Войдя в дом, Анфиса усилием воли, попыталась делать вид, что ничего необычного не произошло, хотя на душе у неё было совсем не так. Мысли о случившемся в бане, не покидали её ни на минуту. Они роились в голове, возвращая её к воспоминаниям.

Заводить разговор с Глебом на эту тему казалось бессмысленным. На самом деле, что она могла бы ему сказать, и даже если бы сказала, в какой степени это возымело бы какой-либо эффект?!

Более того, она была совершенно не уверена в себе и своих чувствах, которые находились в полном противоречии с её сознанием. Её волосатая киска, предательски реагировала, приятными позывами, Анфиса чувствовала, что это доставляет ей удовольствие и что ею овладевают настоящие сексуальные желания. Кроме того, по её ощущениям, во время соития, каким бы коротким оно ни было, она смогла ощутить впечатляющий размер члена Глеба. Этот факт также оказывал возбуждающее действие, разжигая в женщине откровенное вожделение. В то же время Анфиса понимала недопустимость кровосмесительных отношений, и это удерживало её от решительного шага. Под давлением противоречий она не могла найти правильного решения. Её возбуждение не проходило бесследно, и она была в его плену.

Анфиса уходила за занавеску, где был умывальник, и там успокаивала себя. Она запускала руку под подол домашнего халата, в трусики, и терзала свой трепещущий клитор, снимая напряжение.

Она думала о своём сыне и ловила себя на греховной мысли, что хочет его. Он всплывал в её возбуждённом сознании, как мужчина и казался таким близким и доступным.

— Не обманывай себя..... Ты же хочешь его, как мужика...... Хочешь его хуй... Твоя пизда истекает соком, - вульгарно думала она, открывая самой себе свою развратную сущность и ставя себя перед неопровержимым фактом.

В течение дня, Анфиса несколько раз меняла трусики. Они изрядно намокали от сильного сексуального желания и липли к разгорячённой промежности, причиняя лёгкий дискомфорт.

— Боже, он меня возбуждает.... Я не могу устоять перед искушением.. .Я хочу отдаться ему, - думала она.

Она понимала, что всё это неправильно и непристойно, что она, как мать, не должна так страстно желать своего сына и даже думать об этом, но её женская натура не хотела успокаиваться и требовала своего. Женское тело, истосковавшееся по мужской ласке, жаждало её, и Анфиса не могла противостоять зову разбуженной плоти.

В воздухе витала некая неопределенность.

Анфиса, как опытная женщина, чувствовала, что точка ещё не поставлена и вот-вот что-то произойдёт. Она боялась и в то же время, ждала этого. Она понимала глубину своего падения, если поддастся искушению, и как бы этого не требовала природа, Анфиса мысленно настраивала себя так, чтобы окончательно не упасть в пучину сладострастия.

В глубине души срабатывал инстинкт материнства. Она была матерью, а Глеб, её сыном, и это казалось весомым аргументом, способным удержать её на грани греха. Но все границы строгой морали мгновенно стирались, как только она начинала мыслить, как похотливая самка. Сексуальное влечение выходило на первый план, бросая женщину в сладкий омут фантазий и сексуальных желаний.

Весь день пролетел в тяжёлых и мучительных раздумьях.

До самого вечера, Анфиса с Глебом не произнесли ни слова. Глеб прятался от матери по разным углам дома, стараясь, как можно реже, попадаться ей на глаза. Каждый его шаг был отмечен осторожностью и желанием не привлекать её внимания.

Анфиса первой нарушила молчание, тихим, почти беззвучным голосом позвав сына ужинать. Но даже во время ужина они ели молча, стараясь не смотреть, друг на друга, стыдливо пряча глаза, словно боясь увидеть в них отражение недавних событий.

Это было не отчуждение, это была новая страница в жизни матери и сына, которая открывалась здесь и сейчас.

После ужина Анфиса намеренно долго возилась на кухне, опасаясь наступления темноты, а может быть и, ожидая её. Но время, как всегда, неумолимо двигалось вперёд, приближая ночь, полную тревог и тайн.

Закончив все дела, она ушла в свою комнату, закрыла дверь, разделась, надела ночную рубашку на голое тело, как делала всегда, выключила свет и легла в постель.

За тонкой деревянной перегородкой, отделявшей её комнату от комнаты сына, она слышала беспокойную возню, шумные вздохи, по которым было ясно, что Глеб ещё не спит.

Она также не могла сомкнуть глаз. Сон не шёл к ней.

Мысли о сыне, о случае в бане, продолжали преследовать её и захлестывали с новой силой. Они беспокоили и пугали своей незавершённостью.

Согревшись под одеялом, Анфиса почувствовала приятное тепло, разливающееся по её телу. Оно переполняло, принося волны удовольствия. Ей снова нестерпимо захотелось ласки, и она снова не смогла устоять перед искушением.

Откинув одеяло, она легла на спину, приподняла подол ночной рубашки, широко развела ноги и, положив руку между ними, коснулась пальцами клитора. Напряжённый бутон был твёрдым и чувствительным. Анфиса закрыла глаза и стала нежно поглаживать его. Она думала о Глебе, его члене, сексе в предбаннике, о том, как она стояла раком, о горячей сперме, и эти мысли полностью завладели её сознанием. От этих мыслей её влагалище мгновенно выделило смазку. Одной рукой Анфиса ласкала клитор, другой принялась мять свои большие титьки, сжимать и покручивать крупные соски, которые тоже затвердели от возбуждения. Всё было как в тумане, и сейчас ей хотелось только одного, получить облегчение и успокоиться.

Вдруг за деревянной перегородкой она услышала шорох кровати, а затем тихие шаги.

Анфиса напряглась. Её сердце заколотилось в странном предвкушении, а по коже побежали мурашки.

Часто случалось такое, когда Глеб вставал перед сном и шёл в туалет, но сейчас Анфиса почти без сомнения догадалась, куда направляется её сын.

— Он идёт ко мне, - подумала она.

Эта мысль пронзила её взволнованный разум.

Она быстро убрала руку со своего клитора и накрылась одеялом.

Предчувствие не обмануло её.

Дверь в её комнату открылась, и вошёл Глеб. В лунном свете, проникавшем сквозь тонкие тюлевые занавески на окне, она увидела его тёмный силуэт. Он был почти голый, если не считать трусов, которые были на нём. В молочном полумраке комнаты Анфиса заметила, как сильно оттопыриваются его трусы, образуя в определённом месте мощный бугор.

— Мам, ты не спишь? – тихо спросил Глеб, - Можно к тебе?

Его голос дрожал от волнения и неуверенности.

Анфиса хотела воспротивиться и прогнать его, но не нашла в себе сил сделать это.

Все её прежние убеждения и решимость противостоять искушению мгновенно испарились, и искушение уже не казалось таким запретным и кощунственным.

Не дожидаясь ответа матери, Глеб приподнял край одеяла и нырнул под него. Анфиса, молча, подвинулась, освобождая место рядом, хотя на широкой двуспальной кровати места было достаточно. Глеб придвинулся ближе, прижимаясь к ней.

Любые слова уже были бессмысленны и излишни.

Анфиса нежно провела рукой по груди сына, поглаживая её, затем погладила его живот и медленно опустила руку ниже. Её пальцы коснулись его трусов и твёрдого члена под ними. Анфиса не стала робко отдёргивать руку, наоборот, она стала трогать и изучать возбуждённую плоть своего сына прямо через трусы.

Теперь она могла в полной мере оценить и ощутить размер его фаллоса, и он показался ей довольно большим и толстым. Она осторожно ощупывала его по всей длине, от головки до яичек, поражаясь его величиной.

— Какой он огромный! – прошептала она.

Анфиса, едва сдерживала своё неподдельное восхищение.

Прикасаясь к весьма внушительному члену своего сына, длина которого, по её прикидкам, составляла более 20 сантиметров, она пребывала в предвкушении удовольствия.

Её дыхание участилось и стало более поверхностным. Она была очень удивлена, что у щуплого и худенького мальчика был такой солидный инструмент.

— В отца пошёл, - подумала про себя Анфиса.

Она сразу вспомнила своего бывшего мужа, отца Глеба, у которого тоже был довольно большой пенис, и, судя по всему, Глеб унаследовал это.

Такое неожиданное открытие произвело на неё сильное впечатление, вызвало приятное покалывание внизу живота и лёгкое жжение в промежности. И без того сильное желание близости резко возросло.

Анфиса была ярой поклонницей крупнокалиберных стволов, и размер имел для неё значение, поэтому большой член сына вдохновил и порадовал её. Душа женщины ликовала.

От природы у Анфисы было широкое влагалище, это была её индивидуальная особенность, и большие члены, которые она более ярко ощущала внутри себя, в отличие от маленьких, доставляли ей гораздо больше удовольствия. Она нисколько не боялась даже таких монстров, которые достигали в длину 25 сантиметров, хотя такие встречались крайне редко.

На её памяти был только один случай, когда ей пришлось иметь дело с мужчиной, чей член достигал этих невероятных 25 сантиметров. Он выглядел устрашающе и в то же время чрезвычайно соблазнительно. Анфиса смело вступила с ним в схватку и ни на секунду не пожалела об этом. Только поначалу ей было страшновато, она с трудом представляла, куда поместится такой внушительный гигант, но её опасения оказались напрасными, её пизда растянулась и приняла в себя этот длинный и толстый хуй. Анфиса вышла победительницей, покорив этот размер, и высоко оценила свои возможности.

Сейчас, лаская большой кусок плоти своего сына, Анфиса думала только о нём.

— Сними трусы, - тихо прошептала она, продолжая поглаживать сильно затвердевший ствол, - Я тоже разденусь.

Они отбросили одеяло, которое им только мешало.

Глеб, проворно приподнявшись, быстро снял трусы и бросил их на пол рядом с кроватью.

Следуя за сыном, Анфиса сняла ночную рубашку, стянув её через голову, бросила туда же и, совершенно обнажённая, легла под сына в миссионерской позе.

Ей нравилась эта поза. Это была одна из лучших поз, в которых Анфиса могла получить максимальное удовольствие. Именно в этой позе она ощущала полный контакт тел, чувствовала тяжесть мужчины на себе, видела его лицо, чувствовала горячее дыхание, слышала шёпот, стоны и всё, что было с этим связано. Визуальные и касательные контакты вызвали у неё настоящий всплеск эмоций. Более того, в этом положении её чувствительный клитор получал хорошую стимуляцию от давления мужского лобка. Ей также нравилось, что в этой позе проникновение члена во влагалище было приятным и комфортным. Так что в этой позе было много приманок, и когда Анфиса занималась сексом, она с удовольствием занималась им в миссионерской позе.

Глеб удобно расположился сверху, между широко раздвинутыми полными ляжками своей матери, лежащей на спине. Он тяжело дышал, его лихорадило от возбуждения. Он поспешно начал тыкать своим членом в её заросшую волосами промежность, стараясь как можно скорее вогнать его во влагалище.

— Не торопись, родной, - тихо прошептала Анфиса, успокаивая пыл разбушевавшегося сына.

Она обняла его, прижала к себе, взяла в руку его напряжённый ствол и помогла ему войти. Толстый член Глеба скользнул в хорошо смазанную дырку. Анфиса ещё шире раздвинула ноги, полностью раскрывшись для более глубокого проникновения, и Глеб начал долбить её сильными ритмичными толчками.

Анфиса наслаждалась большим членом своего сына, чувствуя его внутри себя.

Ощущения наполненности её влагалища были колоссальными, и их нельзя было сравнить ни с чем.

Размашистыми движениями с большой амплитудой, Глеб вгонял свой елдак в сочную вагину матери на всю длину, по самые яйца, вызывая у неё неконтролируемые эмоции. Он трамбовал мать под собой, вдавливая её в кровать и доводя до исступления.

Теряя рассудок, Анфиса помогала сыну, энергично двигаясь ему навстречу, тёрлась затвердевшим клитором о его лобок, чувствуя, как его несгибаемый фаллос безжалостно таранит её матку.

— Давай.... ещё.... Сынок.. .миленький.... Ещё, - причитала она в экстазе, - Трахай сильнее.... Я хочу этого.... Пожалуйста... .

Эти умоляющие возгласы матери, возбуждали Глеба ещё больше, и он трахал её с ещё большим азартом и усердием. Анфиса всё время меняла положение ног. Она опускала и поднимала их выше, закидывала на спину Глеба, обхватывая его ими. Широко разводила в стороны, а затем снова сужала. Это позволяло его члену входить во влагалище под разными углами, на разную глубину и доставать каждого его уголка, что приносило им обоим фантастические ощущения. Кровать под ними ритмично раскачивалась и громко скрипела. Эти скрипы смешивались с громкими стонами удовольствия матери и сына, издаваемыми во время жаркого полового акта.

— Давай кончим вместе, - простонала Анфиса, чувствуя, что Глеб уже близок к оргазму, и она сама вот-вот тоже кончит, - Не сдерживайся.. ..

Она начала двигаться под сыном ещё интенсивнее, подбрасывая бёдра и вращая тазом, усиливая приятные ощущения.

— Спускай в меня...

Всё, что она успела выкрикнуть в последний момент, и их настиг оргазм.

Они стонали и корчились, не в силах сдержать себя в сладостной кульминации. Член Глеба мощно пульсировал, выталкивая сперму в глубокое влагалище матери, наполняя его до краёв. Влагалище импульсивно сокращалось, зажимая пенис, и выжимая из него всё, до последней капли. Сгустки эякулята вытекали из вагины и стекали по промежности на простыню.

Обезумев от счастья восхитительного финала, Анфиса принялась неистово целовать своего сына, целуя всё, до чего могли дотянуться её губы.

— Миленький... Родной.... Хороший мой... Ты великолепен, - шептала она, задыхаясь от переполнявших её чувств, обнимая Глеба, - Мне так хорошо....

— Мне тоже хорошо, ты не представляешь, как мне хорошо, мама! – вторил ей Глеб, тоже целуя.

Он продолжал лежать на матери, держа свой фаллос в её влагалище, пока тот, наконец, не обмяк и не выскользнул из него сам по себе. Только тогда Глеб скатился и лёг рядом.

Они продолжали обниматься, целоваться и делиться приятными впечатлениями, полученными от секса, как будто уже давно были любовниками, хотя это была их первая близость, и Глеб впервые оказался в постели со своей матерью, не считая детского возраста, когда Анфиса, иногда, позволяла ему спать с ней. Тогда он был совсем малышом и, сворачиваясь в маленький тёплый комочек возле неё, быстро засыпал, посапывая.

— Сынок, теперь тебе больше не нужно подглядывать за мной и дрочить свой член, - сказала Анфиса, переводя дыхание.

Эти слова прозвучали неожиданно для Глеба и привели его в некоторое замешательство.

— Но... но... Я этого не делал, - солгал Глеб, пытаясь оправдаться.

Анфиса посмотрела в глаза сыну и улыбнулась.

— Мой дорогой, теперь ты можешь признаться мне в этом, я не хочу, чтобы между нами возникло какое-либо недопонимание. Я точно знаю, что ты подглядывал за мной и мастурбировал.

На минуту воцарилось молчание.

— Но я старался это делать тайно, - тихо сказал Глеб, нарушив тишину после небольшой паузы.

— Рано или поздно всё тайное становится явным, - игриво ответила Анфиса.

— Что ж, тогда я должен признаться..... Да, мама, я подглядывал за тобой и дрочил свой член, фантазируя о тебе, - взволнованно сказал Глеб.

— Не волнуйся, сынок, я тебя понимаю, - сказала Анфиса, - Наступает момент, когда мальчики достигают половой зрелости и начинают интересоваться противоположным полом, и мама часто становится первой женщиной, на которую они обращают внимание. Я думаю, ты не одинок в этом, вероятно, большинство парней поступили бы так же на твоём месте. Скажи честно, ты трахал меня в своих фантазиях?

Глеб снова сконфузился.

— Говори как есть, теперь мы можем быть честны друг с другом, - подбодрила его Анфиса.

— Да, мама, конечно, трахал....

— Ответь мне ещё на один вопрос, у тебя был секс до меня?

— Нет...

— О, мой дорогой, значит, со мной ты стал настоящим мужчиной?!

— Да, мама....

— Сынок, мы поговорим об этом позже, а сейчас у меня есть к тебе просьба....

— Какая, мама?

— Мне стыдно говорить тебе об этом, - сказала Анфиса.

— Я внимательно тебя слушаю, - вдохновил её Глеб, - Говори...

— Ладно, скажу, - выдохнула Анфиса, словно сбрасывая со своих плеч тяжёлую ношу, - Ты можешь трахнуть меня ещё один раз?

Анфисе стало стыдно за свои слова, но Глеб оставался спокоен.

— Конечно, могу, - ответил он, глядя на мать, не понимая её вопроса, - И даже не один раз.. .

— Видишь ли, милый, у меня давно не было мужчины, и как женщина, я изголодалась по ласкам и сексу. Просто сейчас я хочу, чтобы ты был моим мужчиной, который удовлетворит мои сексуальные потребности.

— Мама, я бы хотел быть твоим мужчиной и могу быть им не только сейчас, но всегда, когда ты этого захочешь, если ты не возражаешь.

— Конечно, милый, я не возражаю.

— В таком случае, тебе нужно возбудить мой член, чтобы он встал, - сказал Глеб с улыбкой, - Ты можешь просто подрочить его.

— Хорошо, сынок, я сделаю это сейчас, - сказала Анфиса, - И не только подрочу его, но и кое-что ещё.

Анфиса привстала, наклонилась к паху своего сына, нежно поцеловала его член и провела по нему своим влажным язычком. Одновременно с этим, обхватила его пальцами и стала плавно двигать на нём скользкую кожу. От нежных прикосновений маминых губ, языка и рук, член Глеба начал стремительно расти и за считанные секунды пришёл в полную боевую готовность.

Глеб снова взгромоздился на мать сверху и снова начал трахать её в миссионерской позе.

На этот раз их секс был более продолжительным и снова закончился обоюдным взрывным оргазмом, который ни в чём не уступал первому.

Но и на этом они не закончили, и у них было продолжение.

После коротких перерывов Глеб трахнул свою мать ещё дважды.

Стрелки часов показывали третий час ночи, когда они успокоились.

— Теперь я довольна и счастлива, - удовлетворённо сказала Анфиса, - Надеюсь и ты тоже.

— И я тоже, - ответил Глеб.

— Это хорошо, но сейчас, сынок, нам нужно немного поспать и отдохнуть.

Совершенно измученные и уставшие, они быстро заснули в нежных объятиях. И теперь они были не только матерью и сыном, но и любящими, друг друга, мужчиной и женщиной.