Часть 4.

После подавления тюремного бунта, меня бросили на грязный и холодный пол карцера и стали бить дубинками, я плакала, умоляла прекратить, но надзиратели были неумолимы. Когда я не могла больше шевелиться, кричать и умолять, он прекратили экзекуцию, а потом каждый по очереди отымел меня. После этого все ушли, оставив меня в одиночестве. Я лежала не в силах просто заплакать.

Новый суд, где меня обвинили особо опасном нарушении тюремного порядка определил меня на пожизненную каторгу. Я стояла перед судьей, не могла поверить в происходящее. Он пренебрежительно посмотрел на меня через оправу очков и ушел. А тюремщики повели из зала. Я уже не была похожа на хрупкую девушку, про меня все давно забыли. Мой бывший парень давно нашел себе другую, наверняка завел семью, прошло уже столько лет. С меня сняли одежду для суда, обнажив мое измазанное татуировками и покрытое шрамами тело и выдали простую хлопковую накидку, больше похожу на мешок с прорезями для рук и шеи.

В грузовике мы долго ехали куда-то через джунгли, потом стали подниматься вверх, а потом машина заглохла. Меня вывели из грузовика, одели кандалы на руки, ноги, шею и соединили их между собой цепью, так чтобы я не могла быстро бежать. Меня повели по каменистой дороге, которая плавно уходила вверх.

Конвоиры шли в удобный ботинках с крепкой подошвой, по которой хрустели маленькие и большие камни, валяющиеся на дороге. Я шла босиком и ощущала каждый под своей стопой. Я сбила себе все ноги и когда мы пришли на место, буквально ковыляла, хромая и мучаясь от боли в ступнях. Меня передали по журналу другому надзирателю, он грубо схватил меня за цепь и повел куда-то вглубь небольшого городка, усеянного небольшими убогими домика с железными дверями. Дальше шли большие бараки, из которых смотрели изможденные лица каторжников. Меня завели в один из таких и бросили на пол, даже не расстегнув кандалы, проводник закрывая дверь сказал напоследок:

— Завтра ее заберем.

Я лежала, привычно ожидая прикосновения десятка жадных черных рук, которые начнут меня мять, жать и шлепать, перед тем как настанет момент группового изнасилования. Но ничего не последовало. Я подняла голову и увидела изможденных худых людей, которые просто хотели спать или есть. На секс у них просто не было сил и желания. Один худой полуголый негр подошел ко мне, присел и помог выбрать лежанку и дал немного еды.

Утром меня грубо вывели на центральную площадь, где висела большая перекладина. С меня сняли цепи, я облегченно вздохнула, но зря. К кандалам привязали веревки и натянули через перекладины и кольца по бокам внизу. Подняв меня голой и растопырив звездочкой так, что я с трудом могла касаться пальцами ног земли, чтобы стоять без боли в руках.

— К нам прибыли тюремные бунтари, - послышался голос знакомого надсмотрщика, - а с бунтарями у нас разговор короткий.

Он стал напротив меня и расправил большую плеть. В назидание другим он стал хлестать меня ей. Тело, которое уже было в синяках, снова стало обжигаться от ударов, я извивалась и кричала, с хлыста стали капать алые капли, а я рычала от боли. Не знаю, сколько времени прошло, когда веревки обрубили и я безвольной куклой рухнула в пыльную землю. Меня потащили по земле, раны заболели и я пришла в себя, в тот момент когда меня забросили в небольшую, но глубокую яму и закрыли сверху решеткой.

Без сил я осталась лежать под палящими лучами солнца, губы пересохли и растрескались, я была готова на все, ради глотка воды. Ночью стало жутко холодно и я свернулась калачиком, пытаясь как-то согреться. Всю ночь снились кошмары, утром я проснулась от ведра ледяной воды, которая резко привела меня в чувства. Меня вытащили, плачущую и бросили в пыль. Мимо молча шагали каторжане, я смотрел на проходящие мимо меня их грязные ноги.

В это время меня поволокли за мои ноги куда-то по земле. Грудь болела от трения по пыльной земле, я снова заплакала. Рядом с небольшой кузницей, где в мехах бушевал огонь, стояла вкопанная перекладина. Она была небольшой, метр с небольшим в высоту от земли постепенно расширяющийся к земле, на нее плеснули жир, я не сразу поняла зачем. Меня с закованными за спиной руками слегка подняли и насадили на нее. Я подумала, что они разорвут мне матку, но насадили меня не влагалищем, раздвинули мои отощавшие ягодицы и я ощутила как твердая перекладина идет внутри меня и остановилась только в тот момент, когда я стала на цыпочки, было очень тяжело и больно так стоять, меня зафиксировали этой балкой, насадив словно жука. Все куда-то разошлись, а один из надсмотрщиков как-то смог меня отыметь, его член явно чувствовал через влагалище твердое дерево в моем теле. Потом появился главный, отогнал насильника и принялся раздувать кузнечные мехи.

— Что вы делаете, что вы от меня хотите, - жалобно спрашивала я, умоляюще смотря своим мучителям в лица и преданно заглядывая в глаза. Ответ они не давали, просто сели напротив, поглядывая на часы. Потом сработал таймер, черный надзиратель поднялся и достал большой прут с раскаленным фигуристым наконечником. Я поняла, что это клеймо. И оно приближалось ко мне. Я попыталась отодвинуться, но насаженная на столб, покорилась неизбежному, опустив голову.

Мне не дали палку в зубы, чтобы я могла ее кусать, просто резко прижали раскаленную сталь к бедру, я от боли запрокинула голову, ощутила запах горелой кожи и свой резкий крик. Они повторили процедуру несколько раз, чтобы клеймо было на ягодице, на бедре, чуть выше груди, на лопатке и на лобковой кости. Силы меня покинули и я не смогла больше стоять, опустив ноги и ощутив как деревянный кол проникает в меня, пока его ширина не остановила скольжение. Они знали как сделать этот кол таким, испробовали его не первый раз. Так я висела на колу, снедаемая мухами, комарами и болью от ран, пока не потеряла сознание.

После этого я очнулась в палатке, которую использовали как санчасть. В меня пихали антибиотики, чтобы не было заражения, смазывали образовавшиеся раны. Делали все, чтобы я жила дальше и не умирала. Уроды. Я мечтала закрыть глаза и не проснуться. Когда я полностью выздоровела, меня снова отвели в большой барак и я стала частью этого рабского общества. Единственная вещь, которая делала нас не похожими на животных – это была гигиена. Нас выводили мыться и бриться, чтобы не было санитарии. Это было очень смешно. Изможденная, израненная, но с бритой киской. Лезвия были такие крошечные, что думать о чем-то другом кроме бритья было глупо.

По утрам мы шли, гремя цепями, по каменистой дороге, моя кожа с загаром, все равно облезала от палящего солнца. Я всегда была абсолютно голой. Работала в такую жару, носила камни по одному, было тяжело, ноги покрылись новыми шрамами, кожа огрубела, пальцы рук покрылись мозолями и свежими ранами, никто не выдавал перчаток. Следы от кандалов натирали, но боль от них стала незаметной, просто ноющей и я почти не обращала на это внимания. Секс был очень редким, после всего, что со мной происходило в тюрьме, я даже радовалась и давала с чувством любви, чего давно не было.

За эти годы меня никто так нежно не имел, как люди из барака. Наверно из-за их слабости и усталости. Так прошло еще несколько лет. Я смирилась со своим жизненным укладом, что мне не выбраться больше отсюда. Я лежала в сумерках и гладила свое нелепо татуированное тело, ощупывая бугорки от шрамов и клейма, смотрела в небо и спрашивала себя, как там мои родители, друзья, все ли у них хорошо, помнят ли они обо мне? Как у них сложилась жизнь. Лучше моей точно.

Было очень жарко, неестественно, мы шли колонной, когда на нас напали. Никто не знал, что в африканской стране снова произошел переворот. Шла война всех против всех, она докатилась до нашей каторги. Началась стрельба, совсем юные парни, им бы в университете мяч гонять, выбежали с автоматами и стали палить во все стороны.

Когда все закончилось, они что-то кричали, стреляя вверх. А потом заметили меня. Ужас и страх сковал меня, я сразу вспомнила все, что было со мной до каторги в этой африканской стране и тюрьме. Увидела знакомый похотливый блеск глаз этой черной возбудившейся толпы африканцев.

Вечером меня как трофей, связанную, выбросили на дорогу на своей партизанской базе. Со всех сторон стали стекаться вооруженные люди, с повязками на руках, голове и принялись спорить. После долгого спора они договорились о чем-то и взяв меня за ноги, потащили в палатку, там бросили на землю и каждый по очереди стал меня трахать. Я закричала от боли. Они были грубые, резкие, быстрые, грязные. Похоже, что они травмировали меня, но я уже вся разрывалась от боли в теле, от ссадин, которые наносились. Как резко поменялась моя жизнь. Все закончилось к утру. Я теряла сознание, отключалась, приходила в себя и снова теряла сознание, меня тошнило кончой, алое смешивалось с белым, задела зубами чей-то член и меня ударили по лицу, я выплюнула на мокрую от кончи землю свои зубы. Слезы, пот смешивались со спермой десятков насильников. Этот ад было невозможно прекратить.

Когда я думала, что снова потеряю сознание, в палатку ворвался какой-то офицер в форме, он стал кричать и выгнал всех.

— Спасибо, спасибо, - еле шевеля губами прошептала я ему.

— Мне не нужно разложение дисциплины из-за какой-то шлюхи, поигрались и хватит.

Он что-то скомандовал и меня снова вытащили за ноги на дорогу. Я заметила, как вокруг собрались пристыженные молодые черные солдаты. Кто-то делал вид пристыженности, а встретившись со мной глазами весело подмигивал. Их командир что-то надрывно кричал, указывая на меня руками, я понимала только некоторые слова, шлюха, блудница, ведьма.

Потом он закончил и резко скомандовал. Крепкие ребята подбежали ко мне и сцепили мои ноги с кандалами, которые так и оставались на мне все эти годы. Цепь пробежала прохладой по лодыжкам и ушла куда-то назад. Меня повалили на землю, принесли балки и я поняла, что это крест. Меня распяли, черные ловко держали, а другие прибивали, быстро орудуя молотками. Я вопила от разрывающей меня боли и извивалась всем телом. Но никто не обращал на меня внимания.

Потом послышался звук мотора, я повернула голову и увидела как меня крепят к кузову автомобиля. Резкая команда и автомобиль медленно, но уверенно поехал прочь из лагеря, цепь натянулась и потащила меня распятую за собой по пыльной песчаной дороге.

Только не это, лучше пусть дальше насилуют! Тело от трения стало просто гореть, автомобиль ехал, а я кричала, извиваясь. Постепенно все тело покрывалось ранами, а потом все резко закончилось. Военные вышли и отсоединили цепь, я лишь раздвигала сухие потрескавшиеся губы и просила воды, не чувствуя тела. Один из них с пренебрежением расстегнул штаны и стал мочиться на меня. За годы тюрьмы я пила мочу, исполняя прихоти, но сегодня это был нектар богов, который с благодарностью принимала в себя, жадно глотая. Когда он закончил и стряхнул, я с надеждой посмотрела на второго. Он ухмыльнулся и они тяжело дыша поставили крест в выкопанную яму, я ощутила на руках и ногах тяжесть своего тела и боль стала еще больше. Когда будет мой предел страданий.

Меня оставили на жаре, истерзанную черными шлюху, кожа вся обгорела, на ранах копошились насекомые. К вечеру пошел дождь. Я пришла в себя, смеялась и плакала от счастья. Сильный ливень размыл основание креста и он со скрежетом упал, сломался в нескольких местах и я покатилась вниз, сминая кусты и переворачиваясь, потом больно ударилась на твердую землю, что-то больно хрустнуло несколько раз и застыла.

Свобода. Такая неожиданная. Я не думала о нанесенных мне ранах, отсутствию антибиотиков и еды, я была свободна. Ощущение радости заполнило меня и я против воли рассмеялась. Они знали, что я не выберусь, но я была свободной!

Внезапно раздался сильный шум, кусты и деревья по бокам затрещали и я с ужасом увидела как передо мной выскочило несколько огромных горилл. Они встали передо мной, рыча и пуская слюни, я замерла, пока они меня обнюхивали, куски дерева с подсохшими ранами. Потом один из них схватил меня за руку, второй за ногу и каждый решил тащить в свою сторону. Было очень больно, прибитая нога выскользнула из лап одной гориллы, оставив кусок с гвоздем, меня пронзила дикая боль. Вторая горилла победно закричала. Потом они стали бороться между собой, я ощущала их животных дикий запах, от шерсти и не понимала, что они будут со мной делать.

Потом одна горилла взяла меня своими лапами за голову и потащила в дебри джунглей, я попыталась вырваться, но укус зубов в ляжку заставил заплакать от боли и затихнуть. Меня утаскивали какие-то дикие животные в дебри джунглей, и я знала, что они будут со мной делать. Но теперь я точно знала, что это моя последняя история. Надежда на спасение теплилась, я буду делать все, чтобы как можно дольше выжить, буду очень покорной для них. Не будут же они меня потом есть? Зачем им это. Мне было ужасно стращно, я почти не ощущала своего тела, только многочисленные раны, которые не заживут. Меня тащили, ветки хлестали и резали тело, я закрыла глаза и представляла как мы с моим парнем сидим в отеле, а я смотрю какой он красивый и как я его люблю. Как он мог так со мной поступить. Очнулась от ноющей боли в огромной пещере, мое тело лежало на острых камнях.

Могучие жесткие пальцы рычащих горилл обхватывали меня со всех сторон, тело почти не чувствовало их грубых животных прикосновений, они так легко меня таскали, словно спичку, один из самых крупных самцов дико закричал, сжимая до огромных синяков мою аккуратную, истерзанную татуированную набросками черных заключенных грудь, а потом началось...