Сережа сидел в гостиной, уткнувшись в телефон. Сердце Елены глухо, как барабан, стучало у нее в груди, когда она вышла в зал.

—Сережа, ты не видел, куда я дела зарядку от планшета? — голос её звучал нарочито беззаботно. — Кажется, в этом шкафчике снизу я видела ее в последний раз.

Он что-то пробормотал в ответ, даже не поднимая головы. Этого было мало. Елене нужно было его внимание. Полное внимание.

Она присела на корточки перед низкой тумбой, специально развернувшись к нему боком. Затем, сделав вид, что не может дотянуться, она сгибалась ещё ниже, опершись одной рукой о пол. Шёлк халата немедленно съехал, подчиняясь законам физики и её коварному замыслу. Прохладный воздух комнаты коснулся обнажённой кожи её бёдер и спины.

Вот так. Теперь он не мог не видеть. Она начала ворошить в шкафчике какой-то хлам, старые журналы, коробки, специально раскачивая бёдрами из стороны в сторону. Мягкая, полная плоть её задницы, не скованная теперь почти ничем, кроме узкой полоски ткани, послушно заколыхалась, заходила волнами. Она чувствовала каждое движение, каждое колебание этой массивной, зрелой плоти, которая так похоже тряслась, как желе — именно так, как она и читала в тех самых комментариях.

Она украдкой скользнула взглядом в его сторону. Он уже не смотрел в телефон. Он смотрел на неё. Его глаза были широко раскрыты, взгляд прилип к тому месту, где её открытая соблазнительница-попа демонстрировала себя во всей красе. Она увидела, как он сглотнул, как его пальцы сжали телефон так, что кости побелели.

И тогда она позволила себе улыбнуться, всё ещё делая вид, что занята поисками. Сладостная, торжествующая улыбка расползлась по её лицу. Она чувствовала себя дерзкой, порочной, живой. Это было откровенное блядство, и она наслаждалась каждой его секундой.

А он видел всё в мельчайших, сводящих с ума. Его мама, его всегда такая строгая и собранная мама, стояла на коленях, подставив ему свою голую задницу. Халат задрался до поясницы, и взору открылся вид, от которого кровь ударила в голову и прилила к паху, создавая невыносимое, твёрдое давление.

Её жопа... Она была большой, щедрой, аппетитной. Зрелая женская плоть, на которой жизнь оставила свои следы — лёгкие бугорки целлюлита на бёдрах и на самих ягодицах, которые только подчёркивали её мягкость, её натуральность, её зрелость.Это не было телом воздушной гимнастки, это было тело женщины, рожавшей ребенка, женщины, которая жила полной жизнью. И от этого оно было в тысячу раз соблазнительнее. Узкие, словно вторая кожа, чёрные кружевные трусики были настолько малы, что почти тонули в этой мясистой роскоши. Тонкая шелковая полоска впилась в рыхлую плоть между её задницы, глубоко уходя в упругую щель, подчёркивая каждую выпуклость, каждую складку. Он видел смуглую кожу, родинку на левой ягодице, лёгкую тень там, где начиналась интимная часть её тела, скрытая этими жалкими, крошечными трусиками. От этого зрелища перехватило дыхание.

И тогда он не выдержал. Диван за его спиной скрипнул, когда он резко встал.

— Мам, я... я пойду, пожалуй, поиграю в компьютер.

Она медленно, будто возвращаясь из другого измерения, повернула к нему раскрасневшееся лицо. На её губах играла всё та же загадочная, знающая улыбка.

— Что такое, сынок? Уже уходишь? — она произнесла это томным, бархатным голосом, нарочито медленно опуская подол халата, будто стараясь скрыть.

Сергей молча сидел, не отрывая взгляда от монитора, где его танк методично расстреливал вражескую технику. Легче было смотреть на пиксельное насилие, чем на ту, что творилось у него в крови и в голове. Он слышал, как она ушла, слышал, как на кухне звенела посуда, но образ, выжженный на сетчатке его глаз, никуда не девался: округлая, пышная плоть, подёрнутая лёгкой рябью, тонкая полоска ткани, безнадёжно утонувшая в щели, и ослепительно белая кожа, обещающая нежность и мягкость.

Прошло может быть, полчаса, может быть час. Сергей почти ушёл в виртуальный бой, заглушая стук собственного сердца рёвом двигателя, когда дверь в его комнату снова тихо открылась.

— Сынок? Я приготовила тебе бутербродиков с сыром, как ты любишь, — прозвучал её голос, бархатный и заботливый. — И чайку горяченького.

Он обернулся, стараясь смотреть ей прямо в лицо. Елена стояла на пороге, держа в руках поднос. На ней был всё тот же короткий шёлковый халатик, перехваченный в талии. Казалось, одно неловкое движение — и завязка распустится.

— Спасибо, мам, — пробормотал он, отводя взгляд к клавиатуре.

Она вошла и поставила поднос на край стола, аккуратно подвинув геймпад. Артём почувствовал её лёгкий, цветочный аромат, смешавшийся с запахом свежего хлеба. Он заставил его сердце биться чаще.

— Ты уже всё прошёл, этот свой уровень? — она сделала шаг ближе, заглядывая в монитор, её бедро почти касалось его плеча.

— Почти, — выдавил он, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— А знаешь, я тут вспомнила, — начала она с лёгкой, почти девичьей игривостью в голосе, — что, кажется, моя зарядка могла закатиться именно сюда, под твой стол. Можно я поищу, раз уж я здесь?

Он лишь кивнул, потеряв дар речи. Мысль о том, что может последовать, ударила в голову адреналином, от которого закружилось сознание.

Елена улыбнулась, как котёнок, затеявший шалость, и опустилась на колени. Халат тут же распахнулся, открывая взгляду всю длину её стройных, ухоженных ног. Она наклонилась, чтобы заглянуть под стол, к его ногам.

— Ой, как тут темно, — с наигранным вздохом произнесла она и, опершись одной рукой о пол, ловко нырнула под столешницу.

И тогда мир для Сережи сузился до точки. До того пространства, что прямо перед ним, между его коленей.

Её голова и плечи скрылись в тени под столом, а её невероятная, круглая попа, задралась почти на уровень его колен. Она оказалась так близко, что он мог разглядеть каждую деталь. Шёлк халата сполз, собравшись складками на её пояснице, и ему открылся вид, от которого перехватило дыхание.Это была настоящая, зрелая женская плоть во всей своей славе. Полная, налитая, с роскошными, пышными боками. Гладкая кожа натянулась, сияя матовой белизной, подчеркивая соблазнительные, мягкие складки по бокам. Крошечные, просто ничтожные чёрные кружевные трусики были той единственной преградой, что отделяла его взгляд от самой сокровенной тайны. Тонкая полоска ткани была натянута так, что безнадёжно утонула в глубине её щели, подчеркивая, а не скрывая, её пышные формы. Она была влажной, тёмное пятно на тёмной ткани выдавало её возбуждение. А ниже... Он даже увидел от экрана монитора крошечную, тёмную розочку её ануса, подглядывающую рядом с влажной тканью трусиков. Это была картина такой откровенной, такой животной распущенности, что его член напрягся до боли, яростно упираясь в ширинку джинсов.

— Кажется, я ничего не вижу, — её голос донёсся из-под стола, приглушённый и немного сдавленный. И тогда она начала двигаться.Она приподнялась немного выше на коленях, будто пытаясь лучше осмотреться, и её ягодицы пришли в движение. Мягкие, тяжёлые, они заколебались перед его лицом, как спелые плоды. Она виляла попкой — медленно, соблазнительно, с маленькими круговыми движениями бёдер, заставляя целлюлитную рябь на своей безупречной коже играть под призрачным светом монитора. Это был танец. Немой, похабный и невероятно сексуальный.

Сергей замер, не в силах пошевелиться. Его руки сжали подлокотники кресла до побеления костяшек. Он чувствовал исходящее от неё тепло, слышал её учащённое дыхание. Он видел, как мышцы на её ягодицах то напрягались, то расслаблялись в этом томительном, сладострастном танце. Он хотел прикоснуться. О, Боже, как он хотел протянуть руку и положить ладонь на эту упругую, манящую плоть, чувствуя её под пальцами, сжимая, шлёпая по ней...

— Каж-жется, тут её нет, — снова пропела она, и в её голосе звенела неподдельная радость, торжество. Она знала. Она точно знала, что творится с ним, и наслаждалась каждой секундой.С наслаждением растянув эти мгновения ещё на несколько томительных секунд, Елена наконец медленно, словно нехотя, попятилась назад. Шёлк с шелестом скользил по её коже, скрывая тот рай, что он только что созерцал. Она выбралась из-под стола и встала, поправляя халат с видом невинной овечки, но на её губах играла та же самая победоносная, порочная улыбка, что и в гостиной.

— Ничего не нашла. Придётся искать ещё. Кушай, сыночек, не остынет, — она ласково потрепала его по волосам, и её прикосновение обожгло его, как раскалённое железо.Не дожидаясь ответа, она развернулась и вышла из комнаты, оставив за собой шлейф духов и сокрушительную, оглушительную тишину. Сергей сидел, уставясь в тёмный экран монитора, на котором горела надпись «ТАНК УНИЧТОЖЕН». Его руки дрожали. Между ног пульсировало и ныло желание, такое сильное, что сводило с ума.

Перед его глазами, словно вместо монитора, была мамина толстая, большая жопа в тех крошечных стрингах. Как же она красиво стояла раком! - подумал мальчик.