«Черт возьми, ты же не выйдешь из дома в таком виде!»

Позже Полу придется сказать, что не было никакой реальной причины для того, чтобы он так взорвался в тот момент. В 20 лет его дочь Анна много лет уже как начала вызывающе одеваться. Да и раньше, по правде говоря, она выбирала гораздо более рискованные наряды. Это была просто футболка, достаточно облегающая, чтобы было видно, что на ней нет бюстгальтера, и джинсы, обрезанные слишком высоко. Это не то, что отец хотел бы видеть, в чем бегает его дочь, но с учетом того, какая сейчас детская мода, это едва ли немыслимо.

И все же что-то в этом, когда он увидел, что она собирается на такое свидание, затолкнуло его слишком далеко. Возможно, это был просто случай нарастания давления, когда Анне пришлось вернуться домой после того, как эгоистичные и уродливые стремления ее матери к разводу включали использование денег дочери, полученных от учебы в колледже, в качестве финансирования для кругосветного путешествия. Вынужденные снова жить вместе, без жены, Пол заметил, что в его отношениях с Анной появилось множество трещин. Его жена была жалкой стервой, но она не позволяла сильным личностям мужа и дочери столкнуться.

Мелкие споры, общее мрачное настроение, вероятно, сделали взрыв неизбежным. Одним из дел, которыми всегда занималась его жена, а теперь был вынужден заниматься Пол, была светская жизнь Анны. Он узнал, что его дочь любит ходить на свидания. Много разных ребят. Он понятия не имел, слишком ли это для девушки ее возраста или нет. Конечно, она была достаточно привлекательной девушкой, чтобы вызвать большой интерес. Темноволосые волосы до талии, спортивная, подтянутая, очень пышная фигура.

Он думал о внешности Анны больше, чем несколько раз с тех пор, как она вернулась, особенно с того первого утра, когда он застал ее выходящей из душа в то первое утро. И то, как она только что ухмыльнулась ему, стоя там обнаженной...

В более честные моменты Полу приходилось признавать, что он обнаружил, что в доме развивается более чем один вид напряжения. Так что, возможно, он обманывал себя по поводу того, насколько шокирующим был его взрыв, боясь признать это. Что бы ни случилось, и прежде чем он успел что-нибудь подумать, он навис над ней, орал и требовал, чтобы она вернулась наверх.

«Ты хочешь одеваться как проститутка с каким-то парнем, когда живешь одна, это нормально. Но я не отправлю свою дочь в такой одежде, когда она живет под моей чертовой крышей! Тащи свою задницу туда». !"

Он ожидал, что она закричит в ответ. Он был готов к этому, готов к тому болезненному освобождению, которое приходит с тем, чтобы выпустить свой гнев и разозлить кого-то еще. Пол понятия не имел, как эмоционально отреагировать, когда его дочь вместо этого просто весело улыбнулась.

«Папа, ты зол потому, что я выгляжу как проститутка, или потому, что я ухожу?»

В самый разгар момента у него случился момент откровения, когда он увидел, что это понимание слишком раздражает, и это усилило его гнев в тысячу раз.

«Ты чертова сука! Сию же секунду тащи свою проститутскую задницу наверх и иди переодевайся! Немедленно!»

Чего-то в его голосе было достаточно, чтобы напугать ее, и она, не говоря ни слова, побежала вверх по лестнице в сторону своей спальни. С непреодолимым принуждением, как человек, который нажимает на педаль газа, видя, что вот-вот произойдет автокатастрофа, Пол погнался за ней. Анна услышала, как его мускулистое тело с грохотом поднимается по лестнице позади нее, и побежала быстрее.

Ее комната была практически такой же, как и в старшей школе, даже тогда она была немного молодоватой. Много розового, много постеров к фильмам. Он едва осознал это в своем сознании, но это разозлило его еще больше. Кем она стала с тех пор, как стала невинной маленькой девочкой? Анна стояла и выжидающе смотрела на него. Она снова улыбнулась, очень странно, страх и веселье смешались воедино.

«Папа, я переоденусь, ладно? Я буду носить все, что ты захочешь».

В этом был подтекст, двойной смысл, который действительно стал для него последней каплей. Эмоциональный порыв заставил его схватить свою девушку за плечи и поцеловать ее в губы без малейшего чувства раскаяния или стыда. Когда Анна ответила, просунув язык ему в рот, Пол понял, что он находится на грани невозврата.

«Я вытащу тебя из этой одежды, если ты не хочешь, сука».

Затем он зарычал, как животное, и сильным рывком сорвал рубашку ее дочери прямо с ее тела, высвободив тяжелую грудь в форме чашки D, которая была у него в глубине души с тех пор, как он увидел ее в душе.

«Я сделаю то, что ты хочешь, папочка, не делай мне больно, ты не обязан».

Анна теперь тяжело дышала, и он тоже. Его движения были автоматическими, и какая-то часть его надеялась, что это позволит ему впоследствии избежать чувства вины. Это не его вина, он просто сделал то, что должен был сделать.

Он толкнул ее назад, матрас зацепился за ее колени и опрокинул ее. Шорты были эластичными, и их было легко снять. Верная своему слову, она не стала сопротивляться. Он увидел, что его дочь собиралась выйти без трусиков.

«О, папочка, я так сильно этого хотела, я знаю, что ты должен. Единственная причина, по которой я была шлюхой для стольких других парней, это то, что я знала, что когда-нибудь ты захочешь меня. Я хотела убедиться, что смогу сделать это. Ты настолько счастлив, насколько ты собираешься сделать такой меня. Я трахала всех этих парней, но я все время думал о тебе, и я знаю, что могу сделать это так хорошо для тебя!»

Это было безумие, это было фантастически, это было лучшее, что он мог слышать. Ничто не могло остановить его сейчас, ничто на свете, и он раздвинул ее ноги коленями, видя как раскрывается ее киска, расстегивая молнию на штанах. Как можно быстрее, его член выскользнул наружу, и он шире раздвинул ее ноги руками. Возможно, слишком сильно, поскольку он заметил красные отметины на ее ногах, но ему было все равно.

Ее влагалище промокло насквозь, из-за его гнева или вопреки ему, и он впервые плавно скользнул внутрь дочери. Схватив ее за бедра, он заставил себя войти и выйти, быстро, жаждя сделать это, но в то же время из-за переполняющего удовольствия. Ее опыт начал сказываться, когда она почувствовала, как она движется в устойчивом ритме, под немного разными углами, следя за тем, чтобы каждый дюйм его члена терся, поглаживался и удерживался внутри нее. Он знал, что долго не протянет, и выплеснул на нее остатки своего гнева.

«Ты чертова шлюха, ты даже признаешь, что ты шлюха, но с этого момента ты только моя сука. Ты больше не трахаешь кого-нибудь еще, теперь я трахаю тебя. Твоя шлюшья задница принадлежит только мне!»

«Папочка… Я твоя сука, папочка, трахни меня, сделай мне больно, трахни меня сильнее, просто продолжай трахать меня!»

Сильнее, быстрее, поток ярости, выходящий из его рта, замкнул круг, и Пол влил свой член в дочь, они оба одновременно громко закричали от оргазма. Пол рухнул на нее, гнев исчез, он грудь своей дочери, чтобы поиграть с соском, пока он лежал там, в остальном неподвижный.

Анна удивительно целомудренным жестом поцеловала его в щеку, а затем обхватила его размягчающийся член.

«Это было намного лучше, чем все, о чем я мечтала. Я никогда не думала, что ты можешь вести себя так грубо! Ты можешь быть еще злее, если хочешь, папочка. Мне это нравится, и в конце концов, ты единственный чувак, с кем я сейчас буду трахаться, я хочу попробовать столько способов, сколько мы сможем придумать».

Пол собирался протестовать, но разум постепенно начал проявляться. Он исчез, когда она взяла одну из его рук и направила палец себе в задницу. Его член снова начал напрягаться, когда она прошептала ему на ухо, что хочет, чтобы он был первым мужчиной, который войдет туда, и что ее папа всегда был единственным мужчиной, которому она мечтала позволить сделать это с ней.

Вина могла подождать еще один день.