*** ФИЛ ***

В ту ночь что-то витало в воздухе. Как будто вселенная говорила со мной. Каждая звезда и планета, казалось, выстроились специально для меня, чтобы сделать возможными события того вечера. Я не мог бы спланировать это лучше. Хотя, как ни странно, я вообще ничего не планировал. Это просто случилось.

Меня зовут Фил Томлинсон. Да, тот самый Фил Томлинсон. Я принял приглашение на вечеринку в последний момент, так как не был уверен, что успею приехать вовремя. Но вмешалась судьба, и я вылетел более ранним рейсом, чем ожидалось. Так я оказался на краю бассейна, наблюдая за тем, как тонет человек.

Как ни странно, в тот момент я не испытывал никаких эмоций, кроме странного оцепенения. Как будто я смотрел фильм в пустом кинотеатре - фильм, созданный только для моих глаз. Я затянулся сигаретой и смотрел, как его лицо исчезает под поверхностью воды и растворяется в небытии. Мои мысли вернулись к тому времени, когда я в последний раз видел это лицо. До той ночи это был первый и последний раз, когда мы когда-либо встречались.

Это было в середине лета, более пяти лет назад, когда меня познакомили с человеком по имени Том Шиллинг. В нашем доме в Хидден-Хиллз проводились работы на кухне. Том владел бизнесом по благоустройству домов, и некоторые наши друзья его очень рекомендовали. Я был невысокого мнения о нем, когда мы встретились. Он казался просто еще одним "синим воротничком", который заполнял свое время на этой планете непосильным физическим трудом за долю дохода, который я получал от занятий музыкой. Единственная примечательная вещь, которую я заметил в нем, это то, что он носил кепку "Сан-Франциско Джайентс". Я ненавидел этих чертовых "Гигантов".

Пожав парню руку, я удалился в свой кабинет, где был занят тем, что записывал несколько текстов песен, которые пришли мне в голову. Через некоторое время я вернулся на кухню, чтобы выпить. Вот тогда-то я и увидел их двоих. Моя жена, Ванесса, стояла лицом к лицу с этим мордоворотом на расстоянии, которое мы назовем "интимным". Они шептались друг с другом и ухмылялись, как пара школьников, прогуливающих уроки. Он протянул руку и убрал волосы с ее лица, она покраснела и резко отвернулась. Я как раз вовремя нырнул за угол. Когда я снова выглянул из-за угла, ее уже не было, а он вернулся к своей работе, измеряя наши шкафы.

Я чувствовал, как ярость клокочет у меня внутри. Моим первым побуждением было подойти к нему сзади, схватить со стойки молоток и избить его им. Я думал о том, чтобы встретиться с Ванессой лицом к лицу. Я думал о том, чтобы поднести факел к дому и сжечь его дотла. Я рассматривал много разных вариантов, но факт был в том, что у меня не было никаких доказательств. Все, что у меня было, это скрученный живот и сильное подозрение, что за моей спиной что-то происходит. Я вернулся в свой кабинет и закрыл за собой дверь. Я позвонил своему агенту Ларри и попросил его соединить меня с частным детективом.

"Зачем?" - спросил Ларри.

"Это не твое собачье дело", - рявкнул я. "Просто найди мне кого-нибудь, кто знает, что, черт возьми, он делает. Кто-то, кто хорош в слежке".

Я бы сам провел небольшое наблюдение, но вторая часть нашего тура должна была начаться на следующий день. Остаток того дня я провел, играя на полу со своим трехлетним сыном, Филом-младшим. Мы называли его "маленький Фил". Он был младшим из наших троих детей, нашим единственным сыном и ослепительным светом в моей жизни. Его любимым занятием в мире было бить в барабаны, совсем как его старик. В таком юном возрасте он уже проявлял талант, хотите верьте, хотите нет. Прямо как у старика.

"Хорошо, покажи мне парадигму", - сказал я ему.

Он посмотрел на меня своими большими голубыми глазами и пухлыми щеками и выполнил ее идеально.

"А теперь двойную".

Еще одна хищная улыбка, и еще одно идеальное исполнение.

"Как ты стал таким хорошим в этом?" - спросил я, взяв его на руки и крепко сжав.

"Прямо как папа", - ответил он. У этого ребенка был способ растопить мое сердце.

На следующий день я встретился с остальными членами группы в аэропорту. Я решил ни слова не говорить Ванессе о своих подозрениях. Лучше было оставить ее в неведении, чтобы она думала, что ей это сходит с рук. Я действительно позаботился о том, чтобы трахнуть ее в последний раз, прежде чем уйти. Она всегда была хороша в сексе. Я даже заставил ее дать мне немного взбодриться утром. Если бы это был наш последний раз вместе, и она, без сомнения, получила бы половину моего дерьма, я позаботился о том, чтобы мои деньги стоили того.

Наша группа, "Откровение", выступала в пятницу в Сакраменто, а затем в субботу в Портленде. После воскресного концерта в Сиэтле мне позвонил частный детектив, с которым связался Ларри. Он называл себя Шерманом. Я не знаю, было ли это его имя или фамилия. Это не имело значения.

"Мистер Томлинсон, у меня для вас пока немного информации", - сказал Шерман.

"Информация", - повторил я с забавной насмешкой. "Давайте послушаем".

"Вчера вечером, примерно в 10:30, фургон Шиллинга въехал на вашу подъездную дорожку. Он вышел, подошел к входной двери, и она впустила его. У двери не было видно никакой видимой привязанности, но я сделал несколько снимков, как он направляется внутрь. Все шторы в доме были задернуты, поэтому я не мог видеть, что происходит, но я видел, как в вашей спальне включается и выключается свет. Он ушел только чуть позже 1:30".

"Ты издеваешься надо мной", - сказал я. "Они трахались в нашем доме? В нашей гребаной супружеской постели?"

"Ну, мы не можем знать наверняка", - сказал Шерман, - "но похоже на то".

Я снова почувствовал это кипящее ощущение внизу живота. Я был так зол, что меня трясло. "Хорошо, продолжайте наблюдать за ней и дайте мне знать, если увидите что-нибудь еще".

"Есть еще кое-что", - сказал Шерман. "Я навел справки об этом парне Шиллинге. Он женат. Около десяти лет. У него есть дочь, восьми лет".

"Гребаный подонок", - прошипел я. "Мне нужен его домашний адрес и имя его жены".

"Уже получил", - сказал Шерман. "Я пришлю вам информацию".

Я закончил разговор и оглядел гостиничный номер. Керамическая ваза была ближайшим потенциальным снарядом, который я смог найти, и я в полной мере воспользовался этим. Она разбилась о стену на миллион осколков. Еще один "случайный" предмет, который нужно добавить к счету.

Прошла целая неделя, прежде чем я снова услышал о Шермане. Я разговаривал с Ванессой по телефону каждый вечер, что было нашим обычным ритуалом, пока я был в дороге. Хотя я старался вести себя как можно более обычно, я уверен, что она чувствовала, что что-то не так. Я боялся, что она может почувствовать, что происходит, и изменит свое поведение соответствующим образом. Но тут позвонил Шерман.

"Я получил это", - сказал он. "Фотографии, видео с временными метками, все, что нужно".

Мое сердце упало. Хотя я ожидал этой новости, это не уменьшило шок и боль. Было ощущение, что мне выстрелили в грудь в упор. Из пушки.

"Что именно вы записали?" - спросил я. Я должен был знать.

"В субботу вечером", - сказал Шерман. "Он появился снова. На этот раз она села в его машину. Какая-то пожилая женщина пришла в дом перед самым его появлением и ушла с детьми".

"Это ее тетя Дженни", - отметил я. Я не могла не задаться вопросом, знала ли ее хорошая, добропорядочная, посещающая церковь тетя, почему она сидела с детьми в тот вечер.

"Ванесса села в машину, и они уехали", - продолжал Шерман. "Я следовал за ними почти час до отеля в глуши. Они поселились в одном номере. Позже вечером они спустились в бар отеля, чтобы поесть и выпить. Они были ужасно дружелюбны и кокетливы. Они несколько раз поцеловались, когда думали, что никто не смотрит. Они остались на ночь, и он высадил ее рано утром на следующий день. У меня есть фотографии и несколько видеозаписей всего, что я только что описал".

"Хорошо", - сказал я. Как бы отчаянно я ни хотел поймать ее на месте преступления и доказать ее неверность, подтверждение этого подозрения ощущалось так, словно кто-то залез мне в живот и скрутил мои внутренности в узлы. Становилось трудно дышать. Голова кружилась.

"Вы в порядке, мистер Томлинсон?" - спросил Шерман. Я не осознавал, сколько времени прошло в тишине.

"Да, - сказал я, - я в порядке. Спасибо. Вы хорошо поработали".

"Я пришлю вам все, что у меня есть", - ответил он. "Если уж на то пошло, мне жаль, что это случилось с вами. Я был вашим большим поклонником в течение многих лет. Желаю вам удачи".

"Спасибо", - сказал я, прежде чем завершить разговор.

Вот так моя жизнь изменилась навсегда. Это был лишь последний в череде тяжелых ударов, которые я получил к тому моменту. Хотя "Откровение" все еще оставалась популярной группой, мы продавали все меньше и меньше альбомов, а наши концертные площадки становились все меньше и меньше. Наш последний альбом, получил всеобщее одобрение как критиков, так и поклонников. Таблоиды полнились слухами о разногласиях внутри нашей группы и надвигающемся распаде. По большей части эти слухи были точными. Мы постоянно ссорились друг с другом, и на нас сваливали множество обвинений. Я задавался вопросом, как долго еще наша группа будет держаться вместе.

Все это давило на меня. От меня ждали результатов и как от вокалиста, и как от автора текстов. Длительные дорожные поездки изматывали меня как физически, так и психологически. Ванесса должна была быть рядом со мной, чтобы помочь снять стресс, но вместо этого она только усугубляла его. Она становилась все более и более нуждающейся, и мы ссорились чаще, чем ладили. Я надрывал свою задницу, чтобы устроить хорошую жизнь для нее и детей, а она, похоже, этого не ценила. Вдобавок ко всему, эта гребаная сучка изменяла за моей спиной.

Прошло почти две недели, прежде чем мы вернулись в Лос-Анджелес. Это дало мне время связаться с адвокатом и начать оформление документов. Я продолжал разговаривать с Ванессой каждую ночь и делал вид, что все в порядке. Я решил, что чем меньше у нее будет времени на подготовку, тем лучше. В конце концов, это не имело большого значения.

Хотя у нас был дом в Нью-Йорке, наш дом в Хидден-Хиллз был нашим основным местом жительства. Поскольку Калифорния - штат, без вины при разводе, и мне не хватило предусмотрительности составить брачный контракт, Ванесса в конечном итоге получила бы половину всего, чем мы владели, в дополнение к внушительным алиментам. Тот факт, что она была изменяющей шлюхой, очевидно, не имел значения. Я надрывал свою задницу, чтобы обеспечить ей определенный "образ жизни", и теперь, согласно государству, она имела право на этот образ жизни на неопределенный срок. Слово "Поганая" даже близко не подходит для описания нашей правовой системы.

И еще соль на рану: в итоге она получит полную опеку над детьми. Эта часть действительно имела смысл для меня, так как я был в дороге чаще, чем дома. По крайней мере, я получил бы право на посещение. Представьте себе: жена мне изменяет, а государство "разрешает" мне время от времени "навещать" собственных детей.

Прежде чем вернуться в Лос-Анджелес, я попросил Ванессу попросить ее тетю присмотреть за нашими детьми в течение дня. Вероятно, она подумала, что у меня романтические планы. Ее предположение не могло быть дальше от истины. Мне нужен был пустой дом, потому что я подготовил эпическую речь, дополненную фотографиями и видео. Мне не терпелось увидеть на ее лице выражение шока и унижения, когда я выложу все это на стол.

Я ворвался в нашу дверь, швырнул свой чемодан на пол и прошел в гостиную, где, как я знал, она будет ждать меня. Я не получил того приема, которого ожидал. Вместо того, чтобы вскочить на ноги и подбежать ко мне, чтобы обнять, Ванесса тихо сидела, уставившись в телевизор, как будто не слышала моего драматического появления. Я просто стоял там с минуту, оценивая ситуацию. Наконец, она выключила телевизор и повернулась ко мне. Вот тогда-то я и заметил, что она плакала. Ее глаза были опухшими и красными. Использованные салфетки были скомканы и сложены на столе рядом с ней. Ее тушь была размазана, а волосы растрепаны.

"Нам нужно поговорить", - тихо сказала она.

Я стоял, ошеломленный. Неужели она всерьез пыталась помешать конфронтации, которую я планировал уже несколько недель? Я начал говорить, но она перебила меня.

"Я хочу развестись", - сказала она.

Я не мог пошевелиться. Я не мог говорить. Я просто стоял там, как манекен, ожидающий, пока его оденут. Мне было трудно сформировать слова в голове. Как, черт возьми, эта ситуация перевернулась с ног на голову? После того, что показалось вечностью, я, наконец, обрел голос.

"ТЫ хочешь развода?!" - крикнул я. "Пошла ты, Ванесса! Я тебя опередил, ты, гребаная пизда! Я уже связался со своим адвокатом! Разбирательство идет полным ходом!"

"Хорошо", - сказала она, немного небрежно. Она не должна была радоваться этому.

"Я знаю все о твоей маленькой интрижке", - сказал я. "У меня даже есть фотографии, чтобы доказать это. Не волнуйся - я уже отправил копии жене и семье любовника".

Ванесса вдруг встала с дивана и с недоверием посмотрела на меня. "Ты этого не сделал".

Я кивнул, ухмыляясь от уха до уха. Наконец-то она почувствовала часть моей боли. "Ты чертовски права".

"Но как ты..."

"Я нанял частного детектива", - сказал я, наслаждаясь выражением ее лица. "Скажи мне - как давно ты трахаешься с Джо Тупоголовым?"

Она медленно покачала головой, все еще глядя на меня широко раскрытыми глазами. "Это было один раз. Все уже кончено".

"Оу, это очень плохо", - сказал я. "Любовная ссора?"

"Пошел ты", - сказала она. Это меня разозлило.

Я направился к ней через всю комнату, и она быстро отступила. Страх в ее глазах еще больше разжег мой гнев. Она отступала, пока не уперлась в стену. Я встал перед ней и дышал ей в шею.

"Решила наебать меня?" - прорычал я. Я ткнул пальцем ей в лицо. "Пошла ТЫ. Ты никчемный кусок дерьма".

Я никогда в жизни не бил женщин, хотя в тот момент мне отчаянно хотелось ударить ее. Но как бы я ни был разъярен, тот маленький голосок в глубине моей головы говорил со мной. Это был голос моего отца, который учил меня никогда не бить девушек. Поэтому я ударил кулаком в стену, прямо рядом с ее головой, оставив огромную вмятину. К сожалению, я задел гвоздь. Я немедленно схватился за свою поврежденную руку и поспешил из комнаты.

Шина на правой руке не позволяла мне некоторое время сидеть за барабанами. Обычно я играл на барабанах в течение нескольких песен, что, похоже, нравилось нашим пожилым поклонникам. Однако на протяжении всего следующего этапа нашего турне я был вынужден оставаться на авансцене во время каждой песни. Это разочаровало наших поклонников, многие из которых пришли, чтобы увидеть меня на барабанах. Это был первый раз в моей жизни, когда я услышал освистывание во время выступления.

В последующие недели я прошел через все стадии горя, пока длился бракоразводный процесс. Сначала было отрицание. Я не мог поверить, что наш брак распадается. Я не мог поверить, что наша семья разрывается на части, и все из-за какого-то гребаного придурка, которого я даже не знал. Я все думал, что Ванесса вернется ко мне и будет умолять о прощении, но этого так и не произошло.

Когда я миновал стадию отрицания и перешел к гневу, тогда мое творчество действительно взлетело до таких высот, о которых я и не подозревал. Слова лились из моего мозга на бумагу. Эти тексты были блестящими и мрачными, не похожими ни на что, что я когда-либо писал раньше. Когда я показал их парням из группы, я ожидал, что они оценят грубые, пробирающие до костей эмоции так же, как и я. Вместо этого они просто посмотрели друг на друга и попытались мягко объяснить, что тексты не подходят для "Откровения".

Я плохо воспринял их критику. Я выбежал из студии с текстами песен в руках, поклявшись никогда не возвращаться. Именно тогда я перешел от стадии "торга" к стадии депрессии. Эта стадия сильно ударила по мне. Я приложился к бутылке. Потом - кокаин. Большую часть времени я проводил в своей новой квартире в Лос-Анджелесе, погруженный в жалость к себе, раскаяние и сожаление. Этот период длился гораздо дольше, чем должен был. Это чудо, что он не убил меня.

Единственным источником света в тот мрачный период моей жизни были краткие минуты, проведенные с маленьким Филом. Я посылал машину за ним в мой бывший дом, и он приезжал ко мне на день или два. Мы вместе играли на барабанах, и в эти краткие мгновения казалось, что все остальное не имеет значения. Возможно, именно его визиты не давали мне окончательно сойти с рельсов. Парень смотрел на меня как на пример для подражания, и я не собирался его подводить. Однако, как только он уходил, я снова погружался во тьму.

Именно тогда, когда я думал, что достиг самой низкой точки, мне позвонил мой агент. Мы много раз говорили о том, чтобы начать сольную карьеру, но я всегда отвергал эту идею. Однако после разногласий с группой мне уже нечего было терять. Я согласился провести некоторое время в студии. Как только я сел за ударную установку, мне показалось, что я заново родился. Музыка была волшебным эликсиром, в котором я нуждался, чтобы осветить путь из моего собственного тумана. Я чувствовал вдохновение, какого не было ни разу за всю мою карьеру.

Удары по барабанам были катарсисом, но именно тексты песен помогли мне высвободить всю сдерживаемую боль и гнев, которые так долго копились во мне. Я выплеснул поток ярости в микрофон, и впервые за долгое время я почувствовал, что контролирую ситуацию. По выражениям лиц, которые я видел за стеклом, я понял, что создаю нечто особенное. Этот альбом выдержит испытание временем. Звуки, которые я создал в этой студии, будут слышны еще долго после того, как я умру и буду похоронен. Самое приятное, что весь мир узнает, что эта сука сделала со мной.

Этот альбом, названный "Двуличие", стал платиновым менее чем за три недели. Я отправился в свое первое сольное турне и выступал перед большими аудиториями, чем "Откровение" видели за последние годы. Помимо поклонников "Откровения", я, казалось, открыл для себя совершенно новую фан-базу. Они были моложе и сексуальнее, и я в полной мере воспользовался этим.

Однажды вечером, после концерта в Шарлотте, Ларри послал одну из фанаток навестить меня в моем номере. Когда я открыл дверь, я не мог поверить своим глазам. Эта девушка была точной копией Ванессы - только моложе и с большими сиськами. Ей было больно, и казалось, что я не могу отшлепать ее по заднице достаточно сильно. Я перевернул ее и трахал так сильно, как только мог. Я даже немного придушил ее, когда входил в нее. Затем, когда я уже был готов кончить, я переместился к изголовью кровати и полностью залил ее лицо своей спермой. Ей это так понравилось, что она отказалась вытираться. Она вышла из комнаты, неся это как почетный знак.

В другой раз, открыв дверь, я обнаружил пару близнецов. Они были потрясающе великолепны. Пухлые, сочные губы и большие карие глаза лани. Они не хотели трахаться. Они даже не разделись. Они просто хотели отсосать у меня. Кто я такой, чтобы спорить? Я разделся и запрыгнул на кровать, а они расположились по обе стороны от меня. В течение следующего часа они дразнили меня до слез своими языками. Они работали вместе по обе стороны моего ствола, двигаясь вверх и вниз, вверх и вниз, в идеальной синхронизации, как будто они тренировались до совершенства. Когда я наконец извергся, это было похоже на гейзер. Я никогда в жизни не кончал так сильно. Я чуть не потерял сознание. В разгар того тура я получил за неделю больше кисок, чем за всю свою жизнь. Я был на вершине своей игры и зарабатывал больше, чем когда-либо прежде. Я так далеко отодвинул Ванессу в зеркало заднего вида, что даже не думал о ней больше.

Затем я увидел это лицо на вечеринке, и все вернулось ко мне.

Мой друг-продюсер Арт Гриффин пригласил меня к себе в Малибу на вечеринку по случаю презентации альбома другого артиста. Сначала я сказал ему, что не смогу прийти. Я забронировал частный самолет, чтобы вернуться в Лос-Анджелес, но возникли некоторые механические проблемы, которые могли задержать мой вылет, поэтому я послал Арту свои сожаления. Затем, как назло, появился другой самолет. Я позвонил Арту и сообщил ему хорошие новости.

Я прогуливался вокруг стола с закусками, болтая с какой-то игривой блондинкой, когда заметил его в другом конце зала. Я не мог поверить своим глазам. Не было никакой ошибки в том, что это он. Я выжег это лицо в своей памяти. Я отстранился от блондинки, нашел Арта и отозвал его в сторону.

"Ты видишь вон того парня в светло-голубом пиджаке?" - спросил я его.

"Да, это Том", - ответил он. Я, блядь, так и знал!

"Что он здесь делает?" - спросил я.

"В прошлом месяце он сделал для нас кое-какие ремонтные работы. Я думал, он получит удовольствие, придя сюда. Он хороший парень. Ты его знаешь?"

"Да", - сказал я. "Я знаю его".

"Ты должен пойти поздороваться", - сказал Арт, похлопав меня по плечу.

Я кивнул и изобразил улыбку. Я расположился за колонной и наблюдал, как Том отделился от группы и направился к задней части дома. Он вышел через заднюю дверь, и я подождал мгновение, прежде чем сделать то же самое. Я действительно не знал, что мне делать или как говорить с ним. Я почувствовал знакомое бурлящее ощущение в животе. После стольких лет я думал, что окончательно вступил в последнюю стадию горя: принятие. Однако, когда я снова увидел это лицо, оно вызвало знакомые эмоции, которые долгое время подавлялись. Вся боль, которую я так долго испытывал, была вызвана этим человеком. Между тем, он казался совершенно здоровым. Я даже слышал, что его жена приняла его обратно. Он ничуть не страдал. Ему нужно было понять, какую боль он причинил. Пришло время стереть эту ухмылку.

Я нашел его стоящим на краю бассейна, лицом к дому. Он курил сигарету, совершенно не замечая, что я стою у него за спиной.

"Эй, придурок", - сказал я.

Он повернулся ко мне лицом, и я ударил его изо всех сил. Он попятился назад и упал в бассейн. Сначала я подумал, что это смешно. Я подумал, что он вылезет полностью мокрый с головы до ног. Он испортил, вероятно, свой лучший костюм. Ему пришлось бы красться вокруг дома к своей машине, поджав хвост, как сучке, которой он и был.

Вместо этого он просто барахтался в воде. Яростно размахивая руками и ногами. Можно было бы подумать, что он будет кричать, но вместо этого он просто высунул лицо из воды и судорожно глотал воздух. Тогда мне пришло в голову, что он не умеет плавать. Взрослый мужчина, который не умеет плавать. Каковы были шансы?

Моя рука пульсировала. Я сразу понял, что снова повредил ее. Я достал из куртки сигарету и закурил. Прошло совсем немного времени, прежде чем его лицо погрузилось в воду и скрылось под поверхностью. Он все еще барахтался, погружаясь на дно бассейна. Его глаза были выпучены, а рот широко открыт. Несколько пузырьков поднялись на поверхность, а затем... он замер.

Я снова затянулся сигаретой и улыбнулся.

*** ВАНЕССА ***

Я уже собиралась ложиться спать, когда мой мобильный телефон завибрировал. Это была моя старая подруга Эллисон, с которой я познакомилась, когда жила в Лос-Анджелесе. Хотя мы поддерживали связь, она звонила редко.

"Ванесса, - сказала она торопливым тоном, - включи CNN. Быстро".

Я схватила пульт и включила CNN. Диктор новостей с серьезным видом смотрел в камеру.

"...владелец успешного бизнеса по ремонту домов в Сан-Бернардино, который обслуживал богатых знаменитостей. Его тело было найдено на дне бассейна одним из гостей вечеринки позже тем же вечером".

На экране внезапно появилась фотография, и у меня подогнулись колени. Я чуть не выронила мобильный телефон, и мое горло сжалось. Я не видела Тома Шиллинга много лет, но на фотографии он выглядел точно так же, как я помнила.

"Власти допрашивают гостей, чтобы установить причину этого трагического инцидента. Пока никакой информации не поступало. У Шиллинга остались жена и дочь".

Я выключила телевизор. "Я не могу в это поверить", - сказала я Эллисон. "Я... не могу поверить, что он мертв. Это так печально".

"Есть кое-что еще", - сказала Эллисон.

"Что именно?"

"Фил тоже был на вечеринке той ночью", - сказала она. Холодный озноб пробежал по моему позвоночнику, заставив затрепетать маленькие волоски на шее.

"Откуда... откуда ты это знаешь?"

"Мой друг был там. Он сказал мне, что Фил был там какое-то время, но ушел до того, как нашли тело".

Эллисон продолжала говорить, но я не могла понять, что она сказала, так как у меня кружилась голова. Это не могло быть совпадением. Этого просто не могло быть. Воспоминания нахлынули на меня, как будто я наткнулась на старую коробку из-под обуви, наполненную давно забытыми фотографиями.

Я была всего лишь в шестом классе, когда впервые встретила Фила. Мы жили в Нью-Джерси и играли в школьном оркестре. Я играла на кларнете, а он, конечно же, на барабане. Хотя мы продолжали флиртовать друг с другом на протяжении всей средней школы, встречаться мы начали только в старших классах. Он был моим первым настоящим парнем и моим первым любовником. В те дни мы были безумно влюблены друг в друга и всегда были совершенно неразлучны. Это сводило моих родителей с ума.

Мы поженились сразу после окончания школы, и вскоре после этого у нас родилась первая дочь, Джессика. Примерно в это время его музыкальная карьера начала развиваться. До этого времени он и его группа выступали на местных концертах, везде, где только могли. На одном из таких выступлений в зале случайно оказался музыкальный агент, который после концерта подошел к группе. Он убеждал Фила и группу подумать о переезде в Лос-Анджелес, где, по его словам, у них будет больше возможностей.

Сначала я решительно воспротивилась этой идее. Я всю жизнь прожила в Джерси. Переезд семьи на другой конец страны означал бы резкое изменение образа жизни. Мне было не по себе воспитывать Джессику в такой радикально новой и незнакомой обстановке, почти в 2500 милях от наших друзей и семьи. Однако группа была в восторге от этой возможности, и Фил был непреклонен в том, что это решение приведет к богатству, превосходящему наше воображение. Оглядываясь назад, можно сказать, что в этом он был прав.

Мы сделали этот шаг, и группа Фила, которую они переименовали в "Откровение", выступала на всех площадках, которые только можно было найти, почти каждую ночь. Вскоре они стали дико популярны и заработали достаточно денег, чтобы заказать студийную запись. Фил написал тексты для большинства песен их первого альбома. Я так гордилась им.

Когда вышел первый альбом, наша жизнь повернулась в ту сторону, которую я никогда не мог себе представить. Нас приглашали на роскошные вечеринки и знакомили со знаменитостями. Мы зарабатывали так много денег, что смогли покинуть нашу маленькую квартиру и купить наш первый дом. Фил заработал за год больше денег, чем за всю свою жизнь.

"Откровение" выпустили свой второй альбом через год после дебюта и отправились в свой первый тур. Я не могла смириться с мыслью, что мне придется так долго быть в разлуке с Филом, поэтому я взяла Джессику с собой в дорогу. Было весело жить в гостиничных номерах и посещать город за городом - какое-то время. К концу тура я была готова отправиться домой и вернуться к какому-то подобию нормальной жизни.

Даже после того, как мы вернулись домой, Фила почти не было рядом. Когда он не писал тексты, он барабанил. Когда он не барабанил, он тусовался с группой. Всякий раз, когда он проводил время с Джессикой и мной, я чувствовала, что он предпочел бы быть в другом месте. Я начала чувствовать себя обязанной".

"Откровение" выпустили свой третий альбом, который многие с тех пор считают вершиной их творчества. Я решила не ехать с группой в их следующее турне, которое переросло в международный тур. Пока я сидела дома с Джессикой, Фил гастролировал в Англии, Париже и Берлине. Он звонил мне каждый вечер, но когда мы разговаривали, я могла сказать, что его мысли были так же далеко, как и он сам, физически.

Группа периодически возвращалась в Лос-Анджелес между этапами своего турне - иногда на несколько дней, иногда на несколько недель. Именно во время одного из таких перерывов и была зачата Одра. Во время ее беременности я испытывала некоторые трудности и несколько раз попадал в больницу из-за обезвоживания. Я просто не могла ничего проглотить. Даже колотый лед поднимался обратно, как будто мое тело отвергало этого чужака, растущего внутри меня".

Фил был в Роли, Северная Каролина, когда меня госпитализировали в первый раз. Слава Богу, моя тетя Дженни была там, чтобы позаботиться о Джессике. Она была единственной моей родственницей на Западном побережье. Не знаю, что бы я без нее делала. Я знала, что Фил взял на себя обязательства, но меня все равно беспокоило, что он, похоже, ставил свою группу выше, чем жену и семью. Если бы мне нужно было указать момент времени, когда я впервые начала обижаться на группу, то это был именно он.

К счастью, Фил присутствовал при родах Одры. Мы решили не узнавать пол ребенка до родов, и по выражению его лица я поняла, что он был разочарован. Он пытался скрыть это и настаивал, что это не имеет значения, но я знаю, что для него было очень важно иметь сына. Я помню, что чувствовала странную вину за то, что не могла дать его ему.

Примерно в это время группа взяла перерыв на несколько месяцев, и было приятно, что Фил снова появился в доме. Я быстро поняла, что воспитание двух детей - это не просто удвоение нагрузки. Я была благодарна за помощь. Затем, как только я подумала, что наша жизнь на некоторое время успокоится, наступила суматоха.

Люк Винсент, вокалист "Откровения", решил покинуть группу и заняться сольной карьерой. Хотя многим его решение казалось внезапной прихотью, Фил уже давно предвидел, что это произойдет. В дороге между участниками группы возникло напряжение. Были сказаны вещи, которые не следовало говорить, и казалось, что это только вопрос времени, когда все это развалится.

Оставшимся членам группы предстояло принять важное решение. Никто из них не хотел распускать группу навсегда. Они вложили столько крови, пота и слез в создание своего бренда. Было бы колоссальным расточительством выбросить все это в окно. Они рассматривали несколько вокалистов на замену Люку. Затем Робби, ведущий гитарист, предложил кандидатуру Фила.

Я всегда говорила Филу, что у него приятный голос, с того момента, как впервые услышала его в средней школе. У него не только был талант певца, но его голос был достаточно похож на голос Люка, чтобы он мог с некоторым правдоподобием исполнять старые мелодии группы на концертах. Фил сначала не хотел, но вскоре эта идея пришлась ему по душе. Они записали свой следующий альбом с Филом на вокале. Реакция критиков была сразу же положительной.

Хотя он скучал по сидению за барабанами, ему, казалось, очень нравилось внимание и слава, которые приходили к нему, когда он стоял на авансцене. С этого момента мы не могли выйти на публику без того, чтобы кто-нибудь не узнал его. Сначала это было волнующе, но вскоре стало утомительно. Мы беседовали за ужином, и какая-то поклонница - обычно бойкая молодая женщина - прерывала нас, требуя автографа или фотографии. Фил впитывал все это как губка. Как только появлялась поклонница, он полностью игнорировал меня. Обида стала моим постоянным спутником.

Я не думала, что это возможно, но в тот момент он еще больше сосредоточился на своей карьере. Теперь, будучи лицом группы, он чувствовал большее давление, чем когда-либо, чтобы добиться успеха. Он стал угрюмым и часто враждебным по отношению ко мне и девочкам. У него был вспыльчивый характер, который мог вспыхнуть в любой момент по малейшему поводу. Он часто относился ко мне снисходительно, как будто я больше не достойна его общества. Его эго раздувалось до неузнаваемости.

Я узнала, что беременна, во время первого тура группы с Филом в качестве вокалиста. Это была не запланированная беременность. Я не знала, как сказать Филу, так как мне показалось неуместным сообщать ему такую новость по телефону. Я бы подождала, пока он вернется домой, но, к сожалению, я переживала еще одну тяжелую беременность и снова оказалась в больнице. У меня не было другого выбора, кроме как сказать ему.

"Малыш, я беременна", - сказала я по телефону.

На мгновение воцарилась тишина. Затем он наконец заговорил. "Как ты позволила этому случиться? Я думал, мы договорились больше не иметь детей - по крайней мере, пока мы не разберемся, что происходит с группой".

"Да, ну, извини, что причиняю неудобства тебе и группе, Фил".

"Не начинай, Ванесса! Не смей заставлять меня чувствовать себя виноватым за то, что я обеспечиваю нашу семью! Я тут вкалываю как проклятый!"

"Не кричи на меня!" - сказала я. "Я не планировала этого. Я не рада этому. Но это то, что есть".

С этого момента мы постоянно спорили. Я знала, что не стоит ожидать, что он прервет свое турне или приложит какие-то усилия, чтобы помочь мне справиться с тем, что я переживаю еще одну сложную беременность и одновременно воспитываю двоих детей. Его решением было нанять няню, что помогло облегчить нагрузку, но никак не поддержало меня эмоционально. Я впала в глубокую депрессию и постоянно плакала. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой.

Фил, младший, родился на две недели позже срока. Следующий этап тура был отложен из-за этого, и Фил не скрывал, что я ответственна за задержку тура. Я заметила проблеск радости на его лице, когда родился Младший. Если уж на то пошло, я наконец-то подарила ему сына, о котором он всегда мечтал. Но через два дня после родов Фил улетел. И снова группа взяла верх над его семьей.

По какой-то причине у меня были проблемы с грудным вскармливанием Младшего. Он просто не хотел этого делать, и я чувствовала себя отвергнутой. Я была вынуждена перейти на молочную смесь. И снова я обнаружила, что просыпаюсь посреди ночи, каждую ночь кормлю нашего ребенка, чувствуя себя совершенно одинокой и отвергнутой. Затем Джуниор заболел псориазом, из-за которого он пролежал в больнице две недели. Фил, казалось, был очень обеспокоен здоровьем своего сына, хотя и не настолько, чтобы отменить несколько остановок в своем турне. Что касается меня, то он не проявил особого сочувствия к моей ситуации.

"Хватит постоянно жаловаться", - сказал он мне однажды по телефону.

"Ты не знаешь, каково это", - ответила я. "Пока ты путешествуешь по миру и играешь перед обожаемыми фанатами, я здесь, с нашим больным ребенком и двумя другими, о которых нужно заботиться".

"Я путешествую по миру, надрывая задницу!" - запротестовал он. "Я же не осматриваю достопримечательности! Я не какой-то гребаный турист. Ты думаешь, это все веселье и игры?"

"Нет", - сказал я. "Я знаю, что ты работаешь и обеспечиваешь нас материально. Я это понимаю. Мне просто нужна эмоциональная поддержка, вот и все. Я чувствую себя родителем-одиночкой".

"Ну, тебе придется потерпеть еще какое-то время", - сказал он. "У тебя есть горничная, чтобы делать работу по дому. У тебя есть няня, чтобы помогать с детьми. Что еще тебе нужно? Я больше ничего не могу сделать. У меня есть обязательства, Ванесса. Я не могу просто отменить этот гребаный тур, чтобы приехать домой и помочь тебе поменять подгузники".

Следующие несколько лет были трудным временем для всех нас. Именно в это время светские журналы начали сообщать, что Фил занимался сексом с различными поклонницами во время гастролей. Публиковалась фотография за фотографией, на которых он шел куда-то, положив руку на спину женщины, шептал на ухо другой женщине и вообще вел себя на публике как подросток, подпитываемый гормонами. Это было унизительно.

Фил, конечно, все отрицал. Он злился всякий раз, когда я заводила об этом разговор - эмоция, которая быстро становилась для него привычной. Это должно было быть самое счастливое время в нашей жизни. У нас было трое замечательных детей, все деньги мира и образ жизни, которому мог бы позавидовать любой. Однако мы с Филом были совершенно несчастны. "Оставаться вместе ради детей" стало клише, и все же именно это мы и делали в тот момент. Мы просто выполняли свои обязанности.

Я не планировала свой роман с Томом Шиллингом. Это было очень спонтанное решение, принятое по разным причинам. Я чувствовала себя брошенной и одинокой. Я чувствовала себя униженной из-за похождений Фила и решила, что небольшая месть вполне оправдана. Том заставил меня почувствовать себя сексуальной, желанной и важной. Мне очень не хватало таких ощущений. Все началось с нескольких невинных кокетливых замечаний и, казалось, только расширялось с этого момента. Я могла бы остановить это в любой момент, но приняла сознательное решение позволить этому идти своим чередом.

Мы занимались сексом дважды. В первый раз я договорилась с тетей, чтобы она забрала детей на ночь. Том пришел в дом с бутылкой хорошего вина. Мы не успели выпить и первого бокала, как он потащил меня вверх по лестнице. Он овладел мной с таким энтузиазмом, что я не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала подобные чувства - если вообще когда-либо испытывала. Он атаковал мою киску своим ртом и языком и быстро довел меня до предела. Он вогнал в меня свой член с такой силой, что затряслась кровать. Я раздвинула ноги так широко, как только могла, и позволила себе отдать все мысли чистому, блаженному экстазу.

Мы договорились встретиться снова на следующих выходных. Он отвез меня в отель. Было так приятно уйти от всего этого и притвориться на ночь другим человеком. В ту ночь нам удалось заняться сексом три раза, прежде чем мы неохотно расстались. Когда он сказал "до свидания", мы оба знали, что это навсегда. Он был женат, и ни один из нас не был заинтересован в том, чтобы разрушить его брак. Мы оба получили от этого опыта то, что хотели. Я чувствовала себя новой женщиной и ни о чем не жалела.

Этот опыт с Томом открыл мне глаза. Я поняла, что мне не нужно ставить под угрозу свое счастье и идти на те жертвы, на которые я шла. Оставаться замужем за Филом ради детей было глупо. Он все равно почти не был рядом с ними. А когда был, то делал нас всех несчастными. Проведя это время наедине с Томом, я поняла, что мы все могли бы быть счастливее без Фила в нашей повседневной жизни. Именно тогда я решила, что хочу развестись.

Когда я сообщила Филу эту новость, я ожидала, что он будет зол. Я не ожидала, что он будет жестоким. Хотя я много раз видела, как он выходит из себя, я никогда не была свидетелем такой леденящей душу жестокости, которую он проявил в ту ночь. Впервые за все годы, что я его знала, я почувствовала неподдельный страх за свою безопасность. Я действительно думала, что он убьет меня. Меня трясло, когда он уходил той ночью.

Развод был особенно тяжелым с моей стороны, так как на мне лежала задача сообщить об этом детям. Я просто объяснила, что у нас с отцом было много разногласий и мы отдалились друг от друга. Я заверила их, что они будут продолжать видеться с отцом, и что он останется важной частью их жизни.

После развода дом вскоре был продан. Я перевезла нашу семью обратно в Нью-Джерси, и казалось, что наша семья, наконец, устроилась. Дети, казалось, хорошо адаптировались к новому дому. Они быстро нашли новых друзей, что, несомненно, облегчил их знаменитый отец. Девочки выросли в ответственных молодых женщин, а младший стал тревожно одержим барабанами. Он только что пошел в первый класс, когда после школы вбежал в нашу гостиную. Он промчался мимо моих протянутых рук и схватил пульт.

"Эй! Где мои объятия?" - запротестовала я. "Как дела в школе?"

"Отлично", - сказал он запыхавшимся голосом. "Я записал шоу Джимми Фэллона вчера вечером. Папа был в эфире".

Я чувствовала себя немного неловко, пока он перелистывал записанные программы и перематывал шоу вперед. Он остановился, когда увидел своего отца, сидящего в кресле рядом с Джимми. Я беспокоилась, что Фил скажет что-нибудь неуместное - как он часто делал на этих поздних ночных шоу, - но он оставался вежливым. Он был даже временами забавным. Я с облегчением увидела, что он выглядит счастливым и здоровым - лучше, чем я видела его в последнее время. Программа прервалась на рекламу, и Младший перемотал ее вперед. Он остановился на изображении Фила, сидящего на сцене перед барабанной установкой. Он начал колотить по барабанам с первобытным и злым ритмом. Мое сердце колотилось в такт. Затем он начал петь, и мое сердце похолодело.

Ты мертва для меня

Мертва для меня, я говорю.

Кем ты себя возомнила, черт возьми?

Ты предала мое сердце

С самого начала

Все это было ложью.

Это все... не что иное, как ложь.

Ты раздвинула свои ноги для другого мужчины

В эгоистичном лицемерии

Ни стыда, ни сожаления

Как ты могла забыть

Клятву, которую ты дала мне?

Я была в ужасе. Затем я заметила маленький столик, установленный рядом с ударной установкой, и кепку "Сан-Франциско Джайентс", лежащую на столе. Я посмотрела на Младшего, а он просто уставился широко раскрытыми глазами на экран, казалось, ничего не замечая. Я думала о девочках. Я подумала о наших друзьях и семье.

Если его целью было унизить меня на глазах у всей страны, то ему это удалось. В течение нескольких недель после его выступления мне звонили представители СМИ и различных бульварных изданий. По мере того как его первый сольный альбом становился все более популярным, а слова каждой песни из него обретали собственную жизнь, я стала козлом отпущения для каждого разгневанного мужчины, чья жена или девушка когда-либо изменяла ему. Мне угрожали смертью. Мне резали шины. Мне пришлось нанять службу охраны, чтобы следить за домом, так как я боялась за жизнь своих детей.

Хуже того, наши дети также были унижены. Их друзья - и даже некоторые учителя - начали задавать личные вопросы о моем браке. Они стали объектами бесконечных насмешек и начали обижаться на меня за это. Я делала все возможное, чтобы объяснить им свою версию событий, но они были неумолимы - особенно Младший. Его отец всегда был его героем. Даже в таком юном возрасте он понимал, что я сделала что-то плохое его герою и что именно из-за меня его отец больше не живет с нами.

Прошли годы, и ярость в конце концов утихла. Наконец, преследования закончились, и началось исцеление. Я полагала, что мы все уже прошли через это - даже Фил. Затем мне позвонила Эллисон, и я поняла, что старые раны вновь открылись, и наша семья снова подвергнется общественному обсуждению и унижению.

*** МАРК ***

Меня зовут Марк Рассел. Последние тринадцать лет я работал в полицейском управлении Лос-Анджелеса и был ведущим детективом по делу Фила Томлинсона. Когда я впервые прибыл в поместье Гриффинов в ночь происшествия, я сильно подозревал, что имела место нечестная игра. Жертва была найдена на дне бассейна полностью одетой. Не похоже, что он отправился купаться ночью.

Конечно, не исключено, что он оказался в бассейне случайно. Возможно, он споткнулся обо что-то и упал. Хотя задняя часть поместья была достаточно хорошо освещена, возможно, он отвлекся и не заметил, куда идет. Может быть, он ударился головой обо что-то и был без сознания, когда упал в бассейн. Никого не было рядом, чтобы увидеть это, поэтому он просто утонул, и никто не заметил этого до позднего вечера.

Все это могло быть правдой, но я не мог избавиться от ощущения, что во всей этой ситуации что-то не так. Я не люблю употреблять слово "предчувствие", потому что оно заставляет меня быть похожим на одного из этих затасканных телевизионных детективов. Это было не просто интуитивное чувство. Я уже сталкивался с подобными случаями, и часто то, что выглядит как несчастный случай, оказывается совсем не таковым.

Мои подозрения подтвердились, когда начали накапливаться улики. Мы опросили всех гостей вечеринки - всех, кроме одного. Этот человек покинул вечеринку раньше времени. Когда я приехал домой к Филу Томлинсону, он встретил меня у входной двери с фальшивой улыбкой. Я протянул руку, но он не смог ее пожать, так как она была забинтована.

"Что случилось с вашей рукой?" - спросил я его.

"Я перекладывал вещи в гараже, - объяснил он, - и большой, тяжелый, металлический ящик с инструментами упал на нее с одной из полок".

"Когда это произошло?" - спросил я.

"Только сегодня утром", - ответил он. "Я сразу пошел к своему врачу, и он наложил на меня эту чертову штуку. Это на некоторое время лишит меня возможности играть на барабанах".

У меня достаточно опыта, чтобы знать, когда кто-то мне лжет. Этот парень подставлял свою задницу. Вот тогда я и понял, что он как-то связан с тем, что Том Шиллинг оказался в том бассейне.

Не пришлось долго копать, чтобы узнать, что у Шиллинга был роман с бывшей женой Томлинсона за несколько лет до этого. Годами ходили слухи, что альбом Томлинсона "Двуличие" был посвящен его бывшей жене, ее роману и их горькому разводу. Парень сделал карьеру на своем неудачном браке. Учитывая это, он должен был быть благодарен Шиллингу. Очевидно, что он все еще затаил обиду.

"Вы знали жертву, Тома Шиллинга?" - спросил я его.

Томлинсон сделал небольшую паузу, как будто роясь в памяти. Он был лучшим певцом, чем актером. "Да, я знал его. Он делал кое-какую работу по дому много лет назад". Он снова сделал паузу. Я понял, что он пытается определить, как много я уже знаю. Затем он добавил: "О, и он трахал мою жену".

Я проигнорировал его легкомысленное замечание. "Были ли у вас с ним какие-либо контакты с тех пор?"

Томлинсон покачал головой. "Нет, я избегал этого мудака как чумы".

"Вы знали, что он был на вечеринке прошлой ночью?"

"Я понятия не имел. Я даже не уверен, что узнал бы этого парня. Прошло, наверное, шесть лет с тех пор, как я видел его в последний раз".

Я набросал несколько страниц заметок. Томлинсон был очень любезен и ответил на все мои вопросы. Я поблагодарил его за потраченное время и вернулся в участок, убежденный, что произошла нечестная игра, и Томлинсон имеет к ней отношение. Теперь нужно было доказать это.

После нескольких недель расследования я собрал все доказательства, которые мы нашли, и представил их окружному прокурору. Хотя я сильно подозревал, что преступление совершил Томлинсон, я знал, что у нас недостаточно доказательств для вынесения обвинительного приговора. Однако окружной прокурор был молодым парнем, только что окончившим юридическую школу. Он был немного чересчур полон энтузиазма и слишком стремился сделать себе имя. Излишне говорить, что у нас были разные мнения по этому делу.

Он хотел преследовать Томлинсона по всей строгости закона. Об убийстве первой степени не могло быть и речи, поскольку мы не могли доказать, что Томлинсон пришел на вечеринку с целью убить Шиллинга. Рассматривалось убийство второй степени, но нам пришлось бы доказать "на почве страсти", что может оказаться непростой задачей для присяжных, особенно для тех, кто председательствует по делу, связанному с таким известным и популярным человеком, как Фил Томлинсон. Таким образом, наиболее реальными вариантами оставались непредумышленное убийство и убийство по неосторожности.

Я рекомендовал оставить дело открытым и дождаться появления новых доказательств. Хотя все улики указывали в одном направлении, было достаточно обоснованных сомнений в том, что способный адвокат защиты все это разжевал бы и выплюнул. Однако наш зеленый окружной прокурор проигнорировал мои оговорки. Он пошел дальше и выдвинул обвинения. Цирк в средствах массовой информации начался.

Я сидел в среднем ряду здания суда рядом с женой и дочерью Шиллинга. Я наблюдал за бывшей женой, дочерьми и сыном Томлинсона, когда его ввели в зал суда. Он выглядел нервным, но достаточно хорошо скрывал это, кивая и улыбаясь своей семье. Я заметил, что только его сын улыбнулся в ответ.

После вступительных слов адвокатов обвинения и защиты я стал первым свидетелем, вызванным на трибуну. Это то, что я уже делал много раз. Я хорошо знаком с тем, как ведется игра. Моя задача заключалась в том, чтобы обобщить все доказательства, собранные на месте преступления, и проведенные допросы.

Я объяснил, что мистер Шиллинг был обнаружен на дне бассейна другим гостем вечеринки. Этот гость прыгнул в бассейн, вытащил его из воды и попытался провести элементарную процедуру искусственного дыхания, пока другой гость звонил в 911. По прибытии Шиллинг был признан мертвым.

Я отметил, что мистер Шиллинг был полностью одет, а у края бассейна была найдена почти целая сигарета с ДНК, совпадающей с ДНК жертвы. Я объяснил, что в кустах по периметру бассейна был найден еще один окурок, ДНК которого совпала с ДНК мистера Томлинсона. На клумбе вдоль дома был обнаружен след, совпадающий с размером обуви мистера Томлинсона, и с таким же рисунком, обнаруженным на паре его ботинок.

Я отметил, что на левой щеке мистера Шиллинга, чуть ниже глаза, была небольшая ссадина. Я объяснил, что мистер Томлинсон носил шину на правой руке, когда я приехал к нему домой на допрос. Я кратко рассказал об интервью, которые я проводил с гостями вечеринки. Никто из гостей не смог объяснить, где находился мистер Томлинсон во время вечеринки, а беседа с хозяином вечеринки, мистером Артуром Гриффином, показала, что мистер Томлинсон знал о присутствии мистера Шиллинга на вечеринке, что противоречило показаниям, данным мне мистером Томлинсоном во время моего первоначального интервью.

Я посчитал, что мои показания как можно более полно обобщают вещественные доказательства и показания свидетелей. Оставалось установить мотив. Естественно, влиятельный и дорогостоящий адвокат Томлинсона, Карл Блумберг, не терял времени даром, внося сомнения в каждую собранную улику.

"Мистер Рассел, - начал Блумберг, - вы заявили, что на территории был обнаружен окурок сигареты с ДНК моего клиента, это так?"

"Да, сэр", - ответил я.

"Вы также заявили, что опрошенные вами свидетели не смогли объяснить, где находился мистер Томлинсон в каждый момент времени во время вечеринки".

"Это верно".

"Тогда возможно ли, что мистер Томлинсон вышел на улицу, чтобы выкурить сигарету в какой-то более ранний момент вечера? Возможно, он вышел прогуляться, чтобы насладиться свежим воздухом, и именно тогда он оставил след на клумбе. Разве это невозможно?"

"Это возможно", - сказал я. "Мы просто устанавливаем тот факт, что мистер Томлинсон действительно присутствовал в задней части участка в какой-то момент того вечера".

Блумберг стоял на трибуне и перелистывал свои записи. Я сомневаюсь, что он слышал хоть слово из того, что я только что сказал. Его вопрос не был направлен на то, чтобы вызвать ответ. Он должен был заронить зерно сомнения в сознание присяжных. "Давайте поговорим о ссадине на щеке мистера Шиллинга. Были ли какие-либо другие улики, указывающие на то, что он участвовал в какой-либо потасовке? Была ли порвана его одежда? Были ли на его теле обнаружены какие-либо другие следы?".

"Ничего существенного", - заявил я. "Но для этого достаточно одного удара".

"А по вашему опыту, когда мужчина наносит один удар, часто ли это приводит к перелому руки?"

"Нет, - сказал я, - но мистер Томлинсон уже ломал эту руку ранее, и мы считаем, что это было одним из факторов, способствовавших этому".

"Вы полагаете, - повторил он, - но вы не знаете наверняка". На самом деле, позже в ходе этого процесса я вызову на свидетельское место врача, который подтвердит, что после заживления перелома вероятность того, что кость сломается снова, не выше, чем у любой другой кости".

"Может быть, мистер Томлинсон просто не умеет наносить удары", - перебил я. Блумберг ухмыльнулся.

"В своих записях, - продолжал он, - вы указали, что мистер Томлинсон сказал вам, что его рука сломалась, когда на нее упал ящик с инструментами. Есть ли у вас какие-либо доказательства, чтобы опровергнуть это утверждение?"

"Нет, но это кажется ужасным совпадением, не так ли?"

"Совпадения случаются каждый день, детектив", - с усмешкой сказал Блумберг.

Следующим выступал наш эксперт-криминалист. Он подробно объяснил признаки ушиба на щеке Шиллинга и то, как это согласуется с ударом, нанесенным правой рукой. Он также рассказал о редкости обуви Томлинсона и об обнаружении ДНК на окурке, но Блумберг уже посеял достаточно сомнений, чтобы сделать эти доказательства бесполезными.

Оставалось установить мотив. Это, в сочетании с вещественными доказательствами, должно было укрепить наше дело и устранить достаточно обоснованные сомнения для вынесения обвинительного приговора. По крайней мере, так считал наш окружной прокурор. Несколько гостей вечеринки были вызваны в качестве свидетелей, чтобы подтвердить тот факт, что Шиллинг был в хорошем настроении в тот вечер, ни с кем на вечеринке не спорил и ни у кого не было повода напасть на него. Затем жену Шиллинга, Бекки, попросили выступить в суде. Она со слезами на глазах рассказала о романе своего мужа с Ванессой Мартин (бывшей Ванессой Томлинсон).

Обвинение спросило ее о фотографиях, которые были присланы Шиллингам из анонимного источника. На фотографиях Ванесса и Том были запечатлены в баре, прикасались друг к другу, целовались и шли в гостиничный номер. Краем глаза я наблюдал, как дочь Шиллинга, Саманта, закрыла лицо руками. Я уверен, что она знала, что произошло, но услышать об этом снова, вероятно, открыло старые раны.

"Миссис Шиллинг, я хочу начать с того, что очень сожалею о вашей утрате", - начал Блумберг. Перекрестный допрос вдовы был похож на ползание по тонкому льду. "Скажите, пожалуйста, вы когда-нибудь видели обвиняемого лицом к лицу до этого момента?"

Она посмотрела на Томлинсона и покачала головой. "Я видела его только по телевизору".

"У вас есть какие-нибудь идеи, откуда взялись эти фотографии?"

"Я предполагаю, что они пришли от него", - сказала она. "Кто еще мог их прислать?"

"Вы предполагаете", - повторил Блумберг. "Пока что у нас много убеждений и предположений, чтобы обосновать версию обвинения".

"Протестую!" - крикнул прокурор.

"Поддерживаю", - сказал судья. "Пожалуйста, вычеркните это заявление из протокола".

"Миссис Шиллинг, - продолжил Блумберг, - вы заявили, что эти фотографии попали в ваш почтовый ящик более шести лет назад. Это так?"

Бекки кивнула. "Да".

"Есть ли у вас основания полагать, что мистер Томлинсон имел какие-либо контакты с вашим мужем с тех пор?"

"Нет", - сказала она.

"Итак, за шесть лет мистер Томлинсон не имел никаких контактов с вашим мужем и даже не предпринимал попыток связаться с кем-либо из вас - за исключением фотографий, которые, как вы утверждаете, но не можете доказать, он отправлял. Тем не менее, версия обвинения основывается на том, что мой клиент так долго таил обиду, что намеренно убил человека, с которым до этого момента никогда не сталкивался".

"Протестую!"

"Поддерживаю", - сказал судья. "Мистер Блумберг, оставьте свои мнения для заключительного выступления. Есть ли у вас еще какие-нибудь реальные вопросы к этому свидетелю?"

"Только один вопрос, ваша честь", - сказал Блумберг. "Миссис Шиллинг, ваш муж умел плавать?".

"Нет", - сказала она, - "он так и не научился".

"Есть ли у вас основания полагать, что мистер Томлинсон знал об этом?"

"Я... я не знаю. Я сомневаюсь, что он мог это знать".

"Но вы это знали", - заявил Блумберг. Он сделал небольшую паузу, как бы раздумывая, стоит ли задавать следующий вопрос. Я точно знал, к чему он клонит, и понимал причину его колебаний. "Миссис Шиллинг, что вы почувствовали, когда узнали об измене вашего мужа?"

На глаза Бекки навернулись слезы, и она посмотрела на свою дочь. "Я... я, конечно, была расстроена".

"Разозлились?"

"Ну... да, конечно. Как и любой другой человек".

Блумберг снова заколебался. "Миссис Шиллинг, почему вы не пришли на вечеринку в тот вечер вместе с мужем?".

Свидетельница перевела взгляд с Блумберга на адвокатов обвинения, выглядя озадаченной. "Я планировала пойти, но в тот вечер мне было нехорошо, поэтому я осталась дома".

"Есть ли кто-нибудь, кто может это подтвердить?"

"Простите?"

"Есть ли кто-нибудь, кто может подтвердить, что вы были дома в ночь вечеринки, и что вы никогда не покидали свой дом в ту ночь?"

Глаза Бекки расширились, а челюсть отвисла, когда она внезапно поняла, на что намекает Блумберг. Она посмотрела на обвинителей в поисках помощи. Ведущий прокурор поднялся на ноги.

"Протестую, ваша честь. Какое отношение имеет эта линия допроса к делу?"

"Я просто пытаюсь установить местонахождение миссис Шиллинг в указанную ночь", - заявил Блумберг. "Вся версия обвинения основывается на предположении, что было совершено убийство, и что мистер Томлинсон - единственный человек на земле, у которого есть мотив совершить этот отвратительный поступок".

Судья покачал головой. "Отклонено. Пожалуйста, ответьте на вопрос, миссис Шиллинг".

"Я... нет, в ту ночь со мной никого не было дома. Я была одна".

"Это все", - сказал Блумберг. "Спасибо, миссис Шиллинг".

Мы потратили столько времени и усилий, чтобы доказать, что ни у кого на вечеринке, кроме Томлинсона, не было мотива напасть на Шиллинга в тот вечер, а защита только что представила возможного - хотя и абсурдного - подозреваемого за пределами вечеринки. Наше дело быстро разваливалось.

Артур Гриффин был вызван на свидетельское место. Он показал, что в какой-то момент в тот вечер у него состоялся разговор с Томлинсоном, и Томлинсон спросил о Шиллинге. Прокурор напомнил присяжным, что это противоречит ранее данным Томлинсоном показаниям. Томлинсон не только солгал, что не знал, что Шиллинг был на вечеринке, он даже солгал, что не знал, как он выглядит. Затем Блумберг вышел на трибуну для перекрестного допроса.

"Расстроился ли мистер Томлинсон, когда вы с ним увидели мистера Шиллинга?" - спросил он.

"Расстроился?" - сказал Гриффин. "Нет, я так не думаю".

"Рассердился?"

"Нет, не рассердился".

"Как бы вы описали его реакцию, когда вы подтвердили личность мистера Шиллинга?" - спросил Блумберг.

Гриффин пожал плечами. "Я не знаю. Я бы сказал... безразличная? Как будто ему было все равно, понимаете?". Он взглянул на Томлинсона и ухмыльнулся.

"Когда вы подтвердили личность мистера Шиллинга, мистер Томлинсон вступил с ним в конфронтацию?"

"Нет, он просто смеялся, пил очень дорогое вино, ел невероятную еду и хорошо проводил время, как и все остальные на моих вечеринках".

"Выглядел ли он так, как будто был на грани совершения убийства?" - спросил Блумберг.

"Протестую! Призывает к спекуляциям!"

"Поддерживаю", - сказал судья.

"Больше вопросов нет, ваша честь", - сказал Блумберг.

Когда обвинение закончило изложение своей части дела, я почувствовал знакомое пустое, тошнотворное ощущение в желудке. Этот процесс развивался в направлении, которое было одновременно предсказуемым и вызывающем отвращение. Блумберг пробил достаточно дыр в версии обвинения, и ему почти не потребовалось вызывать свидетелей. Томлинсон просто сидел с самодовольным и уверенным видом, в то время как Блумберг вызвал лишь небольшую горстку свидетелей. Хотя обвинение было бы радо, если бы Томлинсон сам дал показания, у защиты не было причин идти на такой риск.

Два ведущих адвоката выступили с заключительными словами, и присяжные приступили к обсуждению. Бекки и Саманта уже были в слезах. Они знали, что их ждет. Я вышел из зала суда и направился в коридор в поисках чего-нибудь перекусить. Я направился к торговому автомату. И тут я заметил молодого Фила, который стоял перед автоматом и просто тупо смотрел на выбор снеков.

Я дал ему немного пространства. После долгой паузы он, наконец, сделал свой выбор. Когда он повернулся, то заметил меня и кивнул в знак признания. Я видел боль в его глазах.

"Кит Кат", - сказал я и подмигнул, указывая на его закуску. "Хороший выбор".

Он просто посмотрел на меня на мгновение. Затем он сказал: "Он сделал это, не так ли?".

Я не знал, что на это ответить. "Ну, это решать присяжным", - сказал я.

"Неважно, что они скажут", - сказал он. "Я знаю, что он это сделал. Я думаю, все это знают".

Пока я молчал, пытаясь придумать вежливый ответ, парень прошел прямо мимо меня и вернулся в зал суда.

Присяжным понадобилось меньше часа, чтобы вернуться с решением. По обвинению в убийстве второй степени: не виновен. По обвинению в непредумышленном убийстве: невиновен. По обвинению в убийстве по неосторожности: невиновен. Томлинсон только что избежал наказания за убийство.

Он сверкнул своей знаменитой улыбкой от уха до уха, потряс кулаком и пожал руку своим адвокатам после оглашения окончательного приговора. Он обменялся знающими взглядами с несколькими членами жюри и повернулся, чтобы найти свою семью. Его улыбка исчезла, когда он заметил выражения их лиц. Его бывшая жена и ее дочери повернулись и покинули зал суда. Его сын тоже повернулся, чтобы уйти, но затем снова повернулся к отцу и направился к нему.

Улыбка Томлинсона вернулась, и он двинулся к перилам, чтобы поприветствовать его, широко раскинув руки. Его сын остановился и встал на расстоянии вытянутой руки. Затем он потянулся в карман пиджака, достал пару барабанных палочек и положил их на стол перед собой. Затем он повернулся и вышел из зала суда.