Первые лучи солнца проникали в комнату сквозь щели в неплотно задёрнутых шторах, рисуя полосы на полу. Ульяна, зевая и потягиваясь, как кошка, вышла из спальни, своего сына, Трофима, накидывая лёгкий халатик на голое тело. Её лицо сияло удовлетворением и счастьем.

В дверях она встретила испепеляющий взгляд матери. Серафима не могла скрыть своего гнева, наблюдая эту картину.

Не так давно Ульяна и Трофим больше не скрывали своих отношений, и делили одну постель, как супруги. Их тайная сексуальная связь, которую они тщательно маскировали от всех, включая саму Серафиму, началась задолго до этого. Но теперь они решили перестать прятаться и шептаться по углам, как школьники, и жить как пара, по крайней мере, в стенах собственного дома. Ульяне было 47 лет, и она знала, что жизнь не вечна. Трофим, с его 25 годами, был полон энергии и фантазий, которые вдохновляли её. Они были счастливы, что нашли друг друга, несмотря на все предрассудки и сомнения. Это было их время, и они собирались наслаждаться каждым мгновением.

Но для Серафимы это был настоящий удар. Она отказывалась понимать, как такое могло произойти. Каждую ночь через тонкую стенку, разделявшую их комнаты, она слышала их голоса, тихие стоны и скрипы кровати. Она не могла поверить, что её дочь Ульяна спит со своим сыном и занимается с ним сексом. Она могла представить себе многое, но только не это.

Сама Серафима не была пуританкой, и, несмотря на свой 68-летний возраст, её сексуальная жизнь всё ещё была активной. Однако мысль о сексуальной близости между дочерью и внуком была выше её понимания.

Прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за стены, она была в ярости, но в то же время в глубине души чувствовала тепло и возбуждение. Оно предательски распространялось по её телу и провоцировало на ответные действия. Серафима направляла одну руку себе между ног, и мастурбировала свой дряблый, но довольно крупный клитор, который был размером с фалангу большого пальца. Другой рукой сжимала большую, грудь, пощипывая и покручивая соски. Иногда, когда звуки за перегородкой становились громче, она стучала в стену, призывая к тишине.

— Чтобы я вас не слышала, - громко кричала она, и шум за стенкой становился тише.

Она делала эти предупреждения, чтобы чувствовать себя полновластной хозяйкой положения и показать, что у неё всё под контролем.

Несмотря на это, она никак не могла привыкнуть к мысли, что её дочь Ульяна и внук Трофим стали настоящими любовниками. Каждый раз, когда она видела свою дочь, её переполнял гнев.

— У тебя нет ни капли стыда и совести, — прошипела Серафима, не скрывая своего подавленного настроения, как только Ульяна вышла из спальни и попалась ей на глаза, - Какой позор, спать с собственным сыном.

— Ой, мам, успокойся, - с ухмылкой ответила Ульяна, - Чья бы корова мычала... Давно ли ты последний раз с Юркой кувыркалась, а? Вот тебе точно стоит задуматься о стыде и совести. Если бы ты только могла посмотреть на себя со стороны.

— Это не то, - попыталась объяснить Серафима, но почувствовала, как её щеки вспыхнули от смущения, - Это совсем другое.

— Ага, это совсем не то, совсем другое, - съязвила Ульяна, - Наверное, вы выбивали пыль из матраса, когда Юрка пыхтел на тебе?! А минет.... А когда ты прыгала на нём верхом...

— Хватит, - прервала Серафима дочь, повысив голос.

— Стыдно признавать реальность? – сказала Ульяна, - Так что, мама ты от меня не далеко ушла и не тебе меня в чём-то упрекать.... Развратница...

Серафима не ответила. Она продолжала сверлить дочь взглядом, словно пытаясь проникнуть в самую душу. Тишина в комнате стала почти осязаемой.

Наконец, Серафима нарушила молчание.

— Он мне не сын, и в этом вся разница.

Её голос был тихим, но в нём чувствовались стальные нотки.

— И что с того? - Ульяна с вызовом посмотрела на мать, - Он ещё маленький, ему всего 18, а тебе старой кошёлке, сколько, или ты забыла?

— Маленький он или нет, но он мужик, - саркастически заметила Серафима.

— Вон оно как.... Значит, тебе нужен мужик, а мне нет? - Ульяна не отводила взгляда.

Она смотрела на мать в упор.

Серафима замолчала.

Её всегда раздражало спокойствие Ульяны и её постоянная уверенность в собственной правоте. Она чувствовала себя беспомощной, её логика рушилась у неё на глазах, и она ничего не могла с этим поделать.

Трофим услышал их перепалку и вышел из своей комнаты.

— Прекратите ссориться, - сказал он.

На нём были только трусы, которые значительно оттопыривались, чётко обрисовывая его внушительный член. Он подошёл к Ульяне, обнял её за плечи и поцеловал в щёку.

— Доброе утро, любимая, - прошептал он ей на ухо.

Затем посмотрел на Серафиму.

— Бабушка, пожалуйста, не кричи на маму, - сказал он твёрдым голосом, - Всё, что происходит между нами, это наше дело.

— Ваше дело? - передразнила его Серафима, - Это дело всей нашей семьи!

— Бабушка, мы не хотим тебя обидеть. Мы просто хотим быть вместе, - попытался объяснить Трофим, стараясь говорить мягко, но уверенно, - Мы не делаем ничего плохого. Мы любим друг друга.

— Любите? - Серафима горько усмехнулась, - Это не любовь, это извращение! Это грех! Ты понимаешь, что ты делаешь, Трофим? Ты спишь со своей матерью! Ты.... ты ебёшь свою мать, прости меня, Господи, грешную!

Ульяна вздрогнула от этих слов, словно от удара. Она знала, что её мать так думает, но ей было невыносимо больно слышать это вслух.

— Мама, перестань, - умоляюще произнесла она, - Не говори так. Мы не делаем ничего плохого. Трофим правильно сказал, мы просто любим друг друга.

— Любите? - Серафима повторила это слово с презрением, - Любовь, это когда мужчина и женщина создают семью, рожают детей! А что у вас? Инцест! Это просто удовлетворение вашей похоти! Твоя пизда захотела хуй, но нашла его только у сына.... Неужели, это единственный хуй на свете, и других просто нет?!

Трофим почувствовал, как в нём закипает злость, но постарался её сдержать. Он не хотел кричать на свою бабушку, но больше не мог слушать её оскорбления, поэтому ушёл и заперся в ванной.

— Ууу, кобель, - прошипела Серафима, глядя вслед внуку и тяжело вздыхая, - Отрастил хер, который не влезает в трусы.

— Он красив и великолепен в постели, - ехидно сказала Ульяна, наперекор матери и, защищая сына.

Серафима, не в силах успокоиться, продолжала недовольно смотреть на дочь. Внутри неё кипели эмоции, гнев, обида и, возможно, даже ревность. Как могла её дочь так легко пренебречь моралью?

Она вспомнила, как сама в молодости мечтала о любви и страсти, но жизнь быстро расставила всё по своим местам.

— Ты думаешь, что всё так просто? - произнесла она, не удержавшись, - Ты не понимаешь, что за этим стоит? Это не просто секс, это жизнь, и в ней есть свои правила.

Ульяна, не желая уступать, лишь усмехнулась. Она знала, что мать всегда была строгой и консервативной, но ей хотелось показать, что мир изменился.

— Правила? - переспросила она, поднимая бровь, - Какие правила? Ты сама их придумала, чтобы оправдать свои страхи? Мама, пойми, я не собираюсь жить по твоим лекалам.

Серафима почувствовала, как её сердце замерло. Она не могла понять, когда Ульяна превратилась в дерзкую непокорную дочь. В её сознании промелькнули образы из прошлого, как она растила Ульяну, как пыталась привить ей правильные ценности и как, будучи молодой мамой, мечтала о том, чтобы дочь не повторяла её ошибок. Серафима вспомнила, как сама в юности, полная надежд и амбиций, верила в идеалы любви и верности, но жизнь жестоко разочаровала её. Она вышла замуж за человека, который не оправдал её ожиданий, и теперь, глядя на свою дочь, чувствовала, как её собственные мечты и надежды оборачиваются против неё.

Серафима с трудом сдерживала негодование.

— Ты понимаешь, всё, что ты делаешь в постели с Трофимом, это неправильно, недопустимо, это кровосмешение? - она пыталась найти нужные слова, чтобы достучаться до Ульяны.

— Понимаю, - голос Ульяны звучал ровно, без тени колебания, - И это не идёт вразрез с моими убеждениями. В чём здесь проблема? Разве запрещено двум близким людям любить друг друга, разве они не имеют права на свои чувства, даже если это не вписывается в общепринятые рамки? Кому это вредит? Тебе?

— Да, - выдохнула Серафима.

— Значит, я должна пожертвовать своим счастьем ради твоего? Забыть о себе?

— Нет, мы могли бы быть счастливы все вместе, - попыталась возразить Серафима.

— Но я уже нашла своё счастье, а ты пытаешься его разрушить. Ты предлагаешь мне отказаться от того, что я нашла, ради неопределённости? Только для того, чтобы я могла оправдать твои ожидания?! Не слишком ли это большая жертва?

Серафима молчала, переваривая услышанное.

Холодная логика Ульяны резала, словно лезвие. Серафима знала, что такие чувства, как любовь и привязанность, могут принимать разные формы, но в этом случае границы были размыты до предела.

— Но есть неписаные законы, которые защищают нас от самих себя, - сказала она, - Мы не можем просто игнорировать их, потому, что нам так хочется.

Ульяна посмотрела на мать с вызовом, и в её глазах читалось непонимание.

— Законы? - переспросила она, - Это всего лишь социальные конструкции. Мы сами создаём свои правила. Почему бы не позволить себе быть счастливыми, если это не причиняет вреда другим?

Серафима вздохнула, осознавая, что разговор заходит в тупик. Она понимала, что изменить мнение дочери будет крайне сложно. Но она не могла просто стоять в стороне и наблюдать, как она разрушает границы, которые, по её мнению, должны оставаться неприкосновенными.

— Ты живёшь ради своих собственных прихотей.

— Мы живём в своём мире, мама. Нам никто не нужен. Мы счастливы вдвоём. А ты живёшь в прошлом.

Ульяна чувствовала, как внутри неё нарастает протест против материнских предрассудков. Ей хотелось быть свободной, делать то, что ей нравится, и не оглядываться на мнения других.

— Я не собираюсь следовать твоим путём, мама. Я хочу сама выбирать, с кем мне жить, с кем мне спать и прости.... ебаться. Ты сама говорила, что жизнь, это не только обязанности, но и радости. Я хочу испытать всё, что может предложить жизнь, а не сидеть в клетке, которую ты для меня соорудила.

Серафима почувствовала, как её сердце сжимается от отчаяния. Она осознала, что не может удержать Ульяну в рамках своих представлений о жизни, и что её дочь стремится к свободе. Внутри неё возникла борьба между желанием защитить и пониманием, что каждый должен пройти свой собственный путь, спотыкаясь, падая и поднимаясь. Нельзя прожить жизнь за другого человека, даже если это, твоя собственная дочь.

Серафима тяжело вздохнула и отвернулась, понимая, что, возможно, пришло время отпустить её. В горле стоял ком, но она заставила себя спросить:

– Надеюсь, вы пользуетесь презервативами или другими противозачаточными средствами и ваше удовольствие не приведёт к зачатию?!

– Не волнуйся, мама, мы обо всём думаем, - ответила Ульяна, с уверенностью в голосе.

Этот ответ стал неожиданно счастливым финалом разговора. Серафима почувствовала, как тяжесть, давившая на грудь, немного отступила. Она не знала, что ждёт её дальше, но, по крайней мере, в этот момент она могла немного расслабиться.

Она понимала, что ей нужно время, чтобы смириться с этой необычной ситуацией, и была готова попробовать.