Когда свободный проход состоялся. ч.1 /HALL PAST ©NoTalentHack

Опубликовано на LE в разделе Loving Wives 05/25/2025

От автора

Снова гордость за гиков! В этом случае я решил использовать термин "киношный гик", хотя и с примесью общей культуры гиков. И, учитывая происхождение этого термина, с каким архетипом можно поиграть лучше, чем с пропуском в зал? Надеюсь, вам понравится. А теперь, начинаем шоу!

Сначала меня поразила тишина. До моих ушей не долетели звуки ссорящихся детей, что редкость в доме, где живут двое подростков. Затем донесся божественный аромат; Кортни приготовила мое любимое блюдо - запеченную курицу с грибами по рецепту, на который она наткнулась, когда мы еще встречались.

Моя жена, с которой мы прожили почти пятнадцать лет, выглянула из кухонной двери, ее каштановые волосы были уложены в длинную прическу каре, а лицо в форме сердечка было накрашено для вечерней прогулки по городу. Облегающее черное платье довершало эффект, подчеркивая ее скромные, но приятные формы. Возможно, с тех пор, как мы познакомились почти два десятилетия назад, они стали мягче и чуть-чуть щедрее, но мне все равно нравилось их изучать. Учитывая, как она приоделась, я ожидал, что позже вечером она снова поднимет флаг.

— Ужин почти готов, красавчик.

Я поставил сумку с ноутбуком на пол в прихожей, а затем наклонился, чтобы поцеловать ее. Она радостно ответила на поцелуй, прежде чем отстраниться, хихикнуть и провести большим пальцем по моим губам. - Мне кажется, этот цвет мне больше идет. - Когда я попытался выбрать другое место для поцелуя, она отпрянула с игривым предостережением. - Грегори Тейлор! Если не хочешь, чтобы цыпленок подгорел, ты...

Я заглушил ее протесты поцелуем, хотя и более коротким, чем мне хотелось бы. Когда я закончил - по крайней мере, на какое-то время - я усмехнулся: "Так и быть, продолжай", - подождал, пока она отвернется, чтобы слегка шлепнуть ее по маленькой дерзкой попке. Это вызвало у моей жены крик притворного возмущения, за которым последовало покачивание упомянутой задницей.

Я пошел накрывать на стол, но она меня опередила. Кортни поставила на кухонный стол два сервиза из дорогого китайского фарфора. Таким образом, получился скромный, уютный ужин с зажженной свечой в центре стола. Это объясняло отсутствие детей. - А где Тайлер и Зои?

— Они у моих родителей. - Она оглянулась через плечо, и на ее лице появилось кокетливое выражение. - На выходные.

"На выходные?" Кто-то приложил немало усилий для оправдания чего-то. Мне это показалось странно, учитывая, что всего неделю назад мы ходили в театр; но, хотя и странно, но, конечно, не было нежелательно. Однако, это было немного тревожно. Неужели я забыл о важном свидании? Нет, в этом не было никакого смысла. Это был не ее день рождения и не мой, и наша годовщина прошла всего несколько месяцев назад.

На мгновение я подумал о том, чтобы угадать, хотя в наших отношениях такого не было. Мы никогда не играли в эти глупые игры, вместо этого предпочитая честно признавать, если кто-то из нас двоих облажался. "Я, э-э, что-то забыл? Я имею в виду, это здорово, но..."

Кортни полуобернулась ко мне, и я заметил, как что-то тревожное промелькнуло на ее лице. Не гнев или раздражение, а что-то более похожее... Грусть? Может быть, сожаление? Я не смог точно определить, что именно. Не очень радостное чувство, от которого она быстро избавилась, только чтобы заменить его слишком яркой улыбкой, которая не совсем соответствовала ее тону. "Нет, нет, вовсе нет. Я просто... Я хотела сделать сегодня вечером для тебя что-нибудь приятное. Для, э-э, для нас."

Впервые за этот вечер я почувствовал себя по-настоящему неуютно. Это было на нее не похоже. Не поймите меня неправильно, я легко мог представить, как Кортни готовит что-то особенное или даже планирует провести выходные дома, по крайней мере, время от времени, только для взрослых. Она изо всех сил старалась показать свою любовь ко мне подобным образом, когда позволяли время и силы.

Но сейчас меня беспокоило не само удивление. Это было выражение, промелькнувшее на ее лице, или, скорее, мое запоздалое осознание его природы: чувство вины.

"Время выяснить это..."

Моя жена отвернулась и открыла духовку. "Мне нужно достать курицу. Можешь налить вина? Пожалуйста?” Последнее слово прозвучало иначе, чем все остальные. Тихо. Осторожно. Как будто, если бы я ответил "нет", ее жизнь могла бы развалиться на части.

Я сделал, как просила Кортни, отметив, что она также купила идеальную бутылку вина - совиньон блан, которое должно хорошо сочетаться с нашим блюдом. Я нахмурился, когда прочитал этикетку. Она выбрала что-то очень особенное: вино было очень старым, а бренд - слишком дорогим для простого ужина при свечах на двоих, даже для того, чтобы провести выходные вдвоем. Это была покупка не "просто так", а "потому что".

Сначала я подумал, что это "потому что", должно быть, не по ее вине: болезнь, или увольнение, или какая-то другая трагедия, которая может навредить нашей семье. Возможно, чувство вины, которое она испытывала, было вызвано не тем, что она сделала, а тем, что с нами делали, и ее ролью вестника плохих новостей.

Хотя это не имело смысла. Кортни уже сообщала мне неприятные новости в прошлом, и тогда я никогда не стрелял в курьера. И она тогда не прибегала к подобным ухищрениям, всегда предпочитая сорвать пластырь.

Тогда я подумал, что, возможно, она хотела сделать что-то, что потребовало бы моего прощения или разрешения. В этом тоже не было особого смысла. Я не мог вспомнить, когда в последний раз она умасливала меня. Я не имею в виду, что это было "так давно"; я буквально не мог припомнить, чтобы она когда-нибудь ко мне подлизывалась. Как я уже говорил, наши отношения всегда были более честными, чем это.

По крайней мере, я так думал.

Кортни накрыла на стол, и когда я сел, она положила мою порцию, потом свою, а на ее лице все еще застыла страдальческая улыбка. Все пошло не так, как она планировала; любой дурак, даже я, мог бы это увидеть. Она отнесла пустую сковороду в раковину и села, затем подняла свой бокал. "За нас".

Нахмурившись, я поднял свой и чокнулся с ней. "За нас".

Она выпила слишком много и слишком быстро, опустошив половину бокала за один раз, прежде чем сделать глубокий вдох и с энтузиазмом воскликнуть: "Давай приступим!"

"Нет", - сказал я, но Корт уже взяла вилку и нож, вонзая их в куриную грудку с лазерной фокусировкой. "Кортни, я сказал "Нет, перестань игнорировать меня и объясни, что происходит".

Напряженность в ее голосе легко могла быть вызвана либо гневом, либо страхом. Забавно, насколько они иногда близки. "Пожалуйста. Пожалуйста, мы можем поесть и... и лечь спать? Я хотела поговорить об этом завтра, чтобы..."

Мой тон смягчился. - Милая, просто скажи мне. Я тебя люблю. Что бы это ни было, все будет хорошо". Я был так уверен в этом. Так глупо, до безумия уверен.

Кортни несколько мгновений смотрела на стол, прежде чем кивнуть, как будто наполовину себе, наполовину в ответ. Затем она встала, не сводя с меня пристального взгляда, и, не сказав ни слова, вышла из комнаты.

Я прислушался, но из-за шума ее шагов в одних чулках не было слышно, в каком направлении она направилась. Когда через минуту моя жена вернулась, держа одну руку за спиной, на ее лице застыло выражение, которое я могу описать только как "стоическое". Это было лицо женщины, смотревшей в глаза своему палачу, или, возможно, палача, смотревшего в глаза приговоренному.

Когда Кортни снова села, она вытащила предмет, который прятала за спиной, и положила его на стол, по-прежнему прикрывая большую его часть рукой. То, что я увидел, - края ламинированного листа картона размером чуть больше игральной карты, - пробудило в моей памяти далекое, почти забытое воспоминание. Она подвинула ко мне через стол карточку, все это время прикрывая ее ладонью. Должно быть, это заняло не более секунды, чтобы дойти до меня, но медленное, зарождающееся осознание того, что это было и что это означало, превратило эту секунду в часы в моей голове.

"Нет", - одними губами произнес я, желая, чтобы это был какой угодно документ, а не тот, который я помнил. Кортни кивнула, изображая стоицизм, который она демонстрировала, с оттенком несчастья, затем убрала руку со стола. Я отпрянул от карточки, как от ядовитой змеи. По правде говоря, я бы предпочел змею; яд кобры может успокоить твое сердце, но не может убить твою душу. То, что представляла собой эта проклятая тварь, могло сделать и то, и другое.

Я вспомнил, что на обратной стороне вместо обычно безупречного почерка моей жены были пьяные каракули, выстроенные в ряд правил и пояснений. На лицевой стороне также была моя подпись, точно так же испорченная моим опьянением в тот вечер. Тринадцать - ха, тринадцать! Как уместно – именно столько лет назад. Однако текст на лицевой стороне открытки, написанный крупными, жирными печатными буквами красным фломастером, говорил все, что действительно нужно было сказать:

ПРОПУСК В ЗАЛ

"Кортни..." - Я искал другие слова, не понимая, что означает появление карточки здесь. Однако голос мне отказал, вышел только сдавленный звук, прерванный замешательством и ужасом. Мой мозг пытался перебрать все, что я мог бы сказать, отчаянно пытаясь найти выход из кошмара, в который он попал.

"Это что, шутка?" - Конечно, нет; все, что она делала в тот вечер, все эмоции, которые она проявляла или пыталась скрыть, свидетельствовали о смертельной серьезности ситуации.

На первый план вышел вопрос "ПОЧЕМУ?", но я не мог представить, какой ответ мог бы меня удовлетворить. Хотя это было ближе к тому, что мне было нужно.

— КОГДА? - Да. Да! Это был правильный вопрос, или, по крайней мере, он привел к правильному утверждению. Объедините "когда" и "почему", чтобы создать "ПОДОЖДИ". Я мог бы найти способ предотвратить эту глупость, выиграть время, чтобы отвести нас от грани забвения.

Я прочистил горло. "Кортни, мы можем поговорить об этом. Тебе не нужно... что бы тебя не устраивало, или, или, чего бы тебе не хватало, что бы не происходило, мы можем поговорить об этом. Ты не обязана этого делать, милая. Что бы это ни было, мы можем...

Выражение жалости на ее лице чуть не убило меня. Ее слова, произнесенные мягко, как будто она обращалась к любимому питомцу, которого усыпили, могли бы с таким же успехом убить. "Я уже сделала это, Грег. Несколько месяцев назад".

Мир погрузился в белый шум. Она снова произнесла мое имя; это я точно знаю. На самом деле, снова и снова, выражение ее лица и язык тела менялись от грусти к беспокойству и почти к панике.

Забавно, как устроен человеческий разум. Даже когда любовь всей моей жизни пыталась связаться со мной, я мог думать только о фильмах, которые мы смотрели в юности, и о глупых сексуальных играх, в которые мы играли тогда.

***

"Стражи порядка" всплыли на поверхность первыми. Мы с Кортни посмотрели этот фильм вместе незадолго до того, как поженились. Мы оба любили фильмы, и почти каждое наше свидание в то время было посвящено им. Мы смотрели все, что выходило на экраны, независимо от жанра. Черт возьми, независимо от качества, хорошего, плохого или безразличного.

Обычно мы договаривались о том, какие фильмы попадают в каждую из этих категорий, по крайней мере, в общих чертах. "Смотрители" были одним из немногих фильмов, которые мы не включали. Я читал знаменитый роман, по мотивам которого он был снят, и увидел бледную имитацию, которая копировала образы книги, не понимая ее скрытого смысла. Она же не читала книги и увидела прекрасно снятый спектакль, который вполне мог бы стоять сам по себе.

Однако я вспомнил об этом не из-за этого расхождения во мнениях.

В обоьих версиях герои сталкиваются со злодеем Озимандиасом в его логове ближе к концу истории. Он сражается с ними до последнего, объясняя свой дьявольский план, который приведет к гибели миллионов людей, чтобы предотвратить ядерную войну, которая унесет жизни миллиардов. Когда один из героев говорит, что они не могут позволить ему это сделать, он отвечает: ""Сделать это?" Я уже сделал это тридцать пять минут назад".

Я знал, что это произойдет, еще до того, как он произнес эти слова. Кортни же промолчала; я услышал, как она ахнула от этого откровения. Злодей победил. Герои проиграли. Все, что они сделали за предыдущие два часа, оказалось напрасным. Хуже того, Озимандиас сделал их соучастниками своего плана; если они попытаются привлечь его к ответственности, жертвы миллионов ничего не будут значить, и они, скорее всего, спровоцируют тот самый геноцид, который они пытались предотвратить.

Когда Кортни сказала мне, что уже использовала свой пропуск, мой мозг невольно вспомнил эту сцену. "Не делать это, Грег? Я уже разрушила наш брак несколько месяцев назад". Только на этот раз она знала, что это произойдет, а я - нет. Я даже не смог вздохнуть от такого откровения, просто замкнулся в себе.

Где-то в туманном настоящем я заметил попытки Кортни вывести меня из состояния фуги. К несчастью для нее, я еще не закончил свое внутреннее пребывание.

Я медленно повернул голову к полоске бумаги, покрытой пленкой, которую она мне дала. Думаю, я рассмеялся над этим или, по крайней мере, хихикнул. Она подарила это мне, но я подарил это ей первым, более десяти лет назад. Сделал себя соучастником, подобно обреченным, ущербным героям "Стражей порядка".

Следующим был "Пропуск в зал". Настолько посредственный фильм, что непонятно, как он оказал такое влияние на культуру. Согласно Интернету, термин "пропуск в зал" в контексте одноразовой внебрачной сексуальной связи, как правило, со знаменитостью, появился только в 2011 году, примерно в то время, когда комедия братьев Фарелли вышла на экраны. Но кто знает? В Интернете и так полно всякого дерьма.

Что я знаю точно, так это то, что вскоре после нашей первой годовщины, когда мы были пьяны, под кайфом и слонялись по нашей двухкомнатной квартире, мы с моей молодой невестой начали обсуждать эту идею.

Поначалу мы подходили к разговору, как два бойца на ножах в начале поединка, кружа и делая ложные выпады, всегда ища лазейку. Никто из нас не хотел быть первым, кто признает, что мы, пара сексуально озабоченных двадцатилетних людей, могли бы, в некотором роде, захотеть трахнуть кого-нибудь из самых красивых людей в мире, при условии, что после этого мы избежим каких-либо последствий.

Она согласилась первой, сказав, что, если я соглашусь, она, конечно, с неохотой подумает о том, чтобы переспать с Заком Эфроном. Это позволило мне признать, что, не знаю, может быть, я и не выгоню Марго Робби из постели. С этого момента все и пошло.

Все это было шуткой; мы знали, что этого никогда не случится. Я люблю Кортни, но она была, наверное, на 7 из 10, а я едва дотягивал до 6. Мысль о том, что супермодель или рок-звезда могут выбрать кого-то из нас из толпы для ночи бессмысленного секса, была смехотворной.

Однако с этого момента мы заговорили о прошлом и о том, что так и не переросло в настоящее, а не осталось в пожеланиях. У нас обоих было не так уж много связей на одну ночь, поскольку мы оба предпочитали секс с дорогим человеком, но мы обсуждали и эти короткие романы.

Делиться этими мыслями было странно интимно, честность, которую мы всегда ценили друг в друге, достигла такого уровня, который при других обстоятельствах мог бы вызвать ревность. Однако тут же это возымело обратный эффект: мы оба поняли, что говорим о нашем прошлом и наших фантазиях, а не о вполне реальном будущем, которое мы обещали провести вместе. Для пары безответственных детей все это казалось ужасно взрослым.

Опьяненные ТГК (Тетрагидроканнабинол, производное каннабиса. П.П.) и эйфорией момента, мы начали говорить о более глубоких понятиях, таких как моногамия, а затем о том, когда и где каждый из нас сможет простить измену. Мы говорили об этом и до свадьбы, но только в самых общих чертах: "Изменять - это плохо, верно? Ты не изменяешь мне, а я не буду изменять тебе". Это, если угодно, стандартная установка в современном американском браке.

На этот раз, однако, эмоциональная близость момента позволила ей сказать: "Раз уж это случилось однажды, я думаю, что смогла бы простить тебя. Нет, нет, я знаю, что смогла бы. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы запретить тебе это делать".

Я немного подумал, затем медленно кивнул. «Да. Да, я... Я думаю, я тоже мог бы. То есть, мне хотелось бы думать, что я мог бы. Люди совершают ошибки. Они же люди. Я не говорю.... Например, я ни в коем случае не призываю тебя пойти куда-нибудь и...

"Нет, конечно, нет!"

"Но если бы это случилось один раз, без эмоциональных вложений, и..." Я рассмеялся. - Черт, я не знаю. Странно думать об этом, но я люблю тебя, Корт. Я не могу представить свою жизнь без тебя, по крайней мере, не на одну ночь."

Моя жена наклонилась и коснулась губами моих губ, а затем углубилась в глубокий, проникновенный поцелуй, который, казалось, длился часами. Когда Кортни оторвалась от меня, она выдохнула: "Я люблю тебя, Грег. Я тоже не могу представить, что потеряю тебя. Не из-за чего-то подобного.

"На самом деле, - усмехнулась она, - я докажу это".

«Что?»

Корт вскочила с кровати и взяла несколько карточек и ручку со своего "рабочего стола", шаткого карточного столика, на котором стоял ее ноутбук. На одной из них она написала ПРОПУСК в ЗАЛ, а затем протянула его мне. "Вот. Одна настоящая карточка "выйди из тюрьмы свободным". Разбивай стекло только в случае крайней необходимости. Моя невеста приподняла брови. "Или крайней, неотразимой сексуальности".

Я рассмеялся: "Если ты так говоришь".

"Нет, малыш, я серьезно! Если когда-нибудь в будущем к тебе в клубе подойдет супермодель и скажет, что хочет отсосать у тебя, дерзай! Или..." Она улыбнулась немного печально. "...если, знаешь, через несколько лет ты напьешься и совершишь ошибку, я прощу и это". Затем улыбка на миллион ватт, в которую я влюбился, вернулась. - Но я бы предпочла, чтобы ты выпил "Скарджо"(неформальное прозвище актрисы Скарлетт Йоханссон. П.П.). Это звучит гораздо сексуальнее.

— Ха. Я склонил голову набок. - Что конкретно ты подразумеваешь под "выйти из тюрьмы свободным"?

Мы оба были игроками, а это означало, что из многолетнего опыта мы оба знали, что правила могут быть неверно истолкованы в пользу той или иной стороны. У меня не было намерения когда-либо использовать свой пропуск в зал, но та часть моего мозга, которая искала слабые места в системах, взяла верх, та самая, которая заставила моего «начальника подземелий» в старшей школе гневно топать прочь после того, как мой «варвар» убил главного злодея в его тщательно спланированной кампании длиной в год, прежде чем злодей смог что-то сделать, даже сказать.

Кортни всегда была более раскрепощенной из нас двоих. После того, как я убедил ее присоединиться ко мне в моем хобби, она стала играть в ролевые игры, больше интересуясь импровизационным театральным аспектом игры. Я, с другой стороны, был роллером, парнем, который сражался с монстрами, бросал кости и демонстрировал свою тактическую хватку. Тем не менее, она провела со мной достаточно времени, чтобы моя склонность к соблюдению правил передалась и ей, и, таким образом, началось оживленное, игривое обсуждение того, что именно повлечет за собой "пропуск в зал".

Я действовал не так усердно, как мог бы при других обстоятельствах; во-первых, я был под воздействием наркотиков, а это означало, что даже если бы я был самым педантичным из всех, сомневаюсь, что мне удалось бы заключить какую-то незыблемую сделку с дьяволом. Кроме того, я по-прежнему рассматривал все это скорее как мысленный эксперимент, чем что-либо еще.

Самое главное, что женщина, которую я обожал больше жизни, дала мне этот пропуск, так что я не видел необходимости усложнять его условия. Я никогда, ни за что не собирался им воспользоваться. Тратить усилия на совершенствование языка казалось бессмысленным. "Достаточно хорошо" - это более чем нормально.

Тем не менее, спорить об этом было забавно для нас обоих, и в тот вечер мы просмотрели дюжину карточек. Подробности ускользали от современного Грега, переживавшего свой кризис веры в состоянии фуги, но я помнил общие черты:

- тот, кто выдает пропуск в зал, прощает его получателя за любые измены, имевшие место в течение 24 часов, без каких-либо взаимных обвинений или угрызений совести;

- даритель может задавать вопросы о специфике указанного 24-часового периода, но у получателя было полное право решать, что он будет раскрывать, а что нет;

- условием возобновления половой близости является использование презервативов и прохождение тестирования на ЗППП;

- даритель остается в браке с получателем, и они будут продолжать любить друг друга до конца своих дней.

Просто. Легко. Невероятно наивно.

После того, как Кортни заполнила окончательный вариант открытки, подписала ее и вручила мне, я почувствовал себя неловко. Я ведь обещал ей то же самое, не так ли? Простить ее, если она однажды ошибется? Она улыбнулась мне, но без надежды; это был подарок, который она сделала мне по доброй воле, а не сделка между нами двумя.

Что, конечно, заставило меня почувствовать себя должником.

После того, как я пару раз перевел взгляд с моей жены на пропуск, который она мне дала, я изобразил свою вымученную улыбку - в тот момент это казалось честным - и сказал: "Почему бы тебе не заполнить еще один пропуск, чтобы я мог его подписать?"

Та ночь, когда мы обменялись пассами, стала лучшим занятием любовью в наших отношениях на тот момент. Не лучшим сексом или перепихоном; когда у нас все получилось, у нас все получилось по-настоящему, и мы знали, как воздействовать друг на друга лучше, чем кто-либо еще. Однако в ту ночь и до самого утра мы не торопились, занимаясь самым что ни на есть ванильным сексом, который дал нам опыт, который мы лишь изредка повторяли в последующие годы.

На следующий день я чувствовал себя странно из-за всего этого. Да, то, что я сказал о прощении, было правдой. Я был уверен в этом. Хотя "мошенники обманывают" - это, как правило, надежный совет, но я никогда до конца не разделял мнение, что каждый, кто обманывает, - мошенник.

Я сыграл пару партий в блэкджек в Вегасе, потом мне стало скучно, и я ушел; сделало ли это меня игроком? Нет. Однажды я отправился на охоту с приятелем, и мне это не понравилось; неужели тот ужасный опыт многочасового сидения на холоде в засаде на ничего не подозревающего оленя сделал меня охотником? Нет.

Если бы Кортни однажды изменила, но сразу же призналась бы мне в этом, значит ли это, что она изменщица? Я так не думаю. Конечно, это было бы больно, и мне, возможно, потребовалось бы некоторое время, чтобы прийти в себя. Вероятно, нам пришлось бы обратиться к психологу, и мне понадобились бы гарантии, что это больше никогда не повторится, но я любил ее всем сердцем.

Наше обязательство прощать разовую интрижку меня не беспокоило, в отличие от пропусков в зал ожидания, особенно от нанесенного на них псевдолегального текста. Текст казался таким грубым, как будто само его существование уменьшало то, что нас объединяло, превращая наш глубокий разговор и связь в безвкусный сувенир. "Приходите и посмотрите на ужасающую семейную мину! Бесплатные наклейки для детей!"

Однако я ничего не сказал об этом. Мы все еще были в приподнятом настроении после вчерашней ночи, все еще были едины в нашей связи и полученном в результате сексуальном блаженстве. Зачем раскачивать лодку? Даже позже на той же неделе, когда она снова вручила мне мой пропуск в зал, на этот раз запаянный в пластик благодаря тайному использованию ламинатора в ее офисе, я просто принял его с улыбкой и пожал плечами.

По большей части, на этом все и закончилось. В течение следующих нескольких лет в наших отношениях это время от времени превращалось в шутку. Она видела, как какая-нибудь особенно привлекательная девушка танцует, и говорила: "Хочешь обменяться своим пропуском в зал?" - приподнимая брови. Я притворялся возмущенным ее беспорядком в квартире и угрожал: "Женщина, не заставляй меня пользоваться моим пропуском в холл!", что обычно приводило к закатыванию глаз и сеансу поцелуев, когда она "убеждала" меня не обналичивать его.

Несколько раз это проявлялось и в спальне, хотя инициатором всегда была она. Она спрашивала меня, что бы я сделал со старлеткой из того фильма, который мы недавно смотрели; затем, позже тем же вечером, мы притворялись, что я обналичил свой билет, пока Кортни изображала актрису, о которой шла речь. После этого она приходила в себя и "прощала" меня, когда я подробно описывал, что делал со своей воображаемой инженю, прежде чем приступить к очередному раунду взрывного "косметического" секса.

На первый план вышли воспоминания о моей жене на Хэллоуин, когда мы обменялись пропусками. Корт, одетая как Черная вдова, затащила меня в пустую спальню на вечеринке, расстегнула молнию на моих брюках и сделала мне потрясающий минет, прежде чем умолять кончить ей на лицо. Посмотрев на меня после этого, она с ужасным русским акцентом сказала невозмутимо: "Не волнуйтесь, товарищ. Это не будет засчитано в качестве вашего пропуска в зал".

Что-то внутри меня взбесилось, когда она это сделала; я грубо поставил Кортни на ноги, затем развернул ее и прижал к стене. Грубый секс никогда не был ее коньком, и она начала протестовать; как только мне удалось стянуть с нее штаны и засунуть свой член в ее возбужденную киску, эти слабые жалобы прекратились. Черт возьми, мне пришлось прикрыть ей рот, чтобы скрыть ее восторженные стоны и крики, когда мы трахались в такт грохочущим басам музыки внизу.

Я не мог поверить, что забыл об этом. Конечно, не до конца, но прошло уже больше десяти лет. В первые годы нашего брака мы трахались как кролики, и отдельные воспоминания, даже такие захватывающие, как эти, должны были занять свое место в моей голове.

Через некоторое время новизна таких шуток улетучилась. Я не мог вспомнить, когда мы в последний раз упоминали о пропусках в зал, так же как не мог вспомнить, когда в последний раз я подражал парням из старой рекламы пива. У такого типа юмора не так уж много общего.

Черт, я даже не помнил, когда в последний раз видел ее карточку пропуска. И свою тоже, если уж на то пошло. За много лет до рождения Тайлера. Это казалось чем-то вроде ребячества, от которого мы отказались, когда переехали из нашей крошечной квартирки в дом, в котором мы сейчас живем, который мы купили, готовясь к появлению нашего первого ребенка.

В конце концов, мы должны были стать ответственными взрослыми. Юридически мы могли считаться "взрослыми", когда поженились, но, конечно, не "ответственными", а просто двумя детьми, которые притворялись, что у нас все получилось. Но дети? Владение домом? Это должно было означать, что мы справились, верно? Ответственные взрослые не делают глупостей, например, не раздают пропуска в зал. Ответственные взрослые, черт возьми, не пытаются их обналичить. Ответственные взрослые понимают, когда шутка заходит слишком далеко.

Оказывается, что, все-таки, у нас ничего не получилось.

***

"Шутка". Слово было произнесено шепотом.

Лицо Кортни утратило напряжение. Ее тело слегка расслабилось, когда она сменила панику на беспокойство. Успокаивающе, почти виновато, она сказала: "Нет, Грег. Я не шучу. Я бы не стала шутить на эту тему".

Она не поняла. Все это было шуткой.

Все, кроме того факта, что она переспала с кем-то другим.

“Правильно”. Короткий, резкий звук вырвался из моих легких. Это был не совсем смех, но его начало, прерванное на полуслове.

Я взял открытку и посмотрел на нее. Восемь букв на лицевой стороне смотрели на меня в насмешку, поэтому я перевернул ее, чтобы посмотреть на другую сторону. Мои глаза скользили по строчкам правил, не видя их, но они улавливали первые несколько слов каждого предложения. "Я обещаю", - начиналось одно из них. "Я клянусь", - читалось в другом.

"Мне больно", - кричало мое сердце.

Боль, сменившаяся оцепенением, заставила меня задать первые вопросы. Мне нужно было это понять. Мне нужно было, чтобы она помогла мне это понять. «Почему? Когда?" Еще тише, но с большим страхом: "С кем?"

Кортни прикусила губу, переживая из-за этого. "Я... Я не хочу говорить об этом. Мне жаль. Я не думаю, что будет полезно вдаваться в подробности. И... и правила, ну... они говорят, что мне разрешено не отвечать."

Она изобразила грустную улыбку и заговорила искренне, явно пытаясь успокоить меня. "Я знаю, это может быть больно, но я также знаю, как сильно ты меня любишь. Пожалуйста, пожалуйста, пойми, что я люблю тебя и только тебя. Я хочу провести эти выходные, показывая тебе, как много я готова сделать, практически все, что в моих силах".

Я прожил свою жизнь по правилам и в результате потратил много времени на размышления о них. Отчасти поэтому, когда я был моложе, мне было так удручающе трудно играть в ролевые игры, и я превращал то, что должно было приносить удовольствие от совместной работы, в возможность эгоистично проявить свой интеллект, по крайней мере, до тех пор, пока в моей жизни не появилась Кортни. Она сгладила большую часть этих шероховатостей, сделав меня лучшим мужчиной и лучшим другом на пути к тому, чтобы стать ее мужем.

Теперь правила, которые я написал, вернулись, чтобы укусить меня. Мое доверие к ней, та мягкость, которые заставили меня написать "контракт" на наших пропусках в зал более открытым способом, чем это сделал бы я во взрослой жизни, означали, что я не смогу найти утешения в уже написанных правилах.

Я тупо ответил: "Хорошо". Я прожил свою жизнь по правилам, даже тем, под которыми мне никогда не следовало подписываться. Я согласился на это, каким бы глупым это соглашение ни было. "Правила так говорят".

"Итак... ты прощаешь меня?"

Мои плечи поднялись и опустились в уклончивом пожатии. "Так говорят правила".

"Это..." Она нерешительно подбирала следующие слова. Пока что я не взорвался, но и не сказал того, что она хотела бы услышать. Это было необходимо услышать, учитывая страх в ее голосе, который она тщетно пыталась скрыть. "Да, так они говорят. Но ты простишь меня?"

"Я человек слова", - огрызнулся я, говоря громче и быстрее, чем хотел. Кортни начала возражать против моего отсутствия ответа, но я вмешался в то, что она могла возразить. - Так что, да, думаю, мне придется. Думаю, я так и сделаю.

Она хотела добиться большего; даже находясь в состоянии, близком к диссоциации (механизм психологической защиты, когда человек воспринимает происходящее, будто оно происходит с кем-то посторонним. П.П.), это было видно. Она также понимала, насколько это было бы контрпродуктивно. Моя жена причинила мне боль. Независимо от того, что написано на листке бумаги, и независимо от того, что я давным-давно пообещал простить, настойчивость только делала прощение еще более недостижимым.

Вместо этого Кортни прошептала: "Спасибо". Она открыла рот, как будто хотела сказать что-то еще, но, похоже, передумала. Вместо этого она вернулась на свое место и снова взялась за посуду.

Мы не разговаривали, даже не передавали друг другу соль. Кортни отлично приготовила курицу, а вино, которое она выбрала, прекрасно сочеталось с блюдом. Но это не имело значения, у меня во рту был привкус пепла.

Когда мы закончили, она предложила убрать со стола, но я только хмыкнул и сделал свою половину работы. Когда все тарелки и стаканы были убраны, остался только один предмет: этот проклятый пропуск в столовую. Он пролежал там, на моей стороне стола, в течение всего ужина. Что, по ее мнению, я должен был с этим сделать? Хранить это как доказательство того, что она спала с кем-то другим? На хрен выставлять это напоказ?

Я взял его и снова просмотрел, на этот раз внимательно, снова и снова вертя в руках. Я правильно запомнил суть правил, написанных на обороте, но не их точную формулировку. При других обстоятельствах я бы посмеялся над тонкостью некоторых выражений, которые она использовала. Несмотря на то, что мне было больно - или, возможно, именно из-за того, что мне было больно, - основное предложение документа вызвало насмешливое фырканье.

«- я обещаю простить любой супружеский проступок, длящийся не более 24 часов».

"Супружеские прегрешения", - пробормотал я себе под нос. "Супружеские прегрешения, мать их".

«Что?» Кортни была вне пределов слышимости. Я взглянул на нее и сначала увидел в ее глазах любопытство, а затем ужас, когда она увидела, что я держу пропуск.

Я покачал головой и подошел к мусорному ведру. - Ничего, - солгал я, уставившись в мусорное ведро и выбрасывая свое обещание.

"Не хочешь ли, эм, чего-нибудь десертного?" неуверенно предложила она.

Еще «немного пепла» прозвучало бы более привлекательно. Я перевел взгляд с уже испачканного пропуска на свою теперь уже испачканную жену. "Я, пожалуй, пойду спать".

"О!" - Она попыталась улыбнуться мне своей лучшей улыбкой в спальне. Я подумал, не подарила ли она ему ее тоже. "На самом деле, это звучит мило. Может быть, мы могли бы..."

Я прервал ее глухим голосом: "Ты пользовалась презервативами?"

Ее улыбка погасла. "Да, конечно, я так и сделала".

"После этого ты сдавала анализы?"

"Да. Я сделала все, что от меня требовалось".

За исключением того, что не трахалась с кем-то еще. "У тебя есть результаты?"

Кортни нахмурилась. "Они были чистыми. Я бы не стала...

"Могу я их увидеть?" Я оборвал свою неверную супругу, не желая слушать заявления о том, что она не стала бы этого делать. Я подумал, что знал об этом раньше, так что теперь ее заверения мало что значили для меня.

"Я их выбросила. Это было месяцы...

— Месяцы назад. Верно. Хорошо". Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, изо всех сил стараясь держать себя в руках. "Что ж, дай мне знать, когда проведешь еще один набор тестов. На этот раз сохрани результаты, чтобы я мог на них взглянуть."

— Грег, пожалуйста. Ты же знаешь, что я бы не... что я... что... - Мое бесстрастное выражение лица прервало ход ее мыслей, и глаза Кортни наполнились слезами. "С тех пор мы вместе, Грег. Нет причин... - Ее тон сменился с умоляющего на обвиняющий. - Ты сказал, что простишь меня.

— Да, я так и сделал. Я буду. Я просто... Мне понадобится немного времени, и мне нужно..." Мне нужно не чувствовать себя полностью потерянным. "Мне нужно знать, что ты тоже следовала правилам. Ты не хочешь отвечать на мои вопросы о том, кто, когда и почему, я полагаю, это твоя прерогатива. Я не знаю, почему ты мне не говоришь, но это причиняет боль. Это очень больно". И я тоже хочу причинить тебе боль. "Так что, если я не могу получить эти ответы, я хочу, по крайней мере, хотя бы это. Докажи мне... Докажи..."

Что? Что она любила меня? Как она могла сделать это сейчас? Черт возьми, с ее точки зрения, почему она должна была это сделать? Я был идиотом, который должен был доказывать, что люблю ее, оставляя все в прошлом. Все, что я мог сейчас сделать, - это ранить ее в ответ, еще больше отодвигаясь от обещания, данного много лет назад.

Вместо того, чтобы сказать что-нибудь еще, я покачал головой и повернулся, чтобы пройти по коридору мимо нашей спальни. Я открыл дверь в комнату нашего сына, вошел, затем закрыл ее за собой с громким щелчком. Корт тихо плакала где-то на другой стороне; если бы она прислушалась повнимательнее, то, возможно, услышала бы, что я делаю то же самое.

***

Я не мог уснуть. К полуночи я начал задаваться вопросом, зачем я вообще пытался. В доме стояла гнетущая тишина, и мне не давали покоя только мои мысли.

Я живу по общим правилам, но также и в соответствии с правилами головоломок, игр, разработки программного обеспечения. Практически во всех аспектах моей жизни, за исключением любви к жене и семье, я чувствую себя наиболее комфортно там, где могу устранить двусмысленность с помощью логики.

"Как я могу улучшить этот алгоритм?"

"Какую стратегию лучше всего использовать в этой борьбе?"

"Где, когда и почему моя жена переспала с кем-то другим? С кем, если уж на то пошло?"

На первые два я, скорее всего, ответил довольно быстро. "Несколько месяцев назад", - сказала она. Это было конкретно, а не "годы назад" или "недели назад". Оглядываясь назад и пытаясь найти моменты, когда ее поведение менялось, я почти сразу же наткнулся на вероятное место и временные рамки: выставка, которую она посетила пять месяцев назад.

Кортни затрахала меня в матрас в ночь перед отлетом в Денвер, но в этом не было ничего необычного; никто из нас не так часто путешествовал, но когда это случалось, мы обязательно оставляли друг друга с улыбкой на лице перед отъездом.

Но она не затрахала меня в матрас по возвращении, или, кажется не была усердной даже в течение пары недель, что было совершенно необычно.

Именно на этот раз моя жена жаловалась на головную боль, или на то, что она устала, или на то, что у нее начались месячные. Следует признать, что последнее было хорошим оправданием, но первые две причины были не в ее характере.

За две недели у вас было бы достаточно времени, чтобы сдать анализы на ЗППП и получить результаты.

После этих двух недель она с лихвой восполнила недостаток секса на выпускном вечере, и это продолжалось вплоть до ночи, предшествовавшей ее откровению. Я объяснял возросшую привязанность к нам множеством разных причин: наша младшая, Зои, становится старше и, следовательно, вряд ли залезет к нам в постель, если ей приснится кошмар; у нас обоих меньше стресса на работе; новый режим физических упражнений, который она начала выполнять вскоре после выставки и т.п.

Внезапно возникшее чувство вины, как причина ее активности, даже не приходило мне в голову, но все признаки были налицо, например, то, что она стала гораздо более сосредоточенной на моем удовольствии. Не то чтобы Кортни раньше была не в этой категории, но она перешла от "не сутулиться" к "стоять по стойке смирно, как будто ей в лицо кричит сержант на строевой подготовке. Вместо того, чтобы делать минет до конца, может быть, раз в пару недель, я кончал ей в рот или разрисовывал лицо почти на каждом сеансе. Пару раз, когда я просил, она даже соглашалась на анал - сексуальное одолжение, обычно приберегаемое для особых случаев.

Итак, вопрос "когда" отпадает. Вопрос "Где" тоже отпадает; она размещала свои фотографии на стенде своей компании во время выставки на протяжении всей поездки, так что вряд ли она могла использовать это как способ скрыть свой круиз или что-то в этом роде. Мы тоже разговаривали почти все вечера подряд. На самом деле, все вечера, кроме последнего, что означало... Да, это довольно точно объясняет "где" и "когда", не так ли?

Однако ничто из того, что пришло мне в голову, не указывало на "кого". Кто-то из ее офиса? Бывший? Наш друг, который специально приехал? Просто случайное знакомство? Последнее казалось маловероятным, учитывая ее сексуальную историю, но в этом и был смысл прохода в зал, не так ли? Новый опыт.

Перед ней открывались бесконечные возможности, каждая из которых сопровождалась различными уровнями унижения и смущения.

И разные уровни потенциальной опасности в будущем:

— будет ли она встречаться с этим парнем каждый день?

— попытается ли он уговорить ее на это снова?

— удастся ли ему это?

Вопрос "Кто" слишком долго занимал центральное место, и к нему добавилось "как", отчего меня чуть не стошнило от идеально приготовленного Кортни блюда. На ум пришли новые фильмы, но не те, что снимают в Голливуде, или, по крайней мере, не те, за которые получают "Оскар". Хотя, может быть, какой-нибудь AVN (награда в категории порнофильм. П.П.) в категории "МИЛФ".

Фрагменты действия, дубль за дублем, смешанные и переделанные в разные сюжетные линии с участием множества ведущих актеров, прокручивались в моей голове, казалось бы, бесконечно, как безумная серия разврата с единственным постоянным именем собственным: Кортни.

Мой личный извращенец, переодетый Сесиль Б. Демилль (американский кинорежиссёр и продюсер, сценарист, лауреат премии «Оскар» 1952 года. П.П.), уселся у меня за плечами и попросил: "Выбери человека. Теперь выбери половой акт. Отлично, теперь отверстие. Позу. И, наконец, действие. Итак, я думаю, у нас достаточно информации, чтобы начать! "

— Давай посмотрим, на этот раз мы начнем с "БОСС Кортни трахает ее задницу раком, пока она забывает о тебе". Хм, как насчет другого? "Школьный парень Кортни лижет ее пизду, сидя лицом к лицу, пока она издевается над тобой". Близко, но не совсем. Подожди, подожди! "Любимая футбольная команда Кортни гоняет паровозиком по ее дырочкам во всех мыслимых позах, пока она смеется над тобой". О, вот и все, детка! Вырезано! Распечатать!"

Да, потребовалось немало времени, чтобы преодолеть это "как". По правде говоря, я вообще не смог преодолеть это, просто старался не обращать внимания на мрачные мысли, которые это вызывало. Однако в конце концов я осознал проблему, которую не мог решить с помощью тех подсказок, которые у меня были. Я также знал, что, хотя вопрос "как" и беспокоил меня, по сути, он не был самой большой проблемой.

Игнорируя эту чушь о пропуске в коридор, я имел в виду каждое слово, сказанное мной о прощении единственного свидания с кем-то, к кому у нее не было эмоциональной привязанности. Думать о ней с безликим незнакомцем было больно, но я мог забыть это конкретное "с кем". Но если это был незнакомый человек, почему бы не рассказать мне хотя бы об этом?

Тогда коллега по работе? Друг? Боже упаси, мой родственник? Это привело меня к гораздо худшему набору вопросов "как". И как, черт возьми, мне с этим справиться? Как она могла так поступить со мной? Смогу ли я когда-нибудь простить ее, если она это сделает снова?

Оставался вопрос "почему?", который не давал мне уснуть почти до рассвета. Я понятия не имел, что побудило ее к этому предательству. Хуже того, в отсутствие какого-либо направления я двигался по спирали. Было ли это из-за меня? Я что-то сделал или не сделал? Я знал, что позволил себе немного потерять форму, но выглядел я неплохо. Было ли что-то с ее гормонами, и если да, то можно ли ее вылечить? Будет ли хуже? Это был единственный раз или только первый? Черт, да и был ли это вообще первый раз? Она все еще изменяла и ее вот-вот поймают? Она использовала свой пропуск в зал только для того, чтобы сбить меня со следа?

Мои мысли вернулись к фактам, которые я почти наверняка знал, к "когда" и "где". Чем дольше я сидел с ними, тем больше злился.

Пять месяцев.

Пять месяцев!

Пять гребаных месяцев!

Моя жена все это время "поджигала меня" - еще один термин, заимствованный из одноименного фильма. Если Кортни была такой честной, то почему, черт возьми, она так долго скрывала свою неверность? Предупреждать меня заранее - или, в противном случае, сразу после этого - возможно, и не требовалось по букве правил, но, черт возьми, это было в их духе. Я преподнес ей этот подарок, и она решила действовать быстро и без оглядки.

Это совершенно взбесило меня.

Отлично. Ты хочешь поучать меня правилам, сучка? В эту игру могут играть двое, и я, блядь, играю в нее намного лучше тебя.

Мне следовало бы понять, когда мои мысли достигли такого уровня озлобленности, что мне нужно остыть; в свою защиту могу сказать, что мне удалось поспать всего около пятнадцати минут. Я был в эмоциональном смятении, мне было больно от того, что я лежал на неудобной маленькой кровати, и я был так взвинчен от того, что всю ночь мысленно бегал по кругу, что все, о чем я мог думать, - это узнать у нее "кто", "как" и "почему", чего бы это мне ни стоило. В своей ярости и целеустремленности я не мог проявить ни малейшего сочувствия.

И тогда я скатился с кровати и рывком распахнул дверь, но, выходя, чуть не задавил Кортни.

***

Моя жена выглядела так же, как и я: глаза налиты кровью, под ними темные круги. Она тоже была измучена, как и я. Но не злилась, просто была так эмоциональна, что чуть не дрожала. Кортни попыталась слабо улыбнуться, чтобы разрядить ситуацию. Вместо этого, это только разозлила меня.

"Доброе утро", - сказала она немного чересчур бодро.

"Итак, пять гребаных месяцев?" Ее усталые глаза распахнулись. "Да, оказывается, ты не такая уж и дура".

"Грег, я никогда не думала..."

— Чушь собачья. Чушь собачья! Дерьмо! Ты лгала мне несколько месяцев..."

"Я никогда не лгала!"

"...Ты, черт возьми, ЛГАЛА МНЕ!" Закричал я, заставив ее подпрыгнуть. С трудом совладав со своим голосом, я продолжил: "И теперь ты даже не хочешь сказать мне, что, черт возьми, ты сделала! С кем, черт возьми, ты сделала! С кем, Кортни? Это с работы? Кто-то из наших друзей? Мой брата?"

Теперь она разозлилась, ее ноздри раздулись, а глаза сузились. "Как ты смеешь! Я бы никогда не сделала ничего настолько ужасного!"

— Нет, ты бы просто трахнула кого-нибудь другого и лгала мне об этом месяцами. Но, эй, по крайней мере, я вычеркнул из списка хотя бы одного кандидата. Мне продолжать гадать, кого именно, или ты сам мне скажешь?

Кортни огрызнулась: "Я не хочу об этом говорить! В правилах сказано..."

«Старикам здесь не место» (фильм 2007 года братьев Коэн, где Хавьер Бардем сыграл воплощение чистого зла – Антона Чиругу. П.П.). Мы пересмотрели этот фильм несколько недель назад, после того как дети легли спать. Теперь, когда она попыталась использовать эти проклятые правила, чтобы защитить себя, дьявол на моем плече превратился в Антона Чируга, психопата с мертвыми глазами Хавьера Бардема, насмехающегося: "Если правило, которому ты следовал, привело тебя к этому, то какая от него была польза?"

И...

Я...

Увидел...

Красный цвет...

Я не очень хорошо помню, что я говорил дальше, и даже не помню, что происходило в течение следующих пяти минут. То, что началось с тирады разъяренного мужа, быстро превратилось в яростный рев раненого зверя. Я знаю, что обзывал ее всеми возможными именами, которые только мог придумать, обвинял в том, что она меня подставляет, называл пропуска в зал шуткой, зашедшей слишком далеко, и даже предположил, что Тайлер и Зои, возможно, не мои. Я наплевал на эти проклятые правила, на ее трусость, когда она пыталась спрятаться за ними, и на дерзкую жестокость, когда она говорила мне об этом так, как делала это она: а именно, говорила мне достаточно, чтобы причинить мне еще большую боль.

В конце концов, румянец прошел, и я действительно снова увидел Кортни, а не просто мишень для своего гнева. Любовь всей моей жизни съежилась от моих слов, от моих сжатых кулаков и напряженных мышц на шее, от яда, который лился с моего языка, и ненависти в моих глазах. В какой-то момент после моей словесной атаки она медленно сползла по стене и закрыла лицо руками, бессвязно всхлипывая, в ужасе от чудовища, которое носило лицо ее мужа.

В тот момент я почувствовал такой стыд, какого не испытывал никогда в жизни. Я никогда раньше не доводил свою жену до слез. И никогда раньше не пугал ее. Мне была ненавистна мысль о том, что я могу быть таким человеком; я, конечно, никогда не верил, что способен на это. Однако последние двенадцать часов избавили меня от многих заблуждений.

Я знал, что должен извиниться, но не мог. Мне все еще было слишком больно, и эта смесь вины и боли заставила меня замолчать. Вместо этого, не сказав больше ни слова, я направился в гостиную, а затем через раздвижную стеклянную дверь на задний двор.

Там я сел на нашей палубе, свесив ноги за борт. Я уставился вдаль, одновременно ни о чем по-настоящему не думая и не в силах перестать думать обо всем подряд, пребывая в том сумбурном состоянии, в котором сталкиваются недостаток сна и эмоциональная перегрузка. Гнев все еще крутился у меня в голове, но казался более отдаленным. Он стал менее реальным. На его место пришла грусть, как из-за того, что сделала Кортни, так и из-за того, как я набросился на нее этим утром. Разочарование тоже. Я не получил никаких ответов и не видел никакого способа их получить. Черт, я даже не знал, сможем ли мы разговаривать к тому времени, когда дети вернутся в воскресенье.

Некоторое время спустя - по крайней мере, полчаса, но, возможно, и больше - я услышал, как с глухим стуком закрылась дверь, и это разбудило меня. Должно быть, я задремал, сидя, и наклонился достаточно, чтобы свалиться с палубы или лечь на бок. Я не оглядывался; это должна была быть Кортни, и я не хотел ее видеть, как из-за моей боли, так и из-за страха перед тем, как она может посмотреть на меня сейчас.

Когда ее рука появилась, чтобы поставить дымящуюся кружку с кофе на стол рядом со мной, я не мог не удивиться. Она усугубила это удивление, сев рядом со мной и проводя рукой по моей спине маленькими кругами, бормоча: "Прости".

Я хотел сказать то же самое, но мне все еще было слишком больно. Вместо этого я взял кружку и сделал глоток; она приготовила его именно так, как мне нравилось. - Спасибо, - пробормотал я, не осознавая степени своей благодарности ни ей, ни себе. Из-за кофеина, конечно. Или из-за ее извинений? Трудно сказать.

Мы просидели так несколько минут, Кортни пила свой кофе, а я - свой. Я не был уверен, с чего начать, и она, казалось, была в той же ситуации. Наконец, ее голос мягко спросил: "Ты имел в виду то, что сказал?"

Да. Нет. Я не знаю. "Кое-что из этого, да". - Почти неслышно, - "Многое из этого".

Кортни вздохнула, явно расстроенная, но пытающаяся этого не показать. "Что это значит? Ты... ты не..." Ее голос, и без того хриплый от слез, дрожал от едва сдерживаемых эмоций. - Ты не можешь поверить, что я... что Тайлер и Зои не твои? Это было утверждение, но с дрожащей интонацией вопроса, на который она боялась ответить.

— Нет, - признался я, уставившись в свою чашку. "Но... Но вчера вечером я немного поразмыслил. Я действительно задумался.

"О". - Один-единственный слог, наполненный таким же отчаянием, как и любой другой догмат о страданиях.

Никто из нас больше ничего не сказал, пока я не услышал тихий вздох и, оглянувшись, не увидел, как плечи моей жены поднимаются и опускаются в беззвучных рыданиях, а ее лицо мокро от слез. Она заметила, что я смотрю на нее, и отвернулась; когда я протянул руку, чтобы дотронуться до нее, тихие вздохи превратились в жалобные стоны. "Мне-жаль-так-жаль-что-я-все-испортила- ненавижу-себя-люблю-тебя- пожалуйста-пожалуйста-не-ненавидь-меня!" Последнее слово перешло в долгий, мучительный вопль.

Я притянул ее к себе, чтобы обнять. "Я не испытываю к тебе ненависти. Я просто... Мне сейчас так больно, Корт. Наконец-то я смог сказать то, что хотел сказать раньше. "Прости меня за сегодняшнее утро. За то, что напугала тебя".

Я не знаю, было ли это напоминанием о том, что я натворил, или о том, что довело меня до такого состояния, но она заплакала еще громче. Я тоже заплакал, но потом понял, что плакал с тех пор, как она положила руку мне на спину, чтобы утешить, как делала это много раз до этого: нежное прикосновение жены, призванное показать, что она любит меня, независимо от того, что кто-то из нас сделал. Я тоже любил ее. Все это не причиняло бы такой боли, если бы я этого не делал.

Когда Кортни перешла от рыданий к тихому плачу, она неохотно отстранилась. Мы оба вытерли слезы. Она воспользовалась салфеткой, спрятанной в ее халате, а я - рукавом своей рубашки, застегнутой на все пуговицы. Тогда я заметил, что на самом деле я так и не переоделся накануне вечером, даже лег спать в обуви. Странно, что шок может сделать с человеком.

"Ты был права насчет чего-то", - почти прошептала Кортни. Я перевел взгляд на нее, и она подняла руку, чтобы успокоить меня. - Нет... не о том... Это единственный раз, когда я это сделала. Когда-либо. Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты в это поверил.

Я усилием воли отогнал сердитую гримасу, которая попыталась появиться на моем лице. "Я хочу, Кортни. Я.. правда. Но... - Мой голос дрогнул, но сила воли не позволила ему сорваться. - Ты солгала мне. Ты лгал мне за... Боже, примерно полгода."

"Я знаю. Я старалась не думать об этом в таком ключе, но ты прав. Мне жаль. С ее губ сорвался печальный смешок. "Я чувствую, что мне придется часто говорить "прости". Но это правда. Я не хотел этого... Это было совсем не то, на что я рассчитывала, затевая все это. Я никогда не хотела... скрывать это от тебя так долго. Я просто... Ее слова замерли в воздухе.

— Что "просто"?

Кортни порылась в карманах своего халата и вытащила пропуск в коридор, затем попыталась вручить его мне. Я смотрел на нее с невозмутимым видом, пытаясь побороть огонь, разгорающийся внутри. "Убери от меня эту чертову штуку. Я выбросил ее в мусорное ведро не просто так.

Она покачала головой. "Нет, это не мое. Это то, что я подарила тебе. Я имею в виду, подарила много лет назад".

"Я все еще не хочу его".

Голова моей жены склонилась набок. "А ты когда-нибудь?"

"Не совсем".

"Тогда почему..."

— Я имел в виду то, что сказал в ту ночь, когда мы обменялись ими, что я бы простил тебя за одноразовую услугу, но... Нет, мне никогда не нравились сами по себе пропуска. Я оценил жест, когда ты мне их подарила, но это было не то, чего я хотел. Я имею в виду карточку "выйди из тюрьмы бесплатно".

"Но мы же весь вечер говорили о пропусках в зал!"

— Нет, мы начали вечер, разговаривая о них, а потом перестали! Мы начали говорить о... о нашем прошлом, о наших фантазиях, о прощении и о многом другом! К тому времени мне было наплевать на всякую чушь о пропусках знаменитостей в зал. Я заботился о... о нас. О том, каким крепким был наш брак, о том, что мы смогли простить друг друга за то, что мы были... людьми, я полагаю. С недостатками.

— О, - снова сказала она, но на этот раз слез не последовало.

— Где ты их вообще нашла? Я думал, мы выбросили их, когда переезжали.

Кортни почувствовала разочарование - во мне или в себе, или, может быть, просто в нас, - когда она тихо ответила. "Я всегда знала, где они находятся. Я положила их в свою шкатулку с драгоценностями, оба, когда мы собирали вещи в нашей квартире, чтобы не потерять их. Так... Чтобы я могла видеть их каждый день. Как маленькое напоминание о том, насколько крепок наш брак. Я любила их. Особенно ту, что была от тебя для меня."

"Почему?”

Она шмыгнула носом, еще раз вытирая глаза и нос салфеткой. - Все дают клятвы, но они всегда основаны на наилучшем варианте развития событий, понимаешь? "Я всегда буду верна и никогда не дрогну, что бы ни случилось".

— Но многие ли люди говорят друг другу: "Даже если ты несовершенен, я прощу тебя"? Многие ли люди могут указать на подарок, на котором написано: "Человек, за которого я вышла замуж, любит меня так сильно, что пообещал простить, даже если я совершу самое ужасное?" Могу поспорить, их было немного. Но у меня это было. У меня было доказательство того, что, даже если я не стану тем, кем обещала быть, ты все равно будешь любить меня. Я смотрела на них почти каждый день и думала: "Как чудесно быть такой любимой".

Она повернула ко мне голову, и полные слез глаза встретились с моими. - Может быть, они показались тебе глупыми. Шутка, как ты и сказал; я знаю, что мы шутили над ними после той ночи, но я никогда не думала о самих пропусках как о шутке.

Она подняла клочок картона и пластика. "Для меня пропуск, который ты мне подарил, был самым милым, романтичным и любящим подарком, который я когда-либо получала. Вот почему я не сказала тебе, когда им воспользовалась. Потому что мне было стыдно".

"Стыдно?"

Кортни кивнула, снова отводя взгляд. «Да. Вот почему я не хотела рассказывать тебе о... о том, что я сделала, когда ты спросил меня вчера вечером. Я имею в виду, что конкретно я сделала. На самом деле, я до сих пор не знаю. Но... Не знаю, может, это и не важно. Если для тебя это никогда не значило того, что значило для меня, может... может, все это не имеет значения."

Я вспомнил наш дружеский спор после того, как мы впервые посмотрели "Стражей порядка", о том, что зрелище важнее смысла. "Суд... Это не..." Я потянулся, взял ее за руку и начал сначала. "Дорогая". Она украдкой взглянула на меня. - Пропуска... они как наше свидетельство о браке. В нашем свидетельстве о браке написано: "Эти люди женаты". Но это не наш брак. Наши кольца - это не наш брак. Даже наши клятвы - это не наш брак.

— Пропуск, который я тебе дал... это просто символ. Сувенир. Я воспринял это как шутку, потому что мне было неловко сводить то, что мы пережили той ночью, к куче глупых правил, которые двое пьяниц написали на листке бумаги. Чтобы... запятнать это, наверное".

"Что мне в них нравилось... Я имею в виду то, что мы писали их вместе".

Покачав головой, я ответил: "Мне понравилось, что мы говорили обо всем, что делали в тот вечер, какими честными и открытыми мы были. Но проходы в зал и правила, касающиеся их... Нет. Совсем нет.

— Это как наши клятвы. Мы использовали стандартные, и на то есть причина: они говорят то, что имеют в виду, без... притворства. "В болезни или в здравии", а не "в болезни, за исключением" или "в здравии, если только". Я был рад оставить это на "Я сделаю все возможное, чтобы простить тебя, если ты однажды собьешься с пути", потому что это было все, что нужно было сказать.

— И, да, это я спросил: "Каковы правила?", когда имел в виду, что это... это была игра, в которую мы могли поиграть в тот вечер. Мы смеялись все время, пока спорили о них, помнишь? Я не воспринял их всерьез, потому что не думал, что к ним стоит относиться серьезно. А потом я проснулся на следующее утро и подписал их своим именем.

"Я относился к пропускам в зал как к шутке, потому что хотел, чтобы это было шуткой. Если бы я относился к ним серьезно, возможно, ты бы тоже так отнеслась, поэтому я сразу же пожалел, что сделал это. Я возненавидел эти карточки не потому, что не имел в виду то, что подписал тогда, а из-за того, что "правила" ограничивали мою способность следовать им. И я понимаю это только сейчас, потому что... из-за того, как ты использовала эти правила против меня.

— Ты говоришь, что пропуск так много значит для тебя, и все же ты, по сути, сделала все, что могла, чтобы следовать букве правил, а не духу. Я хочу простить тебя. Я хочу попытаться найти способ, но ты спряталась за этими дурацкими правилами, вместо того чтобы поговорить со мной. Мне показалось... Нет, мне кажется, что ты пользуешься мной. Моей любовью к тебе и тем даром, которым, как ты утверждаешь, дорожишь."

"Это не то, что я пыталась сделать", - запротестовала она.

— Тогда что ты пыталась сделать? Потому что я хочу забыть об этом, Кортни, но я не знаю как, потому что я не знаю, что я пытаюсь забыть, кроме того факта, что ты изменила мне, а потом лгала мне несколько месяцев. И это... Я буду честен. Не знаю, смогу ли я. Обман сам по себе причиняет сильную боль, но, как я уже сказал, я обещал простить. А ложь? Это совсем другое дело. Это заставляет меня задуматься, что еще ты от меня скрываешь.

— Я не такая! Я не лгала! Она схватила меня за другую руку, как будто пыталась удержать, чтобы я не ушел. В ее голосе звучало отчаяние. "Я никогда раньше тебе ни о чем не лгала! Даже о мелочах! Я не хотела лгать тебе об этом, но... но я...

Кортни почти бросилась на меня, ее руки скользнули по моей руке и по всему телу, притягивая меня к себе. Если раньше она пыталась удержать меня от отъезда, то теперь цеплялась за меня, как за спасательный круг. "Пожалуйста, Грег. Я не могу, я не знаю, что бы я делала, если бы ты меня бросил. Мне жаль, мне очень, очень жаль, и я сделаю все, чтобы доказать это".

Я обнял ее, хотя и несколько неохотно, и попытался найти баланс между утешением и настойчивостью, когда говорил. - Тогда начни с того, что расскажи мне правду. Всё. Кто, что, когда, где, почему - все это."

"Хорошо." Она сжала меня еще раз, крепко-крепко, затем отстранилась. "Хорошо."

Глядя на наш двор, Кортни сделала глоток уже остывшего кофе и начала со слов: "Больше всего на свете я хочу, чтобы ты знал: это произошло не из-за того, что ты что-то сделал или сделал не так. Это было... эгоистично. Глупо. Когда я говорю, что мне стыдно, я имею в виду именно это. У меня был ты, и... и я все равно это сделала.

"Я чувствовала себя старой. Я до сих пор не совсем понимаю, почему я это сделала, но я знаю, что отчасти это было так. Чувствовала себя менее привлекательной. Подожди, остановись. Я знаю, что ты собираешься сказать. Ты всегда говорил мне, что считаешь меня красивой. Ты всегда был таким. Мне нравится, что ты так поступаешь. Но это..... Я не говорю, что ты поступаешь так только потому, что ты мой муж, но будь честен: отчасти так оно и было. Если бы я была случайной женщиной на улице, и ты увидел двадцатипятилетнюю красотку и меня, на кого бы ты обратил внимание во второй раз?"

"Я тоже старею", - запротестовал я.

— Но у парней все по-другому. Если они следят за собой, то с возрастом становятся более привлекательными. Я знаю, ты всегда говорил, что тебе во мне нравилось, когда мы встретились, и..... ну, тогда я с этим не была согласна, но сейчас я определенно с этим не согласна".

Она махнула рукой, предупреждая дальнейшие споры по этому поводу. "В любом случае. В любом случае. Дело не в этом. Я не говорю о том, что правда, а что нет, я говорю о том, что я чувствовала. И я чувствовала себя... старой. Невидимой. Пожалуйста, не пойми меня неправильно, мне нравится быть твоей женой, и мне нравится, что ты говоришь мне, что я красивая, но наступает момент, когда женщины достигают определенного возраста и определенной формы, и неуверенность начинает по-настоящему овладевать ими.

Кортни сглотнула, пытаясь перейти к следующей части. "Я вообще не собиралась ничего делать в тот вечер. Я, конечно, не собиралась пользоваться своим пропуском в зал. Мы закончили последний вечер выставки, и я чувствовала себя подавленной. Я планировала просто подняться к себе в номер, но потом подумала: "Может быть, я выпью чего-нибудь в баре".

"Хотя там было многолюдно и выглядело довольно неряшливо, так как многие посетители выставки пытались по любому переспать все равно с кем, поэтому я решила пойти в другое место, расположенное дальше по улице. Такой же неряшливый, но уже не так многолюдно. И еще более молодая публика, которая, как я думал, могла бы меня немного развеселить. Любим вспоминать старые времена? Но это не сработало. Я просто почувствовала себя еще старше и незаметнее, потому что все красивые молодые люди поглощали мое внимание.

— Я собиралась пропустить стаканчик-другой, затем подняться в номер, заказать доставку еды и напитков в номер и позвонить тебе. - Она грустно улыбнулась, глядя в свою чашку. - Жаль, что я этого не сделала. Жаль, что я не сделала все по-другому.

"Я почти допила свой второй напиток, когда появился третий. Когда я сказал бармену, что не заказывала его, он указал на мужчину, который только что подошел и сел на стул рядом со мной. Я узнала в нем одного из парней, которые заходили к нам в начале недели. Его звали Джаред, но я не помню его фамилии. На конференции он был приятным человеком, немного кокетливым, но ничего такого, что выходило бы за рамки приличия.

"Сначала разговор был не особенно интересным. Я все еще смотрела на него как на делового человека, поэтому с благодарностью приняла напиток. Он еще немного пофлиртовал, и... Я не знаю. Как я уже сказала, мне уже за сорок, я чувствовала себя невидимкой, а этот молодой человек, который, вероятно, мог бы подсесть к любой женщине и, по крайней мере, узнать ее номер, делал все возможное, чтобы очаровать меня, ну, просто снять с меня штаны." Она поморщилась, произнося последнее утверждение, но все же продолжила. Ублюдок уже справился с этим, так зачем подбирать слова?

"Три рюмки превратились в четыре, и я почувствовала себя комфортно. Я была под кайфом, но не совсем пьяна. Он стал более... откровенным в своих желаниях, и я была польщена. И... Извини, я тоже завелась. Мои мысли постоянно возвращались к проходу в холл, и я начала прокручивать в голове всевозможные сексуальные сценарии.

"Сексуальные сценарии?"

Кортни хватило такта изобразить смущение, когда она повторила. "Это... Я не знаю. Что я воспользуюсь своим пропуском в зал с этим парнем из колледжа, расскажу тебе об этом, когда вернусь домой, буду дразнить тебя, пока не придут результаты тестов, а потом сведу тебя с ума, когда мы снова сможем быть вместе."

Я посмотрел на нее так, словно у нее выросли рога; ирония судьбы, учитывая, что она на меня так смотрела. "С чего ты взяла, что мне это хотя бы отдаленно понравится? Вообще? Я никогда... за все годы, что мы вместе, не было ни единого случая, чтобы я хотя бы намекнул на то, что хочу думать о тебе с другим мужчиной!"

— Я знаю! Я знаю. Это было глупо. Я убеждала себя. Теперь я это знаю. Но это был не единственный случай. Потом я подумала: "Ну, может, он разозлится и воспользуется своим пропуском в зал, трахнет какую-нибудь девчонку из спортзала или еще что-нибудь в этом роде и расскажет мне об этом", и это... что-то со мной сделало. Типа, я здорово подзарядилась. Я фантазировала о том, как ты трахаешь ту светловолосую студентку колледжа, которая сидела через несколько стульев от меня, и как раз в этот момент он попросил меня подняться к нему в комнату.

— Всю дорогу я пыталась думать об этом так, как будто мы с тобой делаем это вместе, даже если тебя там не было. У нас обоих были пропуска в зал, и я собиралась воспользоваться своим, а ты мог бы воспользоваться своим.

Узнав подробности того, о чем она думала, я должен был почувствовать себя лучше... не обязательно лучше, но, по крайней мере, лучше понимать. Однако, все, что она говорила, казалось, только отдаляло меня от этого. "Еще раз, я когда-нибудь высказывал тебе эту идею, которую хотел бы использовать?"

"Нет". - Тихо, почти испуганно. "Нет, но это то, что я сказала себе в лифте. Это то, что я говорила себе всю дорогу до... до того момента, когда..." Выражение ее лица подсказало мне, что мы достигли момента истины.

— Просто... расскажи мне. Мне не нужны подробности, но...

«Зачем? Зачем тебе нужно знать эту часть?"

Гнев снова охватил меня. "Потому что я всю ночь лежал без сна в постели нашего сына, а в моей голове крутились все эти ужасные фильмы о том, как ты трахаешься с другими людьми! Потому что, если я не услышу этого от тебя, я просто буду продолжать воображать, что ты делаешь все, что в твоих силах, для какого-нибудь гребаного бога секса с двенадцатидюймовым членом и бесконечной выносливостью, а я этого не хочу! По крайней мере, если ты скажешь мне, я смогу..." Я вздохнул, слишком устав, чтобы долго поддаваться гневу. "Может быть, я смогу жить с осознанием того, что мне нужно представить только один набор сцен, вместо того, чтобы тратить время на монтаж. Черт возьми, я даже не знаю, как выглядит этот парень.

Взгляд Кортни метнулся ко мне. На мгновение мне показалось, что она взвешивает свои слова, по какой-то причине испытывая страх. Секунды тянулись, и я гадал, что она все еще может скрывать, но потом она покачала головой и ответила. "Молодой, как я и сказала. Ему около двадцати пяти. Красив. Темные волосы, темные глаза. Высокий и широкоплечий, но с телосложением бегуна.

"А позже?"

"Позже?" Она в замешательстве наклонила голову, и я уставился на нее, пока она не поняла, что я имею в виду. "А! Эм, он был... в порядке. Не маленький, но и не такой, гм, милый, как ты."

Я уставился на нее, подозрительно прищурившись. - О чем ты умалчиваешь? Он был потрясающим трахарем? Он доставлял тебе удовольствие всю ночь? Ты занималась с ним чем-то таким, чего не делаешь со мной? Чем? В моем голосе прозвучала злоба, и я не совсем понял, откуда она взялась. Разочарование из-за ее новых уверток, конечно, но и что-то еще. Что-то в моей недоспавшей голове, что я должен был знать, но не мог понять, что именно.

— Это было не так... Как я уже сказала, мне было стыдно, и отчасти из-за того, что произошло в его комнате. Механически секс был... прекрасным. Даже хорошим. Я опустилась на него, и он опустился на меня; от этого я испытала небольшой оргазм, но ничего особенного. Потом мы занялись сексом в миссионерской позе, вот и все.

"Но между нами не было искры, по крайней мере, не так, как у нас с тобой. Поначалу я испытала некоторое возбуждение, недозволенный трепет, но это длилось недолго. Чем дольше это продолжалось и чем больше я трезвела, тем хуже я себя чувствовала.

"Под конец я лежала, ожидая, когда он выйдет, и старалась не заплакать, думая о том, что я прошла в зал. Думала о... о том, как я потратила самый прекрасный подарок, который мне когда-либо дарили... этот. Этот пустой трах с эгоистичным, капризным мальчиком, когда дома у меня был мужчина, которого я любила, который тоже любил меня. Который любил меня достаточно сильно, чтобы простить меня за... за это. Этот глупый, необдуманный выбор, который я сделала."

У меня снова потекли слезы. "К тому времени, как он слез с меня, примерно через полчаса после того, как мы добрались до комнаты, мне хотелось свернуться калачиком и умереть. То, что, как я надеялась, должно было стать веселым приключением, обернулось грубостью и безвкусицей. Потом я чувствовала себя такой виноватой, и..... дешевой. Я чувствовала себя дешевкой.

— А потом, когда я представила, как пытаюсь сказать тебе, что зря потратила подарок, который ты мне подарил, меня чуть не стошнило, особенно когда он попытался заставить меня... почистить его, чтобы мы могли "начать сначала", как он выразился.

"Я оттолкнула его, встала и оделась так быстро, как только смогла, затем побежала обратно в свою комнату и приняла душ. Я даже не стала раздеваться перед тем, как войти, просто включила воду и разделась прямо там, потому что мне так хотелось снова почувствовать себя чистой. Я жалела, что сделала это. И когда я все думала и думала об этом, я поняла, что сделаю все, что угодно, лишь бы никогда не рассказывать тебе о том, что я сделала с подарком, который ты мне подарил."

Вытерев щеки, она глубоко и протяжно вздохнула, как будто акт исповеди вымотал ее до предела. "В ту ночь, лежа в постели, я решила сделать именно это. На самом деле, я уговорила себя это сделать. Мне всегда было приятно смотреть на пропуск, поэтому я знала правила, которые мы написали, наизусть, и нигде в них не говорилось, когда нужно сдавать пропуск.

— Я уже знала, что никогда, ни за что больше не сделаю ничего подобного, и рассказ о том, как плохо я использовала твой дар, только расстроил бы тебя, так зачем заставлять тебя проходить через это? Вместо этого я решила жить со стыдом за то, что сделала. Если бы ты каким-то образом узнал об этом позже, я бы вернула тебе пропуск, и ты бы простил меня, потому что это была всего одна ночь. Нравиться... как и было сказано в пропуске. Как мы и договаривались.

"Потом я вернулась домой, притворилась больной на пару недель - хотя, может быть, не так сильно, как ты думаешь, потому что мне не раз становилось физически плохо при мысли о той ночи - и сделала все, что можно, чтобы загладить свою вину перед тобой, даже если ты не знал почему.

— Я начала заниматься спортом, чтобы быть в лучшей форме для тебя, старалась выполнять все домашние дела раньше тебя и делала все возможное, чтобы показать тебе, как сильно я хочу тебя в постели. Я люблю тебя, Грег. Я совершила ужасную ошибку, и я очень сожалею об этом, но я люблю тебя и буду любить до самой смерти".

Когда она закончила говорить, я почувствовал усталость. И отвращение тоже. Я даже не пытался это скрыть, когда спросил: "Так какого черта ты рассказала мне об этом сейчас? Если ты не хотела причинять мне боль, зачем вообще рассказывала? И зачем делать это таким дерьмовым способом, как ты сделала прошлой ночью?"

Удрученная Кортни ответила: "Чувство вины стало невыносимым. Каждый раз, когда я открывала свою шкатулку с драгоценностями, я видела там наши пропуска, и тихий голос шептал: "Ты лгунья, шлюха и трусиха, и ты этого не заслуживаешь. Ты никогда этого не заслуживала. И ты никогда не заслуживала его, если будешь продолжать улыбаться и притворяться, что не использовала свой пропуск. Его место здесь. Твое - нет. Больше нет." Я пыталась игнорировать это, продолжая убеждать себя, что все это может быть правдой, но скрывать это от тебя и справляться с чувством вины - это было не то, что я могла вынести.

— Потом, в прошлые выходные, мы пошли в театр, и на секунду мне показалось, что я его видела. Джареда. Это был не он, но я испугалась, что каким-то образом - не знаю каким - ты узнаешь об этом от кого-то другого, не от меня. И когда я подумала об этом, я поняла, что, что бы я себе ни говорила, я скрыла это не для ТЕБЯ, я скрывала это для СЕБЯ. Ты заслуживаешь лучшего. Итак, я спланировала остаток недели на то, что мне нужно сделать, приготовила все вчера вечером, а потом..."

Она снова глубоко вдохнула, снова медленно выдохнула, снова спрятала лицо от стыда. "Я так и думала, что ты будешь... не очень счастлив. Может быть, разозлишься или даже заревнуешь и захочешь воспользоваться своим пропуском. Может быть, будешь зол, но не... застынешь. Я надеялась, что ты просто переваришь это, но как только ты спросил о тестах на ЗППП, и потом, когда ты ушел в комнату Тайлера, я поняла, или мне показалось, что я поняла, - как сильно я заблуждалась.

"Пожалуйста, поверь мне. Я думала, что, соблюдая правила, я смогу защитить тебя. Разделю разницу. Я все равно буду чувствовать себя виноватой за то, что растратила твой дар, но я смогу не причинять тебе боль своей глупостью. Но если я позволю тебе думать, что я использовала это для какого-то потрясающего опыта, тогда, возможно, у нас получится... Я не знаю. Как я уже сказала, может быть, ты воспользуешься своим пропуском, а потом расскажешь мне все об этом, или, если захочешь, утаишь от меня подробности. Тогда мы могли бы быть квиты, по крайней мере, в твоем представлении, даже если бы я знала, что это не так.

Я усмехнулся: "Значит, ты все еще лжешь мне".

"Нет!” Затем она вздохнула и призналась: "Да, наверное. Я бы не стала... Если бы ты настаивал, если бы сказал, что тебе нужно знать, я бы рассказала тебе все. Я не хотела лгать, я имею в виду, что это было не просто умолчание. Хотя, я знаю, я знаю, это все равно ложь. Говорю об этом сейчас, вместо того, чтобы просто прокручивать это в голове, я понимаю, насколько глупой была эта идея. Но, пожалуйста..."

Измученное лицо моей жены снова повернулось ко мне. "Пожалуйста, поверь, что я ничего не делала со злого умысла. Я была измотана, охвачена чувством вины и страха. Я сильно облажалась, но я не делала ничего из того, чтобы причинить тебе боль, и все после... после той ночи было сделано в надежде предотвратить вред."

У меня болела голова. Кружилась голова, если уж на то пошло. Несколько минут сна и прием кофеина не помогли мне справиться с усталостью, которую я чувствовал. Откровения Кортни имели смысл - какой-то извращенный смысл, надо признать, - но что-то все равно не давало мне покоя. Она наблюдала за мной, ожидая какой-то реакции, но я не мог ничего сказать. Накануне вечером я был в шоке. Сейчас я просто оцепенел от усталости. Все, что я мог предложить, было: "Мне нужно время подумать".

"Бери столько, сколько нужно. Просто... просто знай, что я люблю тебя, и я буду здесь, готова сделать все, чтобы загладить свою вину."

Мне хотелось огрызнуться на нее какой-нибудь резкой репликой, но я даже не мог придумать, что бы такое сказать. Кроме того, я знал, даже в моем измученном состоянии, что резкие выпады могут только навредить, а не помочь. Если бы она разозлилась, это означало бы еще больше слез, возможно, у нас обоих, а у меня в баке ничего не осталось, чтобы справиться с этим. Вместо этого я просто пробормотал: "Я пойду приму душ".

Кортни выглядела озадаченной, но она просто кивнула, прежде чем предложить: "Если тебе нужно поговорить..." Она замолчала, когда я раздраженно махнул рукой. Мы уже достаточно поговорили, по крайней мере, на данный момент.

Я не помню, как разделся и как встал под душ. Я вошел в воду, когда она была еще холодной, надеясь, что это разбудит меня, но вместо того, чтобы просто взбодриться, я замерз и обессилел. В конце концов, душ разогрелся, и я постоял под струями, пытаясь собраться с мыслями, но в основном безуспешно.

Однако после того, как я вышел из душа, на меня снизошло озарение. Не сразу, но стоило мне взглянуть на себя в зеркало. Как туман рассеялся с моего отражения, так и оно исчезло из моего сознания. У меня внезапно прояснились мысли по крайней мере об одном аспекте признания моей жены: о моем странном раздражении из-за ее описания Джареда. Я имею в виду, что я был бы взбешен, трахни она Квазимодо, Адониса или что-то среднее, но, глядя на себя, я понял, что моя жена сделала нечто одновременно странно комплиментарное и однозначно кастрирующее.

На меня смотрел высокий темноволосый и темноглазый мужчина телосложения бегуна. Красивый - по крайней мере, в определенном смысле "красивый" - и широкоплечий. В последнее время у него появилось небольшое брюшко, появились первые седые пряди и несколько морщин тут и там. Но если разобраться, то описание Кортни парня, который подцепил ее в баре, полностью соответствовало тому, в кого она влюбилась почти два десятилетия назад.

***

Я стоял там, ошеломленный этим открытием. Моя жена изменила мне с более молодой версией того идиота, который пялился на себя в зеркало.

Это, конечно, предполагало, что она вообще сказала правду. Мой мозг работал не на полную мощность, но, по крайней мере, я мог оценить такую вероятность. Возможно.

Я обдумывал возможные варианты, пока капал на кафель в нашей ванной, но в конечном итоге все свелось к вариации трех вопросов, которые я задавал себе накануне вечером. На самом деле, один из них был особенным.

Почему?

Зачем лгать? И зачем лгать именно таким образом? Если она говорила неправду, чего она вообще добилась, рассказав мне что-либо? Что еще она могла скрывать за этой ложью, что было бы хуже того, что она мне рассказала, и не было бы раскрыто, если бы я не начал цепляться за ниточки, как она и предполагала?

Ничего. Ничто не могло этого сделать.

Череда увлечений? Если она могла скрыть какое-то из них, то, вероятно, могла бы скрыть и все остальные, так что признаваться в этом не имело смысла. Продолжительный роман? Я бы это выяснил, особенно если бы взял на себя труд нанять частного детектива и тщательно изучить все, что она когда-либо делала. Дети? Нет. Я был зол на нее, но не мог поверить, что она способна на такое. Это не объяснялось ни логически, ни логистически.

Меня била дрожь, когда я перебирал все возможные варианты, и ни один из них не подходил. Я планировал немного порыться позже, но уже был на 99% уверен, что ничего там не найду. Каждая тропинка, по которой я шел, возвращала меня к этим проклятым вариантам.

Как только я пришел к такому выводу, я не смог удержаться и еще раз взглянул на себя в зеркало. Тогда возникло другое "почему": почему меня было недостаточно? Да, да, она сказала, что я тут ни при чем и что я не сделал ничего плохого, но если это так, то зачем трахать более молодую и, предположительно, более подтянутую версию меня?

Я ткнул себя в живот. Он уже не такой упругий, как раньше. Снижается мышечный тонус. У меня никогда не было шести кубиков, но у меня они были фигурально во всех других местах, которые, как предполагается, нужны женщинам: в моих ногах, фигуре и дюймах. Почему, черт возьми, ничего из этого - ничего из меня - не было достаточно, чтобы удержать ее от отклонений?

Кортни тихонько постучала в дверь. "Грег? С тобой все в порядке? Я приготовила завтрак".

"Я в порядке", - солгал я. Я не был в порядке и не мог быть в порядке. Что тогда? Определенно не хорошо. Как она сказала, и тот другой для нее был недостаточно хорош. Не в том смысле, в каком это имело значение.

Мы с моим отражением долго смотрели друг на друга, и чем дольше я смотрел, тем меньше мне он нравился. Я был главным героем банальной среднебюджетной драмы о кризисе среднего возраста, смотрящимся в зеркало и задавающимся вопросом, что случилось с надеждами моей юности, жалким в своей посредственности.

Я думаю, что люди, которым никогда не изменяли, не могут по-настоящему понять, как это потрясает тебя до глубины души. Логически я понимал, что все еще являюсь добычей, что все, что не так в этом уравнении, должно быть связано с ней. Черт возьми, она даже призналась в этом.

Однако, увидев себя там и узнав, что она предпочла интрижку с младшим двойником своей верности мне, я почувствовал первобытное желание вернуть себе... что-нибудь. Не ее. Не совсем. Она ведь и так вернется ко мне, верно? Пыталась показать мне, как сильно она меня любит, солгав, а потом признавшись?

Но она этого не сделала. Не совсем. Она солгала один раз, чтобы скрыть свою неверность, затем попыталась скрыть большинство деталей, а затем замалчивала наиболее компрометирующий элемент этих деталей. Ее нежелание описывать своего парня означало... что? Вероятно, она знала меня и знала, что я так отреагирую, что буду испытывать сомнения, даже когда она будет настаивать на том, насколько я лучше.

Что, конечно, могло быть очередной ложью.

Вот в чем проблема, когда нарушаешь доверие: так много острых углов, о которые можно порезаться.

Завтрак тоже отдавал пеплом, но яйца, бекон, тосты и еще кофе, по крайней мере, придали мне сил. Кортни все это время молчала, молча, но с энтузиазмом прислуживая мне, как горничная в особняке барона 18 века. Ее угодливость действовала мне на нервы, как будто сама мысль о том, что поклоны и расшаркивание могут ускорить ее прощение, вместо того чтобы напоминать мне о том, почему она нуждается в прощении. Честно говоря, любой ее поступок, скорее всего, разозлил бы меня. Для нее это была безнадежная ситуация. Но, эй, все по-честному: она бы и меня посадила в такую же.

Кортни попыталась вымыть посуду, но я отмахнулся от нее и занялся этим сам, а затем вернулся в спальню. После душа я переоделся в шорты и футболку, но теперь добавил к этому еще и кроссовки. За последние десять лет моя физическая форма ухудшилась; в юности я однажды пробежал полный марафон, но теперь мне было бы трудно показать приличное время на дистанции 5 км, и мое тело это демонстрировало. Это нужно было изменить. Нужно было многое изменить.

Не сказав жене ни слова, я вышел из дома и побежал трусцой. Бег дает достаточно времени для размышлений, даже если просто попытаться сосредоточиться на своей форме, как это сделал я.

Когда я попытался набрать скорость, произошли две вещи. Во-первых, мой организм тут же отчитал меня за то, что я бегаю на полный желудок, и в первой половине дистанции мое продвижение замедлилось до уровня, лишь немного отличающегося от ходьбы. Во-вторых, я начал осознавать одну из проблем, присущих моему расплывчатому плану "восстановления себя", а именно то, что любые физические улучшения, которые я совершал, приносили пользу и ей.

Я не хотел набирать форму, чтобы соревноваться, по крайней мере, неосознанно, - с молодым засранцем, который подцепил Кортни в баре, - но это произошло бы в любом случае. Она позволила уложить себя в постель с более молодой и физически впечатляющей версией меня самого; и поскольку я представлял, что в конце концов мы снова займемся сексом, даже если мысль о том, чтобы прикоснуться к ней, вызывала у меня дрожь по коже, все, что я бы я ни делал, чтобы повысить свой уровень физической подготовки, извращенным образом шло бы на пользу и ей. Хотя я и обещал простить, есть "прощение" и есть "стимулирование", и я чертовски уверен, что не хотел делать последнее. Мне нужно было немного отдалиться от Кортни, не в качестве наказания для нее, а как способ вернуться к себе, не вознаграждая за то, что она сделала.

С этой целью я подумал о хобби, которые отошли на второй план с тех пор, как появились дети. Я не играл в Magic: the Gathering или Dungeons & Dragons более десяти лет, и, хотя я не скучал по затратам, которые иногда возникали, мне не хватало социального аспекта. Моя жизнь была сосредоточена вокруг моей семьи, как и должно быть, но с учетом того, что дети стали немного старше, и этой новой... проблемы... в моем браке, быть немного более эгоистичным в отношении своего времени казалось более чем разумным. А если бы это было не так? Кортни, черт возьми, могла бы смириться.

Тем не менее, я также понял, что скучал и по бегу, по настоящему бегу, а не по редким вялым пробежкам, к которым я привык. Не было смысла отрезать себе нос, чтобы досадить своему лицу, поэтому я решил продолжать в том же духе. Если для нее это имело какой-то дополнительный эффект, так тому и быть. И все же это дало мне повод определить между нами некоторую дистанцию, пространство, которое, как я уже знал, мне понадобится, прежде чем я смогу забыть о ее измене. Да, да, прощение вознаградило и ее тоже, но я уже по глупости подписался на это много лет назад.

Впервые с тех пор, как она положила на стол свою карточку, мысль о пропусках вызвала у меня улыбку. Теперь, когда я заново ознакомился с их правилами, я понял, что они дают мне такую же свободу действий, как и ей, а может, и больше. Я бы остался с ней в браке, я бы простил ее и не испытывал бы к ней чувства вины. Отлично. Но так как мы не оговорили сроки, когда она раскроет мне свою измену, то количество времени, которое мне потребуется, чтобы простить, тоже оставалось неопределенным. С чуть большей злобой, чем я горжусь признать, я утешился этим фактом. Она получит свое прощение, но я сам решу, когда.

Вернувшись домой, гораздо позже, чем мне хотелось бы, учитывая расстояние, которое я пробежал, я ополоснулся, переоделся в джинсы и поло и снова вышел за дверь, не сказав ни слова. Однако, уходя, я все же взял с тарелки бутерброд, который она приготовила для меня; я подумал, что ее заискивающие попытки вернуть мое расположение рано или поздно сойдут на нет, так почему бы не приготовить сено, пока светит солнце?

За последние десять лет я заходил в свой местный игровой магазин всего несколько раз, в основном для того, чтобы купить какой-нибудь необычный подарок, но это должно было измениться. Посетители "Подземелья андроидов" в то утро меня не удивили, хотя, думаю, удивили бы многих людей, которые познакомились с культурой ботаников только благодаря "Теории большого взрыва".

Да, среди толпы можно было встретить вонючих подростков-мизантропов, которые просматривали комиксы на стеллажах на стенах или, склонившись над столами, спорили о пустяках, но не больше, чем в любом другом хобби. Вместо этого культура расцвела, включив в себя, кроме молодежи, еще и пожилых людей и их семьи; клиентура этого места ничем не отличалась.

Судя по выборке в моем местном игровом магазине, за последнее десятилетие это увлечение привлекло на удивление много привлекательных одиноких женщин. Не скажу, что за годы брака я перестал обращать внимание на женщин; в конце концов, я пока не умер. Но теперь, когда выяснилось, что моя жена не только серьезно отнеслась к обещанному нами пропуску в зал, но и обналичила свой, в моем взгляде появился явный интерес. Что полезно для гуся и все такое, даже если гусыня утверждала, что для нее это не было особенно полезно.

Осмотревшись, я начал с Magic свое путешествие по дыре ностальгии. Если вы не знакомы с этой игрой, представьте себе нечто среднее между обменом картами и покером, за исключением того, что вы тратите все свои деньги еще до того, как начнете играть, пытаясь подобрать определенные карты, чтобы собрать как можно более сильную колоду. Как и в покере, в этой игре сочетаются мастерство и удача, но старая шутка о том, что самая мощная карта в игре - это кредитная карта, не так уж далека от истины.

Взяв готовую колоду Commander, созданную в самом непринужденном игровом формате, я устроился за столиком, за которым сидели четверо: Дэн, мужчина средних лет, его сын-подросток Блейк и симпатичная девушка лет двадцати с небольшим по имени Джесс.

Через несколько минут они основательно надрали мне задницу.

Но все они были молодцами, и Дэн даже позволил мне сыграть одной из своих, гораздо более совершенных колод во втором матче. Это не сильно помогло, хотя в тот раз я не опозорился окончательно.

Блейк не удержался и открыто пялился на Джесс, что она с улыбкой игнорировала. Я не мог винить парня; в его возрасте я поступил бы точно так же. Правда, в моем возрасте? Я чувствовал себя жутким стариком, несмотря на то, что мой взгляд так же блуждал. Нет, если бы я все-таки воспользовался своим пропуском, я бы последовал традиционному совету: вдвое моложе себя плюс семь лет. Это означало... давайте посчитаем, двадцать шесть, как минимум. Двадцать семь будет после моего следующего дня рождения, крупного 4:0.

Даже с такой фильтрацией я все равно видел множество возможностей в зале, пока ждал в перерыве между своими ходами и после того, как меня выбили из игры. Эти возможности, я признаю, немного смягчали боль. Не так много, но все же некоторые. Особенно после того, как, ну, в общем...

Послушайте, многие люди не понимают того, что девушки-ботанички в среднем гораздо более извращенные, чем остальные. Они просто супер-причудливы в постели. Оказывается, изрядная доля воображения, стремление делать то, что доставляет удовольствие им самим, вместо того чтобы следовать общепринятым принципам, и импровизационный настрой, порожденный совместным рассказыванием историй, позволяют чертовски хорошо провести время. Мои воспоминания о более диких годах это снова подтверждали.

Эта нонконформистская жилка часто отражается на их внешнем виде: видимые татуировки, пирсинг и крашеные волосы не так уж редки. Однако, даже если ваши эстетические вкусы не направлены в этом направлении, вы будете удивлены, как часто вы можете встретить девушку по соседству, которая жаждет как уничтожения демонов, так и, скажем, быть связанной или заниматься рискованным сексом на публике.

К счастью для меня, у меня широкие вкусы, и к концу второй партии зал напоминал шведский стол. Если бы я когда-нибудь решил обналичить свой пас, я бы почувствовал, что шансы у меня были неплохие, тем более что в ответ на мои одобрительные взгляды обратилось на удивление много людей.

Когда остальные люди за столом заговорили о том, сколько стоят их колоды, о том, как они мечтают создавать будущие колоды, о ценах на отдельные карты и обо всем остальном, я решил, что это конкретное хобби стало слишком дорогим для меня. Хотя перед отъездом я захватил еще несколько командирских колод, чтобы познакомить Тайлера и Зои с игрой, это было единственное хобби, которое я с радостью оставил бы как случайное, несерьезное увлечение. Если бы я собирался тратить деньги во время своего кризиса среднего возраста, то не на кусочки картона.

Оглядываясь назад, я теперь нахожу это ужасно забавным; в конце концов, в первую очередь это произошло из-за куска картона.

"Подземелья и драконы" - это совсем другая история. Это была моя первая настоящая гиковская любовь, но в последний раз, когда я регулярно играл, сильно оклеветанное четвертое издание игры раскололо фанатское сообщество. Я понимал эту ненависть, хотя и не разделял ее; однако, учитывая все, что происходило в моей жизни в то время - женитьба, появление ребенка, новый дом, - отказаться от игры было проще простого. Опять все эти "ответственные взрослые" штучки.

Ладно, к черту все это. Теперь у меня были свои взрослые чувства ответственности, и если бы я хотел сидеть за столом, бросать кости и убивать воображаемых монстров, кто, черт возьми, мог бы мне возразить? Уж точно не Кортни. Она, вероятно, и так не стала бы меня огорчать, но тем более, сейчас? Черт возьми, нет. Только не после того, как она полностью выбросила "ответственного" из окна.

В подземелье для андроидов был предусмотрительный каталог игроков, которые искали игровые группы, и наоборот, поэтому я просмотрел его в поисках подходящей пары, записал контактную информацию, а затем поставил несколько сотен баксов на книги, кости и фигурки. Не то чтобы я купил вишнево-красный "Мустанг" с откидным верхом, но, по крайней мере, у меня был похожий порыв.

Послушай, у тебя свой кризис среднего возраста, как ты хочешь, а у меня свой, как я хочу.

В тот день мне было очень весело, хотя я и понимал, что всего лишь оттягиваю неизбежное. Неужели я снова взял бразды правления в свои руки? Нет. Но, отвлекшись на какое-то время от своих проблем, я почувствовал себя немного менее подавленным из-за того, что "моя жена трахалась с другим парнем". Не сильно, но все же немного, и это, безусловно, лучше, чем напиваться или сидеть на крыльце, уставившись в пространство.

Конец 1 части