Огромная благодарность Ольге...

Максим открыл глаза чуть раньше будильника. Сквозь занавески уже пробивался мягкий свет, окрашивая комнату в бледно-золотые оттенки. Первое, что он увидел, — Ксения, свернувшаяся на своей половине кровати. Она спала на боку, полуоткрытые губы, длинные волосы рассыпались по подушке и мягкой волной спускались на плечо. Её дыхание было размеренным, будто музыка утренней тишины. Максим какое-то время просто смотрел на неё, отмечая знакомые линии лица и тела, и ощущал странную смесь нежности и отстранённости.

Скинув одеяло, он поднялся с кровати. Холодный воздух коснулся его кожи, и мышцы на мгновение напряглись. Голый, он прошёл в туалет, привычно двигаясь тихо, чтобы не разбудить Ксению. Через несколько минут он оказался на кухне. Налил стакан холодной воды и сделал несколько больших глотков.

Только в эти минуты он позволял себе смотреть на собственное тело как бы со стороны. Высокий, спортивный, с чётко выраженными линиями мышц — пресс, грудь, плечи. С каждым вдохом рельеф становился ещё заметнее. На коже не было ни единого волоска: ни на груди, ни на ногах — привычка, доведённая до автоматизма. Он следил за этим годами, стремясь к ощущению абсолютной чистоты и ухоженности.

Между ног свободно висел член, внушительный и тяжёлый даже в спокойном состоянии, словно естественное продолжение этого тела, в котором не было случайных деталей.

Допив воду, Максим пошёл в душ. Горячие струи стекали по гладкой коже, расслабляя мышцы, смывая остатки сна. Он тщательно умывался, потом взял бритву. Каждое утро начиналось одинаково: лезвие легко скользило по лицу, снимая тонкий слой щетины. Он не терпел ни малейшей шероховатости — ни на лице, ни на теле. Гладкость для него была такой же частью образа, как костюм или ухоженные ботинки.

Пока руки машинально повторяли знакомые движения, мысли переключились на работу.

«ТрансЛогистикСервис» — компания средняя по масштабу, но уверенно держащая позиции в сфере грузоперевозок по Северо-Западу. Он занимал должность менеджера по персоналу, и его опыт позволял получать стабильные сто двадцать тысяч в месяц. Достаточно, чтобы жить комфортно, позволять себе отдых и не задумываться о мелочах.

Сегодня предстоял рабочий день с особым акцентом: в офис переводили стажёрку из южного филиала, девушку по имени Евгения.

Ему нужно было показать ей ресепшен, ввести в курс дела, объяснить обязанности и проверить, насколько быстро она вольётся в ритм головного офиса.

Максим вошёл в офис чуть раньше половины восьмого. Коридоры были ещё полупустыми, но рабочая атмосфера уже начинала сгущаться: слышался шелест бумаг, приглушённые голоса бухгалтеров и далёкое гудение копировального аппарата. Ему нравилось приходить до официального начала дня — в эти минуты пространство словно принадлежало только ему.

У стойки ресепшн он сразу заметил девушку, сидящую на краешке стула с папкой на коленях. Евгения подняла голову, и взгляд её больших глаз сквозь очки — явно декоративные, без диоптрий,

— встретился с его. Она мгновенно выпрямилась, будто её застали врасплох.

Максим замедлил шаг, оценивая её. Евгения была похожа на неогранённый алмаз — природная красота без вычурности. Кудри обрамляли лицо, мягко падая на плечи, создавая образ слегка взъерошенной, но при этом тщательно продуманной естественности. Фигура у неё была выразительная: грудь заметно выделялась под белой блузкой, талия плавно переходила в бёдра. Всё пропорционально, гармонично, без излишеств, но с тем самым женственным акцентом, который сразу притягивал внимание.

Она явно старалась выглядеть строгой и собранной: сдержанная юбка чуть ниже колена, неброская блузка, аккуратные туфли-лодочки на невысоком каблуке.

Но в каждой детали чувствовалась некоторая неуверенность, как будто одежду подбирала не она сама, а кто-то, кто считал, что именно так должна выглядеть девушка на новой работе.

— Евгения? — голос Максима прозвучал спокойно и уверенно.

— Д-да, — девушка встала, неловко придерживая папку, будто боялась уронить её или выронить что-то важное из рук.

Максим слегка приподнял руку и сделал короткий жест пальцем: мол, идём. Он не любил долгих вступлений — проще сразу погрузить новичка в рабочий ритм. Евгения моментально подчинилась, сделав шаг за ним, но выдала себя быстрым движением руки: поправила очки, которые совершенно ей не были нужны.

Они пошли по коридору. Максим показывал кабинеты и отделы, двигаясь уверенно и неторопливо, так, чтобы она успевала следовать за ним.

— Здесь бухгалтерия, — он слегка кивнул на стеклянную дверь, за которой уже сидели женщины в очках, печатавшие что-то с напряжённым видом. — Отдельный мир со своими законами. Никогда не мешай им по утрам. Евгения кивнула, сжимая папку так, что костяшки её пальцев побелели. Она старалась уловить каждое его слово, но было видно, что её больше занимает сам факт его присутствия рядом. Взгляд

то и дело скользил на него — на его плечи в строгом пиджаке, на уверенную походку, на ровный тон голоса.

— Тут у нас юридический отдел, — Максим продолжал, привычно отмечая каждое направление. — Чаще всего именно сюда обращаются, когда срочно нужно «разрулить» какую-нибудь бумажную неразбериху.

Девушка кивала всё так же молча, и он краем глаза заметил, как она то поправляет юбку, то трогает край папки, словно не знает, куда девать руки. Робость сквозила в каждом её движении, но в этом было что-то естественное и даже привлекательное — как будто её неуверенность была частью образа, созданного самой жизнью, а не тщательно выученной ролью.

Наконец, они остановились у главного кабинета, где начинался коридор к ресепшену. Максим повернулся к ней, встретился взглядом и сказал чуть мягче:

— Главное правило — уверенность. Даже если её нет, делай вид, что она у тебя есть. Ресепшен — это лицо компании.

Евгения слегка прикусила губу, кивнула и попыталась изобразить улыбку. Очки снова скользнули на кончик носа, и она поспешно поправила их, будто именно они придавали ей ту самую «уверенность», о которой говорил Максим. Он едва заметно усмехнулся, но вслух ничего не сказал. Впереди у неё был первый рабочий день, и он понимал: именно сейчас закладывается то, как она проявит себя в команде.

Максим остановился у стойки ресепшн и жестом указал Евгении на её новое рабочее место. Девушка осторожно опустилась на высокий стул, аккуратно поставив папку сбоку, будто боялась поцарапать столешницу. Он остался стоять рядом, возвышаясь над ней, и теперь мог видеть её с нового ракурса.

Блузка, застёгнутая на все пуговицы, казалась предельно строгой, но именно в этом и была коварность: тонкая ткань открывала ровно столько, чтобы взгляд сам скользил вниз, к линии выреза. Под белым материалом угадывался бюстгальтер телесного цвета, едва заметный, но именно он подчёркивал мягкие очертания её груди. Сидя, Евгения невольно подалась вперёд, и Максим мог оценить её формы почти в упор.

Он привычно и спокойным тоном начал:

— Первое правило — телефонные звонки. Отвечаешь быстро, представление всегда чёткое:

«ТрансЛогистикСервис, здравствуйте». Голос ровный, без эмоций. Поняла?

— Д-да, — она кивнула, прижимая колени друг к другу и стараясь смотреть только на стол.

Он продолжал объяснять — про регистрацию входящей корреспонденции, про порядок с документами, про то, как встречать посетителей.

Слова сами собой выстраивались в привычные формулы, а в голове тем временем разгоралось совсем другое кино.

Вот так она сидит, послушная и напряжённая. Стоит только шагнуть ближе, положить ладонь на её колено, и вся эта робость превратится в дрожь. Я бы наклонился к самому уху, шепнул, чтобы не дёргалась...

В его воображении пальцы уже скользнули по её бедру, чуть приподняли край строгой юбки. Там, без сомнений, такие же аккуратные трусики, как и бюстгальтер, — простые, неброские. Но именно это возбуждало сильнее, чем самая откровенная одежда.

Стянуть их — одно движение. Поднять юбку выше, раздвинуть её бёдра... Девочка ведь наверняка гладко выбрита, такая же ухоженная, как и выглядит. Влажная, готовая, и никуда не денется. Поставить её прямо тут, на рабочем месте, лицом к столу, одной рукой прижать, а другой направить свой член к её узкой щёлочке...

— Второе правило, — произнёс Максим вслух, сохраняя каменную серьёзность, — никогда не откладывай подшивку документов. Бардак в бумагах всегда превращается в бардак в работе.

Евгения судорожно сделала пометку в блокноте, будто каждое слово имело для неё вес судьбы. Она не замечала, как в это время его взгляд задерживался на её груди, на изгибе талии, на

линии бёдер, скрытых под строгой тканью юбки. Максим усмехнулся про себя, отступил на шаг и сделал вид, что даёт ей пространство. На деле же он просто отстранял свою фантазию, чтобы не дать ей вырваться наружу.

Может быть, позже. Не сегодня, не в первый день. Но мысль о том, что это возможно, уже греет изнутри. Интрижка на рабочем месте... пожалуй, это может быть интересно.

Стажёрка кивала и нервно делала пометки в блокноте. В этот момент дверь приёмной распахнулась, и в помещение вошла Ольга Леонидовна — ассистентка менеджера по логистике.

И всё, что Максим говорил до этого, мгновенно улетучилось из головы.

На ней была ультракороткая чёрная юбка, настолько короткая, что при каждом шаге открывался лишний сантиметр стройных бёдер. Белая блузка, лёгкая и полупрозрачная, едва прикрывала грудь. И главное — под ней не было бюстгальтера: мягкие очертания сосков отчётливо проступали сквозь ткань. Каждый её шаг был словно тщательно отработанный танцевальный элемент — лёгкий, уверенный, слишком женственный для утреннего хаоса офиса.

Максим замер. Слова застряли в горле, и он впервые за долгое время ощутил, как кровь

приливает туда, куда в рабочее время ей вовсе не следовало приливать.

Он сделал вид, что поправляет пиджак, пытаясь отвлечься, но мысль была слишком явной: чёрт, даже просто от её вида уже возбуждаюсь...

Он сжал губы и, сохраняю тон официального инструктажа, произнёс:

— Ольга Леонидовна, — голос был строгим, но в нём сквозила напряжённость. — Вы понимаете, что такой внешний вид не соответствует правилам дресс-кода?

Ольга остановилась, словно заранее готовясь к этому, слегка прижала к себе папку и ответила с наигранным смущением:

— Максим Николаевич... Это не моя прихоть. Алексей Викторович велел мне выбрать такой стиль. Сказал, что «надо выглядеть свободнее».

Она улыбнулась уголком губ, ресницы дрогнули — будто её ответ был одновременно вызовом и проверкой.

Максим нахмурился. Как менеджер по персоналу, он обязан был следить за дресс-кодом, но объяснение лишало его права на прямой упрёк. Алексей Викторович, её начальник по логистике, всегда отличался странными требованиями. И всё же, глядя на Ольгу, Максим понимал: ей самой нравится так одеваться.

— Ладно, — он слегка пригладил волосы, скрывая неловкость. — Если это распоряжение вашего

начальника, я сам поговорю с Алексеем Викторовичем. Но вам следует понимать, что подобная форма одежды... отвлекает.

Последние слова прозвучали слишком личными, и он мгновенно это понял. Чтобы сгладить впечатление, Максим резко повернулся к стажёрке:

— И это касается и вас, — добавил он, указывая на её строгую, но слишком простую одежду. — Важно соблюдать баланс: одеваться нужно аккуратно, стильно, но без перегибов ни в ту, ни в другую сторону.

Евгения вспыхнула, покраснела и тут же опустила глаза в блокнот. Её худощавое телосложение делало сравнение с Ольгой болезненным. Она сжала губы и замолчала, чувствуя себя неловко.

Максим заметил это и внутренне поморщился: не хотел обидеть. Но взгляд снова скользнул на Ольгу. Она поймала его реакцию, чуть прищурилась и позволила себе едва заметную улыбку. Она поняла, что в нём борются долг и желание. И ей явно нравилось играть в эту игру.

Он сделал шаг назад, будто собирался вернуться к бумагам. Чувство напряжения внутри не убывало

— каждый взгляд на Ольгу добавлял огня.

Она, будто не замечая всего, продолжала идти к своему кабинету лёгким, почти танцующим шагом. Блузка скользила по телу, выдавая больше, чем следовало, а юбка, казалось, вот-вот открыла бы запретное.

Максим Николаевич понял, что утро только началось, а думать о работе ему уже будет чертовски трудно. Офис жил своей привычной, слегка хаотичной жизнью: телефоны разрывались от звонков клиентов, сотрудники отдела продаж спорили, чья очередь связаться с проблемным заказчиком, бухгалтерия тихо переговаривалась, складывая аккуратные стопки документов. Коридоры то и дело наполнялись шагами курьеров, аромат свежего кофе разливался из кухни, смешиваясь с лёгкой прохладой кондиционеров. Максим Николаевич пытался сосредоточиться на отчётах и планах по персоналу, но взгляд всё время невольно скользил к Ольге. Она несколько раз входила и выходила из кабинета Алексея Викторовича. Каждый её шаг выглядел как маленькое, тщательно отрепетированное представление. Юбка была чрезвычайно короткой, а белая блузка едва скрывала грудь и совсем не поддерживала её. Любой, кто случайно оказывался на пути, не мог не заметить этих деталей. Коллеги переглядывались, один из курьеров, получая у неё документы, задержал взгляд дольше, чем следовало, и красный румянец залил его щеки, губы невольно изогнулись в улыбке.

Максим наблюдал всё это и внутренне кипел. По должности он должен был контролировать дресс-код, но тело предательски отзывалось на каждый выход Ольги.

«Это уже перебор, — думал он. — Рабочее место превращается в подиум, а не офис логистической компании», — а сердце билось всё быстрее.

К обеду, когда поток срочных задач немного утих, Максим решил действовать. Он поднялся из-за стола, поправил пиджак, взял в руки папку, скорее для уверенности, и направился к кабинету Алексея Викторовича. В голове он уже мысленно проговаривал стандартные фразы о «деловом этикете» и «корпоративных стандартах», пытаясь придать себе официальное звучание.

Подойдя и, уже собираясь постучаться, Максим замер у двери, буквально затаив дыхание. Щель между дверью и косяком открывала перед ним сцену, которую он не мог отвести взгляд. Ольга стояла на коленях перед своим начальником, и каждый её жест казался продуманным, почти театральным. Юбка предательски натянулась, оголяя чёрные чулки, которые заканчивались ровно там, где начиналась ткань, создавая резкий контраст между строгостью офисного дресс-кода и откровенной сексуальностью.

Под верхом белые хлопковые трусики свернулись в трубочку от позы Ольги, полностью открывая безволосую, влажную и невероятно гладкую интимную зону.

Максим не мог отвести взгляд: линия бедер, мягкость кожи, очертания половых губ — всё это было максимально ясно, каждая деталь врезалась в память, словно отточенный эротический кадр. Ткань юбки слегка смещалась при каждом движении, играя светом и тенью, подчёркивая естественные изгибы её тела, а слабый аромат духов, едва уловимый через щель, добавлял сцене ещё большей напряжённости.

Но сильнее всего захватило внимание другое. Ритмичные движения её головы, приглушённые вздохи и шорохи создавали полную ясность: Ольга делает минет прямо в кабинете, в самом сердце офиса. Сцена была одновременно запретной и завораживающей.

Кровь ударила в виски, дыхание перехватило, а тело само предательски отозвалось на увиденное: член стоял колом, плотный и твёрдый под тканью брюк. Первое желание — ворваться и остановить всё это, закатить скандал, вернуть порядок — мгновенно столкнулось с реальностью: вмешательство сделает его крайним и нарушит все правила.

«Нет... нельзя. Это не мой уровень», — шептал внутренний голос.

Максим невольно потянулся к телефону, сжимая его в руке. Он осторожно навёл камеру так, чтобы в кадр попали чулки, приподнятая юбка, белые трусики и полностью открытая киска Ольги.

Снимок получился чётким, словно постановочный, и это только усилило чувство запретного: он наблюдал за происходящим тайно, без какого-либо риска для участников, но каждая деталь сцены проникала глубоко в его фантазию.

Мысли Максима рвались наружу: он представлял, как мог бы быть частью этого, как его пальцы скользят по гладкой коже, как запах и влажность усиливают возбуждение, как эти движения вызывают отклик всего его тела. В голове мелькнула мысль о Ксении. Она ещё утром спала рядом, её обнажённое тело, которое когда-то будоражило его, теперь казалось тусклым и бледным на фоне Ольги и даже новой стажёрки Евгении. В фантазии он мысленно раздевал их обеих, ставя рядом: образы смешивались, чувственные линии тел, нежность кожи, изгибы груди и бедер — всё переплеталось, усиливая внутреннее возбуждение.

Он быстрым шагом вернулся к себе в кабинет, захлопнул дверь, опёрся спиной на стул. Пальцы дрожали, дыхание было прерывистым. Внутри бушевали злость, возбуждение и чувство вины. Но тело не обманешь: член стоял колом, плотно прижимаясь к ткани брюк, и сознание подсознательно строило целую серию эротических сцен, где всё происходило как в фантазии, прямо здесь, в офисе.

Максим откинулся на спинку кресла, зажмурился, пытаясь взять себя в руки. Но снова и снова перед глазами вставала картина: чулки, белые трусики, приподнятая юбка, склонённая голова Ольги. Мысли сами собой скользили к тому, что можно было бы сделать, как поведёт себя тело, как реагирует дыхание и кожа.

Он понимал, что остаток рабочего дня уже никогда не будет прежним. Каждое движение коллеги, каждый звук офиса теперь пересекался с его внутренними фантазиями, и контроль над собой стал задачей почти сверхъестественной сложности.

Поняв что не может избавиться от этих фантазий Максим встал и направился в переговорную комнату — тихое, уединённое место, куда обычно никто не заглядывал. Дверь закрылась за ним, и он остался наедине с собственными мыслями и ощущениями. Всё ещё гудело в голове от увиденного: Юбка, чулки, белые трусики, влажная безволосая интимная зона Ольги — картина была слишком явной, слишком возбуждающей, чтобы просто её игнорировать.

Он сел на стул, быстро проверил, что никто не подглядывает, и достал телефон. Открыв снимок, который сделал у двери кабинета Алексея, Максим снова увидел её обнажённые бедра, приподнятую юбку и белые трусики, свернувшиеся в трубочку, открывая интимные линии тела. В этот момент он позволил себе забыть о правилах, о должности, о всём, кроме собственного желания.

Сначала взгляд скользнул по чулкам, затем по бедрам, а потом задержался на открытой киске. Сердце колотилось, дыхание стало прерывистым, а член стоял твёрдо и почти болезненно под тканью брюк, требуя внимания. Он спустил штаны и бельё, рука сама потянулась к члену, начав медленные, ритмичные движения, пока взгляд не отпускал снимок ни на мгновение.

В фантазии Максим переносил действия на себя: он представлял, что это не Алексей Викторович, а он сам получает те медленные, грациозные движения губ и языка Ольги, ощущая каждый контакт, каждое касание. Воображаемая горячая влажность и мягкая кожа отзывались на его пальцы, создавая чувство полного отклика тела.

Ритм руки совпадал с воображаемым ритмом её движений, каждый вдох, каждый лёгкий стон в мыслях становился реальным, усиливая возбуждение. Он представлял, как волосы Ольги скользят по коже, как грудь слегка прижимается, как губы и язык исследуют, будоражат, вызывая дрожь по всему телу.

С каждым движением руки дрожь усиливалась, пульсация члена сливалась с учащённым дыханием, сердцебиение казалось слышимым каждому нерву. Он почти слышал воображаемые шорохи и вздохи, которые создавали иллюзию её присутствия рядом. Тело требовало полноценного отклика, каждая мышца была напряжена, руки и бедра подчинялись лишь наслаждению, а разум, оставшийся на грани, пытался удерживать хотя бы тень контроля.

Максим погружался всё глубже: напряжение от запрета, невозможность позволить себе это в реальности и одновременно облегчение, которое приносила фантазия, переплетались в единый поток наслаждения. Каждое движение руки, каждый вдох и стон воображаемой девушки усиливали ощущение полного контроля над ситуацией в фантазии, хотя в реальности он оставался заперт в переговорной комнате, один на один со своим возбуждением.

Рука двигалась по члену, ласкала яйца или головку, голова была откинута, а перед взором стояла она. Ольга, которая ласкала своим ротиком его член. Пусть даже в фантазиях, пусть он понимал, что все это лишь его воображение, но это не останавливало от сладостной мастурбации в пик рабочего дня. Главное чтобы сюда никто не вошел, впрочем, если зайдет Ольга, он был не против.

Максим полностью погрузился в свою фантазию, и каждая клетка его тела отзывалась на воображаемые прикосновения. Дыхание стало прерывистым, грудная клетка поднималась и опускалась неровным ритмом, а сердце стучало так сильно, что, казалось, его стук слышен во всей переговорной.

Руки дрожали, ладони становились влажными, мышцы напрягались, следуя за мыслями, которые рисовали образ Ольги с каждым изгибом тела, каждой деталью движения, каждой кривой бедра и линией её безволосой, влажной киски.

Он ускорял движения руки, позволяя себе полностью раствориться в воображаемом контакте. В голове мелькали детали: изгибы её талии, мягкость кожи, лёгкая игра волос, воображаемое тепло от прикосновений рук и губ, возбуждающий запах, будто она была здесь, рядом с ним, а не с Алексеем Викторовичем. Каждое движение усиливало отклик тела: каждая мышца напрягалась, спина прогибалась, грудь дрожала от внутренней волны наслаждения.

Воображение Максима стало всё более детализированным: он представлял, как губы Ольги скользят по члену, лаская его, как язык исследует каждый сантиметр, как влажная теплая киска реагирует на его пальцы, на его движение. Он ощущал каждую секунду, каждое касание, каждая вымышленная дрожь распространялась по всему позвоночнику, словно ток пробегал по нервам, вызывая дрожь, захватывающую руки, плечи и спину.

Напряжение росло с каждой секундой, подступая к пределу. Внутри него накапливалась энергия, требующая выхода.

И вот, момент достиг апогея: непроизвольное, взрывное сокращение мышц пронзило тело. Каждая клетка отзывалась на волну наслаждения, волны удовольствия пробегали по всей спине, отдаваясь в руки и плечи, вызывая внутреннюю дрожь, которая заставляла всё тело содрогаться.

Оргазм накрыл Максима внезапно и мощно. Член выбросил струю, каждая капля омывала его ладони, разбрасывалась по поверхности стула и пола, словно фиксируя долгожданное освобождение. Тело содрогалось, дыхание стало рваным, глубоким, с невольными стонами, вырвавшимися вопреки сознательному контролю. Каждое движение рук, каждый вдох, каждая внутренняя волна создавали ощущение невероятной полноты и насыщенности, которое Максим не испытывал даже во время секса с Ксенией.

Глаза были закрыты, лицо покраснело, грудь и живот поднимались неровно, ладони дрожали от остаточного напряжения. Он медленно ослабил хватку, ощущая тепло и лёгкое покалывание в пальцах и члене, ощущение полного расслабления и освобождения от накопленной энергии. Сердце постепенно возвращалось к нормальному ритму, но внутри ещё оставалась мягкая дрожь, напоминающая о силе пережитого удовольствия.

Максим позволил себе несколько мгновений просто посидеть, опершись на спинку кресла, погружённый в послевкусие оргазма.

Каждое ощущение, каждая вибрация ещё долго держались в теле, оставляя невидимый след, смесь удовлетворения, облегчения и лёгкого изумления от силы пережитого. Медленно он выпрямился, поправил штаны, глубоко вдохнул, осматриваясь в переговорной, теперь уже готовый вернуться к рабочим делам, но память о фантазии оставалась живой, готовой ожить вновь при следующей возможности уединиться.

Максим всё ещё оглядывал помещение, в поисках тряпки, чтобы стереть следы своей поспешной мастурбации со стола.

Его руки дрожали от остаточного возбуждения, дыхание всё ещё было неровным, а взгляд скользил по поверхности, где ещё оставались следы его спермы. Он всё ещё не успел привести себя в порядок: край рубашки торчал из-под брюк, которые были застегнуты, но не скрывали полностью намёков на недавнюю активность тела. Каждое движение напоминало ему о том, насколько быстро и интенсивно он только что поддавался фантазии, и одновременно хотелось спрятать это от посторонних глаз.

В этот момент дверь кабинета тихо приоткрылась, и в комнату вошла она — та, о ком Максим буквально несколько минут назад мечтал и фантазировал в мельчайших деталях. Его сердце пропустило удар. Её присутствие в реальности заставляло всю его предыдущую фантазию переплавиться в острое, живое возбуждение: каждый взгляд, каждая деталь её фигуры отзывались в теле.

Ольга сделала вид, что не замечает ничего странного, будто не знала, чем занимался Максим. Но в её голосе, в лёгкой дрожи слов, скользнуло волнение:

— Максим Николаевич, там общий сбор начальства, ищут вас. Вы бы поспешили.

Максим дернул плечом, пытаясь собраться, и ответил ровным, официальным тоном, хотя внутри всё ещё бурлило:

— Да, конечно, Ольга Леонидовна, спасибо. Вы не могли бы вызвать сюда горничную? Я случайно... эээ... стакан уронил, и вода попав на разлилась по столу... надо бы убрать...

Он чуть опустил взгляд, стараясь скрыть выражение, которое выдавал каждый сантиметр его тела. Но было очевидно, что край рубашки торчал, а мышцы всё ещё напряжены от остаточного возбуждения. Его взгляд ловил мельчайшие детали: как лёгкая дрожь в руках Ольги, едва заметная улыбка на губах, её слегка взволнованные глаза, которые, казалось, угадывали его внутреннее состояние, усиливали возбуждение. Максим кивнул, но не мог сразу отвести взгляд. Каждый её жест, движение, лёгкая уверенность в походке, мягкий тон голоса — всё это будило воображение. Ему казалось, что она всё ещё ощущает его недавнюю реакцию, даже если формально ничего не знала. Он спешно поправил рубашку, втянул живот, поправил галстук, но в глубине тела оставалась та самая пружинистая напряжённость, которую было невозможно мгновенно скрыть.

С каждым шагом к двери Максим понимал: Ольга, словно почувствовав напряжённость, слегка наклонилась, делая вид, что ищет тряпку со стола:

— Хорошо, Максим Николаевич, я даже сама могу убрать, не беспокойтесь. Идите, там, наверно, ждут только вас.

внутреннее трепетное возбуждение, словно прошлое фантазийное представление ожило рядом с ним в реальности, и одновременно требовалось сохранить внешнее спокойствие и уверенность. Каждый взгляд Ольги сопровождался еле заметным искренним интересом или игривостью, которую он тут же улавливал, подпитывая внутренний огонь, тлеющий после недавнего удовлетворения.

Максим подошёл к кабинету директора уже полностью собранный. Рубашка была аккуратно заправлена, галстук лежал ровно, брюки сидели так, будто ничего не происходило ранее. Он сделал глубокий вдох, поправил запонки и вошёл внутрь с привычной деловой уверенностью.

Директор уже рассказывал о новом крупном клиенте, и внимание всех было сосредоточено на предстоящих поставках. Голос Алексея Викторовича звучал уверенно: объем работы будет большой, но если коллектив справится, всех ожидает значительная премия. Максим слушал, делая заметки в голове о ключевых моментах, о том, кто за что будет отвечать, хотя часть внимания всё ещё невольно скользила к мыслям о недавнем утреннем эпизоде и о том, что ещё недавно происходило в переговорной.

Когда собрание закончилось, каждому вручили индивидуальные инструкции и сотрудники начали расходиться по отделам. В дверях Максим столкнулся с Алексеем. Он на мгновение вспомнил, как хотел отчитать его утром за внешний вид Ольги, но внутренний голос сразу же убедил оставить всё как есть. Ведь без этих событий не появилось бы то, что сейчас лежало на его телефоне, и не произошло бы то, что недавно случилось в переговорной. С легкой улыбкой Максим кивнул Алексею и прошёл мимо, полностью уверенный и собранный.

Оставшийся день прошёл без происшествий. Максим несколько раз подходил к Евгении, наблюдая, как она справляется с задачами. Она работала старательно, хоть и слегка робко, и допускала только мелкие ошибки, которые он не счёл нужным исправлять. Он позволял себе лишь слегка корректировать её, больше наблюдая за процессом, чем вмешиваясь.

Вечером, когда он уже собирался уходить, кто-то окликнул его:

— Максим Николаевич, можно вас на минутку? Он обернулся и увидел, что к нему идёт Ольга. Она подошла совсем близко, и её аромат духов обдал его, вызывая мгновенный отклик тела. Шепотом, почти сквозь смех, она сунула что-то в его карман:

— К сожалению, я не нашла тряпку и пришлось убираться тем, что было под рукой. Вы мне должны, Максим Николаевич.

Не дав ему ответить или как-то отреагировать, она развернулась и пошла дальше, как ни в чём не бывало. Максим стоял несколько секунд, оглядывая её уходящую фигуру, прежде чем опомниться. Медленно, почти с трепетом, он сунул руку в карман и достал оттуда её белые трусики — теперь испачканные его спермой, впитавшие аромат духов Ольги, её телесную теплоту и следы его собственного недавнего возбуждения. Сердце снова ёкнуло, тело мгновенно откликнулось, а в голове тут же всплыла фантазия как она снимала их чтобы вытереть стол....