«Можно ли назвать это изменой? После дешевого виски с колой, в тот дурацкий вечер, который подруги окрестили "веселым девичником"?» — крутилось в голове у Оли, 36-летней невесты, чья молодость уже слегка подернулась дымкой времени. Все было таким нелепым, таким грязным и одновременно притягательным, что она до сих пор не могла поверить, что это произошло. Ее шаги к кровати были робкими, почти невесомыми, словно она боялась разбудить саму себя. Платье соскользнуло через голову, обнажая мягкие изгибы тела, а поджарый стриптизер, с его дерзкой уверенностью, подцепил пальцами ее трусики и медленно стянул их вниз.

— Кать! Кать! — шепотом позвала подружка невесты, подзывая другую девушку взглянуть на разворачивающуюся в спальне сцену.

— Оль... Оля... да это же шутка была! — хихикнула Анька, ее голос дрожал от смеха и возбуждения, — Он же не такой!

— Похоже, что такой... — заметила вторая.

Оля обернулась к подругам, ее взгляд велел им убираться и закрыть дверь. В гостиной гремели голоса других подвыпивших женщин, вопящих в караоке. Если бы ее застукали остальные, это было бы уже слишком. А этим двум дурам можно простить — особенно после того, как весь вечер они сами подначивали ее на шалости, с того самого момента, как в комнате появился этот парень. Молодой, с упругой грудью и подтянутой попкой, он двигался так, что воздух вокруг казался гуще. Под громкие возгласы Оля, сама того не ожидая, решилась коснуться его достоинства через тонкую голубую ткань стрингов. Ее щеки вспыхнули, как у школьницы, а пальцы дрогнули от внезапного жара. Гостьи были в восторге, особенно замужние.

— А вам сколько лет, позвольте узнать? — спросила она, когда подруги, хихикая, затолкали их в спальню и закрыли дверь.

— Девятнадцать, — гордо бросил он, одним движением срывая с себя стринги, — Я вообще на работе... таким не занимаюсь, обычно... но... вы очень даже сочная.

Оля замерла, ее лицо снова залилось краской. Перед ней качнулся крупный, обрезанный член — красивый и вызывающий. Парень шагнул ближе, прижав его к ее мягкому животику.

— Подними платье, шлюшка... — вдруг скомандовал он, и Ольга Андреевна, к своему удивлению, послушалась. Антон, ее жених, никогда не говорил с ней так грубо и пошло. С ним все было иначе: она сама решала, когда и как у них будет секс, а случалось это редко. Оля всегда считала, что активность в постели отпугнет его — надежного, спокойного, того, с кем можно строить быт и растить детей. Она уверяла его, что ей не нужен мужчина, ищущий только постель. Но сейчас... этот жилистый мальчишка ткнулся меж ее гладких бедер, лениво скользя вперед-назад, задевая ее половые губки, давно не знавших ласки.

Оля стояла, приподняв платье, как послушная девочка, отводя взгляд к потолку и прикусив губу. Ей хотелось остановиться, но слова застревали в горле. Все зашло слишком далеко и было так пошло, что даже не верилось. Ане надоело караулить дверь и она заглянула внутрь.

— Дай ему, Олька-а-а... Сегодня можно! — шепнула она с лукавой улыбкой.

— С ума сошла! — огрызнулась Оля, но оттолкнуть парня не смогла — его ловкие движения и руки на попе держали ее в плену.

— Представь, что это вибратор! — хмыкнула Аня, снова прикрывая дверь.

А когда она вернулась с Катей, Оля уже стояла на краю кровати в позе раком в одном лифчике. Ее полные бедра и ягодицы взрывались волнами дрожи под ритмичными толчками стриптизера.

— Закрой дверь! — громким шепотом бросила Аня другой подруге, присаживаясь рядом на кровать. Она не пожалела, что позвала ее, а то кто бы ей поверил?

Олькино лицо было неузнаваемым — глаза полуприкрыты, губы искусаны, дыхание сбивчиво. Аня, хоть и бывала с ней в сауне, никогда не видела подругу такой — обнаженной не только телом, но и чувствами. Ее саму бросило в жар, а юная Катя, случайно попавшая под руку Аньке, и вовсе не могла отвести глаз. Ее собственная свадьба была на носу, но сокращающиеся ягодицы этого парня пробуждали в ней что-то новое, чего она никогда не испытывала со своим застенчивым молодым человеком. Комната наполнилась тяжелым дыханием, шорохом простыней и ощущением, что все границы давно пересечены.

Впервые это чувство Оля ощущала много лет назад, еще совсем девчонкой, когда приехала в деревню к бабушке на летние каникулы. Жара стояла такая, что футболка к спине липла, но Ольке это только в радость было — не то что в душном городе, где даже форточку открыть толком нельзя из-за пыли и шума.

В один из таких знойных дней она заночевала в доме у двоюродных братьев. Весь день они, как угорелые, носились по окрестностям — то шелковицу собирали, то в речке плескались до посиневших губ, то лазили по деревьям и заброшенным хаткам.

К вечеру мелкая Олька еле на ногах стояла, да и братцы ее совсем умаялись. Бабушка, глянув на эту компанию сонных мух, только рукой махнула: — Ночуй уже там, чего туда-сюда бегать на ночь глядя.

А Ольке только того и надо было. В городе у нее всего одна подружка была, да и та зануда, а тут Димка с Антоном — веселые пацаны, хоть и со своими деревенскими приколами. В тот вечер к ним еще Эдик завалился — долговязый такой парень, на голову выше их всех с широкой грудью и с волосами выгоревшими почти до белизны. Он был года на два старше их всех, и это сразу чувствовалось — и в том, как он держался, и как говорил. Олька то и дело ловила на себе его взгляды, но особо значения не придавала.

Когда солнце наконец свалилось за горизонт, и комаров налетело видимо-невидимо, они всей гурьбой завалились на веранду, где стояла здоровенная кровать и пахло какими-то крупами, хлебом и немножко бабушкиными травами. На веранде прохлада была — аж мурашки по коже. Олька только ножки помыла в тазике с ледяной колодезной водой и сидела, поджав их под себя, пытаясь согреться.

— Давай согрею, — вдруг сказал Эдик и, не дожидаясь ответа, плюхнулся рядом.

Он взял ее ступни в свои лапищи — у него руки уже были как у взрослого мужика, и стал растирать. А Ольке так приятно стало, тепло по всему телу разлилось.

"Ничего себе, какой заботливый этот Эдик..." — подумала она без всяких задних мыслей, но при этом ощутила что-то новое внизу живота.

А когда они уже улеглись ко сну, Эдик нахально растолкал братьев, обменявшись с ними дружескими ругательствами, и сам примостился рядом с Олькой, да так, что она оказалась зажата между ним и стенкой.

— Дурак! — фыркнула Олька, но не всерьез, даже посмеялась, пихнув его острым локтем.

Скоро все притихли, разморенные от усталости. В темноте слышно было только, как Димка сопит, о чем-то разговаривают дядя с тетей во дворе, да цикады за окном стрекочут. Олька уже почти засыпала, когда почувствовала, что Эдик ворочается и все ближе к ней придвигается. А потом он как-то так развернулся, что она почувствовала что-то твердое, упирающееся ей через тонкую ткань шортиков прямо меж булок.

Олька не сразу поняла, что это, но как-то инстинктивно отодвинулась, насколько позволяла стена. Через пару минут Эдик снова придвинулся и уже уверенно положил руку на ее бедро и вдавил тазом ей в попу.

— А хотите прикол? — вдруг очнулся Димас.

Оля напряглась, все еще чувствуя на себе руку Эдика, но брат снова нес чепуху про какую-то ведьму, которая якобы по ночам к нему в окно заглядывает и царапает стекло.

— Ой... спи уже, дебил! — усмехнулась она, заодно сбив с себя нахальную клешню Эдика.

Парень перетянул покрывало с братьев на себя и заодно прикрыл Олю. Ей снова польстил этот внезапный жест. Полчаса они чуть ли не дрались за это покрывало, каждый хотел заполучить его. А вот теперь оно лежит на ней...

Эдик еще раз будто невзначай коснулся голых Олькиных ног — кончиками пальцев, легко, но от этого ее губы сами растянулись в улыбке. Лежать на одном боку уже надоело, тело ныло, а повернуться к нему лицом она стеснялась — слишком близко он был, слишком нагло дышал ей в затылок. Когда братья окончательно уснули, их дыхание стало тяжелым и ровным, в Оле проснулось любопытство. Новые, незнакомые чувства закрутились внутри, подогревая интерес.

Она потянула шортики с трусиками вверх, зажимая ткань между ягодицами, как делала иногда дома, играя перед зеркалом. Ей нравилось ощущения врезавшейся в промежность ткани. Хотелось сделать подобие узеньких взрослых трусиков, которые она видела у мамы. А потом, совсем потеряв страх, она отодвинула покрывало, демонстрируя в полумрак веранды и главным образом Эдику, свои полупопия. Она чувствовала, что он не спит и все видит. Ей хотелось подразнить наглеца, за что потом было ужасно стыдно.

— Сними. — шепнул Эдик и у Оли сжалось в груди. Она ведь знала, что он увидит и вот теперь он смотрит и просит снять...

— Я снял. — снова шепнул он, едва слышно и зашуршал, подвигаясь еще ближе.

Оля обернулась, задев плечом грудь парня, но ничего толком не рассмотрела.

— Ну сними. По быстрому.

Она не могла сдержать смешок и хмыкнула, было так глупо и стыдно, но ей хотелось подыграть. Оля чувствовала, что после всех приколов может дойти до этих стыдных вещей, но ей самой хотелось что-то подобного. Она медленно просунула пальцы в шорты и спустила их вместе с трусиками, обнажая попу. А потом легла на живот, чтобы лучше контролировать процесс. Эдик пересек черту и перевернулся прямо на девушку.

— Двигайся! — возмутилась Олька, чем разбудила пацанов.

Эдик резко сел и поправил свои штаны, а Оля прикрылась покрывалом.

— Я в туалет схожу, — буркнул он и слинял с веранды.

Его не было минут двадцать, не меньше. Чем он там занимался — Олька узнала уже много позже, когда подросла и стала понимать такие вещи. А тогда просто пожала плечами и заснула, предвкушая, как завтра они снова пойдут на речку.

Много лет спустя Оля, скрывая даже от самой себя, в глубине души очень жалела, что между ней и Эдиком так ничего и не произошло. А ведь то был такой нежный возраст... Она никогда бы не осмелилась признаться в этом вслух, но стоило воспоминаниям тех дней всплыть в ее сознании, как тело предавало ее — тепло разливалось по низу живота, а киска невольно увлажнялась, выдавая тайные желания, которые она так старательно прятала. Эти мысли, словно запретный плод, манили ее, заставляя сердце биться чаще.

А теперь, стоя на коленях и прогнувшись в спине на смятых простынях, она полностью отдалась во власть своих самых сокровенных порывов. Ее тело дрожало — не только от стыда, что она предает любимого человека, но и от сладкой, почти болезненной истомы, которая охватывала ее с каждым движением. Внутри нее бушевала борьба: разум твердил о верности, а плоть кричала о наслаждении, и в этом противостоянии она не могла так уж сильно винить себя.

В какой-то момент Оля дала себе тихую, но твердую клятву: больше она не позволит годам ускользать, оставляя ее с одними лишь сожалениями. Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от того, что заставляет кровь кипеть в венах. “Совсем немного, — шептала она себе, — только иногда, в особых случаях... ну как сейчас!”.

Анька, с заботливой внимательностью следившая за происходящим, заметила дрожь в движениях парня, и не удержавшись, легонько шлепнула его по упругой попе, словно подбадривая. «Кончай, красавчик... только не в киску» — бросила она с легкой насмешкой, но в голосе сквозила искренняя предосторожность. Парень, чьи глаза уже затуманились от удовольствия, бросил на нее мутный взгляд, кивнул и, резко выдохнув, вынул член. Горячая струя спермы брызнула на широкую, мягкую попу Оли, стекая по ее изгибам, потом снова и снова. Белесые капли разлетались фонтаном во все стороны. Это было почти животное, но завораживающее зрелище.

“Ох, какой!” — радовалась Анька, когда попало даже на нее.

Катя, стоявшая чуть поодаль, не могла отвести глаз. Ее любопытство, смешанное с робким восхищением, тянуло ее ближе. Она подошла, завороженная ритмичными сокращениями его живота — кубики пресса проступали под загорелой кожей, напрягаясь и расслабляясь в такт его дыханию. Ее сердце забилось быстрее, а в груди разлилось тепло, от которого вспыхнули щечки. Не удержавшись, она протянула руку и кончиками пальцев коснулась его еще горячего, пульсирующего члена, а затем, осмелев, скользнула ниже, к тяжелым, гладким яйцам. Этот контакт обжег ее, как электрический разряд, и она замерла, не в силах отвести взгляд.

Анька, заметив ее смятение, мягко улыбнулась, но принялась помогать ожившей Оле. Она достала салфетки и с заботой вытерла подруге попу, затем помогла натянуть платье, поправив складки ткани на ее бедрах. «Да уж, лучше, чем вибратор, а?» — хмыкнула она, бросив взгляд на Катю, чье лицо все еще пылало от увиденного. Младшая подруга лишь смущенно улыбнулась, опустив глаза, не находя слов. Она просто стояла рядом с парнем, чувствуя, как ее тело все еще дрожит.

— Ой, как вы смотритесь вместе! — подмигнула Анька, не упуская шанса поддеть. Оля, уже оправившаяся и приводившая в порядок растрепанные волосы, закатила глаза.

— Ань, ну хватит! И вообще... кто-то видел, что он с нами? — буркнула она, пытаясь скрыть легкую улыбку. Но Анька не унималась, ее игривый тон стал почти провокационным:

— Ой, да кому какое дело? А мы еще тут побудем, да, Катюх?

Парень, на мгновение смутившись от такого напора, быстро взял себя в руки. Опыт подсказывал ему, что отказываться не стоит — эти дамочки были далеко не первыми и уж точно не последними. Особенно, что он сам был крайне доволен этими горячими милфами и молоденькой смазливой Катей. Он выпрямился, уверенно улыбнулся и, глядя прямо на Катю, сказал с обаятельной хрипотцой:

— Через пять-семь минут буду готов, если захотите, — его голос, низкий и чуть хрипловатый, словно обволакивал ее. Член, уже расслабленный, но все еще впечатляющий, покачивался в такт его шагам, притягивая взгляд девушки, как магнит. Загорелая кожа, гладкая, без единого волоска, обрезанный — он казался ей живым воплощением ее ночных фантазий. Катя, никогда не видевшая ничего подобного вблизи, замерла, чувствуя, как слова застревают в горле.

— Хотим! — опередила ее Анька с энтузиазмом, не давая тишине затянуться. Ее глаза сверкнули озорством, и она повернулась к подруге: «Катюх? Сегодня можно! Это девичник или что? Ну что вы такие скучные?» Ее голос звучал как разрешение, как легкий толчок в пропасть, куда Катя и сама уже готова была шагнуть.

Парень, поставив руки на бедра, неспешно расхаживал по комнате, будто демонстрируя себя — каждое движение подчеркивало линии его взмокшего тела, от широких плеч до упругих ягодиц. Катя не могла оторвать глаз. Ее взгляд скользил по нему, жадно впитывая детали, которых ей так не хватало в привычной жизни. Тело ее жениха вдруг показалось бледной тенью рядом с этим живым горячим совершенством. Мысли закружились в вихре, сердце колотилось где-то в горле, а перед глазами стояло недавнее зрелище — Оля, всегда сдержанная и скромная, с такой легкостью отдалась этому стриптизеру. Если она, такая правильная, могла позволить себе это, то почему ей нельзя?

Оля, чуть приоткрыв дверь, осторожно выглянула наружу, проверяя, нет ли чужих глаз, способных нарушить их маленький секрет. Ее пальцы нервно скользнули по волосам, поправляя выбившиеся пряди, а затем она бросила последний взгляд назад. Уголок ее губ дрогнул в мимолетной улыбке, когда она заметила Катю — та, затаив дыхание, украдкой пожирала глазами упругую, блестящую от пота попку парня, который все еще стоял в комнате, уверенный и расслабленный. Оля покачала головой, чувствуя, как в груди смешиваются стыд и странное облегчение. «Боже... Прости меня, Господи», — прошептала она одними губами, почти беззвучно, словно надеясь, что эти слова смоют с нее тяжесть момента. Затем, тихо прикрыв дверь, она шагнула в коридор, оставляя за спиной этот вихрь эмоций.

Не меньше возбудило разум признание Антона на следующий день. Оля едва переступила порог, шатаясь от усталости, выпивки, гомона разведеннок одноклассниц, когда Антон с порога выпалил:

“Оля, только, пожалуйста, не злись и не принимай близко к сердцу, но... Короче, была у нас стриптизерша. Толик, зараза, все-таки сдержал слово, хоть я и отговаривал его сто раз! Но клянусь, я даже пальцем ее не тронул. Да и смотреть там особо не на что было... танцы под идиотскую музыку и все... а потом ребята рванули в стрип-клуб, а я сразу домой, к тебе. Ждал, пока ты вернешься. Надеюсь, вам там повеселее было!”

Он стоял перед ней, слегка сутулясь, с виноватым взглядом, пока Оля стягивала туфли, чувствуя, как гудят ноги и... промежность. Ее платье, еще вчера такое аккуратное, теперь слегка помялось и задралось, обнажая бедра чуть выше, чем она привыкла. В голове шумело от коктейлей, а тело все еще помнило ритм музыки и жаркие взгляды парней в баре, куда они поехали после. Она посмотрела на Антона — его поредевшие волосы и залысины, смущенную улыбку — и вдруг поймала себя на мысли, что не смотря на чувство вины, которое съедало душу... ей даже приятно стало, как он там нервничал бедняжка и переживал, дожидаясь ее.

— Веселее, говоришь? Ну так... — хмыкнула она, бросив сумочку на стол. Ее голос был чуть хриплым от ночных разговоров и смеха. Она прошла мимо него к дивану, нарочно качнув бедрами, и рухнула на подушки, чувствуя, как его взгляд скользит по ее ногам.

“Сегодня можно!” — всплывали слова подружки невесты и Оля задрала платье, раскинула широко ноги, подзывая жениха, чтобы он тоже получил часть пирога, пусть и с опозданием. Ей не хотелось заканчивать веселье, тем более что трусы она где-то потеряла.

А что там дальше творилось в спальне, Анька выложила уже потом, по секрету, естественно. Если захочешь узнать продолжение того вечера — с походом в бар и грязными танцами — я обязательно расскажу.