Катя немного стыдилась того, что год назад согласилась стать любовницей своего босса, но место личного помощника было столь привлекательным – можно было обучиться ведению бизнеса, обрасти связями, наладить контакты... И в принципе что-то такое забрезжило. Через год, от силы два, она вполне сможет отправится в самостоятельное плавание, но пока приходилось раздвигать ножки перед не слишком внимательным к ее потребностям, не слишком сексуальным, да и зачастую слишком быстрым боссом... Разрядки удавалось достичь только при помощи собственных пальчиков. Иногда удавалось. Иногда – нет. При этом она даже не задумывалась о том, чтобы завести еще одного любовника, более выносливого, уделяющего больше внимания ее прелестям (ей нравилось, когда для начала поласкают грудь вообще и соски в частности), без животика и наметившихся сисек, чтобы мышцы не были дряблыми... Да и член хотелось бы побольше... Но! Но Катя считала себя, во-первых, верной и порядочной женщиной (ну насколько это возможно при той роли, которая определилась судьбой), и не помышляла о том, чтобы бывать в двух постелях; а во-вторых, тупо не хватало времени. Даже с учетом того, что на работу ехать было не нужно – она жила в крыле прислуги, в комнате, ближайшей к хозяйским покоям (боссу не приходилось далеко ходить, когда ему была нужна женщина).

Конечно, присутствовало много неловких моментов: например, было страшно неудобно перед женой Ивана Николаевича. Ксения Михайловна, надменная и холодная, хотя и очень красивая женщина, даже если не знала, то по крайней мере была обязана подозревать мужа в любовной связи с молоденькой помощницей. Впрочем, она ни словом, ни взглядом не показывала, что Катя ей неприятна. Нет, она вела себя с ней ровно... как будто не замечая... как и остальной обслуживающий персонал. И весь персонал, включая саму Катю, ее побаивался – этакая железная стерва, с ледяным взглядом, перед которой однажды с ходу начал заикаться прожженный пузатый гаишник, когда имел неосторожность остановить ее машину – они вчетвером возвращались с банкета.

Вчетвером потому, что у Ксении Михайловны имелся телохранитель Павел, который не отходил от хозяйки ни на шаг. Здоровенный накаченный парень, этакой шкаф, бугрящийся от мышц, выбритый наголо, со зверским выражением лица. Причем это зверское выражение подчеркивалось ужасным шрамом, перечеркивающим щеку от виска до уголка жесткого рта. Ночью приснится – подушкой не отмахаешься! Впрочем, хозяевам он был предан, как пес: какая-то мутная история – то ли они выкупили его из рабства еще ребенком, то ли сильно потратились, вытаскивая с того света, то ли и то, и другое.

Кстати, с Павлом отношения не сложились – он с самого начала невзлюбил новую помощницу босса. Иногда Катя ловила на себе его взгляд исподлобья, и ее передергивало – то ли убить хочет, то ли убить и расчленить, то ли убить, расчленить и съесть...

Как-то Катя, приводя себя в порядок после того, как босс быстренько поимел ее в офисе, спросила, не ревнует ли он жену к Павлу. На что, был дан ответ: «Ксения не любит мужчин». «Она лесбиянка?», - девушка почти не удивилась ориентации хозяйки. Но оказалось, что и это предположение – мимо. «Она любит только себя, - сказал тогда Иван. – В сексуальном плане – горячая женщина, но только всё сама-сама, и не дай бог к ней хоть кто-то прикоснется. Ну а Паша слишком предан и мне, и ей. Думаю, он скорее даст отрезать себе руку, чем переспит с женой любимого хозяина. Да и, хе-хе, у него не встанет на Ксению, слишком он ее боготворит». Горячая женщина и холодная стерва – как-то не сочеталось, но зато из слов босса становилось понятно, почему Катя до сих пор не вылетела с работы и из их дома – не пристает муж к жене с глупостями, обходясь любовницей, и хорошо...

Заодно Иван в порыве откровенности объяснил, почему Павел ненавидит девушку: он безусловно догадывается о ее роли и не может простить, что она занимает законное место любимой хозяйки. Пусть самой хозяйке это место и нахрен не нужно. Сам же хозяин объектом ненависти быть не может по умолчанию.

Так что Кате приходилось терпеть и торопливые домогательства Ивана, и холодный игнор Ксении Михайловны, и нелюбовь Павла, которую иногда можно было резать ножом, настолько она была густой (главное, чтобы ее саму не резали!). Зато какие перспективы! Да и сейчас, когда она выпархивала из дорогой машины, направляясь, допустим, в престижный банк... Стройная, подтянутая, в обтягивающей юбке, подчеркивающей сильные бедра и крутую попку, в свободной блузке, под которой колышется крупная грудь несмотря на бюстгальтер (без всяких пуш-апов и поролоновых вставок), на высоких каблуках, делающих стройные ножки и вовсе нереальной длины. Нежная кожа чуть тронута загаром от солярия. Махнула белым хвостом, туго стянутым на затылке, улыбнулась пухлыми губами, между которыми блеснули белые ровные зубы, потрепетала длинными ресничками, обрамляющими серые глаза красивого разреза... И все встречные мужчины тут же делают стойку... Погодите, хорошие мои, и до вас я доберусь!

...

Пока же Катя в очередной раз приняла семя босса внутрь. В этот раз все получилось от слова «никак» - любовник даже пижаму не стал снимать, овладел любовницей сразу, через несколько секунд, как появился в комнате, только штаны приспустил. И исчез примерно через столько же секунд после того, как накачал влагалище спермой. Что ж, в возникновении эрекции-то ему не откажешь, вот только, что прикажете делать, если 5-минутный секс ее только как следует раззадорил? Пора, пора завести пару игрушек... Вот только ублажать самой себя до сих пор казалось чем-то противоестественным.

Катя вдруг представила, как Ксения Михайловна ублажает себя огромным дилдо. Холеные пальцы с идеальным маникюром побелели, вцепившись в оранжевую поверхность; красивое, обычно холодное, лицо искажается в гримасе наслаждения; полные груди вздрагивают в такт; а половые губки неимоверно растянуты толстой игрушкой... Видение было таким возбуждающим, что девушка потянулась между до сих пор широко разведенных бедер. Пальцы тут же почувствовали сперму, все еще горячую, и девушка тотчас отдернула руку, отрезвляясь. Видимо, привлекательность образа мастурбирующей хозяйки надо списать на общее неудовлетворенное состояние.

Катя тяжело вздохнула и, зажав себя между ног ладонью, поскакала в ванную комнату. Там она еще раз попробовала потеребить уголок щелки, но без мужского члена внутри это не принесло должного удовольствия...

Когда она вышла из ванной... ей на голову надели мешок! Одновременно горло сдавила удавка, перекрывая кислород. А затем ее подхватили поперек живота и так, совершенно голую, только с мешком на голове, куда-то понесли.

Из-за недостатка воздуха Катя только первые секунды отчаянно сопротивлялась. Молча. Кричать она даже не пыталась – горло было пережато напрочь. Впрочем, и сопротивление было довольно условным – слишком уж силен был похититель. Лишь одна мысль билась в постепенно застилаемой туманом голове – если надели непрозрачный мешок, может быть, убивать не будут... Только изнасилуют?.. Как ни странно, для угасающего сознания эта мысль не показалась такой уж ужасающей...

«Пробуждение» однозначно можно было назвать катастрофой. Вначале Катя почувствовала боль в запястьях. Потом обнаружилось, что она подвешена на вздернутых вверх руках. А в глазах темно не потому, что не прошел полностью обморок, вызванный недостатком воздуха, а потому, что мешок на голове все еще присутствует. И лишь когда девушка, перепуганная почти до повторной потери сознания, осознала все ужасающие подробности ситуации, в которой очутилась, она ощутила... что ее груди вовсю тискают! Не просто тискают, а так, что, казалось, еще немного, и они попросту лопнут от давления растопыренных железных пальцев! Было больно, противно, мерзко... Но и чуточку возбуждающе. Как такое может быть, Катя не поняла сама. Да, ее грудь не ласкали уже 100500 лет, но не такой же ласки она хотела!

От боли, обиды и страха Катя завизжала, что есть мочи, забрыкалась, принялась вслепую бить ногами. Но быстро пожалела об этом: во-первых, визг из-под очень плотного колпака вряд ли получился громким; во-вторых, из-за трепыхания наручники (Или, что там, кандалы? Но тоже не ватные, а железные) еще больше врезались в запястья; а в-третьих, по ягодице так приложились такой же железной ладонью, что она с минуту раскачивалась, поскуливая от режущих ощущений в запястьях, жжения на коже попы и ситуации вообще. И когда тело перестало изображать маятник, девушка почти с благодарностью приняла то, что мужчина снова принялся грубо мять груди. Придется подчиниться, сопротивляться она больше не посмеет, чтобы больше не трепыхаться на весу и не получать по заднице.

Почему мужчина? Да потому что у кого могут быть такие сильные пальцы? Кто может дышать ей в макушку, если она даже пальчиками не достает пол? Да и чей член может упираться в попку, когда ее подтягивают к себе?.. Член??? Все той же железной (будь не ладен этот элемент периодической таблицы!) твердости??? «Значит, все-таки будут трахать!», - чуть не взвыла Катя, торопливо прикусив губу, чтобы не нарваться на новый увесистый шлепок по заднице.

Удивительно, но мысль о сексе с неизвестным вызвала не только омерзение и страх, но и, почему-то, отозвалась тянущим образом внизу живота. Да и груди, хоть и мяли их жестко и грубо, но не сказать, чтобы так уж болезненно. И ощущения от них, предательниц, стекали туда же – между ног. «Ну и отлично, - подумала Катя. – Как хорошо, что босс меня не дотрахал, только изрядно раззадорил. Теперь даже такое обращение возбуждает, и насильник не будет продираться насухую. Все же немного полегче». Поймав себя на такой мысли, девушка едва не застонала: она, что, уже готова покорно отдаться этому неотесанному грубияну? Она, что, уже млеет не от нежных ласк, а вот от этого?

А потом ее подхватили и подняли на весу, широко раскрыв бедра. Катя едва не расплакалась от благодарности, что ее будут трахать - зато в запястья больше не впивается металл браслетов. Впрочем, действительность оказалась гораздо хуже банального изнасилования: ее половых губок вдруг коснулось что-то холодное и острое.

— Может отрежем ей половые губы? – послышался голос, настолько неразборчивый сквозь плотный колпак, что было даже невозможно определить, мужчине он принадлежит или женщине.

— Или отрежем соски?

Острая сталь теперь коснулась чувствительного бугорка, затвердевшего благодаря и вопреки всем этим грубым манипуляциям железных пальцев.

Катя заскулила в страшной панике, отчетливо осознавая только одно: если бы не обуявший ее ужас, то металл, слегка прикасавшийся к чувствительным участкам, принес бы определенное возбуждение... Хотя он его и принес – тело совершенно не слушалось мозга, парализованного страхом!

— А может и то, и другое? А потом продадим в турецкий бордель.

— Без сосков и половых губ много не дадут, - прогудел голос сзади. Вот он точно принадлежал мужчине... Да еще был смутно знаком. Не крутись мысли вокруг смысла реплик мучителей, можно было бы попытаться вспомнить, кому он принадлежит.

— Да хоть даром отдадим!

— Чего вы хотите? - Плаксиво заскулила Катя, изо всех сил цепляясь за надежду, что ее только пугают. – Я сделаю все, что захотите!

— Другой разговор...

Острая режущая кромка перестала прикасаться то к соскам, то к половым губкам... отчего тело было немного разочаровано! Но не сама Катя - когда ее отстегнули, и она рухнула на пол, явно паркетный и теплый даже на ощупь. Значит, она не в каких-то застенках, а во вполне комфортном жилище. И все же кричать не рискнула, когда с нее сдернули колпак, только сначала зажмурилась от яркого света, а потом, приподняв голову, осторожно осмотрелась.

Обширное помещение было аскетично и роскошно одновременно. Аскетично потому, что мебели было немного, зато вся она выглядела ужасно дорого – вся резная, в завитушках, гнутые ножки, матовый лак, - и одновременно технологично. Рядом стояли строительные леса на колесиках, видимо производился какой-то ремонт в районе потолка. На этих лесах и было только что подвешено ее тело. Прямо перед глазами возвышался бортик широченной кровати, впрочем, без уместного здесь балдахина. Катя немного приподнялась на руках... И открыла рот, захлопав ресницами: в изголовье сексодрома на подушках устраивалась голая Ксения Михайловна! Но не это было самым удивительным: бедра роскошной женщины, еще даже не успевшей принять наиболее удобное положение, уже были широко раздвинуты, рука слегка перебирала нежные складки, а подушечки пальцев другой руки неспешными касаниями ласкали самый кончик крупного соска. Зрелище было завораживающим, и, хотя Катя никогда не причисляла себя к лесбиянкам, она вдруг почувствовала, что пустила капельку, немного смочившую собственные лепестки. Может быть от того, что хозяйка была очень красивой женщиной и неприкрыто наслаждалась собственным телом? Или от того, что та наверняка наблюдала весь процесс того, как голую подвешенную девушку безобразно тискали? Правда, рядом с аккуратной маленькой ступней с ярко красными ноготочками лежали хромированные щипчики, пугающие до икоты своим блеском...

Катя, пугливо сев на колени, обернулась... и непроизвольно зажмурилась. Ну, конечно, позади стояла эта гора мышц – Павел, безучастно пялящийся в потолок (проверяет, как идет ремонт?). Пусть эта безучастность и была несколько странной – при двух-то великолепно сложенных голых красавицах, но кровь бросилась в лицо даже не потому, что парень был абсолютно голым, а потому что спереди торчал огромный член... Раза в два больше, чем у Ивана Николаевича! И примерно настолько же толще...

— Итак, шлюха, вот что мне от тебя надо...

Катя поспешно повернулась, изображая подобострастие, что сидя на коленях сделать было несложно. Она даже не стала возражать, что ее назвали шлюхой.

— Будешь... докладывать мне... обо всем, чем занимаетесь... вы с мужем... – хозяйка делала паузы, шевеля пальцами и прикрывая глаза роскошными ресницами. Видимо, манипуляции были слишком приятны, чтобы речь текла плавно. - Я не имею... в виду ваши постельные... игры – только... про бизнес!

— Да-да, конечно, Ксения Михайловна, - сбивчиво зачастила девушка. – Вы бы только попросили... и я бы сразу... зачем вот это все?..

— А месть? – слегка приподняла точеную бровь женщина, продолжающая без стеснения ласкать себя легкими касаниями. – Шлюха спит с моим мужем и любимым хозяином Павла, разве это не повод немного ее проучить?

Катя опять проглотила оскорбление, униженно пролепетав:

— Да-да, конечно, я это заслужила...

— Мы потом обсудим, когда, как и что ты будешь мне докладывать. Ты согласна?

— Конечно, только... – девушка пугливо обернулась на Павла, - разве Павел не будет против, когда я буду шпионить за хозяином?

Ксения Михайловна порывисто вздохнула (это не вытекало из контекста, зато один пальчик утопился в раскрытой дырочке):

— Я же не желаю зла мужу. Наоборот, только добра. Он последнее время стал проводить рискованные сделки. Пока ему везет, но в дальнейшем я предполагаю тайком их срывать. Есть у меня кое-какие рычаги. Но для этого мне необходимо знать о малейших деталях его бизнеса...

Хозяйка взяла паузу, одной рукой приподняв грудь с одновременно защепленным соском в длинных ногтях, а пальчиками другой неспешно себя трахая. Катя непроизвольно сглотнула слюну, настолько сексуально это получалось у красивой женщины с роскошными формами, вольготно и непринужденно расположившейся перед ней в весьма фривольной (если не сказать больше) позе. Девушка понимала: непристойно наблюдать за хозяйкой, занимающейся таким интимным делом, но это было так чувственно, что взгляд сам собой перебегал с объемной, но высокой груди к промежности между стройными сильными бедрами. Но наконец Ксения Михайловна глубоко задышала одним носом, резко выдыхая. Она не стонала, не вскрикивала, не извивалась, тело только слегка вздрагивало, но этот оргазм едва не заставил Катю забраться пальчиками и себе между ног...

Хозяйка через пару минут открыла глаза и посмотрела на Катю, так и не решившуюся подняться с колен.

— Мне теперь можно идти? – несмело спросила она, подумав, что Ксения Михайловна теперь должна быть довольна и добра.

Та усмехнулась, даже не попытавшись принять более пристойную позу и по-прежнему лениво шевеля пальцами между бедер.

— Нет. Сейчас мы закрепим сделку гарантиями сотрудничества с твой стороны. Ты трахнешься с Павлом, а я сниму все это на видео, - второй рукой она взяла телефон и покачала им в воздухе. – Паша, иди сюда, места на моем сексодроме хватит, чтобы как следует разнообразить представление, а ты, шлюха, надень всё, что лежит на стуле.

Катя немного помедлила: скорчившись на коленях, прикрываясь системой ладоней и локтей, она еще чувствовала себя относительно защищенной. Но, поднявшись на ноги, окажется под прицелом двух пар (если этот мерзкий качок, конечно не продолжит пялиться в потолок). Ползти на коленях – еще более не вариант. И она с замиранием сердца, но заставила себя гордо распрямиться, вздернув подбородок. В конце концов, ей было чем гордиться. Да ее тело не было изысканно чувственным, как у хозяйки, но тоже сексуальным, с выпуклостями где-надо, сильным и в то же время стройным и изящным... Она даже задрожала от гордости... и немного - от внимательного взгляда Ксении Михайловны, заинтересовано скользнувшего по ее фигурке. Было стыдно позволять посторонней женщине пристально себя разглядывать... и одновременно возбуждающе. Впрочем, ее быстро опустили с небес: Паша, проходя мимо, звонко шлепнул по заду со словами «Покувыркаемся, шлюшка?»...

Катя испуганно айкнула, ощущая, как сердце падает в пятки, а ноги стали слабыми, будто пустыми, и задрожали: «Мне же сейчас придется давать этой образине! Блядь-блядь-блядь, как же отмазаться? Что придумать, чтобы не ложиться под бугая?». Придумывалось плохо, пока же в смятении, почти не задумываясь, девушка надела кружевные перчатки, закрывающие запястья, нацепила на шею такую же бархотку, а затем натянула на ножки сетчатые чулки со всеми теми же кружевами по верху. Понятное дело, хозяйка продумала все, и теперь красные отметины на запястьях и горле будут не видны. Подумав об этом, девушка замерла в ступоре: как же провокационно она теперь выглядит! Стройная изящная блондинка, у которой в то же время есть за что подержаться... одетая в легкий загар и контрастирующие с ним белые развратные вещицы. Если вдруг Иван Николаевич увидит ролик с ней в таком наряде, у него не возникнет ни единого сомнения, что она изменяет ему по собственной воле, а не под принуждением! Да ему хватит и одной фотки любовницы в голом безобразии в степени чулочно-перчаточной развратности! Даже вопросов не возникнет – для кого так приоделась? кто снимал? и что последовало за фотографированием? Сразу под хорошенький зад коленом. А уж если порновидео, то...

— Значит так, шлюха, - между тем промурлыкала Ксения Михайловна, подняв телефон (при этом пальчик второй руки снова скользнул во влагалище, поблескивающее соками в ярком свете люстры, - для больших гарантий твоей лояльности, ты должна сыграть роль, кхм, шлюхи, соблазняющей Пашу. Ты, наверное, знаешь, что я люблю компилировать ролики, поэтому буду давать указания, а потом вырежу все лишнее, уберу свой голос, скомпоную удачные кадры... Так что, приступай!... Ну, а если не согласна, то отправим тебя в Стамбул – с половыми губами и сосками или без...

«Что-что-что же делать?» - мысли в голове метались совершенно панически, подгоняемые видом монструозного качка, устроившегося в изголовье, рядом с хозяйкой. Впрочем, кровать была столь огромна, что между ними было не меньше 1, 5 метров! А тот еще наблюдал за ней, словно кот за придушенной, но еще живой мышью – вроде бы отстраненно, но в то же время внимательно-хищно. И взгляд этот обладал почти физическим воздействием: скользнул по груди – чуточку затвердели соски, уперся в районе голенького лобка – немного набухли губки... Тело вело себя совершенно по-предательски, словно она, действительно как шлюха, хочет запрыгнуть на этот здоровенный, гордо торчащий из густой поросли член... К которому, поглаживаемому ручищей, все время устремлялся паникующий взгляд. Раз за разом. Раз за разом.

— Ксения Михайловна, - наконец нашлась Катя, - разве Павел может меня... эээ... ну это... если то же самое делает Иван Николаевич? Разве он вправе покуситься на ту, кем дорожит хозяин? Не придет ли это в противоречие с его принципами?

— Пффф! – Фыркнула Ксения Михайловна то ли насмешливо, то ли страстно, – в этот момент второй пальчик протиснулся в щелку, значительно ее раскрыв. – Скажешь тоже! Если мой муж... ну или я... с барского плеча отдаст ему проститутку, которой уже попользовался, разве Паша откажется? А твой статус — вот настолько выше.

Хозяйка подняла руку и сдвинула указательный (поблескивающий от смазки) и большой пальцы, оставив между ними крохотную щелку. А затем продолжила, вернув руку на свое законное место:

— Поэтому Паша с огромным удовольствием опустит сучку, возомнившую о себе невесть что, на свое место – шлюхи, использующейся всего лишь как станок для ебли. Мой муж разве не использует тебя именно в таком качестве?

Катя прикусила губу. Было конечно жутко обидно слышать в свой адрес такие слова. Особенно унизительно осознавать, что хозяйка прекрасно разбирается в сексуальном поведении мужа и может представлять, что и как он с ней делает в постели... Но, извините! «Станок для ебли» подразумевает совершенно иной подход – то, что ее дерут во все дырки. Вдумчиво, жестко, продолжительно, вот таким здоровенным членом. И не вот это все, что есть с Иваном Николаевичем...

После последних мыслей Катя едва не замотала головой: это, что, она какой-то миг представила себя в роли такого станка для Павла? Представила с вожделением? Бррр! Это происходит не с ней, а с какой-то другой девицей – шлюхой. Не-не-не, она не такая! Она не может возбуждаться, предвкушая секс с этим чудовищем!.. Ну, вот опять – откуда выскочило слово «предвкушая»?

Душевные метания были оборваны безапелляционным:

— Всё, время раздумий вышло, шлюха. Или начинаешь соблазнять Пашу – или в турецкий бордель!

И Катя, чувствуя безысходность, поплелась к сексодрому.

— Ты – дура? – девушка поежилась – от ледяного голоса в комнате похолодало на десяток градусов. – Ты – шлюха, текущая и мечтающая так понравиться любовнику, чтобы он отодрал тебя до потери сознания. А ты? Изображаешь из себя жертву, восходящую на эшафот... На исходную!

«Текщая» - увы, было похоже на правду. От происходящего, хоть это и не укладывалось в голове, Катя, если и не текла, то была близка к этому. Уж сейчас-то, вернись она вдруг на десяток-другой минут назад во времени, то легко бы удовлетворила себя пальчиками!

Девушка, понурившись, отступила от кровати. Надо изображать шлюху, никуда не деться. Да еще вкладывать душу в этот образ, а не то Ксения Михайловна разозлится по-настоящему, и здравствуйте, турецкие мужчины...

Катя отступила назад, и правда чувствуя себя приговоренной к эшафоту. Но собрав волю в кулак (в бордель, тем более без сосков, не хотелось), приподнялась на носочки, вытянула руки вверх и, пританцовывая, раскачивая бедрами, двинулась к гигантской кровати. При этом ее губы томно улыбались, а глаза прикрывались пушистыми ресницами, чтобы иногда блеснуть из-под них завлекающе и обещающе.

— Твою мать! – приподняла черную бровь Ксения Михайловна над смартфоном. – Да в тебе умерла порнозвезда! А, нет... О чем это я?.. Только рождается.

От циничных слов Катя на мгновение сбилась с ритма раскачивания бедер. Вновь стало горько и тоскливо: вот она в одних прозрачных чулках, перчатках, кружевной ленте на шее (словом одетая как блядь)... Да и ведет себя как блядь – пританцовывает на носочках, поворачивается, выгибается, чтобы ебарь (ну не любовник же, а тем более любимый) как следует возбудился... И бесстыдно позволяет снимать себя на смартфон, словно действительно профессионалка! Но тело вело себя совершенно позорно: появились тянущие ощущения в кончиках грудей от затвердевания сосков, капелька соков протекла и скользнула по внутренней стороне бедра. Стыдоба-то какая! А если хозяйка и ее телохранитель поймут, насколько она возбуждена? Ведь точно посчитают, что она шлюха! Но против фактов не попрешь – сердце просто замирает, едва взгляд падает на огромный член, который неспешно подрачивает мужская лапища...

Пребывая в полном раздрае эмоций и чувств, Катя опомнилась только, когда вдруг обнаружила себя на коленях между широко разведенных ног Павла... и до его члена было так близко... только руку протяни! Она с ужасом вдруг поняла – все, сейчас ей придется насадится на мужской половой орган! Нет-нет, это не может произойти ни в каком случае! Ну не всерьез же ее отправят в турецкий бордель! Сейчас хозяйка рассмеется и скажет: «Пока достаточно!». Пусть даже добавит: «Шлюха». А потом скажет что-то типа: «Мы тебя немного попугали, а теперь брысь отсюда»...

— Соси!

Увы, хлесткий, как удар плетки, и такой же убедительный окрик Ксении Михайловны буквально пригнул голову к паху мужчины.

Зажмурившись от отчаяния, Катя коснулась губами горячей раздутой головки.

— Так, стоп!

«Отменяется-отменяется! Всё отменяется!», - поспешно выпрямившись, с облегчением вскричала про себя девушка, стараясь не обращать внимания на разочарование собственного тела и не зная то ли отплевываться, то ли облизнуться. Она с досадой запихнула разочарование поглубже и преданно заглянула в глаза хозяйки (Пытаясь не замечать, как та ласкает себя пальчиками... Нет, пожалуй, уже снова трахает!).

Увы, слова Ксении Михайловны растоптали вспыхнувшую надежду:

— Плохо видно, как ты будешь сосать. Поэтому ложись на живот, на локти... И... соси. Красиво!!!

О, нет! Она не знает, как пережить сам факт, что она будет отсасывать Павлу, а теперь, до кучи, ни малейшей детали этого процесса не ускользнет от камеры – хозяйка приблизила смартфон и, наверняка, ее лицо сейчас едва умещается на экране!

Павел широко раздвинул мощные бедра, обеспечивая полный доступ к не менее мощному члену. Головка подрагивала словно в нетерпении чуть выше губ, и Кате пришлось, приподнявшись на локтях, отогнуть (с трудом) жесткий ствол, чтобы направить объемное раздувшееся навершие в рот. Впрочем, был приказ сделать «красиво», и, хоть в душе скребли кошки, девушка изобразила обольстительную улыбку и для начала принялась водить членом по улыбающимся губам, против воли наслаждаясь нежностью бархатистой поверхности и стальной твердостью под ней. Похоже она делала все правильно, т.к. Ксения Михайловна выдохнула: «Отлично, продолжай в том же духе!». Что поделать, пришлось «продолжать в том же духе» - не переставая улыбаться завлекающей (или в сложившихся условиях, скорее, чего уж тут говорить, блядской) улыбкой, Катя высунула язык и стала нежно ласкать уздечку. А когда из широкой дырочки вдруг показалась прозрачная капелька, не нашла ничего лучше, чем слизнуть ее.

— Ох, шлюшка, - вернул в жестокую реальность вибрирующий женский голос, - да ты могла бы сделать карьеру в порно!

Что это было? Как это произошло? Катю даже немного затошнило, когда она с брезгливостью поняла, что только что нежными провокационными касаниями губ и языка ласкала здоровенный член постороннего мужчины... Девушка едва не застонала: «Да что же я и правда веду себя словно блядь!».

Впрочем, губы и язычок словно не понимали, о чем думает их хозяйка, продолжая мягко и любовно обрабатывать раздувшуюся багровую головку, иногда слизывая показывающуюся серебристую капельку.

— Ну, хватит, - простонал голос рядом, - ты, шлюха, разве не чувствуешь, что клиент уже хочет чего-то посерьезнее, чем вот это все? Соси!

И Кате пришлось, поухватистее вцепившись пальчиками, затянутыми в тонкое белое кружево, направить член в рот. Казалось бы, ей должно быть противно и мерзко от нахождения во рту толстенного чудовищного члена, засунутого туда против ее воли, но... Но как бы она не пыталась раскочегарить в себе подобные эмоции, на самом деле это было ужасно возбуждающе – скользить колечком губ по крепкому стволу. Нет, было жутко стыдно от камеры, которую чуть ли не пихали под нос; было жутко обидно ублажать мужчину, как проститутка – клиента, не обращая внимания на собственные чувства, предпочтения или нужды собственного тела; без надежды на ответную ласку. Однако нельзя было не признать, что от этого вынужденного, унизительного акта из влагалища выделилась еще одна капелька и скользнула по лобку. Это немного отрезвило Катю, и она вдруг с ужасом поняла, что уже давно ласкает внутри рта трепещущим язычком все, что доступно – иногда бугристый ствол, иногда – раздувшуюся головку. Впрочем, долго терзаться противоречивыми чувствами ей не позволили:

— Какая же ты классная соска! – раздался рядом голос Ксении Михайловны, немного вибрирующий – видимо, она так и не прекратила собственные манипуляции со своей киской. – А теперь посмотри в камеру.

Раздавленная реальностью, от которой было ушла на краткое время, Катя подняла затравленный взгляд. Ох! Какое же это будет порно - уничтожающее ее достоинство! Огромный член, который она побоялась оставить без ласки, - во рту, слюна и смазка, размазанные вокруг губ, пальцы, вцепившиеся в толстый ствол, а над всем этим безобразием – ее глаза, удостоившиеся неединичных комплиментов, а однажды даже воспетые в стихах... Да еще эта Ксения Михайловна, запихивающая пару пальчиков себе во влагалище – этот факт сразу бросился в глаза.

А хозяйка с насмешкой, отчетливо слышимой в голосе, проворковала:

— Ну-ну, шлюшка, что за вся скорбь еврейского народа в глазах? Ты же отлично сосала, мне даже показалось – что с удовольствием...

Стало стыдно так, что хотелось провалиться сквозь землю – от того, что она отсасывала, без сомнения, со всем прилежанием, от того, что это заметили, от того, что все это запечатлено на камеру телефона...

Между тем Ксения Михайловна продолжала:

— Ну-ка, сделай счастливое лицо, покажи, как шлюшка тащится от того, что принимает в рот...

Хотелось зажмуриться от унижения, но вместо этого пришлось прилежно изобразить наслаждение от ужасающе непристойного акта и поднять блудливый взгляд... Да-да, под нажимом хозяйки покров моральных принципов растаял - Катю заставляли быть блядью, и она с пугающей покорностью поддалась. Так что – и взгляд был блудливым, и наслаждение уже не было нужды изображать: увы, но отсасывать постороннему мужчине было по-настоящему возбуждающе.

— Другое дело! – вновь вторгся в затуманенное похотью сознание голос Ксении Михайловны. – У меня даже возникло подозрение, что ты действительно раскочегарилась до невозможности. Ну-ка встань рядом с Пашей на колени, а ты, - обратилась она к телохранителю, - проверь.

Это был эпичный залет! Сейчас они узнают, что их жертва – реально шлюха, неимоверно возбудившаяся только от того, что отсасывала здоровенный член. Но ничего сделать было нельзя, и девушка, ощущая себя летящей в пропасть, оттягивая свой позор насколько возможно, медленно подползла на коленях поближе к изголовью и застыла перед мужчиной столбиком, с отчаянием понимая, что на видео это будет выглядеть совсем по-другому: изящная красотка в одних чулочках, кружевной бархотке и таких же перчатках, только что с удовольствием отсасывающая, теперь хочет, чтобы и ее приласкали.

— Бедра шире! – хлестнул голос хозяйки.

И Катя, выполнив распоряжение, едва не сгорела со стыда – почувствовалось, как с половых губок протянулась и повисла на тонкой нитке очередная капелька смазки. Мельком брошенный взгляд в сторону Ксении Михайловны отметил, как красивая бровь удивленно приподнялась. Она заметила!.. Впрочем, тут же стало не до эмоций женщины, потому что между бедер вторглась мужская рука. Катя вскрикнула, не совладав с собой – настолько это было хорошо! Даже несмотря на то, что железные пальцы были отнюдь не деликатны, сначала грубо смяв нежные чувствительные складки, а потом и резко проникнув в давно требующую своего дырочку.

— Она течет, как последняя сучка! – рыкнула гора мышц, вольготно расположившаяся перед девушкой.

По идее Катя должна была бы покраснеть из-за раскрытого позорного секрета, но только и могла что постанывать и вздрагивать, покоряясь неспешным движениям двух толстых пальцев внутри. Даже мучительный стыд от того, что ее голую, лишь в блядских предметах туалета, снимают на камеру... от того, что она дико возбуждена несмотря на обращение с ней, как со шлюхой... от того, что ей пришлось брать в рот мужской член по принуждению – без предварительных ласк, не говоря уж о букетно-конфетном периоде до этого... Даже этот стыд не мог побороть сладкую дрожь тела, не мог умерить вздымающуюся грудь с затвердевшими до боли крупными сосками... Впрочем, он все же мешал полностью отдаться наслаждению, и Катя в какой-то момент уловила, как Ксения Михайловна снова часто-часто задышала, крупно вздрагивая, широко разувая изящные крылья носа и прикрыв длиннющими ресницами глаза. Этот неброский оргазм роскошной женщины был в десятки раз сексуальнее, чем все стоны порнозвезд в том порно, что изредка смотрела Катя, и она едва сама не кончила вслед за хозяйкой, сдержавшись лишь усилием воли – это было бы и вовсе за гранью добра и зла - кончить на камеру (пусть и пляшущую в холеных пальцах) всего лишь от того, что ею между ног грубо распоряжаются безжалостные пальцы, а рядом наслаждается тихим, но таким завораживающим, оргазмом фигуристая красивейшая женщина с широко раздвинутыми бедрами и рукой между ними...

— Сдается мне, что более изощренным наказанием для тебя будет лишить секса с Пашей, - голос Ксении Михайловны с еще дрожавшей в нем страстью выдернул Катю из полуобморочного состояния. – В принципе, видео с твоим минетом достаточно, чтобы ты соблюдала наши договоренности.

Хозяйка удовлетворенно откинула голову на подушки, не забывая, впрочем, переводить камеру смартфона со вздымающейся груди девушки на мужскую руку, орудующую у той между бедер.

— Да-да, - пролепетала Катя, немного обретшая рассудок под похолодевшим взглядом Ксении Михайловны. Та наконец свела ноги, изящно расположившись на постели, и стало жутко неуютно, словно ее тело и его реакции с академическим интересом рассматривают посторонние на выставке извращений... – Отпустите меня, пожалуйста, я все сделаю, как вы говорите...

Разум и остатки благовоспитанности после роскошного самозабвенного минета заставили ее сказать эти слова, хотя влагалище разочарованно всхлипнуло. Впрочем, последнее было скорее всего следствием бесцеремонных ласк грубых мужских пальцев.

— Ц-ц-ц, - Ксения Михайловна задумчиво прикусила губку. – Должна признаться, что ты, шлюшка, произвела на меня большое впечатление, и я кончила два раза за это время, даже не ожидала от себя такого... И я не против попробовать еще разок... Кроме того, разве такая шлюха, как ты, может бросить мужчину в этом состоянии? - хозяйка покосилась на огромный член, подрагивающий в устремленности к потолку. – Нет уж, голубушка, давай-ка оседлай его и поскачи так, чтобы я снова возбудилась.

Раздираемая противоречивыми чувствами – радостью предвкушения, что ее сейчас пронзит здоровенный член - с одной стороны, и стыдом от этого предвкушения – с другой, - Катя перекинула ножку через бедро Павла и взялась пальчиками за мужской половой орган, вновь ощутив через тонкие кружева, насколько он горячий и твердый. Было немного боязно – сможет ли она вообще принять это чудовище, но полыхающее влагалище требовало немедленно наполнить его мужским началом, и Катя направила его в себя. Она еще корила себя, ругала за женскую слабость, но с тоскливой обреченностью понимала, что будет униженно умолять насадиться на этот великолепный, обещающий долгожданное наслаждение, член, даже если хозяйка вдруг решит закончить спектакль.

Впрочем, все страхи и сомнения вымыло мощной волной удовольствия, едва пальчики в кружевных перчатках направили толстенный кол в узкую дырочку. Обильная смазка сделала свое дело, и член, до предела растягивая влагалище, медленно вошел в трепещущее тело, остановившись где-то у сердца. Наполненность была такой тугой, половые губки настолько плотно охватывали словно деревянный, но такой горячий, ствол, что Катя забилась в ярчайшем оргазме, крупно вздрагивая и взвизгивая, потому что ощущала, как пульсирующе сжимаются растянутые стенки влагалища на мужском половом органе.

Кончала она долго и продолжительно, но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, и мысли Кати, еще потряхиваемой в последних отголосках оргазма, вернулись к текущему состоянию дел. А дела эти были совсем грустными. Было страшно открывать глаза, чтобы вернуться в реальность, где доселе добропорядочная и верная девушка превратилась в шлюху, соответственно одетую, которая кончила сразу, как только приняла огромный член. Кончила, ничуть не стесняясь направленной на нее камеры. Щечки, и так раскрасневшиеся, совсем заполыхали, едва она поняла, какое она представляет зрелище для присутствующих – изящная блондинка в блядских чулочках, перчаточках и кружевной бархотке на шее застыла, прогнувшись и еще вздрагивая, столбиком на мужском члене... Отрезвление было горьким и печальным...

Гвоздь в крышку гроба настроения вбила Ксения Михайловна:

— Уф, ну ты и даешь стране угля, шлюшка! Это же надо – кончить, едва забравшись на член! А течешь-то так, что заливаешь пах и то, что из тебя торчит...

Катя осознала, что, действительно, несмотря на то, что буквально насажена на толстый кол, упирающийся в матку, мужской половой орган не вошел в нее полностью, и теперь она – словно эскимо на палочке...

— Открой глаза, шлюшка, и посмотри на меня.

С содроганием девушка подняла трепещущие ресницы и протяжно вздохнула. Конечно реальность ничуть не отличалась от того, что она себе представляла. Павел рассматривал ее со зверским выражением лица: словно голодный тигр - кусок мяса. Похоже, только присутствие хозяйки останавливало его от того, чтобы начать драть ее, ничуть не заботясь о чувствах и предпочтениях. Как ни странно, подобная участь вдруг не показалась такой уж и чудовищной. Как и лапищи качка на бедрах не вызывали отвращения... А уж когда мужчина чуть пошевелился, Катя с ужасом ощутила, как растянутая киска отозвалась вполне себе удовольствием...

Хуже того, Ксения Михайловна, почти прикасаясь к плечу телохранителя своим плечом снова раздвинула ноги, и видение холеных пальцев, играющих с аккуратными губками, заставило подняться высокую грудь в судорожном вздохе.

Впрочем, действительность оставалась прежней – она занималась сексом по принуждению и на камеру, что раздавливало гордость до состояния лягушки, попавшей под колесо КамАЗа.

— Ты была хороша, потаскушка. Признаюсь, я давно так не развлекалась и не получала такого сексуального удовольствия. Но это не отменяет того, что нам надо продолжать съемки. Ты ведь хочешь предстать во всем великолепии на кадрах, если вдруг запись придется показать мужу?

Понимая, что хозяйка хочет слышать, Катя, понурив голову, пролепетала:

— Конечно, я хочу предстать во всем великолепии...

— Вот! - Ксения Михайловна на мгновение подняла палец, весь в собственных соках. – Поэтому убираем кислое выражение лица и произносим на камеру... – хозяйка вновь опустила руку, слегка вздрогнув. – М-м-м... Ну, например, это: «Я сладко кончила, но все еще хочу, чтобы меня отодрали так, чтобы я ног свести не могла».

Внутренне содрогнувшись не только от простого унижения, но и от зарождающегося позорного желания, чтобы все так и случилось, девушка постаралась чувственно проворковать:

— Я сладко кончила, но все еще хочу, чтобы меня отодрали так, чтобы я ног свести не могла.

— Ох, шлюшка, если мы бы с мужем зарабатывали бы не так хорошо, то мы с тобой сделали бы отличную карьеру в порноиндустрии. Я – режиссером, ты – актрисой... Ты просто прирожденная порнозвезда... Ну-ну не куксись! Во-первых, мне придется вырезать этот эпизод; а во-вторых, твои блядские эмоции меня заводят, а ты должна понимать, что мое расположение дорогого стоит.

Катя постаралась расслабиться и покориться тому, что поднималось в ней от низа живота:

— Ваша шлюшка готова услужить вам любой дырочкой, куда вы прикажете вставить!

И покачнулась от позора: вот откуда выскочили эти слова, которые могла произнести только та, кого из нее пытается делать хозяйка? Или уже сделала?

Ксения Михайловна снова охнула:

— Что же ты со мной делаешь, сучка? Я снова чуть не кончила!.. Так давай-ка дальше с чувством, с толком, с расстановкой... Для начала, нам надо сделать несколько дублей. А то ты так быстро кончила, запрыгнув на член, что я успела снять только общий план. Так что давай повторим... Итак, девушка-поебушка, на исходную!

Испытав резкое разочарование, Катя снялась с члена, но затем снова нависла над ним и повторно направила его в себя, ахнув от наслаждения. И почти не беспокоило, что Ксения Михайловна направила смартфон в район паха, где ужасающая головка снова начала утапливаться в узкой щелке, безжалостно сминая нежные губки...

— Так, стоп! Член Павла весь в твоей смазке, это немного не в канве сюжета. Ну-ка, прибери за собой!

Катя захлопала ресницами, недоуменно глядя на хозяйку и потаённо наслаждаясь – украдкой она чуть-чуть двигала бедрами, чтобы ощутить, как ворочается огромный мужской орган внутри. Но потом до нее дошло, что и, главное, как от нее требуется. Никаких салфеток! Никаких душей! Никаких, в конце концов, уголков простыни! Только ее рот! Иного хозяйка не поймет...

Пришлось опять покидать насиженное место и припадать к паху Павла. Впрочем, ощущение под губами и язычком неимоверной железобетонной мощи было тоже очень возбуждающе, и она проделала всю «уборку» с определенным удовольствием. Хоть и приходилось под наставлениями Ксении Михайловны прогибаться, выставляя голую попку к пололку. Ее даже не снимали в этот момент («не в канве сюжета» же!), поэтому она отдалась процессу вполне самозабвенно и с прилежанием...

Наконец хозяйка остановила минет:

— Ну, всё, хватит. А то присосалась, маленькая сучка. Давай, дубль три...

Несмотря на удовольствие прикасаться губами и ртом к мощному члену, одновременно такому нежному и такому жесткому, Катя успела ужасно соскучиться по тугой наполненности влагалища. Поэтому без промедления заняла свое «рабочее» место и, едва не вибрируя от нетерпения, в третий раз направила член в себя. И не смогла сдержать громкий протяжный стон – он показался ужасно горячим, чуть ли не обжигающим, что добавило непристойного наслаждения вдобавок к неимоверным размерам.

— Если бы я не была противницей традиционного секса, мне бы, наверное, захотелось, чтобы такой член вошел внутрь... - задумчиво протянула Ксения Михайловна, глядя в экран телефона в вытянутой руке, поставленной на живот Павла: чтобы наиболее приблизить акт соития без цифрового зума.

И повернула экран, и Катя, снова чувствующая себя эскимо на палочке, увидела, как весь экран занимают: голенький лобок, под которым неимоверно растягиваются влажные половые губки, постепенно наползающие сначала на багровую головку, а потом обнимающие увитый венами ствол...

Катя смутилась, поняв, что порноролик с ее участием выйдет по всем канонам: тут и общий вид забирающейся на член блондинки, и едва вмещающееся в рамки смартфона крупное отображение проникновения. Впрочем, долго терзаться по поводу собственного грехопадения ей не позволили. Хозяйка, вновь откинувшись и возобновив манипуляции между широко разведенных бедер, приказала:

— Поскачи, а то Павел уже весь извелся в ожидании, когда шлюшка его оттрахает!

Девушку долго уговаривать не пришлось – ей давно хотелось последнего, хотя и было неудобно в этом признаваться даже самой себе. Она еще немного боязливо глянула в кружочки камер (все же факт того, что половой акт с собственным участием снимают, нервировал), но потом осторожно приподнялась и опустилась, привыкая к ощущениям огромного члена внутри. Ощущения были восхитительными, и она, ругая себя за слабохарактерный проигрыш собственной похоти, принялась скакать, поскуливая и взвизгивая... И всё меньше сохраняя трезвый рассудок.

Только команды Ксения Михайловна еще рождали короткие мысли, быстро исчезающие в круговерти порочного наслаждения...

— Теперь раскачивай бедрами! Больше амплитуду! («Это происходит не со мной!». Член умопомрачительно ворочается, словно медведь в барсучьей норе).

— Сиськи невысоко взлетают! Поддай, сучка! («Это не могу быть я!». Груди подлетают так, что, казалось, вот-вот и оторвутся).

— Павел, возьми ее за соски и поруководи процессом! («Но я же не такая! Почему же?... Да к черту!». Соски до сладкой боли зажимаются между железными пальцами, и ей приходится, повинуясь им, так насаживаться, что, казалось, член вот-вот достанет до горла).

Уже полностью покорная своей хозяйке, готовая сделать для нее все, что угодно, в том числе и в съемке унизительного, извращенного сюжета, Катя немного приостановилась (не забывая конечно елозить на члене) и, мило улыбаясь произнесла в камеру:

— Шлюшка хочет ебаться в другой позе...

Ксения Михайловна вздрогнула и остановила пальцы, снующие в текущей, не меньше, чем у Кати, щелке:

— Ах, ты, маленькая сучка! Я чуть не кончила от твоих слов... Но, конечно же! Как наша маленькая блядь хочет теперь?

Катя тут же развернулась и, снова ухватившись за скользкий член пальчиками в перчатках, с придыханием опустилась, вполне осознавая, что камера схватит весь процесс насаживания стройной блондинки с округлой попкой. Но поделать с собой ничего не могла, опять заплясав на огромном половом органе, вскрикивая и полностью отдаваясь процессу. Больше того, иногда она наклонялась к ногам Павла, чтобы хозяйка в отчетливых подробностях запечатлела, как входит в нее толстый член при каждом движении бедер.

А потом в поле затуманенного зрения появилась хозяйка. По всей видимости она снимала совокупляющуюся пару по кругу, сойдя с огромной кровати. Снимала гримаску наслаждения, снимала подпрыгивающие груди, снимала голенький, ходящий вверх-вниз, лобок, снимала, нагнувшись, нежные губки, снующие по бугристому стволу... А Катя только и могла, что смотреть в камеру и вскрикивать от ощущений члена, ходящего в тесном влажном плену. Да еще Ксения Михайловна поставила одну ногу на постель и запустила пальчики в свою текущую дырочку. Вид широкобедрой с тонюсенькой талией, полногрудой красивой статной женщины, мастурбирующей словно напоказ, едва не заставил девушку кончить. Но тут хозяйка приказала:

— Как-то недостаточно нашу шлюшку дерут...

Катя недоуменно захлопала ресницами – как это недостаточно? Но потом ей приказали поставить ступни возле коленей Павла, а тот подхватил ее под бедра и принялся заколачивать твердющий член словно отбойный молоток – так, что ей показалось, что из влагалища брызнуло, а губки вот-вот сотрутся до основания. Она еще вскрикнула:

— Вот теперь вашу шлюшку дерут достаточно!

Чем вызвала натуральный стон от прежде скупой на возгласы Ксения Михайловна... А потом просто улетела от неимоверного наслаждения...

Она уже ничего не соображала, хотя до затуманенного сознания что-то и пробивалось. Например, слова хозяйки: «Эта блядёшка так меня возбудила, что я сегодня хочу попробовать ее язычок». Катя бездумно подчинилась, когда ее поставили раком, только слегка подергивала попкой, в нетерпении ожидая, когда же ей снова заправят. И вскрикнула, когда ее уделанное влагалище жадно всхлипнуло, вновь принимая здоровенный член. Потом же перед носиком очутилась киска хозяйки. Изящные пальцы с идеальным маникюром раздвинули губки, и девушка, не раздумывая, припала к этой притягательной промежности, сходу запустив язычок в темнеющий зев. Ей даже не надо было ничего делать – Павел так вбивал в нее твердый кол, что язык с такой же частотой и силой входил во влагалище. Очень скоро мордашка была уже вся в смазке и слюнках...

А потом Ксения Михайловна кончила, едва не брызгая в лицо, во всяком случае рот сразу наполнился женскими соками, а губами и языком можно было почувствовать, как пульсирует дырочка и нежные половые губы. Это было пределом, за которым Катя вслед за своей хозяйкой кончила, вскрикивая и мыча, раздираемая между нежностью, с которой она вылизывала киску, и яростным экстазом от члена, забиваемого в собственное влагалище. Сколько длился этот оргазм, сказать было совершенно невозможно, но долго, очень долго стройное тело билось в пароксизме небывалого счастья.

Вслед за ней кончил и Павел. Взревев, словно раненный медведь, он вырвал половой орган, и Катя, всё еще вздрагивающая, ощутила, как на спину хлынул мощный поток спермы, доставшей до самых лопаток. Обжигающие потоки потекли по ребрам, по попке, залили всё еще вздрагивающий анус, скользнули по половым губкам, а часть - и вовсе в уделанную незакрывающеюся дырочку...

Обратный путь она проделала так же, как и путь сюда – безвольной тушкой на плече качка. Вот только эмоции великолепно оттраханной женщины были совершенно другими...

Перчатки, чулки и бархотку она сняла только утром. А потом обнаружила на столике анальную пробку и записку, написанную четким подчерком Ксении Михайловны:

«Сегодня после мужа придешь в мою спальню. Павел уже спрашивал про сладкую блядь.

PS. Надеюсь, шлюшке не надо объяснять в каком месте надо принести данный предмет?»