Мы с Максимом пятый час валялись на его потрёртом кожаном диване. На экране уже третий подряд шёл матч — я смачно зевнул, потягивая тёплую бутылку.

— Скучища, — Максим швырнул пульт в стену. — Давай что-нибудь... интересное.

Он включил эротику. Потом порно. Женские стоны смешались с криками болельщиков из соседней квартиры.

— Чё, опять без девчонок торчать будем? — я попытался шутить, но голос дрогнул, когда камера крупно показала женские пальцы на мужской груди.

Максим вдруг встал, шатаясь от пива, и полез в шкаф.

— Слышь, у Катьки тут вещи остались...— он вывалил на пол гору шёлка. — Слабо примерить?

Я фыркнул, но он уже сунул мне в руки чёрное платье с рюшами.

— Ты первый, — попытался я отшутиться.

— Ага, щас, — Максим хитро прищурился. — Давай на спор: кто проиграет в дурака, тот и переодевается.

Я проиграл.

Первое перевоплощение

— Ну и размерчик у Катьки, — Максим похабно свистнул, когда я вышел из ванной.

Платье едва прикрывало бёдра, а кружевные трусики предательски выделялись под тонкой тканью.

— Сними, идиот, — я потянулся за джинсами, но он обхватил моё запястье.

— Стой так, — его голос внезапно стал низким. — **Ты... ничего так.**

Его взгляд скользнул вниз, и я почувствовал, как предательски дрогнуло под юбкой.

После.

— Завтра повторим, — Максим швырнул мне мои шорты, когда я уже одевался. — Только платье другое возьмём... красное.

Я хмыкнул, но внизу живота ёкнуло.

Он не видел, как я в такси разглядывал своё отражение в окне — растрёпанного, с подведёнными тушью глазами. Странный.

Красивый.

Ткань скользнула по коже, как чужая рука. Максим молча разложил на кровати наряды — платье с открытой спиной, чулки в мелкую сетку, корсет с лентами цвета запёкшейся крови. В воздухе витал запах его одеколона, смешанный с пудрой из распакованной косметички.

Я потянулся к платью, и шёлк зашептал мне на ладони что-то стыдливое. Футболка упала на пол, обнажив мурашки на животе. Воздух холодил плечи, пока я воевал с невидимыми застёжками.

— Дай помогу, — его пальцы коснулись спины, и я вздрогнул, чувствуя, как кожа под ними вспыхивает. Крючки щёлкали один за другим, словно крохотные капканы.

Зеркало показало чужое отражение: узкие бёдра, подчёркнутые корсетом, прозрачные плечи под бретельками. Я отвернулся, но Максим поймал мой подбородок, повернув к свету.

— Не убежишь, — в его голосе зазвучала тёплая сталь. Он достал кисть для теней, окунул её в перламутр. — Закрой глаза.

Ресницы задрожали, когда ворсистая кисть скользнула по веку. Он дышал ровно, сосредоточенно, будто реставрировал старинную картину. Потом взял карандаш для губ, провёл им по моему рту — сначала верхнюю губу, потом нижнюю.

— Прикуси, — он поднёс к моим зубам бумажную салфетку. Оставил на ней алый полумесяц отпечатка.

Когда он отстранился, в зеркале стоял незнакомец с глазами ночной кошки и губами, будто раздавленными ягодами. Максим положил руку мне на талию, другой взял мою ладонь, поднёс к своему лицу.

— Чувствуешь? — он водил моими пальцами по щетине на щеке, потом опустил их ниже, к пульсирующей вене на шее.

Его кожа горела. Мои колени дрожали. В комнате стало тихо, будто даже старые часы на стене замерли, наблюдая за нами.

— Ты...— он обвёл пальцем мой поткрытый макияжем висок, —. ..выглядишь так, будто создан для этого.

Его губы коснулись места, где только что был палец. Поцелуй лёгкий, испарившийся раньше, чем я понял, реален ли он. Но след остался — тёплое пятно, ползущее по жилам.

Он отошёл к окну, достал сигарету. Зажигаллка щёлкнула, осветив профиль. Я видел, как его глаза блуждают по моему силуэту в стекле, как пальцы сжимают фильтр сильнее, чем нужно.

— Завтра принесу туфли, — заклубился искра проскочила между нами, — на шпильках. Твои ноги будут смотреться... незабываемо.

Я не ответил. Просто стоял, чувствуя, как корсет сдавливает рёбра в такт сердцу. В кармане джинсов, брошенных на стул, звенел флакон с лаком — он сунул его туда, когда я отворачивался.

На улице я шёл, кутаясь в куртку. Ветер заигрывал с подолом платья, прятавшегося под тканью. Прохожие не замечали ничего. Но каждый шаг отдавался шепотом чулок, трением шёлковых лямочек о кожу.

Дома, перед сном, я трижды смывал тушь. Четвёртый раз провёл влажным ватным диском по губам. Пятый — просто смотрел в зеркало, пока вода в раковине не стала ледяной.

А лак в кармане всё звенел, будто смеялся тихим серебряным смехом.

4424   48 4414  17   +8.33 [6]

Искушение