День тянулся спокойно, почти обыденно. Бабушка Нина с утра возилась в огороде, выдергивая сорняки и собирая спелые помидоры, а я помогал ей, таская вёдра с водой и подрезая сухие ветки. Жара стояла душная, солнце палило нещадно, и пот стекал по спине, пропитывая футболку. К обеду мы вернулись в дом, уставшие, но довольные. На столе уже дымилась жареная картошка с мясом и свежий салат из огурцов и зелени — бабушка всегда готовила с какой-то особой заботой. Она была в длинном платье, лёгком, слегка выцветшем от стирок, которое мягко обрисовывало её полные бёдра и грудь. Пока она ставила тарелки, я заметил, как ткань колыхнулась, когда она наклонилась, и понял, что под платьем на ней ничего нет — ни намёка на бельё. Эта мысль ударила мне в голову, как горячая волна, и я невольно отвёл взгляд, боясь, что она заметит мой интерес.

Мы сели есть, и я, набравшись смелости, решил заговорить о том, что не давало мне покоя с прошлой ночи. Голос мой чуть дрожал, но я старался казаться спокойным:

— Бабуль, ты придёшь ко мне в комнату сегодня вечером? Мне так понравилось вчера… Очень хочу, чтобы у нас это повторилось.

Она посмотрела на меня поверх тарелки, её тёмные глаза блеснули чем-то тёплым и одновременно задумчивым. Положив вилку, она медленно улыбнулась, и в этой улыбке было столько всего — нежность, лёгкая грусть и что-то ещё, чего я не мог до конца понять.

— Сереженька, — сказала она тихо, почти шёпотом, — я тоже хочу поскорее остаться с тобой наедине. Мне было так хорошо вчера… Ты даже не представляешь, как давно у меня никого не было. После деда… — она замялась, опустив взгляд, — я уже старая, мне скоро шестьдесят, но в душе всё ещё чего-то хочется. Многое я не пробовала, а с тобой… с тобой бы хотела. Ты мой родной, мой мальчик, и я тебе доверяю.

Её слова обрушились на меня, как жаркий ветер. Между ног всё напряглось, и я почувствовал, как кровь прилила к лицу. Она заметила, как мой член выпирает сквозь тонкие шорты, и, не говоря ни слова, встала из-за стола. Подошла ко мне вплотную, её платье слегка качнулось, и я вдохнул её запах — смесь мыла, пота и чего-то домашнего, родного. Неожиданно она опустила руку мне в шорты, ловко проскользнув под резинку трусов, и обхватила мой уже твёрдый член тёплой ладонью. Я замер, дыхание сбилось. Она же взяла мою руку и, приподняв подол платья, направила её себе между ног. Там было жарко и влажно, как будто её тело уже давно ждало этого момента. Я начал гладить её, неумело, но старательно, чувствуя, как пальцы скользят по мягким складкам.

— Ох, Сереж… — выдохнула она, двигая рукой вдоль моего ствола. Двух её движений хватило, чтобы я, не выдержав, кончил ей в ладонь. Горячая сперма брызнула с такой силой, что я невольно застонал, вцепившись в край стола. Она мягко улыбнулась, глядя на меня с какой-то материнской лаской, смешанной с похотью.

— Это чтобы мой любимый внучок не мучился до вечера, — сказала она, вытирая руку о подол платья. — А я потерплю. Не хочу, чтобы нас опять кто-то застукал. Давай до ночи, ладно?

Я кивнул, всё ещё тяжело дыша. Весь остаток дня я был как на иголках — делал всё, что она просила: носил дрова, чистил картошку, даже подмёл веранду, хотя она об этом не просила. Мне хотелось заслужить её похвалу, её тепло. А она… она смотрела на меня иначе. Это было не просто бабушкино внимание — в её взгляде теперь сквозило что-то новое: смесь любви, желания и лёгкой тревоги, будто она сама не до конца понимала, куда нас это заведёт.

Вечер наступил незаметно. Мы поужинали молча, но напряжение между нами висело в воздухе, густое и осязаемое. После ужина она отправила меня мыться, а сама осталась убирать со стола. Я стоял под холодным душем, смывая дневную пыль, но возбуждение не уходило — наоборот, оно нарастало с каждой минутой. Вернувшись в свою комнату на втором этаже, я сел на кровать, не включая свет. За окном светила полная луна, заливая комнату серебристым светом, и этого было достаточно, чтобы видеть всё вокруг. Мой член уже стоял, натягивая ткань трусов, и я дрожал от нетерпения.

Дверь скрипнула, и в комнату вошла бабушка. На ней была та самая белая ночнушка — тонкая, почти прозрачная, через которую проступали очертания её тяжёлых грудей и тёмные соски. Она остановилась в дверях, глядя на меня, и её губы тронула лёгкая улыбка.

— Вижу, вы уже готовы, — сказала она с ноткой игривости, кивнув на мой торчащий член. Он у меня был не самый длинный — сантиметров четырнадцать, — но толстый, с набухшей головкой, и сейчас он блестел от выступившей смазки.

Я сглотнул, чувствуя, как горло пересохло, и ответил:

— Бабуль, ты мне сегодня в обед сделала так хорошо… Теперь я хочу, чтобы тебе было приятно. Скажи, что бы ты хотела попробовать? Я сделаю всё, что ты пожелаешь.

Она подошла к кровати, легла на спину и медленно задрала ночнушку до живота. Лунный свет упал на её тело, высветив чуть дряблую, но всё ещё мягкую кожу и седые волосы на лобке, которые казались серебристыми. Её половые губы слегка приоткрылись, и я заметил, как они блестят от влаги.

— Сереженька, — начала она, чуть запнувшись, — я хочу, чтобы ты меня там поцеловал. Твой дедушка этого никогда не делал, брезговал, а мне всегда было любопытно, каково это. На закате лет, думаю, пора попробовать…

Её просьба меня удивила, но желание угодить ей пересилило всё. Я был благодарен ей за вчера, за её открытость, за то, что она не отвергла меня. Опустившись между её ног, я вдохнул её запах — терпкий, женский, с лёгкой кислинкой. Сначала я коснулся губами её кожи осторожно, почти боясь, но потом решился и провёл языком вверх-вниз, стараясь забраться глубже. Я не знал, как это делать правильно, — всё, что у меня было, это смутные воспоминания из порножурнала, — но я старался изо всех сил, водя языком по её складкам, находя маленький бугорок, который заставлял её вздрагивать.

Бабушка застонала — сначала тихо, а потом всё громче. Её руки легли мне на голову, то гладя волосы, то прижимая моё лицо сильнее к её промежности.

— Ох, мой молодец… мой внучек… Сереженька, — шептала она между стонами, — как же ты мне приятно делаешь… ещё, ещё, мой хороший…

Её голос становился прерывистым, дыхание сбивалось. В какой-то момент она так сильно сжала мои волосы и стиснула бёдра, что я чуть не задохнулся, уткнувшись носом в её мокрую плоть. Она задрожала всем телом, выгнулась, и из её горла вырвался глубокий, протяжный стон. Я понял, что она кончила — её ноги расслабились, и она отпустила меня, тяжело дыша. Мой член в это время стоял как камень, головка была скользкой от смазки, и я чувствовал, как он пульсирует от напряжения.

— Иди ко мне, мой мальчик, — позвала она, протягивая руки. — Поцелуй меня… и кончи в меня, хочу это почувствовать.

Я поднялся к ней, и она тут же притянула меня к себе, впившись в мои губы долгим, влажным поцелуем. Её язык скользнул мне в рот, и я ощутил слабый привкус её же соков на своих губах. Одной рукой она направила мой член к своему входу — там было горячо, мокро и так уютно, что я невольно застонал, войдя в неё. Она обхватила мои ягодицы, задавая ритм, и я начал двигаться — сначала неуверенно, но потом всё смелее.

— Да, вот так, мой любимый… — шептала она мне на ухо. — Не торопись…

Но я не выдержал — через несколько фрикций напряжение лопнуло, и я кончил, изливаясь в неё с такой силой, что у меня потемнело в глазах. Она обняла меня крепче, позволяя мне отдышаться прямо на ней.

— Спасибо тебе, Сереженька, — прошептала она, гладя меня по спине. — Не помню, когда мне было так хорошо…

— И тебе спасибо, бабуль, — ответил я, уткнувшись ей в плечо. — Я тебя люблю.

Мы лежали в обнимку минут двадцать, не говоря ни слова. Я чувствовал, как моя сперма медленно вытекает из неё, стекая по её бёдрам на простыню, но нас это не смущало. В какой-то момент я заметил, что мой член снова начинает твердеть, упираясь ей в живот. Она тоже это почувствовала и, улыбнувшись, сказала:

— Вижу, твой "друг" ещё не наигрался. Как бы ты хотел это сделать?

— Баб Нин, — ответил я, глядя ей в глаза, — сегодня твой вечер. Давай делать всё, как ты захочешь.

Её лицо озарила мягкая, почти лукавая улыбка. Она перевернулась на живот и встала на колени, опираясь на локти. Лунный свет упал на её спину, высветив широкие бёдра и массивную попу. Её влагалище, ещё влажное от моей спермы, блестело, а чуть выше темнела маленькая, сморщенная дырочка ануса. Она взяла мой член рукой и направила его внутрь себя, чуть разведя ноги.

— Не спеши, мой хороший, — попросила она. — Двигайся в среднем темпе, так бабушке будет приятнее.

Я вошёл в неё медленно, чувствуя, как её тепло обволакивает меня. Двигался я осторожно, стараясь угодить ей, но взгляд мой то и дело падал на её попу. Меня тянуло прикоснуться к той другой дырочке — я провёл пальцем по её краю, слегка надавливая. Бабушка не сказала ничего, но её дыхание стало глубже, и она чуть выгнулась, будто подставляясь. Мне было неловко просить её об этом, поэтому я просто гладил и трогал, не решаясь зайти дальше.

Минут через семь её стоны стали громче, прерывистее. Она повернула голову, посмотрела на меня через плечо и выдохнула:

— Сереж, можешь быстрее… и кончи в меня, залей свою бабушку…

Я ускорился, чувствуя, как её тело дрожит подо мной. Ещё минута — и я снова излился в неё, выплёскивая всё, что накопилось. Мы рухнули на кровать вместе, тяжело дыша. Она лежала рядом, её грудь вздымалась, а лицо было расслабленным и счастливым. Через пару минут она потянулась к краю кровати, собираясь встать.

— Бабуль, останься, — попросил я, поймав её за руку. — Мне с тобой так хорошо. Хочу спать с тобой.

Она улыбнулась, легла обратно и повернулась ко мне спиной. Я прижался к ней, чувствуя, как мой ещё не до конца опавший член упирается в её мягкую попу. Одной рукой я обхватил её грудь, ощущая её тяжесть и тепло, и поцеловал её в спину, вдохнув запах её кожи. Так, в обнимку, мы и уснули, убаюканные тишиной и лунным светом.

Утро пришло тихо. Я проснулся, а бабушки рядом уже не было. Спустившись вниз, я нашёл её на кухне — она хлопотала у плиты, свежая после душа, в том же длинном платье. На столе уже ждал завтрак: яичница с помидорами и горячий чай. Увидев меня, она улыбнулась так тепло, что у меня защемило в груди.

— Доброе утро, Сереженька, — сказала она, ставя передо мной тарелку. — Давно я так хорошо себя не чувствовала. И спала крепко, как в молодости. Люблю тебя, мой хороший. Жду нашего вечера…

Я смотрел на неё, чувствуя, как счастье переполняет меня до краёв. Она была права — между нами теперь было что-то особенное, и я тоже ждал вечера, как ждут чуда.