ЧАСТЬ 8. Соглашение

Я больше не видел свою маму до тех пор, пока папа не вернулся домой. Она сменила бикини на белую теннисную юбку в складку, которая едва доходила ей до середины бедер. Облегающая темно-синяя рубашка-поло с белой отделкой и короткими-пребольшими рукавами прикрывала верхнюю часть ее тела. Мы не разговаривали. Мама приготовила ужин, и мы поели. Ее сиськи выпирали из топа, как два задорных шара, очерченных едва заметными отпечатками лифчика. Должно быть, это был тонкий бюстгальтер, может быть, кружевной или что-то прозрачное, я не знал, но мой разум большую часть времени думал о том, какой бюстгальтер она могла бы надеть.

У Дженны было несколько прозрачных бюстгальтеров, которые она любила надевать для меня.

Папа ничего не сказал о мамином наряде. Он был слишком занят, бормоча: - Мои бессонные ночи становятся все хуже. Ты можешь в это поверить? Они просто больше не исчезнут.

У моего отца, насколько я знал, были приступы острой бессонницы, обычно длившиеся несколько недель, затем они на несколько недель проходили, а затем возвращались, превращаясь для него в бесконечный круговорот ада. Когда он упомянул об этом, я увидел, как напряглось лицо моей матери, но мое сердцебиение ускорилось. Одни и те же мысли промелькнули в наших головах одновременно? Я не знал, но мне хотелось бы думать, что это так. Несмотря на ее реакцию, мне очень хотелось, чтобы мой отец снова начал принимать свои таблетки.

Несмотря на то, что мама была одета в короткую теннисную юбку, которая подчеркивала ее стройные ноги вплоть до маленьких босых ступней с идеальными пальцами и элегантными изгибами, все было не так, как сегодня утром и днем. Папа был здесь, поэтому, когда мама заметила, что я смотрю на нее слишком долго или слишком пристально, она прищурилась и решительно покачала головой - с едва заметными намеками на движение - в мою сторону.

Вскоре после ужина я поднялся наверх, сказав: - Мне нужно позвонить Дженне, пока она не подумала, что я ее игнорирую.

Мама, которая читала книгу на диване, пока папа смотрел телевизор, посмотрела на меня, когда я поднимался по лестнице, и крикнула: - Помни о нашем уговоре.

О нашем невысказанном уговоре, подумал я, когда мой отец сказал: - Да, помни об этом. Я не хочу объяснять своей матери, почему ее внуку пришлось бросить старшую школу, чтобы заботиться о своем незаконнорожденном ребенке.

— Господи, папа, - сказал я, когда папа засмеялся, и я продолжил подниматься по лестнице.

Я поговорил с Дженной, но был отвлечен. Она могла рассказать. Я знал, что она могла, но не мог сказать ей почему. Мои мысли продолжали возвращаться к моей матери и обещанию, которое я ей дал. Действительно ли я дал ей обещание? Считаются ли невысказанные обещания? Я не думал - так сказал мне мой член, - но Дженна будет рядом со мной через неделю, в то время как мама может прекратить свою тактику отчаяния, если решит, что я не держу своего слова.

— Давай, - говорила Дженна, - скажи мне, насколько тверд твой член для меня.

— Я не могу, - сказал я, облизывая губы и продолжая ложь, которую сказал ей в начале нашего разговора. - Мама продолжает заходить в мою комнату.

— Черт возьми, - прорычала Дженна, - пусть она услышит, как сильно я возбуждаю твой член. Я расскажу своему папе, если ты расскажешь своей маме. - Она цокнула языком. - Каждый раз, когда мой папа думает, что я капризничаю с тобой, он бросает на меня такой взгляд, и мне просто хочется сказать: "Марк делает мою киску влажной, папочка, смирись с этим".

— Папочка? - сказал я, смеясь.

— Ну, папа - это мой отец, - сказала Дженна, - а ты мой папочка.

— О, - простонал я. - Это так чертовски сексуально.

— Я знаю, верно? - хихикнула Дженна. - Чем грязнее становится, тем больше моя киска подставляется под твой большой взрослый член. Может быть, мой папа просто завидует тому, что ты получаешь мою задницу вместо....

Я снова застонал, когда она замолчала. Ее голос был скользким, лукавым и опасно наводящим на размышления. Мой член все рос и рос. Может, это и к лучшему, что я положил конец маминым поддразниваниям и пошел прямо к Дженне. Почему мы должны мучить себя ожиданием? Мы могли бы потрахаться, рассказать все ее отцу и разоблачить его блеф. Это должен был быть блеф. Мама Дженны любила меня!

— Мне нужно идти, противная девчонка, - прошептал я. - Я слышу свою маму за дверью. Мне кажется, она ходит взад-вперед. Я пришлю тебе фотографию позже, хорошо?

— Хорошо, - вздохнула Дженна. - Наши родители отстой.

— Да, так и есть, - прошептал я, надеясь, что в случае с моей матерью это было не так.

— Люблю тебя, - сказала Дженна, - и не забывай, что ты мне должен фото члена. Я хочу увидеть сперму, и побольше.

— Я обещаю, - прошептал я, когда от ее дерзкого голоса у меня по головке побежали мурашки. - Я тоже тебя люблю.

Она разозлится, если я не отправлю ей фотографию?

Возможно, но я бы что-нибудь придумал.

Я оставил свой телефон на кровати, когда спускался вниз. Я разговаривал с Дженной целый час. Что бы сказала об этом мама? Она нервничала? Она была в бешенстве? Должен ли я притвориться, что что-то случилось, даже если этого не было? В этом была опасность, не так ли, но насколько?

Черт, было слишком много переменных, которые нужно было переварить, поэтому я попытался замедлить ход своих мыслей, спускаясь с верхней площадки лестницы в освещенное телевизором фойе и гостиную. Мама, сидевшая на заднем диване, прислонившись спиной к подлокотнику, повернула голову влево и посмотрела на меня долгим взглядом. Я улыбнулся, и она наблюдала за мной, когда я обошел диван и сел напротив нее. Она подняла колени и свела их вместе. Вместе с икрами и ступнями, создавая стену, которая скрывала ее трусики от моих глаз.

Я откинулся на подлокотник дивана, закинув ноги на диван. Мама посмотрела на меня, наблюдая, как мягкий свет пробегает по моему телу. Папа зевнул.

— Ты уже принял свою таблетку? - спросил я папу.

— Да, - он снова зевнул. - Я уже несколько дней как следует не высыпался.

Я не замечал, каким я был засранцем.

— Собираешься подняться наверх? – спросил я.

— Ты хочешь переключить телевизор?

— Нет. - Я покачал головой, хотя он лежал на спине, положив голову на подушку, и смотрел в телевизор. - Просто поддерживаю беседу.

— Сделаю это, когда шоу закончится, - сказал он. - Если я продержусь так долго.

Я кивнул и повернулся обратно к маме. Она все еще смотрела на меня, и хотя в гостиной было темно, и я бы мало что смог разглядеть, раздвинь она для меня ноги, я все равно кивнул на ее колени. Мама наклонила голову, и я поднял руки, сложил ладони вместе, а затем растопырил пальцы, отведя их друг от друга. Мама широко раскрыла глаза, а затем посмотрела в сторону телевизора. Я беззвучно вздохнул, вытянул правую ногу и толкнул пальцами ее левую ногу. Мама вернула ноги на место, и когда они вернулись, она повернулась на подушке и опустила ноги на пол.

Черт возьми!

Это из-за папы?

Так и должно было быть.

Или, может быть, ей нужно было убедиться, что я ничего не делал с Дженной - по телефону. Как я собирался это сделать? Черт возьми, я собирался попытать счастья, и позже я мог заверить маму, что ее сын в основном следовал ее правилам. Неужели непристойные разговоры с моей добровольной восемнадцатилетней девушкой приведут к тому, что она забеременеет? Нет!

Я снова вздохнул, на этот раз немного громче. Мама не смотрела на меня, и папа тоже. Я опустил спину на подлокотник до плеч и вытянул ноги, стараясь не касаться мамы ступнями. Ее юбка лежала чуть выше середины колен, как сверху, так и по бокам, в то время как спина была прижата к спинке дивана. Складки были идеальными, прямоугольными, многослойными, а ее длинные ноги освещались голубовато-серебристым светом телевизора.

Как лунный свет.

Когда мама собиралась задрать юбку? Она на ней не сидела, так что вряд ли ее движение могло потревожить папу. Не то чтобы он заметил, судя по тому, как он лежал.

Время шло, шоу продолжалось, и папа зевнул.

— Теперь уже с минуты на минуту, - подумал я, бросая матери свои безмолвные слова.

Злилась ли она на меня за то, что я прикоснулся к ней сегодня? Я сам на это надавил. Или, если не злилась, то передумала ли она? Эта игра только началась, так что был только один способ выяснить. Я вытянул правую ногу, ту, что была ближе всего к спинке дивана, более медленным, чем обычно, движением, убедившись, что моя мама заметит мое приближение краем глаза. Она так и сделала. Ее губы дрогнули, но пыталась ли она скрыть улыбку, или они были напряжены? Она не смотрела на меня, поэтому я продолжил идти вперед.

Мой большой палец коснулся подола ее юбки вдоль бедра. Мама глубоко вздохнула, и ее груди размером с яблоко задвигались вверх-вниз, обтягивающая рубашка подчеркивала упругий изгиб ее грудей. Я представил, как они будут ласкаться под моими пальцами, и мой член подался вперед, словно пытаясь получше рассмотреть тело моей матери.

Я передвинул ногу к спинке дивана, потянув за собой мамину юбку, обнажая ее кожу. Мамина голова склонилась влево, а ее глаза на мгновение опустились, прежде чем снова посмотреть вперед. Я продолжал отодвигать ее юбку, назад и назад, назад до изгиба ее задницы и оголяя обнаженную сторону ее левой ягодицы. Должно быть, на ней были стринги или ничего. От этой мысли у меня потеплело в яйцах, когда мои мысли вернулись к идеальной ягодице моей матери. Когда я провел пальцем ноги по коже моей матери, она опустила левую руку и оттолкнула мою ногу, но не вернула юбку на место.

Хорошо.

Мой член за это время вытянулся, наливаясь пульсирующей силой и превращая мою обтягивающую кожу в жаждущую плоти трубку. О, чувак, но я не собирался такими темпами продержаться неделю вдали от Дженны. Ни за что на свете.

Я снова вытянул ногу, коснувшись пальцами маминого бедра. Она посмотрела вниз, когда я скользнул носком по ее ноге. Ее губы приоткрылись, и она глубоко вздохнула. Ее голова немного повернулась, когда я добрался до ее ягодицы, и я увидел, как ее горло дернулось в глотательном движении, когда я коснулся ее плоти до дальнего изгиба ее задницы. Ее рука шевельнулась, но не раньше, чем я провел по линии ее мягкого зада вверх.

— Кто-нибудь хочет выпить? - Спросила мама, слегка запыхавшись и быстро вставая. Ее юбка вернулась на место. - Рич? Марк?

— Нет, спасибо, - пробормотал папа.

— Я в порядке, - сказал я, изучая профиль моей матери и затвердевший выступ ее левого соска.

Мама пошла направо, повернувшись ко мне спиной, когда вышла из гостиной и вошла в столовую, затем повернула направо, скрывшись из виду за более узкой прихожей, прежде чем направиться на кухню.

Я подождал минуту, прежде чем сказать: - Думаю, мне не помешало бы выпить.

Папа что-то пробормотал, когда я встал и повернулся налево, пряча от его глаз мою наполовину раздутую сосиску на случай, если он повернет голову, чтобы посмотреть, как я иду от дивана. Вместо этого я зашел за свой диван, прошел вдоль фойе и по узкому коридору вдоль лестницы, которая пересекала гостиную и столовую прямо на кухню. Я обнаружил маму, стоящую у кухонного островка и потягивающую вино. Я заметил, что с того места, где мы стояли, доносятся слабые звуки телевизора.

— Что ты делаешь? - Спросила мама строгим голосом, и ее глаза сузились, сверкнув так, что я мог назвать это только раздражением.

— Что я делаю? - Спросил я, понизив голос, хотя, вероятно, в этом не было необходимости. - Что ты делаешь?

— Марк...

— Я знаю, что ты делаешь. Ты...

— Не говори этого... не говори этого... не говори этого, - сказала мама, как заяц, ковыряющий еду, и покачала головой, когда ее взгляд стал еще пристальнее.

Я держал рот на замке. Мы уставились друг на друга. Выражение лица мамы смягчилось, поскольку я изо всех сил старался сохранять нейтралитет. Я не хотел все испортить.

Она отхлебнула вина.

Я смотрел, а потом спросил: - Можно мне глотнуть?

Мама, которая никогда раньше не позволяла мне пить, протянула мне свой наполовину полный стакан. Я сделал большой глоток, не наслаждаясь пряным вкусом, но все равно выпил, затем вернул ей почти пустой стакан. Она снова наполнила его, и мы стояли, молча глядя друг на друга.

— Мам, - наконец сказал я, - ты не можешь продолжать так поступать со мной.

Мама вздрогнула.

— Я знаю, ты думаешь, что это к лучшему, но посмотри на меня. - Я посмотрел на свой полутвердый член, который уже возвращался к жизни, когда моя мать опустила взгляд вниз. - Это то, чего ты хотела? Дать мне...

— Не говори этого, - сказала мама, и ее взгляд задержался, прежде чем вернуться к моему лицу. - Ничего не говори. Просто… - она облизнула губы, ее лицо было напряженным, почти хмурым, - просто прими это.

— Я не могу просто принять это, - сказал я, нахмурившись. - Это сводит меня с ума. Сейчас мне нужно увидеть Дженну больше, чем когда-либо, из-за тебя.

— Марк, - сказала мама, позволяя моему имени повиснуть в воздухе.

— Посмотри, что ты со мной делаешь! - Это был резкий шепот, которым я одарил ее. - Посмотри.

Мама снова посмотрела вниз, туда, где мой член полностью затвердел. Ее глаза немного расширились, а щеки покраснели. Она откинула голову назад. Когда ее взгляд вернулся к моему лицу, я сказал: - Я знаю, что ты желаешь мне добра, но этого недостаточно. Я встречаюсь с Дженной завтра. - Я пожал плечами, зная, что на моем лице промелькнуло беспомощное выражение "прости". - Я должен.

Я повернулся, чтобы уйти.

— Марк, - сказала мама резким голосом. - Подожди.

Я повернулся, снова оказавшись лицом к ней, и наблюдал, как она допивает вино. Она поставила свой бокал на мраморную столешницу, а затем опустила руки к юбке. Мое сердце замерло, а затем ускорило бег. Она схватила подол своей теннисной юбки и медленно подняла его вверх, не торопясь. Верхняя часть ее бедер осветилась светом.

Мое зрение сузилось, сосредоточившись на моей матери ниже ее талии.

Она остановилась чуть ниже своего лока, всего на секунду, прежде чем продолжить движение вверх и показать мне пару маленьких белых трусиков. Они были не более чем крошечным треугольником, прикрывающим ее внутренние губы и холмик, оставляя так много ее нежных половых губ открытыми, что я громко вздохнул. Ее солнечно-светлые волосы на лобке поднимались над низко сидящим поясом и выглядывали из-под маленькой полоски трусиков. Я не преминул заметить более темный оттенок влаги под очертаниями ее клитора.

— У меня есть еще, - прошептала мама. - Намного больше. Трусики, которые твой отец никогда не видел на мне. Я могу надеть их для тебя, и только для тебя, если ты не будешь дурачиться с Дженной.

— Мама, - прошептал я, и мои внутренности сжались, когда я уставился на ее лобок.

— Я серьезно. - Мама сглотнула. Ее голос дрожал, а грудь поднималась и опускалась, как будто она бежала спринтерским бегом. - Я могу носить их и рубашку для тебя каждый день, пока твоего отца нет дома.

— Мама...

— Ты можешь делать фотографии и видео, когда будем одни, - сказала мама, тяжело дыша. - Только не валяй дурака с Дженной. Пожалуйста!

Господи, я думал, она вот-вот заплачет.

— Всякий раз, когда папы нет дома? - Спросил я. У меня перехватило горло. - Ты обещаешь?

— Да, - прошептала мама.

Прошла вечность, прежде чем мои губы шевельнулись, но мне удалось выдавить слово "Хорошо", прежде чем мама смогла сказать что-нибудь еще, чтобы убедить меня согласиться с ее требованиями.

— Хорошо, - сказала мама дрожащим голосом.

— Мам, - сказал я, - я не знаю, как долго я смогу продержаться. Я имею в виду, - я сглотнул, и мой голос начал дрожать, - ты не обычная женщина. Ты, - я покачал головой, - идеальна.

Мама опустила юбку.

Мы стояли молча, и я понял, что она не собирается говорить. Я кивнул перед уходом и поднялся в свою комнату, где вынул свой член и кончил, затем кончил снова, затем кончил еще раз, прежде чем лечь спать, не отправив Дженне фотографию своего члена. Честно говоря, я забыл отправить ей.

ЧАСТЬ 9. Трусики и рубашка

На следующее утро я проснулся рано, но остался в своей комнате, наблюдая, как часы на моем телефоне пробили восемь, затем минуту спустя, затем еще одну, пока не прошло пять минут, затем еще пять, а затем еще пять. В это время механическое рычание открывающегося гаража сказало мне, что мой отец уходит на работу, но, тем не менее, моя мать собиралась быть в трусиках и рубашке для меня - весь день напролет. Я не мог ждать, но мои нервы были на пределе, и они сильно меня задели.

Биение моего сердца сменилось со спокойных, неощутимых толчков на быстрый, скачущий ритм, похожий на вибрацию закругленного края тарелки после удара барабанной палочкой. Мурашки побежали по моим предплечьям, в то время как мои маленькие волоски встали дыбом, принеся с собой холод, который заставил мои плечи танцевать. Маленькие точки нечеткой легкости танцевали по моей коже, заставляя мои ладони и подошвы ног потеть. Отвратительно. Мое дыхание участилось, а каждый вдох со свистом вырывался из ноздрей и уплотнялся в ушах, образуя желеобразную подушку между моими барабанными перепонками и внешним миром.

Черт возьми.

Мне нужно было насладиться моментом.

Первое, что я сделал, это вышел из своей комнаты, быстро добежал до туалета и включил холодную воду на полную мощность. Тяжело дыша и предвкушая холод, я прыгаю в воду, вода достигает самых внешних краев моего тела, прежде чем за ней последует остальная часть меня. Я встаю под ее струи и сжимаюсь, когда ледяная жидкость сжимает мои нервные окончания.

Срань господня!

Это было глупо, но сработало.

К тому времени, как я вытерся и оделся в футболку и баскетбольные шорты. Шорты без трусов-боксеров, и это было решение, вызвавшее дрожь, когда мой разум кричал: Выбери что-нибудь! Когда я стоял там неподвижно, как мудак во время снежной бури. В конце концов, я успокоился настолько, что смог спуститься вниз, не испытывая приступа паники. Сегодня я собирался порадоваться за свою маму, несмотря ни на что.

Каждый шаг из моей комнаты был еще одним шагом в гору, и покалывание вернулось к моим ладоням вместе с потом. Только к ладоням. Господи, но моя мать оказывала на меня странное воздействие. Я не увидел ее наверху лестницы, поэтому поспешил вниз трусцой, и мои ноги грохотали по ступенькам. Я повернул направо и прошел прямо по коридору, направляясь на кухню, и именно там я нашел свою мать, одетую для меня именно так, как она обещала одеться для меня.

Черт возьми, но я был одним из тех счастливчиков.

Мама выбрала простую комбинацию одежды, но мой член все равно встал при виде нее. Она сидела в уголке для завтрака, повернувшись ко мне профилем. Белая футболка из тонкого хлопка облегала ее тело, облегая груди, их бока и нижнюю часть, а также и без того твердые как камень соски. Рубашка задралась до того места, где нижняя сторона ее грудей соприкасалась с ее грудью, а затем скользнула прямо вниз, остановившись над пупком и оставив обнаженным ее тонкий живот. Низ ее маленького животика неглубокий и привлекательный для поцелуев перед моим мысленным взором. Белая кружевная резинка обхватывала ее талию толщиной примерно в половину сантиметра, и это было все, что я мог видеть в ее профиле, а это означало, что остальная часть ее трусиков плотно прилегала к ягодицам в виде чего-то вроде стрингов. Я надеялся, что на ней были стринги.

Я остановился, как только вошел в кухню, и мой взгляд скользнул от мамы к столу, где поверх пижамной рубашки лежали аккуратно сложенные ее полосатые пижамные штаны, а также белый бюстгальтер с чашечками, сшитый из прозрачных ниток. Мой член увеличился. Опухоль была настолько ощутимой, что я почувствовал, как расширяется каждый кровеносный сосуд в моем члене, пока моя толщина не запульсировала от корня до кончика.

— Доброе утро, - сказала мама, не отрываясь от своего кофе и газеты.

— Доброе утро, - сказал я, и мой голос срывался, как у ребенка в период полового созревания.

Мама рассмеялась, чуть не расплескав свой кофе, но по-прежнему не смотрела на меня. Предполагалось, что все будет как обычно, и я это понимал.

Хотя я и понимал нашу договоренность, это не означало, что я собирался только ловить взгляды по мере их поступления. Я приготовил себе хлопьев и встал на внутренней половине островка, прислонившись к мраморной столешнице так, чтобы мой взгляд совпадал с профилем мамы. Я уставился на ее обнаженное бедро, ее ляжку, внешнюю половину ягодицы и голый живот. Жаль, что она придвинула свой стул поближе к столу. В противном случае я, по крайней мере, мог бы видеть ее спину и прижатые к сиденью стула ягодицы, но довольно скоро ей пришлось бы встать.

Мама читала свою газету и позволила мне наблюдать, как она потягивает кофе, не торопясь и притворяясь, будто меня здесь нет. Наблюдая за ней так, как никогда не стал бы хороший сын. Я провел время, любуясь ее грудью. Ее рубашка была такой тонкой и обтягивающей, что я мог видеть, как ее соски выделяются более темным оттенком на фоне ткани. Ее ареолы выглядели маленькими и покрылись мурашками, но именно ее соски привлекали внимание.

Они были твердыми, когда я вошел на кухню, но, клянусь, я наблюдал, как они утолщаются еще больше, становясь больше на вершине и стягиваясь у основания. Боже, если бы я только мог уговорить свою маму ходить в лифчике и трусиках, а еще лучше - вообще без ничего. Отправив в рот полный рот кукурузных хлопьев, чтобы скрыть стон, я прижался членом к островку и наслаждался давлением, проходящим по моему стволу.

Мама отложила газету и отодвинула свой кофе в сторону. Она подняла руки над головой, переплела длинные пальцы и выгнула спину, потягиваясь вверх. Ее маленькие сиськи приподнялись, и утренний свет из патио создал солнечный ореол вокруг ее тела, а затем она выдохнула и отодвинула свой стул от стола.

— Мне нужно работать, - сказала мама, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня впервые за это утро. - Ты будешь рядом, когда я сделаю свой первый перерыв?

Я кивнул головой. Черт, мне следовало спуститься вниз раньше. Теперь у меня не было ничего, кроме моей памяти, чтобы сохранить этот момент. Ты можешь делать фотографии и видео, когда останемся одни. Черт возьми, но мама произнесла эти слова прошлым вечером. Почему я оставил свой телефон в своей комнате?

Мама встала, остановилась, глядя вперед, склонив голову влево, как будто решала, какую сторону своего тела показать мне в первую очередь. Было ли так? Может быть, я не знаю, но мне не терпелось увидеть ее с обеих сторон, спереди и сзади, одновременно. Нам нужно было зеркало, чтобы она могла смотреть в него. Еще через секунду мама отвернулась, давая мне возможность сфотографировать ее идеальный, грушевидной формы зад.

Одно дело описать, как выглядит нитевидная полоска нейлона, проходящая через щель твоей матери, и совсем другое - увидеть это вживую и лично, когда она хочет, чтобы ты это увидел. Как будто она голая, но это не так. Нитка, лежащая между ее ягодицами, скрывала самые уязвимые места на ее теле, такие как ее анус, но все же она создавала моему зрению иллюзию ее изогнутых ягодиц, и это то, что я увидел. Иллюзию ее наготы.

Мама продолжила свой разворот, обойдя вокруг своего стула и повернувшись ко мне лицом. Мой взгляд упал на перед ее трусиков, где кружевные цветочки покрывали прозрачную полоску ткани и образовывали треугольник над ее холмиком. Это был маленький треугольник, как и прошлой ночью, примерно на пару сантиметров выше линии талии виднелась ее посадочная полоса солнечного оттенка, в то время как остальная часть ее холмика, бедер лежала гладкой и открытой моему взору. Треугольник сузился, почти превратившись в точку, когда он обхватывал нежную выпуклость ее киски, скрывая только клитор и внутренние губы, но оставляя открытой выпуклость ее наружных половых губ.

— Закрой рот, Марк, - прошептала мама. - Невежливо жевать с открытым ртом.

Я закрыл рот, и мои зубы сильно клацнули друг о друга.

Мама рассмеялась и вышла из кухни. Мне потребовалось мгновение, чтобы успокоиться, но затем я погнался за ней по коридору, наблюдая, как ее задница перекатывается в такт шагам. Ягодицы скользят по стрингам, проходящим через ее щель. Когда она повернулась в фойе и пошла вверх по лестнице, я последовал за ней, но я также подождал, пока моя мать поднимется на пять ступенек выше меня, прежде чем погнаться за ней вверх по лестнице.

Я ждал не просто так. Я хотел видеть ее киску. Мне нравилось, как ее маленькие трусики подчеркивали мягкость ее губ. Это было похоже на гамак, пытающийся удержать слишком большой вес. То, как набухала и перекатывалась мякоть ее киски, заключенная в эту крошечную полоску ткани, завладело моим взглядом и не отпускало. Это превратило меня в послушного мальчика моей матери, пока она не добралась до лестничной площадки наверху, повернулась и спрятала свою киску от моих глаз.

Выйдя из транса, я быстро повернулся на верхней площадке лестницы и бросился в свою комнату. Я схватил телефон и побежал обратно к маме. Побежала, не быстрым шагом, а бегом, успев открыть дверь ее кабинета за мгновение до того, как она захлопнулась.

Мама обернулась, поджала губы, но потом сказала: - Мне нужно работать. - Она посмотрела на меня, сначала в глаза, а потом опустила взгляд на стояк, упирающийся в мои штаны. На мгновение ее глаза расширились, но затем она увидела мой телефон.

— Я спущусь вниз через пару часов, - сказала она, с облегчением в голосе.

Я кивнул головой.

Она выглядела успокоенной.

Зачем, по ее мнению, я пришел сюда?

— Я знаю, - сказал я, изо всех сил стараясь не думать, когда говорил, - но я вспомнил, что ты сказала прошлым вечером о фотографиях, которые я мог бы сделать, и я подумал: "На данный момент у меня недостаточно твоих фотографий". - Я пожал плечами. - Может ли у сына быть слишком много фотографий его матери?

Лицо мамы оставалось спокойным, поэтому я не мог сказать, сожалеет ли она о своих словах прошлым вечером, но, наконец, она сказала: - Фотографируй, но делай это быстро.

Я поднял камеру, переводя взгляд с мамы на экран, потом на маму, а потом спросил: - Ты можешь немного попозировать?

— Попозировать?

Я кивнул.

— Как? - Спросила мама, и ее взгляд снова метнулся к моему стояку.

Я не отрывал глаз от экрана, но видел, как она смотрит вниз.

— Улыбнись, - сказал я и добавил: - или пялься, но как насчет того, чтобы скрестить руки под твоими… - я сглотнул, чтобы удержаться от слова "сиськами" - на животе спереди? И немного раздвинуть ноги.

Розовые пятна на щеках мамы.

— Раздвинь ноги, я имею в виду, - выпалил я в порыве слов, когда крошечные капельки пота пробились сквозь мои поры, заставляя напряженное тепло стекать по моему лбу и щекам. - Делай, что хочешь, но постарайся не напрягаться. - Я вытянул шею вправо. - Почему у тебя в офисе так жарко?

Мама попыталась сдержать смех, когда ее взгляд снова метнулся вниз, к моей скованности. Нахуй. Дай ей увидеть. Я хотел, чтобы она увидела, и, прежде чем ее глаза смогли оторваться от моего члена, я согнул свой ствол, втягивая его внутрь у основания и сжимая нижнюю часть моего члена, заставляя головку выскочить вверх.

Мама повернула голову в сторону, затем, сделав глубокий вдох, скрестила руки под грудью и шагнула правой ногой в сторону, раздвигая ноги. Острие ее киски выделялось, когда она раздвинула ноги, а ее половые губки раздвинулись, находя место для дыхания и выглядя намного полнее, чем раньше. Я сделал снимок и опустил телефон, найдя ракурс, который позволил мне лучше всего запечатлеть внутренние выпуклости маминой задницы, которые я мог видеть, глядя между ее бедер.

— Достаточно? - Спросила мама напряженным голосом.

— Не могла бы ты повернуться, - сказал я, превращая свой вопрос в утверждение. - И ухватиться за что-нибудь. - Я облизнул губы. - Наклонись вперед, я имею в виду.

Челюсть мамы напряглась, и мышцы на ее шее напряглись. Она повернулась, позволив моему взгляду свободно блуждать по ее заднице. Ближайшим предметом, за который она могла ухватиться, был ее стул. Упершись ногами в край сиденья, она наклонилась вперед, подняв руки и положив ладони на подголовник. В такой позе ее зад был направлен в сторону камеры.

— Немного раздвинь ноги, - сказал я, тяжело дыша.

Я чувствовал себя извращенцем из-за того, что заставлял свою мать делать это, но в то же время я чувствовал, как трепет охватывает мое тело, заставляя мои плечи танцевать, а дыхание прерываться. Как что-то настолько неправильное могло заставить мой член так затвердеть?

Мне это нравилось.

Я ненавидел это.

Я не хотел, чтобы это заканчивалось.

— Идеально, - прошептал я. - Мама, это идеальная поза.

Мамины ноги подтянулись, а изгиб подколенных сухожилий создавал чувственный подъем и опускание, которые отделяли ее ягодицы от ног, придавая намек на атлетизм ее в остальном стройному телу. Нижняя часть ее ягодиц раздвинулась, создавая иллюзию занавешенного окна, фокусируясь на узкой полоске белой ткани, вдавленной в ее щель, образуя сзади вид, от которого у меня потекли слюнки. Я увидел влагу там, между ее ног, распространяющуюся наружу. Выше, там, где ее ластовица переходила в стринги на промежности, я увидел закругленные края ее ануса, ведущие вниз в дырочку, прикрытую тонкой нейлоновой ниткой.

— Сделай снимки, - сказала мама напряженным голосом и размеренным дыханием.

Я сделала два снимка. Первый я сделал широкоугольным объективом, так что в кадре оказалось все тело моей матери, а также ее кресло и окно сбоку от ее письменного стола. На следующем снимке я увеличил драгоценный кусочек киски у нее между ног, убедившись, что запечатлел влажность ее трусиков и вид ее клитора. После второго снимка мама встала, повернулась и села в кресло, закинув правую ногу на левую.

— А теперь беги, - прошептала она, как будто я снова был ребенком. - Мне нужно работать.

Я заметил свежие блестки пота у нее на лбу, прежде чем сказал: - Скоро увидимся. - Я вышел из ее комнаты, и мой член покачивался, когда я поворачивался всем телом. Я надеялся, что ее взгляд еще раз скользнул вниз, к моей промежности. Она должна была знать, что ее поддразниваний будет недостаточно, чтобы удовлетворить меня. Она должна была знать, и поэтому возник вопрос: как я собирался сказать ей, что мне нужно от нее больше?

Я вернулся в свою комнату, чтобы подумать об этом. Придумать сценарий, в котором я вошел бы в ее кабинет с речью в голове, позволив ей застать меня мастурбирующим лицом к лицу, к... к странным, сюрреалистическим фантазиям, граничащим с научной фантастикой. В конце концов, я подрочил на мамины фотографии - стараясь, чтобы это продолжалось как можно дольше. Выдавил несколько комочков спермы в полотенце, а затем спустился вниз, чтобы дождаться первого за день перерыва у мамы.

Это заняло целую вечность, несмотря на то, что я целый час разглядывал ее фотографии. Второй час я заполнил ходьбой, постукиванием ногой, регулярными подергиваниями своего члена и высвобождением волн энергии, пробегающих по моему телу, с помощью отжиманий, подтягиваний, приседаний и выпадов. Этот последний час убедил меня в одном: я собирался подвергнуть испытанию решимость моей матери исключить меня из списка сексуальных преступников, как только увижу ее снова. Я больше не валял дурака. Мне нужна была киска, и та киска, которую я хотел, соответствовала титулу мамы.

Было около полудня, когда моя мама спустилась вниз. Она сменила футболку на маленькую, но свободную, укороченную белую майку из хлопка. Ее соски казались толстыми бутонами на фоне ткани. Подол ее рубашки свисал с ее маленьких грудей, обнажая живот от грудины вниз и обратно до этих крошечных трусиков. Белизна ее наряда заставляла сиять ее золотистую кожу и волосы, а также этот маленький пучок волос, торчащий над ее стрингами.

Я лежал на диване напротив телевизора, с левой стороны. С той стороны, которая позволяла мне смотреть на лестницу, пока моя мать спускалась вниз. Она видела, что я наблюдаю за ней, но я уверен, что она видела, как я ждал ее так, как раньше ждал своих родителей, когда знал, что они везут меня куда-нибудь повеселиться. С быстрыми поездками, сладкой ватой и всеми лакомствами, которые хочет заполучить растущий мальчик. Однако теперь лакомством, которого я хотел, была моя мама, и ее щеки покраснели, когда мой взгляд остановился на пухлой киске между ее бедер. (Всегда ли ее смущали мои поддразнивания?) От этой мысли мой член набух.

— Привет, - сказал я, - рад тебя видеть.

Мама закатила глаза и сказала: - Я тоже рада тебя видеть.

Я посмотрел вниз на свои шорты и растущую палатку, но я не думаю, что мама это имела в виду. Надеюсь, она тоже посмотрела, потому что я дал ей по крайней мере десять секунд, чтобы проследить за моим взглядом, когда моя эрекция выросла перед ней до полной твердости.

— Поговори со мной, - сказала мама, когда спустилась по лестнице. - Ходи за мной повсюду, пока я что-то делаю.

— Да, - сказал я, вставая, и мой член подпрыгивал, когда я обошел диван и остановился перед ней. Я был выше ее на голову, будучи в два раза шире ее, и от ее маленького роста у меня покалывало в члене.

Было странно это замечать. У нас разница в росте, но, хотя моя мама все еще оставалась для меня Суперженщиной, она также была женщиной. Очень сексуальная и желанная женщина, которая теперь, возможно, стала для меня достижимой. Это знание отчасти избавило меня от страха перед авторитетом моей матери. Когда она дразнила меня, она не была Суперженщиной. Она была... слабой.

Я вздрогнул.

— Пойдем со мной, - сказала мама, направляясь на кухню.

Я последовал за ней к кухонному островку, разговаривая с ней, пока она готовила себе перекус из фруктов, нарезанных небольшими порциями. От каждого движения ножа у нее тряслись соски. Мама знала, что я смотрю на них, потому что иногда она говорила: - Не стой, опустив голову. Это вредно для твоей осанки. - Затем она возвращалась к нарезке с улыбкой на лице. Закончив резать фрукты, она отодвинула свою тарелку вправо, чтобы она оказалась между нами, но у меня не было настроения перекусывать множеством аккуратно разложенных фруктов.

Я вытащил свой фотоаппарат и сделал еще несколько снимков. Ее щеки наливались румянцем с каждым нажатием кнопки. Она продолжала есть, даже когда щелкнул цифровой затвор. Мы поговорили о моем выпускном классе средней школы, о колледже, о возможности найти работу, которая будет меня занимать.

Я рассмеялся, когда она это сказала, но потом сказал: - Я думаю, что работа была бы мне полезна, но я не позволю ей разрушить мою личную жизнь. - Я улыбнулся ей. - У меня есть обязательства.

Мамины губы сжались, но затем она сложила руки вместе и вытянула их над головой, перевернув ладони и выгнув спину. Ее груди потянулись ко мне, а соски стали твердыми и толстыми, пытаясь прорваться сквозь рубашку. Она потянулась так высоко, что приподнялась на цыпочки, и, может быть, она хотела этого, а может, и нет, но стал виден едва заметный намек на нижнюю часть ее груди. Я быстро сделал снимок. Мама расслабилась и вернулась к еде.

Тем временем я уставился на ее фотографию. Мой член пульсировал, когда я любовался округлостью ее сисек внизу. Пока мама говорила о чем-то, я думаю, о колледже, и о том, что, возможно, было бы лучше, если бы я поступил в школу где-нибудь за пределами штата, чтобы я мог самостоятельно ощутить вкус реального мира.

— Да, это причина, по которой я должен ходить в школу за пределами штата, - сказал я.

Мама продолжала говорить, и я сдвинулся с места, обойдя ее. Мамины глаза следили за мной, а затем она повернула голову через правое плечо так далеко, как только могла, когда я остановился в метре позади нее, а затем отступил еще на пару шагов.

— Ну.... - сказала мама, все еще пытаясь посмотреть на меня.

— Не могла бы ты немного раздвинуть ноги, - сказал я, превратив свой вопрос в утверждение, как я делала наверху, в ее кабинете.

Мама продолжала стоять прямо. Она опустила правую руку к фруктам, взяв клубнику с тарелки. Ее рука поднялась, и клубника исчезла, когда мама поднесла ее ко рту. Я представил, как раскрываются ее полные губы и темно-красная клубника касается кончика ее языка. Как ее пальцы сжимают плодоножку и слегка удерживают клубнику, когда она сжимает зубы, разрезая фрукт пополам. Перед моим мысленным взором взорвались соки, мамины щеки зарумянились, а язык запрыгал, когда она жевала свое нежное утреннее лакомство.

— Твои ножки, мам, - сказал я, уставившись на ее попку и белую ниточку, обтягивающую ее щелку. - Раздвинь их.

Мама жевала, издавая влажный звук, а затем вздохнула и расставила ноги, сначала левую, а затем правую, расширяя позу. Ее наружные половые губы раздвинулись в стороны, такие гладкие и нежные, что моя камера получила идеальный обзор выпуклости в виде полумесяца между ее ног.

— Наклонись вперед, - прошептал я, опускаясь на колени. - И выпяти свою задницу. - Я сам на себя не похож.

— Марк, - огрызнулась мама. - Не говори со мной так. Я все еще твоя мать.

— Продолжай, пожалуйста. - Пульс пронзил мой член, и густая масса липкой спермы попала мне в шорты. - Отличный вид, мам. Я не думаю, что Дженна могла бы выглядеть отсюда так же хорошо, но я хочу это выяснить.

Мама испустила долгий вздох, который прозвучал как раздражение. Это был звук, который я хорошо знал. Когда я был маленьким, и мама брала меня с собой в парк, она всегда издавала этот звук примерно через час после того, как я впервые умолял ее еще раз покачаться на качелях, или еще раз соскользнуть с горки, или еще что-нибудь, и мама давала... моя мама действительно делала все, что угодно. для меня.

Мой член снова запульсировал.

Мама наклонилась вперед, все еще держа свою клубничку, и положила локти на мраморную столешницу островка. Ее поясница выгнулась дугой, а позвоночник был едва виден. Маленькие бугорки упирались в ее чувственную кожу, а ноги выпрямились, отчего мышцы напряглись и придали сексуальную упругость лебединой грации ее конечностей.

— Да, - прошептал я, и мой голос уже не так дрожал, как раньше. - Отлично.

Мне нужно было выяснить, как далеко мама готова зайти, и мне нужно было узнать это как можно скорее.

Я сделал снимок. Затем я сделал еще один. Мама попыталась встать, но я сказал: - Пока нет, - тихо зарычав, и она издала влажный щелкающий звук языком, но откинулась назад, опираясь на локти. - Мне нужно снять это на видео.

— Марк, - сказала мама, почти надув губы.

— Ты сказала, что я могу снять тебя на видео.

На этот раз мама действительно надулась, и еще больше преякулята покинуло мои яйца, заставляя мою мошонку покалывать, когда мой член содрогался в конвульсиях. Однако она стояла неподвижно и даже наклонилась еще дальше вперед, вытянув верхнюю часть тела вдоль стойки. Я услышал, как тарелка с фруктами скользнула по мраморному островку, когда нажал кнопку видеозаписи на своем телефоне.

Я запечатлел мамино тело, направив камеру вниз по одной ноге, затем вверх, затем вниз по другой, затем снова вверх. Я передвинул камеру в сторону и запечатлел маленькие мамины ступни, прежде чем снова направить камеру на этот особый кусочек любви между ее бедер. Я увеличил изображение ее киски, сначала по внешним краям, приблизив камеру так близко, что смог разглядеть гладкость ее кожи. От двойной выпуклости ее половых губ у меня заболели яйца, и они, казалось, раскрывались и раздвигались для меня, чем дольше я фокусировал на них свою камеру. Прирожденные звезды. Ткань ее трусиков прижалась к щели, приобретая более темный оттенок белого, когда с нее капала влага.

— Закончил? - Спросила мама. Ее голос был хриплым и дрожащим.

— Почти, - сказал я и придвинулся к ней ближе.

— Марк, - прошептала мама.

— Почти.

Я остановился с камерой примерно в 15 сантиметрах от ее киски. Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить сердцебиение, и именно в этот момент опьяняющий аромат коснулся моих ноздрей, изнутри и снаружи, заставляя их вспыхнуть, когда вокруг них завились нити розового тумана. Мамина киска. Духи "Мамина киска". От нее пахло цветами и сладостью, и ее аромат щекотал мои ноздри, сгущаясь и расцветая обещанием секса и острыми нотками ее желания. Срань господня, это был тот самый опьяняющий аромат, который возникал из ниоткуда, но мгновенно заставлял человека думать о сексе и ни о чем другом.

Ебать меня, но мама была возбуждена. Она была не просто мокрой. Она хотела трахаться!

— Мама, - сказал я, все еще стоя на коленях, - ты можешь повернуться для меня?

Мама приняла стоячее положение и обернулась. Она посмотрела на меня сверху вниз, но я не поднимал на нее глаз. Я сфокусировал свой телефон на треугольнике ее половых губ, фиксируя светлые волоски, торчащие над линией талии, и наводя камеру на открытые стороны ее холмика. Я наклонился ниже, любуясь тем, как внешние края ее губ выходят за пределы треугольника ее маленьких трусиков.

Я стоял, держа камеру на теле моей матери, снимая ее живот, пупок и грудь. Я запечатлел каждый из них, увеличивая изображение ее сосков, а затем перешел к ее лицу, где она откусывала последний кусочек клубники, и немного сока сбежало с ее губ, когда она откусила его.

Мой член чертовски сильно болит из-за этого... этого... этого сумасшествия.

— Мама, - сказал я, - я больше не могу этого делать.

— Марк, - сказала мама, убирая руку ото рта. Верхушка клубники выскользнула у нее из пальцев и упала на деревянный пол внизу.

— Мне нужно увидеть Дженну. - Я опустил камеру. - Это уже слишком. Я имею в виду, посмотри! - Я навел камеру телефона на свой член. - Ты дразнишь...

— Не говори так, - сказала мама. - Ты не можешь видеть Дженну. Ты не можешь. Ты должен сделать что-то еще. Ты должен найти способ держаться от нее подальше. Ты должен...

— Можно мне прикоснуться к тебе? - Спросил я. Мой вопрос прорезал ее слова и заставил ее широко распахнуть глаза. - Я не оставлю Дженну ради другой женщины. Но если ты собираешься настаивать на этом, что бы это ни было, мне нужно прикоснуться к тебе.

— Марк, - сказала мама, вздыхая.

— Мне нужно. - Я облизнул губы. - И не так, как когда я намазывал тебя кремом. Мне нужно прикоснуться к тебе. - Я закрыл глаза, и мое лицо напряглось. Я не притворялся. - Дженна не будет дразнить меня так, как это делаешь ты. Она хочет дать мне настоящее. Мне нужно от тебя больше, мама.

Я открыл глаза, но не смотрел на свою мать. Я смотрел вниз и влево. Выражение моего лица выражало ощутимую смесь стыда, разочарования, желания и других эмоций, которые заставляли меня чувствовать себя раздувающимся шаром ярости, который будет продолжать расти, пока не лопнет.

Мама молча смотрела на меня.

Минута ускользнула в прошлое.

Я почти поднял на нее глаза.

Еще одна минута исчезла из моей жизни.

— Я иду к Дженне, - сказал я, разворачиваясь и направляясь в коридор, ведущий прямо в фойе. - Это не работает. Не так, как ты хотела, чтобы это сработало. Мне жаль.

— Марк, - сказала мама твердым, но не холодным голосом. В ее тоне было что-то вроде покорности судьбе, от чего у меня потеплела кровь. - Подожди меня в гостиной. Жди меня, сколько бы времени это ни заняло.

Не оборачиваясь, я кивнул, прошел в гостиную и сел на диван лицом к телевизору, положив телефон на подлокотник. Время шло, минута, затем две - мой член все еще был твердым. К третьей минуте я начал притопывать правой ногой, и теперь у меня болели яйца. К четвертой минуте моя левая нога присоединилась к правой, а колени поднимались и опускались в унисон. Я глубоко вдохнул, набирая как можно больше воздуха, чтобы успокоиться, но это не помогло. Следующие несколько минут я часто поглядывал в сторону кухни, а на восьмой минуте встал и почти пошел обратно на кухню, но мама сказала подождать, сколько бы времени это ни заняло.

Блядь.

Бог не дал похотливым восемнадцатилетним подросткам терпения ждать секса. Неудивительно, что так много из нас попадало в неприятности. К тому времени, как прошло полчаса, я уже был готов снова встать, но тут услышал тихий стук маминых ног по деревянному полу коридора.

Я повернулся направо, глядя на свою мать, которая выходила из кухни с полным бокалом вина. Я догадался, что это был не первый ее бокал с тех пор, как я покинул кухню, и, возможно, не второй. В ее глазах был мягкий блеск.

Мама вышла из деревянного фойе и спустилась в застеленную ковром гостиную, обойдя дальний конец дивана. Она отхлебнула вина, а затем прошла вперед, остановившись передо мной. Между диваном и журнальным столиком было достаточно места - мама не верила в беспорядок - и она уставилась на меня сверху вниз с непроницаемым выражением на лице.

— Мама? – спросил я.

Мама облизнула губы, прежде чем сказать: - Если я позволю тебе дотронуться до моих ног, ты не увидишь Дженну.

— На сегодня, - сказал я. - Я не увижу Дженну сегодня.

Мама нахмурила брови.

— Я обещаю. - Я наклонил голову влево, а затем повернул ее вправо, прежде чем выпрямить. - И завтра тоже.

Мама глубоко вдохнула, а затем с тяжелым звуком выдохнула. Пыталась ли она обвинить меня в том, что я передумал? Это не сработало. Моя мама - любая мама - стоя перед своим сыном в крошечных трусиках и укороченной майке, обтягивающей ее грудь, как вторая кожа, не собиралась убеждать своего изголодавшегося по сексу ребенка, что прикасаться к ней не в его интересах.

— Хорошо, - сказала мама. - Встань с дивана.

Я стоял, нависая над матерью. Она поднесла бокал с вином к губам и отпила. Ее зеленые глаза нашли мои, и они не прервали контакта. Ножка бокала для вина наклонилась вверх, а круглое основание указывало на меня, когда вино исчезло во рту моей матери. Все вино до последней капли пролилось ей в горло, прежде чем она повернулась налево и отодвинулась от меня. Мама сделала один шаг, а затем по-кошачьи скользнула на диван, сначала подняв правое колено, а затем правую руку. Она взяла себя в руки, когда поставила свой бокал с вином на стол, вытянув руку и позвоночник, приподняв задницу в воздух. Когда она раздвинула ноги, ткань, охватывающая складки ее киски, казалось, растянулась, и затем она положила левую руку и ногу на диван и легла на живот, сомкнув ноги.

— Давай, - сказала мама. - Прикоснись ко мне.

— Где угодно, - сказал я.

— Нет, - отрезала мама. – Не где угодно.

— Я имею в виду, везде, где на тебе нет одежды.

— Мои ноги, - сказала мама. - Моя спина и бока. Вот где ты можешь меня трогать. - Мама цокнула языком. - Я все еще твоя мать. - Она собрала волосы и перекинула их через левое плечо. - Помни об этом.

— Я помню, - сказал я. - Ни одна другая женщина не смогла бы убедить меня не встречаться с Дженной.

Голова мамы повернулась, как будто она собиралась посмотреть на меня через плечо, но затем она посмотрела вперед. Она схватила диванную подушку и прижалась щекой к ее мягкости. Ее глаза были устремлены на спинку сиденья, а затем закрылись. Я воспринял это как знак собраться с мыслями.

На этот раз крема не было, только контакт кожа к коже. Я опустился на колени, а мой стояк завис над подушками и уперся в мамино бедро. Я положил левую руку ей на поясницу. Тепло ее кожи перетекло в мою ладонь, и я почувствовал, как по ее телу побежали мурашки. Я положил правую руку на ее левую ногу, с внешней стороны, выше лодыжки, и погладил вверх, к тыльной стороне маминого колена.

Мама напряглась, и она сделала глубокий вдох, выпустив его с дрожью. Я провел пальцами вдоль ее икры, касаясь ее как можно больше, большим пальцем вверх вдоль ее ноги. На ее колене я потер ее кожу маленькими круговыми движениями, а затем снова двинулся вниз. Затем снова вверх, подтягивая ее ногу к краю диванных подушек. Мама сначала сопротивлялась, но я усилил давление, и постепенно мне удалось заставить ее раздвинуть ноги для меня. Открылся узкий V-образный вырез, указывающий прямо на белую ткань, обтягивающую ее киску. Мой взгляд сосредоточился между ее ног, и мой член запульсировал, умоляя меня засунуть его прямо туда, как будто у меня было право голоса в этом вопросе.

— В свое время - сказал я своему члену.

Я потер поясницу моей матери, когда переместил руку на другую ее икру. Кончики моих пальцев прижались к ней, и я скользнул рукой вверх к подолу ее укороченного топа и вокруг нее, сжимая ее стройное тело. Дыхание мамы участилось, но она не сказала мне прекратить трогать ее выше талии. Я мог сказать, что она пыталась контролировать громкость своего дыхания.

Я вернул правую руку к ее левой икре и двинулся вверх, остановившись на колене, двинулся вниз, затем вернулся к колену и двинулся выше. Мама напряглась при первом прикосновении кончиков моих пальцев к внутренней стороне ее бедра. Мои длинные пальцы изогнулись внутрь, к более мягкой части ее ноги.

Она была гладкой и мягкой на ощупь, но чем глубже я вдавливался в ее кожу, тем тверже становились ее мышцы. Я переместил пальцы на ее правое бедро, касаясь ее плоти тыльной стороной пальцев, а затем вернулся к ее левому бедру, поглаживая кончиками пальцев ее кожу, почти щекоча ее и делая все возможное, чтобы доставить удовольствие ее телу. Мужчина трогал ее между ног. Это должно было быть приятно, верно?

Мой взгляд переместился на ткань, которая прикрывала киску моей матери, и я улыбнулся, увидев влажную линию, очерчивающую длину ее материнской щели. Боже, моему отцу повезло, что он был внутри ее маленькой дырочки. Мой член пульсировал. Я подавил стон, убирая руку со спины матери и наклоняясь всем телом к ее голове, чтобы мне было удобнее положить руки на тыльную сторону ее бедер, чуть выше колен.

Облизнув губы, когда мама вздрогнула, я поднял руки вверх, усиливая давление на кончики пальцев. Мои пальцы были на верхней части маминых бедер, но большие пальцы были на внутренней стороне, где мама должна была быть наиболее чувствительной. Прежде чем кончики моих пальцев успели коснуться ягодиц мамы, я остановил свои руки, но провел большими пальцами по внутренней стороне ее бедра, массируя ее, а затем лаская намного сильнее, чем это принято в нормальных отношениях матери и сына.

Боже, мой член болел. Если бы только я мог вытащить его.

Я поднял руки выше.

— Марк, - сказала мама срывающимся голосом. - Только мои ноги.

— Я знаю, - сказал я, когда скользнул руками внутрь, вниз к внутренней стороне ее бедер. Кончик моего пальца был примерно в половине сантиметра от начала ее внутренних губ. Я обхватил пальцами плоть моей матери, оттягивая ее кожу достаточно сильно, чтобы растянуть открытые слои ее внешних складок еще дальше от прикрытия трусиков.

— Марк, - ахнула мама, когда ее половые губки оторвались друг от друга.

Я вытянул пальцы наружу, приближаясь к теплу, исходящему между ее бедер. Я снова сжал их, наблюдая, как ее киска пульсирует в такт моим движениям. Ее нижние губки сморщились, когда я протолкнулся внутрь, и они раскрылись, когда я отвел пальцы от ее центральной впадинки. Я сильнее надавил на бедра моей матери, прижимая ее правую ногу к спинке дивана, а левую ближе к краю. С левой стороны ее влагалища было видно больше кожи, чем с правой.

Я снова сжал пальцы.

Тихий стон сорвался с губ моей матери.

Вздохнув, я провел руками по тыльной стороне ее бедер, и когда мое сердце забилось быстрее, я двинулся вверх, медленно проводя пальцами по ее обнаженным ягодицам, а затем по ним. Мама захныкала. Делая это, я подался бедрами вперед, потираясь нижней частью члена о диван. Удовольствие пронзило меня. Я задвигался по дивану быстрее, выталкивая преякулят из члена и сильнее вдавливая пальцы в задницу моей матери. Действительно заставляя ее почувствовать мои прикосновения. Мама протянула руки назад, положив свои пальцы поверх моих, но я все равно двинулся вверх, не останавливаясь, пока не сжал обе ее упругие ягодицы в своих ладонях, положив большие пальцы вдоль ее щелки.

Странный, беспомощный стон сорвался с губ моей матери.

— Мам, - сказал я, не подумав, - можно я на тебя подрочу?

Мое сердце остановилось. Зачем я задал ей этот вопрос? Что случилось с тем, чтобы не торопиться? Что случилось с тем, чтобы двигаться медленно? Что случилось с тем, чтобы не засовывать голову себе в задницу? Я сильно сжал мамину попку, не зная, что делать, но я должен был что-то сделать.

Мама приподнялась в позу йоги "Собака вверх ногами". Не говоря ни слова, она спустила с дивана левую ногу, затем правую, отвернувшись от меня, и обошла диван, вышла в прихожую, а затем поднялась по лестнице. Ее грушевидная фигура покачивалась, когда она оставила меня в покое.

Ебать меня!

Я облажался.

Продолжение следует........

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да - пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.