто же его купит? Я когда ехал ночью, глянул, дом почти завалился.

– Да, дом не главное. Сейчас покупают из-за земли. Дом снесут, построят дачу.

– И много на лето дачников съезжается?

– Да не очень. Вот я наезжаю, да ещё там, на краю семья многодетная.

– Значит, мужчин свободных нет?

– Ну, почему же нет, – она снова захихикала, – вот, вы приехали!

– Слушай, Полинка, ты опять за прежнее?

Я так разволновался, что порезал пилой палец. Кровь крупными каплями стала капать на ступеньки крыльца. Достав носовой платок, я обернул им руку.

– Перевязать надо, – деловито сказала Полина, – у вас аптечка есть.

– Конечно, в машине есть, только я не знаю, что там внутри. Может быть одна коробка.

Полина быстренько побежала к машине, открыла заднюю дверь и слегка наклонилась, разыскивая аптечку, оголив свою попку и шелку. Я просто обомлел от этой картинки: между пухлыми большими губами виднелись аккуратненькие темно-розовые малые губки. Едва успокоившийся член, естественно, снова налился кровью и предательски обозначился бугром в моих шортах.

– Ну, вот, перекись есть, бинт стерильный, – затараторила вернувшаяся к крыльцу Полинка, – сейчас я вам перевяжу руку, и заживет «как на собаке»!

Сказав это, она снова хитро захихикала, и я понял, что она хотела, наверное, сказать «как у кобеля». Убрав ваткой остатки крови, она залила ранку перекисью, и умело перевязала два пальца, сделав узел на запястье.

– Здорово у тебя это получилось, – удивился я, – прямо как у медсестры.

– Обижаете, дядя Саша, я врач. Не хирург, правда, а эпидемиолог, но подрабатывала в студенческие годы медсестрой, так что практика есть. Где у вас тряпка, надо ступеньку протереть.

– Да не знаю я здесь ничего, плохо ориентируюсь, да ты ещё меня утром так ошарашила, что я остатки разума потерял

– И что, ты, – я хоть и плохо соображал, находясь с ней рядом, но заметил, что она перешла на «ты», – меня так испугался?

– Да, не испугался, что ты Полиночка, – ласково назвал я её, и заметил, что ей это понравилось, – не испугался. Я даже не могу сразу подобрать нужное слово.

– А, к чему слова, когда есть язык тела, – улыбаясь сказала она и провела рукой по холму у меня между ног. От этого её прикосновения мой дружок ещё больше подрос.

– А ты женат, Саша, – она назвала меня уже без всякого «дядя».

– Ты хочешь, чтобы я на тебе женился?

– Я была бы не против. Правда, я могу заниматься любовью и с женатыми, просто не хочу, чтобы не вовремя появившаяся жена расцарапала мне лицо. Это мужчин шрамы украшают, а женское личико, согласись, они только портят.

– Я уже лет пять живу один, дети выросли, и мы с женой расстались мирно.

– А скажи, Саша, жена тебя устраивала как сексуальный партнер? Например, она делала тебе минет?

– Полинка, ты опять за своё? Ну не могу я так просто как ты, говорить об этом. Но, если честно, то не делала. Пробовала, как-то, насмотревшись порнороликов, но это так отличалось от того, что проделывали на экране, что у меня вместо возбуждения член просто падал.

– Да, тяжелый случай, болезнь запущена, – с улыбкой сказала она, – нужно срочное лечение.

С этими словами она расстегнула мои шорты, и освободившийся из плена член сам выпрыгнул наружу.

– Ты что делаешь, – испуганным голосом пробормотал я, – тут же люди ходят.

– Никто здесь не ходит, успокойся, расслабься и получай удовольствие.

Да, Полина делала минет классно, почти так же, как я видел в порно, страстно,   самозабвенно. Видно было, что она тоже получает удовольствие от того, что проделывает с моим членом. Когда она вынимала его, то её рот был полон тягучей слюны, которой она смазывала мой перевозбужденный член и снова заглатывала так, что её подбородок утыкался в мои распухшие от долгого воздержания яички. Глаза её тогда наполнялись слезами, горло трепетала, изо рта обильно выделялась слюна, стекала по подбородку, заливая яички и промежность. Естественно, долго я терпеть не мог и со звуками восторга стал кончать. Член задергался и густая струя спермы ударила в нёбо моей партнерши. Полина в очередной раз меня удивила, успела проглотить всё, что вылилось из меня, облизала головку, ствол, яички и в заключение убрала висевшую на самом кончике капельку, посмотрела в мои ошалевшие от возбуждения глаза и улыбнулась. Слезы так и не просохли в её глазах.

– Спасибо, – понимая, что говорю глупость, пролепетал я.

– Спасибом не отделаешься, отработаешь, – с довольной улыбкой сказала она и захохотала.

– Конечно, –  ещё не полностью осознав её слова, на автомате ответил я.

– Пойдем ко мне, отметим это дело!

– Какое дело, – задал я глупый вопрос?

– Лишение девственности, точнее – мужественности, – в голос захохотала она. – Да не тушуйся ты, я прекрасно понимаю, что ты из другого поколения, и не твоя вина, что вас так воспитывали. У меня спирт медицинский дома есть.

Она села ко мне на колени, прижавшись мокрой щелкой к моему волосатому бедру и положила голову на плечо. Это опять было для меня и неожиданно и приятно.

– Зачем спирт, у меня водка есть и сало, зачем-то прибавил я.

– Вот и отлично, собирай всё, чем можно закусить, а то автолавка ещё через два дня приедет, и у меня почти ничего съестного нет. Яйца тоже кончились, – снова захихикав, сказала Полина.

Пока я впопыхах собирал свою снедь, Полина вышла на проселок, приподняла свою маечку, присела и начала писать. Это было так мило и так возбуждающе, что я чуть не кончил. Когда золотистая струйка иссякла, она выпрямила колени, нагнулась вперед так, что я снова увидал её очаровательную щёлку, из которой ещё продолжали падать капельки мочи. Я даже уверен, что, если бы был рядом, то с удовольствием слизнул эти золотистые капельки языком. Но, я был далеко, а она  смахнула последнюю каплю сорванным на обочине листом подорожника, кинула его в густую траву и опустила маечку. Заметив, что я наблюдаю за ней, она улыбнулась, помахала мне рукой и пошла грациозной походкой к своему дому. Я бы даже сказал, что не пошла, а поплыла, так легка была её стать, как плавно покачивались её бёдра, и казалось что ноги, утопающие в высокой траве, не касаются земли.

2.

Выйдя на проселок, я старался делать вид, что полностью владею собой, пытался  идти медленно, не спеша, но ноги сами влекли меня к заветной цели. Эти сорок метров до калитки её дома, показались мне длиною в тысячу километров.

– Ах, Полинка, Полинка, милая девочка, как же ты так быстро свела с ума сорокалетнего мужика? Ну, где ты научилась этому? Уверен, что такому в мединститутах не учат.

Поднявшись по ступенькам крыльца, я сдуру, постучал.

– Не заперто, заходи, – услышал я её голос и на душе отлегло.

– Давай, выкладывай свои запасы, – услышал я голос Полины из-за занавески, – я сейчас переоденусь и выйду!

– Переоденусь, – удивился я, – это что же, снимет свою маечку и снова выйдет как там, в огороде? Но, как же я примитивно мыслил, даже стыдно вспоминать теперь.

В горнице было  чисто и уютно, на столе стояла ваза с полевыми цветами, лежали вязаные салфетки, в красном углу вместо икон старые фотографии. Мужчина в полувоенной форме, картузе и галифе, заправленных в сапоги, рядом сидящая женщина с непокрытыми волосами и платком на плечах держит на руках ребенка, красноармеец в буденовке с орденом красного знамени на груди, счастливо улыбающаяся невеста в белом платье рядом с таким же довольным женихом. А вот и баба Поля, молодая и красивая. Понятно теперь, в кого Полинка пошла.

– Ну, что, изучаешь семейный иконостас –  раздался за спиной её голос, – а, вот и я!

Я обернулся и ахнул! Полина предстала предо мной в шикарной шелковой блузке, плисовой юбочке, ажурных черных чулках и туфлях на высоком каблуке.

– Ну, и как я тебе?

– Полинка, – я едва смог сдержать свои эмоции, – ты просто Богиня! Красавица, слов нет!

– Тебе, правда, наравится?

Она подошла ко мне, и слегка прижалась боком.

– А ты, наверное, уже думал, что я лежу на кровати, раздвинув ноги, и жду самца?

– Да, ничего я такого не думал! Ты вообще снесла мне сегодня крышу и я просто ничего не соображаю, только любуюсь тобой и думаю, за что, за какие такие заслуги мне всё это. Скажи, а кто это там, на, как ты выразилась, семейном иконостасе? Ты всех знаешь?

– Конечно знаю! Мне мама рассказала, а ей бабушка. Я-то бабушку смутно помню, мне пять лет было, когда она умерла. На этой, самой старой – мои прапрадедушка и прапрабабушка. А ребенок на руках – мой прадед. Да вот же он, в буденовке с орденом.  Видишь, на первой даже указано – «Универсальная фотография», Петроград, значит, сделана уже после 1914 года.

– Полинка, а ты в кого такая умница? Ну, красотой и фигурой ты явно в бабу Полю пошла, а умом?

– Да, все, кто видит эту её фотографию, говорят, что я – вылитая бабушка. Меня и Полиной назвали в её честь. А ум? Мне про него трудно судить, пусть другие решают. Но, если говорить о характере, натуре, то мама говорит, что это от прадеда. Он тоже был решителный, бескомпромиссный, за что и пострадал. В гражданскую, он полком командовал, в тридцать седьмом уже корпусом, а потом его привлекли по делу Тухачевского и расстреляли. А жену сослали сюда. Ну, да ладно, не будем о грустном – сев за стол, скомандовала она, – наливай! Выпьем, как я уже предлагала, за лишение девственности, точнее, наверное, мужественности, тебя.

– А ты знаешь, Полинка, я не против такой формулировки. Ты меня сегодня так переиграла, так опустила, в самом хорошем смысле этого слова, что я охотно выпью. Нет, в самом деле, я просто мальчишка, по сравнению с тобой, опытной женщиной. Я ведь, когда сюда ехал, представлял тебя всё той же тринадцатилетней «ссыкушкой», какой видел последний раз. А ты оказалась взрослой, красивой женщиной.

– А ты знаешь, Саша, – неожиданно разоткровенничалась она, – вот все так говорят – красивая, стройная, всё при всём, и тело и фигура, счастливая, удачливая, а я этой ночью белугой выла от одиночества. Да, не скрою, отбоя от мужиков нет, все готовы сразу полапать и в постель затащить. На работе после ночного дежурства заведующий отделением прижмет в ординаторской, завалит на кушетку, оттрахает и пойдет к себе в кабинет. А то, что я не кончила, его не волнует. Он ночью спустит в свою жену, утром в меня, днем в старшую медсестру. Одно слово – кобель.

Я хотел было спросить у неё, зачем же она позволяет этому кобелю на неё вскакивать, но она прижалась ко мне и зарыдала.

– Ты, конечно, спросишь, – продолжала говорить она сквозь слезы, – зачем же я этому кобелю даю? Сама не знаю, любила, казалось, но обманулась. А теперь как-то всё по накатаному идет. Он то поманит, то оттолкнет. Запуталась я!

– Полинка, ну что ты, ну успокойся, я тебя прекрасно понимаю. Даже такой твердой и решительной женщине как ты, нужен надежный мужчина, который защитит, прижмет, приголубит.

Я обнял её, усадил на колени и стал поглаживать и как бы покачивать как ребенка. Спустя минуту она успокоилась, встала с моих колен и сказала:

– Вот, видишь, какие мы бабы-дуры. Любви нам подавай!

– Полинка, ты меня прости, старого дурака, но я сегодня утром даже не представлял, какую радость сегодня получу. Давай ка выпьем за нашу встречу.

Я налил полные рюмки, мы чокнулись, выпили, и я неуклюже чмокнул её в щёчку.

– Прости меня, Саша! Ты сейчас тоже, наверное, думал, что придешь, трахнешь молоденькую дурочку, и никаких проблем. Мол, она такая, ей только вставить и она будет счастлива. А она, эта дурочка, видишь ли, любви захотела!

– Да, ничего я такого не думал, дурочка ты такая! Я, наоборот, боялся, как бы мне, старому дураку, не обидеть тебя ненароком. Я уже боюсь молоденьких, не знаю, как с ними обращаться, что с ними делать.

– А ты заметил, как я оделась? Ты, небось, думал, что я встречу тебя как там, в огороде? А я хотела, чтобы ты увидел меня в эротической одежде, раздел меня, полюбовался моим бельем, и мною самой.

– Ну, так, Полиночка, у нас всё это впереди. Когда я тебя увидел в одежде, у меня тоже возникла мысль, как это будет здорово, постепенно раздевать тебя, целовать твои плечи, груди, расстегивать все эти лямочки, отстегивать все эти застежки. Я, правда, боялся, что не справлюсь с этим.

– Ну вот, а я всё испортила своей истерикой!

– Ничего ты не испортила, наоборот, поставила всё на свои места. Я теперь буду знать, что имею дело не с легкомысленной девчонкой, а с женщиной, желающей не удовлетворения своей похоти, а любви, чтобы её не только хотели, но и уважали как личность.

– Саша, а ты, я вижу, философ, так здраво рассуждаешь! А говоришь, что у тебя от меня крыша поехала! Слушай, а что мы сидим без музыки?

Она мигом вскочила со стула, вставила в проигрыватель диск и включила на полную громкость.

– Давай, Саша, потанцуем. Это моя подборка, самая любимая музыка. Итак, дамы приглашают кавалеров.

Она взяла меня за руку и положила на бедро а сама сплела пальцы на шее. Из за того, что она была на высоких каблуках наши глаза оказались на одном уровне.

– Какие у тебя красивые глаза, – прошептала она, – голубые, как у Гагарина. А я тебя совершенно не знаю, какой ты. У меня только и остались те, подростковые воспоминания о тебе, как об идеальном мужчине.

– Нет, не придумывай, Полинка, я вовсе не идеальный мужчина, у меня куча недостатков.

– Хочу снова обманываться, – прошептала она, притянула к себе мою голову и поцеловала в губы. От прикосновения её влажных страстных губ голова у меня пошла кругом. Я обнял её за талию и прижал к себе и немного испугался, потому, что мой возбужденный с самого утра член, уперся в её промежность. Но, ей это понравилась, она даже стала сама тереться об него.

Медленная мелодия сменилась быстрой и ритмичной.

– Слушай, Сашка, – загорелась она, – а хочешь, я потанцую для тебя?

– Конечно, хочу!

– Только у меня условие, что после этого ты выполнишь любое моё желание. Идет?

– Конечно же, идет! Обещаю, что выполню все твои желания.

И тут Полинка вскочила на старый дубовый стол, стоящий посреди комнаты, и стала ритмично двигаться в такт музыке. Танцевала она превосходно и очень эротично, к тому же, во время танца она расстегнула пуговки на блузке, сбросила её на пол и осталась в черном бюстгальтере с кружевными чашечкам, не скрывающими сосочки. Я едва не завизжал от восторга и в знак одобрения стал хлопать в такт музыке. Но это было ещё не всё. Элегантным движением оно расстегнула молнию на юбочке, и та упала к её ногам. Я просто ошалел от происходящего. Я увидел кружевной черный пояс с ажурными тесемками, поддерживающими чулочки. Трусиков  на ней не было, а чуть ниже пояса виднелась узенькая полоска коротких волос на лобке, которую я не разглядел утром. Всё вместе: бюстгальтер, пояс, чулочки и туфли на высоком каблуке и её танец сносили крышу. Я окончательно завелся и не мог терпеть.

– Полинка, ты Королева!

Быстрая музыка снова сменилась медленной, Полинка поманила меня пальчиком, и когда я приблизился вплотную к ней, развела слегка ножки и сказала:

– А теперь исполни моё желание! Поцелуй меня там!

3.

Я видел, конечно, как делают кунилингус в сети, но сам никогда не пробовал.

– Полинка, я же не умею, – жалостно залепетал я.

– Да какое тут требуется умение. Ты же хотел этого, я видела, как ты жадно смотрел на мою щелочку и двигал языком во рту. А теперь высунь его как можно сильнее и пройдись по моим губкам. Видишь, какие они влажные. Слижи все капельки, что на них накопились. Она слегка присела,   раздвинула пальцами большие губы и я припал языком к её мокренькой «киске», которая оказалась прямо напротив моего рта, благодаря тому, что она стояла на столе.

– Смелее, смелее же, пройдись сверху вниз и обратно. Хорошо! Молодец! А говорил, что не умеешь!

Голос её задрожал, дрожали и ноги. Она прижала меня к своей письке и ритмично задвигала тазом, нанизываясь на мой язык.

– А теперь вставь пальчик в вагину. Видишь какая она мокрая? Хорошо, Сашенька, как хорошо. Смажь теперь моими выделениями клитор и пососи его, только очень аккуратно. Ах, ах! Сашенька, как же хорошо ты это делаешь. Ты прилежный ученик. Теперь подуй на него! Аааа. Меня ноги не держат, помоги сесть.

Её тело зашлось судорогами, я едва успел придержать, она опустилась попкой на стол, развела ноги циркулем и из вагины толчками пошла белая слизь.

– Ну что же ты смотришь, двоечник, глотай её, собирай этот любовный нектар.

Я тотчас припал к этому очаровательному «колодцу», и ощутил терпкий солоноватый вкус этого бальзама любви. Когда судороги утихли, Полина открыла глаза, умиленно посмотрела на меня и сказала:

– Как мне было хорошо, Саша, ты просто умница. Но, я не ослышалась, ты говорил, что готов выполнить сегодня все мои желания?

– Да, ты не ослышалась, готов, и не только сегодня.

– Тогда разденься, и войди в меня. Вы*би меня здесь, на столе, вы*би, как последнюю шлюху.

Я, сначала не поверил своим ушам, но эти слова из её уст не воспринимались ни как мат, ни как пошлое ругателство. Наоборот, это заводило ещё больше. Лишне говорить, что мой член был готов выполнить любую её просьбу, он жаждал этого, он рвался в бой. Я, сначала несмело вошел одной только головкой, но этот «грот любви» был готов принять весь мой член целиком. Я смело продвинул его вперед и уперся головкой в матку. Полина снова задрожала всем телом, и подалась вперед, положив свои ножки в чулках и туфлях мне на плечи.

– Как я люблю, когда член достает до матки, она у меня такая чувствительная, два три касания и накрывает оргазм. Давай, Сашенька, ну давай же! Е*и! Е*и! Глубже! Е*и так, чтобы я умерла под тоб…Ой!

Не договорив, она снова задергалась, вагина запульсировала, таз стал ходить ходуном, ещё сильнее нанизывая её на член. Она рефлекторно двигала и двигала тазом так, что один оргазм сменялся другим. Наконец и я готов был кончить.

– Можно в тебя? – почему то шепотом спросил я.

– Да, только туда, я приняла противозачаточные. Я умру, если не получу сперму туда, – тоже шепотом и с трудом преодолевая возбуждение, ответила она.

Я в последний раз уткнулся головкой в матку, Полина снова дернулась, получив очередной оргазм и сперма выстрелила, заполняя всё свободное место в вагине. Когда член перестал дергаться, а пульсация вагины стихла, я хотел выйти из нее, но Полина ухватилась за мои ягодицы и  умоляюще попросила:

– Не торопись, побудь там! Подвигай им нежно, чуть-чуть. Я так люблю это послевкусие.

Полежав так несколько минут, она убрала руки, мой член выпал, из её киски потекла моя сперма, перемешанная с её соками и стала капать на пол.

– Ну что же ты, троечник, позволяешь добру проливаться. Лови момент, пей коктейль любви.

С этими словами она вначале собрала всё, что текло по её промежности, размазала по лицу, затем засунула три пальчика в свою писечку, достала порцию спермы и причмокивая стала облизывать их.

– Делай как я, дурачок! Пей этот коктейль любви. В нем же столько гормонов. А для женщин это самое лучшее средство от морщин. Французские парфюмеры специально добавляют сперму в свои кремы. Это я тебе как врач говорю. А мужчинам  это показано для увеличения потенции.

Я послушал свою учительницу и припал к этому кладезю любви и наслаждения.

– А теперь, отнеси свою Королеву на кровать! Я требую продолжения банкета, – шутливым жестом указав на занавеску, произнесла она, опустила вниз ноги и снова, как в том танце, сцепила свои руки у меня на шее.

Я не осмелился перечить желанию своей Королевы, подхватил её под колени, отнес на кровать.

– Ну, что, отдохнем немного, – предложила Полина!

– Да я, вообще-то не устал.

– Вот вы какие, сорокалетние мужички? А совсем недавно жаловался, что уже ничего не умеешь и ничего не нужно тебе.

– Я такого не говорил. Я сказал, что боюсь молоденьких девушек-женщин.

– Ну а меня ты теперь не боишься.

– Нет, с тобой легко! Ты ведущая и направляющая. Я теперь понимаю, почему твой прадед дослужился до комкора. А у себя в больнице тебя ещё не выдвигают на руководящую должность?

– Я же только-только закончила ординатуру. Вот проработаю ещё год, тогда посмотришь, как я развернусь.

– А ты что, сейчас в отпуске?

– Нет, дали неделю отпуска за переработку. Мы же, в связи с ковидом, пашем без выходных.

– И когда тебе в город?

– Послезавтра. Утром уже надо быть на дежурстве.

– Может, завтра вечером поедем вместе? Ты с Ольгой живешь?

– Да, приходится! Теперь ещё и этот муж её поселился, вообще получается коммунальная квартира. Вот продвинусь в клинике, возьму ипотеку, куплю себе хотя бы студию.

– А не хочешь у меня переночевать?

– Чтобы ты меня всю ночь трахал? Хорошая идея, вообще-то. Ты знаешь, мне понравился твой член, как раз мой размерчик, достает до матки. У меня маточные оргазмы самые сильные. И, вообще он подошел мне, как ключик к замочку.

– Мне твой «замочек», между прочим, тоже понравился. У тебя классная писька.

– Тебе не кажется, что мы с тобой как те петух и кукушка из басни Крылова?

– Не кажется! Действительно, классная. Красивая, ухоженная. Полинка, давай я сделаю коктейли, там где-то сок есть и ещё две бутылки водки нераспечатанные.

– А ты, Саша, не злоупотребляешь? Ехал на два дня и три бутылки водки купил?

– Да нет, что ты, это я на всякий случай, мало ли думаю. Кстати, завтра надо в район сгонять, привезти электрика. Электричество у меня отключили, хотя задолженности никакой нет. Вот, нужно будет подмазать. Не хочешь завтра со мной прокатиться?

– Да нет, меня цивилизация достает, хочу завтра голышом походить, да позагорать. А, когда вернешься, перед отъездом, можно будет на речку съездить, я классное место знаю, уединенное. Никто не помешает потрахаться на природе.

Последнюю фразу она сказала так естественно, что мне захотелось трахнуть её прямо сейчас.

– А вот скажи, Полинка, почему там, на столе, ты попросила вы**ать тебя, а на природе хочешь всего лишь потрахаться?

– А, потому, что там, на столе я хотела, чтобы ты меня именно вы**ал и именно как шлюшку. Это заводит, гонит эндорфины в кровь. Ну, а когда тебя тупо трахают, туда сюда обратно, 125 секунд, то никакого наслаждения, оргазма, экстаза ты не получишь. Может быть там, на природе, как дойдет до дела, я тоже попрошу тебя вы**ать меня как сидорову козу. Кстати, ты знаешь, откуда пошло это выражение «драть, как Сидорову козу»?

– Нет, не знаю, ну ка расскажи.

– А это в старину, когда мужики носили сапоги, те, кто не имел женщин, или им не давали жены долго, трахали коз. Вставляли задние ноги в голенища сапог и всё, козочка никуда от тебя не денется.

– Слушай, Полинка, а это-то  ты откуда знаешь?

– Не забывай, я же медик, а у нас специфические разговоры, темы.

– Ну, я тебя так «драть» не буду. У меня то и сапог нет, да и ты от меня вряд ли захочешь убежать.

Эти разговоры так меня распалили, что мой член сразу принял вертикальную стойку. Я повернулся боком к лежащей на спине Полинке и уткнулся им в её бедро.

– О, парень проснулся, пора на водопой.

Она тоже повернулась ко мне боком, охватила член ладонью и стала слегка подрачивать.  Когда же он стал твердым как камень, она ловко оседлала меня, подвела головку члена к своей «киске» и стала плавно опускаться. Когда головка уперлась в матку, Полинка вздрогнула, задрожала с тала ритмично разгибать ноги в коленях. Я тоже не лежал на спине, а подмахивал тазом так, что уже через три касания матки Полинка взвыла, и замерла. Но, я не стал дожидаться, когда она отойдет от первого оргазма, и продолжал идти навстречу матке, так, что один её оргазм переходил в другой, третий. Где-то на десятом я тоже разрядился в неё, она задергалась, рухнула в мои объятия и затихла.

– Послушай, Сашка, но ведь так не бывает?

– Как – так?

– Так хорошо! Честно признаюсь, можешь даже записать в список своих побед, что у меня первый такой мужчина, с которым я непрерывно кончаю и испытываю такое блаженство. 

– Полинка, милая моя девочка, мне тоже так хорошо с тобой, что я уже не хочу с тобою расставаться даже на час.

– Ну, если я так тебе по душе пришлась, то вылижи мне письку, вместе с нашими выделениями, а я пососу твой член. Я чувствую, как из меня вытекает твоё добро!

– Наше добро!

– Да, ты права, наше! Только, у меня предложение! Чтобы это добро было более доступно, нужно будет твоего бойца побрить. Ты не против?

– Конечно не против! Теперь ты полновластная его хозяйка.

Обдумав это её предложение, я сделал вывод, что она намерена и дальше иметь с ним, а, стало быть, и со мной, сексуальные отношения, и меня это очень порадовало. Она развернулась ко мне своей писькой, села ею на лицо так, что мне стало даже трудно дышать, и стала тереться ею о моё лицо, но вскоре остановилась и уменьшила напор.

– У тебя лицо, как наждачная бумага. Утром, наверное, не брился.

– Не успел, Полиночка, думал, зайду к соседям и стану приводить себя в порядок. А, видишь, как оно всё обернулась. Но теперь я буду бриться по пять раз на дню.

– Молодец, Сашуня, на лету всё схватываешь, – промурлыкала она и стала облизывать головку члена, прошлась язычком по уздечке и по стволу спустилась к яичкам, облизала их, заглотила, и стала языком перекатывать их во рту. Ощущения от этой процедуры не передать словами. Я только теперь стал понимать, что нет на теле таких мест, которые не давали бы сексуальных впечатлений. Закончив эти экзерсисы, мы вновь легли рядом, и я припал к её очаровательной груди. Нет, она не была у Полинки слишком большой, но такой красивой, словно на мраморных античных скульптурах. К тому же они тоже оказались столь чувствительными, что Полинка стала стонать, когда я языком прошелся по аккуратным розовым сосочкам. Они сразу же отреагировали на мои ласки, затвердели и превратились в круглые вишенки.

– Сашка, поцелуй меня, – попросила она! Я оторвался от сосочков и припал к её аккуратненьким губкам. Не знаю почему, но они мне сразу напомнили малые губы на её милой писечке.

– Нет, Сашка, дурачок ты мой, так только покойников целуют. Ну что ты так напрягаешь губы? Расслабь их, приоткрой ротик, дай я проникну туда языком.

Она действительно пропустила мне в рот свой умелый язычок, коснулась им зубов, нёба.

– Теперь ты сделай то же самое, и проникни язычком в мой ротик. Давай же, смелее.

Я постарался повторить то, чему учила меня моя юная преподавательница по сексуальному ликбезу и ощутил массу доселе незнакомых ощущений.

– Полинка, – прошептал я, оторвавшись от её рта, у меня было такое ощущение, что я языком проник в твою щёлку.

– Ну, так и правильно! Может я сейчас скажу тебе очень по научному, но и во рту и в письке все ткани выложены гладким эпителием, и, касание языком их вызывает у нас одинаковые ощущения. То же самое, кстати, и во время минета. Член во рту попадает в точно такое же, выложенное эпителием пространство. Тебе не показалось, что когда я продвигала его по пищеводу, ощущения были похожи на те, когда член движется во влагалище!

– Полинка, какая же ты, всё-таки, умница. И как же это мы за  десять лет ни разу не встретились в городе?

– Мне тоже, пришла в голову эта мысль. Значит, не судьба была нам раньше встретиться!

– А я немного переиначу твою мысль. Значит, судьба была нам с тобою встретиться сегодня. Вот не дали бы тебе отгулы, не приехала бы ты сюда, может быть и не встретились мы с тобой ещё десять лет, а, может и никогда. Я же приехал, чтобы посмотреть, что к чему, да и продать к чертовой матери и дом и участок. А теперь, конечно, ни за что не продам.

– Ты, кажется, говорил про какой-то коктейль? – вспомнила Полинка?

– Ты же говорила, что у нас с тобой тоже получается неплохой коктейль.

– Да, не отказываюсь от своих слов, коктейль наш очень вкусный и полезный, но сейчас я хочу водочный выпить и, заодно скрепить наш союз «меча и орала», или, если быть точнее «орала и борозды». Ты не против?

– Я только за, только предлагаю выпить на брудершафт.

Я сбегал к столу, приготовил коктейль и принес бокалы в кровать.

– Ну, давай, Сашка, скажи тост, – сказала Полинка, после того, как мы переплелись руками.

– Лучше Пушкина, пожалуй и не скажешь! «Друзья, прекрасен наш союз!»

Мы выпили и поцеловались. Поцелуй был не долгим, но очень чувственным.

4

– Полинка, а запруда на ручье ещё существует?

– Да, её недавно даже отремонтировали.

– А вода в пруду есть, купаться можно?

– Есть вода и даже очень чистая, можно сейчас допить коктейль и сходить искупаться.

– Голышом?

– Можно и голышом, только захватим, на всякий случай легкую одежду, вдруг кто-то случайно тоже заглянет.

Я одел свои шорты, Полинка всё ту же маечку, захватили с собой пластиковую бутылку с коктейлем и, взявшись за руки, медленно побрели к ручью. Никого у воды не было, мы сбросили на траву одежку, и подошли к запруде. Я, как-то потерял бдительность, и Полинка, неожиданно, толкнула меня в воду. Но, мне в последний момент удалось ухватил её за руку и мы, подняв массу брызг, вместе плюхнулись в пруд. Вынырнув, я стал с восторгом обливать её. Забыв обо всем, мы резвились в воде как дети,

– Саша, всё, сдаюсь, хватит! Давай я тебя поцелую в знак примирения!

Я подплыл к ней, закрыл глаза, вытянув трубочкой губы и почувствовал, что она, прыгнула на меня, нажала руками на плечи, и я вновь с головой ушел под воду. Она тут же уплыла подальше, но я, вынырнув на поверхность, стал интенсивно грести, чтобы догнать «обидчицу». Догнал её у самой плотины, но не стал окунать с головой своё сокровище, а прижал к теплым бревнам и стал мять и целовать грудь. Она тут же расслабилась и, снова сцепив на моей шее руки, откинула назад мокрые волосы.

– Как же она прекрасна, – подумал я про себя, – я должен всё сделать, чтобы она была счастлива.

Мы выбрались на берег, разлеглись на травяном ковре, и продолжили целоваться.

– Будешь коктейль? Стаканчики мы не захватили, так что придется пить из горлышка!

– Ничего страшного, – весело ответила она, – у нас ведь с тобой теперь объединенное рото-половое пространство.

– Ну, ты выдала, – рассмеялся я, – так может сказать только медик. Признайся честно, Полинка, ты специально сегодня утром спровоцировала меня, показавшись голой?

– Если честно, то самую малость! Я действительно хожу по участку голой в солнечную погоду. Не люблю, когда на теле белые полоски, как у зебры. Но, могла бы, конечно и одеться, когда услышала твой голос. А потом решила: «Пусть он увидит меня во всей красе!» Я же, когда услышала, как машина подъехала, так и поняла, что это ты приехал. Пялилась в темное окошко, боялась, что ты с женой и детьми. Но, потом увидела, что ты один и сердце так защемило. Всю ночь не спала, только о тебе и думала. Если бы ты утром не пришел сам, я бы нашла повод зайти в гости.

– Тоже голая бы пришла?

– Ну, ты меня совсем, я вижу, за дурочку держишь, – хотела было обидеться Полинка, но я её перебил.

– Прости, Полиночка! Чушь, конечно, ляпнул, не обижайся.

– Пришла бы, конечно, одетая, но, думаю, сумела бы тебя соблазнить!

– Я благодарен тебе, Полинка, за это! Ты всё правильно сделала от начала до конца.

Не успели мы глотнуть своего коктейля, как услышали стрекот мопеда, и поняли, что к запруде кто-то едет.

– Жаль, наступили на горло песне, – пошутил я, – придется одеться.

Мы накинули на себя одежку.

Подъехал незнакомый мне подросток с удочками, остановился у запруды и стал деловито распутывать снасти.

– Кто это, – спросил я у Полинке, – ты его знаешь?

– Сын Свиридова!

– Лёшки Свиридова, из Заборья? Мой ровесник, хороший парень был!

– Сволочь он, твой Лёшка, – зло сказала она, вырвала из моей руки бутылку и хорошо приложилась.

– Что такое случилось, расскажи, – стал я её пытать.

– Чуть не изнасиловал меня. Ты же знаешь этих деревенских кавалеров. Зальют глаза и думают, что они «первые парни на деревне». Два года назад, я уже институт заканчивала, приехала после практики отдохнуть на лето. Вижу, трактор остановился у ворот, ну я халат на себя накинула, выхожу на крыльцо, а он еле на ногах держится.

– Ох, Полина, принимай гостя, сейчас мы с тобой повеселимся. Узнаешь моего хуя!

– Что, так и сказал?

– Ну да! Если бы это мне кто сказал в любовной игре, мужчина, которого я хочу, с кем уже имела контакт, я бы может и завелась, но тут? Грязный мужик, ширинка не застегнута, два гнилых зуба во рту.

– Поезжай, – говорю я ему, – Егор Батькович, откуда приехал, там и веселись. И ширинку свою застегни.

Он как заерепенился:

– Городская, – говорит, – брезгуешь с сельским мужиком? Другим всем даешь, а мне брезгуешь?

И прет на меня.

– Да я тебя сейчас силой возьму.

Схватил за руку, хотел повалить и здесь же у крыльца взять. Да я уже два года дзю-до занималась, сделала захват и через себя его, руку на излом, и коленом горло прижала.

– Если ты, ссука сейчас не уберешься по добру, член твой вырву с корнем и воронам выброшу.

Помогла ему подняться, руку назад завернула и вытолкала за калитку. Он ещё кричал что-то, грозился «красного петуха» пустить, но уехал.

– И не боишься ты с тех пор сюда приезжать?

– Нет, ты знаешь, не боюсь. Я участковому сразу позвонила, рассказала всё как было, он тут же приехал, составил протокол, я написала заявление, потом поехали в травму, зафиксировали синяки и царапины, взяли биоматериал из под моих ногтей.

– Ну, ты, Полинка, молодец, грамотно всё сделала. Откуда ты всё это знаешь?

– Саша, ну я же медик, шесть лет училась, экзамены за деньги не сдавала. У нас же было много курсов специальных, судмедэкспертиза и другие.

– Всё равно, ты молодец. Ведь в институте не учат скорости реакции, выдержке и самообладанию.

– Ну, это уже благодаря дзюдо, наверное, да и наследственности. Тоже гены прадеда сработали.

– Ну, а дальше что было?

– Участковый, хороший, кстати, парень, молодой, симпатичный. Допускаю, что если бы на моем месте была бы старушка какая-нибудь, он бы отнесся к этому формально. Он меня домой привез, а сам поехал к Лёхе, поговорил, припугнул, что я заявление написала, и если что случится со мной и с домом, то будет отвечать по закону. Так этот твой Леха теперь за версту мой дом объезжает. Но, зато на каждом углу рассказывает, что я проститутка, всем подряд даю. Вот и сейчас сын с рыбалки приедет, расскажет отцу, что эта «проститутка» на плотине с новым мужиком трахалась.

– Может мне с ним поговорить, морду, что ли, набить.

– Брось ты, Саша, не стоит. Он всё равно не поймет, а ты ещё и испачкаешься об него. Что, пойдем домой?

– Жаль, конечно, хотелось бы ещё поваляться, да уже настроение не то, что в начале было. Пойдём! Не боишься сплетен, если я тебя за руку возьму.

– Вот это мне абсолютно по барабану! Можешь даже обнять, а лучше на руках понести.

Я воспринял её слова буквально и попытался взять её на руки, но она отказалась.

– Да я же пошутила, Сашка, далеко же, устанешь, а я, может быть, хочу, чтобы у тебя сил хватило на вечер.

– Полинка, так ведь ещё только полдень! Что же до самого вечера будем говеть?

Я опустил её на ноги и мы пошли домой, взявшись за руки.

– Полинка, я удивляюсь, что ты такая и рациональная и эмоциональная одновременно.

– Саша, не забывай, что я, все-таки медик. Я каждый день вижу смерть, поэтому эмоциональность, это своего рода психологическая защита. Иначе можно с ума сойти. У нас и юмор специфический, врачи – циники. Давай ка мы с тобой покушаем, а то с утра только закусываем.

– Подожди, я сейчас достану тушенку, колбасу, сыр, и салаты. Они, я думаю, не успели ещё испортиться.

– А я разогрею жаренную картошку. Да мы неплохо с тобой живем, – хитро улыбнувшись, произнесла она, и мне очень понравилось это «мы»!

Наполнив рюмки я встал и торжественно произнес:

– Хочу, Полинка, выпить за тебя. Я столько сегодня узнал нового о тебе. Да, собственно говоря, я до этого дня просто не знал тебя, ты была в моей памяти той девочкой-подростком, которая только здоровалась со мной и быстро убегала. А сейчас, я знаю тебя, как вполне сформировавшуюся, красивую, чувственную, а, самое главное, умную, правильно, по взрослому рассуждающую, хорошо мыслящую женщину. Эк как я красиво сказал, даже самому понравилось?

– Мне тоже понравилось, Саша, – добавила она и села своей голенькой попкой ко мне на колени. Мы чокнулись и выпили. Её мокренькая писька снова отпечаталась на моем бедре, и я уже больше ни о чем другом не мог думать, как о её щёлке. Полинка обняла меня за шею и припала к губам. Мы долго целовались, она теснее прижалась грудью ко мне и нежно гладила по волосам.

– Ты сказал, что многое узнал обо мне, а ведь я о тебе совершенно ничего не знаю. Расскажи мне о себе.

– Я даже и не знаю, что говорить, с чего начать? Мне почти сорок два, а я сегодня влюбился в молоденькую девушку, которая годится мне в дочери, потерял голову и не знаю теперь что делать?

– А если бы ты спросил совета у этой молодой, но, как ты только что сказал, умной и рассудительной девушки, то она бы тебе ответила так:

– Ничего особенного  и срочного сейчас делать не надо. Тебе хорошо с ней, и ей тоже хорошо с тобой. Ты пригласил её к себе ночевать, она согласилась. Вы вместе поедите на машине в город, она понаблюдает каков ты за рулем, спокойный или дерганный, попробует определить твой темперамент, проявления характера. Каков ты в постели она уже примерно представляет, а вот каков в повседневной жизни – ещё нет. Вы будете встречаться с этой девушкой, ходить в кино или театр, завтракать и обедать вместе, и никуда не будете торопиться. А жизнь сама подскажет, что будет дальше. Может быть через неделю, месяц, вы поймете, что вас связывает что-то большее, чем сексуальное влечение  – общность взглядов, интересов. Вот, так, как-то.

– Всё таки, ты умница, Полинка, так всё просто объяснила мне, старому дураку. Как это у тебя получается так логично всё объяснять.

– Не знаю, может это уже профессиональное. Нас учили, что врач не должен торопиться и сразу начинать лечить больного, а должен внимательно наблюдать, анализировать, взвешивать, уточнять диагноз.

– Ну, и какой диагноз вы поставите больному, доктор? – пошутил я.

– Хроническая сексуальная неудовлетворенность, повышенная возбудимось, гиперэррективность на фоне долгого воздержания. Больному показано регулярное правильное питание, постельный режим, теплая грелка в виде женского тела и хороший сон.

– А можно, доктор, поменять местами грелку и правильное питание.

– Ни в коем случае, Саша, мы снова забыли о еде. Да, ещё добавлю, что первые два дня больной должен принимать пер орально 100 миллилитров quadraginta sentio vocatus solutio перед едой.

– Ты переоцениваешь мои интеллектуальные способности. Переведи, пожалуйста, на русский, что ты сказала.

– Я сказала, что перед едой нужно принимать пер орально, то есть  через рот, сто граммов сорокапроцентного раствора спирта в два приема. Давай, правда, поедим. А потом захватишь грелку и в постель.

– Я согласен с таким диагнозом и со схемой лечения, – рассмеялся я и поцеловал доктора.

– Полинка, я прямо как мальчишка перед тобой.

– Слушай, а может, в таком случае, мне тебя усыновить?

– Я не против.

– А я оставляю себе время подумать.

Как и прописал доктор, после еды, уже по заведенной традиции, я взял свою грелку на руки и отнес в постель. Мой член просто изнемогал от напряжения а яички расперло так, что любое промедление было чревато их взрывом. Полину, похоже, тоже переполняло желание. Я уже готов был вставить член во влагалище, но она шепнула мне:

– Не торопись, милый, поласкай сначала свою грелочку, поцелуй сосочки, писечку. Машину свою ты, небось, тоже сначала греешь, прежде чем на ней  ехать.

– Хорошо, милая, – прошептал я в ответ, и стал нежно мять её грудь и ласкать язычком сосочки, а членом тереться о губки, задевая клитор. Полина тяжело задышала, обхватила ладошкой член и стала водить им по промежности. Я почувствовал головкой, что её «киска» потекла.

–Давай, милый, е*и, почти закричала она и подвела головку члена ко входу во влагалище.

Это её «е*и» стало спусковым крючком для меня и я не резко, но решительно стал продвигать член в её «пещерку», почувствовал, как головка уперлась в матку, слегка надавил на неё так, что Полина застонала, и стал совершать движения туда-обратно, пока она не взвыла и не впилась зубами в мою грудь.

– Давай, давай же, е.и, Сашенька, е.и кричала она, извиваясь подо мной и активно подмахивая. Первый оргазм накрыл её, она выгнулась дугой, и стала дергаться в экстазе.

– Продолжай, не останавливайся, е.и же, я хочу ещё! ещё! Оргазмы шли чередой, один за другим, Полина выгибалась и падала на постель, я продолжал входить и выходить. Сколько было оргазмов, один бог знает. Она дернулась в последний раз, опустилась тазом на постель и затрепетала всем телом.

– Всё, не могу больше, умираю!

– Погоди, милая, не умирай, получи мой подарок, – прошептал я на ухо и стал выстреливать в неё.

Вынув член из «киски», я поднес его к ротику Полины и она, прикрыв веки, как умелая кошечка, с удовольствием всё проглотила.

– Ещё хочу, – попросила она.

Я снова вставил член в писечку, поднес к ротику и она опять его облизала.

– Ещё!

Так повторялось до тех пор, пока её «колодец» не иссяк.

– Ложись рядом, Саша, я хочу прижаться к тебе и подремать. Всю ночь практически не спала.

Я исполнил её желание, и она мило засопела, положив голову мне на грудь. Через какое-то время заснул и я.

5.

Проснулся от того, что Полинка энергично тормошила меня за плечо:

– Саш, у меня возникла идея! Давай истопим баньку! Дрова у меня есть, надо только воды наносить! Как тебе такая идея?

– Идея отличная, мне нравится.

Я тот час представил себе, как будет хорошо потрахаться в баньке с моей очаровательной подружкой.

– А я знаю, о чем ты сразу подумал! Представил, как трахаешь меня на полкЕ!

– Ты угадала, Полинка, именно об этом я первым делом и подумал.

– Я, между прочим, тоже об этом! Видишь, как у нас с тобою мозги в одну сторону повернуты. Ну что, идем топить каменку.

– Да ты поспи ещё, Полинка, я сам справлюсь. Я в эту баньку ходил, когда ты ещё и не родилась. Наша сгорела, когда ещё бабушка Поля была жива и, пока новую не построили, мылись по-соседски, в вашей.

Оглядев с нежностью её стройное, красивое тело и накрыв простынкой, я вышел во двор. Мысль о том, как я буду мыть это нежное тело, а потом е..ть и слушать её страстные крики и призывы,   будоражила меня так, что член чуть не порвал шорты.

Пройдя по тропинке в сторону бани, я слегка отвлекся от эротических представлений. Огород был сильно запущен, грядки давно не перекапывались и заросли сорняками. Из одной только торчали свежие стрелки лука и кустики укропа и петрушки. Чувствовалось хроническое отсутствие мужской руки.

– Действительно, что может сделать хрупкая женщина? Да и, не нужен ей этот дурацкий огород. Как я понял, она приезжает сюда только для того, чтобы отдохнуть от цивилизации да позагорать голышом. Ничего, в следующий приезд я сам займусь огородом. Ещё не поздно посадить какой-нибудь салат.

Хотелось верить что этот «следующий раз» обязательно будет.

– А почему ты думаешь, что будет? – задал я себе вопрос, и сам стал на него отвечать. «Потому, что я сам этого хочу? А, захочет ли она? Сейчас в её сознании доминирует образ того, десятилетней давности «дяди Саши» и сегодняшнее наслаждение сексом со мной. Но, может быть, через несколько дней, она уже пресытится и этот романтический флер слетит с её глаз?

Как и в огороде, в бане царило полное запустение. Окна и дверь в предбанник были затянуты паутиной, внутри пахло сыростью. Освещение, правда, работало, хотя лампочки были покрыты густым слоем пыли. В парной пахло сухими березовыми вениками.

– Ничего, сейчас всё проветрю, окачу полкИ водой, и всё будет в порядке.

– Ба, да у них и каменка новая, не та, допотопная развалюха, что была раньше. Похоже, Ольга совсем недавно заменила.

Принес охапку дров из сарая, нашел в предбаннике спички и бересту, и уже через пару минут огонь заиграл в топке, отражаясь на стенах парилки. Подкинув несколько поленьев, я задумался о том, что надо наносить воду в котел и бочки.

Оцинкованные ведра стояли тут же, в предбаннике, вода в колодце оказалась чистой и вкусной, только пришлось немного подправить журавель. Обмыл котел от ржавчины, протер насухо и залил чистую воду. Огонь весело пел и играл в трубе.

– Ну, кажется, порядок, осталось только намыть полы и через часик можно приглашать свою Королеву.

Пока был занят делом, член мой успокоился, но при мысли о Полинке сразу же отреагировал.

– Что же со мной такое происходит? Я просто веду себя, как сексуальный маньяк. Конечно, во всем виновата Полинка. Она точно  – колдунья!

Пока топилась баня, я сбегал в ближайший околок, нарезал березовых веток, связал два веника.  Хотя  Иванов день уже прошел, и липа отцвела, но это не важно. Лучше такие, чем никакие.

– Ох и отхлещу я сейчас свою куколку!

Представив себе лежащую на животе Полинку, её потное раскрасневшееся тело, остренькие плечики и кругленькую попку, я опять возбудился.

– Да что же это такое? Я точно схожу с ума. А, с другой стороны, кто бы на моем месте не свихнулся?

Вода в котле почти закипела, я запарил ею веники и уже собирался звать Полину, когда она сама зашла в предбанник  в костюме Евы, с банными принадлежностями и стопкой свежих простыней и полотенец.

– Ну что, Сашунька, банька уже готова?

– Да, моя радость, готова, можно мыться!

– Ой, я же забыла принести тазы для мытья, – легонько хлопнув себя по лбу, воскликнула Полина и побежала по тропинке к дому.

Её аккуратненькая загорелая попочка уже едва выделялась и слегка блестела в наступающих сумерках. Я сбросил свои едва не лопнувшие шорты и стал обмываться перед тем, как пойти в парилку.

– Вот это да, – гляди на мой торчащий член, восхищенно произнесла Полина, – это нельзя оставить просто так, требуется оперативное вмешательство.

С этими словами, она опустилась на колени, взяла в руку мой член, направила в свой ротик и я почувствовал, как головка заскользила по глотке и пищеводу. Заглотив его полностью, она стала ритмично двигать головой, и буквально через несколько секунд я разрядился в неё. Она умело проглотила всё, не пролив ни капли, встала и приникла к моим губам. Я, как прилежный ученик, приоткрыл рот и ощутил у себя внутри вкус своей спермы. Инстинктивно, я вернул её в ротик Полинки, но она тут же вернула её обратно, слегка разбавив слюной. Я принял условия игры, мы стали гонять сперму туда и обратно, пока она, смешиваясь с обильно выделяющейся слюной не переполнила наши рты.

– Глотай же, не упорствуй, – прикрыв рот и проглотив свою порцию, приказала Полина.

Я впервые ощутил в чистом виде вкус своей спермы и не испытал никаких неприятных ощущений.

– Ну вот, – заметив, что мой член повис между ног, сказала Полина, – это совсем другое дело. Надеюсь, что теперь мы можем спокойно попариться и помыться.

В парилке было ещё не жарко, и я начал плескать маленькими порциями воду на камни.

– Хватит, наверное? Женщины, обычно не любят сильный пар.

– Ну, что, садист, приступай к экзекуции, похлещи меня вениками. 

– Ты что, первый раз в парилке. Нужно вначале посидеть, погреться. Сама мне сегодня говорила, что прежде чем ехать, машину нужно прогреть. А тебе-то не нужно говорить, что тело, это тоже машина.

– Я в этом ничего не понимаю. Я же росла в чисто женском обществе. Это, наверное, у нас на роду написано – жить без мужчин. Бабушка прожила одна, мама, я тоже росла в чисто женском окружении.

– Пора уже прервать эту закономерность.

– А, ты знаешь, я боюсь, что тоже проживу одна.

– Не программируй себя на неудачу.

– А, почему ты думаешь, что жить без мужа, это неудача. Мужской шовинизм!

Мы помолчали. Пар делал своё дело, наши тела покраснели, покрылись капельками пота, который стал стекать тоненькими струйками.

– Пойдем, –  предложил я, – ополоснемся холодной водичкой и отдохнем

– Командуй, ты лучше знаешь, а я буду следовать авторитету.

Я облился холодной водой, Полина добавила немного горячей, обернулись в простыни и вышли на воздух. Уже стемнело, но полная луна и электрический свет из предманника хорошо освещала наши фигуры.

– Посмотри на небо. Какая красота! Эти яркие звезды и луна. В такие вечера совсем не хочется умирать.

– Что это тебя потянуло на такие печальные мысли?

– Сама не знаю, взгрустнулось что-то.

– Пойдем в парилку, я сейчас так тебя отхлещу веничком, что сразу захочется жить вечно.

– А, пойдем!

– Ложись на живот и расслабься.

Я несколько раз плеснул на камни, они зашипели в в парилке стало жарко.

– Ты что делаешь, я сейчас умру от жары.

–  Подожди умирать, сейчас пар разойдется по помещению и будет не так жарко.

Я вытащил запаренные веники из воды, потряс ими над потолком и легонько шлепнул ими по её спине, повторил это несколько раз, спускаясь к попке и бедрам. Распарив так всё тело, я стал хлестать её, сначала легонько, а потом всё сильнее и сильнее.

– Переворачивайся на спину, – скомандовал я, когда спина и попка Полины покраснели как у вареного рака.

Она послушно перевернулась и я стал аккуратненько парить её грудь, стараясь не задеть соски, животик и бедра. Прошелся вениками сверху вниз и обратно, приложил горячий веник к её лицу. Орудуя веником, я не забывал восторгаться красотой её груди и писечки, отчего мой член опять стал подниматься. Хорошо, что Полинка этого не заметила, иначе не оставила бы без комментария.

– Всё, Саша, я больше не могу!

– А больше и не надо, пойдем снова ополоснемся и отдохнем.

Она выскочила первой и облилась уже холодной водой, я следом за ней.

– Здорово у тебя получается парить. Я, почему-то думала, что надо просто хлестать себя вениками, а ты так нежно это делал, совсем не больно, а тепло дошло до костей. Но, я так тебя попарить не смогу.

– И не надо, я сам попарюсь. Сейчас бы хорошо было выпить пивка. Не знал я, что попаду в баню, а то бы прихватил с собой.

­ Ой! У меня же в холодильнике стоит две банки, ещё с прошлого раза осталось. Я-то пиво не люблю, но, послушаю эксперта.

Я сходил в дом, нашел в холодильнике пиво и принес к бане. Пока мы парились, звезд на небе высыпало ещё больше.

– Как красиво, – присев на лавочку, сказал я, – ты уже не думаешь о смерти!

– А ты знаешь, такая энергия поперла, что жить хочется.

– А я что говорил? Если одолевают хмурые мысли, пробеги пару-тройку километров, или сходи в баню. Хандра уйдет, снова захочется жить.

Я приобнял её, она положила голову на мое плечо и закрыла глаза.

– Так бы всю жезнь и провела, ощущая сильное мужское плечо.

– Полинка, выходи за меня замуж, – неожиданно выпалил я!

– Это что, официальное предложение?

– Ну да!

– Ты же меня совсем не знаешь. А вдруг я окажусь стервой, и буду отравлять твою жизнь? Сейчас ты свободный человек, можешь проводить время с кем угодно и где угодно, а женишься, и придется каждый день проводить со своею мегерой.

– Да мне после тебя не нужна никакая другая женщина, Ты сама сказала, что мы подходим друг к другу, как ключик к замочку. Никакого другого «замочка» мне теперь не надо.

– Нет, Сашенька, я не отказываю сразу тебе, но и не говорю «Да». Давай поживем вместе без всякого штампа в паспорте, посмотрим, притремся, и если поймем, что это нужно, тогда и пойдем в ЗАГС. А сейчас пойдем снова в парилку, что-то я замерзла.

На этот раз она просто посидела в парилке, погрелась, а я хлестал себя вениками и любовался её наготой!

– Ну, что, пойдем остудимся?

– Да, тебе не помешает, – рассмеялась Полинка, указав взглядом на мой торчащий член.

Я присел с банкой пива на скамейку не ожидая ничего особенного, но Полинка, шедшая следом оголила свою попку, взяла мой полустоячий член в руку, сделала несколько движений и села на него спиной ко мне. Почувствовав её жаждущую п..ду, мой боец мигом окреп и достал головкой до самой матки. Полинка вскрикнула и стала интенсивно нанизываться на нег, выражая бурный восторг. Я уже потерял счет, сколько раз за сегодняшний день я кончал, но снова, буквально через полминуты, мы с ней одновременно кончили. Она вся дрожала от возбуждения.

– Полинка, милая, ты сводишь меня с ума! Какая же ты сладенькая и е*учая!

Я сам не знаю, откуда в мою голову пришло это слово, но ей, похоже, оно очень понравилось.

– Сашка, я сама себе удивляюсь, что со мной сегодня происходит. Я, конечно, е*учая, как ты здорово выразился, но такого, как сегодня, со мною ещё никогда не было. Думаю, что всё дело в твоём «ключике»!

– Но, ты не забывай, Полиночка, что этот «ключик» скоро увянет, и тебе потребуется либо другой «ключик», либо «отмычка»!

– Я примерно понимаю, на что ты намекаешь. Ты полагаешь, что можно получать сексуальное удовлетворение только от «ключиков» и «замочков»? А я считаю, что самое главное в сексе, это страстное желание доставить как можно большее удовольствие партнеру. Неважно, как: поцелуями, проникновением во влагалище, стимуляцией матки, клитора, груди. Ни думать, ни размышлять, просто – отдавать  и отдаваться. Недавно встретила такое выражение: «сколько тепла ты поставил на кон, столько и возвращается...». Полностью согласна с автором, именно на кон! Бросить на чашу весов всё, жизнь свою не пожалеть для другого, любимого, желанного. И он должен сделать то же самое. Вот тогда это любовь. А всё остальное – игра, блеф и в результате – зеро, ноль.

Полина закончила свой монолог уже в теплом помещении бани.

– Предлагаю намылиться, и потереться телами. Это будет очень эротично! Ноль трения, всё тело  – сплошная эрогенная зона, эросфера.

Мы так и сделали. Я взбил в тазу пену, покрыл ею всё тело Полины, и приступил к эротическому массажу. Мы терлись друг о друга животами, я гладил её ягодицы, она прижалась сосочками к моей груди и негромко застонала.

– Возьми меня сзади,   – прошептала Полинка мне на ухо, оторвавшись от меня, и легла грудью на полОк, выставив свою розовую попочку. Вид её красивой щелки так меня возбудил, что плоть моментально «восстала», я вошел в этот влажный «грот любви» и уперся в матку. Полина взвизгнула, инстинктивно подалась назад, еще сильнее нанизываясь на член. Я прижался грудью к её скользкой спине, а руками охватил божественные бугорки груди. Она повернула ко мне своё лицо и я припал к её губам.

– Сашенька, давай, давай, я хочу, я безумно хочу его. Е*и, Е*и меня Сашуля.

Я стал ритмично двигать членом а Полинка своей попкой. Мы сливались телами и расходились. Я мял её груди, она выла подо мною. Я трахал её как сучку, а она теребила одной рукой клитор, а пальчиками другой нежно перебирала яички и умоляющим голосом повторяла одно и то же:

– Сашенька, давай, ещё! Ещё! Давай же, е*и! Е*и! Умоляю, не останавливайся!

– Солнышко моё! Как мне нравится твоя пи*да! Она такая отзывчивая, такая нежная. Она так страстно ласкает мой х*й. Ты просто волшебница, Полиночка. Я люблю тебя, моя девочка, моя куколка, моя Королева!

На удивление, мы в этот раз не спешили кончать, наоборот, двигались лениво, наслаждаясь самим процессом соития. Полинка кончала как-то просто, но чувственно, её оргазмы были не бурными, но продолжительными. Я понимал это, потому, что в такие моменты её вагина начинала трепетать и сжимать мой член.

–. Сашенька, милый, как мне хорошо с тобой. Как хорошо, что ты приехал!

– Как же здорово, что мы встретились с тобой, Полиночка. Какая же ты, всё-таки, молодец!

– Ты знаешь, я, почему-то, не хочу быстро кончать. Ты просто двигайся во мне, чтобы я чувствовала член, и непрерывно получала наслаждение от этого движения. Возьми меня за бёдра, погладь мою попочку, живот, плечи. Мое тело такое скользкое, кажется, я вся превратилась в сплошную сексуальную субстанцию, получаю удовольствие от любого касания. Хочу, чтобы это длилось вечно.

Но, всему когда-то приходит конец. Мы как-то одновременно почувствовали, что нужно ускориться. Я стал яростно натягивать Полинку на себя за попочку, а она всё энергичнее насаживаться на мой член.

– Давай, Сашенька, е*и покрепче! Я хочу! Хочу!

Войдя в раж, она стала вилять попкой так, что член мой терся то об одну, то о другую стенку её пульсирующего влагалища.

– Я подозреваю, что мы с тобой сегодня не помоемся, Полиночка, потому, что я не могу равнодушно смотреть на тебя голенькую, – намыливая мочалку, сказал я.

– А ты куда-то спешишь?

– Нет, до завтрашнего вечера я совершенно свободен. Я передумал ехать в район, разбираться с электричеством. Надеюсь ты не выгонишь меня на ночь глядя?

– Не выгоню, если ты будешь себя хорошо вести.

И,   действительно, я вел себя идеально, помыл свою жемчужинку и помылся сам.

А после бани мы лежали рядом на спине и тихо разговаривали.

– Ты знаешь, Полина, это самый счастливый день в моей жизни.

– В моей тоже! Если бы ты знал, как я мечтала о том, чтобы встретить тебя. В городе. В метро, автобусе, просто на улице. Ну, почему ты не появлялся на моем пути. Десять лет, целую вечность. И вот мы встретились. Всё получилось так просто, на удивление просто.

– Это всё потому, что ты такая умница. Ты вела себя так естественно и так по женски.

– Естественно? Тебе так показалось? Если бы ты знал, какого внутреннего напряжения стоила мне эта естественность?

– Но, это было, наверное, только вначале? А, когда ты присела там, в траве? 

– Тогда я не играла, я действительно сильно захотела писать и подумала, что после минета мне уже не следует тебя стесняться.

– И правильно сделала! Это было так мило, и так сексуально. Мне даже захотелось в тот момент всё бросить и вылизать твою письку, слизнуть язычком эти оставшиеся на ней капальки.

– А ты хотел бы, чтобы я пописала на тебя?

– Я, как-то не думал, но это звучит заманчиво. Мы как-нибудь попробуем, в следующий раз, в бане. Ты когда планируешь приехать сюда в следующий раз?

– Даже не знаю. Ты же в курсе, что творится сейчас с этим вирусом. Буду пахать и пахатаь без отгулов и прогулов. Кстати, не боишься со мной контачить. Могу тебя запросто заразить. Сама я, конечно же, привитая, но переносчиком могу быто запросто.

– Нет, Полиночка, заразиться от тебя я нисколечко не боюсь, я фаталист. Ну, а если ты меня заразишь, то сама же и вылечишь! Ты согласна быть моим домашним врачом?

– Смотря, как и чем будешь расплачиваться, – захихикала Полинка, явно на что-то намекая, – если «твердой» валютой, то согласна.

Мы соединили свои ладони и переплели пальцы, в знак заключения нашего договора.

– Меня что-то клонит в сон! Давай поспим. Но, если ты меня захочешь ночью, то я не буду против.

– А на речку завтра во сколько пойдем?

– Не знаю. Не рано, где-то после завтрака. Если погода будет.

– Должно быть, вёдро! Обратила внимание, какое небо было звездное? Да ты уже, спишь, моя прелесть!