. .. бытовая рабыня. Звучит не круто, верно? Да мне как-то на это по боку. Какая разница? В целом жизнь устраивает, ну, с некоторыми нюансами правда. Хотя начну-ка, пожалуй, с начала.

Сразу предупреждаю: всякого треша, как в фильмах тут не будет. Не знаю, может где-то так и бывает, не сталкивалась. У меня всё иначе. Мне пришлось кучу литературы перелопатить, сайты тематические излазила вдоль и поперёк. Многое усвоила и поняла, но всё же не до конца. Можно конечно к психологу было обратиться, однако как-то не комфортно раскрываться перед посторонним человеком, хоть и доктором. Ну и плюнула на это. Какая разница?

Имя родители мне дали редкое, необычное. И это, наверное, единственное, чем я выделялась и выделяюсь. Если трезво оценивать себя, что я и пытаюсь делать, внешне я совершенно обычная: не красавица, но и не урод. Как говориться, если прибрать и накрасить, то... Впрочем внешность не главное. За свои двадцать восемь лет жизни пришлось научиться себя и прибирать и накрасить. Тут дело иное. Голод. Что это? Сложно объяснить, если вы его не испытывали. Это не недотрах. Это именно голод. Такие ощущения, даже целый комплекс чувств, когда почти на физическом уровне есть потребность в том, чего сейчас не можешь получить. Словно что-то ноет в теле. Думаю, так себя ощущает курильщик, когда лишён табака. А в моём случае – это возможность принадлежать кому-то. Да, да, да. Сейчас теоретики плюнут и скривятся. И скажут, что это женские инстинкты из глубины веков, когда самка старалась найти самого сильного самца для защиты своего потомства. Возможно. Но откуда это в 21 веке? Я пролистала много теорий. Тут вам и жестокий отец и недостаток любви в детстве. И командная должность, и стервозная сущность, заставляющие расслабляться в противоположных ипостасях. И богатая беззаботная жизнь, от скуки требующая какой-то разрядки. Психологическая травма. Всё мимо.

Я сейчас себя назову Шейла. Для удобства, просто потому, что у меня другое имя. А это мне нравится. Красивое, правда? Так вот, Шейла, то есть я, с детства была самой обычной девчонкой. Обычная семья. Полная. Брат ещё был и сестра. Жили не богато, но и не бедствовали. Мама – воспитатель в садике. Отец инженер в оборонке. В начале века там не слишком жировали, но папу видимо ценили. Обычное детство. Занятия плаванием и музыкой. Покемоны, плей стейшен, Винкс. В школе – середнячок. Без двоек, но и пятёрки не частые гостьи. Первый телефон. Первый поцелуй с одноклассником. Первые неумелые стихи. Первый секс. Недоумение. И чего это все им так восхищаются? Первые подозрения. Может я этим как-то не так занималась?

Я сейчас вздохнула и задумалась. Когда я впервые почувствовала, что со мной что-то не так? По-моему классе в пятом. Подружка по секрету рассказала, что её дома выдрали. И сейчас сидеть больно. Сначала удивилась. Как это возможно? Не при крепостном праве, а сейчас? Наивная дочка любящих родителей. Потом испугалась. Потом стало противно. Такие липкие ощущения унижения и беспомощности, когда подступает мерзкая неизбежность, а ты точно знаешь, что не будешь сопротивляться. Бесполезно. Потом... Ну, да. Появилось любопытство. А каково это? Быть во власти другого человека? Понятно, что в детстве родительская власть непререкаема. Но у нас в семье это было разумно, без рукоприкладства и в целом на грани с демократией. Да, бывало, пугали наказаниями, и наказывали, конечно, как без этого. Однако без унижений и не физически. В раннем детстве, наверное, шлёпали, но это не в счёт. Лет с семи все семейные наказания ограничивались воспитательными беседами. Нудно, неприятно, но не больно. А тут – такое... В общем начались поиски и попытки исследования себя. Сначала в литературе. Где там есть описания того, чтобы понравилось девушке? Алые паруса? Лолита? Но я была странной и мне нравилась не романтика. Ощущения бессилья против чужой власти, вот от чего испуганно и сладко замирало сердечко. Горький и Толстой хорошо описали этот процесс из своего детства. Прямо, как ритуал очищения души поркой. Но есть одно но. Сама порка не слишком возбуждала, а вот её ожидание...

Что нужно ещё сказать? Первый сексуальный опыт не назвать слишком удачным, но это не редкость. Дальше лучше было, но где-то внутри свербила мысль, что не тем я занимаюсь. Не совсем тем. Удовольствие должно быть шире и глубже. И постоянным. Нужно было разбираться, что нравится. Я не стану описывать свои полудетские неумелые поиски себя. Они были хаотичными и не слишком смелые. Надо было сразу понять, что нуждаюсь в том, кто бы направил в нужную сторону. Но ложная гордость помешала. Зато в 20 лет привела в загс. Это долго рассказывать, но я не жалела. Муж попался неплохой. Любящий. И самостоятельная жизнь получалась. Не богатая, но честная. Ругались нечасто, но обычно муж уступал. Нужно было сразу понять, что эта мягкость мне не по нутру, но задним умом все хороши. Притёрлись со временем. Наверное, можно сказать, что я его люблю. Спокойной домашней..

_____________________________________________________________________________________

... на подработку прямо рядом с домом. В офис полы мыть. Раз в день, пять раз в неделю. Работка несложная, правда и оплата соответственная. Но и эти деньги далеко не лишние. Офис не большой: общее помещение и два кабинетика, директора и бухгалтера. Ну, ещё крохотная кухонька без окон. Там планктон обеды в микроволновке грел. С этого офиса всё и началось.

Чем они там занимались я не понимала, аудит какой-то. Директора нечасто видела. Мужик, как мужик, лет 40 на вид. Вот только одевался он очень строго. Никаких вам демократических футболок и джинсов. Брюки всегда с отглаженными стрелочками, пиджак, бывало даже двубортный. Иногда галстук. И что меня просто разрывало – запонки. Некоторые даже не знают, что это такое. Это такие зажимы на рукава сорочки, вместо пуговиц. Бывают золотые, бывают с камешками. Разные бывают. Безумно красиво. Безумно строго. Безумно впечатляет.

Сотрудники своего директора не то чтобы боялись, но как-то уважали что-ли. Это было понятно по тому, что даже в личных разговорах никогда не звали просто по имени, или там сокращённо. Либо Артём Николаевич, либо босс. И никак иначе. Хотя я не слышала, чтобы он хоть однажды повышал голос, даже по телефону.

Вот этот-то мужчина и обратил однажды на меня внимание. Не в том смысле, что интерес проявил, а просто заметил. Я старалась приборку делать после 18-00, когда сотрудники уже уходили, но он обычно долго в кабинете сидел. Весь в своих бумагах, серьёзный такой. Ну, однажды вылез он из своей конурки и спрашивает:

— Скажи, Шейла, а ты клинингом только у меня подрабатываешь, или где-то ещё? Есть у меня предложение к тебе на выходные. У меня жена улетела, а мы с друзьями вечеринку организовали. В общем - беспорядок дома. Она в понедельник прилетает, так, чтобы к её приезду всё чистенько было. Возьмёшься?

Я подумала и согласилась. И денег он хорошо предложил, как за две недели...

_____________________________________________________________________________________

. ..вкрадчиво:

— А зачем ты мою сорочку доставала?

— Я не...

Шейлу словно ледяной водой окатили. С головы до пяток. Стояла, слов найти не могла, чуть губами не хлопала. Но Артём Николаевич ей времени не дал, чтобы собраться. И договорить не дал.

— Только не надо вранья! У меня же камеры везде стоят.

У девушки подкосились ноги и она обессиленно опёрлась на спинку кресла. Она ведь не просто доставала эту злополучную рубашку, а раз в доме камеры, то он видел всё. Лучшее, что сейчас было – это умереть на месте. Шейла не могла и догадаться, что действительно умирает, но и одновременно рождается. Просто другой.

Она устало подняла глаза на хозяина:

— Что Вы от меня хотите?

— Правды.

— Вы и так всё видели.

— Видел. А сейчас хочу услышать.

— Чего?

— Признания.

Видимо он вновь ведёт запись. Но зачем отпираться?

— Я признаюсь, - покорным голосом выговорила она, - Я действительно шарила в вещах и брала Вашу рубашку.

— Мне нужно не это признание.

— А какое? Я больше ничего не делала.

— Подойди!

Шейла сделала три шага к хозяину. Ну не ударит же он её. Лицо Артёма Николаевича было совершенно непроницаемо и не выражало ничего. То есть совсем ничего. Ни злости, ни огорчения, ни раздражения. Он действительно не стал её бить. Он протянул руку и мягко взял девушку за шею. Она испуганно вскинула глаза, но мужчина как ни в чём не бывало, собрал сзади волосы в кулак и до боли натянул их. Потом потянул поближе и негромко произнёс:

— Ты должна признаться, что ты конченая сука. Всего лишь в этом.

С каждым словом он всё ближе притягивал за волосы её голову к себе, пока, наконец, не глянул в упор, глаза в глаза. Шейла не выдержала и попыталась отвернуться, но железная рука сзади не дала ей этого сделать.

— Смотри на меня.

Его голос по-прежнему не был громким. Но каждый звук словно кричал в голове у девушки. Словно вскрикивал и лопался, как салют, болезненно отдаваясь во всём теле.

— Да, - прошептала она.

— Что, да?

Это прозвучало уже громче. Она вздрогнула и опять прошептала:

— Я конченая сука. Отпустите меня, пожалуйста.

Хватка ослабла, но не исчезла совсем.

— Это не всё.

— Что ещё?

— Теперь мы оба знаем, что ты сука. Но зачем суке понадобилось целовать мою сорочку? И при этом себя мацать.

Глаза Шейлы наполнились слезами.

— Я хотела почувствовать... - прошептала она в ответ. И робко, после паузы:

— Можно я пойду домой?

— Пойдёшь, когда отпущу. Так что же ты хотела почувствовать?

— Ваш запах. Запах власти.

— Тебя это возбуждает?

— Не знаю...

Он, наконец, отпустил женские волосы, присел в кресло и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Шейла же так и стояла перед ним, опустив голову.

— У тебя был хозяин когда-нибудь?

— Я же не собака...

— Послушай меня, детка, - наставительно и устало заговорил он, - мы уже установили, что ты обычная сука, а у суки должен быть хозяин. Это первое. И второе. Когда я спрашиваю – нужно отвечать. Это понятно?

— Да, - растеряно ответила она.

— Проверим. Что ещё тебя возбуждает? Что тебе снится?

Шейла вздрогнула от неожиданности, смешалась. Она никак не ожидала подобного вопроса. Секунду подумала и выдохнула:

— Наказания. Их возможность...

— Я так и думал. Но ведь тебя никогда не пороли, не так-ли?

Она вздрогнула вновь и отрицательно покачала головой – он словно видел то, что скрыто.

— Что ж, у меня ты всё это почувствуешь. Я почти решил. С сегодняшнего дня хозяин у тебя будет. Я. Будешь делать всё, что прикажу. Сделаешь плохо – буду наказывать. Зарплата никуда не денется – наказания будут другие. Сейчас молча собираешься и уходишь. Молча, я сказал. Придёшь завтра сюда в 15-00. Не опаздывать. Всё.

Шейла как рыба хлопнула ртом, потом развернулась и почти выбежала...

_____________________________________________________________________________________

. ..сложно. Я почти машинально поужинала. Не потому, что хотела есть, а просто потому, что надо. Сходила в душ, пресекла вялые намёки мужа на секс и с облегчением легла спать. Но сон не шёл. Разные мысли переполняли меня. Вероятно в сотый раз перебирая в голове разговор, я заново придумывала варианты ответов и корила себя, что не смогла подобрать их вовремя. Что делать дальше – не знала. Всё говорило за то, чтобы больше никогда не видеть этого человека, подыскать новую подработку и забыть произошедший эпизод, как досадную неприятность. Однако маленькая, очень маленькая частичка меня вопила, чтобы я не упускала свой шанс. Чтобы посмотрела внутрь себя. Чтобы, наконец, прикоснулась, или хоть одним глазком взглянула на то, чего стыдилась сама. Что возбуждало, завораживало и притягивало каким-то болезненным интересом. Этот человек. Он как будто из другого теста. Он словно граф или князь для неё. Когда он рядом, непроизвольно хочется выпрямиться и с молчаливым обожанием есть его глазами. Три часа ночи...

_____________________________________________________________________________________

...словно и не уходила. Всё также Шейла стояла опустив голову, всё также Артём Николаевич с непроницаемым лицом сидел в кресле.

— Ты уверена, что хочешь этого?

Она подняла голову и мелко закивала.

— Ты сама хочешь принадлежать мне? Называть меня своим хозяином?

Опять утвердительный кивок.

— Почему я должен сам говорить за тебя?

— Я хочу называть Вас своим хозяином.

Произнося эти слова, Шейла почувствовала, что словно бы холодный ветер забрался под одежду и кожа покрылась мурашками.

— Но... это же не навсегда? Я смогу уйти?

Артём Николаевич взглянул ей в лицо и девушка сразу опустила глаза.

— Если ты собираешься уходить, зачем начинать? К тому же я ещё не решил, нужна-ли ты мне. Почему я должен взять тебя?

Шейла вновь взглянула на мужчину. Потом медленно выдернула футболку из-под ремешка и сняла её через верх. Уронила к ногам. Секунду помедлила. Завела руки за спину и нащупала застёжку. Подцепила крючки, сдвинула локти вперёд и лифчик упал рядом с футболкой. Освобождённая грудь вырвалась на свободу. Девушка выпрямилась.

— Стоп, - негромко произнёс Артём Николаевич и Шейла сразу прикрылась руками.

Он встал.

— Ты хочешь секса?

— Нннет... Не знаю...

Мужчина с любопытством приблизился. Взял девушку за руки и оторвал их от тела вновь открыв для глаз её тело.

— Тогда как тебя понимать? Ну, ну, не старайся закрыться, я всё уже видел. Ты не хочешь секса, но готова к нему?

— Ддда... Нннееет... Не знаю. Я хочу понравиться Вам. Я хочу, чтобы Вы взяли меня...

Он протянул руки и положил на её грудь. Троечка. Для неё даже великовата. Мужчина покачал одну на ладони. Не тяжёлая. В отличие от силиконовых красоток эти сиськи не торчали вверх и не казались надутыми изнутри, но были естественно упругими и обвисать тоже не собирались. Он потеребил крупный розовый сосок. Шейла ёжилась, но не сопротивлялась. Неожиданно для неё мужчина стиснул ладонь. Другой рукой он взял девушку за подбородок и развернул так, чтобы смотреть ей в глаза.

— Тебе будет со мной больно. Иногда. Может часто. Ты готова к этому?

В её глазах уже была боль. Рука, стискивающая грудь, медленно сжималась всё сильнее и сильнее.

— Да, - выдохнула Шейла.

— Уверена?

— Да!

— Вот и хорошо, - спокойно сказал он и, отступив на шаг, опять опустился в своё кресло.

— Подойди.

Она несмело. ..

...твёрдая кожа. А спереди было металлическое кольцо. Я поправила ошейник и принялась за работу.

Надо сказать, особой разницы внешне не было, но я её чувствовала прямо кожей. Могла бы сказать, что на коже, потому что следы от его пальцев наверняка ещё оставались на моём теле, но я не о том. До этого, я не ощущала себя принадлежностью. Конечно и тогда ещё моё понимание о том положении, в которое я попала, добровольно попала, было довольно мутным и нечётким. Я не знала границ Его власти надо мной, не вполне чувствовала на что готова сама. Но то, что сегодня моя жизнь поменялась, было очевидно.

Я всё так же натирала полиролью дверные ручки, но ясно понимала, что за пропущенное пятно на металле, меня не лишат премии, а выпорют. Это не заставляло работать лучше, я всегда добросовестно относилась к обязанностям. Это рождала новые ощущения. Какое-то внутреннее обмирание. Когда я начинала думать о возможном наказании, на миг перехватывало дыхание и сердце учащало свой ритм. Да, признаюсь откровенно, это заводило. Но и страшило тоже. А ещё также страшила и заводила необходимость подчинения. Подчинение чужому в общем-то мужчине, которому я сегодня вручила определённые права на себя.

Я закончила с дверями и перешла...