Milodon

Терапия

Глава 1. Вводная

Мать позвонила мне ночью, разрывая тишину в комнате своим надрывными воплями. Я спал, сидя за столом и пуская слюни на методичку преподавателя об основных методах психодиагностики. Утром мне предстояло выдержать экзамен у очень эксцентричного профессора и я готовился основательно хоть и хорошо знал его предмет и был на хорошем счёту, как человек умеющий анализировать. И все же я заснул за чтением, утомленный сессией.

— Ты не понимаешь, как мне плохо, — кричала моя мать в трубку. — Он не видит меня, словно меня не существует!

Периодически её слова прерывались рыданиями и всхлипываниями. Я слышал как на фоне истеричных завываний что-то падало и разбивалось. Затем она снова продолжала кричать словно её там резали без анестезии.

Честно признаться такие звонки для меня были уже рутиной. Минимум раз в неделю она звонила мне именно что бы покричать и пожаловаться на отца, что он её не любит, изменяет и тому подобное. В конце, скинув на меня свою негативную энергию, она обязательно говорила, что покончит с собой и отключалась.

Я слушал эту истерику, попутно занимаясь тем за чем меня застал звонок. Не важно где я был; в магазине, выбирая носки, спускаясь в метро или сидя в туалете. Успокаивал мать, нежно говоря что все наладится, делал вид что подался на манипуляции с суицидом и непременно отговаривал, уверяя что она нужна нам всем и мы с отцом её очень любим, просто не умеем это показывать.

В этот же раз я был несколько раздражён из-за усталости и поэтому впервые попросил передать трубку отцу. Мать сначала меня не слушала, вываливая на меня свои претензии к отцу но я настойчиво требовал что бы она передала трубку. В какой-то момент до нее это дошло и она это сделала. Через пару минут шуршания и других посторонних звуков я услышал приглушённый голос отца, стук, скрип и какой-то треск.

Динамик зашуршал громче, а затем я отчётливо услышал вздох отца.

— Привет сын.

— Привет. Что у вас происходит?

— Ничего такого, — устало произнес отец. — Обычная истерика после бутылки вина.

На заднем фоне я услышал как мать обозвала его лживым ублюдком и что-то разбила.

— Расскажи ему про эту сучку и про то что ты собрался разводиться — кричала мать так будто хотела что бы ее услышали все мои соседи.

— О чем это она говорит? — Я поморщился от звукового удара по перепонкам и убавил громкость. — Ты собрался подать на развод из-за другой женщины?

Отец наверняка поморщился, как он часто делал когда ему задавали прямые вопросы. Мне хорошо была известна его мимика. Более того, я часто ловил себя на том что неосознанно копирую её, подражая отцу.

— Слушай, сын... — он замялся на секунду. — У тебя ведь сейчас сессия и экзамены. Тебе надо о другом думать, а не об этом.

Протирая глаза я все больше приходил в себя и понимал что это не простая ссора на пустом месте. По тону отца я понял что это может быть правдой.

— Не увиливай от ответа! — холодно произнёс я, разминая шею.

Он как-то обречённо вздохнул. Чувствовалось что отец морально измотан.

— Уже ночь... — тихо проговорил он. — Тем более, это не телефонный разговор. Вот сдашь все экзамены, приедешь домой и мы все вместе поговорим. Обещаю ничего не скрывать.

— Но... — только и успел я возмутиться как он прервал меня.

— Всё! — решительно сказал отец. Я представил как у него вздулась вена на виске. — Спокойно сдавай экзамены и приезжай домой. За нас не беспокойся. Особенно за маму. Покричит и успокоится. Давай, удачи!

Не успел я ничего произнести как он отключил телефон.

Утро выдалось пасмурным, от чего я ещё больше чувствовал себя разбитым. Выспаться не удалось не смотря на хронический недосып. Лишь в метро, когда мне посчастливилось сесть, я сам не заметил как провалился в какую-то липкую дрему. Мне снилось что я опаздываю на экзамен но никак не могу завязать шнурки на ботинках. Они выпадали у меня из рук, извивались как черви и ни как не хотели складываться в узлы.

Проснулся резко от удара по лбу будто вынырнул из холодного озера. Оказалось что я завалился в бок и стукнулся головой о поручень.

Ледяным дождём по спине пришло горестное осознание, что я пропустил свою станцию, но хорошо поставленный женский голос из динамиков меня успокоил, предупредив, что моя остановка будет следующая.

Преодолев все барьеры на пути к университету, я наконец-то занял своё место в аудитории. Экзамен проходил по старинке. Тебя вызывают по фамилии, после чего, ты выбираешь листок с вопросом, которые лежат у профессора на столе, а затем готовишься.

Мне все же удалось сосредоточится и забыть на время о семейных проблемах. В общих чертах я набросал ответы и вызвался на сдачу. В принципе, профессор не сильно придирался ко мне, но и высший бал поставить не захотел. Задал дополнительный вопрос на который я дал не однозначный, но, на мой взгляд, правильный ответ. Преподаватель же не упустил возможности поучить меня и макнуть головой в мою неопытность. Спорить мне не хотелось, поэтому я просто согласился с ним.

После этого, через день был ещё один экзамен, последний, но там мне просто поставили зачёт и пожелали хороших каникул. Я сильно сомневался что они будут хорошими, но поскольку был оптимистом, верил, что так или иначе все наладится

Через несколько дней я уже был в своём городе и ехал на такси от аэропорта домой. Можно сказать я уже смирился с мыслью что отец подаст на развод и даже считал что это к лучшему. Думал что таким образом будет гораздо меньше скандалов, хотя и появятся новые проблемы.

Почему-то мать я жалел больше всего. Она была хорошей женщиной в моем понимании. Может быть иногда через чур эмоциональная, но все мы разные.

Мать всегда была очень ласкова со мной и с отцом, насколько я это помню. Временами она вела себя как моя одногодка, была весёлая и озорная, что почему-то очень раздражало отца. Неглупая красивая женщина практически полностью посвятила себя семье и дому. Я поначалу недоумевал как сильно она в жизни отличалась от той женщины что звонила мне из далека и заходилась в истериках.

Когда я видел её в последний раз мы отлично провели с ней несколько дней в столице. Она приехала что бы встретить Новый год со мной потому что отец улетел в срочную командировку куда то в Африку. Никаких истерик и рыданий. Прекрасное время.

А что теперь? Если отец уйдёт, что она будет делать? На кого она будет изливать свою любовь и нежность, которых у неё было через край? Кто будет тем человеком, который сможет принять её безграничную любовь и желание угодить, если она останется одна?

У меня не было положительных ответов на эти вопросы, ведь я знал что не брошу университет; слишком много сил приложил чтобы поступить в столичный престижный вуз.

В тяжёлых раздумьях я проехал всю дорогу до дома. Красивый, словно из английской деревеньки, кирпичный двухэтажный дом с башенками и другими архитектурными излишествами в небольшом коттеджном посёлке в отдалённом районе моего родного города. Высокий кирпичный забор был увит плющом, ещё пока серым и бесцветным, но уже чувствующим скорое лето и тепло.

У меня были ключи, поэтому я не стал звонить. Быстро пройдя через придомовую лужайку, поднялся на крыльцо и замер. На небольшой веранде, где я в последние школьные годы часто сидел зачитываясь разными экзистенциалистами, стояли три больших чемодана и спортивная сумка.

«Видимо отец не дождался меня и решил свалить пораньше. Или это мать выставила их на крыльцо». — подумал я и смело зашёл в дом.

В прихожей как и раньше тикали большие напольные часы с маятником. Копия с часов 18 века. Отцу нравился викторианский стиль и английская чопорность. Интерьер дома соответствовал вкусам моего отца и здесь тоже всё напоминало об овсянке на завтрак и чае в пять часов.

Иногда мне казалось что завернув из прихожей в гостиную я увижу как у жаркого камина, уютно сидя в креслах, доктор Ватсон и Шерлок Холмс расследуют очередное преступление, выпуская клубы дыма в потолок и запивая неизменным шерри.

Никаких «ватсонов» и дыма не было. В гостиной был бардак. На маленьком диванчике валялся целый ворох одежды, одно кресло лежало на боку, а персидский ковёр, который всегда украшал комнату, словно побитый пёс, небрежно валялся в углу рядом с какой-то бутылкой.

Было тихо, только часы отстукивали секунды.

Обойдя поваленное кресло, я прошёл рядом с камином и заметил в нем какую-то светлую тряпку. Воспользовавшись кочергой, достал тряпку и определил её как порванную мужскую рубашку.

«Забавно! — хмыкнул я про себя. — Как будто кто-то пытается скрыть следы преступления».

Выйдя из гостиной, заглянул в столовую совмещённую с кухней. Там так же был кавардак с валяющимся стульями и тоже никого. Несмотря на зловещую тишину и бардак, я не думал о том что в дом забрались грабители. Все было слишком похоже на следы женской истерики.

Но несмотря на то что я думал, на второй этаж поднимался осторожно, усиленно стараясь уловить хоть какие ни будь звуки. И уже когда поднялся, я таки услышал слабый голос отца из его кабинета. Практически шёпот. Дверь в его кабинет была закрыта.

На вотором этаже было три комнаты если не считать двух маленьких душевых с туалетами. Кабинет отца был с лева от лестницы, а напрамую гостевая спальня. Справа же была родительская спальня, дверь в которую была приоткрыта.

Я заглянул туда и увидел мать лежащую поперек кровати. Она лежала на животе в одной короткой футболке и тонких чёрных ажурных трусиках. Ровный бронзовый загар покрывале её красивое и стройное тело. Грива длинных и волнистых каштановые волос рассыпалась в форме звезды по одеялу. Я не устоял перед таким видом и тихонько подкрался к кровати. Конечно я хотел проверить жива ли он вообще, а то мало ли.

Слегка прикоснувшись к тонкой лодыжке я шёпотом окликнул её. Она молчала, только мерно вздымалась спина говоря что она жива и, видимо, просто спит. Но я на этом не остановился и прикрыл дверь, что бы меня не было видно.

Почему то я очень возбудился от такого вида. Никогда прежде я не видел свою мать в таком неглиже. Мой организм не принимал никаких рамок и условностей. Он говорил мне, что это прекрасная женщина и почему бы тебе её не потрогать и не рассмотреть внимательнее, ведь ты не извращенец какой ни будь. Потрогай, шептал он, не будь как некоторые твои сокурсники, которым плоть мужчины милей женских плавных и упругих изгибов. Тут не поспоришь.

Многим с моего курса психотерапии самим следовало бы разобраться с собственными тараканами. Возможно, что их подспудные желания и толкали на это. «Объясни свою гомосексуальность чем угодно, главное, кричи на каждом углу что это нормально, а веришь ты в это или нет, неважно». Так было написано на их лицах когда они доставали преподов своими вопросами. Впрочем мне плевать на них и их ориентации пока она не коснётся меня лично.

Неожиданно и ярко мне вспомнился случай, когда ко мне подкатил один студент с прямым предложением переспать с ним. Я ждал в деканате преподавателя, что бы уточнить литературу по курсу, поскольку пропустил пару. Не проявляя эмоций я вежливо послал его, на что он почему-то обиделся и скабрезно ухмыльнувшись выложил мне тезисы ЛГБТ сторонников. Я же ответил в духе мастеров айкидо коим занимался с двенадцати лет, по настоянию отца.

— Я не осуждаю! Я просто не поддерживаю! - ответил я тогда и отвернулся.

Искусство "Будо" позволяет держать эмоции в узде.

Однако не в этот раз. Сейчас оно дало слабину, а я не сопротивлялся. Вид полуобнаженной матери, лежащей без чувств, быль столь притягателен и силён, что я не смог ослушаться своего внутреннего голоса.

Я провел рукой от щиколотки и, остановившись на подколенном сгибе, вновь позвал её. Она не откликнулась и я провел рукой до самых ягодиц.

Гладкость её кожи меня завораживала и я, не осознавая себя, гладил её ноги и попу. Запуская кончик пальца под трусики, я словно растирал свои сомнения. Я терял свои наивные детские сыновьи представления о матери.

Она прекрасна, думал я и обводил пальцем крупную родинку на правой ягодице. В крепкий чай любви сына примешивалось шипящее бурное шампанское любви мужчины.

Возможно я бы и дальше исследовал прекрасные изгибы своей мамы, заворожённый своими новыми чувствами и её красотой, но тут услышал сухой кашель отца и скрип двери.

Я быстро соскочил с кровати и прикрыл мать углом одеяла, после чего встал и принял задумчивый вид. Ожидая что сюда вот-вот войдёт отец, я не хотел выглядеть растерянным.

Никто не входил.

Я приоткрыл дверь и, с пресным лицом, как же много сил мне стоило сделать такой вид, я вышел из родительской спальни.

Отец стоял в проеме двери своего кабинета в стиле библиотеки английской королевы и, опустив голову, задумчиво потирал подбородок. Услышав как я открыл дверь, он с усталой раздражённостью поднял голову. Не сразу поняв кого он видит, сжал губы в тонкую полоску и лишь затем, через долю секунд его глаза округлились.

— Сын!? — замешкался он.

На его лице будто в замедленной съёмке промелькнули и удивление и досада и понимание и возможно радость. Я не уверен, но что-то такое мой мозг уловил.

— Привет! — холодно произнёс я. — Уже уезжаешь?

На него было жалко смотреть. Волевое лицо, сильные руки, мощный торс и сгорбленная спина. Я любил отца. Он был строгим, но слабым. Его угрозы «надавать мне ремня» никогда не доходили до дела, даже когда я этого откровенно заслуживал. Его брутальный вид и скрываемая нерешительность давно меня озадачивали. Словно он вырос большим и грозным, но его сломали и теперь он только так выглядел. Как актёр, играющий не свою роль.

— Она спит? — спросил он отрывками глядя на меня.

— Да. — кивнул я, а потом повторил, — Ты уезжаешь? Куда?

Отец вздохнул и произнёс:

— Прости что не дождались тебя... просто... — он замолчал, вытаскивая из кармана банковскую карту. — Вот, держи! Там деньги... и я буду отправлять каждый месяц ещё. Вам хватит, не беспокойся.

Он подошёл ко мне, глядя то на меня, то в сторону и положил карту в мой карман. Сжав мое плечо, вымучено улыбнулся и быстро побежал по ступеням вниз.

— Стой! — окрикнул я его. — Куда ты уезжаешь?

Отец остановился на половине пути и, задрав голову посмотрел на меня как на досадное препятствие.

— Твоя мама сошла с ума! — Словно выплюнул он в мою сторону. — Я больше не могу так!

Я подошёл к перилам и сжал их руками, будто собираясь сломать их в щепки.

— Прости что не дождался тебя и мы не смогли спокойно поговорить. — Он обречённо помотал головой. — Но твоя мать свихнулась, понимаешь! Я больше не мог этого терпеть. И тебе не советую. Побереги свою психику и оставь её одну. Пусть перебесится. Или...

— Куда ты бежишь? — гневно прошипел я, прервав его.

— Я не могу... — он опустил голову и пошёл вниз. — Мне надо уехать.

Во мне кипела злоба и презрение к отцу. Никогда ещё я не испытывал таких сильных негативных эмоций и уж тем более к своему родному человеку, которого любил.

Отец остановился около входной двери и обернулся ко мне.

— Она окончательно рехнулась! — Словно подтверждая свои слова, он рубанул рукой. — Ей напрочь снесло крышу! Так что беги отсюда. Возвращайся в Москву и поменяй номер телефона.

Я покачал головой уже приходя в себя от сильных эмоций. Техника «Листа на ветру» как учил мастер, помогала в трудные минуты смириться с ситуацией и отдать драгоценные секунды и силы для подготовки к последнему бою. Лишь мои ноздри сильно вздувались, ускоренно прогоняя кислород через лёгкие.

— Я её не брошу!

— Что ж, — он повернул дверную ручку входной двери. — Она может наложить на себя руки. Если будешь здесь, ты знаешь мой телефон!

— Твои чемоданы на крыльце! — Крикнул я ему вслед, спускаясь вниз по ступеням в гостиную.

Дверь хлопнула. Отец ушел, а я сел на ступени и вдруг неожиданно ощутил, что голоден.