Осень. Непогода. На улице мерзко, сыро, накрапывает мелкий и очень противный дождичек. Куда по такой погоде идти? В такую погоду свои дома сидят, только чужие ходють и ходють. Дома тоже скучно. Зомбоящик настопиз...надоел, смотреть нечего. То Гузеева всех сватает, то Малышева рассказывает, как правильно какать. Маразм. То Малахов сранки чужие перетрясает. Ещё и инет отключился. На вышке у них что-то случилось. Обещают за пару-тройку дней сделать. Только чую, что и в неделю не уложатся. Кто по такой погоде будет по верхотуре ползать. Сидим с сестрой дома, скучаем. Она в телефоне что-то пытается словить.

Да хренка ей с бугорка, а не связь. Чай не столичный город и даже не областной, провинция глухая. От посёлка до ближайшего центра цивилизации ещё попробуй доберись, особенно зимой или в распутицу. Я Натахе предлагал в картишки перекинутся. Отказалась. Сказала, что я мухлюю и ей придётся снова голой сидеть, а потом я ещё и приставать начну. Начну, конечно. А кто бы не стал приставать пусть и к сестре, когда она сидит перед тобой с голыми сиськами-письками. Зазналась, зараза, просто так не выпросишь, всё чего-то взамен требует. Вот тебе и рыночные отношения, вот тебе капитализм в самом его неприглядном виде. Раньше, мама рассказывала, девки давали без денег, по любви. Так и я по любви прошу. Как не любить эту сучку, коли она сетра моя единоутробная. То есть нас одна мать родила. Папаши, правда, разные были. Именно что были. Зато сейчас нет ни одного. Да и не надо, сами справляемся. Вот ещё сестра бы чаще давала, вообще было бы чудно. Потому и в карты ссыт играть, проиграть боится. Что бы придумать, чтобы на поебон её раскрутить? О, есть идея! И яблоку на голову не понадобилось падать, само придумалось.

Сел на диван рядом с сестрой, по ляжке погладил. Она фырчит, как кошак на собак.

— Не подлизывайся, ничего не обломится.

Ууу, злыдня. У брата трагедь, а ей всё по боку. Только не угадала ни разу, я просить ничего не собираюсь.

— Я и не подлизывался. Я спросить хотел.

— Спрашивай. Только если что-то про...

Перебил сестру, не дав ей развести антимонии. Иначе не остановишь потом и не переубедишь.

— Я спросить хотел. И вовсе не про то, о чём ты подумала. Вот ещё говоришь, что у меня на уме одно. А я весь из себя белый и пушистый про ЭТО ни слова не сказал и не помыслил даже.

Сестричка ехидничает

— Видать в лесу что-то большое сдохло. У моего брата и ни одной мысли, как бы конец макнуть куда-нибудь.

— Да ну тебя. Не хочешь, я и рассказывать не буду.

— Ладно, не психуй. Что ты хотел рассказать?

— Предложить хотел сыграть в игру "Угадайка".

Сестрёнка смотрит подозрительно

— Что за игра? Если ты...

— Не я, а ты сексуально озабоченная. Я тебе про игру, а ты о чём думаешь?

Птаха попыталась ударить меня. То я не знаю её подлючую натуру. Заранее отскочил куда подальше, так что её замах пропал даром. Руки выставил, успокаиваю

— Всё! Всё! Был неправ, прошу пардону. Про игру говорить?

— Говори уж, речистый.

Набрал в грудь воздуха. Сейчас я тебя, сестричка, враз заманю. Я вчера зарплату получил, а сестра-студентка вечно на мели. Купится, куда денется.

— Смотри, ты завязываешь глаза и пытаешься угадать, какой овощ ил фрукт я тебе предложу.

— Ага, говно какое-нибудь сунешь.

— Дурак я, что ли? Я, например, даю тебе попробовать яблоко. Угадала - пятихатка твоя. Нет - исполняешь какое-нибудь моё желание. - Сразу отмёл её пошлые мысли в сторону. - Посуду, например, за меня помыть. Или в комнате прибраться. И что-нибудь в таком же роде.

— Что, пятьсот рублей за правильный ответ?

— Ну да.

Натаха думала недолго. Завязала глаза, на колени встала, ждёт. Я заранее принёс с кухни овощи, но Натка не видела, что я принёс.

— Овощ первый. Цена вопроса пятьсот рублей. Барабанная дробь!

И сунул Татке в рот морковку. Та сразу сказала

— Морковка.

— Горе мне, горе. Я профукал сестре пятихатку. Но ничего, думаю, что следующий предмет она не угадает.

И сую ей в рот огурец.

Птаха возмутилась

— Детские угадайки. Даже не интересно.

— Тебе деньги не нужны? Тогда повязку снимай и заканчиваем игру. И ты, кстати, не ответила, что это такое. Студия ждёт. Считаю до трёх: Раз!

Наташка не выговорила, выплюнула ответ

— Огурец, придурок. Мог бы что-нибудь сложнее придумать.

— Ну да, головку лука, к примеру. Мы же договорились, что предметы будут съедобные. Играем дальше, или тебе штукаря хватит?

Ага, отказаться от халявных денег, так легко заработанных, не в натуре моей сестрички.

— Играем. Ты бы задачу усложнил, что ли, а то мне прям стыдно так легко брата обдирать. Даже совесть мучает. Я от стыда не покраснела ещё, а то мне не видно.

— Наташ, где ты и где совесть? Ты вообще о чём?

— Козёл! Давай следующий предмет.

— Зал замер в ожидании. Третий тур игры. Кто же станет победителем? Сестра или брат? Кто заработает следующий приз? Кто станет богаче не пятьсот рублей, а кто их потеряет? Россия в шоке. Хотя нет, насчёт России перебор будет. Ладно, приготовься, сестричка. Ну, что это?

Наташка засмеялась.

— Братик, ты сегодня решил стать Рокфеллером? Ладно, это твои деньги. Банан это, простой банан. Ну, я выиграла?

Я изобразил горе.

— О, я несчастный! Какая потеря! Горе мне, горе! Сестра выиграла в очередной раз и брат стал беднее на пятьсот рублей. Итак, уважаемые зрители, общая сумма выигрыша моей сестры свет Натальи составила полторы тыщи. Барабанная дробь. Очередная загадка: Что же это такое? Что брат предложит сестре? Угадает ли она этот предмет. Цена вопроса, напоминаю, пятьсот рублей. Делайте ставки на победителя.

Пока юродствовал, быстро снял шорты с трусами и сунул в Наташкин открытый рот член. На всякий случай приготовился быстро отскочить назад. С неё станется клацнуть зубами. Не акульи зубки, но весьма острые. Отхватит чего и не заметит.

Наташка ждала очередной овощ, открыв рот и высунув язык. Так что всё получилось на редкость удачно.

Ощутив во рту совсем не овощ, а кое-что другое, Наташка оторопела, так что я успел пару раз качнуть членом у неё во рту, не суя далеко, иначе и вытащить не успеешь. Зря пугался. Татка выплюнула из себя

— Дурак! Сволочь! Скотина! Ты специально подстроил! - Она сорвала с глаз повязку. Пылая яростью, накинулась на меня с обвинениями. - Это вовсе не овощ. Ты что мне в рот сунул, придурок?

— Почтеннейшая публика, моя сестра Наталья определила, что этот предмет не похож на овощ. Но она не назвала предмет, значит денежный приз остаётся у заведения.

Услышав, что деньги могут уплыть мимо нё рта, Наташка перестала обзываться, возмутилась

— Как это не угадала? Ты что, дурак, что ли? Я сказала...

Не дал договорить

— Девушка, вы до сих пор не назвали, что было у вас во рту. Имя, сестра, его имя!

— Клоун! - Наташка засмеялась. Значит гроза миновала. - Хуй это твой. Доволен?

— Да.

— Деньги гони, барбосик. Бабосики в количестве двух штук.

— Да на, вымогательница. - Подал ей деньги - Обобрала брата, бесстыжая, и рада. Брат без сна и отдыха денежку горбом воим зарабатывает, а сестра запросто на пару штук опустила и радуется.

Сеструха, прибирая денежки, смеётся

— Ага, пожалуйся мне тут, щас заплачу. Ты по идее должен приплатить за свою подлость.

— Какую такую подлость?

— А кто мне в рот всяку бяку совал? Не ты?

— Наташ, да какая же это бяка? Ты разве раньше не сосала?

— Сосала. Задаром сосала, потому что дура была. Оказывается можно это делать за деньги.

Малость наехал на сестричку, чтобы в зобу дыхание не спирало

— Наташ, а ведь за деньги, это уже проституция. То есть оказание сексуальных услуг за вознаграждение. Это статья административного кодекса.

— Заткнись, законник. Что стоишь? Одевайся уже, угадайщик. Или ещё хочешь поиграть?

— Наташ, а может это?

И рукой показал на торчащий член. Она посмотрела, подумала

— Ладно, должен же и ты что-то получить. Пользуйся моим хорошим настроением и добротой. Давай уж пососу.

Чуть из штанов не выпрыгнул от радости, но во время вспомнил, что на мне их нет. И пока сеструха в добром расположении духа, быстро сунул член ей в рот.

— Наташ, ты не соси, я сам.

— Глубоко сунешь, пришибу. Будешь всю жизнь сам себе сосать.

— Да ты что? Как ты могла такое подумать? Я с самого краешка.

Пока ебал сестру в рот, титечки её потискал. Наташка поплыла. Титьки у неё чувствительные. Бывало, что крутишь ей соски, сосёшь их, целуешь, она и кончила. Такая она у меня сеструха темперамента.

— Сучонок, титьки специально накрутил?

— Да ты что, Наташ? Ты же знаешь, что я от твоих титек без ума. Вот и не сдержался.

— Ага, без ума он. А теперь я захотела. На диван пошли. Должен будешь. Нет, не деньгами, откуда у нищеброда деньги? Ты же проигрался в пух и прах. Услугой заплатишь.

— Какой?

— Придумаю.

Натка на диван села, трусы с себя стянула. С меня-то снимать нечего, голодранец. Покрутила их на пальчике, в сторону отбросила, забралась на диван с ногами и встала на четвереньки.

— Раньше меня кончишь - пиздец тебе.

— А куда кончать? В тебя?

— Ещё чего не хватало. В рот кончишь.

Задница у Татки не очень большая, пока она раком не встанет. Тогда смотрится довольно широкой. А вот остальное у неё узенькое, член идёт впритирку. Если бы не смазка, которую Наткина пизда выделяет, так и вовсе бы не всунул. А ещё Наташка быстро кончает. Две-три минуты и она приплыла. Поэтому и сосёт, чтобы я быстрее кончал. Да и когда ебёшь такую тесную пизду, особо не задержишься. Такое впечатление, что головка чувствует каждую складочку, ощущает трение о стенки. Мечта, не женщина. Кому-то же в жёны достанется, но и тогда, сдаётся мне, мы будем хотя бы изредка вспоминать молодость.

Дождался, пока Татка кончила. Кончила и буквально через мгновение задом закрутила

— Вытаскивай, дососу.

Натка буквально всё взяла в свои руки. Сосёт и одновременно подрачивает. Дождавшись, пока выстрелила последняя капелька спермы, засмеялась

— Кончил? С тебя ещё пятихатка, страдалец.

— За что?

Моему возмущению не было предела.

— Не за что, а на что. На химчистку. Всю кофточку мне заляпал.

— Да что там заляпал? Да я сам отстираю!

— Заткнись, прачка Дуня, иначе будешь эту самую Дуню Кулакову гонять. Ещё позвездишь, цена вырастет до штукаря.

— Вымогательница.

— Какая есть. Другой сестры у тебя всё равно нет. Ладно, пошли мыться, а то, не дай бог, маменька придёт и начнётся пиздёжь: Да как вам не страшно, грешники? Опять грехом занимались. Вы же брат с сестрой, вам же нельзя. Что люди скажут? Будто мы тем людям всё сообщаем. Ханжа. Сама, когда ты её дрючишь, завывает, как стая голодных волков на Святки.

— Натка, Натка, разве можно так про маму?

— Ей можно, а мне нельзя? Да, даю брату. И что? А она сыну даёт. И кто большая грешница?

— Да это я грешник. Ваши грехи на себя беру. И потому верни штукарь, грехи замаливать буду, в церкви свечку поставлю.

Наташка задохнулась от возмущения

— Охуел, праведник? Это ж сколько свечек на штуку купить можно? Всю церковь уставишь. Обрыбишься, малахольный. А свои грехи я и сама замолю. Я лучше пару бутылок водки куплю, маму порадую. А потом ты у неё исповедь примешь, у грешницы. Ты только микрофон хорошо помой, маме в рот совать будешь. И побрей там всё, колоться начал. Всё, пошли в ванную. Писать захотела.

Водку Наташка так и не купила, зажала денюшку. Покупал на свои кровные.