Коммунальная квартира... Современная молодежь, быть может, и не знает, что это такое. А в середине восьмидесятых минувшего века (когда, собственно, происходили описываемые события) это явление еще встречалось...

В коммуналке я поселился после развода с женой. Мы разменяли нашу двушку на однокомнатную квартиру (которая досталась ей) и комнату. Кроме моей, в коммуналке имелось еще пять жилых комнат и кладовка, где жильцы хранили банки с вареньем, с огурцами, раскладушки и всякий хлам. Система была коридорная. Кухня большая, с тремя газовыми плитами. Ванная одна на всех, как и туалет. Дом был старый, когда-то он служил женским общежитием, но решением горсовета был преобразован в многоквартирный жилой дом. Хотя, как я подозреваю, обитатели там остались прежние, просто обрели другой статус.

Я занял свои новые апартаменты теплым майским вечером. Вещи (за отдельную плату) мне помог затащить шофер грузового такси. Я еще не успел обустроиться, как в комнату ко мне постучали. Открыв дверь, я увидел грузную женщину довольно строгой внешности. На вид ей было много за пятьдесят.

— С новосельем!

— Спасибо.

— Как можно к вам обращаться?

Я замялся. Как у них принято? Официально по имени-отчеству или запанибратски по имени?

— Андрей, — представился я, наконец.

— Тамара Павловна. Чтобы для вас не было неожиданностью, сразу расскажу правила. Ваша плита вторая от окна. Холодильником тоже можете пользоваться: ЗИЛ, который слева. Туалет надолго не занимать. И стульчак поднимать не забывайте! Стирать мелкие вещи можете на кухне в тазике или в своей комнате, если удобно. В ванне белье не замачивать, сушить на кухне. А вообще, крупные вещи лучше носите в прачечную. Она тут недалеко, две остановки автобусом. Ванной пользоваться не больше двадцати минут. Дежурить будете каждый восьмой день. График я вам принесу. Всё понятно?

— Да. А что входит в обязанности дежурного?

— Мыть полы в коридоре, на кухне и в ванной, мыть туалет, ванну и раковины. А плиту надо оставлять чистой всегда, после того как сготовили! Если что-то сбежало — отмывать немедленно. И еще. Счет за свет мы делим на каждого, поэтому никаких электроплиток и кипятильников!

Тамара Павловна удалилась. Понятно, она тут за старшую. Что ж, порядок есть порядок. Учтём.

Моя профессия не требовала постоянного присутствия на рабочем месте, обычно я брал работу на дом. На следующий день я встал поздно, открыл окно, впустив в комнату сладковатый аромат сирени — майский день выдался теплым, даже не по-весеннему жарким. Я засел за работу, а около полудня решил сварить себе кофе.

Взяв турку и кофемолку, я отправился на кухню. В кухне женщина в позе рака мыла пол тряпкой. Она была обращена ко мне задом. И все бы ничего, если бы не одна пикантная деталь — женщина была совершенно голой. Нагнувшись, она елозила по полу тряпкой, а на меня были направлены все ее дырочки. Я застыл в ступоре, чуть не выронив турку, и не знал, что делать дальше. Надо бы деликатно удалиться, чтобы не привлечь к себе внимание, но я стоял, словно парализованный. Наконец, женщина заметила мое присутствие, поднялась и повернулась ко мне.

— Ой! — она бросила тряпку и прикрылась руками, приняв позу испуганной нимфы.

Женщина была молода, на вид не больше тридцати пяти. Длинные волосы, подтянутая и хорошо сложенная фигура, упругая грудь. Она испуганно смотрела на меня, а я хлопал глазами и не знал, как мне поступить. С минуту длилась немая сцена, наконец, я очухался, сказал: «Пардон!», ретировался в коридор и отвернулся. По звуку шагов догадался, что она ушла к себе в комнату.

Я налил в турку воды, насыпал кофе и поставил на огонь. Женщина вернулась на кухню уже в халате.

— Вы кто такой?

— Ваш новый сосед.

— Ой, а я не знала... я с ночной смены, только утром пришла. А мы тут в бабьем коллективе привыкли... Уж извините... за мой вид.

— Да ничего, ничего. Вид был просто восхитительным. Вы прекрасны словно Афродита!

Женщина смутилась и отвернулась.

— Как вас зовут?

— Лиза.

— Я Андрей.

— Вы, наверное, вместо Зины. В ее комнате. Она вышла замуж...

— Да. А я — наоборот, разошелся. Теперь Зина с мужем живут в бывшей нашей квартире, а я здесь.

— Понятно.

Шипение на плите прервало наш разговор.

— Черт! Кофе сбежал!

Я снял турку и осмотрелся в поисках тряпки, чтобы исполнить строгий наказ Тамары Павловны.

— Это из-за меня! Заговорила я вас. Давайте я вытру. Все равно это наша с вами общая плита.

— Буду вам благодарен.

Я забрал турку и отправился к себе пить испорченный кофе.

Вечером я сходил в магазин и решил приготовить себе холостяцкий ужин — сварить пельменей. Поставил на плиту кастрюльку с водой и ждал, когда она закипит. В кухню вошла женщина лет около тридцати. Она развесила сушить пеленки, которые принесла в тазике, потом некоторое время смотрела на меня, наконец, спросила:

— Вы Андрей, наш новый жилец?

— Да.

— Очень приятно. Маша. А прописываться вы когда будете?

Я сначала не понял, о чем идет речь.

— Да я уже прописываюсь. Паспорт в милицию сдал...

— Я не об этом. Проставляться не собираетесь?

Ах вот оно что.

— Да не вопрос. Хоть завтра.

На следующий день я купил водки, вина, минералки и колбасы на закуску, чтобы устроить «прописку». Мои соседки наготовили салатов, открыли всякие соленья. Мы сдвинули в кухне столы и устроили пир. Теперь я мог познакомиться со всеми жильцами. Действительно, я попал в малинник. С Тамарой Павловной, Лизой и Машей я уже был знаком. Еще моими соседками были две молоденькие девушки, немногим старше двадцати — Галя и Наташа — и четырнадцатилетняя дочка Лизы Аня. В квартире, кроме меня, был еще один представитель мужского пола, но по причине малолетства он за столом не присутствовал — это восьмимесячный Машин сынок, он мирно спал в своей кроватке.

Затея с «пропиской» удалась — мы чокались, пили, закусывали. Потом девчонки притащили магнитофон, мы танцевали. Дамы танцевали друг с другом, а я с каждой дамой по очереди и даже с Аней. Потом потянуло на самодеятельность, кто-то принес гитару. Выпивки было много, и мы перешли на фуршет, потом на брудершафт с каждой из дам (кроме Ани), а дальше в моем мозгу наступило затмение.

Очухался я на своей кушетке уже утром. В изголовье сидела Лиза и прикладывала к моему лбу мокрое полотенце.

— Ну как, живой?

— Да вроде.

— На вот рассольчику, — она поднесла стакан к моим губам.

Я приподнялся. И тут мне что-то показалось странным в моем облачении. Я был накрыт одеялом, но... вся моя одежда (и трусы) лежала на стуле. А на мне не было ничего!

— Я хоть вел себя прилично?

— Все было просто замечательно. Особенно, если учесть, что под конец ты решил показать нам стриптиз.

— Бог мой! — я схватился за голову.

— Не волнуйся. Анька и Тамара Пална к тому времени уже ушли спать.

— Блиииин! Никогда со мной такого не было!

— Ну, в этом не только твоя заслуга. Собственно, инициаторами были Галка с Наташкой. Это они тебя на слабо подначили.

— Вот чертовки!

— Да ты не сердись на них. Они девчонки хорошие, добрые. Веселые. А вообще, они лесбиянки. Правда, свои отношения стараются не афишировать, хотя все шито белыми нитками.

— Понятно...

— А он у тебя ничего.

Лиза запустила руку под одеяло и погладила пенис.

— О боже, мне так стыдно. Что хоть я делал?

— Да ничего особенного. Под музыку из «Эммануэли» медленно раздался, покрутился немного. Потом мы с Машкой тебя спать отвели. Так что вот, — Лиза засмеялась. — Позавчера ты меня голенькой лицезрел, а вчера я тебя...

От поглаживаний мой пенис начал расти. Я посмотрел на Лизу. А она симпатичная. Глазки зеленые, ресницы длинные. Распущенные волосы по плечам вьются.

— Болит голова?

— Да нет, не очень. Но здорово же я перебрал, что ничего не помню.

— Мешать не надо было. Сначала водка, потом вино. А по правилам градус надо повышать.

Лиза встала на колени пред кушеткой, откинула одеяло и взяла эрегированный фаллос в рот. А я закрыл глаза, гладил ее по голове и весь отдался ощущениям. Лиза. Какая замечательная женщина. Нежная и удивительная.

Лиза выпустила изо рта мой член. Я открыл глаза. Она встала, развязала поясок халата, сняла его, бросила на пол. Я сел, привлек ее за бедра к себе и сам припал губами к влажной горячей вульве. Волосы лезли в рот, я раздвигал их пальцами и ласкал языком клитор и нежную мягкость малых губок. Лиза царапала ногтями мне голову и постанывала. В коридоре хлопнула входная дверь, послышались шаги. Скрипнула еще одна дверь и из коридора донеслось:

— Мама!

А я все еще обнимал Лизу за бедра, прижимал к себе, и орудовал в ней языком. Она была уже близка к оргазму, но тут открылась дверь в мою комнату. Она оказалась не заперта.

— Мам, ты здесь? Ой!

Дверь закрылась.

— Бля-а-а... — шепотом вырвалось у Лизы. — Анька!

Я отпустил ее, Лиза накинула халат.

— Она все видела! — испуганно вырвалось у меня.

— А, не бери в голову! — Лиза поцеловала меня в макушку. — Она у меня девочка развитая и знает, что маме трудно без мужика. Ничего. Спасибо тебе!

Лиза наклонилась и поцеловала меня в губы. Взасос.

— Но это всё! Больше ничего не будет. Понял?

Я кивнул.

Голова все еще немного побаливала. Я надел трусы и брюки, пошел в ванную, умылся холодной водой. В комнате Маши плакал ребенок, она его убаюкивала: «А-а, а-а!» В комнате Лизы было все тихо. Больше в квартире никого не было. Надо бы что-нибудь приготовить поесть, пока кухня свободна. В кухне был идеальный порядок. Молодцы девки, всё убрали после вчерашнего. Я взял из холодильника с отведенной мне полки, два яйца и сосиску, положил все это на тарелку. Сосиску варить не буду. Сейчас всё вместе пожарю. Яичница с сосиской. Вкуснота!

Я поставил сковородку на газ и ждал, пока разогреется. В кухню вошла Маша, открыла кран горячей воды, чтобы погреть бутылочку с молоком. Бросив взгляд на стол, рассмеялась:

— Какой натюрморт замечательный!

На тарелке лежали два яйца, а между ними сосиска. Н-да. Черт возьми, ведь Маша тоже была вчера свидетельницей моего стрипа! И еще этот натюрморт. Подумает, что я вообще развратник распущенный. Надо бы извиниться.

— Маша, простите меня ради бога за вчерашнее...

— Ой, да что ты! Очень весело было!

— Моё поведение вас не шокировало?

— Нет. А почему на вы? Мы вроде на брудершафт пили.

Сковородка зашкворчала, я кинул на нее сосиску и разбил яйца. Маша закрыла кран и ушла. Яичница моя сготовилась, я взял сковородку и пошел к себе. Ребенок в Машиной комнате утих. Поев, я решил взяться за работу. Но едва я углубился в нее, в дверь постучали.

— Да, да, войдите!

Это была Маша.

— Андрей, ты что-нибудь понимаешь в электричестве?

— Ну, так. Слегка.

— Посмотри у меня выключатель, пожалуйста!

Мы вошли в ее комнату. В одном углу стояла детская кроватка, в другом — раритет: металлическая кровать с никелированными шариками. Сервант с посудой, стол, шифоньер с зеркалом, тумбочка с телевизором. Всё уютненько, салфеточки кружевные, подушек гора на кровати.

— Вот этот, — полушепотом сказала Маша.

Да, клювик выключателя болтался. Наверное, соскочила пружинка.

— А инструмент есть какой-нибудь? А то у меня нет ничего.

— Есть, — она достала из-под кровати чемоданчик. — Тут и отвертки, и плоскогубцы.

Я открутил крышку выключателя. Теперь надо аккуратно, чтоб током не шибануло, загнать пружинку на место. Пока я возился, Маша обняла меня сзади и гладила по груди.

— Не мешаю?

Конечно, она отвлекала. Но сказать об этом я не мог, боялся обидеть. Повозившись минут пятнадцать, я справился, наконец, с пружинкой и собрал выключатель.

— Спасибо! — Маша чмокнула меня в щеку. — А я в долгу не останусь.

Она повернулась ко мне задом, приподняла до пояса подол и нагнулась, взявшись руками за спинку кровати. Трусиков на ней не было.

— Давай так, — она обернулась и посмотрела на меня. — А то кровать скрипит очень, Димка проснется.

Я погладил ее голую попку, расстегнул брюки, спустил их с трусами до колен. Провел пальцем по половым губкам, Маша была уже возбуждена, а я еще нет. Очень как-то все неожиданно. Я сунул палец ей во влагалище, пошевелил там, а другой рукой привел в возбуждение себя.

Пока я ее трахал, Маша тихо постанывала, слегка изгибалась в такт моим движениям. Я гладил ее бедра и через тонкое платье щупал грудь. Маша запустила руку себе между ног и ласкала свой клитор.

— Только в меня не кончай, ладно? Успеешь вытащить?

Вытащить я успел, но Маша, похоже, не кончила. Она еще с минуту терла клитор и лишь после этого вся затряслась, замерла и расслабилась.

— Ну вот, и тебе хорошо, и мне, правда?

Я кивнул.

— А с Лизкой у тебя уже было?

Мне не хотелось говорить об этом, я помотал головой.

— Мы тут женщины незамужние, тяжко нам без мужиков-то. Вот Галке с Наташкой хорошо, они друг с дружкой любятся, а мы... Тамара, стерва, не разрешает нам мужиков водить. У нее климакс, думает и другим не надо. А ведь хочется... иногда-то. Не всё же самой себя любить. Сюда привести нельзя, а от малого-то куда я уйду? Вчера вот на тебя посмотрела, думаю, эх, прям бы щас при всех и дала бы! Ну ладно. А если Лизка захочет, ты не стесняйся. И я возражать не буду. Я ж с тобой так, не всерьез. А она всю ночь с тобой, почитай, просидела. Мы ж тебя совсем никакого в кровать увели.

— Да уж, стыдобища. Давно так не напивался.

— Лан, пустяки. С кем не бывает. Ну все, иди. Не дай бог ща Томка припрется.

Обе женщины, и Лиза, и Маша в дальнейшем строго соблюдали конфиденциальность наших отношений, ни словом, ни намеком не выдавали того, что было. Мы здоровались, я отпускал им скромные комплименты, но в целом мы вели себя просто по-соседски. Не знаю, как Лиза объяснила дочке происходившее после того как та застукала нас, но с Аней я старался по возможности избегать общения. Девочка же бросала на меня порой любопытные взгляды, но мой строгий вид, наверное, ее отпугивал. Мы почти не разговаривали, она даже не знала, как ко мне обратиться — моего отчества здесь никто не знал. Просто по имени, видимо, назвать стеснялась, а «дядя Андрей» как-то несолидно, поэтому обращалась местоимением «ета». В квартире был общий городской телефон (мобильников тогда в природе не существовало). Если мне кто-то звонил, и Аня снимала трубку, она стучалась ко мне и говорила: « Ета... к телефону!»

Девушки Галя и Наташа жили в разных комнатах, но постоянно шастали друг к дружке. Впрочем, дома они находились мало — рано уходили и поздно возвращались. В меня они стреляли глазками и, проходя мимо, хихикали, видимо, тоже вспоминали стриптиз. Но более серьезного интереса не проявляли. Не знаю, догадывалась ли Тамара Павловна об их отношениях и как к этому относилась. Быть может, она вообще не подозревала о существовании лесбийской любви.

Наступил день моего дежурства. Накануне я, как всегда, работал до поздней ночи и встал довольно поздно. Сел за письменный стол заканчивать то, что не успел вчера, но пора бы уже и прерваться, чтобы заняться общественными делами пока народу в квартире немного — только я, Маша и ее младенец. В дверь постучали.

— Входите, открыто!

Вошла Маша.

— Добрый день!

— Привет.

— Ты занят? Не отвлекаю?

— Нет.

— Я соскучилась. Давай прям здесь, пока Димка спит.

Маша легла на мою кушетку и развязала халат. Полы на нем разошлись, открыв ее худенькое голое тело. Непроизвольно я сравнивал ее с Лизой. На личико Лиза красивее Маши. У Маши остренький носик и подбородочек слабенький, и глаза не такие выразительные. Грудь у нее небольшая, похоже, и ребенка она кормила искусственно. Она лежала на спине, от этого живот ее был совсем впалый. На его фоне заметно выделялся холмик лобка, покрытый кустиком редких светлых волос, не скрывающих половую щель, которая уже блестела влагой. Я снял штаны и устроился на ней сверху между ее ногами.

В тот самый момент, когда мы оба были готовы к окончанию процесса, в комнату донесся крик ребенка.

— Ё... твою мать! — не сдержала эмоции Маша. — На самом интересном месте!

Она оттолкнула меня:

— Прости!

И, на ходу завязывая халат, выбежала из комнаты. На попе у нее предательски темнело мокрое пятно.

Я отправился в ванную, налил в ведро воды, взял тряпку и приступил к дежурству. Первым делом помыл туалет, протер ершиком потёки ржавчины в унитазе, и приступил к мытью пола в коридоре. Входная дверь распахнулась, и вошла Аня в школьном платьице, с портфельчиком и бантами на голове.

— Ета... Здрасте!

— Здравствуй! Ноги вытирай! — я бросил ей под ноги тряпку.

Аня ушла к себе в комнату, а я продолжил свое интеллектуальное занятие. Когда я мыл кухню, пришла с работы Лиза.

— Тебе помочь?

— Да ладно, управлюсь...

— А помнишь, как тогда, в моё дежурство... — она стрельнула в меня глазками, хихикнула и убежала.

Я домыл кухню. Осталась только ванная. Там горел свет, но я не придал этому значения — возможно, кто-то забыл выключить. Маша часто этим грешила — она там стирала пеленки, ей одной, как молодой маме, это позволялось. Я открыл дверь. На краю ванны сидела Аня. Она была одета, но подол платья поднят до трусиков. В одной руке она держала журнал, вторую запустила под резинку трусов. Она мастурбировала. Заметив меня, она быстро выдернула из трусов руку, оправила подол, а журнал прижала к груди.

— Стучаться надо! — и, протиснувшись мимо меня, убежала в свою комнату.

Однако я успел заметить журнал, с которым она уединялась в ванной. Это был «Плейбой». Интересно, где взяла? Достать такой журнал в те годы было непросто.

На другой день я, вопреки традиции, проснулся довольно рано. То ли потому что разбудила гроза за окном, то ли от неудовлетворенности прерванным вчера сексом с Машей. Я не спешил подняться с постели, ждал, когда стихнет суета в квартире. Бабы спешат на работу, пусть себе собираются, не буду мешать. Потихоньку шум прекращался, несколько раз хлопнула входная дверь, раздался голос Лизы:

— Зонтик не забудь!

Видимо, проводила Аню. По графику, который я успел заметить, Лиза сегодня с утра дома, а вечером пойдет в ночную смену. Наконец, все затихло. Я совершил утренний туалет, пожарил себе яичницу. В коридоре столкнулся с Машей, она выкатывала из кладовки коляску. За окном развиднелось, видимо, собралась на прогулку. Проходя мимо меня, улыбнулась и причмокнула губами, изобразив поцелуй.

Едва я уселся за письменный стол, чтобы начать работу, в комнату без стука вошла Лиза. Подошла, запустила руку мне в волосы, наклонилась и поцеловала в губы. Надо сказать, с Машей я трахался уже два раза, но с мы ней ни разу не целовались. Оторвавшись от меня, Лиза развязала халат и подалась бедрами вперед, подставляя мне свое сокровище. Похоже, ей нравился куннилингус.

— Пока никого нет, — прошептала она.

Я обнял ее за бедра и принялся лизать. Войдя в раж, я повалил ее на кушетку и взял решительно, быть может, чуть грубовато. Лиза трепетала подо мной и кончила первой.

— Всё! — она оттолкнула меня, а я так и остался с торчащим членом. — Давай, я тебе...

Лиза обтерла его руками от своей смазки, взяла в рот, умело пососала и сглатывала всё, когда началась эякуляция.

— Ну вот, — я обнял женщину и прижал к груди ее голову. — А говорила, больше ничего не будет...

— Что поделаешь. Женская слабость.

Она оглядела мой письменный стол: рукописи, пишущая машинка...

— А ты кто по профессии?

— По образованию филолог. А работаю в издательстве редактором.

— Слушай! Это как раз то, что нам надо!

— А что вам надо и кому — нам?

— Аньке поможешь? У нее двойка по русскому, а скоро экзамены, восьмой класс. Может, позанимаешься с ней?

— Ну... можно.

Вечером Лиза ушла на работу, а Аня вошла ко мне с учебником и тетрадкой. Я усадил ее за стол, сам сел на тахту.

— За что у тебя двойка?

— За сложносочиненные предложения.

— Ну что ж. Давай повторим разделительные знаки, союзы...

Я начал что-то объяснять, но Аня, похоже, считала ворон. Ее мысли были где-то далеко.

— Поняла?

— Почти... Ета... а можно спросить?

— Спрашивай.

— А вот то, что вы маме тогда делали, вам нравится?

Хм... вот так вопрос!

— Ну, вообще нравится, а что?

— А мне так сделаете?

— Подрастешь, сделаю.

— А сейчас?

Она поднялась со стула и села одной половинкой на край стола, пальчики ее заскользили по бедру, приподнимая платьице.

— Аня! Ты еще маленькая. У меня нет привычки заводить шашни с малолетками. Сложносочиненные предложения повторять будем?

— Сама разберусь, — буркнула девочка, забрала вещи и ушла.

На другой день Аня пришла опять. Совращать меня больше не пыталась, сложносочиненные предложения мы с ней разобрали, вроде она поняла.

— Ета... А вы женитесь на маме? — спросила она под конец.

— Хм... Не знаю. Посмотрим. Всё может быть. Я еще не решил.

— А сколько вам лет?

— Сорок четыре

— Правда? Я думала, вы моложе... А вы думаете, я распущенная? Неправда, я совсем не такая. У меня даже мальчика нет.

— Да я, собственно, ничего не думаю. Хотя, за то, что ты мне вчера устроила, был бы отцом — точно ремень взял бы.

— А за то, что... ну, тогда... в ванной, когда вы вошли?

— О, это ради бога. Сколько угодно, не вопрос. Хоть до мозолей. Где ты только такие журналы берешь?

— Подружка принесла. Дала на один день.

— Понятно.

Шло время. Примерно раз в неделю, когда в квартире оставались только мы с Машей (ну, и ее дитя), у нас был секс. Маша любила по-простому, без излишеств. Чаще всего мы делали это у нее в комнате, пока младенец спал — чтобы ей не бежать далеко, если он заплачет. А Лиза... С Лизой мы занимались этим у меня, не забывая запереть дверь на защелку. С Лизой мы фантазировали, мы испробовали все возможные позы и мануальные ласки. Хотя она больше всего предпочитала оральный секс. И мне это нравилось — она оказалась вкуснее всех женщин, которые у меня были.

Так пролетело лето. Как-то раз, хмурым осенним днем, отлизывая Лизе, я вдруг оторвался от ее прелестей и сказал:

— Слушай, выходи за меня.

— Хм... Ты серьезно?

— Вполне.

— А Маша?

— Маша, она хорошая. Но ты лучше. Ты — самая-самая. Я очень тебя люблю.