Меня зовут Никита. У меня лицо, от которого люди морщатся — не от отвращения, а от непонимания. Слишком мягкий овал, слишком нежные черты. Глаза большие, серые, с влажным блеском, будто я только что проснулся или вот-вот заплачу. Ресницы — густые, темные, неестественно длинные для парня. Когда я устаю, под глазами появляются фиолетовые тени, и тогда я вообще становлюсь похож на больную актрису из какого-нибудь старого фильма. Нос небольшой, с едва заметной горбинкой, которая скорее милая, чем мужественная. Губы — вот это отдельная история. Пухлые, розовые, с четким контуром. Когда я нервничаю, я их кусаю, и тогда они становятся еще ярче, будто накрашенные. Волосы светлые, тонкие, до плеч. Если их не убирать, они обрамляют лицо мягкими волнами, делая его еще более округлым и женственным. Я пробовал короткие стрижки — выглядел как переодетая девочка.А еще у меня ямочки на щеках. Они появляются, когда я улыбаюсь, а я почти не улыбаюсь.Тело мое — это вообще отдельный разговор. Плечи узкие, покатые. Ключицы выпирают, будто пытаются прорвать кожу. Грудь плоская, но соски слишком заметные, слишком розовые на фоне бледной кожи. Живот мягкий, чуть впалый, с едва заметной линией, делящей его пополам. А вот бедра... Бедра у меня широкие, округлые, с плавным переходом в полные, выступающие ягодицы. Джинсы вечно жмут в бедрах, но спадают с талии. Когда я иду, ткань натирает внутреннюю сторону бедер, и к концу дня там появляется раздражение. Ноги не худые — в бедрах плотные, с целлюлитом, который проступает, если сжать кожу пальцами. Икры тонкие, изящные, с хрупкими лодыжками, которые так и просятся, чтобы их украсили браслетом.Руки — единственное, что хоть как-то выдает во мне мужчину. Длинные пальцы, выступающие вены, но даже они кажутся слишком изящными, слишком "не мужскими". Учусь на третьем курсе филфака. Не потому что люблю литературу — просто когда подавал документы, в голове была каша из полуночных мыслей и родительских ожиданий. Теперь три раза в неделю бреду на пары, пряча волосы под капюшон, пока одногруппники перешептываются за моей спиной. Живу в общаге, в комнате с треснувшими обоями. На столе — стопка непрочитанных книг, ноутбук с отклеивающейся клавиатурой и пустая чашка из-под кофе. По утрам, пока сосед Игорь храпит за тонкой перегородкой, я крашусь — легкий тон, прозрачная пудра, чтобы скрыть синяки под глазами. Не то чтобы мне нравилось это делать. Просто без макияжа ко мне чаще цепляются взглядами.

Алина — моя девушка. Мы познакомились на первом курсе, когда она приняла меня за новую одногруппницу. Алина учится на журналистике, пишет статьи для студенческой газеты и постоянно пахнет яблочным шампунем. У нее теплые руки и привычка прикусывать нижнюю губу, когда она читает мои черновики.

— Ты пишешь, как затюканный старик, — говорит она, зачеркивая целые абзацы красной ручкой. — Хватит прятаться.

Но я прячусь. Каждую среду Алина приводит меня в кафе возле универа, где подают жидкий капучино. Она заказывает два круассана, один — мне, хотя знает, что я его не съем. Пока она рассказывает о своих статьях, я разламываю выпечку на крошки и смотрю в окно, где прохожие сливаются в серую массу.

— Ты сегодня опять не слушаешь, — вздыхает Алина.

Я киваю, но она уже достает телефон и листает ленту, оставляя меня наедине с моими мыслями и крошками на тарелке. Алина была красива небрежной, дешевой красотой — той, что не скрывает своего происхождения. Волосы, выгоревшие на солнце до медового оттенка, собранные в неаккуратный пучок, из которого торчали рыжие прядки — следы неудачного домашнего окрашивания. Глаза — зеленовато-серые, с темными кругами под ними, будто она вечно не высыпалась. Нос слегка вздернут, на левой скуле — едва заметный шрам от подросткового прыща, который она когда-то разодрала ногтями.Она носила потрепанные джинсы с вытянутыми коленями и майку с выцветшим принтом какой-то забытой группы. На ногах — кеды с отклеивающейся подошвой. Но когда она закусывала нижнюю губу, обнажая чуть кривые клыки, в этом была какая-то дикая притягательность.

— В «Перекрестке» сегодня скидка на коктейли, — сказала она, тыкая пальцем в экран телефона. — Два шота за цену одного.

Я поморщился:

— Ты же знаешь, я не...

— О, да ладно тебе, — Алина фыркнула, закидывая ногу на ногу. Ее кеды болтались на кончиках пальцев, обнажая дырявый носок. — Сидим тут, как два овоща. Хоть куда-то выйдем.

Она не любила тишину. Когда между нами наступало затишье, Алина начинала нервно щелкать зажигалкой или ковырять лак на ногтях. Сегодня она разрисовывала ручкой себе пальцы — какие-то корявые звезды и спирали.

— Я не хочу в бар, — пробормотал я, глядя, как она выводит очередной кривой узор. — После алкоголя я...

— Становишься интересным? — она резко подняла голову, и ее глаза блеснули. — Ну наконец-то.

Я помнил, что было в прошлый раз: разбитая бутылка, мои крики, ее слезы. Но Алина уже встала, швырнула мне куртку — я не успел поймать, и она шлепнулась на пол.

— Одевайся, тряпка, — сказала она без злобы, скорее устало. — Или я пойду одна и найду себе кого-то повеселее.

Это не было угрозой — просто констатация факта. Я поднял куртку, стряхнул пыль.

— Ладно, — вздохнул я. — Но только на час.

Алина усмехнулась, достала из кармана жвачку и сунула ее в рот.

— Конечно, — она разжевала, громко чавкая. — Как всегда.

— Ну что, Никитушка, доставай свою фирменную пару — эти джинсы, в которых твоя пятая точка выглядит, как два спелых персика в марлевом мешочке?

Я закатил глаза:

— Прекрати. Это просто штаны.

— Ой, да ладно тебе! — Она вскочила и похлопала меня по ягодицам. — В этих «просто штанах» наш физрук на первом курсе чуть в обморок не упал, когда ты наклонился за ручкой.

Я нахмурился:

— Ты это всё выдумываешь.

— Ага, конечно, — Алина сделала преувеличенно-мечтательное лицо

Она залезла в мой шкаф и с торжеством вытащила обтягивающую белую футболку:

— О, идеально! В этом твои соски будут просвечивать, как два сигнальных огонька в тумане. Надевай, а то вдруг кто-то в баре захочет проверить, настоящие ли у тебя грудные железы.

— Ты совсем с катушек съехала! — я попытался вырвать футболку, но Алина ловко увернулась.

— Не стесняйся, дорогой, — она сладко потянула слова. — Помнишь, как тот бармен в прошлый раз налил тебе двойную порцию и всё время смотрел не в лицо, а куда-то на уровень твоего пояса?

Я покраснел:

— Он просто...

—. ..просто оценивал ассортимент? — Алина закончила за меня, делая неприличный жест руками. — Ладно, ладно, не кипятись. Хотя, если бы ты немного поработал над своей... ну, осанкой, мы бы могли неплохо зарабатывать в этом баре.

Перед выходом она вдруг серьезно посмотрела на меня:

— Слушай, а если сегодня к тебе подсядет какой-нибудь мускулистый тип, ты хотя бы попробуешь изобразить, что тебе это не нравится? А то в прошлый раз ты так жалобно покраснел, что у него, наверное, до сих пор в телефоне твои фотки хранятся.

Я швырнул в нее подушкой, но Алина только рассмеялась и, ловко поймав ее, шлепнула меня той же подушкой по мягкому месту:

— Ой, прости, не удержалась! Хотя, если честно, это самое мягкое, что у тебя есть сзади.

Когда мы выходили, она шепнула мне на ухо:

— Не переживай, я буду следить, чтобы никто не утащил моего мальчика. Ну разве что... за очень хорошие деньги.

Я только вздохнул и покорно поплелся за своей мучительницей, чувствуя, как предательски обтягивающие джинсы подчеркивают каждое движение моих бедер.

Бар:

Дверь захлопнулась за нами, отрезая шум улицы. Внутри пахло древесным лаком, перегоревшим кофе и чем-то сладковато-приторным — как духи дешёвого сорта. Бар был полупуст: у стойки сидел мужчина в кожаной куртке, в углу две девушки шептались, обхватив бокалы длинными пальцами. Алина провела меня к столику у дальней стены, её движения вдруг стали плавными, почти бережными.

— Садись спиной к стене, — тихо сказала она. — Чтобы тебя не было видно со входа.

Я кивнул, благодарный за эту маленькую уступку. Но бармен — широкоплечий, с татуировкой на выбритом затылке — уже заметил нас. Его взгляд скользнул по моей фигуре, задержался на обтягивающей футболке, потом перешёл на Алину.

— Чё вам? — буркнул он, подходя.

— Два виски — ответила Алина, нарочито грубовато. — И солёных орешков.

Когда он ушёл, она наклонилась ко мне:

— Никит, дыши глубже. Ты сжимаешься, как пружина.

Я разжал пальцы на стакане — они побелели от напряжения.

— Прости, — пробормотал я. — Просто...

— Знаю, — она положила свою ладонь поверх моей. Её кольца были холодными. — Но ты не обязан никому ничего доказывать.

Из угла донёсся сдавленный смешок. Одна из девушек — рыжая, с пирсингом в брови — рассматривала меня, потом что-то сказала подруге. Та фыркнула.

Алина резко повернула голову в их сторону.

— Есть проблема? — её голос прозвучал неожиданно громко.

Девушки замолчали. Рыжая покраснела и уткнулась в телефон.

— Не обращай внимания, — Алина снова заговорила тихо, только для меня. — Они просто завидуют. У тебя попа лучше.

Я хмыкнул, несмотря на себя. Бармен принёс напитки. Поставив передо мной стакан, он на секунду задержал руку — будто случайно задел моё запястье.

— Крепкий для тебя, — пробормотал он. — Может, лучше коктейль?

— Он будет пить то, что заказал, — Алина впилась в бармена взглядом. Тот пожал плечами и отошёл.

Я потянулся за виски, но Алина остановила меня:

— Подожди. Давай я добавлю воды.

Она налила из графина, разбавляя мой напиток почти вдвое. Её движения были осторожными, почти материнскими.

— Спасибо, — я прошептал.

— Не за что, — она улыбнулась, но в уголках её глаз собрались тонкие морщинки — усталые, незнакомые. — Просто... не торопись.

Мы пили молча. Виски жгло горло, но после третьего глотка стало легче. Я расслабил плечи, позволил спине коснуться стула.Алина наблюдала за мной, иногда поправляя свои волосы — механический жест, который выдавал её напряжение.

— Ты знаешь, — вдруг сказала она, — мне нравится твоя... непохожесть.

Я поднял брови.

— Правда. Ты как... не из этого мира.

Она потянулась через стол, поправила мой воротник — нежно, без привычной грубоватости.

— Но если тебе здесь некомфортно... мы можем уйти.

Я посмотрел на её пальцы — облупленный лак, след от ручки на указательном. На её лицо — без насмешки, без маски.

— Нет, — неожиданно для себя ответил я. — Давай останемся.

Алина кивнула и отхлебнула виски. В её глазах мелькнуло что-то вроде облегчения. Бар постепенно гудел, как раскалённый улей. Всё больше мужчин заполняли помещение – кто-то в засаленных комбинезонах после смены, кто-то в мятых офисных рубашках. Дым и смех висели в воздухе, а Никита, сжавшись за столиком, чувствовал, как на него то и дело скользят взгляды. Никита встал, чтобы пройти в уборную. Его узкие джинсы и мягкая походка сразу привлекли внимание.

— Эй, деваха, подожди-ка! – окликнул его коренастый мужчина с татуировками на шее, перегораживая коридор. – Ты куда это так спешишь?

— Я не… – Никита попытался пройти мимо, но тот ловко перехватил его за талию.

— Ой, да ладно, – мужчина усмехнулся, его пальцы впились в Никиту чуть ниже, чем следовало бы. – Что, стесняешься? Давай я тебе дверь покажу…

Никита резко дёрнулся, но мужчина не отпускал. В этот момент из-за угла вышла Алина, её глаза блестели от виски и азарта.

— Ой, а что это у нас тут? – Она подошла вплотную, её голос звучал сладко, но в нём чувствовалась сталь. – Ты чего моего парня трогаешь?

Мужчина замер, оценивая её.

— Парня? – Он фыркнул. – Да ладно, это ж…

— Да, парня, – Алина положила руку Никите на плечо, её пальцы сжались чуть сильнее, чем нужно. – И если ты сейчас не уберёшь свои лапы, я тебе их отломаю и засуну туда, куда ты так стремишься. Мужчина заколебался, но Алина уже достала зажигалку и щёлкнула ею прямо перед его лицом.

— Иди-ка ты, дружок, – она улыбнулась, но в её глазах не было ни капли веселья. – А то вдруг случайно загорю.

Он буркнул что-то невнятное и ушёл.

Алина повернулась к Никите, её лицо смягчилось.

— Всё в порядке?

— Да, – Никита кивнул, но его руки слегка дрожали.

— Ладно, – она потрепала его по щеке. – Возвращайся к столику, а то тут слишком много… желающих познакомиться.

Пока Никита был в туалете, Алина развалилась у стойки бара, заказав ещё виски. К ней тут же подсел высокий брюнет в дорогой рубашке.

— Ты одна? – Он улыбнулся, демонстрирую белые зубы.

— Нет, – Алина сделала глоток, её губы блестели от алкоголя. – Но мой парень ненадолго отошёл.

— Парень? – Мужчина огляделся. – Где он?

— А вот идёт, – она кивнула в сторону Никиты, который как раз возвращался.

Брюнет фыркнул:

— Да ладно? Это же…

— Да, это он, – Алина улыбнулась, её пальцы поиграли с ободком стакана. – Красивый, правда?

Мужчина заколебался, но Алина уже наклонилась к нему, её голос стал тише, но от этого только опаснее:

— И если ты хоть раз неправильно на него посмотришь, я тебе глаза выцарапаю. Понял?

Он отодвинулся, но Алина лишь рассмеялась и вернулась к Никите, оставив брюнета в недоумении.

— Ты чего так долго? – Алина обняла Никиту за талию, её пальцы скользнули чуть ниже, чем нужно. – Я тут без тебя скучала.

— Я… – Никита покраснел. – Там один тип пристал.

— Ага, знаю, – она ухмыльнулась. – Видела, как ты вырвался. Хотя, может, тебе понравилось?

— Алина!

— Ладно, ладно, – она засмеялась, но её рука осталась на его бёдрах. – Просто проверяю, всё ли на месте.

В этот момент к их столику подошёл бармен, поставив ещё два стакана.

— От того дяди в углу, – он кивнул на грузного мужчину, который явно оценивал Никиту. – Говорит, для «милой парочки».

Алина подняла бровь, потом взяла стакан и чокнулась с Никитой.

— Ну что, «девушка», – её голос звучал игриво, но в нём была лёгкая дрожь. – Пьём за твоих поклонников?

Никита вздохнул, но рюмку взял.

В баре царила лёгкая, почти привычная для Алины атмосфера — тёплый полумрак, смешанные голоса, ленивые переливы музыки. Она сидела за столиком, медленно потягивая коктейль, пока Никита снова куда-то исчез — то ли в туалет, то ли на перекур, то ли просто чтобы не сидеть на месте. Она уже перестала считать, сколько раз он вставал и уходил, будто их вечер состоял из коротких всплесков общения и долгих пауз.Никита затянулся последней затяжкой, раздавил окурок о подошву ботинка и, лениво выдохнув дым, направился обратно в бар. Через полупрозрачную стеклянную дверь он заметил, что к их столику подсел какой-то тип у стойки, развалившись на барном стуле, она смеялась слишком громко, запрокинув голову. А перед ней – коренастый тип в натянутом тельняшке, с перебитым носом и медвежьими лапами вместо рук.

— Ну ты даёшь, девочка! – хрипел мужчина, загребая её взглядом от рваных колготок до влажных от виски губ.

Алина лениво крутила в пальцах его зажигалку – дешёвую, с голой девкой на корпусе.

— Я тебе ещё не то могу дать, – она ухмыльнулась, нарочито медленно облизнув край стакана.

Никита замер.

Мужчина заметил его первым. Прищурился, потом громко рассмеялся:

— О, это что, твой пацанчик? – Он показал подбородком на Никиту. – Да ладно, такой сопляк тебя даже за щёку ущипнуть не сможет!

Алина обернулась. Её глаза блестели мутным блеском, но в них не было ни капли удивления.

— Никита! – Она протянула руку, пальцы чуть дрожали. – Иди познакомишься, это Серёга. Он, оказывается, в тех же местах сидел, где мой дядя!

Серёга лениво протянул лапищу:

— Ну чего, красавчик, пожмём? Или ручки бережёшь?

Никита почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— Алина, – его голос звучал чужим. – Мы идём?

Она закусила губу, посмотрела то на Серёгу, то на Никиту. В баре вдруг стало тихо.

— Ты же не ревнуешь? – Алина вдруг засмеялась, но смех вышел колючим. – Он просто пошутил!

Серёга громко хлопнул по стойке:

— Да ладно, парень, я же по-доброму! – Он вдруг потянулся и шлёпнул Алину по бедру. – Ну разве такого коня упустишь?

Никита увидел, как её пальцы судорожно сжали край стойки. Но она не отодвинулась.

— Всё, – Никита повернулся к выходу.

— Никит! – Алина дёрнулась было за ним, но Серёга ловко подхватил её за талию.

Никита развернулся, пошатываясь. Его тонкие пальцы с облупившимся лаком сжались в дрожащие кулаки.

— Эй, Серёга, — голос его звучал хрипло, с пьяной надрывностью, — ты же не просто мразь. Ты — ходячее клише. Сидел, да? Ну конечно сидел. По лицу видно — вся жизнь в тюремной столовке прошла, жрал баланду и мечтал потрогать хоть что-то женское.

Серёга медленно выпустил Алину. Его лицо — грубое, с приплюснутым носом — расплылось в ухмылке.

— Ого, — прохрипел он, — пидрилка научилась слова складывать. Ну-ка, повтори, если яйца есть.

— О, извини, — Никита сделал преувеличенно изящный жест, — я забыл, что у тебя с языком проблемы. После того как ты... как это было... ах да — сосал у сокамерников за пачку чая.

В баре повисла тяжёлая тишина. Даже шансон из колонок будто притих, когда Серёга медленно провёл ладонью по щетине и плюнул на пол перед Никитой.

— Пацанчик, — голос хриплый, как будто горло перетёрто наждаком, — пойдём, обсудим твой гнилой базар на свежем воздухе? А то тут суки мокрые мешаются.

Его дыхание пахло перегаром и чем-то прогорклым. Алина резко встала между ними, прикрывая Никиту собой.

— Серёжа, хватит, — её голос звучал твёрдо, но в глазах читалась тревога. — Он не хотел тебя задеть. Давай без этого.

Серёга оскалился, обнажив кривые зубы:

— Ты чего, защитница нашлась? — Он наклонился ближе, и Никита почувствовал, как его тело напряглось. — Или может, он сам за себя не может ответить?

Бар замер. Кто-то за стойкой закашлялся, кто-то перешёптывался. Все ждали, чем это кончится.

Алина не отступала.

— Он ответит, если захочет, — она повернулась к Никите, её взгляд стал мягче. — Но это не стоит того, правда?

Никита молчал. В груди бушевало что-то горячее и колючее, но её слова словно приглушали этот огонь.

Серёга фыркнул, отступил на шаг.

— Ладно, — он бросил взгляд на Никиту, полный презрения. — Раз твоя девчонка за тебя решает, можешь дальше прятаться.

Он развернулся и пошёл к выходу, нарочито громко топая сапогами. Дверь за ним захлопнулась, и в баре снова зазвучала музыка, но напряжение не ушло.

Алина обернулась к Никите, её пальцы осторожно коснулись его руки.

— Ты в порядке?

Он не ответил сразу. Глаза его были прикованы к двери, за которой исчез Серёга.

— Мне не нужна защита, — наконец проговорил он тихо.

Алина вздохнула, её пальцы сжали его руку чуть крепче.

— Я знаю. Но иногда лучше просто... не опускаться до их уровня.

Никита посмотрел на неё. Впервые за весь вечер она говорила с ним без издёвки, без подковырок. И в этом было что-то новое.

Алина слабо улыбнулась.

— Пойдём домой?— ты пьяный как... — голос её сорвался на шёпот, — он тебя просто изувечит там.

Никита резко дёрнул рукой, освобождаясь. Глаза мутные, но упрямые.

— Отъебись.

— Ты же сам видел — он зверьё! — Алина попыталась обнять его, прижаться, использовать последний козырь, но Никита шагнул назад.

— А тебе-то что? — он скривился, показывая на Серёгу, который курил у выхода. — Ты ж с ним так мило трепалась. Может, тебе вообще без разницы?

Бар замер. Кто-то застонал: "Опа..."

Алина вдруг поняла — её манипуляции больше не работают. Пьяная злость Никиты оказалась сильнее её чар.

— Я просто... — она попыталась найти слова, но Никита уже развернулся.

— Всё. Хватит.

Никита вышел из Бара и поплёлся к Серёге

Алина допила виски, посмотрела на часы

— Чёрт, уже два... — она потянулась за курткой.

Бармен хмыкнул:

— Твоего мальчика Серёга во двор выводил. Не пойдёшь выручать?

Алина застегнула куртку, лицо её было пустым.

— У меня завтра пары. Да и... он сам напросился.

Двор за баром тонул в сизом свете уличного фонаря. Серёга расстегнул рубаху, обнажив волосатую грудь и синеву тюремных татуировок.

— Ну что, красавчик, — он хрустнул костяшками, — покажешь, на что способен?

Никита, шатаясь от алкоголя, принял боксёрскую стойку – неуверенно, как будто видел её только в кино. Его первый удар прошёл по воздуху, едва не закрутив его самого вокруг оси.

Серёга фыркнул:

— Да ты даже биться не умеешь!

Молниеносным движением он поймал Никиту в захват, прижал к себе грудь к груди.

— Ой, да ты весь дрожишь, — прошептал он, чувствуя, как бьётся сердце парня.

Никита попытался вырваться, но Серёга легко провернул его, прижав спиной к своей груди. Одна рука – железным обручем вокруг талии, другая – у самого горла.

— Тише, тише, девочка, — дышал он в ухо, — а то испортишь свою красоту...

Никита дёрнулся, пытаясь ударить локтем, но Серёга ловко увернулся, одновременно проводя подсечку. Никита грохнулся на асфальт, ударившись локтями.

— Всё, хватит, — Серёга поставил ногу ему на грудь, не сильно, но так, чтобы не дать подняться. — Лежи, очухивайся.

Он наклонился, взял Никиту за подбородок:

— Запомни: в следующий раз, когда захочешь поиграть в мужика... — его пальцы сжались чуть сильнее, — подумай дважды.

С этими словами он шлёпнул Никиту по щеке – не больно, скорее унизительно – и ушёл, оставив его лежать в луже. Никита, вытирая разбитую губу тыльной стороной ладони, толкнул дверь бара. Взгляд его сразу метнулся к их столику — пусто.

— Эй, — он хрипло окликнул бармена, — Алина где?

Бармен, полируя бокал, лишь плечом указал на дверь:

— Уехала. Давно.

В этот момент в кармане джинсов завибрировал телефон. Сообщение от Алины:

"Прости. Завтра на парах поговорим. Ты в порядке?"

Никита сжал телефон так, что треснул корпус, но не ответил. Швырнул гаджет на стойку и жестом потребовал виски.

Не успел он сделать первый глоток, как знакомый запах дешёвого табака и перегара обдал его сбоку.

— Ну что, красавчик, — Серёга развалился на соседнем стуле, его колено намеренно коснулось Никитиного, — живёшь?

Никита напрягся, ожидая новых насмешек, но...

— Не кипятись, — Серёга неожиданно налил ему ещё, толкнул стакан. — Я тебя, кстати, зауважал. Мало кто решается... — его пальцы вдруг поймали Никиту за подбородок, — с такими глазками на конфликт лезть.

Бармен покашлял, сделал вид, что не видит.

— Отвали, — Никита дёрнул головой, но без прежней злости.

Серёга рассмеялся, его рука опустилась на Никитино бедро, сжимая его через тонкую ткань джинс:

— Да ладно, мы же теперь почти друзья. Может, научишься по-настоящему драться? — Его большой палец прочертил кружок по внутренней стороне бедра. — Я хороший учитель.

Никита замер. В голове путались: Никита смутно помнит, как они вышли из бара. Остались обрывки:Серёгина ладонь на его пояснице, направляющая к машине

Собственный смех, слишком громкий, неестественный Фраза "Ты мне нравишься, пацан" сквозь шум в ушах

Такси плывёт в темноте. Никита прислонился к холодному стеклу, но Серёга тянет его к себе — так, чтобы пьяная голова упала на его плечо.

— Ты совсем расклеился, — его голос звучит где-то очень близко, губы касаются Никитиного виска. — Надо тебя... взбодрить.

Пальцы впиваются в бедро — крепко, по-хозяйски. Никита хочет что-то сказать, но язык не слушается.

— У меня дома хороший вискарь, — Серёга дышит ему в шею

Никита закрывает глаза. В голове всплывает Алина, но образ тут же тонет в алкогольной мути.

— Спи, красавчик, — Серёга поправляет его волосы, — скоро будем на месте.

Такси остановилось у пятиэтажки с облупившейся штукатуркой. Серёга вытащил Никиту за руку, его пальцы впились в запястье как стальные тиски.

— Ну, приехали, принцесса, — прохрипел он, толкая Никиту к подъезду.

Лифт не работал. Они поднимались по лестнице, пахнущей кошачьей мочой и плесенью. Серёга шёл сзади, намеренно прижимаясь всем телом, когда Никита замедлялся на поворотах.

— Ты... ты где работаешь? — Никита спросил, чтобы заглушить тревогу.

— Вопросы задаёт, — Серёга фыркнул, упираясь ладонью в стену над его плечом. — Сидел раньше. Теперь грузы разгружаю.

— За что...— За то, что язык длинный, — резко оборвал он, прикуривая. Оранжевый огонёк осветил шрам на скуле.

Прихожая была завалена коробками с дешёвым китайским товаром. Грязь въелась в линолеум, на кухне горела одна лампочка без плафона.

Серёга швырнул ключи на тумбу:

— Нравится?

Никита молча осмотрел комнату: Диван с провалившимися пружинами Стол, заваленный пустыми банками из-под энергетиков на стене — криво повешенный ковёр с оленями

— Уютно, — пробормотал он.

Серёга громко рассмеялся, наливая в гранёные стаканы что-то мутное из пластиковой бутылки:

— Ах ты бля... Ну давай, выпьем за мой "уют".

Он протянул стакан, намеренно проведя пальцем по Никитиной ладони.

— Ты первый раз с зеком выпиваешь? — Серёга щёлкнул ножом, счищая этикетку с бутылки.

— Да...

— И последний, — он хрипло засмеялся. — После меня тебя ни один мужик не удовлетворит.

Никита покраснел, но не стал отрицать.

— Я не...

— Не педик? — Серёга плюхнулся рядом, диван заскрипел. — А кто тогда ко мне приехал?

Его рука легла на Никитино колено, большой палец начал медленно водить по внутренней стороне бедра.

— Ты сам не знаешь, чего хочешь, — прошептал Серёга. — Но я-то знаю.

Между последним глотком виски и этим моментом — только обрывки, Ледяное прикосновение стекла к губам. Серёгины пальцы, сжимающие его запястье — сначала жестко, потом вдруг мягко. Где-то падающий стакан, звон, смех.

А теперь — спальня. Никита разглядывал фотографию на комоде — выцветший снимок молодого парня в армейской форме.

— Это я, кстати, — бросил Серёга через плечо, наливая в стаканы что-то мутное из бутылки без этикетки. — До зоны.

Никита кивнул, не зная что ответить.

— Ну че стоишь? Садись, — Серёга махнул рукой в сторону кровати, покрытой мятым одеялом.

— Я... может, на кухне? — Никита сделал шаг назад.

— На кухне тараканы, — Серёга усмехнулся, демонстративно поставив оба стакана на тумбочку у изголовья. — Боишься, красавчик?

— Нет, просто...

— Просто ничего, — Серёга резко встал, перекрывая путь к двери. — Ты же сам пришёл. Сам сел в такси.

Его ладонь легла на Никитину грудную клетку, чуть ниже горла — не давя, просто чувствуя учащённое сердцебиение.

— Или тебе надо, чтобы я тебя за ручку привёл?

Никита сделал шаг назад. Ещё один. Пяткой нащупал край кровати.

— Вот и умник, — Серёга хрипло рассмеялся, подталкивая его за плечи так, что Никита грузно сел на продавленный матрас.

Стакан оказался в его руке прежде, чем он успел опомниться.

— Пей. Не бойся, не отравлю, — Серёга пригубил из своего, не отрывая глаз

Серёга швырнул на кровать пару чёрных чулок с кружевными манжетами.

— Примерь.

— Ты... это шутка? — Никита потрогал шёлковистый материал кончиками пальцев.

— Джинсы мокрые, — Серёга указал на пролитый стакан у Никитиных ног. — Простудишься, красавчик.

Никита посмотрел вниз ткань на коленях действительно потемнела от влаги.

— У тебя нет штанов?

— Только эти. — Серёга развернул чулок, демонстрируя узор. — Дорогие, между прочим. Шёлк.

Его пальцы скользнули к Никитиному поясу.

— Давай-ка снимем мокрое.

Никита отстранился, но Серёга уже расстегнул пуговицу.

— Сам не справишься — Он хрипло рассмеялся, когда Никита потянулся к застёжке. — Вижу, руки трясутся.:

Джинсы соскользнули на пол, обнажив бледные бёдра с гусиной кожей

Серёга протянул первый чулок, проводя пальцами по икре

Нейлон прилип к влажной от пота коже, странно подчёркивая мускулы

Второй чулок Никита натягивал уже сам — медленно, заворожённо

— Ну? — Серёга откинулся, оценивая взглядом. — Удобно?

Никита провёл ладонью по бедру. Материал шелестел, обтягивая каждую выпуклость.

— Да... вроде...

Его телефон замигал на тумбочке — Алина. Серёга не глядя выключил экран.

— Теперь футболка, — он протянул чёрный шелковый топ. — Тоже мокрая.

Никита стоял перед треснувшим зеркалом в ванной, его пальцы дрожали на краю раковины. Отражение моргало ему в ответ — чужое, размытое алкоголем и чем-то ещё. Чёрные чулки плотно обтягивали бёдра, кружевные манжеты впивались в кожу красными полосками. Шёлковый топ сполз с одного плеча, обнажая ключицу.

— Нравится? — Серёга появился за спиной, его горячее дыхание обожгло Никитину шею.

— Я...

— Молчи. — Большие руки обхватили Никитины бёдра, прижимая к себе. — Вижу, как тебе нравится.

В зеркале:

Никита, запрокинувший голову Серёга, целующий его шею Чёрная ткань, контрастирующая с бледной кожей Серёгины пальцы скользнули под кружевную манжету, грубо задирая материал.

— Посмотри, — он прижал Никиту лицом к зеркалу, — видишь, какая ты...

Пауза.

— Какой ты сейчас красивый.

Никита зажмурился, но Серёга щелчком заставил его открыть глаза.

— Смотри.

В отражении:

Его собственные расширенные зрачки Алый след от зубов на шее

Дрожащие пальцы, вцепившиеся в край раковины

— Нравится? — Серёга ухмыльнулся, специально дыша ему в ухо. — Вижу, что нравится.

Его ладонь скользнула вперёд, обхватывая то, что Никита тщетно пытался скрыть.

— Ой-ой... — Серёга засмеялся, сжимая сильнее. — Какая невоспитанная девочка.

Никита застонал, ударившись лбом о стекло.

— Тише, тише... — Серёга прикусил его мочку уха. — Мы же просто... согреваемся.

Серёга расстегнул ширинку одним резким движением, металлическая молния звякнула о пряжку ремня. Его ладонь грубо обхватила Никиту за затылок, притягивая лицо к оголённой промежности.

— Нюхай, — прохрипел он, впихивая Никитино лицо в тугой треугольник между ног. — Это как пахнет настоящий мужик.

— Открой рот, — Серёга шлёпнул его по щеке, оставляя красный отпечаток.

Никитины губы сами разомкнулись – сначала чуть-чуть, потом шире, когда головка провела влажную полосу по его нижней губе.

— Глубже, — Серёга надавил на затылок, и Никитино горло само сомкнулось вокруг него, пищевод пульсируя в такт сердцебиению.

Когда Серёга наконец отпустил его, Никита рухнул на пол, рот остался открытым, из него тонкой нитью стекала слюна, смешанная с чужим запахом. Его собственное возбуждение теперь явно проступало сквозь порванные чулки.

Никита рванулся назад, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Нет... я не... — голос сорвался на хрип, но тело предательски подрагивало, выдавая его.

Серёга рассмеялся, грубо схватив его за подбородок.

— Да брось, — он провёл большим пальцем по Никитиной нижней губе, собирая слюну. — Я тебя с первого взгляда раскусил.

— Ты думал, я не заметил? — Серёга шлёпнул его по щеке той же рукой. — Как ты сопел, когда я тебя прижимал в углу?

Никита попытался приподняться, но его собственные ноги не слушались. дрожащие бёдра.

— Видишь? — Серёга плюнул прямо между Никитиных ног. Слюна блеснула на возбуждённой коже. — Даже твоё тело мне верит больше, чем ты.

— В зоне таких, как ты, — его голос прозвучал прямо в ухо, — с первого взгляда вычисляют.

Никита попытался вырваться, но Серёга легко прижал его сильнее, одной рукой заломив запястье за спину.

— Ой, — он насмешливо провёл свободной ладонью по Никитиному животу, чувствуя, как тот предательски втягивает его, — сопротивляешься? А это что?

Его пальцы скользнули ниже, нащупав явную физиологическую правду через тонкий нейлон.

Серёга развернул Никиту спиной лицом к зеркалу, его пальцы впились в трусы, окончательно стаскивая их до щиколоток.

— Ну что, принцесса, — он хрипло рассмеялся, проводя мокрым пальцем по внутренней стороне бедра, — покажешь, на что способен по-настоящему?

Никита попыталось сжаться, но Серёга грубо раздвинул его ягодицы, обнажая розовое колечко сфинктера, уже непроизвольно подрагивающее от страха и... чего-то еще. Сфинктер – рефлекторно сжимался, но уже начинал размягчаться под натиском пальца

— Ой, — Серёга насмешливо цокнул языком, — да ты уже готов.

Он плюнул прямо между ягодиц, слюна блеснула на напряженной коже, медленно стекая вниз. Первый палец – вошел легко, слишком легко, будто тело уже ждало. Второй палец – встретил слабое сопротивление, но Никита сам прогнулся назад.

— Видишь? — Серёга дышал ему в шею, наблюдая в зеркале, как лицо Никиты искажается между болью и чем-то еще. — Твое тело знает, чего хочет.

Никита закрыл глаза, но зеркало все равно показывало правду:

Серёга прижал ладонь к Никитиному животу, заставляя его выгнуться сильнее.

— Смотри, — прошипел он, указывая на отражение.

Член – напряженный, с набухшими венами, подрагивающий при каждом движении пальцев внутри, головка – темно-красная, влажная от выделяющейся преэякулятной жидкости яички – подтянутые вверх, плотно прижатые к телу

— Ты видишь это? — Серёга провел пальцем по уздечке, заставив Никиту вздрогнуть. — Твой друг уже сливает тебя без моего разрешения.

Сфинктер – ритмично сжимался вокруг пальцев, будто пытаясь удержать их внутри непроизвольно сокращались, вызывая пульсацию члена простата – набухшая, отзывалась волнами тепла при каждом нажатии

— О-о, — Серёга хрипло рассмеялся, — да ты сам себе навстречу двигаешься!

Никита пытался закрыть глаза, но зеркало не давало соврать: его бедра сами поднимались, глубже насаживаясь на пальцы

Его рот был приоткрыт — слюна стекала по подбородку

— Ну что, попенёк, — Серёга добавил третий палец, растягивая мышечное кольцо, — признай, ты хотел этого?

Никиту, пригнутого над раковиной Его пальцы, впившиеся в кромку мокрого фаянса

Капли пота на его спине, стекающие в расщелину между ягодиц

Серёга стоял сзади, его брюки спущены до колен. Член тонкие прожилки вен пульсировали под натянутой кожей, капля прозрачной жидкости растеклась по головке. серёга прижался к Никите всей массой, его живот прилип к мокрой спине.

— Старшно? — прошептал он, проводя головкой по раздражённой коже между ягодиц.

Никита не ответил, но его тело: Прогнулось сильнее Бёдра раздвинулись Анус непроизвольно сжался в ожидании Когда Серёга вошёл, Никита: Вскрикнул — звук отразился от кафельных стен Непроизвольно потянулся к своему члену, но Серёга перехватил его запястье

— Нет-нет, — он прижал Никитину руку к холодной плитке, — сегодня я решаю, когда тебе кончать.

Серёга двинулся резко, одним толчком впечатав Никиту в холодный кафель.

— Держись, красавчик, — прохрипел он, хватая Никиту за бедра.

Каждый толчок — рассчитанный, тяжёлый, будто вбивал гвозди.

Бёдра шли широкими, размашистыми движениями — вперёд, почти до предела, затем на секунду замирал, давая Никите прочувствовать полноту, прежде чем оттянуться почти полностью, оставляя лишь кончик. Таз крутил с грубой грацией — не просто назад-вперёд, а восьмёркой, растягивая Никиту сильнее с каждым витком. Руки, впившиеся в бёдра Никиты, корректировали ритм — то притягивали его резко навстречу, то отталкивали, заставляя просить больше. Никита не мог не двигаться в ответ. Его бёдра предательски подрагивали, подстраиваясь под Серёгу: Вначале мелкие, нервные толчки — будто пытался ускорить, чтобы побыстрее закончить. Потом широкие, жадные покачивания — когда тело перестало сопротивляться и начало помогать, закидывая таз назад навстречу каждому движению. Мышцы живота судорожно сжимались — пресс выделялся под кожей, влажной от пота.

Синхронность была постыдной.

Серёга ухмыльнулся, почувствовав, как Никита бессознательно поднимается на цыпочки, чтобы глубже принять его.

— Вот так, умничка, — прошипел он, ускоряясь.

Их тела шли в такт, мокрые от воды, пота и чего-то ещё.

Звук — прихлюпывающий, липкий — заполнял ванную.

Серёга двигался с развратной методичностью, его мощные бёдра работали как хорошо смазанный механизм. Внезапно он замедлил темп, вытащив почти полностью, заставив Никиту болезненно сжать пальцами кафель.

— "Терпения, красавчик..." — хрипло прошептал он, доставая из заднего кармана джинсов маленький флакон с прозрачной жидкостью.

Смазка — холодными каплями падала между Никитиных ягодиц, стекая по внутренней стороне бёдер. Пальцы Серёги — грубые, в шрамах — размазывали её, специально делая это медленно, ощупывая каждую складку. Звук — влажное шлепание, когда он снова вошёл — теперь глубже, легче, но от этого только невыносимее. Никита застонал — высоко, по-женски — когда смазка смешалась с их естественной влагой, создавая отвратительно-сладкий хлюпающий звук при каждом движении.

— "Вот видишь..." — Серёга наклонился, прижимаясь грудью к его спине, — "А говорил — не хочешь..."

Его бёдра теперь шли широкими, размашистыми кругами, не просто входя-выходя, а буравя, растягивая Никиту ещё на сантиметр с каждым витком.

Никита судорожно закидывает руку назад, пальцы безуспешно пытаются прикрыть собственный рот. Его губы - влажные, припухшие - дрожат, когда очередной глубокий толчок вырывает из горла высокий, прерывистый стон. Серёга лишь усмехается, его потные ладони с легкостью фиксируют Никитино запястье на холодной плитке.

— "Нет-нет, красавчик..." — голос хриплый, пропитанный табачной хрипотцой, — "Хочу слышать каждый твой звук."

Его пальцы впиваются в Никитины бёдра, оставляя красные отпечатки на бледной коже. С каждым движением сфинктер Никиты судорожно сжимается, пытаясь сопротивляться, но тут же предательски расслабляется, издавая влажный хлюпающий звук.

— "Смотри-ка..." — Серёга замедляет темп, демонстративно раздвигая ягодицы, — "Твоя дырочка уже сама меня заглатывает. Видишь, как пульсирует?"

Никита зажмуривается, но не может скрыть:

Дрожь в ногах, мелкие судорожные сокращения ануса вокруг члена капли пота, стекающие по спине

— "Вот так..." — Серёга ускоряется, наслаждаясь — "Скоро ты сам будешь просить глубже."

Его пальцы находят Никитины соски, грубо перекручивая их, вызывая новый вздох. Сфинктер в ответ сжимается сильнее, но это только усиливает трение.

— "Чувствуешь? Твоё тело уже знает, кто его хозяин."

Никита почувствовал, как внизу живота закипает грязная волна — сначала просто тепло, потом нестерпимый жар, растекающийся по всем нервным окончаниям. Его член дернулся впустую, выдавливая прозрачные капли на кафель, ведь настоящий оргазм рвался изнутри — сфинктер судорожно сжался вокруг Серёгиного члена, а живот свело такой судорогой, будто кто-то выворачивал анал наизнанку.

— "Ага-а, вот и оно..." — Серёга оскалился, чувствуя, как Никита бессмысленно задвигался под ним, его анус пульсировал частыми мелкими спазмами, выжимая из себя всё до последней капли. Сперма вытекала слабыми толчками — не густыми струями, а жидкими подтёками, будто подчёркивая неполноценность этого оргазма, а ноги дрожали как в лихорадке, колени подкашивались, но Серёга удерживал его на весу одной рукой, другой сжимая горло.

"Кончаешь, сучка, без рук? Совсем как баба..." — его голос звучал грязно и восхищённо одновременно, пока он наблюдал, как Никита бьётся в немом крике, слёзы оставляют мокрые дорожки на щеках.

И тогда Серёга начал кончать сам — не просто спускаясь, а вгоняя себя до упора с каждым толчком, его яйца хлопали о Никитину промежность, а горячая сперма заполняла анал обжигающими волнами. Первая пульсация заставила Никиту завыть — это было слишком глубоко, слишком интенсивно, будто его заливали кипятком изнутри. Вторая — Серёга вгрызся зубами в его плечо, оставляя кровавый след, смешивая боль с удовольствием. Третья и последующие шли медленнее, но гуще, словно он метил территорию, наполняя Никиту до отказа. Серёга с хриплым смехом выдернул себя, его член с громким мокрым звуком вышел из распахнутого отверстия. Никита ахнул, почувствовав, как по его внутренней стороне бёдер потекла тёплая сперма.

— "На, получай, пидорка, " — он шлёпнул своим ещё пульсирующим членом по Никитиному лицу, оставляя липкие полосы на щеках и веках. — "Посмотри на себя — вся в моей сперме, как порядочная шлюха."

Никита безвольно сполз на пол, его ноги неестественно разъехались. Сфинктер продолжал ритмично подрагивать, выпуская густые белые капли на кафель.

— "О-о-ой, дырочка не хочет закрываться, " — Серёга присел рядом, грубо раздвинув ягодицы пальцами. — "Совсем как у девки после хорошего траха. Может, тебе трусики кружевные купить? Чтобы хоть как-то держалось?"

Он провёл пальцем по растянутому отверстию, собирая остатки спермы, затем засунул палец в Никитин рот:

— "На, попробуй, как настоящая девчонка должна. Нравится, сучка?"

Никита бессознательно облизал губы, его тело всё ещё дрожало от пережитого.

— "Завтра придёшь снова, " — Серёга встал, поправляя ширинку. — "Придёшь, потому что твоя дырочка уже скучать будет. И не забудь побриться — люблю, когда всё гладенько, как у девочки."Он швырнул в лицо Никите его же трусы — тонкиеДверь захлопнулась. Никита остался сидеть в луже спермы, его пальцы бессознательно теребили кружевную ткань. Тело уже знало правду — он никогда больше не будет мужчиной. сфинктер продолжал рефлекторно сокращаться, выдавая Никиту даже сейчас, сперма медленно вытекала, смешиваясь с водой на дне ванны, губы Никиты дрожали, но не находили слов

И предательски расслабленным сфинктером, который до сих пор пульсировал в такт уходящим шагам

Никита стоит в дверном проеме спальни, бледный, в мокрых от воды чулках. За его спиной — разгром в ванной: лужи на полу, следы рук на запотевшем зеркале. Серёга полулежит на кровати, закинув руки за голову, довольный, как кот на солнце.

Серёга (лениво потягиваясь):

— Ну что, красавчик, вспомнил, где оставил свое достоинство? Вон оно, в луже на полу ванной.

Никита молчит, сжимая в руках смятые джинсы. Его взгляд скользит по комнате — на стуле валяется его футболка, рядом, на полу, порванные чулки.

Никита (тихо, но с вызовом):

— Отдай мои вещи.

Серёга (приподнимает бровь, усмехаясь):

— Какие вещи? Ты в них уже не нуждаешься.

Он указывает подбородком на ванную, откуда доносится звук капающей воды.

Серёга (насмешливо):

— Там твои "вещи" теперь. Вместе с моими.

Никита краснеет, но не сдается.

Никита (сквозь зубы):

— Ты… ты меня использовал.

Серёга громко смеется, поднимается с кровати и подходит к Никите. Тот невольно отступает на шаг, чувствуя запах своего же позора, смешанный с дешевым мылом.

Серёга (тихо, почти ласково):

— Использовал? Да ты сам ко мне на коленях полз, как сучка в течке.

Его рука тянется к Никитиной щеке, но тот резко отворачивается.

Никита (дрожащим голосом):

— Я был пьян.

Серёга (смеется, откидывая голову назад):

— Пьян? Ага, конечно. И твоя задница тоже была пьяна, когда сама на меня садилась? бляха... Да у тебя ж там конституция целая была — два пальца в рот, три в жопу, а ты всё равно на мой хер лез, как голодный кот на сметану!

Он резко хватает Никиту за подбородок, заставляя смотреть на разводы спермы, на зеркале ванной.

Серёга (шипяще, с перегаром в лицо):

— Видишь эти узоры? Это тебе не хуйню в универе рисовать. Это доказательная база, сучка.

Достаёт телефон, демонстративно листая галерею. Мелькают мутные кадры: Никита в чулках, его согнутая спина, запотевшее зеркало.

Серёга (игриво):

— Как там твою малютку зовут... Алина? Алёна? Хер знает. Зато она точно узнает, как её принц... (смачно чмокает) принимал гостей в грязной хате.

Никита бледнеет, но Серёга уже тычет пальцем в его грудь:

Серёга (с мнимой заботой):

— Ой, что, запечалился? Да ладно, может, ей понравится? (внезапно хрипло) Или... может, ты сам сбегаешь ко мне, пока она на парах?

Бросает телефон на кровать. В тишине громко щёлкает зажигалка.

Серёга (выпуская дым):

— Выбор за тобой, попенёк. Или ты добровольно возвращаешься... или твоя девчонка получит видео-привет с твоим фирменным концертным номером на моём хуе.

Тишину разрывает хриплый смех Серёги. Он внезапно хватает Никиту за волосы, резко запрокидывая его голову назад.

— Забыл прощальный сувенир, шлюха, — его губы, липкие от табака и спиртного, смачно причмокивают.

Серёга наступает ногой на порванный нейлон, прижимая его к полу.

— Эти твои кружевные тряпки... — он рвёт ткань резким движением, —. ..будут моим подарком на память. Его язык грубо лезет в рот, заставляя Никиту: подавиться смесью перегара и чужой слюны услышать мерзкий хлюпающий звук, когда тот специально пускает слюну, отрывается с громким чмоком, оставляя: Нити слюны, тянущиеся до подбородка, отпечаток зубов на нижней губе, пятно от грязных пальцев на щеке

— Теперь вали, — он швыряет в Никиту комок мокрых кружев. — Но знай... Серёга сплевывает ему под ноги — густо, смачно, прямо на порванные чулки.

—. ..каждый раз, когда будешь надевать эти тряпки, ты будешь вспоминать, как они на тебе разорвались.

Никита спускается по лестнице, шатаясь. Его пальцы нервно сжимают телефон. В подъезде пахнет сыростью и старым линолеумом. На третьем этаже он останавливается, прислонившись к стене, и набирает Алину.

Алина (поднимает трубку после пятого гудка, голос хриплый от сна):

— М-м-м... Никит? Ты где?

Никита (сдавленно, вытирая ладонью пот со лба):

— Я... в подъезде. Скоро буду.

Алина (сначала сонно, затем с нарастающим раздражением):

— Каком подъезде?! Ты же говорил, что с тем мужиком во дворе разбираться пошел. Это что, в нашем доме драка была ? или где ?

Никита машинально трогает рассечённую бровь. Пальцы находят следы крови, уже подсохшей.

Никита (тихо):

— Да... Всё нормально, потом расскажу.

Алина (сквозь зевок):

— Ну и ладно. Напиши как подъедешь.

Пауза. Никита сжимает телефон крепче. В голове всплывают обрывки воспоминаний: Серёгины руки, порванные чулки, тот мерзкий поцелуй...

Алина (уже мягче):

— Никит? Ты там вообще есть?

Никита (резко приходит в себя):

— Да... Да, я здесь. Скоро приду.

Алина (недовольно):

— Ладно. И... Никит?

Он замирает, ожидая продолжения.

Алина (устало):

— В следующий раз не лезь к таким уркам, дурак.

Трубка гаснет. Никита остаётся стоять в полутьме подъезда. Где-то сверху хлопает дверь. Его отражение в грязном зеркале у лифта кажется ему чужим — бледное лицо, синяк под глазом, губы, до сих пор сохраняющие следы того поцелуя...

Никита вываливается из подъезда, и тут же ледяная стена дождя обрушивается на него. Он зажмуривается, но даже сквозь водяную пелену видит:

Это не город. Это – конец света. заброшенный завод с выбитыми окнами, похожими на чёрные глазницы ржавые контейнеры, из которых торчат обломки мебели одинокая лампочка над остановкой, мерцающая в такт порывам ветра он достаёт телефон. Водяные капли пляшут на треснувшем экране.

Попытка №1:

"Нет доступных машин в вашем районе"

Попытка №2:

Приложение зависает на надписи "Поиск водителя..."

Последняя смс Алине:

"Я в какой-то жопе мира, помоги..."

Сообщение не уходит – 0%. Телефон умирает с жалобным писком.

Порванный чулок торчит из кармана, размокший и грязный синяк на запястье в форме пальцев вкус – всё тот же, въевшийся в губы

Где-то далеко гудит товарняк. Никита понимает – он даже не знает, с какой стороны здесь центр.

Утро тянется:

Он бредёт вдоль забора с колючкой, небо светлеет грязно-серым. Дождь стихает, оставляя после себя: лужи с радужными разводами пустые бутылки у мусорки .

"Ну и ночка..." – мысль приходит сама собой.

Где-то Алина спит в тёплой постели где-то Серёга потягивает пиво перед сменой а он здесь – мокрый, грязный, с телефоном-кирпичом Никита видит: Первые лучи солнца высвечивают табличку на остановке:

"Конечная. Далее – пустошь."

Никита садится на скамейку. Ждать чего-то. Или кого-то. Грузовик с потрескавшейся фарой резко тормозит рядом.

— Подбросить, пацан? — из окна высунулось морщинистое лицо дальнобойщика.

Никита колеблется, но дождь, хлещущий по спине, решает за него. Вонь махорки и перегара Липкий руль, обмотанный изолентой на приборке — фото голой бабы с надписью "Скучаю, Вован"

— Куда? — шофёр жмёт на газ.

— В... в общежитие на Ленина.

Мужик фыркает:

— А, студентики. Ну держись, паря.

В пути:

20 минут тряски по разбитой дороге

3 раза Никиту чуть не рвёт в полуметре от открытого окна

1 раз шофёр тычет пальцем в его порванные джинсы:

— Дрался, что ли?

Никита молчит. В голове — кадры: Cерёгины руки на его бёдрах зеркало ванной, заляпанное следами тот вкус, который до сих пор на губах

Дальнобойщик даже не берёт денег:

— Иди, сынок, отмокай.

Алина в растянутом свитере, с мокрыми волосами Однокурсники с пивом Дежурная кричит: "Опять пьяный приплёлся!"

(Никита заходит в комнату, хлопнув дверью. Алина сидит на кровати, листает телефон. Она поднимает глаза и ухмыляется.)

Алина бросается к нему:

— Где ты шлялся?! Я всю ночь, ты хоть Выжил?

(Никита бросает ключи на стол, потягивается. Лицо спокойное, движения уверенные. Никакой дрожи.)

Никита (усмехаясь):

— Да легко. Этот Серёга — громкий петух, а не зек.

(Он снимает куртку, вешает на спинку стула. Руки не дрожат. Если Алина присмотрится — может заметить, что воротник его футболки слегка растянут, будто кто-то сильно тянул за него. Но она не смотрит.)

Алина (смеётся):

— Ну ты даёшь! Дядя Витька рассказывал, что Серёга в зоне троих отпиздил. А ты его, выходит, победил?

(Никита пожимает плечами, берёт бутылку воды. Глотает медленно, чтобы не дать горлу дрогнуть.)

Никита:

— Не знаю, кого он там резал, но сегодня он больше на словах был.

Алина (восхищённо):

— Красавчик! Я же говорила — ты круче, чем кажешься.

(Она встаёт, обнимает его. Никита не вздрагивает, но его руки на её спине напряжены, пальцы слегка впиваются в ткань её кофты.)

Алина (не замечая):

— Ладно, герой, иди душ прими. Ты воняешь баром и потом.

(Никита кивает, отходит к шкафу за полотенцем. Его спина идеально прямая. Если бы Алина посмотрела вниз — увидела бы, как его ногти впиваются в ладони, когда он берёт вещи.)

Что скрыто за этой уверенностью:

Следы зубов на внутренней стороне бедра, скрытые джинсами

Туго затянутый ремень — чтобы не думать о том, что там, под тканью

Один чёрный чулок, засунутый глубоко в карман куртки — как погасшая улика

(Алина включает музыку. Никита стоит под ледяным душем. Оба не знают, что Серёга как раз сейчас набирает номер в своём телефоне. Скоро он снова напомнит о себе.)