В романах всё: или очень просто, или очень сложно, но почти всегда - однозначно. В реальной жизни то же самое обычно складывается непонятно и неразборчиво: в каждой ситуации есть какая-то двойственность, нет точек невозврата, нет сожженных мостов. Обстоятельства похожи на облака, несомые лёгким, но переменчивым ветром. В литературе же в основном наблюдаем прямолинейность сюжета, чёткую взаимосвязь действий, решений и последствий; или пусть и спутанный клубок ситуаций, но который затем предстаёт стройным плетением кружева. Может быть это потому, что у героев нет выбора, - они невольники фантазии автора, и даже неоднозначные поступки всегда продиктованы им «свыше», и ведут их к конкретной развязке, наперёд предписанной им жанром произведения, в котором они заключены.

Мало кто, попав в ситуацию поиска работы, не задумывается о том, чтобы в корень поменять свой образ и уклад жизни, заняться чем-то другим, чем раньше, найти «своё» дело, или просто попробовать что-то новое. Но чаще всего эти задумки продолжаются до первого удовлетворительного предложения, знакомого по обязанностям и адекватного по зарплате, и, в лучшем случае, компромисс со своим азартом человек находит в обещании самому себе «накопить денег на привычной работе, а уж потом..!». Но временные работы так же постоянны, как и всё временное. Мало кто идёт на сомнительные и непривычные предложения, люди сторонятся специфических условий работы и, по сути, выискивают что-то стандартное.

Лена поступала по тому же принципу поисков, начиная с самых любопытных и обнадёживающих объявлений, со временем сужая спектр внимания до банальных «кассир», «продавец-консультант», «администратор» и «секретарша». Но если раньше во всех этих наименованиях она чувствовала скрытый потенциал, нечто способное её увлечь и задать ритм, то теперь каждое предложение по работе обдавало её сухим ветром (после прочтения “Алхимика”, Пауло Коэльо, она мысленно называла это дуновением сирокко), и страницы на сайтах по трудоустройству пролистывались вяло и без энтузиазма. Наконец она решила оставить на одном из сайтов своё резюме, и, пока есть время, подумать и отдохнуть от будничной суеты. Настолько, насколько это доступно в условиях безденежья.

Дни пошли бодрее, погода была на руку - солнечная и тёплая, хотелось гулять и гулять; Лена кружила по городу, смотрела на небо, наблюдала за людьми, лакомилась мороженным, и приглядывалась, где бы ей могло понравиться работать, но всё было не так и всё не то. Гуляла Лена сама, ни с кем не созванивалась, никому о себе не напоминала. Подружки у неё были ситуативные: в контексте работы, учёбы, общего прошлого она живо находила себе компанию, но ни к кому не привязывалась и никого не привязывала к себе; когда обстоятельства менялись, Лена с лёгкостью забывала старые знакомства, вспоминая их с теплом и благодарностью, и, при этом, без лишней сентиментальности. С мужчинами ей было общаться интереснее, чем с девушками, но женатых ревновали жёны, а неженатые начинали идти на излишнее интимное сближение, поэтому со временем Лене надоело играть в эти игры, и она отказалась от близких контактов полностью. И ей это нравилось. Вот так, как сейчас: быть видением, которое появляется и исчезает, порхает то там, то тут, быть «как восход, прекрасной и ничьей». И гуляя, она думала в том числе и об этом, раскладывая свою жизнь методично по полочкам, и проверяя, всё ли её устраивает. И её устраивало всё. Почти.

Так продолжалось около двух недель, а потом зарядил дождь. Снова вернувшись в “затвор”, Лена поняла, что придётся, хочешь-не хочешь, смириться и взяться за какую-нибудь приемлемую работу, чтобы хотя бы пополнить свои материальные запасы до следующего увольнения. Опять перечни условий, требований и обещаний стройными списками стали заполнять её мысли, и всё новые и новые номера и адреса записывались наспех в тетрадку, и размашисто вычёркивались из неё после осуществлённых телефонных разговоров и личных встреч. Конечно, если бы ей было крайне необходимо устроиться "лишь бы куда", она бы резонно выбрала первое уместное "лишь бы что", но пока условия позволяли, можно было ещё чуть-чуть оттянуть этот момент.

Среди общей массы, во многом серой и бесформенной, один из контактов с предполагаемым работодателем обратил на себя внимание Лены. Сначала ей пришёл ответ на резюме и приглашение на собеседование, потом, перезвонив, она узнала, что вакансия уже занята, хотя не прошло и трёх часов после того, как она прочла уведомление. А чуть попозже автор предложения сам написал ей извинительное письмо и предложил добавиться в друзья в социальной сети на случай, если вакансия снова откроется. И как-то так сложилось, что слово за слово они стали изредка, а потом и достаточно часто переписываться, и свободное время, которого у Лены было предостаточно, постепенно почти полностью стало заполнено этим общением - простым и непосредственным, на волне взаимопонимания и дружеского тепла. Как-то раз Лена между прочим спросила не освободилась ли вакансия, и спросила больше даже не потому, что действительно рассчитывала на положительный ответ, а для поддержания разговора и задумавшись о чём-то своём. Но, к её удивлению, ей ответили «может быть...». Могла ли она знать, что скрывается за этим лаконичным «может быть», и что мимоходом заданный вопрос впоследствии кардинально изменит всё, к чему она привыкла, и называла своим личным пространством? Но, тем не менее, вопрос был задан, ответ получен, и в силу усталости или задумчивости обоих собеседников, молчаливое многоточие рассыпалось звёздами по ночному небу и окутало сном.

В ближайшие дни Роман, Ленин собеседник, уезжал на неделю и обещал по возвращении вернуться к вопросу о работе. Для девушки эти два обстоятельства: временное отсутствие Романа и перспектива появления должности, - казались взаимосвязанными, и её воображение рисовало мужчину, в деловом костюме, или джинсах и свитере, отправляющегося в другой город по вопросам развития компании, где между прочим могла быть упомянута она, как некто способный взять на себя требуемые обязанности. Что это могла быть за работа? Объявление, через которое они с Романом познакомились, уже давно было удалено, и в памяти осталось только общее смутное впечатление - перечень обязанностей логиста, стандартные дополнительные требования. Но не факт, что сейчас речь идёт о той же вакансии. Лена терялась в догадках, но так как в ходе общения Роман успел её достаточно хорошо узнать, она надеялась, что работа будет не только ей под силу, но и по душе. В этих размышлениях прошла ещё одна Ленина беззаботная и безработная неделя. Девушка почувствовала уже забытое внутреннее горение. Ожидание чего-то хорошего волновало её, и она надеялась, что ей предоставят шанс попробовать себя в чем-то новом и интересном.

Молодой человек не обманул. Вскоре после возвращения, он дал Лене пробное задание, потом ещё одно. В основном задания заключались в правке текста, и за несколько несложных заданий Лена получила достаточную сумму, чтобы успокоиться относительно своего материального положения ещё примерно на месяц. Несколько настораживало Лену то, что потом задания больше не поступали, и хоть в деньгах на ближайшее время она не нуждалась, но дальнейшая занятость оставалась под вопросом. Немного подождав, чтобы не показаться навязчивой, девушка переспросила, могут ли быть новые задания, и узнала, что они есть, просто пока что отложены на потом. Ответ был немного странный. Работу обычно наоборот стараются форсировать, перевыполнять планы, и подобное отношение казалось или признаком безалаберности, или же указывало на солидность компании, позволяющей себе не торопиться. Но как бы там ни было, работа была, и это успокаивало. Через некоторое время, когда Лена уже начинала считать мелочь и потихоньку отказывать себе в полюбившемся кулинарном баловстве, Роман снова дал задание. В этот раз в приписке снизу говорилось об условии его выполнения, с некоторой доплатой за условие: на Лене во время работы должно быть что-нибудь зелёного цвета. Не переставая испытывать удивлённое смущение от такого нововведения, Лена осмотрела свой гардероб и нашла требуемую и вполне подходящую вещь. Отчасти ей казалось, что это условие – какая-то ошибка, но на всякий случай выполнила это, не задавая лишних вопросов, пока её саму об этом не спросят. Если поинтересуются – она ответит, что выполнила, и узнает причину такого условия, а если не спросят и этого не требовалось, она просто выполнит работу и зелёная юбка никак ей в этом не помешает. Наоборот, даже красиво, да и, в общем, ничего странного в этом нет, почти в каждой фирме есть свой дресс-код, и, стало быть, брендовый цвет этой компании – зелёный.

Лена работала над заданием не торопясь и вдумчиво, как старалась делать всегда, однако, к сожалению, одна небольшая, но важная деталь в оформлении отредактированного текста ускользнула от её внимания, и ей вернули работу для исправления допущенной ошибки. Она смутилась, ей было стыдно, что работая на дому, в комфортных условиях, без сроков и надоедливых начальников, она не сдала чисто выполненную работу. Она несколько раз извинилась перед Романом за такую оплошность, но Роман её заверил, что всё хорошо, тем более (он сделал на этом акцент), что она не сотрудник компании, но если бы была, разговор с ней был бы другой. Такой ответ вызвал некоторый страх и естественное любопытство Лены. Она стала расспрашивать и Роман сдержанно, но чётко отвечал на её вопросы, и правила компании открывались перед ней ответ за ответом. Оказалось, что кроме «свободного графика», ставшего для Лены привычным, существует чётко установленный режим для сотрудников. Зелёный действительно был ведущим цветом компании, и иногда принципиальное значение имел не только цвет, но и стиль одежды. Задания, которые Лена получала до сих пор, составляют только малый процент от всего объёма видов работы, которыми можно заниматься в этой фирме. Всё было прилично, хотя и немного необычно. Например, одним из видов заработка было успешное прохождение компьютерной игры, в других случаях задания могли быть творческие или даже сугубо учебные, - фирма платила не только за выполненные заказы, но и за процесс саморазвития своих сотрудников.

Всё, что узнавала Лена, её одновременно и радовало и волновало. С одной стороны она понимала, что люди, с которыми она сотрудничает – это не какая-нибудь заурядная конторка, которых множество, а оригинальная и необычная компания, компания инновационного типа, уникальный вариант, о котором она могла только мечтать. С другой же стороны, некоторые положения и условия, да и вообще вся суть компании, носили в себе что-то таинственное и не могли не вызывать недоумения и, соответственно, беспокойства у того, кто желал стать сотрудником этой компании. Теперь, спровоцировав Романа на такой разговор, она оказывалась перед выбором: продолжать довольствоваться эпизодическими заработками с единственным странным условием – выполнения работы в одежде зелёного цвета, либо принимать все странные условия, предписанные компанией, но, одновременно с этим, вступать в более выгодное соглашение, которое обеспечивало ей возможность не просто быть рядовым исполнителем, но и стать человеком, которому обеспечивают развитие. Много и других преимуществ открывались для неё в обмен на некоторую скованность условиями, которые, нужно согласиться, есть везде, но не везде ты будешь получать за них бонусы. Решиться было не просто, да и многого она не понимала: за некоторыми из условий ей виделись какие-то странности директора, мелькали мысли об извращениях или проституции.

Роман её не торопил, но предложил обсудить наиболее смущающие её условия, и в рамках испытательного срока попробовать соблюдать их, чтобы понять, насколько они её устраивают или не устраивают. Кроме того, выбор у Лены, - работать или не работать, - оставался и после подписания договора, который мог быть расторгнут по желанию любой из сторон. Итак, Лена согласилась на испытательный срок, и благодаря этому смогла почувствовать все плюсы и минусы участия в компании. Ей был дан месяц, - месяц проб и ошибок, месяц ознакомления и изучения, месяц вхождения в курс дел и в ритм необычной новой жизни.

Первый рабочий день начинался в полночь. Роман объяснил, что это время имеет символическое значение для компании, как и ряд других условий и правил, которые Лене ещё предстояло понять и принять. Естественно, требовалось наладить контроль за работой Лены, для чего она установила указанную Романом программу на свой компьютер, и он, войдя, мог наблюдать, с какими программами и над каким заданием работает девушка и насколько эффективно и добросовестно использует рабочее время. Такой пристальный контроль Лену смущал, но при этом было даже приятно видеть внимание Романа к её работе и действиям. Изредка они могли дружески перемолвиться, и она, зная, что он её поддерживает и сопереживает ей, чувствовала себя защищённо и уверенно. Работа давалась Лене достаточно легко, а ощущение от участия в такой странной, но приятно странной компании, веселило и бодрило.

Первым ярким нововведением, и, при том, самым вызывающим, было то, что Роман контролировал отход Лены ко сну. Объяснялось это заботой о здоровье сотрудников. Казалось бы, она не делала ничего плохого, он не мог её видеть, он даже не говорил ей ничего личного и интимного, кроме пожелания спокойной ночи, но ещё несколько часов после того как Роман удалённо выключил её компьютер, она не могла успокоиться, пребывая в смешанных чувствах. Её мысли метались, и она бросалась в крайности, начиная от мечтаний о том, как она становиться лучшей сотрудницей компании, и все её родные и знакомые удивляются переменам в её внешности, походке и стиле поведения, до желания бросить эту работу, сменить IP и удалить свою страницу в социальных сетях.

Через несколько дней работы в роли полноправной сотрудницы компании “GreenRoom”, Лена снова сделала ошибку, но более серьёзную чем та, что была впервые. Она долго занималась одним документом и, вопреки настоятельным просьбам Романа почаще сохраняться, допустила в этом отношении халатность, и как на зло случился перебой в электричестве. Работа трёх часов оказалась безвозвратно утеряна. Конечно, Лена могла сделать всё заново, но рабочие часы окончились, она должна была уже ложиться спать, и с минуты на минуту ожидала появления Романа, который собирался забрать готовый файл на печать. Когда Роман вошёл в систему, девушка сразу сообщила ему о своей оплошности. Он огорчился, но не высказал ни слова укора, его стиль общения не стал сердитым, и Лена, понимая, что он не обиделся, вздохнула с облегчением, хотя и остался осадок и чувство досады, что всё так вышло. Роман забрал другие файлы, которыми девушка занималась накануне, и, выходя, сообщил, что документ, который она по своей вине не закончила, необходимо обработать к утру, в связи с чем ей придётся пожертвовать часами сна, а так, как Роман ещё должен его распечатать, и такая неувязка доставляет ему неудобства, она будет наказана более строго, чем лишением сна, и работу должна выполнить стоя на коленях. Лена читала и не верила своим глазам. Ей было ясно, что Роман не шутит, но это условие было каким-то двузначным, ситуация была более чем щекотливая, - она действительно была виновата, и была благодарна Роману, что он её не ругал, но... Конечно, выполнить такое его распоряжение было во много раз легче, чем думать, что он на неё злится, но всё равно естественная стыдливость её останавливала. Она некоторое время не знала, что ответить, но Роман не ждал от неё никакого ответа, - он пожелал спокойной ночи и вышел из сети. Несколько минут она колебалась и, чтобы успокоиться, прошлась по комнате и открыла окно, из которого потянуло ночной прохладой. Это её вернуло в действительность.

«Роман был добродушным, спокойным и всё было так же, как обычно, - это раз»- думала она, «во-вторых, я имею право выбора: либо выполнить условие и сдать утром готовый документ, либо отказаться от таких правил, от такого ритма работы, и вернуться к периодическим выполнениям заказов». Всё просто. Если выполнить работу, стоя на коленях, неприемлемо,  можно вернуться к тому, что было, и никто её не заставляет делать то, что она не хочет. Однако чувство справедливости внушало ей, что неудобства, которые она причинила Роману, заслуживают какого-то логичного наказания для неё, а лечь сейчас спать, и подвести, уже ставшего ей хорошим другом, человека ей представлялось, по меньшей мере, подлостью. Был ещё третий вариант – обмануть Романа и сказать, что поставленное им условие выполнено, но это было ещё хуже, чем его подвести. Пойти на обман было равноценно тому, чтобы свести на нет всё их общение, которое строилось в первую очередь на доверительном отношении друг к другу. Продолжать с ним общаться, зная, что обманывает его, было бы для Лены слишком тягостно, и рано или поздно она бы призналась или ушла бы из компании, которая ей так нравилась. Всё это пронеслось в её мыслях с молниеносной скоростью, и она решила, что выполнить поставленное условие – это меньшее из зол.

Сначала, встав на колени, она чувствовала себя несколько глупо, но уже через полчаса ощутимый дискомфорт и даже боль заставили её понять, что наказание вполне серьёзное. Вместе с болезненными ощущениями чувство вины за допущенную ошибку становилось всё меньше, вплоть до того, что Лена начинала обижаться на Романа за такое жестокое наказание. Но, как ни странно, утром, закончив работу и облегчённо разминая надавленные колени, Лена чувствовала радость и даже какую-то детскую весёлость. Ей было радостно от того, что она справилась, и она даже собой гордилась. Её радовало, что она не испугалась того, чего могли испугаться другие девушки на её месте. Всё это вместе дополнялось ожиданием появления её друга (хотя теперь и начальника) Романа, а сияние утреннего солнца, заливающего медовым светом окна соседнего дома, будто звало навстречу новому дню и новой жизни, - через сложности к победам и свершениям, per aspera ad astra.

Впредь Лена, конечно, старалась не ошибаться, но теперь её уже так не пугало условие, которое мог поставить Роман. Правила всегда были адекватные и выполнимые, и, зная это, Лена была готова доверять и слушаться. К тому же, общались они, как и прежде, тепло и по-дружески.

Прошёл условленный месяц. Лена уже знала, что ответит касательно дальнейшего сотрудничества. Ознакомительный период не был для неё лёгким, наоборот, много когда приходилось терпеть, в том числе и физическую боль, потому что ошибки случались, и приходилось за все нести то или иное наказание. Распорядок дня был строгий, но всё-таки ориентирован на сотрудника. В том числе учитывались такие моменты как здоровый образ жизни, - требовалось следить за собой не только в плане внешнего вида, но и вовремя ложиться спать, заниматься спортом, правильно питаться. При этом строгих списков никто не составлял, и детали в таком ритме жизни зависели уже от конкретного сотрудника, от его убеждений и предпочтений. Лена решила согласиться, и не просто решила, а именно хотела вступить в эту компанию, стать частью осуществления этой идеи, этого нового взгляда на «человека работающего», резонансного и спорного для других, и единственно подходящего для Лены.

Девушке дали день на размышления. Хотя она и спешила опередить события и сказать свой окончательный ответ сразу, но Роман её убедил ещё раз взвесить и обдумать это предложение, перечитав все условия, на которые она готовилась согласиться. Подписание договора или отказ от предлагаемой должности было назначено на полночь – время-символ, к которому Лена уже успела привыкнуть за период испытательного срока. Естественно, официальная беседа проходила так же с соблюдением условий компании, и чисто выглаженное зелёное платье висело на плечиках в приоткрытом шкафу и напоминало Лене о предстоящем ей этой ночью решении.

Настала полночь. В белом окошке текстового редактора побежали буквы приветствия и вступительной официальной беседы Романа. Договор был ещё раз прочтён, они переговорили о деталях, Роман удостоверился, что всё Леной понято правильно и, убедившись в серьёзности её решения, разрешил ей поставить подпись на документе. Дальше следовали полноценные трудовые будни.

Работа Лене нравилась. Конечно, бывало, что она уставала, и, как это часто бывает, возникало раздражение даже на резонные замечания Романа, но всё улаживалось. В любом случае, было лучше, чем на других работах. Как-то по всем параметрам объективно полезнее и динамичнее. Иногда она начинала чувствовать себя загнанным и пойманным зверем, но когда вспоминала о праве уйти, то понимала, что никто её не загонял: она сама это выбрала и при желании может отказаться. Роман подчёркивал, в самом начале, когда они обсуждали договор, что она может уволиться, а потом возобновиться, если вакансия ещё не будет занята, но риск потерять такую уникальную работу, если место успеет занять кто-то другой, был для Лены слишком дорогой платой за время раздумий и отдыха. По правде говоря, Лену ещё притягивала и особенная забота о ней, - было приятно ложиться спать и просыпаться под опекой и присмотром, и на протяжении дня чувствовать участие Романа в её жизни. Что-то в этом было очень тёплое и нежное. И особенно Лену радовало, что она оказалась подопечной именно у Романа. С кем-то другим ей было бы неловко, а может быть она и согласилась только потому, что испытывала к Роману личную симпатию. И вполне закономерно, что отчасти она надеялась на взаимность чувств с его стороны и, возможно, развитие более близких отношений. Стоит заметить, что сам он не создавал предлогов думать о большем. Всё их общение было или сугубо рабочим, или чисто дружеским. А если Лена давала волю своим чувствам и пробовала делать двусмысленные намёки, Роман или не понимал, или делал вид, что не понял и не заметил, а в рабочее время за слишком вольную шутку можно было оказаться и наказанной. Правда иногда девушка подумывала,  не исходят ли все эти необычные требования лично от него, ведь с главным директором ей не приходилось общаться, а договор, в общем-то, Роман мог подкорректировать «под себя», но в таком случае было странно, почему Роман не сделал условия более откровенными.

Время от времени, девушкой всё же овладевала тревога. Многие вопросы по поводу правил компании оставались без ответа, и это вызывало беспокойство и сомнения. Волнение, одолевавшее её в первую ночь испытательного срока, всё чаще вспоминалось, и она, оставаясь наедине с собой, подумывала о возвращении к обычной работе и обычной жизни. Но утром с ней заговаривал Роман, и, за несколько минут беседы, все страхи становились далёкими, казались беспочвенными, а мысль об увольнении – скучной и глупой. Так прошло примерно полгода, и, вопреки всем сложностям и сомнениям, Лена чувствовала себя счастливой избранницей судьбы, а колебания в направлении мыслей об увольнении привыкла считать признаком усталости и нервного перенапряжения, которые устранялись очередным денежным зачислением на карточку или удовлетворительным ответом на просьбу о внеплановом выходном.

Близилась осень. По утрам город затягивали дымные туманы, и эта терпкая прохлада ностальгически остро вызывала у Лены смешанные чувства радости и грусти. Год на новой работе прошёл насыщенно и увлекательно. Время до этой работы и начала общения с Романом казалось очень далёким прошлым, в котором Лена была похожа на вот эти листья. Они росли и опадали сами по себе, носимые ветром по воле случая, и истоптанные ногами прохожих, - в целом составляя приятную картину, по отдельности - были никому не нужны, и листочки, желающие обратить на себя особенное внимание, безразлично смахивали с прилавков и подоконников. И даже дети, подхватывая понравившийся яркий лист, скоро забывали о нём, и он оставался, смятым мусором лежать в рюкзаке или на углу скамейки. На что или на кого она стала похожа теперь, было сложно сказать, но однозначно было то, что о ней заботились, ей уделяли внимание и в ней нуждались. Лена прогуливалась перед окнами небольшой конторки, занимающейся оформлением загранпаспортов, и ждала окончания обеда, чтобы забрать готовый документ. Было зябко и сыро. Замечтавшись, девушка не заметила, что одной ногой стоит в тёмном островке лужи, а когда перевела взгляд вниз, ещё некоторое время задумчиво и с любопытством рассматривала круги, которые расходились отголосками её движений. Паспорт для выезда за границу попросил её оформить Роман. Он сам часто путешествовал по рабочим вопросам, и упомянул, что возможно ему понадобиться помощь в одной из ближайших поездок, и поторопил Лену уладить все формальности, которые могут помешать ей поехать вместе с ним. Сейчас Лена думала о том, что может изменить личная встреча в их отношениях, и приходила к выводу, что лучше относиться к этой поездке как к исключительно рабочей.

Вскоре Роман сообщил, что даты и порядок командировки определены. Он выезжал первым. В течение недели Лена должна была остаться одна. Ей было поручено подготовить всё необходимое к поездке: купить билеты, собрать вещи, и в назначенный день отправляться в путь. Связи с Романом на время поездки не было, поэтому искать место, где остановился начальник, нужно было самой. Он объяснил, что компания арендует квартиры для путешествующих рабочих, и для удобства ориентирования есть вывеска, которую легко заметить благодаря ярко-зелёному цвету, и если правильно найти улицу, то дальше уже не заблудишься.

До последнего момента Лене казалось, что эта поездка не состоится. Что её помощь не понадобится, билет скажут сдать, и она снова вернётся к привычному распорядку домашней работы. Но вот она уже сидела в поезде, перрон удалялся, проводник забрал билет, и даже если бы сейчас ей сказали остаться, физически это было уже не возможно. Мысли о вероятных переменах стали для Лены чем-то будничным и утомительным, поэтому она решила отдаться приятному чувству авантюризма, посещавшему её в дороге, и расслабиться, выпив чаю под мерное постукивание колёс.

Когда Лена выходила из поезда, её вдруг, на мгновение, охватил панический страх, что вся эта история окажется чьим-то злым розыгрышем, а так как деньги на обратный путь были у Романа, и никто не знал, где именно она находится, ждать чьей-то помощи было бессмысленно. Разве что обращаться в посольство и объяснять ситуацию, хотя, скорее всего, пришлось бы врать, потому как открывать всю картину своей работы Лене не представлялось возможным. Только сейчас она поняла, что вопреки всем свободам, которые предоставлял ей контракт, она стала заложницей существующих на работе правил в силу того, что рассказать об этом кому-либо было бы если не стыдно, то, по крайней мере, неловко. С целью развеять набежавшую волну сковывающей холодом тоски, Лена купила себе кофе, и постаралась сконцентрироваться на плане дальнейших действий, чтобы найти требуемую улицу.

Как и говорил Роман, найти требуемый адрес было не сложно. Автобус, который останавливался у вокзала, довозил её почти до нужной улицы, пройти оставалось совсем немного, и вскоре она заметила сначала отблеск гладкой поверхности, а потом и саму вывеску, на которой отчётливо читалось «GreenRoom». Напряженные мысли, заронившие в её сердце досаду и отчаянье, отступили назад, и Лене представилось, что от вывески исходит свет, разгоняющий мрак этих подозрений. Сама улица была в меру оживлённая, но вывеска указывала на внутренний дворик, из которого доносился влажный запах гиацинтов. Пройдя под низкой аркой, вымощенной мелкими плиточками, Лена оказалась в замкнутом пространстве из стен кирпичных домиков, цветов, и двух аккуратных крылечек, над одним из которых была уже знакомая вывеска компании. Подойдя поближе, девушка заметила, что в закрытую металлическую дверь вставлена записка, которая очевидно предназначалась ей, так как была напечатана  на русском языке,  и вполне отвечала на её немой вопрос: «Код замка – твой день рождения». Девушка несколько раз пробежала слова глазами, осмотрела лист, чтобы удостовериться, что больше никакой информации на нём нет, и, сосредоточившись, набрала код на кнопочном замке. Дверь открылась. Изнутри подъезд представлял собой узкий коридор, ведущий к торцевой комнате с зелёной дверью, но уже без вывески. Когда Лена подошла к двери и нажала на ручку, та легко поддалась и маленькая уютная комнатка приняла гостью. Войдя, Лена сразу заметила на кровати ещё одну записку – в ней уже Роман обращался к ней по имени, благодарил за приезд и желал ей приятно отдохнуть и поспать с дороги. А вечером он обещал с ней связаться и сообщить дальнейший план действий. Комната оказалось маленькой квартиркой. Боковая дверь, которая пряталась за ширмой, вела в ванную, а дверь, которую Лена сначала приняла за второй платяной шкаф, открывалась в удобный кухонный уголок: с умывальником, небольшой плитой, и полочками с необходимыми продуктами.

Перекусив и отдохнув, девушка решила смыть с себя пыль дороги и прилечь. Поскольку одежду девушке сказали не брать,  и на месте пользоваться только имеющимся в комнате гардеробом, Лена заглянула в шкаф, чтобы выбрать наряд. Там она увидела набор вещей исключительно зелёного цвета, все в одном оттенке. Она взяла шёлковый халатик, трусики и ажурные босоножки, и совсем скоро, после освежающего душа, лежала в зелёной прохладной постели и чувствовала, как приятная нега обволакивает её уставшее тело, и сон, эхом нездешних звуков уводит её за собой.

Вечером Роман позвонил на домашний телефон и, спешно сказав, что занят и поговорит с ней завтра, попрощался и положил трубку. На следующий день повторилось то же самое. Лена хотела было спросить, можно ли ей покидать квартиру в течение дня, но не успела. Однако, выйдя в коридор, девушка обнаружила, что дверь изнутри не открывается, значит, она останется здесь до тех пор, пока не придёт Роман. Такой поворот событий был неожиданным. Одно дело ждать руководителя, другое дело - быть заложницей. Разом все тревожные мысли нахлынули, и девушка просидела на кровати в глубокой, почти панической, задумчивости до самого вечера. Перед сном Лена всё-таки пришла к мысли, что, учитывая все особенности работы в компании, нет смысла чему-то удивляться, и, в крайнем случае, можно будет сбежать через балкон. С этим ответом самой себе она и заснула.

На следующий день наконец-то получилось поговорить с Романом: уже как обычно, без лишней спешки и суеты. Он осведомлялся, как Лена себя чувствует, спрашивал, всего ли ей хватает, и обещал, что скоро освободится и объяснит, что от неё требуется. После разговора с Романом на душе снова стало спокойнее. Жизнь в замкнутом пространстве её не утомляла, а даже радовала. У неё ноутбук, без интернета, правда, но с набором фильмов, музыки, книг и множеством того, что соответствовало вкусам Лены. Она отдыхала и нежилась, ухаживала за цветами, которые росли в вазонах на балкончике, и ждала. На седьмой день, Роман сообщил, что предстоит рабочая ночь, указал форму одежды и положил трубку. Девушка нашла названное Романом бельё (работать в купальнике или одном белье было уже стандартным дресс-кодом), и занялась прочими приготовлениями. В назначенное время ответственная сотрудница оделась и села на кровать, ждать звонка. К слову сказать, телефон, который стоял на тумбочке, был старого образца, с трубкой на массивном пружинистом проводе, но без диска для набора цифр. Таким образом, позвонить можно было только на него. Сначала Лена посчитала, что это разумно, так как кто-то из гостей комнаты может излишне долго разговаривать по межгороду, но со временем стала подумывать, что вся квартира будто приспособлена для того, чтобы связи с внешним миром у гостя не было. Только балкончик был беззаботно открыт, но во дворе никогда нельзя было увидеть ни одного человека, даже прогуливающейся кошки, и весь шум оставался за пределами этого чистого оазиса под названием «GreenRoom». В полночь раздался один звонок. Лена подхватила трубку, но услышала обычный гудок, будто никто и не звонил. Она послушно села ждать снова, но в ближайший час её ожидала только напряжённая тишина, и через некоторое время её сморил сон, и изредка просыпаясь, она следила за тем, как время час за часом приближается к утру, после трёх она наконец-то забылась глубоким сном.

Случаи, когда у Романа что-то не складывалось, и работа смещалась во времени, были не редкостью, а учитывая его загруженность на этой неделе, - тем более ничего странного не было в том, что планы поменялись. Однако странным и пугающе странным оказалось то, что когда девушка утром открыла холодильник, чтобы приготовить завтрак, он оказался заново наполнен продуктами. Она осмотрела полочки шкафчика, и увидела то же самое – всё было так же, как и в день приезда, и Лене стало не по себе. Кто-то явно был здесь ночью, и зачем-то её снова обеспечили припасами так, будто собираются держать здесь ещё как минимум неделю. Конечно, она старалась себя успокоить, надеялась, что Роман пришёл под утро, не стал её будить и смущать, а продукты принес потому, что она накануне говорила, что что-то начинает заканчиваться. Но вся ситуация, вместе с одиночным ночным звонком, складывались в её воображении в какую-то страшную ситуацию из фильма ужасов, и только благодаря тому, как жизнерадостно светило утреннее солнце, скользя по соцветиям фиолетовых гиацинтов, и бросало кружевную тень на дощатый пол кухоньки, Лена почувствовала прилив сил, и заметила про себя, что если ей принесли еды, то, по крайней мере, не желают голодной смерти. На этой ироничной ноте она принялась за обычные утренние дела, но чуть нервно поглядывала время от времени на дверь и телефон.

Вечером Роман не позвонил. В эту ночь Лена решила не спать, и села в кресло возле кровати. Однако, как она и предполагала, усталость, накопившаяся за прошлую, почти бессонную, ночь, отяжелила её вздрагивающие веки, а на утро она обнаружила себя свернувшейся калачиком, и, при попытке поднять голову, больно ударилась о деревянный угол ручки кресла. В комнате всё было по-прежнему. Следующее утро следующего дня. Как только Лена домыла посуду после завтрака, раздался звонок. Она поспешила к телефону и услышала приглушённый голос Романа. Он просил прощения за неувязку, развеял её страхи и подтвердил её гипотезу о том, что он заходил утром с продуктами и не хотел её будить. Сказал так же, что его отправляют в незапланированную командировку в соседнюю страну и обещал, что в конце следующей недели она сможет либо приступить к работе, либо вернуться домой – смотря по обстоятельствам. Всё это звучало вполне правдоподобно, и тон Романа был привычно-деловым. Перспектива вернуться домой слегка огорчила девушку, но с другой стороны только вчера она мечтала о том, чтобы он сказал ей что-то подобное: чтобы напомнил о том, что она находится в реальном мире, и пространство, из которого она уехала неделю назад, всё ещё существует, и туда можно вернуться.

Единственное, чего ей не хватало в этой квартире, это движения. Она чувствовала, как её тело становится вялым болезненным, и поэтому решила затеять уборку, чтобы размяться, а заодно и занять мысли. Начиная с балкона, она тщательно всё подмела, и протёрла все поверхности, где успела скопиться пыль, и параллельно думала о том, кто же убирался здесь до неё, - ведь когда она приехала, всё сияло так, будто только что было кем-то тщательно вычищено до блеска. Когда она переместилась в ванную и стала протирать белую боковую стену напротив ванной, она вдруг обнаружила, что стена подаётся и слегка будто едет, Лена с беспокойством и любопытством, осторожно, чуть сильнее повела по ней рукой, и - перед Ликой открылась ещё одна комнатка: тренажёрный зал, все стены которого были зеркальные, в двух ближайших углах стояло по тренажёру, возле противоположной стены был прикреплён металлический поручень, на который так и хотелось закинуть ножку, как делают это балерины во время растяжек, а в плетёной корзине лежали какие-то мелкие вещи: эспандеры, мячики, резинки, скакалка, и может что-то ещё. Остаток дня прошёл бодро и радостно. Лена осмотрела зал, нашла ещё магнитофон в углу, коврик для занятий и набор гантелей. После масштабной уборки сил почти не было, но радость находки не отпускала Лену, - она попробовала всё, что было в зале, с лукавым удовольствием посматривая на своё отражение в зеркалах, и представляя, что Роман наблюдает за ней в эти минуты с той стороны зеркала. Теперь ожидание Романа стало намного более светлым и уравновешенным. Её досуг был приятно разбавлен занятиями в зале, и всё, в чём она нуждалась, у неё было под руками. Квартира стала замкнутым микромиром, в котором она очутилась, сначала - как в зале ожидания, а теперь - с тоской думала о том, что вскоре ей придётся уезжать.

Вернулся Роман раньше, чем обещал, уже на четвёртый день после их последнего разговора. Снова раздался звонок односторонней связи: уже вечерело, и Лена, поужинав сидела на балконе и смотрела на небо, как вдруг услышала неожиданный звук, который сначала её напугал, а потом обрадовал. Задав обычные вопросы, и узнав, что у неё всё хорошо, он сказал упаковать вещи и подготовиться к тому, чтобы выехать на вокзал. Он не уточнил, куда именно нужно будет взять билет. Девушка подготовилась, и сидела в темноте, осматривая комнатку, которая ей полюбилась, и старалась смириться с тем, что нужно отправляться в путь. Зазвонил телефон. Лена включила свет и мельком глянула на часы. Было без десяти двенадцать. Роман спросил, всё ли она сделала, о чём они говорили, и она ответила, что всё готово. Он сказал ей открыть ящик в тумбочке, на котором стоял телефон. Она послушалась, и с изумлением увидела лежащие поверх блокнота, который она сама листала только вчера, билет домой. Отправление через полчаса, может чуть больше. Роман сказал – «ты можешь ехать домой...- и добавил, - если хочешь», и замолчал. Лену смутило это «если хочешь». Что значит, «если она хочет»? Разве говорила она о том, что её что-то не устраивает? Разве отказывалась от работы? И Роман не предлагал ей оставаться здесь просто по её собственному желанию, а всё время держал в ожидании, что вот-вот она ему понадобится, и вдруг такая постановка вопроса, будто быть здесь или не быть зависит только от неё. Лена замялась, в трубке было тихо. Время отправления поезда на билетах говорило о том, что если ехать, то нужно поспешить. Своё собственное «А если не хочу?» она услышала так, будто это произнёс кто-то другой. И Роман спокойно отвечал на этот вопрос, не дав ей опомниться от этого дикого ощущения собственного чужого голоса – «Если не хочешь уезжать, тогда надень зелёное платье, обувь не надевай, будь босиком, и спускайся в потайную комнату. Чтобы войти в комнату, нужно слегка отодвинуть кухонный стол, и ты увидишь небольшую щель в полу. Это ручка. Когда ты потянешь за неё на себя, сможешь поднять дверь. Спуститься по лестнице придётся со свечой, но дальше будет светло. Тебя не ждёт никакая опасность, но о том, что ты увидишь, как и о самой потайной комнате, тебе нельзя никому рассказывать, даже если по какой-либо причине захочешь расторгнуть наш контракт. Всё что от тебя требуется, это ещё немного смелости кроме той, что ты уже успела проявить за время нашей работы. Этой ночью ты тоже будешь работать. Твоя работа сегодня – это ужин со мной. Если ты спустишься сейчас, через час я приду. Ждать меня будешь сидя на зелёном кресле, - ты его сразу увидишь. А на глаза наденешь повязку, - она лежит на комоде, который стоит возле кресла. Меня сегодня ты пока что не увидишь, но сможешь услышать, так что не бойся, это буду действительно я. Решай. Такси ждёт на главной улице, дверь я тебе открою через свой мобильный. У тебя есть пять минут, чтобы решить, ехать домой или оставаться». Лена машинально посмотрела на часы, потом на билеты. По телу пробежала дрожь, она боялась нарушить тишину и не могла толком понять, что от неё требуется. В какой-то момент ощущение времени вернулось к ней, она живо вспомнила, как здесь оказалась и окинула комнату взглядом. Уехать? А ради чего? Разве было у неё что-то лучше, кроме этого маленького мира? К чему ей возвращаться? Но ей открывали дверцу, как птичке в клетке и предлагали улететь. Но кому она нужна, там, на свободе? Кто о ней будет там заботиться, для кого она будет стараться делать всё то, что так старательно делала под покровительством Романа? В самую первую ночь здесь и даже на седьмой день, готовясь к работе, она скорее всего ответила бы нет, на такое весьма дерзкое предложение, но сейчас она слушала его дыхание, повторяла мысленно только что произнесённые им слова, и чувствовала блаженную радость, которая возможно навсегда покинула бы её, если бы Лена предательски пренебрегла этим блаженным чувством и сбежала бы в холод чужого шумного вокзала, поддавшись голосу бездушной логики. Лена решила остаться. Надевая зелёное платье, Лена уже не сомневалась. Она чувствовала себя так же, как каждый раз, когда они с Романом договаривались о предстоящей работе. Даже сейчас она ещё могла успеть на поезд, если бы поторопилась, только ей этого совершенно не хотелось. Этот мир, замкнутый и уютный, готовился открыться для неё новой гранью, и свежее ощущение, похожее на ожидание праздника, заставляло её сердце биться чаще. Под столиком действительно виднелось отверстие, похожее на аккуратную зашлифованную щель. Она потянула доску на себя, крепко зажав гладкое дерево в тонких пальцах, и дверца с удивительной лёгкостью откинулась на пол, открывая тёмное углубление со ступеньками. Взяв в руки свечу и аккуратно спускаясь, ступенька за ступенькой, Лена увидела, что стены этого коридорчика выложены зелёной мелкой плиточкой, точно такой же, как на арке перед входом во внутренний дворик. Что она видела дальше, остаётся её личной тайной, или, вернее сказать – их с Романом тайной... Или лучше – тайной Зелёной Комнаты.

Домой Лена больше не вернулась. Её пытались найти, но сигнал мобильного, который последний раз удалось поймать, терялся в заброшенном доме, с поломанной металлической дверью. Согласно городской справке в этом доме никто не жил уже около десяти лет, и дом готовился к сносу. Срезав дверь с петель, полиция обнаружила, как и предполагалось, полуразрушенную квартиру, в которой из мебели было только пару сломанных стульев, и разбитый шкафчик. Обыск квартиры не дал никаких результатов, и никаких новых следов не было найдено. Через некоторое время, согласно закону, девушка была признана без вести пропавшей, и её поиски прекратили. После этого Лену никто не видел и она сама ни с кем не связывалась. Что произошло с Леной в ту ночь, когда она спустилась в зелёную комнату? Поведение Романа с самого начала их общения было действительно странным. Скорее всего, компании, на которую Лена думала, что работает, не существовало, а если и была, то вероятно состояла только из двух сотрудников – Лены, и её начальника Романа. Почему Роман решил так поступить, зачем так долго оставлял её в неведении, и что вообще планировал относительно этой девушки, которая просто искала работу, как и тысячи других похожих на неё девушек? Можно предполагать, что Роман оказался изощрённым маньяком, неким человеком с достатком, который имел возможность играть судьбами людей, опутывая их сетью своих замыслов? Или же это просто романтичный мужчина, который искал себе девушку, достойную разделить с ним его мир, который он оберегал от вторжения случайных людей? Каждый из этих вариантов возможен, как и другие догадки имеют право на существование. И выбор, во что верить, за нами. Выбор всегда только за нами. В любой ситуации у нас есть право выбора. Точно так же, как оно было у Лены.