Мои мысли в это момент были примерно такими:

— Не пялься на ее киску. Не пялься на ее киску. Ради бога, не пялься на ее киску! О Боже, это кружевные трусики? Черт, это кружева, это определенно стринги. Черт, она носит стринги. Черт, я бы заплатил хорошие деньги, чтобы увидеть это. Заткнись, извращенец. Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы попасть в это! Боже! Вытащи свой разум из канавы. Черт, не пялься на ее киску. Оценивай свои гребаные тесты, тупой придурок!

Я был так поглощен своими мыслями, что, подняв глаза, увидел, что Лэндри смотрит прямо на меня. Ну все, - подумал я. Я почувствовал, как по моей шее пополз горячий красный румянец, который наверняка было видно даже из задней части класса. Именно в это момент она улыбнулась мне, приподняв брови и слегка наклонив голову, как бы говоря: "О, ты хочешь пойти туда, не так ли?" Ее сообщение казалось ясным: я поймал тебя, что теперь собираюсь немного повеселиться с этим. Я застенчиво улыбнулся в ответ, мое лицо покраснело, затем я снова посмотрел на свой стол и притворился, что продолжаю оценивать уже сданные работы по всемирной истории. Когда я снова поднял глаза, Лэндри снова усердно работала над своим тестом. Я избегал смотреть на нее прямо, когда она выходила из класса.

В последующие дни Лэндри, казалось, удвоила провокационность своих наряды, надевая свои самые короткие шорты и юбки, которые гарантированно привлекли бы меня к изучению ее сокровищ. И, если я не ошибаюсь, она была на удивление более небрежна, оставляя свои ноги раздвинутыми. Я не думаю, что видел ее со скрещенными ногами больше одного или двух раз в оставшуюся часть года. Как я ни старался, я просто не мог удержаться от того, чтобы украдкой поглядывать на нее, и Лэндри наслаждалась тем, что ловил меня на этом. Удивительно, но она всегда была игривой и принимала мое внимание, никогда не осуждая его. К сожалению, мой контроль был настолько слаб, или, возможно, притяжение этих бедер было настолько сильным, что мои недостатки стали предметом игры между нами.Когда мои глаза поднимались от преподавательского стола, они сразу же устремлялись туда, где могли быть выставлены трусики Лэндри - второе место в четвертом ряду. В большинстве случаев бросаемые мною взгляды были предельно краткими, чтобы Лэндри не могла поймать меня на том, что я смотрю туда, куда учителю смотреть совсем не положено. Тем не менее часто Лэндри ловила на себе мой взгляд.

Однажды Лэндри поймала меня и вытянула указательный палец прямо над своей промежностью в безошибочном сигнале "номер 1". Как всегда, когда я поднял глаза после того, как меня поймали, Лэндри улыбнулась. Я понял, что она говорила: "Это первый раз, когда я поймал тебя сегодня". Позже она подняла два пальца, что означало: "Это уже второй раз". В мой наименее дисциплинированный день она поймала меня три раза. Она сжала кулак и подняла большой палец вверх, как бейсбольный судья, и слегка дернула им, чтобы сказать: "Ты выбыл!!" Я не мог удержаться от смеха, несмотря на свое смущение.

Мой интерес к Лэндри (иногда заметный из-за большой выпуклости на моих джинсах) становился неловким, и я боялся, что это увидят другие студенты. Мое увлечение Ландри было настолько сильным, что это стало очевидно, по крайней мере, одному из моих хороших друзей. Джорди Колб преподавал математику, и мы вдвоем много лет назад вместе бегали по пересеченной местности. Мы с ним шли через спортзал по пути обратно в класс в конце первого года обучения Лэндри, когда заметили Лэндри и ее команду чирлидеров, стоявших на коленях над большим баннером, изображающим какое-то сообщение поддержки. Большие синие трусики Ландри, как я о них подумал, поползли вверх по ее ягодицам, и она демонстрировала огромную ложбинку между ягодицами. Когда мы проходили мимо, одна из ее соратниц толкнула Лэндри за руку и кивнула головой в нашу сторону. Лэндри подняла голову и одарила меня ангельской улыбкой, не потрудившись сесть или прикрыть свой явно обнаженный зад.

Я немного споткнулся, и Джорди тут же напрыгнул на меня, как ястреб.

— Полегче, приятель. Между этими ягодицами для тебя ничего, кроме неприятностей, - тихо сказал он.

— Да пошел ты…, - сердито ответил я (слишком сердито).

— Ух ты! Задел за живое, не так ли? Не то чтобы я тоже не хотел бы попасть в эту цель.

— Никто не трогает чужие вещи, - с горячностью ответил я. - Она отличная студентка. Вот и все. И я думаю, что она лучшая ученица, которая у меня когда-либо была. Отчет окончен.

— Дааааа, - саркастически ухмыльнулся Джорди. - Это не было похоже на «улыбку любимому учителю", если ты меня об этом спросишь. Это больше походило на улыбку типа: "Я позволю тебе сделать больше, чем просто подглядывать".

— Да, но тебя-то никто не спрашивал, не так ли? – ответил я снова со слишком большим жаром.

— Хорошо, - сказал он, - хорошо! Я понял. Здесь не на что смотреть. Не на что смотреть. Я ухожу с это темы, потому что я понял.

Мои отношения с Лэндри становились все более дружескими, чем больше времени мы тратили на подготовку к соревнованиям в том году. Соревнование проходило в Уичито — долгий путь туда и долгий путь обратно, — но мы снова выиграли его, и Лэндри заняла удивительно сильное 8-е место в общем зачете из почти 200 студентов. Она была бы фантастическим лидером для команды следующего года, если бы сделала это снова. Когда пришло время возвращаться домой, Лэндри настояла на том, чтобы сесть в микроавтобусе на откидное сидение  справа от моего водительского места. Все пятеро других членов команды — все мальчики — добродушно поворчали, но согласились. Я точно знал, из-за чего они на самом деле ворчали; они хотели проводить свою справедливую долю времени, сидя щека к щеке с главной болельщицей команды

Соревнования, как всегда, закончились поздно, и было 8.30, прежде чем мы закончили наш праздничный ужин и отправились в путь. Сначала "лодка", как мы ее называли, была полна веселья и шуток, но по мере того, как проходили мили, вся команда, сидевшая сзади, один за другим клевала носом. Лэндри очень встревожилась, несколько раз оборачиваясь, чтобы проверить парней, что могло быть только попыткой убедить себя, что все парни были в отключке. Она поерзала на стуле, поправила юбку и топ и буквально заломила руки, прежде чем начать разговор, который явно выбивал ее из колеи.

— Каким вам запомнился ваш университет? – спросила она. - Моя мама настаивает, чтобы я училась рядом с домом. Что вы об этом думаете?

Я рассказал ей, каким был университет с моей точки зрения. Она слушала, но казалась озабоченной. По ходу разговора причина ее нервозности стала очевидной. Разговор шел не о моей жизни в KU, а обо мне.

— Итак, на что похожа там сцена свидания? – спросила она.

— Ну, я не часто ходил на свидания. Ну, по крайней мере, я не встречалась с большим количеством людей. В KU есть два трека, один для Братств и женских сообществ, а другой для всех остальных. Если ты состоишь в братстве, ты знакомишься с девушками через братство, но если ты в общежитии, то встречаешься с людьми в основном из своего общежития.

— Я понимаю. Был ли там у вас какая-нибудь особенная девушка? - спросила Лэндри, изображая безразличие.

— Парочка девушек. Там была девушка из Колумбии, штат Миссури, с которой я встречался в младших классах и часть выпускного года. Мы говорили о браке, но из этого ничего не вышло, - ответил я.

— Я не слишком буду любопытна, если спрошу, почему этого не сложилось?

— Полагаю, что нет, - ответил я. - Она хотела переехать в Лос-Анджелес, чтобы работать в сфере развлечений. Это имело смысл, потому что она специализировалась на кино и телевидении, но Лос-Анджелес меня не интересовал. Мы все еще друзья и иногда разговариваем, но ее карьерные замыслы в значительной степени поставили точку в наших отношениях.

Лэндри продолжал вынюхивать интимные подробности моей жизни на свиданиях под предлогом понимания того, на что была похожа общественная жизнь KU. Как и во всем остальном, она была умна в том, как она это делала, переходя к очень личным вещам, а затем возвращаясь к обсуждению выбора курса, того, кто были хорошие профессора, и других безопасных тем, чтобы скрыть свой интерес. Но вскоре разговор стал настолько личным, что я оглянулся, чтобы убедиться, что ребята все еще спят, потому что, если бы кто-нибудь из них не спал, мне пришлось бы кое-что объяснять.

— Итак, если вы хотите поцеловаться, где вы это делали? Я имею в виду, у вас же ведь был сосед по комнате, верно? – спросила она.

— Да, у большинства в общежитии есть соседи. Я не мог позволить себе платить за одноместный номер. Тут система такая: просто устанавливается какой-то сигнал своему соседу по комнате. Ты говоришь ему, что нужна комната сегодня вечером, или оставляешь что-нибудь на двери, чтобы показать, что он должен оставаться снаружи. Парни завязывали галстуки на двери, чтобы показать, что они кого-то развлекают внутри, но мне такое не очень нравилось.

— Почему же? – удивилась Лэндри.

— Это только больше привлекало внимание многих парней. Одни потом шутили по этому поводу, другие просто начинали колотить в дверь, когда видели это. Кроме того, я подумал, что это было неуважительно. Это было похоже на рекламу типа: "Эй, мы там занимаемся сексом". Поэтому, когда девушка выходила, на нее бросали злые взгляды все присутствующие.

— Где было самое странное место, которое вы слышали о студентах, делающих это? - нервно спросила она.

— Где они этого не делали? – рассмеялся я. Пока я был там, у нас были случаи, когда за сексом поймали студентов на стадионе в Фогге. А еще одной парочке удалось проникнуть в кабинет ректора и они делали это на его кожаном диване, когда их поймал охранник. У нас были профессор и студентка, пойманные за этим занятием в задней части ее класса, где хранилось проекционное оборудование... - пояснял я, съежившись от параллелизма моего последнего комментария.

По прошествии времени я нервно расспрашивал ее в ответ, спрашивая, что она ищет в общественной жизни, насколько это важно для всего процесса отбора в колледж и так далее. Прежде чем перейти к более подробной информации о ее романтических вкусах, чем мне, возможно, понадобилось, чтобы дать ей хороший совет по выбору колледжа. Она ответила уклончиво, сказав мне, что у нее "уже было довольно хорошее представление", какого парня она хотела, и что, хотя она считала, что имеет смысл искать серьезных отношений, она также считала, что молодые люди должны быть "открыты для новых вещей". К тому времени, когда мы заехали на парковку нашего колледжа на крошечный и очень шумный парад с бегущей лентой, который устроили родители членов команды, мы с Лэндри давно отошли от стандартных отношений «учитель-ученик» и обменивались гораздо более интимной информацией. В этом не было ничего такого, что можно было бы назвать совершенно неуместным, но это выходило далеко за рамки безопасных границ, и нам обоим было бы неловко, если бы кто-нибудь не спал и слышал нас.

Помимо риска, связанного с разговором, единственным недостатком было то, что этот разговор заставил меня жаждать большего. К моей великой радости, Лэндри записалась со мной на два зачетных курса колледжа в выпускном классе и присоединилась к команде межшкольных соревнований. Занятия проводились в обычное время, но в конце каждого семестра я несколько раз встречался индивидуально с каждым студентом в классе, чтобы поработать над их курсовыми работами, давая рекомендации и ожидания относительно того, что необходимо для написания достойного колледжа письма. Большинство встреч длились около двадцати минут, но встречи с Лэндри длились намного дольше, чем обычно. Они всегда начинались с учебной темы, но никогда на этом не заканчивались. Мы с ней всегда уходили от американской истории, с которой она все равно собиралась блестяще справиться, и разговор становился полностью личным и все более интимным, на самом деле настолько интимным, что я постоянно проверял дверь, чтобы убедиться, что в аудиторию никто не собирается войти.

В мае ее выпускного года мы пересекли непреодолимую черту.

— Итак, что вам... нравится? - с тревогой спросила Лэндри, своими взглядом проверяя дверь на предмет незваных гостей.

Мы оба на мгновение остановились, уставившись на дверь, а затем рассмеялись, поймав друг друга за этим занятием.

— Что мне действительно нравится, так это настоящая близость. Мне нравится чувство, которое возникает, когда ты так близок к своему партнеру, что это становится чем-то большим, чем просто секс. Гораздо больше, чем физический акт. Когда ты добираешься туда, секс подобен клею, который скрепляет связь, - ответил я.

— Как часто это происходит? - застенчиво спросила Лэндри.

— По крайней мере, по моему опыту, недостаточно часто, - ответил я. - Просто на этот пути слишком много препятствий. Беспокоишься о том, принял ли ты правильное решение сделать это. Беспокоишься о том, считает ли она тебя бабником или нет. Беспокоишься о том, действительно ли ты ей нравишься или это просто развлечение. Раз уж мы начали эту тему, как насчет тебя? Что ты ищешь в сексуальных отношениях?

Лэндри опустила глаза и заколебалась. Я беспокоился, что зашел слишком далеко и сделал это слишком быстро.

— Если это слишком личное, не беспокойся об ответе, - сказал я.

— О, нет, вовсе нет, - сказала она, положив руку на мою правую руку.

От ее прикосновения у меня по спине пробежали мурашки. Я посмотрел ей в глаза, и она отвела взгляд.

— Просто я не знаю, как много я должна вам рассказать, - сказала она. - Наверное, я боюсь, что если я расскажу вам, что на самом деле происходит у меня в голове, это может вызвать у вас отвращение.

Я отчаянно хотел услышать, что она хотела сказать. Она занимала мои мысли в течение нескольких месяцев, и мы на цыпочках приближались к этому обсуждению с конца ее младшего года. Я знал, что если мы уйдем от этого, нам будет трудно пробиваться к этому снова и снова.

— Как насчет того, чтобы я пошел на это допрос первым? - услышал я свой собственный голос.

Лэндри блаженно улыбнулась, облегчение на ее лице было очевидным. Я хотел поцеловать ее по целой куче причин…