Лето 1986 года выдалось жарким, как никогда. Солнце палило нещадно, раскаляя песок на пляже у Чёрного моря до такой степени, что босые ноги шипели, касаясь его. Галина, тридцатилетняя женщина с пышными формами и загорелой кожей, лежала на старом полосатом полотенце, подставляя спину лучам. Её купальник — красный, с выцветшими от соли пятнами — туго обтягивал грудь третьего размера и округлые бёдра, которые она гордо выставляла напоказ. Муж её, Сергей, долговязый инженер с завода, уже полчаса возился с доской для сёрфинга где-то у горизонта, оставив её одну под зонтиком из выгоревшей ткани.

Галина лениво щурилась на море, потягивая тёплый лимонад из бутылки, когда к ней подошёл он — незнакомец, лет сорока, с густыми усами и выгоревшими на солнце волосами. На нём были только потёртые шорты цвета хаки, а в руках — баночка с солнцезащитным кремом, какой-то импортной дрянью с нерусскими буквами. Кожа его была тёмной, почти бронзовой, а глаза — хитрые, с прищуром, как у кота, что выслеживает добычу.

— Эй, красавица, не боишься сгореть? — начал он, присаживаясь рядом на корточки и окидывая её взглядом от макушки до пят. — Солнце сегодня зверское, а ты вон какая беленькая на спине осталась. Давай помогу, намажу кремом, а то муж вернётся, а ты вся красная, как рак.

Галина повернула голову, посмотрела на него с лёгким недоверием, но потом хмыкнула и пожала плечами. Сергей всё равно был далеко, да и жара разморила её настолько, что спорить не хотелось.

— Ну, давай, коли не шутишь, — сказала она, переворачиваясь на живот и подтягивая волосы в небрежный узел на затылке. Её голос был чуть хриплым от сигарет, которые она курила по вечерам с подругами.

Незнакомец ухмыльнулся, открыл баночку с кремом — пахнуло чем-то сладким, кокосовым — и выдавил белую массу себе на ладонь. Он начал с её плеч, медленно размазывая крем по коже, большими пальцами втирая его в напряжённые мышцы. Руки у него были тёплые, шершавые, с мозолями, но движения — уверенные, почти хозяйские. Галина прикрыла глаза, чувствуя, как его пальцы скользят по её лопаткам, спускаясь ниже, к пояснице, где купальник заканчивался тонкой полоской.

— У тебя кожа нежная, как у девчонки, — пробормотал он, наклоняясь ближе, чтобы она уловила запах табака и морской соли от его дыхания. — Надо бы получше растереть, а то пятнами пойдёт.

Она хмыкнула, но не возразила, а он, осмелев, сдвинул её чуть в сторону, чтобы сесть удобнее, почти касаясь её бёдер своими коленями. Его руки теперь работали не только с кремом — они мяли её плечи, скользили вдоль позвоночника, забираясь под тонкие завязки купальника. Галина напряглась, но жара и его напор сделали своё дело — она расслабилась, выгибая спину, как кошка под лаской.

— Ты это... не борзей, — пробормотала она, но голос был слабый, без настоящей угрозы. Незнакомец только хохотнул тихо и, выдав ещё крема, пустил ладони ниже, к её бокам, где кожа была особенно чувствительной. Он размазывал крем круговыми движениями, то и дело касаясь пальцами края её купальника, будто случайно задевал грудь сбоку.

— Да я ж помочь хочу, не боись, — сказал он, но в голосе уже сквозила хрипотца. Его руки спустились к её пояснице, а потом, будто невзначай, одна ладонь скользнула под резинку плавок, нащупывая упругие ягодицы. Галина дёрнулась, но он тут же прижал её обратно к полотенцу, шепнув: — Лежи, не дёргайся, щас ещё лучше будет.

Она закусила губу, бросив взгляд в сторону моря — Сергей всё ещё барахтался с доской, не видя ничего вокруг. А незнакомец, почуяв её слабину, осмелел окончательно. Он сдвинул её плавки чуть ниже, обнажая верхнюю часть попки, и принялся массировать её уже двумя руками, втирая крем в кожу с таким усердием, что пальцы то и дело ныряли между её бёдер. Галина тихо охнула, когда он коснулся внутренней стороны ляжек, где кожа была горячей и влажной — не только от жары.

— Ты чего творишь, мужик? — выдохнула она, но тело предательски подалось назад, навстречу его рукам. Он ухмыльнулся, наклонился к её уху и прошептал:

— А ты расслабься, куколка, муж твой там волны ловит, а я тебе тут удовольствие подарю. Никто и не узнает.

Незнакомец, уже окончательно потерявший всякий стыд, пустил свои руки туда, куда не звали. Его пальцы, толстые и шершавые, скользкие от липкого кокосового крема, пробрались под резинку её красных плавок, которые от жары и пота прилипли к коже. Он раздвинул ткань в сторону, обнажая её щёлку — горячую, влажную, с набухшими губками, которые уже блестели не только от солнца. Медленно, почти дразняще, он провёл указательным пальцем вдоль её складок, чувствуя, как она течёт — густые, тёплые соки текли по его коже, смешиваясь с кремом и оставляя липкий след. Галина вздрогнула, её тело напряглось, как струна, но тут же обмякло под его напором. Она зажмурилась, веки задрожали, а пальцы судорожно вцепились в старое полотенце, сминая его в комок.

Он хмыкнул, довольный её реакцией, и, не давая ей опомниться, засунул средний палец прямо в её пещерку — глубоко, до второй фаланги, чувствуя, как её стенки сжимаются вокруг него, горячие и скользкие. Одновременно большим пальцем он нащупал её клитор — маленький, твёрдый бугорок, уже набухший от возбуждения, — и начал тереть его круговыми движениями, то надавливая сильнее, то едва касаясь. Галина тихо застонала, звук вырвался из её горла хриплым, приглушённым всхлипом, и она тут же прикусила губу, чтобы заглушить себя. Её бёдра задрожали, колени подогнулись, а между ног стало ещё мокрее — соки текли по внутренней стороне ляжек, оставляя блестящие дорожки на загорелой коже.

Он работал молча, сосредоточенно, только сопел через нос, как загнанный зверь, пока пот стекал с его висков на песок. Вторая рука, не останавливаясь, мяла её ягодицы — он сжимал их, то сводя вместе, то раздвигая шире, пока пальцы не коснулись её тугой дырочки сзади, дразня её краешек, но не заходя внутрь. Кожа её попки была упругой, горячей, с лёгким налётом песка, прилипшего к крему, и он с удовольствием тискал её, наслаждаясь тем, как она поддаётся под его грубыми ладонями. Галина извивалась под ним, её спина выгибалась дугой, а дыхание сбивалось на короткие, рваные вдохи.

Её грудь, прижатая к полотенцу, тёрлась о шершавый песок под тканью — соски, уже набухшие и твёрдые, как вишенки, цеплялись за купальник, ныли от трения и жара. Она чувствовала, как они трутся о песчинки, проникающие сквозь ткань, и это только усиливало жар между её ног. Она кусала губы сильнее, до крови, чтобы не закричать, но тихие стоны всё равно вырывались — низкие, гортанные, заглушённые шумом прибоя вдалеке.

Через минуту напряжение в ней достигло предела. Его пальцы ускорили темп — средний долбил её пещерку, входя и выходя с влажным чавканьем, а большой тёр клитор всё сильнее, пока её тело не затряслось. Её накрыло внезапно, как волна: мышцы живота сжались, бёдра задрожали, а ноги инстинктивно сжали его руку между собой, пытаясь удержать его внутри. Она выгнулась, позвоночник хрустнул от напряжения, и зарылась лицом в полотенце, глуша долгий, протяжный стон, который всё-таки вырвался из её груди. Её пещерка запульсировала вокруг его пальца, сжимая его в ритмичных спазмах, а соки хлынули ещё обильнее, стекая по его запястью и капая на песок.

Он ухмыльнулся, чувствуя, как она кончает, и замедлил движения, но не вытащил руку сразу — дал ей отдышаться, наслаждаясь тем, как её тело дрожит под ним. Наконец, он медленно вынул палец из её горячей глубины, поднёс его к лицу и, глядя ей в затуманенные глаза, облизал его с довольным видом — сначала кончик, потом весь, смакуя её вкус, смешанный с кокосовым кремом. Галина лежала, тяжело дыша, её грудь вздымалась, а ноги всё ещё подрагивали, не в силах сомкнуться. Полотенце под ней промокло от пота и её выделений, а песок прилип к коже там, где купальник съехал.

— Вот и умница, — сказал он, похлопав её по попке, словно ставя точку, и натянул её плавки обратно, прикрывая багровую, пульсирующую щёлку. — Лежи, загорай, а я пошёл. Мужу привет.

Он встал, вытер руки о свои шорты и пошёл прочь, оставив её лежать с закрытыми глазами, тяжело дышащей и красной не только от солнца. Галина медленно повернула голову — Сергей всё ещё боролся с волнами, ничего не заметив. Она провела рукой по бедру, чувствуя липкость крема и своих соков, и подумала, что, пожалуй, завтра тоже придёт на пляж.

К вечеру жара спала, но воздух на пляже всё ещё был густым, пропитанным запахом моря, шашлыков и дешёвого одеколона. На деревянной эстраде, что стояла у кромки берега, заиграли танцы — магнитофон хрипел «Ламбаду», и толпа отдыхающих, разгорячённых солнцем и портвейном, начала топтаться в ритм. Галина стояла чуть в стороне, обмахиваясь бумажным веером, который она выменяла у соседки по номеру за пачку «Явы». На ней было лёгкое платье — тонкое, почти прозрачное, с цветочным узором, надетое на голое тело, потому что после дня на пляже ни трусы, ни лифчик терпеть не хотелось. Подол колыхался у её колен, а грудь, свободная от тесных оков, покачивалась при каждом шаге, соски проступали сквозь ткань, как тёмные пятна.

Сергей, её муж, уже успел хлебнуть «Агдама» с мужиками у костра и теперь неуклюже топтался рядом, пытаясь затащить её в круг танцующих. Галина отмахивалась, смеялась, но тут её взгляд поймал его — того самого незнакомца с пляжа. Он стоял у края эстрады, в расстёгнутой рубахе, под которой виднелась загорелая грудь с курчавыми волосами, и всё тех же шортах цвета хаки. Усы его блестели от пота, а в руках он крутил бутылку пива «Жигулёвское». Он смотрел на неё — нагло, с ухмылкой, и в глазах читалось, что он прекрасно помнит её дрожь под своими пальцами.

— Ну что, красавица, потанцуем? — сказал он, подходя ближе и бесцеремонно вклинившись между ней и Сергеем. Муж повернулся, наморщил лоб, но незнакомец хлопнул его по плечу, как старого друга. — Давай, братан, иди ещё пивка хлебни, я твою жену покружу, не боись!

Сергей, уже мутный от вина, пробормотал что-то невнятное и, пожав плечами, побрёл к костру, где мужики гоготали над анекдотом. Галина хотела возмутиться, но незнакомец уже схватил её за руку — крепко, по-хозяйски — и потянул к себе. Музыка сменилась на медленный мотив, какой-то польский шлягер, и он прижал её к своей потной груди, обхватив талию. Она чувствовала, как его ладонь скользит по её спине, опускаясь ниже, к попке, которую платье едва прикрывало.

— Ты чего, мужик, охренел? — прошипела она, но голос дрогнул, а ноги сами пошли в такт его движениям. Он ухмыльнулся, наклонился к её уху, и она уловила запах пива и табака.

— А ты не дёргайся, куколка, я же видел, как тебе днём понравилось. Щас ещё лучше будет, — шепнул он, и его рука сжала её ягодицу прямо через ткань, заставив её ахнуть.

Он повёл её в танце, но не к центру эстрады, а к краю, где свет фонарей растворялся в темноте, а за деревянным настилом начинались кусты — густые, колючие, пахнущие смолой и сыростью. Галина упиралась слабо, больше для вида, но жар внизу живота, разбуженный его словами, уже гнал её вперёд. Он затащил её в заросли, подальше от глаз, где шум музыки стал глухим фоном, а свет костров едва пробивался сквозь ветки.

— Давай, снимай своё платьишко, — прохрипел он, толкнув её к стволу кривой сосны. Галина замерла, но он не стал ждать — задрал подол сам, обнажая её голое тело. Она стояла перед ним, беззащитная, с грудью, что колыхалась от учащённого дыхания, и бёдрами, блестящими от пота. Он шагнул ближе, расстегнул шорты одним рывком и вытащил свой член — уже твёрдый, толстый, с багровой головкой, готовый к делу.

— Не надо... вдруг кто... — начала она, но он заткнул ей рот грубым поцелуем, впиваясь в её губы с такой силой, что она почувствовала вкус крови. Одной рукой он задрал ей ногу, прижав её колено к стволу дерева, а другой направил свой кол прямо к её щёлке — мокрой, горячей, всё ещё пульсирующей от дневных воспоминаний. Одним толчком он вошёл в неё, раздвигая её тугие стенки, и Галина тихо взвыла, вцепившись в его плечи.

— Тише, сука, не ори, а то муж услышит, — прорычал он, начиная двигаться. Он вгонял свой член в неё жёстко, до упора, каждый раз шлёпая яйцами по её ляжкам. Кусты шуршали от его толчков, ветки царапали её спину, оставляя красные полосы, а платье, задранное до груди, болталось, как тряпка. Она стонала в его рот, глуша звуки, пока он трахал её, сжимая её попку и мня её сиськи через ткань.

Её пещерка текла, соки стекали по его стволу, смачивая шорты, а ноги дрожали, едва держа её на весу. Он ускорил темп, вбиваясь в неё так, что дерево скрипело, а она выгибалась, цепляясь за его шею. Через пару минут её накрыло — тело затряслось, она зажмурилась и зарылась лицом в его рубаху, заглушая крик оргазма. Он почувствовал, как она сжимает его внутри, и с хриплым рыком засадил ей в последний раз, спуская горячую струю спермы прямо в её глубину. Кончал он долго, дёргаясь внутри неё, пока последние капли не вытекли, смешиваясь с её соками.

Они замерли, тяжело дыша, потные и липкие. Он вытащил член, оставив её стоять с задранным платьем и голыми бёдрами, из которых медленно текла белёсая струйка. Галина оперлась о дерево, ноги подгибались, а он застегнул шорты и ухмыльнулся.

— Хороша ты, куколка. Завтра на пляже жди, ещё повторим, — сказал он, хлопнув её по попке, и пошёл назад к эстраде, оставив её в кустах приводить себя в порядок. Она поправила платье, чувствуя, как сперма стекает по ляжкам, и подумала, что Сергей, наверное, всё ещё пьёт у костра.

Галина, пошатываясь, выбралась из кустов, поправляя платье дрожащими руками. Тонкая ткань липла к её потной коже, а между ног всё ещё было жарко и влажно — сперма незнакомца, густая и тёплая, медленно стекала из её щёлки, смешиваясь с её собственными соками. Она чувствовала, как липкие струйки ползут по внутренней стороне бёдер, оставляя блестящие дорожки, и молилась, чтобы в полумраке танцев никто не заметил её растрёпанного вида. Подол платья она одёрнула, но он всё равно топорщился, а грудь, без лифчика, колыхалась при каждом шаге, соски тёрлись о ткань, всё ещё твёрдые от возбуждения.

На эстраде музыка гремела — теперь играли что-то из «Модерн Токинг», и толпа подвыпивших отдыхающих топталась вразнобой. Сергей, её муж, уже вернулся от костра, покачиваясь с бутылкой пива в руке. Лицо его раскраснелось, глаза блестели от «Агдама», и он, увидев Галину, заулыбался, пьяно махнув ей рукой.

— Галька, где тебя носило? Давай, потанцуем, а то я уж заскучал! — прогундосил он, хватая её за талию своими длинными, неуклюжими руками. Она слабо улыбнулась, пытаясь скрыть дрожь в ногах, и шагнула к нему, позволяя утянуть себя в медленный танец. Его ладони легли ей на спину, прижимая к пропотевшей рубашке, а она старалась держаться ровно, хоть колени и подгибались от слабости.

Они закружились под хриплый голос магнитофона, Сергей топтался, наступая ей на ноги, а Галина чувствовала, как сперма продолжает своё путешествие вниз. Её бёдра тёрлись друг о друга, и с каждым шагом липкая влага стекала всё ниже, уже доходя до колен. Она сжала ноги сильнее, надеясь остановить поток, но это только усилило ощущение — горячая струйка скользнула по ляжке, пробежала по голени и, наконец, сорвалась с её кожи, упав прямо на пыльный ботинок Сергея. Капля, мутно-белая, с лёгким блеском, шлёпнулась на чёрную кожу, оставив влажное пятно, и тут же впиталась, смешавшись с песком и грязью.

Галина замерла, сердце заколотилось, но Сергей ничего не заметил — он пьяно покачивал головой в такт музыке, бормоча что-то про «хороший вечер». Она бросила взгляд вниз — пятно на ботинке было почти незаметно в тусклом свете фонарей, но её щёки вспыхнули от стыда и странного возбуждения. Сперма всё ещё текла, медленно, по капле, и она чувствовала, как новая струйка ползёт по другой ноге, оставляя липкий след под платьем.

— Сереж, жарко тут, пойду воздухом подышу, — пробормотала она, выскальзывая из его рук. Он кивнул, махнул рукой и побрёл к мужикам, а Галина отошла к краю эстрады, где тени были гуще. Она прислонилась к перилам, чувствуя, как её щёлка пульсирует, а ноги дрожат от усталости и желания. Вдалеке, у костра, мелькнула фигура незнакомца — он стоял, курил, глядя на неё с той же наглой ухмылкой.