События повествования происходят в конце 80-х — начале 90-х прошлого века. Молодым читателям, возможно, покажутся странными реалии того времени.

Когда мне было шестнадцать лет, мама от нас ушла. Чего ей не хватало с отцом, до сих пор не понимаю. Сколько себя помню, родители жили в основном дружно, почти не ссорясь. Они поженились, будучи еще студентами. Возможно, маме просто надоел папин покладистый и мягкий характер, и захотелось брутального своенравного самца. Короче, она ушла, и мы с отцом остались вдвоем.

В то время отец был доцентом, он преподавал в институте. Через два года он женился на студентке, у которой вел дипломный проект. Они тихо расписались в районном ЗАГСе, по этому поводу мы втроем распили у нас дома бутылку шампанского. Случилось это в ноябре. Счастливые молодожены начали супружескую жизнь, а я чуть ли не на другой день пополнил ряды Вооруженных Сил. Отец предлагал мне, чтоб откосить от армии, поступить в его институт, он мог бы оказать протекцию, но я отказался. Его ВУЗ технический, а я по складу ума — гуманитарий. Я подавал документы на журфак, но не прошел по конкурсу. Однако все это к делу не относится.

Поначалу меня терзали нехорошие мысли: вот вернусь я со службы в нашу маленькую «хрущевку» и буду мешать семейному счастью молодоженов Но отец буквально через месяц написал мне, что они с Наташей — так зовут мою мачеху — живут у нее, а наша квартира пуста и ждет моего возвращения.

Я демобилизовался в конце 1990-го года. Встречать Новый год отправился к отцу. Наташа тоже была этому рада, причем, вполне искренне. Конечно же, я не мог ее называть ни мамой, ни мачехой, поскольку она всего-то на пять лет старше меня. Оказалось, что у Наташи есть младшая сестра, Оля — очень, кстати, симпатичная девчонка.

Пробили Куранты, шампанское ударило в голову, а вместе с ним в голову полезли скабрезные мысли: не приударить ли за Олей, не пригласить ли ее к себе с целью затащить в кроватку? Но, рассудив здраво, решил не торопить события и отправился домой спать в одиночестве.

После Новогодних праздников я устроился на работу в типографию. Переплетчицы и брошюровщицы — молодые девки и большей частью лимитчицы — роились вокруг меня как пчелы вокруг матки: еще бы, молодой парень, да с отдельной жилплощадью. Так что, недостатка в женском обществе я не испытывал, но никому ничего не обещал и до интима не доводил, поскольку прекрасно понимал, для женщины постель — один из способов принудить мужика к браку. А я своей свободой пока дорожил. И, стыдно сказать, все еще оставался девственником.

Я часто бывал в гостях у папы с Наташей, в основном с целью повидаться там с Олей. Однако мы больше становились братом и сестрой, чем будущими любовниками. Я даже не знаю, любил ли я ее. Скорее всего — нет, скорее всего, просто проявлял интерес. Я тогда не знал, что судьба распорядится по-своему, я еще не знал, что бывает любовь с первого взгляда...

* * *

В конце июня папа попросил съездить вместе с ними на дачу. Честно говоря, я не особый любитель дачного отдыха. Что мне там делать? Скукота! Но отвертеться не удалось — отец просил помочь ему грубой физической силой, к тому же планировалось устроить шашлыки, а от этого трудно отказаться — папаша большой спец по шашлыкам.

Дачей мы называли ведомственные домики для летнего отдыха, принадлежавшие некогда институту, где работал отец. Каждый домик на две семьи, на каждой половине веранда и комнатка, при каждой половине — участочек соточек пять-семь. На нашем участке стоял еще флигелек или застекленная беседка, мы называли это строение «охотничий домик». Я обычно ночевал там. Напомню, события происходили в начале 90-х — время кооперации, приватизации, частной собственности, и под шумок участки и домики сотрудники института приватизировали за какие-то копейки. Два года, проведенные в армии, я там, естественно, не появлялся, да и этим летом еще не был ни разу.

Мы выехали в субботу рано утром на отцовской «девятке» (В начале 90-х ВАЗ 2109 считался очень престижной маркой). Разгрузив вещи, мы занялись хозяйственными делами. Погода стояла жаркая, дней десять к ряду не спадала жара. Ольга носилась туда-сюда, у нее тут уже имелись подружки. Мы с папой утащили на свалку рухлядь, натаскали воды в душ, еще оставалось повесить занавески на веранде.

— Принеси с чердака коробку с гвоздями, — велел мне отец.

На чердак можно было попасть лишь с плоской крыши веранды. Веранда у нас с соседями общая, отгороженная тоненькой стенкой. От середины веранды по участку тянулся низенький штакетник, разграничивающий наши территории. К крыше веранды уже была приставлена лестница, по ней я полез наверх. Ольга, поганка, нагло хихикнула. А ведь могла бы и предупредить. Заглянув на крышу, я остановился и обомлел: там загорала девушка и совершенно голая. Девушка лежала в позе морской звезды, ей было на вид лет семнадцать-девятнадцать, хотя, не видя лица, я мог и ошибиться. Лицо ее было прикрыто широкополой соломенной шляпой, из-под которой струились золотисто-каштановые волосы.

Похоже, она не в первый раз загорала голышом, поскольку все ее тело имело слегка шоколадный оттенок, а белых следов от лифчика и трусиков не наблюдалось. Справившись с охватившей меня оторопью, я потихоньку, стараясь не привлечь ее внимания, спустился вниз.

— Ну что, достал? — спросил отец из глубины веранды.

— Нет еще! — крикнул я как можно громче.

— Чего так?

— Ключ от чердака не могу найти! Где ключ-то?!

— Какой ключ? Ты чего, сто лет уж чердак не запираем!

— Фу ты, черт! Забыл совсем! Ну ладно, я полез!

Я нарочито шумно погромыхал лестницей и снова стал подниматься. Ольга, мерзавка, все хихикала. Когда я поравнялся с крышей и поднял, наконец, глаза, девушка уже сидела в позе копенгагенской русалки, прикрытая от груди до колен широким полотенцем. Догадалась ли она, что я сюда уже заглядывал?

— Здрас-с-сте... — растерянно промямлил я.

И было от чего растеряться — лицо девушки оказалась обворожительно красивым.

— Привет, — ответила она тоже чуть смущенно и одарила меня немного грустной улыбкой.

— Я ваш сосед, я на чердак, за гвоздями...

Что-то обожгло меня внутри, словно ударило током. Я понял, что уже люблю эту девушку.

— Пожалуйста, пожалуйста, — ответила она, чуть отодвигаясь и плотнее закутываясь в полотенце.

Пока Наташа подшивала занавески, мы с папой натянули для них проволоку. Ольга тем временем загорала в саду на раскладушке. В купальнике, конечно. Хотя взглянуть на нее без купальника мне было по-прежнему любопытно, но внутренне я осознавал, что люблю уже не ее, а нашу очаровательную соседку.

— Слушай, — предложил вдруг папа. — Возьми машину и свози девчонок на реку. А мы тут с Наташкой пока с делами покончим. А вернетесь — шашлыки будем делать

— Каких девчонок?

Я не врубился. Почему во множественном числе? Ведь Наташа, как я понял, остается поканчивать с делами.

— Ольгу и Дашу. Соседскую. У нас теперь новые соседи, я не говорил тебе? Поезжайте, окунитесь. Чего тут париться!

— А вы? — я посмотрел на потного отца и изнемогающую от жары Наталью.

— Ничего, — ответила она. — Мы тут под душем ополоснемся. Вода вон на солнце, поди, согрелась уже. Езжайте, правда, чего дома сидеть.

Права я получил в армии, а водить машину меня отец научил в 13 лет. Тогда у нас была «Победа», еще дедова.

Ольга надела сарафан, мы вышли и постучались в соседскую калитку. Не дождавшись ответа, Ольга просунула руку между штакетинами и сбросила крючок. Мы вошли во двор. Женщина лет пятидесяти в классической позе огородника (попой кверху) колдовала над грядкой с огурцами. Заметив нас, она выпрямилась и отерла руки о цветастый передник.

— Здрась, теть Зой! — скороговоркой выпалила Ольга. — А можно, Даша с нами на пляж поедет?

— Здравствуй, Олечка, — тетя Зоя перевела взгляд на меня. — А это кто, твой кавалер?

— Не-а. Племянник. Это Гена, сын Максим Палыча.

Племянник! Блин, никогда раньше не задумывался. А ведь на самом деле Оля мне приходится тетей! Приемной, конечно.

— А-а. Ой, простите, Геннадий, очень приятно. Надо ж, какой видный сын у Максима Павловича. А мы всего два года соседи. Вы же все это время в армии были, да?

— Да, — кивнул я.

— Так что, теть Зой? — тараторила Оля. — Мы на машине, мы быстро, на часочек. Искупнемся — и назад!

— Конечно, пусть съездит, поплавает, — раздался сзади мужской голос. — Жара-то, какая!

На крыльце веранды появился мужчина лет шестидесяти, с брюшком, в полосатых пижамных брюках и с голым торсом. У него была седая бородка клинышком и такая же седая курчавая поросль на груди. А на носу — круглые очки в золотой оправе.

— А он хорошо водит? — с сомнением спросила тетя Зоя.

— Хорошо, хорошо! — заверила Оля.

— Два года в армии за баранкой, — подтвердил я.

— Ну ладно. Даша! К тебе пришли!

Из-за веранды, очевидно спустившись с крыши, вышла моя копенгагенская русалка в соломенной шляпе и завернутая все в то же полотенце. Она обожгла меня искрами голубовато-серых глаз, которые по-прежнему оставались немного грустными.

— Подождите немного, я сейчас.

Даша исчезла за дверью веранды. Оля тем временем обменивалась с Дашиной мамой стандартными фразами вежливости. Тетя Зоя сетовала на жару, что воды на полив не натаскаешься, а сорняки все равно лезут и лезут. Мы с Олей поддакивали, хотя она-то вряд ли что понимала в сельском хозяйстве — Наташа с отцом огородом почти не занимались — разве что зеленюшечку к шашлычку выращивали. Дашин папа стоял на крыльце, но в разговоре участия не принимал. А наша попутчица что-то задерживалась.

— Даша, ты скоро?! — крикнула тетя Зоя, словно прочитав мои мысли. — Тебя ждут!

— Наряды примеряет, — ехидно заметил глава семейства.

— Сейчас, сейчас! — донеслось из дома.

— Ты в чем поедешь на пляж?! — крикнула опять тетя Зоя.

— Можно сказать, ни в чем, — прокомментировал Дашин папа.

Она появилась в дверях все в той же шляпе и в двух тесемочках, одна из которых, с двумя лоскутиками, прикрывала соски на груди, а вторая, с одним лоскутиком — лобок и щелку под ним.

— Тьфу, срам какой! — всплеснула руками тетя Зоя.

— Ничего вы не понимаете, — вступилась Оля. — Последний писк, я тоже такой купальник хочу!

— Тебе еще рано.

— Почему это? Наоборот. Я два года назад вообще без лифчика купалась.

— Ладно, не смущайте мальчика, — тетя Зоя покосилась в мою сторону. — Поезжайте.

— У нас сегодня шашлыки, — сообщила Ольга. — Придете?

— Всенепременно, — ответил за всех Дашин папа.

Ольга, задрав нос, уселась на переднее сиденье рядом со мной, Даша села сзади, посередине. В зеркальце заднего вида я мог наблюдать ее серо-голубые и немного грустные глаза. До реки было всего 12 километров, сначала по пыльной грунтовке дачного поселка, а потом — по хорошему шоссе. Домчались мы минут за десять, оставили машину на высокой береговой терраске и сбежали по крутому склону вниз к реке.

На пляже было многолюдно. Мужики, отрываясь от пива, смотрели вслед Даше с отвисшими челюстями. Я испытывал при этом чувство гордости и ревности одновременно. Мамаши отворачивали от нее головы мальчишек-подростков, которые пялились на Дашу с нескрываемым любопытством. И дело было не только в более чем откровенном купальнике, просто девчонку такой красоты встретишь далеко не каждый день. Мне льстило, что эта девушка со мной, однако несколько будировало проявление слишком уж плотоядного интереса к ней посторонних мужиков. Зато радовало, что Даша не обращает на них никакого внимания, словно их тут и вовсе нет.

Мы протолкались сквозь толпу плескающейся у берега детворы и добрались до глубины, где Ольге было по грудь. Оля — миниатюрная девочка, на голову ниже меня. Даша повыше Оли, ее макушка доставала мне до носа. И тут наша спутница в первый раз улыбнулась. Она озорно зыркнула на меня серо-голубыми глазами, крикнула «Догоняй!» и брассом поплыла на другую сторону. Я еле догнал ее кролем. Девушка сменила стиль на баттерфляй и пошла в отрыв. До противоположного берега было метров пятьдесят, Даша обогнала меня, она коснулась дощатого мостка, сходившего с берега в воду, когда моя голова была еще на уровне ее колен. Мы вылезли на мосток и присели рядышком, обхватив колени.

— Где ты так плавать научилась?

— Я занималась. В детстве. А когда до юниорок доросла, стала неперспективной, поэтому бросила.

Я с удивлением посмотрел на ее изящную и не очень-то мускулистую фигурку. Совсем на пловчиху не похожа. Но факт — есть факт, обогнала здорового мужика! Правда, я-то пловец не ахти, я больше плавать в лодке люблю, но все равно...

Я смотрел на ее мокрое личико, на мокрые волосы, разбросанные по спине, по плечам и по груди. Вода стекала с них по животу, по рукам, по бедрам прямо на нагретые солнцем доски мостка. Я взял ее за плечи, заглянул в ее грустные глаза, и приблизился к ее губам. Она сначала потянулась мне навстречу, но в последний момент преградила мой порыв ладонью, и отвернулась.

— Не надо, Гена. Поплыли назад, там Оля скучает, наверно.

Она поднялась во весь рост, взмахнула руками и грациозно, почти без брызг, вошла в воду. На этот раз она не отрывалась от меня, до Ольги мы доплыли одновременно. Девочка плескалась на том же месте, где мы ее оставили.

— Чем вы там занимались? — ехидно спросила моя сводная тетя. — Целовались, да?

Мы с Дашей смутились.

— Ладно-ладно, не бойтесь, я никому не скажу.

Мы поплескались еще немного, потом я оставил девчонок одних, а сам пошел на берег сохнуть: переодеть мокрые плавки мне было не во что. Через полчаса вернулись мои русалки. Пляж был дикий, кабинок для переодевания нигде не наблюдалось. Оля надела сарафан, развязала тесемки верхней части купальника, сняла ее, приподняла подол и быстро стянула мокрые плавочки. Даша накинула на плечи знакомое мне полотенце, соединила кончики возле ключиц и сказала мне:

— Подержи.

Под полотенцем она сняла свои лоскутики, отжала их и снова надела. А я все это время смотрел в ее глаза, пытаясь понять, испытывает она ко мне хоть какое-то чувство или нет. Лично меня она просто сводила с ума.

— Не бойся, сиденье не намокнет, — Даша смутилась моего взгляда и отвернулась.

— А я и не боюсь, с чего там мокнуть-то! Могла бы и не отжимать вообще.

Мы стали взбираться на пригорок. Даша карабкалась первой, за ней — моя тетушка, а я — замыкающим. На середине подъема я посмотрел наверх. Девочки уже стояли на уступе. Сарафан у Оли был коротенький, ветерок чуть приподнял его, и мне открылись все ее тайны — реденький пушок на лобке и пухленькие плотно сомкнутые губки.

* * *

Шашлыки мой батя делает мастерски. Как, впрочем, и плов, и разные другие деликатесы. Мы запивали нежное ароматное мясо «каберне», Дашин папа произносил какие-то замысловатые научно-разбойничьи тосты, в основном за прекрасных дам. Я пытался ухаживать за Дашей, подливал ей вина, рассказывал армейские байки. Она даже пару раз улыбнулась, отчего кровь начинала бурлить во мне сильнее. В половине десятого все разошлись по домам — после программы «Время» показывали какой-то мыльный сериал типа «Рабыни Изауры» или «Просто Марии». Мне эти сериалы по барабану и, сославшись на усталость, я отправился спать в «охотничий домик».

С полчаса я провалялся с книжкой, но в смысл прочитанного не вникал. Я все еще видел перед собой Дашины серо-голубые глаза, ее волосы, стройную фигурку и, конечно же, то, что мне открылось, когда я лез на крышу. От таких мыслей у меня возникло желание подрочить, я достал член и собирался помастурбировать, как вдруг в дверь кто-то постучал, и, не дожидаясь ответа, открыл. Я едва успел запихнуть член обратно в трусы. На пороге нарисовалась моя тетушка.

— А меня спать выгнали, — сообщила она. — Я там мешаюсь.

— Так на веранде же диван есть.

— Ну есть, а я тут хочу. Я раньше всегда здесь спала.

Я сидел на узкой кушетке, другого спального места здесь не было. И как мы тут вдвоем поместимся? Или мне что, на пол перебираться? Оля подошла ко мне вплотную. Она была все в том же коротеньком сарафане, в котором ездила на пляж. Ее маленькая грудка, скрытая тоненьким ситцем, оказалась напротив моего лица. Я вспомнил, как ветерок приподнял подол этого сарафанчика там, на утесе. Бьюсь об заклад, что нижнего белья на ней до сих пор нет.

— Ты меня хочешь? — неожиданно спросила она.

Немного оторопев от такого вопроса, я даже не знал, что ответить.

— Так да или нет? — более требовательно спросила она.

— Да... — промямлил я.

Конечно, мне нельзя ее хотеть, да и вообще, я уже люблю другую девушку, но все получилось очень неожиданно. Она решительно сняла сарафан. Под ним действительно не было ничего. В смысле из одежды ничего, потому что все женские прелести были на месте. Почему-то я не испытывал возбуждения. То ли все еще боялся быть совратителем (хотя еще вопрос, кто из нас кого совращает), то ли возникало чувство вины, что я изменяю Даше, ведь я ее очень сильно люблю и неважно, что она еще не знает об этом!

Тем временем, Оля сунула мне в рот свой сосочек. Сначала один, затем второй. А ее пальцы уже освобождали меня от трусов. Оля села верхом на мои колени, лицом ко мне. И лишь когда мы слились в поцелуе, я забыл обо всем, и во мне пробудилось желание. Чисто животное желание. Ведь когда-то я хотел её, эту девчонку, маленькую, озорную. Страстно хотел. Когда еще не знал Даши. И потому я слегка приподнял Олю за ягодицы и насадил на свой член. Впервые я ощутил его в женском теле. Да, именно в женском — она не была девочкой. Тем не менее, эмоции от первого секса оказались настолько сильными, что я не мог долго удерживаться и после нескольких движений бурно кончил прямо в неё.

— Прости...

— Это ничего, — хихикнула Оля, слезая с меня. — Не бери в голову. Я пью таблетки.

Она сидела рядом, поигрывая пальчиком с моим поникшим пенисом.

— А ты расстроился, что я не девушка, да?

Я пожал плечами, считая бестактным обсуждать эту тему. Я любил Дашу, поэтому в отношении Ольги не испытывал ревности.

— Это было три месяца назад.

— И кто этот счастливчик? — все-таки не удержавшись, полюбопытствовал я.

— Это... Да все равно ты его не знаешь. Между прочим, счастливчиком мог быть и ты, сам виноват, надо было вести себя поактивнее. Почему девушка сама должна навязываться? А с тем парнем у меня уже много раз было. И еще, наверное, будет. Поэтому пью таблетки...

Ольга все еще продолжала играть с моими гениталиями.

— А у тебя он красивый. Красивее, чем у того...

От этой похвалы мой орган снова потянулся кверху.

— А хочешь девушку лишить невинности? — почему-то шепотом спросила Оля. — Прямо сейчас?

— Чего-чего? — не понял я.

— Погоди. Я сейчас, я быстро, пять минут. Не спи пока, ладно?!

Она влезла в сарафан и выбежала за дверь. И чего девка задумала? Она что, наденет колготки и заставит трахнуть себя через них?

Минут через двадцать я решил, что Ольга уже спит без задних ног, и сам забрался под одеяло, как был — голышом. Но тут дверь открылась и вошла сияющая и возбужденная Оля. А за ней — Даша. На ней была длинная, как платье, футболка и босоножки. Распущенные ее волосы струились по плечам, а глаза блестели. Увидев меня, Даша сделала попытку улизнуть, но моя тетушка удержала ее.

— Давай Генке нашу тайну откроем, — сказала Ольга. — Мы — лесбиянки. Мы в прошлом году все лето этим занимались. Вот тут, в этом домике. И этим летом тоже уже было. Я Дашке рассказала, что у меня был мужчина. А Даша еще ни разу, но она тоже хочет. И еще она говорила, было б здорово, если бы у нас у обеих был один мужчина, правда, Даш?

Даша вся покраснела, она молчала и не знала, куда деть глаза. Похоже, она все еще хотела удрать, но Оля ее удерживала, крепко обнимая за талию. Я сидел на кушетке, прикрывшись одеялом. А Даша явно меня стеснялась. Она старалась не смотреть в мою сторону и придерживала футболку-платье, которую Ольга настойчиво стаскивала с нее.

— Да ладно тебе, Даш! Гена уже видел тебя в твоем купальнике. А еще на крыше совсем голенькой.

Даша покраснела еще сильнее и сделала очередную попытку смыться. А Ольге, наконец, удалось стянуть с нее футболку и бросить ее в меня. Я почувствовал запах Дашиного тела. У каждой женщины свой неповторимый запах, который не перебивают никакие духи. Я завидовал Ольге, ее словам, что она была близка с Дашей, но не ревновал, почему-то не воспринимая ее как соперника. Соперницу. А Ольга, словно в танце, увлекала Дашу к кушетке, усаживая ее возле меня. Когда девушка села рядом, моя тетушка нагнулась и стала целовать Дашину грудь. Даша смотрела куда-то мимо, не то наслаждаясь Ольгиными ласками, не то думая о чем-то своем. А Оля опускалась ниже, раздвинула Дашины колени и начала вылизывать у нее там. Даша была словно в прострации, как сомнамбула, как кукла. Она сидела не шевелясь, а ее взор был устремлен куда-то вдаль, словно ее тело находилось здесь, а душа где-то там, далеко.

— Давай ты! — освобождая мне место меж Дашиных ног, велела тетушка. — Вылижи, ей это нравится.

Я встал на колени и, наконец, припал к Дашиному телу. Она не сопротивлялась, лишь тихо-тихо постанывала, когда я целовал ее обслюнявленные Ольгой соски, потом живот и добрался, наконец, до половых губ. Внезапно Даша вся начала извиваться, стонать, она закрыла глаза и легла на кушетку, свесив одну ногу на пол, а другую согнув в колене.

— Ну, давай! — подтолкнула меня к ней Ольга. — Только не кончай в нее, ладно? Успеешь?

Я уже и сам горел просто адским желанием овладеть Дашей. Но я стеснялся присутствия Ольги. Жестами я пытался дать ей понять, чтобы она вышла вон или хотя бы отвернулась, но бесстыдница, наблюдала процесс дефлорации и весь последующий акт, при этом активно мастурбируя. Даша лежала, почти не двигаясь, и не издала ни звука, лишь сморщила носик, когда мой член входил в нее. А когда я вытащил и спускал на простыню, крепко обняла меня и жадно впилась в мои губы. Этот поцелуй стал самым ярким впечатлением в моей жизни. Он запомнился навсегда.

* * *

Всю следующую неделю я искал предлог, чтобы в выходные вновь приехать на дачу, но не нашел его и приехал без предлога. Даши там не было, она куда-то уехала. Я попытался выяснить это у Ольги.

— А зачем тебе Даша? Ты сегодня в охотничьем домике спать будешь? Я опять приду. Или тебе меня одной мало? А! Понятно. Влюбился. Даша в альплагерь уехала. Она у нас альпинистка. Альпинистка-онанистка. Вредина, даже со мной не попрощалась!

Осенью я все-таки раздобыл у Ольги Дашин телефон. Я долго не решался позвонить, но все-таки набрал ее номер. Длинные гудки раздавались, похоже, целую вечность. Потом трубку сняли:

— Алло! — голос был женский, но не Дашин, видимо это тетя Зоя.

— А Дашу можно попросить?

— Кто ее спрашивает?

— Знакомый.

Думаю, тетя Зоя вряд ли узнала мой голос, а представляться я не стал.

— Знакомый? А ее нет. Она со своим женихом ушла. В магазин для новобрачных!

Тетя Зоя бросила трубку.

Вечером я отстоял длинную очередь в винном магазине и купил бутылку водки (тогда по талонам продавали). Пошел к отцу, решил посидеть с ним, поболтать по-мужски. Дверь открыла Ольга и тут же обрушила на меня словесный водопад.

— Представляешь, Дашка замуж выходит! Вот стерва! Да нет, не Дашка стерва, тетя Зоя! Это она ее заставляет замуж выйти за сынка своей подруги. Это брак по расчету, у той подруги муж какая-то шишка в ЦК КПСС, не то инструктор, не то инспектор. Короче вот так. Он и сынку обещает карьеру сделать. А она тебя любит, правда. И меня любит, мы бы вместе могли жить, да? А тут этот хмырь подвернулся. Хорошо, что мы Дашке целку сломать успели, правда? Хоть какая-то досада хмырю будет. А Дашка вчера была у меня, плакала. Я тебя хотела позвать, а она сказала, не надо...