Иридия проснулась до рассвета.

Свет от лампы с эфирным маслом ещё мерцал у изголовья, но ей было не до сна.

Тело будто несло в себе остаточную дрожь после грозы, что прошла сквозь неё. Не той, что в небе — а той, что вспыхнула в её плоти, в её магии.

Она подняла ладонь.

Огонь отозвался мгновенно. Не обычный — не тот, что она учила в школе, слабый, капризный. Нет. Этот пульсировал у самой кожи, глубже, жарче, и... неповинующийся.

Пламя сгустилось в шар, дрожащее, будто живое, и вспыхнуло вверх, лижущим языком коснувшись потолка. Иридия испуганно погасила его, прижав руки к груди.

— Что со мной? — прошептала она.

Магия откликалась охотливо — слишком охотливо. Её воля больше не была единственной силой.

В глубине — что-то ещё. Как будто... тень. Не фигура, не голос, а вкус. Пряный, горьковатый, как вино, что пьёшь на спор.

Это не было злом. Но это не было и светом.

Иридия взглянула на спящую Эстерию.

В её дыхании — покой. В рыжих кудрях — мягкий свет зари.

Она спала, прижавшись к её боку, как всегда — доверчиво, как ребёнок. И именно это больнее всего резануло сердце Иридии.

"Я вся — твоя... Но часть меня хочет большего."

Она опустила взгляд.

Жар внутри снова зашевелился, но теперь — это была не похоть. Это была жажда власти.

Огонь звал её. Новый. Непослушный. Больше не только инструмент — теперь он был соблазном.

И она знала, откуда это.

Тень. Её семя — если не в теле, то в магии — пустило корни.

Иридия поднялась и вышла из постели.

Босые ноги коснулись холодного пола. Она подошла к окну, глядя, как рассвет стелется по черепичным крышам.

Она ещё не Тьма. Но уже и не Свет.

И лишь в Эстерии оставалась её последняя опора.

Но надолго ли?..

Лес принимал её — как любовник, хранящий тайну.

Воздух был тёплым и влажным, будто сам знал, зачем она пришла.

Платье прилипло к телу, проступая по изгибам, и Иридия не скрывала этого.

Она пришла отдаться. Не мужчине или демону а Магии. Себе новой.

Она ступила на мшистый камень. Голая ступня — холод и щекотка.

Внутри дрожь — не только от страха. От ожидания.

— Я готова, — сказала она, глядя в темноту.

Ответом был вздох земли. И появление Тени. Без формы, но с жаром, от которого у Иридии пересохло в горле.

— Ты жаждешь власти, как жаждешь прикосновений, — прошептало существо. — Отдайся. И получишь.

Она расправила плечи.

И в этот момент тьма вошла в неё. Без боли. Без ласки. Просто — овладела.

Крики Иридии разрывали ночную тишину, врываясь в шелест листвы, в дыхание ветра, в саму ткань леса.

Сначала — острые, пронзительные, как ножи. Когда нечто холодное и безжалостное входило в неё изнутри. Когда кровь, горячая и жгучая, стекала по бёдрам, словно метка утраты.

Затем — хриплые, сдавленные, когда к боли начала примешиваться другая дрожь. Постыдная. Извращённая. Не её — но происходящая в её теле.

— Твоя плоть знает, зачем пришла, — сказала Тень. — Не бойся. Твой стыд — тоже магия.

Время исчезло.

Было только пульсирующее "сейчас", затянутое, вязкое, чужое. Тело переставало ей принадлежать.

Щупальца — плотные, влажные — обвили грудь, сжимая её, играя с сосками, будто изучая, на что она способна. Жар и боль перемешивались в молчаливом рёве, запертом в горле.

То, что было внутри неё, двигалось не как человек. Его ритм был чужд плоти. Он изменялся — то расширяясь, то пульсируя, будто вбирал в себя её реакцию, запоминал её изнутри.

Длинный, жгучий язык прорвался в её рот — и она вкусила собственную кровь, смешанную с дыханием Тени.

Она уже не могла кричать. Лишь открывала рот в беззвучном рыдании.

Сознание — плыло.

Мир — исчезал.

Внутри что-то сжималось, ломалось, поддавалось.

И в последний миг — оно влилось в неё. Что-то горячее, густое, неестественно живое, будто часть самой Тени передалась ей — с силой, болью и древним, ужасным восторгом.

Руны огня не появились — они выросли.

Сначала — тонкая огненная линия, словно кто-то выжигал узор прямо по коже. Иридия зажмурилась, вскрикнула — не от боли, от непристойного наслаждения.

С каждой вспышкой пояса-руны опоясывали её тело — под грудью — сжимая, как тесный корсет, вокруг бедёр — как жгут воздержания, вдоль живота — как струны скрипки, натянутые до треска.

Они шевелились. Как будто сами хотели ласкать, удерживать, подчинять. И... возбуждать.

Каждая руна дышала — то раскаляясь до алого жара, то гаснув, словно стыдясь собственной похоти.

— Теперь ты моя. Но только в том, что ты взяла. Остальное — твоё.

— И что теперь?

— Теперь ты можешь всё. Или... почти всё.

Когда всё закончилось, Иридия упала на колени. Грудь тяжело поднималась.

Огонь вокруг неё затихал, но в ней — только начинался.

Она посмотрела на руки. Пламя вспыхнуло с первого щелчка пальцев.

И с лёгкой улыбкой, почти пошлой, прошептала:

— А теперь... попробуем заново, господин огонь.

Когда Иридия вышла из руин, дрожа, она не сразу поняла, что изменилось. Воздух вокруг неё будто гудел, деревья склонялись тише, а мир стал... резче. Но только дойдя до ручья и посмотрев в отражение, она ахнула.

Её волосы.

Раньше — светлые, цвета мёда, пряные и мягкие, — теперь были чёрными, как ночное небо в безлунную стужу. Ни одного блика, ни золотистой нити. Чистый, вязкий мрак. Волосы падали на плечи тяжёлой волной, казалось, они впитывали свет, не отражали его.

Она подняла прядь к глазам, не веря.

— «Теперь ты моя», — шепнул ветер, будто голос Тени ещё затаился в ней, в самом корне черноты.

Это был не просто цвет — это было клеймо. Отметина её сделки. И её победы.

Почему я не сопротивлялась?

Почему впустила её — Тень — в самое сокровенное, в то, что берегла... даже от самой себя?

Ведь с Эстерией всё было... так. Верно. Мягко. Человечно.

Я любила её. Люблю. Я принадлежу ей. И всё же...

Я отдалась Тени.

И не просто телом. Я раскрылась. Приняла. Дрожала — не только от страха, но и от жажды.

Значит ли это, что я грязная? Изломанная? Или... сильная?

Может быть, я не смогла остановить Тень, потому что в глубине...

Я хотела.

Не её. Не щупалец. Не боли. Я хотела — силы.

Не для власти. Не ради мести. А потому что мир не щадит слабых. Потому что я устала чувствовать, как пламя во мне гаснет под чужим ожиданием. Потому что я хочу быть не просто любимой, а стоящей любви. Защищать. Оберегать. Эстерия — свет, но я должна стать тем, кто не даст этому свету погаснуть.

Я хочу быть сильной. Для неё. Для нас.

Если бы Тень предложила силу за разум — я бы отказалась. За душу — возможно, боролась бы.

Но за тело?

Я уже отдала его тому, кого люблю.

Значит, я не продала себя. Я заплатила.

И если теперь во мне будет сила — я заставлю её служить любви.

И даже Тень — не сможет этого изменить.

Иридия пришла домой под самый рассвет.

Одежда на ней была сухая — но не потому что не было дождя. А потому что магия испарила всё лишнее, оставив только следы жара на коже и в глазах.

В доме было тихо. Эстерия спала, свернувшись клубочком, уткнувшись в подушку, волосы разметались по ткани, как огненные волны. Иридия стояла в дверях и смотрела. Долго.

Слишком чистая. Слишком своя.

Слишком настоящая — чтобы быть рядом с тем, чем она теперь стала.

И всё же — подошла.

Осторожно, будто боялась разбудить, села на край кровати.

Пальцы дрожали, когда она провела ими по щеке подруги. Тепло. Жизнь.

Эстерия что-то тихо пробормотала во сне и повернулась.

Иридия нагнулась и, не сдержавшись, коснулась губами её лба.

Долго держала поцелуй, будто вкладывала туда извинение. страх. благодарность. любовь.

— Прости... — шепнула она. — Мне нужно было это... для нас.

Лёгким движением она легла рядом.

Тело Эстерии было тёплым, родным, и, обнимая её сзади, Иридия наконец позволила себе расслабиться.

Мир на мгновение стал простым.

Только дыхание. Сердце. Мягкая кожа.

Никакой тьмы, никакого огня. Только она и та, ради кого она решила стать сильнее.

И уснула, с улыбкой, без боли.

Утро было ещё сонным, когда Эстерия впервые открыла глаза.

Свет просачивался сквозь занавески — мягкий, утренний, приглушённый. Где-то потрескивали старые доски. Она зевнула и, не открывая полностью глаз, потянулась — и вдруг замерла, почувствовав чужие волосы у себя на щеке.

Открыла глаза... и увидела, что рядом на подушке лежит Иридия.

Спокойная. Тёплая. Укутанная в плед, в каком-то полусне.

Но...

Эстерия приподнялась на локте, вгляделась. Волосы, раскинувшиеся по подушке... были чёрными. Не тёмно-каштановыми, не выгоревшими от солнца — чёрными, как воронье крыло, как ночь без луны. Они поглощали свет, не отражая его вовсе.

Она вытянула руку и осторожно коснулась пряди.

— «Что за чёрт...» — прошептала, стараясь не разбудить.

На ощупь волосы были мягкими, даже шелковистыми. Но прохладными — почти слишком спокойными. Как вода в глубоком колодце.

— «Ты опять что-то скрываешь...» — тихо сказала Эстерия, больше себе, чем ей.

Она не знала, что именно произошло. Но догадывалась. В Иридии была сила. Опасная, завораживающая, дикая. И теперь она проросла наружу.

Пальцы скользнули по щеке подруги. Та чуть шевельнулась во сне, сжав губы, как будто что-то чувствовала.

— «Ты всё ещё моя, да?» — спросила Эстерия, склонившись ближе. — «Я не знаю, что ты сделала. И кого именно ты впустила... но пока ты рядом — ты моя.»

Она поцеловала её в висок. Потом шепнула, почти со смешком, но с уколом тревоги:

— «Если ты снова полезешь в тёмную задницу мира без меня, я тебя прибью, слышишь?»

Ответом было только дыхание.

Иридия встала и радостно побежала на кухню, там она решила опробовать свою новую силу, что бы вскипятить воду.

— Ну давай, только аккуратно... — прошептала она, выставляя ладонь к чугунному чайнику.

Пламя вспыхнуло.

Слишком сильно.

Бах!

Крышка чайника взлетела к потолку, пар вырвался, и в комнате запахло чем-то... подгоревшим.

Из спальни вылетела Эстерия, вся взлохмаченная:

— Что это было?! У нас что, обряд вызова дракона?

— Прости... я просто... хотела... воды...

Эстерия подошла ближе и уставилась на чайник. Потом — на Иридию.

У той всё лицо в саже, волосы распушились от жара.

— Ты только вчера с трудом грела грелку! — Эстерия зажала рот рукой. — Что, ты теперь магистр вулканов?

— Не смейся... я правда стараюсь!

Иридия покраснела, а потом виновато указала на угол, где... лежала обугленная юбка.

— Я хотела её подсушить... но, ну... чуть переборщила.

— Подсушить?! Она теперь уголь для барбекю!

Печка тоже пострадала.

Иридия попыталась разогреть её для пирожков.

В итоге — дверь печи вырвало, тесто моментально вскипело и взорвалось, забрызгав стены.

Теперь кухня пахла, как на пиршестве огненных элементалей.

Эстерия сидела на табуретке, растерянно оглядывая бардак.

— Слушай... ты не хочешь пока... ну... подождать с готовкой?

— Может, недельку, — вздохнула Иридия, — или до тех пор, пока я случайно не подожгу собственные трусики.

Они переглянулись.

Истерический смех прокатился по дому.

Иридия шагнула в лавку, ощущая, как корсет мягко обнимает её грудь, подол платья чуть касается лодыжек, а волосы — теперь чёрные как ночь — струятся по плечам. Едва она вошла, тишина в помещении стала на тон глуше. За стойкой Кенор, поправляя очки, поднял взгляд... и застыл.

Он смотрел на неё так, будто в его библиотеке вдруг ожила одна из древних фресок: ведьма, соблазнительница, магичка, несущая гибель — и манящая смертью. Взгляд скользнул от её губ, к горлу, задержался на ложбинке между грудей, и дальше — ниже, как будто он невидимо трогал каждую складку ткани, изучая изгибы под ней.

— О-о-о, — выдохнул он с дрожью. — Ты... выглядишь... по-новому. Очень по-новому.

Иридия хмыкнула, наклонившись чуть ближе, опершись локтем о прилавок так, чтобы её "новизна" бросалась в глаза особенно ярко.

— Просто взрослею, Кенор, — усмехнулась она, — или, как ты любишь говорить... «созреваю».

Он икнул, будто подавился собственной похотью.

— М-мне нужно... найти... книгу. Да. — Он нащупал какую-то случайную рукопись, не отрывая взгляда от выреза её платья.

— Не торопись, — прошептала Иридия, проходя мимо него так близко, что тонкий шлейф её духов коснулся его щеки.

Он чуть не уронил книгу.

Она прошла дальше, ловя спиной его почти физически ощутимый взгляд, и уже у полки усмехнулась:

— Старый похотливый червь... — шепнула она себе под нос. — Но пока полезный.

Дни текли, как вода сквозь пальцы.

Иридия снова стояла за прилавком, улыбалась покупателям, угощала старушек лавандовым чаем, вздыхала, когда Кенар, проходя мимо, слишком долго задерживал взгляд на её груди, будто случайно касался поясницы и отпускал мерзкие, вульгарные шутки.

— Не думай, детка, ты же сама как пирожок с начинкой. Только скушай — и жар во всём теле.

Она сдерживалась. Терпела.

Сначала — из страха потерять крышу над головой. Потом — из чувства, что это уже не важно.

Потому что в глубине... росло другое чувство.

Жажда.

Не к телу. Не к Тени. К ощущению себя в силе.

По ночам она прижималась к Эстерии, пряча лицо в её шее, и думала:

“А если бы я могла больше? Если бы могла защитить её? Себя? Нас?”

Но на следующий день просыпалась с тревожным жаром в груди и ощущением, будто кто-то зовёт.

Где-то там, в руинах. В тишине леса. В глубине её самой. И это звал не голос. Не плоть — Магия.

Чистая, Грязная, Великая.

Вечером она долго стояла у окна.

Эстерия уже спала, свернувшись в обнимку с подушкой. На лице её — тишина и безмятежность.

— Прости, родная... я вернусь, — прошептала Иридия, накрывая её одеялом.

Она переоделась в тёмное, взяла с собой только флягу воды и амулет — подарок подруги.

И, не оглядываясь, вышла в ночь.

Лес принял её снова.

Иридия шла по тропинке, не зная, зачем. Просто чувствовала, как внутри нарастает то самое — зов. Сначала он был тонким, как капля, упавшая в тишину. Но теперь превращался в бурлящий поток, которому не было выхода... кроме как снова прийти в лес. К озеру.

Тень ждала.

Она стояла на камне, босая, с распущенными волосами, будто не покидала это место с их последней встречи. Но в этот раз — она не заговорила. Просто смотрела. Её глаза светились глубоким синим, как водная гладь на закате.

— Ты пришла, — сказала она, не спрашивая.

— Я... не знаю, зачем. — Иридия остановилась у самого берега. — Что-то внутри...

— Вода не требует, — Тень улыбнулась. — Она просто зовёт. И забирает.

Прежде чем Иридия успела что-либо ответить, земля под её ногами исчезла. Тело погрузилось в озеро — мгновенно, без страха. Вода была тёплой, словно живая, и не холодила, а ласкала. Одежда исчезла, будто растворилась в мокрой тишине.

Она не могла понять, как всё началось.

Вода — обволакивала.

Ток — дрожал между ног.

Каждое течение — скользило по груди, животу, внутренней стороне бёдер, как тонкие, тягучие пальцы.

Она не видела Тень, но чувствовала, что она рядом. И повсюду.

Соски напрягались от прикосновений воды. Волны то отступали, то мягко били в её тело, поднимались и ложились в паху, проникая внутрь — медленно, нежно, обжигающе. Это было похоже на ласку, на секс, но ничего телесного не было — всё казалось сном, где даже оргазм приходит как прилив, не вырываясь из глотки криком, а наоборот — захлёстывая изнутри без остатка.

Она растворялась. Становилась водой. Становилась этим озером.

— Ты уже чувствуешь, — шептал голос. — Ты не просто плоть. Ты — течение. Ты — капля. Ты — буря.

Оргазм был тихим. Он не разрывал, не тряс её, как в объятиях Тени в ту первую ночь. Он наполнял, струился, расцветал в ней, как лилия в стоячей воде.

А потом... они появились.

На коже — от ключиц и до бёдер — словно проступили живые руны воды. Они не были вытатуированы, не нарисованы — они текли, менялись, дрожали, будто каждая буква была каплей, не желающей скатиться.

Иридия лежала на тёплом мху у воды, вся в испарине, ещё дрожащая, с грудью, которая поднималась и опускалась, как будто дышала вместе с ней сама стихия.

Внутри было тихо.

И впервые — не больно.

Но пусто... страшно.

И восхитительно могущественно.

Утро было солнечным, но Иридии казалось, что вода до сих пор плещется под кожей. Она проснулась рано, тихо выбралась из кровати, чтобы не разбудить Эстерию, и, пытаясь вести себя как обычно, пошла на кухню — хоть чем-то быть полезной.

Подруга всё ещё спала, раскинув руки, с пухлыми губами, приоткрытым ртом и рыжими кудряшками, растрепавшимися по подушке. Иридия, улыбнувшись, прикрыла её одеялом.

— Такая красивая... и такая моя.

Позже, когда Эстерия всё-таки проснулась, Иридия уже колдовала у стола:

— Я решила тебе помочь. Платье ж было помятое — я слегка смочила его и хотела распарить...

Эстерия оглянулась на крючок у двери — где висело её полностью промокшее, капающее платье.

— Это "слегка"? — она фыркнула, подбегая к одежде. — Оно же мокрое, как я в твоих объятиях!

— Ну, теперь подсушим... — Иридия вытянула руки, вспоминая старую технику с сушащим заклинанием.

И вот тут всё пошло не по плану. Огненная вспышка. Лёгкий хлопок.

— Ой.

Эстерию обдало жаром, и платье... ну... стало короче. С дырками. И подозрительно прозрачным.

— Эм... ты уверена, что хотела просто подсушить?

— Оно... немного сгорело, да?

— Нет, дорогая. Оно испарилось. А то, что осталось — это, по-моему, новая коллекция “Одежда для приглашения в постель”.

Иридия закрыла лицо руками:

— Прости! Магия воды у меня... ну... не очень стабильная пока.

— Магия воды? Да ты его не водой сушила, а, по-моему, вулканом из попы!

Обе девушки расхохотались.

— Я могу теперь выйти только в твоём халате... — вздохнула Эстерия, прижимая обгорелый кусочек ткани к груди.

— А знаешь, — шепнула Иридия, приобнимая её сзади, — там как раз аккуратная дырочка на уровне груди... вдруг кто-то специально так и хотел?

— Ага. Чтобы лапать было проще? — подмигнула Эстерия. — Хитрая ты ведьмочка, всё просчитала!

Прошло несколько дней. Иридия снова работала в лавке. Опять вдыхала запах пыльных книг, отплясывала улыбками перед покупателями, терпела отвратительно-доброжелательные комментарии Кенара. Всё вроде бы было... нормально. Спокойно.

Но внутри... всё не так.

Иногда она ловила себя на том, что взгляд вдруг останавливается на свечке — и она думает: а если сжечь её взглядом? Или что-то шепчет, будто вода в колодце знает имя каждого в деревне и может нашептать... нужное.

Эстерию она любила. С ней было тепло, спокойно, уютно.

Но тень в душе... росла. Не враждебная — жадная.

Сначала это было раз в неделю — порыв, как лёгкая тоска. Потом — чаще.

Пульс в висках, когда идёт дождь. Покалывание в пальцах, когда видит костёр.

А потом — бессонные ночи.

Она лежала рядом с подругой, смотрела в потолок и думала:

“Я могу больше. Я хочу больше. Я... нуждаюсь в этом.”

На третий день она просто исчезла из лавки на рассвете, оставив записку:

"Пошла за травами. Не волнуйтесь. Вернусь к ужину."

Но она солгала. И знала это. Потому что ноги несли её вглубь леса.

К руинам. К озеру. К Тени.

Желание было уже не сексуальным — оно переросло в зависимость. Как голод. Как жажда в пустыне. И каждая капля новой магии, что она получала от Тени — становилась сладким ядом.

Когда Иридия пришла в третий раз, земля встретила её иначе.

Не теплым ветром, не журчанием воды.

Тишиной. Глухой, напряжённой. Давящей.

Всё вокруг будто вымерло. Ни птиц, ни насекомых. Только руины, мшистые камни, и... она.

Тень стояла в самом центре, на каменном постаменте, будто статуя.

— Ты готова?

— Да, — выдохнула Иридия, не зная, от чего именно ей уже страшно.

Тень протянула руку, и земля под ногами застонала.

Из-под корней, из глубин — выросли каменные оковы. Они обвили её запястья, лодыжки, вытянули руки и ноги в стороны.

Поза была откровенно унизительной.

На коленях. Обнажённая. Спина выгнута. Вся доступная, беззащитная... но трепетно возбуждённая.

— Магия Земли не даётся просто так. Её не просят — её вырывают.

— Я не боюсь... — прошептала Иридия, но дрожала.

— Смотри, как камень учит покорности.

Первый удар был не болью — это была вибрация.

Земля под ней содрогнулась. Волна прокатилась по её позвоночнику — от шеи до копчика. Судорога, от которой свело пальцы на ногах.

Следом — второй.

И тогда она поняла: это не боль. Это... проникновение. Но внутрь разума.

Каждый толчок — как удар кувалды по воле.

А потом пошли руки.

Каменные. Грубые. Сухие. Тяжёлые.

Они трогали её, не лаская, а исследуя.

Сжимали грудь — до боли. Тянули соски — пока она не вскрикнула.

Трахали пальцами, холодными, шершавыми, в обе дырочки сразу, без подготовки.

— Земля не прощает слабости.

— Я... я сильная... — выдохнула она сквозь рыдания, не от боли — от напряжения.

— Докажи.

И она доказала.

Потому что не сломалась.

Когда всё закончилось — она лежала на животе, в пыли, измождённая, исцарапанная, с ссадинами на бёдрах и с обожжёнными сосками — но дышала ровно.

А на коже, от бёдер до шеи, появились новые руны.

Тёмно-коричневые, словно выжженные, напоминающие кожаные ремни, опоясывающие её торс.

Они пульсировали, как живые.

И в момент, когда она пошевелила пальцами — камень послушно дрогнул.

Магия Земли была в ней. Но и что-то от неё осталось в земле.

Иридия долго не могла подняться. Камень под ней был тёплым, будто хранил в себе жар Тени.

Тело дрожало, но не от холода — от послевкусия чего-то первобытного.

Грубая, первородная сила входила в неё не ласково — она ломала, формировала, подчиняла. И теперь... она чувствовала её в себе.

Когда она приподнялась на локтях, то увидела своё отражение в лужице воды между камней — глаза пылали янтарно-коричневым светом.

Но больше всего поразило другое:

На животе, бёдрах, груди — проступали новые руны.

Они были темнее огненных, выжжены словно каленым железом, но опоясывали тело словно ремешки, будто кожа стала частью какого-то древнего, чувственного одеяния.

— Каждая стихия оставляет свой след, — прошептала Тень, появившись за её спиной. — Твоё тело — алтарь. Каждая руна — печать договора.

— Значит, я теперь ношу их... навсегда?

— Нет, — шепчет Тень, касаясь пальцем её позвоночника, где только что проступила ещё одна символика, похожая на цепочку.

— Ты носишь их, пока я позволяю.

Когда она возвращалась домой — тихо, до рассвета — одежда не скрывала новых знаков.

Они пульсировали под кожей, иногда — нагреваясь, как будто магия внутри пробуждалась.

Эстерия всё ещё спала.

Иридия вошла босиком, скользнула под одеяло и прижалась к ней.

Губами — к ключице. Рукой — к пояснице. Сердцем — к её доброте.

— Прости, — прошептала она. — Я не могу остановиться. Я должна...

Эстерия что-то прошептала во сне и прижалась крепче.

А руны на теле Иридии вспыхнули на миг — и затихли, словно принимая это объятие как временный покой перед следующим шагом.

Утро было тихим, слишком тихим. Даже птицы будто не осмеливались нарушить покой.

Эстерия проснулась первой и, повернувшись, замерла.

Иридия лежала рядом, уставшая, побледневшая, а на её теле — царапины, ссадины, порезы. На ногах, руках, даже на боку — будто её волокли по острым камням. На бедре — глубокая рассечённая линия, едва не затянувшаяся, но всё ещё багровая.

— Богини... — выдохнула Эстерия, трогая щеку подруги. — Что с тобой случилось?

Иридия моргнула, попыталась улыбнуться.

— Я... собирала травы. В лесу. И на меня... напал... волк. Я еле... еле убежала.

Голос дрожал. Но не от лжи — от внутреннего ужаса.

Волка не было. Но в чём-то она не солгала: она действительно едва сбежала. Просто от чего-то куда страшнее.

Эстерия не спрашивала больше. Она уже склонилась над ней, касаясь ранок пальцами.

Свет струился с её ладоней, как медовая роса.

Магия света мягко переливалась по телу Иридии — но... не впитывалась.

— Странно... — прошептала Эстерия. — Твоя кожа... будто отталкивает свет. Мне нужно... больше силы...

— Не надо, я... — начала Иридия, но Эстерия уже напряглась сильнее, словно заливая в неё себя.

Щёки Эстерии налились румянцем, потом побледнели. Виски покрылись испариной.

Одна царапина затянулась. Потом вторая. Но Эстерия... пошатнулась.

Схватилась за край кровати.

— Ты... слишком много... — начала Иридия и подхватила её, не дав упасть.

— Я в порядке, — выдохнула Эстерия. — Просто... полежу с тобой немного...

И в этот момент Иридия поняла — она не может больше скрывать чувства.

Их губы встретились в тишине.

Без страсти, без вожделения — сначала. Просто нежность, как прикосновение лепестка.

Потом — чуть крепче. Глубже. Сильнее.

Иридия прижалась к Эстерии, дрожа.

— Прости. Я не заслужила тебя.

— Замолчи. Ты моя.

Пальцы Эстерии прошлись по спине подруги, замирая на каждой засохшей царапине, на каждой грубой отметине.

— Я не знаю, где ты была... но я здесь. С тобой.

— Я... боюсь себя, — прошептала Иридия. — Но с тобой мне... легче.

И их тела сплелись, как корни двух деревьев, пытающихся удержать друг друга в бурю.

Иридия целовала её кожу, будто прося прощения. Эстерия отвечала ласками — без осуждения, без вопросов, только любовью. Когда всё закончилось, они лежали, сплетясь, и Эстерия прошептала, касаясь губами её лба:

— Не исчезай от меня, Ири... я умру без тебя...

А внутри Иридии пульсировали руны. Теплее. Тише. Словно временно умиротворённые.

Но ей было страшно — потому что она знала: это затишье. И жажда силы снова проснётся.