Вольный перевод рассказа CONFESSIONS OF A FLEDGLING FLASHER англоязычного автора M. Millswan

Меня зовут Дженни Линн и должна признаться в том, что я эксгибиционистка. На самом деле, я не знаю, может ли когда-нибудь быть действительно одно точное определение того, что мне нравится как мой особый фетиш. Если бы было возможно, чтобы было всего одно слово, связать все это в одну аккуратную маленькую эротическую упаковку, я думаю, что была бы очень рада и очень удивлена, узнав, что это может быть за слово. Но что я точно знаю, - так же точно, как то, что я родилась девочкой, - так это то, что я становлюсь чрезвычайно возбужденной и даже восхитительно сексуально возбужденной всякий раз, когда мне предоставляется возможность, преднамеренно или случайно, раскрыть свои самые сладкие интимные отношения тем счастливчикам, с которыми мне посчастливится пересечься.

Как всегда бывает с подобными "вещами", все это, казалось, начиналось достаточно невинно. Я переживала тогда свое самое важное первое событие в относительно молодом возрасте. Возраст, зрелость и желание, независимо от того, что может быть указано в паспорте, на самом деле могут быть весьма субъективными. Я всегда помню, как моя мама когда-то давно сказала мне что-то в духе: "Дженни Линн, ты ведешь себя как подросток, которому на самом деле исполняется двадцать пять". Как видите, даже в раннем возрасте моя мама признавала, что во мне есть зрелость и желания более взрослой и опытной женщины, которая знает, чего она хочет от жизни. Во всяком случае, я отчетливо помню тот судьбоносный день в школе, когда я открыл для себя острые эксгибиционисткие ощущения. Невинная игра в кошки-мышки с разоблачением себя перед другими нравилась мне задолго до того, как она превратилась в мое единственное самое страстное времяпрепровождение.

Я сидела в библиотеке, и один парень (я буду звать его Гилберт), часто сидел напротив меня за тем же самым столом. Конечно, он не Гилберт: просто я считаю, что все имена в моей истории должны быть изменены, чтобы защитить невинных. Единственная проблема состоит в вопросе: «Кто когда-либо по-настоящему невиновен?» И этот момент жизнь такой веселой!

В читальном зале было около двадцати столов, достаточно больших, чтобы за ними могли сидеть четыре человека - двое с одной стороны стола и двое с другой. Я совсем не знала Гилберта, если не считать того, что видел его несколько раз в библиотеке. Он, казалось, тоже никогда меня не замечал, и я не помню, замечал ли он меня до того дня. Я как-то вообще не заботилась тем, замечает он меня или нет. Хотя для нас обоих это должно было вот-вот измениться.

Однажды, как я так живо помню, как будто это было почти на самом деле, "давным-давно", я была в школе и, как обычно, была одета в светло-голубое платье с квадратным вырезом и белой шелковой вышивкой. Консервативное и определенно очень подходящее платье для молодой девушки. На самом деле это было совсем не то, что я бы назвала глубоким вырезом; поэтому я был уверена, что это было очень приличное и респектабельное платье, которое полностью одобрили мои родители. В тот конкретный день у меня было много домашних заданий по латыни, и, работая над переводами таких фраз, как Carpe Diem и Modus Operandi, я потратила более двух часов на то, чтобы разобраться во всем этом. Когда, наконец, я закончила с этим, то начала изучать алгебру, а затем перешла к истории.

Я уже собралась уходить из библиотеки и наклонилась над столом, чтобы собрать свои книги. По правде говоря, я этого не планировала, но пока я боролась с тяжелыми учебниками, мой вырез, должно быть, совершенно невинно опустился под силой тяжести и верхушки моих грудей обнажились. Не замечая свою оплошность, я продолжила деловито складывать книги и случайно взглянула на Гилберта через стол. Вы можете только представить мое огорчение и удивление, когда я не могла не заметить, что он откровенно пялился на перед моего платья, а его глаза прикованы к моей груди. Он так наслаждался зрелищем, что даже не заметил, что я поймала его взгляд.

В ответ на его реакцию я тоже посмотрела вниз и была потрясена, увидев, что большая часть моей груди была так голой. Возможно, по счастливой случайности, во всяком случае для Гилберта, этим утром я выбрала старенький бюстгальтер, материи которого уже не хватало для моей быстро развивающейся груди. Словом, ткань лишь слегка прикрывала мои соски и не более того. Это, безусловно, делало меня более доступной для жадных пытливых глаз Гилберта, чем скрывало. Моим собственным испуганным глазам показалось, что мои груди вываливаются наружу, что усугубило мой шок и удивление. Я поняла что мои соски могут даже появляться в поле его зрения при моем следующем глубоком вдохе. Смущенная, но в то же время тронутая совершенно неожиданным ощущением чего-то возбуждающего, чего я никогда раньше не испытывала, я подняла глаза, чтобы снова взглянуть на Гилберта. Может быть, это был экстрасенсорный контакт, но так совпало, что в тот же момент глаза Гилберта встретились с моими. Его реакцией на то, что я его застукала был пунцовый румянец смущения от своей вины.

А моей первой и естественной реакцией было разозлиться на него за то, что он так бесцеремонно заглянул мне под вырез платья. Но я также осознала, что этот опыт на самом деле заставил меня почувствовать себя очень взволнованной тем, что ему только что была предоставлена возможность насладиться взглядом на мою грудь. Еще более волнующим для меня было осознание того, что он намеренно хотел увидеть мое тело. На самом деле, я была так взволнован этим открытием, что обнаружила, что просто не могу выбросить его из головы и после этого каждый мой шаг на пути домой из библиотеки стал восхитительно мокрым. Все это время я переживала тайный трепет, представляя себя так открыто обнаженной в таком очень публичном месте, а Гилберт бесстыдно пользовался всеми преимуществами, наслаждаясь, разглядывая мою обнаженную грудь.

После этого необычайно изменившего мою жизнь дня моя жизнь уже никогда не была прежней. Всегда будучи тем, что моя мама могла бы определить как немного не по годам развитую, но то, что я бы просто назвала предприимчивой и любящей веселье, я поклялась носить так часто, как только могла, платья платья с глубоким вырезом и коротким подолом, который могли "случайно" подняться по моим бедрам, когда я сидела, изучая книги. Такая совсем невинная и ничего не подозревающая о том, что мой подол подхватил своенравный ветерок. Надевая такое платье, и когда на меня просто накатывало настроение, я иногда позволяла себе быть "небрежной" в том, чтобы наклоняться или в том, как я именно буду сидеть. Не только в библиотеке напротив Гилберта, но я позволила этому дьявольски безумному восторгу стать важным моментом в некоторых моих регулярных занятиях и внеурочных мероприятиях. Используя личину милой и девичьей невинности в качестве заманчиво важного ингредиента в моих маленьких озорных схемах, я всегда предпочитала, чтобы со стороны казалось, что я совершенно наивна и совершенно не подозреваю, что какая-либо часть моего нижнего белья или тела обнажена.

Но, конечно, так много острых ощущений было именно в том, что я полностью осознавала, что я делаю. Это замечательное притворство было иллюзией, которую я могла использовать, чтобы усилить свой собственный возбуждающий эротический трепет, предоставляя свое обнаженное тело для волнующего трепета окружающим.

P.S.S. от Шехеризады: заглядывайте и на мой второй аккаунт "Шехеризада Лучшее".