Глава 10

Очень унизительное дело. Он собирает всех женщин в «релакс-комнате». Есть такая комнатка за его и секретарским кабинетами, на всю их длину. Из кабинета шефа туда ведет скрытая дверь в виде книжного стеллажа, а из секретарской прихожей – отъезжающая дверь, скрытая плотной занавеской. Так вот собираемся все вчетвером. Обычно шеф под это дело всегда акционера- партнера зовет. Но тот не всегда бывает. А из мужиков – кто на месте. Если до 3 не дотягивает, шеф водилу своего подтягивает. Тот парень не молодой, но зато не хам, и выглядит приятно. Заходим туда все голые. Кто хочет, может выпить для храбрости, кто не хочет – ждет. Сразу потом раком на ковер. В линию, все четверо. Только одна голова сюда, а следующая в обратную сторону, потом опять сюда, потом снова – туда. И обязательно шеф нас чередует. Худенькая – стройненькая, худенькая – полненькая. Обычно оргия эта происходит полных полдня. Так что после обеда – никакой работы. Становятся мужики тоже в линию перед нами и засовывают, у кого какая дырка перед ним: рот – так в рот, а если задом, то на выбор – в пизду или в сраку. (оп-а и мамочка это слово употребляет).

В попу у нас все дают, шеф об этом с самого начала заботится. Короче, так поебут недолго, и переходят на одну вправо. Снова поебут и переходят. Пока полный круг не сделают. К тому времени уже полчаса проходит. Некоторые до конца круга кончают, особенно если трезвые. Больше двух кругов не стоим. Тяжело раком, коленки болят, или локти. Потом досасываем тем, кто не кончил, а потом шеф шоу любит посмотреть, лесбийское. Это чтобы ко второй палке подготовиться. Чаще всего на софу и на диванчик кладут нас парами в позе 69. И, хотя, обычно шеф чередовать любит худеньких и в теле, бывает, что укладывает меня с Ленкой. Но с ней еще ничего, она молодая. И с Катькой тоже. Хуже с Эльвиркой. А та – реальная лесбиянка. Она мужикам дает, потому как ее не спрашивают, а любит она с бабами. А кто ж с ней будет, с такой не молодой?

Вот она и пользуется этим случаем на «патронских смотрах». И если втроем мы остальные спектакль играем, то она всегда по-настоящему. А мне с ней противно. Но все делаю, все, что Семеныч потребует: лижу, пальцы в нее сую, в пизду и в жопу. Сиськи целую, взасос с ней сосусь. Терплю, когда она в меня свои пальцы сует. А скоро, шеф сказал, страпоны подгонит. Знаешь, что это? – вообще пиздец!

Мамашу несло, и я ее еще никогда не видел такой разговорчивой. Хорошо водка кончилась. Так как терпеть уже не было сил, я пристроился за ее спиной, взял за груди, и стал потихоньку пригибать ее, чтобы всунуть.

И вот еще – корпоративы – это вообще проститутская повинность. Хорошо только раз в год бывает. Это шеф подмазывает больших боссов. Приезжают из Москвы, те что деньги дали, еще глава города, через него же все, ну и все акционеры хреновы: шефа и ту лапу из администрации я уже называла, Эльвиркин муж, хоть у него там акций кот наплакал, а все туда же. Племянник шефа – того же уровня, ему эту подачку кинули из пары акций, чтоб он свой был – в команде, и не воровал.

Москвичей приезжает то два, то три, максимум четверо. Вот и считай. Нас баб четверо на этих 9-10 боровов. Просто эксплуатация, сексуально-капиталистическая. Было сауну снимают на день, раза 3 так происходило. Иногда на турбазе охотничьи домики. Раз в санатории целый блок сняли, с буфетом, бассейном, спортзалом и прочим. Неважно.

Там я с остальными и официантка, и уборщица, и горничная, а главное – секс-рабыня! Время зависит от их расписания. Когда на Новый Год, когда на основание фирмы, а то и на чей-то день рождения. Ну так вот. В последний раз уже, видимо, они нами пресытились. И на корпоратив не взяли ни Эльвирку, ни меня, – в старухи, бля, зачислили!

Под мамкин озлобленный спич, я придавил ее бедро боком к дивану, и таки всунул ей в пизду. Как мне стало сладко! Я одной рукой мял ее арбузные сиськи, другой тискал ее бедро и ногу. Облегчение мне грозило скоро!

– Ты еби, меня сыночек, еби, куда хочешь еби, дорогой, – голос мамы Люды вдруг стал нежным и заискивающим, – когда хочешь еби. Я все ограничения отменяю. Ольку еби, меня, наслаждайся молодостью, тебе ведь в охотку, для тела, для радости, это мы, старые шлюхи, за масло с икрой.

– Ну, какая ты старая! У меня вон на тебя всегда стоит, и на Вовкину мать стоит, и у него стоит на нее, а ты вообще совсем молодая.

– Спасибо, родной, спасибо, да засаживай уже мне в задницу, я же чувствую, тебе во влагалище там не плотно. Эта дырка у меня теперь больше для пальцев и прочих извращений. А списывать меня по старости рано еще этим хренам богатеньким. Я еще им преподнесу сюрпризов.

Я присунул мамке в жопу, а она завершила свой рассказ весьма неожиданно.

Это хорошо, что вы с Олькой так к нам ввернулись, прям очень хорошо. Никуда они теперь от меня не денутся. Я к этой кормушке приросла, и пока мы всей семейкой из этих хозяев жизни не высосем все до максимума, хрен они соскочат! (кто, кого, чего, я понял только много позже, когда мамин коварный план начал осуществляться). Инцест, это то что надо, это свеженько и очень развратно. Как же я теперь люблю инцест!

Мама хихикнула. И так как я был уже на походе, не до базаров было, наступила неожиданная тишина. Только мои шлепки об ее ягодицы нарушали ее.

– Мой сын ебет меня! Ебет в жопу! Блядь, я теперь от инцеста завожусь, еб вашу...

И в те же секунды я почувствовал оргазм у женщины. Настоящий, полноценный. Сам я чуть было не опередил ее, но теперь конечно и я кончил. Сил и времени не было вытащить хуй из ее задницы. Накончал ей прямо в анальную дырку. Мы отлежались, откинувшись.

Мать встала, нетвердо постояла.

– Ты, дорогой, молодец, насчет Гальки с детьми, молодец. И что Ольку и меня совратил – молодец. Правильный мужик. Мы с Олькой теперь голыми будем дома ходить, как ты хотел.

(Я хотел? Я соблазнил? Да это они сами... Я не хотел особо думать. Хотя после хорошей ебли люблю пофилософствовать. А тут начала одна мыслишка крутиться... вообще не в мамин разговор).

– Хороший оборот я теперь могу составить, и это, сынок, не стесняйся, что хочешь проси. Я Маринке, скажу, она тоже голая будет ходить, и давать тоже будет всегда в любую дырку, когда к нам домой приходить будет. А про мои сказки насчет работы забудь, развезло меня, наплела тебе...

С этими словами мать исчезла за дверью ванной. Ага, как же, разоткровенничалась, а теперь на алкоголь сваливает. Я все накрутил на ус. Тут (стук пальцем по виску) все в архив по полочкам.

Я ушел к себе. Решил лечь никого не дожидаясь. Ведь на выходные, то есть завтра, мы едем на дачу обмывать ее готовность. Большой пир, большая оргия!

А пока еще засыпаю, надо довертеть ту мыслишку... насчет зрелых, старых, молодых... ну, да – кто, есть кто, если у тебя на нее стоит. В жару засыпается тяжело. Я сквозь тягостное полузабытье не столько раздумывал, сколько слушал приходящие из каких-то глубин собственные мысли.

Разве можно женщину не хотеть, если она сексуальна? Если она соблазнительна? Пусть ей сколько угодно лет. Вот мама, опять же мама Галя. А те женщины, Эвелина и Анастасия, с родительского видео. Они же, наверно, чьи-то матери... (хи). А может где на свете и другие...

Дальнейшие мысли утонули в глубоком сне. С утра бодрый, морально повзрослевший на маминых откровениях, я с семьей отправился на дачу.

Первый день с родителями по маминой линии и по папиной линии нас собралось аж восемь. Плюс приехала Маринка (слава богу без бойфренда – поссорились), еще дачные папины знакомые, что помогали с работами – в итоге 12 человек. И вся суббота прошла в обжираловке с бухаловкой. Правда до шашлыков мы успели поставить надувной бассейн к боковой стене бани. Вода в него набегала из шланга очень медленно, зато согревалась так побыстрее под могучим солнцем.

С утра в воскресенье все деды с бабками отвалили. Соседи занялись своими делами на своих участках, и мы устроили семейную оргию в расширенном составе. Жара внезапно сменилась грозовыми тучами с ветром. Бегом с завтрака мы с отцом стали ставить навес над бассейном. Хлынул ливень. Стало ощутимо прохладно, и мы решили идти в баню.

Прикольно, когда мужиков два, а баб аж три. Мы с отцом как в гареме оказались. Как всегда, фотик был с нами. Я для себя поставил задачу – побольше нафотать Маринку, нашу родную, так сказать, тётю. Ведь с ней снимков почти не было, или она все хранила у себя. Для разгона после парной и душа вставили в ротик, папка – доченьке, а я – тетеньке. Мама нисколько не обиделась. Взяла фотик в руки. До обеда мы засунули во все доступные нам 8 дырок, по три у мамы Люды с тетей Мариной, и две сестринские. После вчерашних калорий мы были на высоте. Кончили по три раза. Мама просила, чтобы на каждом «семейном собрании», выбирали одну жертву, в которую одну только и кончали.

Жребий выпал Маринке. Шесть обливаний спермой сделали ее лицо облепленным пленкой из спермы, вытирать ей не разрешалось. Все сбросы фиксировали на фотик. После оргии парились и мылись. Потом вкусно и жадно обедали деликатесами со вчерашнего пиршества. Взрослые выпили и захмелели. Нам с Олькой налили тоже, но она стеснялась пить, или не хотела. А я только пригубил, нужно было оставаться в форме. В результате старшие завалились спать, сестра занялась столом, я отправился готовить баню к вечернему сеансу.

Вечерний – летом понятие относительное. Световой день длится долго. И если спать ложиться в 11, а то и в 00, то вечер выходит очень долгим. 4 или 5 – еще день, или уже вечер? Когда взрослые проснулись, погода совсем испортилась. Стало холодно от ветра и сгустившихся туч. Заново разогретая банька оказалась всем кстати. Для себя я решил заняться тщательнее родной тетей.

Никто не спешил заняться снова сексом. Даже и мне хотелось в раскачку. Женщины мелькали голыми между парилкой, душем и бочкой-купелью. Отец сидел за длинным столом и потягивал пиво. Я принял душ, но никуда еще не пристроился. Просто прислонился к торцу стола, и наблюдал за обнаженными фигурами. В один из моментов, когда наши дамы меньше стали мельтешить, я пристроил тетю Марину на двухместную лавочку с обратной стороны стола. На скамье лежали подушки и свежая простынь.

Маринка шутливо подначивала меня, а я всерьез мял ее огромные сиськи и лез целоваться взасос. Постепенно какая-то похотливая и возбуждающая тишина установилась в нашем предбаннике. Я в тот момент уже долго сосался в губы с Маринкой, глубоко, с языком. Ее груди, такие же молодые, как у сестры (молодуха-то еще не рожала), но такие же большие, как у матери, были в моих руках. Одной рукой она водила по моим волосам на затылке, другой играла с моим членом.

Я открыл глаза, и не остановился сосать в губы тетю, но посмотрел, исподтишка, почему тишина. Она сама закрыла глаза, вдобавок моя голова ей заслоняла обзор. И Олька, и мать, и отец, с каким-то необычным интересом во взгляде вовсю следили за нами. Я прямо кожей чувствовал их нарастающее возбуждение. Немного не по себе, чем это мы так с Маринкой привлекли их внимание?

Однако, я не стал расслабляться. Теперь я одной рукой полез партнерше между ног. У меня уже стоял давно, а тетя тоже оказалась вся влажная в пизде. Пока мы еще продолжали петтинг, я подумал: «а как я ее сейчас хочу»? Еще до вечернего сеанса, я думал пошептаться с тетей, пока буду присовывать в ее не рожавшую пизду, но теперь при такой тишине, нечего было об этом и думать. «Ну, когда они там займутся сами делом»?

А вот, наконец-то. Отец пересел на диван, напротив нас с Маринкой, а по дороге сгреб к себе и маман и Олечку. Я полез вниз, полизать Маринке, а по ходу успел увидеть, что там в троице организуется. Олька перегнулась через отцовы колени интенсивно сосала ему хуй. При этом глаза свои она косила в нашу сторону, наши взгляды встретились, и озорница мне подмигнула. Мать прижалась боком к отцу, ее сиськи легли на спину дочери. Одной рукой она шуровала у Ольки в пизде, а другой играла с папкиными яйцами и членом.

Отцу было видно в кайф, но он все пялился на меня с Маринкой, руки его сильно не участвовали. Одной он обнимал мамку, другую держал на Олькиной голове. Я решил – пофиг их наблюдение. Что хотел, то и буду делать. После качественного отлиза, Марина сама расположилась раком, как бы приглашая к действию. Вот тут я и решил, пришло время пошептаться...

– Марина, а что ты больше любишь, в ротик, в попку, в пизду? – это я так, глухим шепотком на ушко.

– Тебе не все равно, я же во все дырки даю, не отвлекай лучше, а то настрой собьёшь.

Не стал я пока настаивать, но и не вставил. Взял одной рукой за грудь, другой пизду потер. Из положения лежа на молоденькой тетке хороший обзор на троицу из моей семейки. Мать села анусом отцу на хер лицом к нам с Маринкой, отец ее конечно же прихватил за вымя, сестренку мою она расположили между своих ног. Понятно, она там и пизду лизала и член задевала.

– Марина, а все-таки, есть же у тебя предпочтения?

У моей тридцатилетней тети очень чувствительная грудь и клитор, потому под моими ручками она разомлела, и сдалась.

– Вот надо оно тебе на хер? Я с женщинами люблю, очень люблю, когда меня орально ласкают. А с мужиками в пизду, она у меня еще упругая, я же не рожала. В рот беру сама только когда в охотку, от возбуждения, в задницу не люблю, но если перевозбуждаюсь, то тянет, чтобы вставили крепко в попку.

Я мысленно похвалил Марину за откровенность. И теперь уже с ласками решил завернуть. Я вставил милой тетушке в пизду, по-прежнему поигрывая с ее большими дойками. А через некоторое время, когда она неровно задышала, стал аккуратненько вводить палец ей в анус.

– А вот мне женщина одна говорила, что все женщины, в той или иной степени эксгибиционистки, тебе нравится себя показывать?

– Что за глупости, на меня и так смотрят всегда, хоть я даже в дерюгу завернусь. Мне бы незаметнее стать, а не выставлять себя на обозрение. А то и так слишком много мужского внимания, может и к неприятностям привести.

– Да я не об этом, вот, например, ты в безопасности, кругом и мужчины, и женщины, вот щекочет тебе нервы, если ты... скажем, фривольнее одета, больше других открыта...?

– Это больше по части сестры... твоей мамочки, меня такое не прельщает. А она большая любительница костюмированных обнажений.

Тем временем я уже имел 2 пальца в жопе у Марины, а мой хуй в ее пизде все твердел, хотя казалось, уже некуда. Она дышала, как я успел изучить, в сильном возбуждении, ее локти и колени ослабли. Сначала она легла на лавочку плечами. Так что ее красивая, нежная круглая попа, оказалась выше головы. Затем она сползла на пол ногами. И ее торс получил опору на всю ширину скамейки. Я гладил эти нежные молодые формы, и душа пела от восторга. Какие ноги, что за грудь, какие ягодицы! Такая милая мордашка, ухоженные волосы. В моих руках зрелая опытная и при этом страшно развратная красотка. За что меня господь так наградил?

Мамку, на хую у отца, сменила Олька, так же анусом и лицом к нам. Мать села в сторонке и просто мастурбировала, глядя то на них, то на нас.

– Вставляй уже в задницу, раззадорил, сученок, – это Маринка подо мной дошла до нужной стадии.

Я этого только и ждал. Приладил, вставил. Освободилась рука, так я ею добрался до ее клитора. Пока перед этим я ебал ее пизду, мне показалось, что пропустил один ее оргазм. Значит будет и следующий. Маринка от моих рук и члена в жопе аж застоналась. Я прижимался грудью к ее спине, шурудил другой рукой по сиськам, ляжкам и бедрам, я хотел впитать в себя всю прелесть этого замечательного тела.

На той стороне женщины тоже подходили. Но я, как и отец, после утреннего марафона еще не так поспевал, как женщины. В попке Марины было туго, приятно, жарко. Смазанный кремом хуй, хорошо и глубоко проникал в ее красивую задницу. Но она уже готовилась кончить. Причем, женщины как-то оседлали одну волну: глядя на мамку и тетку стонала Олька. Мама Люда зачастила пальцами на клиторе и пизде, в безумном возбуждении она вертела голову, то на сестру, то на доченьку. Маринка, головой набок на сидении лавочки, тоже бегала глазами на свою племяшку, на свою сестру.

Она уже вытолкала мои пальцы со своего клитора, и сама в судорогах неистово терла пизду. Я не стал никого догонять. Кажется, и отец так решил. Первая оргазмировала Маринка подо мной. Затем волна перекинулась на мать, и последней присоединилась Олька. Все на пятерку!

Молоденькая тетя медленно слезла с хуя, он смешно чпокнулся об мой живот, когда освободился из женской плоти. Ее только что ёбанная дырка не закрывалась сразу, так что я хорошо видел какое отверстие сотворил мой орган. Марина в раскорячку поплелась в душ. Мамка улеглась на диван, а Олька виновато оглянулась на отца. Ведь негласное правило требовало, чтобы женщины помогли и нам кончить. Но отец весело шлепнул ее по заднице со словами: «иди, отдохни»!

После душа Маринка и Олька забрали мамку в парную. Мы с отцом выпили по пивку, откинулись блаженно, и даже разговаривать не хотелось. После парной женщины потребовали ужина. Правда и мужчины проголодались. А после еды они нам объявили, что доведут нас до финиша исключительно орально. Жребий глотать сперму теперь тянули мать и дочь. Досталось маме Люде. Значит следующий раз – по умолчанию, Олькин.

Длинную скамью мы с отцом вытащили из-за стола и сели по разным сторонам. Мне начала мама, а ему Маринка. Потом они подвинулись. Мать передвинулась к отцу, Маринка отошла в очередь, а сестра припала к моему члену. Карусель мне очень понравилась, разные ротики, разные тела, разные техники. Я кончал первым, большую часть спермы я заставил мать принять в рот, остальное разбрызгал по лицу. Отец же сделал наоборот, он сначала облил все ее лицо, и только последние капли отправил ей в ротик. Мать улыбалась и облизывалась. Маринка отфотала ее во всех ракурсах.

Может и пора было завязывать, да уезжать, но похоже никто не хотел первым озвучить такое предложение. Наконец инициативу взял отец» «ну, по последней и будем собираться». Он заграбастал к себе и дочку и свояченицу. Мамка же была в душе. Мне осталось наблюдать за их барахтаньями. Зато, когда мать вышла и села возле меня, я получил возможность обсудить, так меня волновавший женский эксгибиционизм.

Пока мать сушила себя полотенцем, сидя рядом со мной, я ей рассказал выкрутасы Галиной семейки, и поинтересовался ее мнением. У мамы Люды аж глаза загорелись. Еще я не закончил рассказ, мать потащила меня из бани наружу.

– Нечего им на наш разговор отвлекаться, и так у них все отлично. Вечерок был не по-летнему холоден. Несмотря на это, мать осталась полностью голой, обула только садовые резиновые сабо. На меня она накинула отцов банный халат. Я протестовал, и хотел укрыть ее, но мать настояла на своем. Мы продолжали разговор, почему-то двигаясь по периметру участка, так шла мать, совершенно погруженная в разговор, а я лишь держался рядом. Меня она держала под локоток. Ее интересовали подробности, и она переспрашивала все слова Гали, подробно просила описывать безумные поступки ее самой вкупе с ее дочерью.

– Какая неординарная женщина, я, однако, поздно об этом узнаю, надо было поближе познакомиться гораздо раньше.

Мне так нравилось наблюдать мать рядом с собой, голую, на открытой траве; только свежий забор, причем не сплошной, отделял нашу дачу от внешнего мира. Ее мокрые волосы по плечам, высокий стройный стан, такой бело-розовый на фоне серого вечера, тяжелые, колыхающиеся от шагов груди, длинные соблазнительные ноги, между которыми скрываются норки похотливых наслаждений, ее умопомрачительная попа – все вызывало мое восхищение.

– Как бы я хотела обсудить этот вопрос с тем психологом, но боюсь, эта тема выдала бы мое отношение к сексу, и к папочке бы все долетело.

– Мам, а ты тоже как тетя Галя? Ну, не в смысле – делаешь, а в смысле – тоже так думаешь?

– Знаешь, дорогой сыночек, я так чувствую, а теперь, после того, что ты мне рассказал, я понимаю, и то, что так думаю.

Наше движение по периметру, после мамкиных слов, я теперь догадался, должно было изображать такой спектакль: сын водит мать-эксгибиционистку на показ. При желании любой человек у забора, почти с любой стороны, мог прильнуть к промежутку в штакетнике и нас наблюдать.

Мы подошли к воротам и мать захотела, чтобы я их открыл. По мне, так это уже был конкретный перегиб, и я отказался наотрез. Но мама Люда настаивала, и скоро между нами уже был не разговор, а яростный спор. Он становился шумнее и накаленнее, и я стал опасаться, что вот шум-то привлечет больше внимания к нам, чем тихо отворенные ворота.

И сделал, как она хотела. Мы стояли в открытых настежь воротах. На грунтовой улочке в дачном поселке – ни души в холодный мокрый свинцовой темноты вечер.

– Ну что же ты ничего мне не приказываешь? – произнесла мама, с глазами внезапно из восторженных (после открытия ворот) ставшими покорно-просящими.

Я вспомнил ее принцип о желании подчинятся мужчинам, и доминировать с женщинами. Она явно ждала от меня такого поведения, где она бы получила свою порцию сладких мазохистских эмоций. Удовлетворила бы свою привычную потребность подчиняться и быть униженной. А заодно и выплеснуть наружу, ранее тайную, а теперь освобожденную страсть к эксгибиционизму.

Я решился.

– Выйди на улицу, встань напротив, у соседского забора. Жди, пока я за фотиком смотаюсь.

Я метнулся за считанные секунды, но ведь все это время мать была прямо на улице дачного поселка! Когда я появился в воротах, она стояла красиво, вытянувшись спиной поверх рифленого забора соседей напротив, одна рука на бедре, слегка его поглаживает, вторая рука к самому верху ограждения, за который она взялась кончиками пальцев. В серых сумерках яркое бело-розовое пятно на фоне зеленого забора.

Я сделал несколько снимков. Вспышка напугала меня своей яркостью. Я оглянулся по сторонам, уф, – никого с обеих сторон.

– Выйди на середину, встань звездочкой.

На улице наезженные две колеи по грунтовой дороге. Посередине, как и положено, зачуханная трава. Там мать и расположилась, руки вытянуты в стороны, ноги широко расставлены. Ей похоже нравится, глаза горят, на щеках румянец. Блин, так ведь и холодно же! Я ретируюсь вглубь нашей территории. Заманивая так маму Люду в внутрь.

– Мамочка, в воротах встань раком, сначала лицом ко мне, и голову задери, а потом задом, и выглядывай из-за плеча.

Мою модель не надо было уговаривать, она почти прыжком оказалась в проеме ворот. От всех наших извращений у меня уже стояк выпер из халата. А мамуля хищно поглядывала на него. На фото она провокационно облизывалась, или иногда широко открывала рот, и выталкивала язык далеко вперед.

Я поставил ее стоя к перилам на лестнице в дом, с намерением, что мы поднимемся на верхний балкон. Она позировала, а я спиной тихонько толкнул створки ворот, сначала одну, потом другую. На свежевыстроенной даче, деревья еще только посажены. Потому на балконе мамаша не будет скрыта от возможных глаз посторонних. На улице ладно никого нет по такой погоде. Но в окошечко соседи могут и поглядеть!

Вслед за ее движением по ступенькам, я поднимался тоже, снимки выходили откровенно порнографическими. Вот мы и оказались на самом верху. Дощатый балкон в ширину всей стены, смотрит на улицу.

С торцов он виден нашим соседям слева и справа.