В минуты горя и отчаяния, всегда пересматриваю сериал «КиШ», в нем много всего находится, иносказательного.

Почти поучительного, что, мол, вот так бывает..

Бывает, бывает, еще иной раз покруче.

Ага, вот ты первый раз посмотрел, затем второй, потом третий, и еще и еще.

Но каждый раз удивляет что-то новое, понятное этому моменту и тому времени, доселе скрывающиеся под слоями.

Много всего спрятанного.

Таинственности что ли, или непонятности.

Казалось бы, покрывало сдернуто, всё открыто, но нет.

Так не бывает, ручками надо доходить, всё ручками.

Волею судьбы, я оказался в предновогоднем вокзале мегаполиса.

Еще с утра, 31 декабря.

Подошел к одной из касс.

— Нет билетов, нет мест, нет автобусов.

Раздалось оттуда сухо и почти без эмоций.

— Почему так?

— Время такое.

Ответила умудренная опытом и жизнью кассирша.

— А на какое тогда есть?

— Сегодня, на только вечернее, на 17-30, отправление вашего рейса.

— Ладно, давайте, на что есть. Будем ждать, у моря погоды.

Я передал деньги отсчитанные в окошко кассы.

Кассирша тоже их пересчитала внимательно.

— Тут не хватает.

— Как так?! Раньше хватало ведь.

— Время такое.

Уклончиво ответила кассирша.

— Понятно.

Ответил, доставая из кошеля дополнительных три «сотки», дабы оплатить все-таки долгожданный билетик на удачу.

Ведь это как лотерея.

Вон Пореченков по ТВ снова «миллиард» обещает каждому.

Новый год, что возьмешь с людей.

Но это по-любому дешевле обойдется в несколько раз, чем садиться в авто у барыг-таксистов, наваривающихся на бедах и невзгодах обычного пассажира, спешащего на новый год к своей семье и дому.

Передал деньги, проговорил, — «вас «с наступающим», кассирша в ответ улыбнулась, а ее улыбка сама собой превратила стареющую женщину снова в молодую девушку, когда она встречала новый год с парнем.

Наверно это был тогда 1988 год

Она протянула билет, сказала:

— Счастливо доехать домой.

Я кое-как отыскал свободное местечко, зал ожидания был забит полностью, на него и присел, озираясь по сторонам, немного с боязнью, что меня кто-то отсюда прогонит.

Но ничего, обошлось.

Все было молчком, потеснившись, соседи по скамейке, подтянули свой багаж ближе к себе.

Мы тоже покорно молчим, — не требуя ничего.

Ни стабильных цен за проезд, ни за регулярность маршрутов.

Да вообще, ни за чего.

Какие перемены? Вы о чем?

Кругом ведь «стабильность».

Яйца в дефиците, топливо дорожает, цены растут, — Стабильность!

«Красную площадь», в столице, снова закрыли для посещения и народных гуляний, почему-то уже в четвертый раз.

Проезды перегорожены, рамки досмотров, стоят наряды полиции и ОМОНа.

А хотя да, наш вокзал, тоже набит людьми битком и полностью.

Сидячие места в залах ожидания? о чем это я?

Жопу поднял — место потерял.

Как-то так.

Мне иногда приходилось отлучаться со своего насиженного места, в туалет.

И тут же на него слетались другие жаждущие присесть, только присесть.

Хотя «туалеты» все-таки снизили цену на свои услуги, но тоже если бы не так весь перрон вокруг этого вокзала был бы зассан, засран, заблеван, в ту же минуту.

Ну да, еще «сотку» отдал за туалет, в результате ожидания и пяти хождений по мукам стыда и совести.

Это получается 20 рублей за раз, вполне божески.

Если стакан чая или кофе стоит под пятьдесят рублей.

В той же вокзальной забегаловке, в которой попил кофе утром, как пришел на вокзал и узнал об этой новости.

Нормально? Нормально, сам себе же отвечаю.

Не ссы прорвемся, тоже мое, мне как бы соответствует.

Но что тут прорываться всего-то стоит подождать всего 9 или 10 часов.

Убить время, так это называется.

Хотя нет тут ни какой вечной жизни.

Есть только здесь и сейчас.

Есть я и бомж, сидящий рядом со мной на скамейке:

голосистый армянин, звонящий всем подряд, при этом разговаривающий на своем гортанном языке; транспортный «безопасник», шныряющий как служебный пес, среди людей, на предмет распития спиртных напитков в неподобающих местах; далее наряд полиции, вызванным им по тревоге.

Солнечный лучик, проникший сквозь белесые стекла крыши, заставляет зажмуриться и отвернуться в сторону, чтобы не видеть всей наводимой суеты, среди толчеи людей.

Лучик заставляет бомжа тоже отвернуться.

В мою сторону.

Мы встречаемся на миг взглядами, оба усмехаемся.

Сидя рядом, на одной скамейке, правда, она была со спинкой.

Он довольно чист, опрятен, почти не воняет, ну может небрит, со своей бородкой и усами.

Его можно вполне принять за нормального человека, если бы это было так.

Но есть такие люди на свете, а их немало, на которых достаточно одного взгляда.

Я говорю вообще про людей: вот чинуша, вот ярый коммунист, а это уголовник убийца отсидевший срок, вот мент не при форме и не при погонах, вот бывший военный,

А это бомж, мне тоже хватило одного кивка головой.

Бомж может выглядеть не как бомж, но всё равно.

Одного мига достаточно.

— Раб, жиль, нуж те?

Задал кто-то вопрос бомжу.

Это был молодой парень, в черной длинной распахнутой куртке, походившей на плащ. Он давно уже метался по территории вокзала.

— Не понял, скажи четко.

Ответил бомж.

— Работа, жильё, интересует тебя?

Повторил громче тот парень, но явно стесняясь меня, как невольного слушателя.

— Нет, не интересует.

И он презрительно сплюнул на пол, который пять минут назад при нем же протерла уборщица.

Я хмыкнул, недовольно.

Бомж всё без слов понял, убрался восвояси от меня подальше.

Правда свой плевок подтер ногой, перед уходом.

Наверно ждал, что он скажет, как все, — с новым годом и уйдет прочь.

Но это лучше чем ничего, как осознать ошибку.

Возможность исправиться в дальнейшем времени, хотя не стоит этого ожидать от этакого персонажа, кардинального изменения.

Ничего лучшего судьба, или кто ей заведует там наверху, не придумало, как подсунуть мне одного. Со сложными поворотами.

Его еще менты утром задержали, увезли на «уазике», для составления всяких протоколов. А теперь он вернулся обратно, как бумеранг, направленный в мою голову.

Севший рядом и с какой-то женщиной в годах, он, мужчина в годах, прилично одетый, лет под шестьдесят, непринужденно завел разговор о том, о сем.

Выяснилось, что он отсидел срок в столичной колонии, месяц или два, за «хулиганку», оскорбил главу сельсовета: послал подальше, ну и в морду дал.

Сейчас направляется домой, в Киги.

Правда, не понял в какие именно.

Ведь у нас есть Верхние Киги, Средние Киги, есть Нижние.

Между этими разговорами он звонил по телефону кому-то, жаловался, что билетов нет, а такси очень дорогое, под «десятку».

И если он сегодня не уедет, то придется праздновать новый год на вокзале.

Потом он стал кашлять и чихать.

— Видимо срочно выпить надо.

Проговорил, вставая с места.

Он взял сумку, направился в сторону вокзального кафе-ресторана.

Там наливали чай, и водку и коньяк с кофе, всё что угодно-с клиенту, были бы деньги на кармане.

Я думаю, он там и остался.

На том вокзале.

Почти «Белорусском».

Может кто-то в этом бардаке виноват?

Я не знаю.

Может кассирши? Может водители? Может администрация вокзала?

А может железяки автобусы, проявляют свой норов и сами не хотят наотрез заводиться под новый год?...

Только мне кажется, что они все, — тут вовсе ни при чем.

Тогда кто, тут при чём, в этом творящемся бардаке.

Из-за чего вынужден безвозвратно потерять многие часы, своей и так короткой жизни, что осталась в загашнике, только на черный день.

А ведь мог бы потратить их с пользой.

(дописать роман, или хотя бы часть новой главы)

Как и другие, люди-человеки, томящиеся на вокзале.

Они тоже могли сделать что-то хорошее.

На это, наверно нет разумного ответа, видимо уже не будет.

Никогда.