Утро субботы началось поздно — я проснулась в десять, будильник молчал, свет пробивался сквозь шторы. Голова тяжёлая, глаза опухли от вчерашних слёз, футболка смялась за ночь, прилипла к спине. Лежала, глядя в потолок, чувствуя, как стыд всё ещё жжёт внутри. Он видел всё. Фото, видео — Максим знает, что это была я, а не Лена. Телефон лежал на тумбочке, экран чёрный, я не трогала его с ночи. Встала, потянулась, ноги дрожали, прошлёпала в ванную. Умылась холодной водой, а после вернулась в комнату, надела джинсы, серую толстовку, волосы собрала в небрежный пучок — сил на большее не было.

Вышла в коридор, запах кофе тянулся из кухни, сердце стукнуло — Макс там. Шагнула вперёд, дверь скрипнула, и я вошла. Максим стоял у плиты, варил кофе в турке, в шортах и футболке, волосы взъерошены. Он обернулся, кивнул, будто ничего не было:

— Доброе утро, мам. Кофе будешь?

Я замерла, ожидая чего-то — упрёка, взгляда, намёка, — но его голос был ровным, спокойным. Делает вид, что ничего не случилось.

— Утро, — ответила я тихо, и слабо кашлянула, — да, буду.

Он налил мне в кружку — чёрный, горячий, пар поднимался вверх, поставил на стол. Я села, пальцы обхватили кружку, тепло грело ладони.

На какой-то момент все мысли вылетели из головы.

— Мы сегодня идём в кино? — спросила я, глядя в кофе, мой голос чуть дрожал.

— Конечно, — сказал он, садясь напротив с своей кружкой, — в пять начинается, зачем отменять? Да я уже и билеты купил...

Я кивнула, отпила глоток — горький, обжигающий, он смотрел на меня мягко, без напряжения.

— Хорошо, — выдохнула я, — хочу позавтракать.

— Могу яичницу сделать, с помидорами, — предложил он, встав, — или тосты, как хочешь.

— Давай яичницу, — сказала я, чувствуя, как неловкость тает под его спокойствием, — с помидорами звучит вкусно.

Почему он делает вид, что всё в порядке?

Он кивнул, достал сковородку, разбил яйца — скорлупа треснула, желтки растеклись, нарезал помидоры, красные, сочные, бросил их жариться. Запах наполнил кухню, я смотрела, как он орудует лопаткой, и спросила:

— Макс, я не знаю, что сказать.

— Мам, всё в порядке, я всё понимаю, — ответил он, не оборачиваясь, — не забивай голову ерундой.

Ерундой!?

Я молчала.

— Давай сегодня пораньше немного выйдем, хочу попкорн взять до сеанса, — сказал он, выкладывая яичницу на тарелки, поставил одну передо мной, сел обратно, — ешь, пока горячее.

Я взяла вилку, подцепила кусок — яйцо мягкое, помидоры сладковатые, мы ели молча, но не напряжённо, будто вчерашний вечер растворился в утреннем свете. После завтрака он убрал посуду, я допила кофе, сказала:

— Спасибо, Макс, пойду я... делами займусь.

— Ага, хорошо, давай тогда на четыре двадцать ориентироваться, — кивнул он, улыбнувшись чуть шире, и ушёл в свою комнату.

Я вернулась к себе, закрыла дверь, села на кровать, включила ноутбук — сериал, тот же детектив, что и раньше, звук шёл тихо, герои бегали по экрану. Но мысли были о вчера — его глаза, когда он смотрел видео, мой крик, слёзы. Он всё знает, но молчит. Это пугало и успокаивало одновременно — он не осуждал, не лез с вопросами. Может, он хочет просто всё забыть? Смотрела сериал часа два, потом встала, прошлась по комнате, открыла окно на проветривание.

К трём начала готовиться к кино — пошла в ванную, включила душ, тёплая вода текла по плечам. Вымыла волосы, пахло шампунем с ромашкой, вытерлась полотенцем, мягким, белым. Высушила волосы, и они упали мягкими волнами на плечи, нанесла лёгкий макияж — тушь, блеск для губ, чуть румян. Посмотрела в зеркало — выгляжу нормально, даже красиво. Кино в пять, триллер, с ним. Сердце стукнуло, предвкушение смешалось с тревогой, но я выдохнула — всё будет хорошо.

Написала Лене:

— Привет! Всё в силе? Мы с Максом сейчас в кино пойдём, я в семь освобожусь, заеду домой переодеться и готова к вам.

— Здравствуй, малышка)) Конечно в силе, мальчики уже ждут вечера) Нас сегодня ждёт незабываемая ночь, сладкая) Подтягивайся тогда к восьми, я скину адрес) Чао!)

Наконец-то. Секс, секс, секс! Завтра выходной и наконец-то можно расслабиться.

Я стояла перед зеркалом, разглядывая себя. Больше не буду провоцировать Макса. Открыла шкаф, пальцы прошлись по вешалкам, остановилась на длинном платье — тёмно-синем, броском, без вырезов, с рукавами до локтей. Ткань струилась, мягко обхватывала тело, подол доходил до щиколоток, скрывая ноги. Надела платье через голову — оно скользнуло по коже, село ровно, подчеркнув талию, но не грудь, не попу, ничего лишнего. Надела чёрные балетки, волосы оставила распущенными, волнами, чуть тронула губы блеском — минимум, чтобы смотрелось естественно. Посмотрела в зеркало — красиво, но строго, как я и хотела. Часы показывали 16:20, пора выходить.

Взяла сумку, телефон, вышла в коридор — Максим уже ждал у двери, ключ в руке. На нём были тёмные брюки, прямые, не обтягивающие, чёрная футболка с короткими рукавами, сверху лёгкая серая куртка, расстёгнутая. Кроссовки белые, чуть потёртые — выглядел просто, но аккуратно, как всегда. Он улыбнулся:

— Мам, готова? Такси уже внизу.

— Да, идём, — ответила я, голос спокойный, натянула лёгкий плащ, и мы спустились.

Такси ждало у подъезда — жёлтое, с запахом освежителя внутри, водитель молчал, радио тихо играло попсу. Мы сели сзади, он у окна, я рядом, между нами пара сантиметров. Молчали всю дорогу — мотор гудел, машины мелькали за стеклом, я смотрела вперёд, чувствуя его тепло рядом, но не поворачивалась. Тишина была не тяжёлой, но странной — после вчера, после всего, что он видел, слова будто застряли у нас обоих. Кинотеатр был недалеко, минут пятнадцать езды, мы вышли, он расплатился, я поправила платье, ветер чуть шевельнул подол.

В фойе пахло попкорном и сладкой газировкой, гудели голоса, люди толпились у касс. Максим подошёл к стойке, взял большое ведёрко попкорна — солёный, хрустящий, запах ударил в нос, — и две колы в пластиковых стаканах со льдом.

— Держи, — сказал он, протянув мне стакан, я взяла, пальцы коснулись его на миг, холод пробрал кожу.

— Спасибо, — ответила я, отпила глоток, пузырьки защекотали горло.

Мы дождались сеанса у входа в зал — минут десять, он листал что-то в телефоне, я смотрела на афишу: "Тень в окне", тёмный фон, женщина в окне, жутковато. Зазвонил сигнал, двери открылись, мы вошли. Максим шёл впереди, билеты в руке, повёл меня к последнему ряду — там был диванчик, мягкий, обтянутый тканью, по бокам занавески, плотные, тёмные, отгораживающие от соседей. Никто нас здесь не увидит. Я осмотрелась — зал был почти пустой. Впереди, ближе к экрану, пара силуэтов — парень с девушкой, шептались, не глядя назад. В левом углу сел старик, голова свесилась. Ещё двое сидели в середине, лица не разглядеть, все уткнулись в экран.

Почему он выбрал эти места?

Мы сели, он слева, я справа, попкорн между нами, кола в подстаканниках. Свет начал гаснуть, экран засветился и зал затих.

Почему последний ряд?

Мысли крутились, пока титры пошли по экрану. Диванчик был уютным, слишком близким — его плечо в паре сантиметров от моего, тепло шло от него, запах его куртки смешивался с попкорном.

Он выбрал это место специально?

После вчера я не знала, чего ждать — он молчал про телефон, про видео, но этот диван, занавески... Чего он хочет? Или я просто надумываю? Я сжала подол платья, чувствуя, как ткань холодит пальцы, и отпила колу, чтобы отвлечься. Сегодня без игр, просто будем смотреть кино. Но внутри что-то дрожало — не страх, не стыд, а что-то тёплое, тревожное, от его близости, от того, что он знает, кто я на самом деле.

Свет в зале погас полностью, экран ожил — тёмные кадры, шорох листвы, женщина в окне, музыка натягивала нервы, как струны. Я сидела на диванчике, платье мягко облегало тело, попкорн хрустел между нами, кола холодила пальцы. Последний ряд, занавески по бокам — мы будто в своём мире, отрезанные от всех. Сначала я держалась ровно, спина прямая, руки на коленях, но фильм тянул — то напряжение, то тишина, я ёрзала, не находя удобного положения. Диванчик был мягким, но узким, подлокотник врезался в бок.

В какой-то момент, когда на экране что-то хлопнуло — дверь или окно, я вздрогнула, — подвинулась ближе к нему, почти не думая. Так было удобнее — плечо расслабилось, спина легла мягче, попкорн оказался ближе к моей руке. Максим сидел спокойно, его дыхание ровное, но я чувствовала тепло его тела через тонкую щель между нами. И вдруг — его правая рука медленно легла мне на талию, пальцы мягко обхватили бок, чуть сжали платье, приобнимая. Он не смотрел на меня, глаза на экране, но движение было уверенным, тёплым, будто само собой разумеющимся.

Что это? Сердце стукнуло, жар поднялся к щекам, я замерла, чувствуя его ладонь через ткань — горячую, чуть шершавую, она лежала ровно, не давила, но держала меня. Он знает, кто я, видел всё, и вот так просто... Дыхание сбилось, я сглотнула, стараясь не шевелиться, но его тепло растекалось по мне — от талии вверх, к груди, вниз, к бёдрам. Это было странно — после вчера, после стыда, слёз, его рука чувствовалась такой близкой, но не чужой.

Так мы сидели какое-то время — минут двадцать, может больше, фильм шёл, тени мелькали на экране, музыка давила на уши, но я замечала только его руку. Она не двигалась, просто лежала, пальцы чуть сжимали ткань, когда он шевелился, беря попкорн левой рукой. Я тоже ела, хруст заглушал мысли, но каждый раз, когда его плечо касалось моего, или когда он чуть сдвигался, жар внутри вспыхивал снова. Он не провоцирует меня, просто держит. Это было не как в переписке — там всё горело, кричало, а тут тихо, тепло, почти невинно. Но я знала, что он всё видел и думал об этом.

На экране женщина закричала, я вздрогнула, он чуть сжал талию — не сильно, но заметно, будто успокаивая. Я посмотрела на него краем глаза — профиль чёткий, губы сжаты, глаза на фильме, но уголок рта дрогнул, почти улыбка. Он чувствует, что я рядом. И я чувствовала — его близость, его руку, его тепло, и это немного пугало меня, но убирать его руку не хотелось.

Фильм шёл, музыка то затихала, то взрывалась, но я почти не слышала её — всё заглушало тепло его руки на моей талии. Мы сидели близко, диванчик мягко прогибался под нами. Максим смотрел вперёд, лицо спокойное, но его правая рука начала двигаться — медленно, почти незаметно, пальцы скользнули ниже, с талии на верх моей попы. Я замерла, дыхание сбилось, платье натянулось под его ладонью, ткань смялась, но я не остановила его.

Он начал нежно водить рукой — лёгкие, круговые движения, пальцы прошлись по верхней части ягодиц, чуть сжали, потом отпустили. Что он делает? Мысли путались, жар поднялся от попы к спине, к шее, щёки горели. Его прикосновение было мягким, тёплым, уверенным, и я не могла сопротивляться — не хотела. После вчера, после всего, что он видел, это казалось естественным, как будто он давно знал, как меня трогать. Я чуть выгнулась, платье натянулось сильнее, подол задрался выше щиколоток, но занавески скрывали нас от зала.

Его рука двигалась всё увереннее — ладонь полностью легла на мою попу, пальцы прошлись по изгибу, сжали мягко, но твёрдо, разминая кожу через ткань. Я сглотнула, между ног стало жарко, влага проступила, трусики намокли — медленно, но неотвратимо. Я теку. Это было стыдно и сладко одновременно — он гладил меня, сжимал, его рука теперь не просто лежала, а исследовала, надавливала, отпускала, и я чувствовала каждый сантиметр его прикосновения. Почему я не останавливаю? Потому что не хочу — тело отвечало ему, дрожало под его пальцами, и я не могла сказать "нет".

Так мы смотрели кино — минут десять, может больше, его рука не уходила, сжимала попу сильнее, потом отпускала, гладила по бокам, возвращалась к центру. На экране что-то грохнуло, женщина закричала, но я не вздрогнула — всё внимание было на нём, на его ладони, на том, как она сжимает меня, как платье шуршит под его пальцами. Я чуть сдвинулась, прижалась боком к нему ближе, попа подалась навстречу его руке, и он сжал её снова — твёрже, глубже, будто зная, что я хочу этого. Влага текла сильнее, трусики липли к коже, жар между ног пульсировал, и я закусила губу, чтобы не застонать.

Он знает, что делает. Мысли кружились, путались — он видел мои видео, слышал мои стоны, и теперь трогает меня, как будто продолжая игру, но уже наяву. Я хочу его. Не просто руку, не просто это — всего его, но здесь, в темноте зала, с занавесками вокруг, я могла только сидеть, чувствуя, как он гладит меня, как тело предаёт меня, как я теку под его пальцами. Его дыхание стало чуть тяжелее, я слышала его рядом, но он смотрел на экран, будто ничего не происходит, а его рука продолжала исследовать меня.

Фильм гудел на фоне — шорохи, крики, резкие звуки, но я почти не слышала их, всё заглушало тепло его руки на моей попе. Максим сжимал меня, гладил, пальцы уверенно разминали кожу через платье, и я чувствовала, как влага между ног становится горячее, трусики липнут всё сильнее. В какой-то момент его рука замерла, а потом начала тянуть подол вверх — медленно, осторожно, ткань зашуршала, поползла по бёдрам. Я не остановила его — наоборот, приподняла попу, чуть сдвинувшись на диванчике, помогая ему. Платье натянулось, оголило колени, потом бёдра, остановилось у талии, обнажая трусики — чёрные, кружевные, уже мокрые.

Он нащупал их низ — пальцы скользнули по краю, прошлись по коже, где ткань встречалась с телом, и сжали попу сильнее, теперь без платья между нами. Я вздыхала, тихо, почти неслышно, воздух вырывался из груди короткими рывками. Бля, как хорошо. Его ладонь была горячей, чуть шершавой, она гладила меня, сжимала, разминала ягодицы, и каждый раз, когда он надавливал, жар внутри вспыхивал ярче. Потом его пальцы двинулись ниже — медленно, уверенно, прошлись по краю трусиков, к внутренней стороне бёдер, и упали на киску, через ткань.

Я ахнула, едва сдержав стон, когда он начал дразнить меня там — кончики пальцев тёрли кружево, нажимали на складки, чувствовали влагу, что проступала сквозь него. Трусики промокли насквозь, его движения были лёгкими, но точными — он гладил, сжимал, водил вверх-вниз, дразня клитор через ткань. Дыхание стало тяжёлым, я уткнулась лицом ему в плечо — его футболка пахла чистотой, чуть мылом, я дышала туда, горячие выдохи обжигали его кожу. Жар между ног пульсировал, ноги дрожали, я не могла сидеть ровно, и чуть раздвинула бёдра, давая ему больше места.

Его пальцы продолжали — тёрли сильнее, нажимали, кружево впивалось в кожу, и я чувствовала, как соки текут, как всё внутри сжимается от его касаний. Не выдержала — моя рука сама потянулась к нему, легла на его штаны, пальцы нащупали твёрдость в районе паха. Член был горячий, напряжённый, проступал через ткань, я сжала его ладонью, чувствуя, как он пульсирует под моими пальцами. Он выдохнул — резко, тихо, плечо напряглось под моим лицом, но рука на моей киске не остановилась, только ускорилась, дразня меня ещё сильнее.

Я хочу его. Мысли путались, кино шло где-то далеко, звуки тонули в нашем дыхании. Его пальцы тёрли меня, сжимали попу, моя рука гладила его член через штаны, чувствуя каждый изгиб, каждую вену под тканью. Дыхание сбивалось, я дышала ему в плечо, жаркое, тяжёлое, чувствуя, как трусики намокают ещё больше, как всё тело дрожит от его прикосновений. Это было слишком, но я уже понимала, что не остановлюсь. Занавески вокруг нас качались, попкорн давно остыл, а мы сидели, потерянные друг в друге, в темноте последнего ряда.

Фильм гудел на фоне, звуки шагов и криков с экрана смешивались с моим дыханием, но я почти не замечала их. Максим дразнил меня через трусики, пальцы тёрли кружево, нажимали на клитор, и я текла всё сильнее, жар между ног пульсировал, тело дрожало. Потом его рука замерла, а затем скользнула под ткань — пальцы мягко раздвинули край трусиков, коснулись голой кожи, и он начал гладить мою киску — медленно, нежно, просто водя кончиками по складкам. Я ахнула, уткнувшись ещё глубже в его плечо, чувствуя, как влага размазывается под его пальцами, как всё внутри сжимается от лёгкого касания. Боже, это слишком хорошо. Жар поднимался вверх, к груди, соски заныли под платьем, дыхание стало рваным, горячим, я дышала ему в шею, не в силах остановиться.

Моя рука лежала на его штанах, сжимала член, чувствуя, как он напрягается под пальцами. Хочу его ближе. Пальцы сами потянулись к резинке, захватив край трусов, я потянула вниз — тихо, осторожно, ткань зашуршала, штаны приспустились, и он вырвался наружу — твёрдый, горячий, стоял прямо, головка блестела в тусклом свете экрана. Я сжала его сильнее, мяла ладонью, чувствуя вены, пульс, его возбуждение. Он выдохнул — резко, хрипло, плечо напряглось под моим лицом, но пальцы на моей киске не остановились, гладили увереннее, скользили по мокрым складкам, чуть надавливая на клитор.

Я не выдержала — наклонилась к нему ближе, платье задралось выше, попа оголилась, трусики сползли до бёдер. Его запах ударил в нос — чистый, чуть солёный, мужской. Высунула язык, коснулась его члена снизу — от яиц, тёплых, тяжёлых, медленно вверх, вдоль ствола. Я лизала, чувствуя вкус кожи, гладкость, как он дрожит под моим языком. Он напрягся, тихо выдохнул, пальцы надавили на мою киску сильнее — два скользнули внутрь, мокрые, горячие, начали двигаться, растягивая меня. Я застонала, приглушённо, в его член, язык прошёлся по головке, облизал её, солёный привкус смешался с моей слюной. Я не могла больше просто лизать — открыла рот шире, взяла его внутрь, губы обхватили головку, и начала сосать, откровенно и жадно.

Голова пошла вниз, вверх, медленно сначала, потом быстрее — член заполнял рот, не помещался целиком, головка упиралась в нёбо, я сжимала губы, посасывала её, чувствуя, как она пульсирует. Вкус его кожи, солёный, тёплый, смешивался с моей слюной, я брала глубже, насколько могла, язык скользил по низу, мял вены. Его пальцы ускорились во мне, хлюпали, вгонялись глубже, большой тёр клитор, и я застонала — совсем тихо, в его член, звук заглушился тканью его штанов.

Всё было мокрым — моя киска текла, его пальцы хлюпали внутри, трусики липли к коже, его член блестел от моего языка. Никто нас не видел — зал был почти пуст, редкие силуэты сидели впереди, далеко, в первых рядах. Парочка в середине, шепталась, не глядя назад, старик в углу, кажется, дремал. Занавески вокруг диванчика качались, скрывая нас, свет экрана мигал. Я лизала его член, вверх-вниз, от яиц к головке, брала её в рот, чуть посасывала, он надавливал мне на киску, пальцы входили глубже, тёрли стенки, находили точку, от которой сводило ноги.

Дыхание сбивалось, жаркое и тяжёлое, он дышал чаще, но тихо, сдерживаясь. Моя рука сжимала основание его члена, мяла яйца, язык скользил, облизывал, его пальцы двигались быстрее, киска хлюпала под ними, соки текли по бёдрам. Блять, да, какой сладкий. Мысли тонули в этом — в его вкусе, в его руке, во влаге, что заливала нас обоих. Фильм гремел, но мы были в своём мире, в темноте последнего ряда, где никто не видел, как я лижу его, а он трахает меня пальцами.

Его пальцы были внутри меня — горячие, скользкие, двигались быстрее, дрочили мою киску, растягивали её, тёрли стенки. Трусики сползли до колен, платье задралось до талии, попа голая, мокрая от соков, что текли по бёдрам.

— Макс, — шепнула я, вынув его на миг, губы блестели, голос дрожал, — ты такой твёрдый... Трахай меня, не останавливайся.

Шептала тихо, чтобы никто не услышал — зал был почти пуст, только редкие силуэты впереди, но я боялась даже шороха. Он выдохнул, хрипло, наклонился чуть ближе, его губы почти у моего уха:

— Мам, ты такая мокрая... Соси, да, вот так, молодец, хорошо, хочу кончить тебе в рот.

Его слова ударили в голову, жар рванул вниз, киска сжалась вокруг его пальцев, я снова взяла его в рот — глубже, быстрее, голова ходила вверх-вниз, губы плотно обхватывали головку, сосала её, крутила языком вокруг. Он не помещался, упирался в горло, но я старалась, слюна текла по подбородку, капала на его штаны. Его рука дрочила меня яростнее — пальцы входили до конца, тёрли внутри, большой давил на клитор, соки хлюпали, всё было мокрым, горячим и липким.

— Макс, ты сводишь меня с ума, — шепнула я, вынув его снова, лизнула головку, обсосала её, глядя на него снизу вверх, глаза блестели в темноте, — трахай меня, пожалуйста.

— Да, мамуль, — прошептал он, голос был низкий и хриплый.

Я взяла его член глубже, голова пошла быстрее, губы сжимали головку, язык тёр её снизу, я сосала, посасывала, чувствуя, как он напрягается, как пульсирует во рту. Боже, какой большой, классный у него член. Его пальцы вгонялись в меня, теперь их было три, растягивали киску, тёрли точку внутри, клитор горел, и я чувствовала, как оргазм подступает — ноги сводило, попа дрожала, дыхание рвалось в его пах. Он сжал мою голову левой рукой, правая дрочила меня, и я сосала, не останавливаясь, зная, что мы оба на краю.

Занавески качались вокруг, попкорн остыл, кола шипела в стаканах, но мы не замечали — только его член во рту, его пальцы во мне, наше тяжёлое дыхание, шепот в темноте. Зал молчал, редкие зрители впереди не оборачивались, их тени терялись в свете экрана, и мы тонули друг в друге, теряя контроль.

Скоро кончу. Ноги дрожали, попа напрягалась, я не могла держаться — жар рванул от киски вверх, грудь заныла, дыхание сбивалось. Фильм на экране подходил к концу — последняя сцена, женщина кричала, музыка гремела, финальные титры уже близко.

— Макс, я сейчас... — шепнула я, вынув его на миг, голос дрожал, губы блестели, — кончу, не останавливайся.

— Давай, кончай, малышка, — прошептал он, хрипло, наклоняясь ближе, его дыхание обожгло мне ухо.

Малышка... Боже, Макс, как это грязно.

Я кивнула, взяла его глубже, голова пошла быстрее — вверх-вниз, я сосала как могла, губы сжимали головку, язык кружил вокруг, брала его до горла, слюна капала на штаны. Вот-вот, ещё чуть-чуть. Его пальцы ускорились, вгонялись в меня яростно, хлюпали, тёрли точку внутри, клитор пульсировал под его большим пальцем. Я застонала — тихо, в член, чувствуя, как всё тело сжимается, как волна накрывает. Начала кончать — ноги свело, киска сжалась вокруг его пальцев, соки брызнули, я осела на его руку, дрожа, выгибаясь, стон заглушился его плотью во рту. Он продолжал водить пальцами внутри, растягивая оргазм, выжимая из меня всё, и я текла, мокрая, горячая, потерянная.

Он напрягся — я почувствовала, как член запульсировал, головка набухла, и он выдохнул:

— Мам, я сейчас...

И кончил — обильно, горячо, сперма ударила мне в рот, густая, солёная, заполнила его. Я сосала, стараясь проглотить всё, губы сжимали его, язык ловил струи, но её было слишком много — она текла по уголкам рта, капала на подбородок, на его штаны. Я глотала, чувствуя её вкус, тепло, как она скользит по горлу, но часть пролилась, липкая, белая, пачкала меня. Он дрожал, пальцы замерли во мне, левая рука сжала мою голову, нежно. Макс тихо выдохнул, пока я вылизывала последние капли.

Фильм закончился — экран потемнел, титры пошли вверх, музыка затихла, свет в зале начал медленно загораться. Я подняла голову, губы блестели, сперма стекала по подбородку, его член всё ещё стоял, мокрый от моего рта. Он убрал пальцы из меня — мокрые, блестящие, поправил мои трусики, платье упало вниз, прикрывая бёдра. Я вытерла рот тыльной стороной ладони, чувствуя, как дрожь уходит, как тело расслабляется после оргазма. Он натянул штаны, дыхание выровнялось, посмотрел на меня.

— Мам... — начал он шепотом, но замолчал, просто сжал мою руку на миг.

Я кивнула, не говоря ничего — слова застряли, горло саднило от спермы, киска ныла от его пальцев. Зрители впереди вставали, редкие силуэты двигались к выходу, никто не оглянулся. Занавески качались, попкорн лежал нетронутый, лёд в стаканах с колой давно растаял. Мы сидели, молча, чувствуя друг друга, пока зал пустел.

Свет в зале загорелся полностью. Мы переглянулись — коротко, молча, он кивнул, будто говоря "пошли". Я встала, ноги дрожали, платье упало вниз, прикрывая бёдра, подол шуршал по щиколоткам. Он взял ведёрко с попкорном, хоть мы его почти не ели, и пошёл к выходу, я за ним, держа сумку в руках, чувствуя, как всё внутри гудит после оргазма.

Мы шли к выходу, редкие зрители уже растворились в фойе. У выхода стоял контролёр — парень лет двадцати, в чёрной форме, с ленивым взглядом. Он кивнул Максиму, потом посмотрел на меня — глаза задержались на моём лице, сузились. Я почувствовала, как что-то тёплое стекает по подбородку — капля спермы, белая, густая, которую я не вытерла. Он заметил. Стыд ударил в грудь, жар рванул к щекам, я отвернулась, шагнула в сторону, к стене, подняла руку, слизнула её языком — солёная, тёплая, вкус его остался во рту. Контролёр кашлянул, отвернулся, будто ничего не видел, но я знала — он всё понял.

Максим стоял у выхода, листал телефон, вызывая такси — пальцы быстро бегали по экрану, он не смотрел на меня, давая мне время прийти в себя. Я поправила платье, вытерла губы тыльной стороной ладони, волосы упали на лицо, пряча глаза. Стыд душил, но под ним было что-то ещё — тепло, дрожь, от того, что мы сделали, от того, как он кончил мне в рот, как я текла на его пальцы. Теперь он знает, кто я и какой была всю жизнь... Мысли путались, я сглотнула, чувствуя, как горло саднит.

— Такси через пять минут, — сказал он спокойным голосом, будто мы просто фильм посмотрели, — идём на улицу?

— Да, — ответила я тихо, шагнула к нему, держа сумку крепче.

Вышли из кинотеатра — воздух был холодный, вечерний, ветер ударил в лицо, остужая щёки. Фонари светили жёлтым, люди расходились, кто-то смеялся у входа, запах попкорна тянулся за нами. Такси подъехало — жёлтое, фары мигнули, мы сели сзади, он у окна, а я рядом, между нами снова была всего пара сантиметров. Водитель молчал, радио тихо играло что-то старое, мотор загудел, и мы поехали домой. Молчали всю дорогу — я смотрела в окно, машины мелькали, отражения фонарей дрожали на стекле, а Макс сидел ровно, положив руки на колени.

Телефон пиликнул, пришло сообщение от Лены, но я даже не стала его открывать. Меня ждут в ресторане.

Мысли крутились, пока дом приближался — он видел мои видео, трогал меня, кончил мне в рот, и я хотела этого, но теперь... Стыд, желание, страх смешались в груди, сердце стучало, платье липло к телу, трусики всё ещё были мокрыми. Такси остановилось у подъезда, Максим расплатился, мы вышли, вечерний холод пробрал до костей. Дверь подъезда хлопнула за нами, и я не знала, что нас ждёт.