Свет пробивался сквозь полупрозрачные шторы мягкими полосами. В спальне стояла та тишина, что бывает только после бури: воздух был густым, словно пропитанным вчерашними стонами и признаниями.

Моника лежала на боку, прижимая простыню к груди, но ткань никак не могла скрыть тяжесть её дыхания и покрасневшие следы на коже. Каждый сантиметр тела напоминал о том, что ночь была не просто близостью — это было освобождение, падение и взлёт одновременно.

Константин сидел рядом, опершись спиной о спинку кровати. Он смотрел на жену так, как будто видел её впервые. В его взгляде была нежность, но под ней пульсировало нечто новое — голод и смирение, ревность и восторг, смешанные в одном. Его рука тянулась к её волосам, осторожно перебирая пряди.

— Ты спала? — спросил он тихо.

Моника усмехнулась, приоткрывая губы:

— Ты думаешь, после такой ночи можно спать?

Она прикрыла глаза. Воспоминания вспыхнули сами собой: как вчера её собственные слова «Да, всё было, Костя...» сводили с ума их обоих на части. Как его язык, дрожащий и жадный, блуждал там, где несколько часов назад трахал Марк. Как сама мысль об этом сводила его с ума, заставляя любить ещё сильнее.

Константин отвёл взгляд, будто боялся, что в её молчании снова услышит имя другого. Но именно это его и заводило. Внутри него боролись два желания : один хотел остановить жену, а другой который был сильнее, отдать и покорится ей даже тогда, когда она принадлежит другому.

— Знаешь, — сказал он глухо, — я всю ночь не мог перестать думать... как это выглядит там, внизу. Когда он трахал тебя.

Моника повернула голову, её глаза блестели, как после алкоголя.

— Ты хочешь, чтобы я снова рассказала?

Константин вздрогнул и кивнул от сильных эмоций, и произнес( да )такой тихий, но насыщенный голос сладости. Хочу понять что и как ты чувствовала?

Она приподнялась, села, позволив простыне сползти. Белая грудь, напряжённые соски — он смотрел и не мог дышать.Моника начала говорить

— Я чувствовала его в себе, — произнесла она медленно, будто пробуя каждое слово. — Я понимала, что это у марка большой член но тело само принимало. Сначала боль. А потом сладость. Такая, что я забывала, где нахожусь.

Константин закрыл глаза. Его пальцы вцепились в простыню.

— а ты... — он задыхался. — и о чем думала в этот момент ?

— я думала ?

Она улыбнулась. — Когда он драл меня, я думала: «Кто слышит? Я думала что ты догадаешься ? И почувствуешь, что я шлюха, но шлюха его».

Эти слова ударили его, как ток. Он прижал ладонь к её бедру, горячую, дрожащую.

Они замолчали. Только дыхание и утренние часы на стене.

⸻

Потом, когда напряжение немного рассеялось, Моника встала. Она шла по комнате обнажённая, и Константин смотрел, как её бёдра мягко двигаются, как на коже блестят следы ночи. В ней была красота и власть, которой он никогда не мог противиться.

Она открыла шкаф. Долго водила пальцами по вешалкам, на которых висели строгие костюмы, платья для суда, а также вечерние наряды. Всё это — красиво. Но Сегодня нужно было что-то другое.

Она достала тонкий кружевной комплект: который она купила в сексшопе, чёрный пояс для чулок, прозрачный лифчик, стринги с крошечной вставкой. Подержала его в руках, примеряя к себе одев она обратилась к мужу

— Этот? — спросила она, поворачиваясь к нему задом

Константин сглотнул.

— Да... или ещё тот, красный.

Моника улыбнулась. голос Константина дрожал, и это возбуждало её даже больше, чем собственное отражение в зеркале. Она достала красное кружево, одела повернувшись прищурилась. Вот это?

— Я хочу, чтобы он увидел тебя сразу готовой, — сказала костя тихо. — Чтобы он понял: мы ждем его.

Константин встал, подошёл ближе. Его ладони легли на её талию, скользнули ниже.

— А я... я хочу видеть, как он это снимет.

Эти слова были признанием, от которого у Моники перехватило дыхание. Она коснулась его губ, поцеловала медленно, с дрожью.

⸻

А также она хотела ешё одну деталь

Они начали выбирать аксессуары.

Моника достала шкатулку, где хранились украшения: колье, тонкие цепочки, браслеты. Она перебирала их, и каждая деталь будто отзывалась на её прикосновения.

И вспоминалось в прошлом анальная пробка

Это было в Риме, когда она была в командировке носила. Жаркий вечер, взрослый любовник — архитектор, с которым она встречалась тайком. Они пили вино на террасе, он гладил её бедро, потом сильнее раздвинул ноги. В какой-то момент его палец нашёл кристаллик, и пальцем касался. Сначала она отдёрнулась — страх, запрет. Но он был настойчив, опытен, не дал ей уйти. Его пальцы скользнули и доставали пробку и анус зиял и медленно растянулся, с яркой помадой на губах, я застонала от неожиданности — не боли, а от страсти и сладости.

Позже, когда он вошёл туда своим членом — впервые, резко, жёстко, — я закусила губу, думая, что кричу от боли. Но через несколько толчков пришло другое: жар, расширение, чувство наполненности, которое не знала прежде. Мне казалось, что я теряю сознание и возрождаюсь в один миг. Тогда я впервые поняла, что мое тело жаждет именно — покорности и боли, превращающейся в наслаждение.

Эти воспоминания оживали, перемешиваясь с настоящим. Она улыбалась сама себе.

— О чём ты? — спросил Константин, уловив тень на её лице.

— О прошлом, — ответила я спокойно. — О том, что всё это уже когда-то начиналось. А я всегда была такой. Просто ждала момента.

Его взгляд стал мягче. Он понял: Марк — не начало. Он — лишь дверь, через которую они оба должны пройти.

⸻

Когда наряд был выбран — чёрное кружево и тонкая цепочка на шее, — Моника села перед зеркалом. Она медленно накладывала макияж, чувствуя, как каждая кисть, каждая линия подводки превращает её в женщину, готовую к греху.

Её пальцы дрожали, когда она прикладывала красный лифчик к груди. Константин видел её улыбку и думал: «Она снова там, в тех воспоминаниях».

⸻

Он сидел на кровати, наблюдая за ней. Её голые бедра, её изгиб спины — всё в ней было искушением. Но вместе с этим, пока он смотрел, в нём поднималось собственное воспоминание — то, которое он всю жизнь прятал даже от себя.

Ему было девятнадцать. Летняя вечеринка в общежитии. Алкоголь, жара, музыка. Он наблюдал как его сосед Вадим трахал сзади дома женщину, а когда они оказались в комнате вдвоём, он пьяный, смеющиеся. Сначала это был просто дурацкий разговор. Их взгляды встретились на смехе, но взгляд затянулся, стал словно, настоящим. У Константина закружилась голова, он был немного пьян чувствовал вкус вина и что-то ещё — запретное, чужое. Он был очень сильно возбужден то что он увидел и вдруг ему хотелось попробовать член.

Костя упал на колени и начал просить показать член.

Вадим достал член — быстрым, дерзким движением, с пьяной улыбкой. Константин замер, но не отпрянул. Он смотрел, как рука Вадима двигается, и вдруг почувствовал, как сам тянется ближе. Он опустился ниже, не думая, что делает. Его губы коснулись головки — горячей, солоноватой. Он вздрогнул, но не остановился. Втянул в рот на секунду, на две. Сначала с отвращением, потом с неожиданной волной возбуждения. Его тело откликнулось — он сам чуть не кончал в штаны, пока держал этот запретный вкус во рту.потом отпустил

Потом они сделали вид, что ничего не было. Утром об этом не говорили. Но воспоминание жило в нём всегда. Оно не уходило — особенно теперь, когда рядом с ним стояла жена, примеряющая кружево для другого мужчины.

⸻

Константин хотел об этом сказать

Муни, — сказал он почти шёпотом, — я хочу быть с тобой во всём. Не только смотреть.

Она посмотрела на него в зеркало.

— Во всём? — переспросила она, чуть сузив глаза.

Он кивнул, но слов не добавил.

— Костя... — её голос стал тише. — Ты имеешь в виду... только меня? Или ещё кое-что?

Он сглотнул, опустил взгляд.

— Я... не знаю, как сказать.

Она повернулась к нему боком, глаза блестели.

— Скажи. Мне нужно услышать.

Он выдохнул, будто сбрасывая груз:

— Я хочу быть рядом не только с тобой. Мне хочется... коснуться его. Попробовать.

Моника замерла, дыхание стало чаще.

— Ты говоришь... про его член?

Константин кивнул. В этот миг его лицо горело от стыда и возбуждения.

— Да. Я хочу взять его в рот.

Секунду в комнате стояла тишина. Моника прикрыла губы пальцами, глаза её расширились — но не от ужаса, а от волнения. Она видела его, его честность, и внизу живота у неё отозвалось жаром.

— Костя... — прошептала она. — Ты даже не представляешь, как сильно меня заводит, что ты это сказал.

Она подошла к нему ближе, наклонилась, провела пальцами по его губам.

— Значит, ты готов? Хочешь, чтобы я видела, как ты это делаешь?

— Да, — сказал он глухо. — Я хочу этого. Я хочу, чтобы ты была рядом.

Моника улыбнулась — теперь уже откровенно, с блеском в глазах.

— Господи... ты сводишь меня с ума.

Она посмотрела на него в зеркало и поняла: границы рушатся. И этого они ждали.

Дом был тихим. В обычный выходной это было бы время для детей, дел, спокойного завтрака. Но сегодня всё казалось другим. Каждая минута была окрашена напряжением.

Моника ходила по дому в красном кружеве и лёгком халате, который больше подчёркивал её наготу, чем скрывал. Каждый её шаг был пропитан намерением. Она не просто двигалась — она жила предвкушением.

Константин сидел за столом, чашка кофе в руках давно остыла. Он не мог оторвать глаз от жены. Когда она наклонялась, подбирая что-то с пола, халат расходился, и он видел, что под ним — только пояс и чулки. Его дыхание сбивалось.

— Ты специально? — спросил он.

Она улыбнулась уголком губ.

— А если да?

Он сглотнул, чувствуя, как внизу живота нарастает пульсация.

⸻

Моника подошла к окну, распахнула шторы. Свет упал на её тело. Она чувствовала тепло на коже и — вместе с ним — воспоминания.

Воспоминание: Париж, ей двадцать четыре. Мужчина, случайное знакомство в баре. Высокий, чёрные волосы. Он отвёл её в номер, и уже через несколько минут она стояла, прижатая к стеклу окна на шестом этаже, с раздвинутыми ногами. Его язык был глубоко в ней, он держал её за бёдра так крепко, что остались синяки. Она помнила, как сама прижимала лоб к холодному стеклу, задыхаясь от оргазма, и видела снизу огни города. Это было дико и непристойно, но именно тогда она поняла: ей нравится, когда её используют.

Сейчас, у окна, она снова почувствовала то же. Кожа покрылась мурашками, и халат соскользнул с плеча.

— О чём думаешь? — спросил Константин, вставая.

— О том, что скоро всё повторится, — ответила она спокойно, но её глаза блестели.

⸻

Константин подошёл ближе, обнял её сзади. Его руки легли на талию, потом на живот, потом ниже. Он прижался к её шее, вдохнул запах её волос.

И тут его собственная память вырвалась наружу.

Воспоминание: ему было двадцать два. Снова вечеринка. Он и тот же Вадим. Но на этот раз они были трезвее, и всё было осознаннее. Вадим засмеялся, потянул его к себе, и внезапно Константин оказался на коленях. Он помнил запах — смесь пота и мужских духов. Помнил, как гладкая кожа напряглась под его губами. Помнил, как головка упёрлась в губы, а он — сам, добровольно — раскрыл рот. Вкус был резкий, солёный, но возбуждающий. Он не мог поверить, что делает это, но продолжал. В тот момент он понял, что часть его души жаждет подчиняться, быть слабее.

Сейчас, прижимаясь к спине жены, он чувствовал то же. Его дыхание дрожало. Он шепнул ей:

— Если Марк захочет... я не откажусь.

Моника замерла, её тело напряглось. Сначала — удивление, потом — медленное, сладкое понимание. Она повернулась к нему, провела пальцем по его губам.

— Ты хочешь стать его соской как я?

Он кивнул.

— Я хочу раствориться в тебе. Во всём. Даже в этом.

⸻

День тянулся, но каждая деталь была пропитана похотью.

Они вместе выбирали аксессуары: тонкий чёрный чокер с подвеской, анальная пробка с кристаллом. Константин сам вставил её в жену, и когда металл вошёл, Моника ахнула, выгнулась, прижалась к его плечу.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Я жду его, — прошептала она. — Хочу, чтобы он вынул её. Чтобы ты видел, как я открываюсь.

Константин не выдержал: он опустился на колени прямо перед ней и поцеловал ягодицы, губами коснувшись крошечного блеска между ними. Его язык едва скользнул по краю, и он застонал, как безумный.

— Боже, Муни... я сойду с ума.

⸻

Часы шли. Ожидание становилось невыносимым.

Они ели лёгкий обед, но каждый кусок давался тяжело — как будто тела уже питались только предвкушением.

Они пытались говорить о пустяках, но разговоры всегда возвращались к одному: «А что если он сделает это...?» — «А если я не выдержу и начну кричать?..»

К вечеру напряжение стало физическим. Моника не могла сидеть спокойно, её ноги дрожали. Константин ловил себя на том, что ходит по дому с постоянной эрекцией.

И вот... прозвенел звонок.

Они переглянулись. Мир будто остановился.

Моника прижала руку к груди, чувствуя бешеный ритм сердца. Константин глубоко вдохнул, сжав кулаки.

— Он пришёл, — сказала она почти шёпотом.

И в её голосе было всё: страх, восторг, похоть и неизбежность.

Звонок повторился. Тонкий, но резкий — он звучал как удар молнии в уже натянутый воздух.

Моника медленно поднялась, её халат был завязан небрежно, и из-под него выглядывали кружево и тонкая полоска чулка. Она чувствовала, как колени подрагивают, но шагала уверенно. Константин остался чуть позади, его ладони сжимались и разжимались, сердце гулко било в груди.

Дверь открылась.

Марк стоял на пороге. Высокий, широкоплечий, с лёгкой тенью бороды. Чёрная футболка обтягивала его грудь, джинсы подчёркивали силу бёдер. Но главное — его взгляд. Он сразу прошёл сквозь неё, не задерживаясь на глазах. Он опустился ниже — на грудь, на шею, на губы. И в этом взгляде не было сомнений: он пришёл за своим.

— Привет, — сказал он хрипловато, и уголок его губ дрогнул в усмешке.

— Привет, — ответила Моника, чувствуя, как внутри сжалось и разверзлось одновременно.

Константин сделал шаг вперёд, протянул руку. Марк пожал её крепко, чуть дольше, чем нужно. В этом рукопожатии было молчаливое признание: «Я знаю, что ты видишь. Я знаю, что ты позволишь». Константин почувствовал, как дрогнула его собственная ладонь.

Они прошли в гостиную. Марк сел на диван свободно, раскинувшись, как хозяин. Моника принесла вино, её движения были плавными, но внутри каждая клетка горела. Она знала: он видит пробку, ощущает её присутствие в каждом её шаге.

Она поставила бокалы на стол. Когда нагнулась, халат разошёлся шире, чем она хотела. Красное кружево блеснуло в свете лампы. Марк не отвёл взгляда. Наоборот, его губы чуть дрогнули — хищно, будто он уже видел, как это кружево рвётся у него в руках.

Константин заметил это. Его горло пересохло. Но вместе со страхом пришла странная дрожь наслаждения. Он понимал: то, что должно случиться, уже началось.

— Ты прекрасна, — сказал Марк прямо, без игры, его голос был низким и уверенным.

Моника замерла. Сердце рвануло в горло. Она услышала эти слова так, будто их произнесло само её тело. Она улыбнулась мягко, почти невинно, но глаза её блестели, выдавая пламя.

Константин видел это и не мог сдержать себя. Он встал, подошёл к жене и обнял её сзади — не для защиты, а чтобы почувствовать. Его ладони легли на её талию поверх халата, и он прошептал ей в волосы:

— Муни... ты прекрасна я люблю тебя.

Марк смотрел прямо на них. Его взгляд был тяжёлым, прожигающим. Он видел не только женщину перед собой — он видел пару, готовую раствориться в нём.

⸻

Моника села рядом с ним. Константин — напротив. Марк взял бокал, но не пил. Его рука легла на её бедро уверенно, как будто это было естественно. Она не отстранилась. Её дыхание сбилось.

— Ты дрожишь, — сказал он тихо.

— Я жду, — ответила она, и сама удивилась, что сказала это вслух.

Константин опустил взгляд, чувствуя, как в груди разрастается ревность и восторг одновременно. Ему хотелось закричать — но вместе с этим он был твёрдо уверен: он хочет видеть это. Он хочет быть здесь.

⸻

Марк отставил бокал, склонился ближе к Монике. Его губы почти коснулись её уха.

— Сегодня я возьму тебя так, как ты ещё не когда не представляла, — прошептал он, в жопу как любит твой муж.

Её глаза закатились, дыхание сорвалось. Она знала: это уже не слова. Это приговор.

Константин сидел, не двигаясь, его сердце рвалось наружу. Он видел, как его жена подчиняется этому мужчине, и от этого его собственная плоть напрягалась до боли.

— Давайте... — он выдохнул, голос дрожал. — Давайте начнём.

Марк отставил бокал и наклонился вперёд. Его рука скользнула по колену Моники, медленно поднимаясь выше. Она не двигалась — только дыхание стало тяжелее. Константин напротив видел, как пальцы чужого мужчины касаются его жены, и в груди его пульсировала смесь боли и возбуждения.

— Встань, — сказал Марк коротко.

Моника послушно поднялась. Халат соскользнул с плеча и остался держаться только на поясе. Красное кружево сверкнуло во всей полноте: тонкие бретели, прозрачный лиф, чулки, блеск маленького кристалла между ягодиц.

Марк улыбнулся уголком губ. Он потянул за край халата — и ткань упала на пол.

Моника стояла обнажённая, только в белье и чулках. Она чувствовала, как холодный воздух комнаты касается кожи, и вместе с этим — как глаза двух мужчин прожигают её. Её муж и её любовник. Её настоящее и её безумие.

Константин не выдержал. Он встал и подошёл ближе. Его руки дрожали, когда он коснулся плеча жены, поглаживая её, словно пытался удержать и отпустить одновременно.

Марк не мешал. Он смотрел спокойно, даже с вызовом.

— Помоги ей, — сказал он Константину. — Сними это.

Константин застыл. Его пальцы дрожали, когда он потянулся к застёжке лифчика. Он расстегнул её, и красное кружево упало, обнажив тяжёлую, упругую грудь. Соски были уже напряжены, будто звали к прикосновению.

Моника закрыла глаза, запрокинула голову назад. Она чувствовала, как руки мужа снимают с неё бельё под взглядом Марка. И это было новым уровнем — подчинения и власти одновременно.

Марк поднялся. Его ладонь легла на талию Моники, уверенно, властно. Другой рукой он обхватил её подбородок, заставляя открыть глаза.

— Ты готова? — спросил он.

Она кивнула. Голос застрял в горле.

Константин стоял сбоку, его дыхание было рваным. Он видел, как чужая рука держит его жену, и вместе с ревностью в нём пульсировало дикое возбуждение.

Марк скользнул рукой вниз. Его пальцы нашли крошечную полоску ткани между ног. Он дёрнул её — и тонкие стринги спали так же легко, как лиф. Теперь Моника стояла полностью открытая.

— Боже... — выдохнул Константин, закрывая рот ладонью. Его глаза блестели.

Марк провёл пальцами по её киске, медленно, лениво. Сок блеснул на кончиках, и он поднял руку, показал Константину.

— Смотри, — сказал он низко. — Она уже мокрая.

Константин застонал. Его колени дрожали, он почти пал на них, как перед алтарём.

Моника чувствовала, что ещё чуть-чуть — и она потеряет сознание от переполняющих ощущений. Её тело горело, и каждый новый шаг казался точкой невозврата.

Марк опустился на диван и потянул её к себе.

— Встань на колени, — приказал он.

Она подчинилась. Простёрлась перед ним, руки на его бёдрах. Его ширинка была прямо перед лицом, и она знала, что сейчас произойдёт.

Константин оказался рядом, на корточках, его ладонь скользнула по спине жены. Он смотрел на её лицо снизу вверх и шептал:

— Муни... радость моя... сделай это.

Марк расстегнул джинсы. Ткань натянулась, и из неё показался его член — огромный, тяжёлый, тугой. Константин ахнул, его глаза округлились. Он видел то, что прежде слышал только в рассказах. И теперь это было здесь, перед ним, перед женой.

Моника не смогла удержать стон. Она облизнула губы, посмотрела на мужа — и опустила голову.

⸻

Её рот раскрылся, губы жадно обхватили головку. Она втянула его в себя, почувствовала вкус соли и кожи, тяжесть во рту. Константин застонал так, будто это он сам сейчас ощущал всё это. Он не выдержал — наклонился, поцеловал плечо жены, потом спустился ниже, к её груди.

Марк смотрел сверху вниз, его рука сжала волосы Моники, направляя её глубже. Его дыхание стало громче, его бедра начали двигаться.

Моника задыхалась, но не останавливалась. Она втягивала его всё глубже, чувствуя, как горло раскрывается под каждым толчком. Её руки сжимали его бёдра, ногти вонзались в джинсы.

Константин прижался к её боку, его губы жадно впились в её грудь. Он не мог поверить, что делает это, пока чужой член в её рту. Но именно в этом и было его безумное счастье — быть рядом, быть частью этого.

⸻

— Молодец... — хрипло сказал Марк. — Глотай его, шлюха.

Моника закатила глаза, её рот был полон. Она издала хриплый стон, а Константин сжал её руку, чувствуя, что сходит с ума.

Марк сидел, раскинувшись на диване, как хищник, уверенный в добыче. Его ладонь крепко держала волосы Моники, направляя её ритм. Каждое его движение было не просто толчком — это был приказ.

— Глубже, — рявкнул он.

Моника подчинилась. Она раскрыла рот шире, позволила головке скользнуть глубже в горло. Слёзы выступили на глазах, дыхание сбилось, но её тело дрожало от возбуждения. Она чувствовала, как каждое его проникновение распахивает её изнутри, и это было то, о чём она мечтала — быть использованной, лишённой контроля.

Константин был рядом, на коленях. Его сердце колотилось, он видел, как чужой член исчезает в горле его жены, и его собственное тело пульсировало от ревности и восторга. Он не мог устоять — его губы потянулись к её груди. Он сосал соски, жадно, как никогда, и при этом чувствовал, как голова жены резко движется вперёд и назад под рукой Марка.

— Смотри на меня, — приказал Марк Константину.

Он поднял глаза. Их взгляды встретились. В этом взгляде Марка было всё: власть, вызов, знание. «Ты хотел этого. Ты позволил этому случиться.»

Константин задрожал, но не отвёл глаз.

⸻

Марк усилил темп. Его бедра двигались жёстче, он сам насаживал Монику на себя. Звуки стали влажными, горловыми. Слёзы катились по её щекам, помада размазалась, но она продолжала, вцепившись в его бёдра, словно боялась, что он вытащит.

— Вот так, шлюха... глотай меня, — выдохнул Марк. Его рука крепче сжала волосы, другая легла на затылок, вдавливая её глубже.

Моника захлебнулась, кашель прорвался, но её тело выгнулось от возбуждения. Она слышала стоны мужа — они были рядом, у её груди, у её плеча, и в каждом звуке была ревность и счастье.

⸻

Константин не выдержал. Он опустил руку вниз, между ягодиц жены. Его пальцы коснулись пробки с кристаллом. Он сжал её, надавил — и почувствовал, как она слегка вошла глубже. Моника застонала прямо на члене Марка, звук вышел глухим, но таким сладким, что Марк хрипло рассмеялся.

— Ей нравится, — сказал он. — Она создана для этого.

Константин не мог спорить. Его пальцы скользнули ниже, по влажной щели. Он почувствовал тепло, соки — и его накрыло. Это был её вкус, смешанный с унижением, с похотью.

Он поднял палец к губам — и лизнул. Вкус жены на фоне того, что чужой член входил ей в горло, свёл его с ума.

⸻

Марк наклонился вперёд. Его голос был хриплым, почти рычанием.

— Тебе хочется попробовать, да?

Константин застыл. Внутри всё сжалось. Воспоминание о студенческой ночи вспыхнуло, вкус солёной кожи, чувство стыда и сладости. Он не мог выдавить ни слова.

Марк улыбнулся.

— Подойди ближе.

Его член блестел от слюны и слёз Моники. Константин наклонился, дыхание сбивалось. Он был так близко, что чувствовал запах кожи, горячий, солоноватый аромат секса.

Моника, задыхаясь, подняла глаза на мужа. В её взгляде было всё: «Сделай это. Ты же соска члена. »

⸻

Константин дрожал. Его губы коснулись основания — робко, едва заметно. Марк толкнулся сильнее, и член скользнул глубже в горло Моники, но его ствол при этом прижался к губам Константина.

— Вот так, — выдохнул Марк. — Оба мои.

Константин застонал. Его рот раскрылся чуть шире. Его язык коснулся кожи сбоку, и он вздрогнул всем телом — от стыда, от ужаса, от наслаждения.

Моника чувствовала всё — силу, вкус, запрет. Она знала: это уже не просто игра. Это реальность. Это то, о чём они оба мечтали, но никогда не решались сказать.

⸻

Марк откинулся назад, выдернул член из её рта. Он блестел, пульсировал. Он направил его к лицу Моники, хлопнул по её губам.

— Открой.

Она подчинилась. Константин смотрел, его дыхание было рваным. Марк ткнул головкой ей в рот, потом резко отдёрнул — и поднёс к лицу Константина.

— Лизни, — приказал он.

В комнате повисла тишина.

Константин дрожал. Его глаза метались между членом и женой. Моника смотрела на него, её губы были влажные, распухшие, её глаза горели. Она была в восторге.

И он... вытянул язык. Провёл по головке. Вкус соли, слюны и жены. Его тело содрогнулось, член напрягся до боли.

Марк усмехнулся.

— Хорошо. Теперь вы оба мои.

Марк встал, потянул Монику за руку вверх. Она поднялась с коленей, губы влажные, помада размазана, подбородок блестел от слюны. Он развернул её и поставил прямо перед диваном.

— На четвереньки, — приказал он.

Она подчинилась. Колени мягко скользнули по ковру, руки упёрлись в сиденье дивана. Халата уже не было, кружево валялось на полу. Теперь она была в одном поясе и чулках, с пробкой, блеснувшей между ягодиц.

Марк грубо раздвинул её бёдра. Его пальцы ухватили за кристалл, дёрнули, и пробка медленно вышла, оставив анус раскрытым, влажным. Моника застонала, выгнулась, её ягодицы дрожали от пустоты и ожидания.

— Она уже готова, — хрипло сказал Марк. Его член был напряжён, блестел от слюны. Он провёл им по её щели, потом сильным движением вдавил головку прямо в анус.

— А-а-а...! — сорвался крик из её горла.

Он вошёл резко, до половины, и тут же толкнулся глубже. Её тело содрогнулось, живот напрягся, лицо уткнулось в подушку дивана. Но вместе с болью её накрыло сладостное ощущение — то самое, которое она знала и ждала. Расширение, вторжение, жар, от которого она забывала себя.

⸻

Константин был рядом. Он опустился на колени перед женой, его лицо оказалось прямо напротив её лица. Он видел её глаза — закатившиеся, влажные, её рот, приоткрытый в крике. Он сам застонал, его рука потянулась к её щеке.

— Муни... радость моя... — прошептал он, целуя её губы.

Она отвечала поцелуем, хриплым, влажным, пока чужой член разрывал её сзади. Её стон сливался с его дыханием, и этот поцелуй был безумным: на её губах был вкус Марка, вкус похоти, и именно это заводило его ещё сильнее.

⸻

Марк входил всё глубже. Его бедра били по её ягодицам, звук был глухим, влажным, грубым. Его руки сжимали её талию так, что на коже оставались следы.

— Смотри на меня, — рыкнул он Константину.

Костя поднял глаза. Их взгляды снова встретились. Марк улыбнулся звериным оскалом и толкнулся особенно глубоко. Моника вскрикнула, выгнулась дугой, её грудь качнулась прямо в ладони мужа.

Константин сжал её грудь, соски, его рот снова приник к её губам. Он чувствовал, как каждый толчок Марка проходит сквозь её тело и отзывается в ней — и в нём.

⸻

— Она твоя жена, да? — спросил Марк, не сбавляя темпа.

— Да... — выдохнул Константин, целуя её.

— А теперь она моя шлюха, — сказал Марк, вбиваясь в неё до конца.

Моника закричала, её ногти вонзились в руки мужа. Она знала: он слышит это, он принимает это. И она была счастлива в этой правде.

⸻

Константин не выдержал. Его рука скользнула вниз, он поймал пальцами её клитор. Он начал тереть его, в такт толчкам Марка. Моника закричала громче, её тело выгибалось в оргазме.

— Да, да... ещё! — хрипела она, кусая губы мужа.

Марк двигался быстрее, его дыхание стало тяжёлым, звериным. Он рычал, насаживая её глубже, сильнее, и в каждом движении была власть.

⸻

Константин, дрожа, прижался к губам жены. Он чувствовал, как она стонет прямо в его рот, как её тело содрогается от анального оргазма, как чужой член бьётся в ней всё глубже.

И вдруг он не удержался: его губы скользнули ниже, к её подбородку, к шее, к плечам, и всё ближе к месту, где чужая плоть входила в его жену. Он видел, как член Марка исчезает и снова появляется в её анусе, блестящий, тугой, и в нём рождалось желание прикоснуться к нему.

Моника почувствовала его дрожь, уловила взгляд — и сама потеряла контроль. Она задыхалась, но прошептала грязно, развратно, с криком:

— Да, Костя, смотри! Видишь, как он меня ебёт? Трогай его! Потрогай этот член, обхвати его рукой! Почувствуй, какой он твёрдый, какой он горячий во мне!

Её слова били в голову сильнее любого вина. Он застыл, сердце грохотало, но она продолжала, шепча в ухо, пока Марк вбивался глубже:

— Хочешь больше? Лизни его... да, прямо здесь, пока он во мне. Почувствуй его вкус, этот вкус измены, вкус моего греха. Я хочу, чтобы твой язык был там, где сейчас он.

⸻

Марк почувствовал это. Его голос был низким, повелительным:

— Лизни её, там, где я.

Константин застыл. Сердце колотилось. Моника смотрела на него, её глаза горели.

Он медленно наклонился. Его губы коснулись её ягодиц, его язык скользнул ниже, туда, где входил и выходил чужой член. Вкус был солоноватым, влажным, с соками жены и плотью Марка. Его тело затрясло от ужаса и сладости, но он не остановился.

Марк застонал, ускоряя движения.

— Вот так. Теперь вы оба

Моника стояла между ними, обнятая сразу двумя парами рук. Сзади — Марк, тяжёлый, горячий, с пульсирующим членом, скользящим вдоль её ягодиц. Спереди — Константин, с горящими глазами, его грудь дрожала, его пальцы уже держали то, чего он всю жизнь боялся признать.

— Ну же, — прошептал Марк, его голос был низким, повелительным. — Ты уже держишь меня. Остался только шаг.

Константин не мог дышать. Его ладонь сжимала чужую плоть, он чувствовал жар и силу в руке. Его тело дрожало, как в ту давнюю ночь в общаге, когда всё случилось впервые. Но сейчас всё было иначе: рядом была жена, её глаза, её дыхание, её стон, когда она чувствовала, что муж и любовник переплетаются через неё.

Моника посмотрела на мужа. Её глаза блестели, губы дрожали.

— Костя... ты же хотел это, — прошептала она. — ты же знаешь.

Эти слова сломали остатки сопротивления.

⸻

Он опустился на колени. Его ладонь держала член Марка, и теперь он сам подтянул его ближе — к своему лицу. Моника стояла рядом, её рука легла на его волосы, как благословение.

Марк не стал ждать. Он подался вперёд, касаясь головкой губ Константина.

Секунда — и губы раскрылись. Язык дрогнул. Вкус был солоноватый, влажный, со следами его жены. Удар электричества прошёл по телу Константина. Его член напрягся так, что было больно. Он втянул плоть глубже, сам, добровольно.

— Вот так... — рыкнул Марк. Его рука легла на затылок, направляя.

Моника ахнула, её колени подогнулись. Она видела, как её муж сосёт чужой член, и от этого её возбуждение взлетело выше, чем когда-либо. Её соки стекали по бедрам.

⸻

Константин задыхался, но не останавливался. Его голова двигалась вперёд-назад, губы обхватывали плотно, язык скользил по головке. В его ушах звучали стоны жены, её руки держали его волосы, её тело дрожало рядом.

Он понимал: это конец его прежней жизни и начало новой. Он уже не просто наблюдатель. Он узник страсти — её и его.

⸻

Марк вытащил член, ударил им по губам Константина, по его щеке. Белая нить слюны потянулась. Константин дрожал, но его глаза горели. Он сам потянулся снова, как будто боялся, что это закончится.

Марк усмехнулся.

— Молодец. Ты это делаешь прекрасно.

⸻

Моника опустилась рядом. Она взяла член в ладонь и направила его в рот мужа сама. Их губы встретились на плотном стволе. Сначала нерешительно, потом всё смелее.

Они сосали его вдвоём — жадно, страстно, как будто в этом было дыхание самой жизни. Их губы скользили рядом, языки переплетались, встречаясь на горячей плоти. Влажные звуки сливались с их стонами, и каждый новый вдох был уже не воздухом, а похотью.

Моника прижималась к нему щекой, её волосы скользили по его лицу, пока они вместе втягивали, облизывали, обжимали губами член Марка. Иногда их губы встречались прямо на головке, и тогда они целовались через его плоть — сладко, безумно, отдаваясь этому чувству до конца.

Для Константина это было потрясением. Его жена рядом, её рот, её язык — рядом с его на чужом члене. Он видел её глаза, чувствуя её дыхание, и понимал: именно здесь он свободен. Именно здесь они едины, оба, в одном порыве, в одном безумии.

Марк тяжело дышал сверху, его стон был глухим и властным. Его бедра двигались, и плоть скользила между их губами, как между двумя пламенами, которые сливались в одно пламя.

Они оба — муж и жена — теперь были единым целым, и всё их желание, вся их страсть сходилась здесь, на этой плоти, которую они делили.

⸻

Хватит, — сказал Марк вдруг, вынимая себя. — Я хочу снова в неё. Но теперь вы оба будете со мной.

Константин лёг, и Моника тут же растянулась на его груди — горячая, вся дрожащая, с телом, пропитанным потом и их развратом. Его сердце билось прямо под её ухом, сбивчивое, бешеное.

Первый раз был взрывом — но этого оказалось мало. Жажда не ушла, она только стала яростнее.

Она поднялась на руках, повернула лицо к мужу. Взъерошенные волосы прилипли к влажным щекам, грудь тяжело колыхалась, а глаза блестели безумной похотью.

— Костя... я хочу снова... ещё... — её голос срывался, но не от страха, а от дикого, ненасытного желания. Она провела пальцами по его губам, оставив на них след собственной влаги. — Сделай это... почувствуй всё... там, где он во мне.

Она улыбнулась развратно, почти хищно, и добавила грязным шёпотом:

— Лизни его, Костя. Лизни там, где он разрывает меня. Почувствуй вкус моего греха и его члена вместе. Я хочу видеть, как ты отдашься этому.

Эти слова ударили в него сильнее любого прикосновения. Он перестал дышать на миг, но затем в груди вспыхнуло что-то новое — не стыд, а восторг. Настоящая радость, будто все его тайные фантазии наконец нашли выход.

— Да, Муни... — выдохнул он, и в голосе его не было ни сомнения, ни страха. Только ярость желания. — Я хочу быть там. Я хочу это почувствовать.

⸻

Марк не стал ждать. Его руки резко схватили её за талию, он потянул её назад, ставя снова на четвереньки. Его член был твёрдый, налитый, упёрся головкой прямо в анус, скользкий от их страсти.

Моника подняла голову к мужу, её глаза блестели безумием, губы влажные.

— Костя... целуй меня там. Когда он войдёт. Лизни мой анус, почувствуй, как он разрывает меня. Хочу, чтобы твой язык и его член встретились внутри меня.

Константин замер. Его сердце заколотилось, но не от страха — от радости. Никаких преград больше не было. Всё, чего он боялся всю жизнь, теперь стало его истиной. Его жена дала ему свободу.

— Да, Муни... — прошептал он с дрожью, но с улыбкой. — Я хочу это. Хочу чувствовать его вместе с тобой.

Он опустился, раздвинул её бёдра и прижался лицом к её ягодицам. Его язык скользнул вниз, прямо в колечко ануса, и в тот же миг Марк толкнулся. Горячая головка раздвинула её отверстие — прямо к языку Константина.

Ощущение было безумным: язык мужа, дырочка жены и член любовника встретились в одной точке. Константин чувствовал всё — жар Марка, сладкий вкус Моники, как плоть скользит мимо его губ и вдавливается глубже в её тело.

И вместо стыда его накрыл восторг. Он стонал прямо в неё, облизывая, пока член Марка снова и снова входил, буквально проталкиваясь мимо его языка внутрь.

— Господи... — выдохнул он между толчками. — Это прекрасно...

Моника кричала, выгибалась, её руки дрожали на простынях.

— Да! Вот так! Лижи меня, милый! Чувствуешь, как он во мне? Это мы все вместе, это наш грех!

Марк рычал, вбивая глубже, его плоть тёрлась о язык Константина, о её стенки, и всё смешивалось в одну безумную картину — трёх тел, трёх желаний, одного центра.

⸻

Моника извивалась, стоны срывались на крик.

— Да! Лижи меня, милый... ещё! Я хочу, чтобы твой язык чувствовал его член, пока он во мне!

Марк рычал, толкал глубже, сильнее. Его живот хлопал по её ягодицам, удары были тяжёлыми, мощными, животными.

А Константин облизывал всё: её пульсирующее колечко, его член, входящий и выходящий, её соки, стекающие по бёдрам. Он чувствовал всё это, задыхался, но не отпускал.

⸻

Оргазм настиг её так ярко, что она чуть не потеряла сознание. Тело выгнулось дугой, крик сорвался из груди. Её анус пульсировал вокруг члена Марка, а язык мужа всё ещё был там же.

Она рухнула на простыню, вся дрожащая, с мокрыми волосами, с губами, распухшими от криков. Но её глаза светились безумием.

— Ещё... ещё, милый... я не могу остановиться... — прошептала она. — Лизни меня снова... пока он долбит...

Моника лежала на груди мужа, вся дрожащая, дыхание сбивалось, но глаза её горели. Первый раз был взрывом — но этого было мало. Жажда не ушла, она только стала сильнее.

Она приподнялась на руках, глядя на мужа сверху вниз, вся вспотевшая, с разметавшимися волосами.

— Костя... я хочу снова... ещё... — её голос дрожал, но не от страха, а от дикого, ненасытного желания. — Сделай мне лучше... почувствуй всё... там, где он во мне.

Её слова были как признание, как приговор.

Константин задыхался, но не отходил. Его язык скользил вокруг головки Марка, пока тот проникал в её анус. Он чувствовал вкус — её, его, их общий. И это было безумие.

«Боже... я лижу её, а он входит туда же... я чувствую его член на своём языке, пока он рвёт мою жену...» — мысли сводили с ума, но тело не отрывалось.

————

Марк направил свой член сначала в рот Константину.

Толчок — и горячая плоть врезалась в его губы. Константин замер, дрожал, но Моника подалась вперёд, взяла его член в ладони и прошептала:

— Возьми его, милый... для меня...

Константин раскрыл рот шире. Язык дрожал, он сам втянул большую головку внутрь. Вкус был солёный, влажный, со следами её ануса. Он застонал прямо на члене, и этот стон сделал его шлюхой окончательно.

⸻

Марк вытащил из его рта и тут же, не давая передышки, резко вогнал в анус Моники.

— Аааа! Дааа! — закричала она, выгибаясь, падая грудью на мужа.

Он снова вынул, снова ткнул в рот Константину.

Потом снова в Монику.

И так — поочерёдно.

У Константина текли слёзы от напряжения, рот был мокрым, слюна струилась по подбородку. Он сосал, облизывал, глотал. Каждый раз, когда член выходил из его рта, он чувствовал, что теряет часть себя — но снова ловил его губами, снова принимал глубже.

Иногда Марк не сразу возвращался в рот — его плоть скользила по лицу Константина, размазывая слюну и соки Моники. Толчок по щеке, по глазам, по лбу. Головка с силой ударялась о подбородок, скользила по векам, оставляя влажный, горячий след. Это стало естественным, привычным, как будто не было уже границ между «можно» и «нельзя».

Константин задыхался, но в этом не было стыда — только восторг. Он принимал каждое касание, губами ловил член снова, пока Марк в следующую секунду вгонял его в пульсирующую дырочку жены.

Моника кричала, выгибалась, её анус раскрывался и жадно принимал каждое новое вторжение. И мысль о том, что всего мгновение назад этот же член скользил по лицу мужа, по его глазам и губам, взрывала её изнутри. Оргазмы накатывали один за другим, ярче, безумнее.

⸻

— Вот так... мои шлюхи, — рычал Марк, размашисто двигаясь, то вгоняя член в жопу Моники, то шлёпая членом по лицу Константина. — Один сосёт, другая получает в жопу. Вы оба мои.

Моника с визгом закричала, выгибаясь всем телом:

— Дааа!

А Константин, весь мокрый, с распухшими губами и красными глазами, смотрел на неё и понимал: это уже не унижение — это счастье, это их общее безумие.

⸻

Толчки стали ритмичными: рот — жопа — рот — жопа.

Слюна, пот, соки — всё смешивалось.

Константин больше не думал. Он сосал член, который только что выходил из ануса его жены, и это сводило его с ума.

А Моника рыдала от наслаждения, её тело билось в оргазмах одно за другим. Каждый вход был как удар молнии.

——-

Марк застонал, резко вбился в неё ещё раз, до конца, так что Моника вскрикнула и выгнулась, а потом выдернул член и схватил его у основания. Его тело содрогнулось, и в следующий миг из головки вырвался мощный поток — белая, густая сперма полетела фонтаном.

Первая струя залила губы Константина, горячая и вязкая. Он застонал, приоткрыл рот и жадно поймал её языком, будто ждал этого всю жизнь. Вторая ударила по его щеке и подбородку, растеклась по лицу, блестя в свете лампы. Третья брызнула на Монику — прямо на промежность, между ягодиц, скатилась по анусу, ещё пахнущему жаром, и потекла вниз по её бёдрам.

Марк рычал, сжимая свой член, и новые струи били то на лицо мужа, то на ягодицы жены. Всё смешивалось — его горячее семя, их слюна, пот, запахи разврата.

Константин дрожал, облизывался, ловил каждую каплю, слизывая сперму с губ, с языка, с подбородка. Его глаза были полузакрыты, он кусал губу, стонал, наслаждаясь вкусом, как сладостным нектаром.

Моника, глядя на это, кричала и стонала так, будто сама кончала снова. Вид мужа, покрытого спермой любовника, довёл её до безумия. Она прижимала пальцы к себе, растирая соки и белые следы Марка, и вскрикивала:

— Боже... это так красиво... так грязно... так сладко!..

Марк тряхнул последний раз — густая капля сорвалась с головки и упала прямо на губы Константина. Тот втянул её внутрь, шумно сглотнул и посмотрел на жену.

И в этот миг они оба — она вся в оргазменной дрожи, он с залитым лицом, облизывающийся от спермы — поняли: это и есть их жизнь. Самое честное, самое страстное наслаждение, без границ и запретов.

⸻

Это было не просто наслаждение. Это была самая большая радость.

Оба — и жена, и муж — превратились в рабов страсти Марка.

И это чувство сводило их с ума ещё больше, чем сам акт.

Комната была тёплой и влажной от их тел. Простыни смяты, на подушках тёмные следы пота и вина. Мы все приняли душ немного ополоснулось в воде отдыхая

Моника лежала между ними, голова на груди мужа, ноги всё ещё дрожали от напряжения. Внутри неё оставалось горячее послевкусие Марка, каждый нерв отзывался слабой пульсацией. Она закрыла глаза, но не от сна — а чтобы задержать это ощущение в себе.

Константин гладил её волосы, медленно, почти с трепетом. Его пальцы то и дело дрожали. Он сам не мог поверить, что только что случилось. Его губы касались её плеча, словно он хотел впитать её дыхание в себя.

Марк сидел в кресле у окна, голый, с бокалом вина в руке. На его лице — спокойная самодовольная улыбка, но глаза блестели хищным светом. Его член снова наливался, подрагивал, словно напоминая всем в комнате, что пауза будет недолгой.

⸻

Моника глубоко вдохнула. Её тело будто растворялось между двух мужчин. Одним движением она приподняла ногу и перекинула её через бедро мужа, прижимаясь сильнее. Его ладонь тут же скользнула по её талии вниз, задержалась на животе. Он сам не заметил, как пальцы коснулись её мягко влажной кожи ниже пупка.

Она не произнесла ни слова. Только чуть приоткрыла губы и выдохнула, едва слышно. Этот стон был почти благодарностью.

⸻

Марк поднялся, поставил бокал на столик. Его шаги были медленные, уверенные. Он подошёл и остановился прямо у края кровати.

Константин почувствовал, как его жена напряглась в его руках, как грудь её поднялась чуть выше. Он понял без слов — она ждёт.

Марк взял её за щиколотку и мягко потянул, заставляя повернуться на живот. Простыня зашуршала, грудь прижалась к ткани, бёдра приподнялись. Её тело уже само двигалось, искало.

Константин провёл рукой вдоль её спины, остановился на ягодицах, раздвинул их. Взгляд его задержался на том самом месте, которое ещё пульсировало от Марка. Он наклонился, не думая, просто по инстинкту, и коснулся губами. Поцеловал.

Моника вздрогнула, уткнулась лицом в подушку и застонала протяжно, низко.

⸻

Марк усмехнулся, встал сзади. Его член упёрся в то самое кольцо, и в этот момент Константин уже был там — его губы, его язык, его дыхание. Толчок — и горячая плоть Марка вошла. Язык мужа почувствовал, как член раздвигает жену изнутри.

Моника закричала — не от боли, а от переполняющего восторга. Это было слишком сильно, слишком остро. Она выгнулась, пальцы вцепились в простыню, но её бёдра сами отдались навстречу.

⸻

Константин не отстранился. Его рот всё ещё был там, он облизывал то, что оставалось между толчками. Слюни текли и размазались по его губам, но это были чувства не стыда, а безумия. Он чувствовал вкус Марка, вкус жены, вкус страсти.

Моника задыхалась. Каждый толчок отзывался в животе, в груди, даже в горле. Её тело не выдерживало — и вдруг из неё вырвался поток. Сквирт брызнул на простыню, на руку мужа, на бёдра. Она рыдала, кричала, царапала подушку зубами, и это был не стон женщины, а вой зверя, которого наконец-то освободили.

Марк рычал, вколачиваясь до конца. Константин ловил капли её истомы губами, пальцами гладил её живот, её грудь, пытаясь удержать её в реальности. Но она уже улетала, растворялась в этом безумии.

⸻

Когда всё стихло, она рухнула на бок, волосы прилипли к лицу, глаза блестели диким светом. Она не сказала ни слова. Только прижалась к мужу, а он целовал её плечо, щёки, как будто боялся потерять.

Марк стоял сзади, его дыхание было тяжёлым, руки всё ещё держали её бёдра. Он посмотрел на них обоих и усмехнулся:

— Ночь только началась.

Но в этот раз он не торопился. Они остались лежать втроём, каждый слышал только дыхание и стук сердец. В теле была сладкая усталость, но под ней — новый огонь, ещё более жадный.

Моника закрыла глаза, прижалась к мужу. Её ладонь легла на его лицо, пальцы скользнули к губам, где ещё был вкус Марка.

— Костя... — прошептала она. — Ты понимаешь, что мы сделали? Ты чувствовал его, я чувствовала это... и меня это свело с ума.

Он сжал её руку, прижал к губам.

— Муни, я не просто чувствовал я хотел этого. Я хочу ещё. Хочу смотреть, как он входит в тебя снова, и чувствовать это вместе с тобой.

Она застонала, выгибаясь, её тело снова начинало требовать.

— Господи, Костя... это так грязно... и так сладко. Я хочу, чтобы он трахал меня жёстко, стоя в попу, моя попа не может угомониться. Чтобы я чувствовала его в себе до самого конца... я хочу — чтобы был рядом.

Её слова были как новые удары по его сердцу. Он видел её глаза — в них не было стыда, только откровенная похоть.

— Скажи, чего ты хочешь, Муни, — выдохнул Костя. — Скажи прямо.

Она улыбнулась развратно, прикусила губу.

— Я хочу, чтобы он прижал меня к стене животом и долбил меня у стены, так, чтобы я кричала. Хочу, чтобы ты видел, как его член будет входить в меня сзади... и чтобы твой язык был рядом, ловил всё, что вытекает.

Константин закрыл глаза, простонал и поцеловал её губы, горячо, до боли.

— Да... я сделаю всё, Муни. Всё, чего ты хочешь.

Она поднялась, шаткая, но с горящими глазами. Встала у стены, положила ладони на холодную поверхность. Белая спина выгнулась, грудь прижалась к стене, соски напряглись. Она медленно раздвинула ноги шире, обернулась и хрипло сказала:

— Ну что, Марк? Сделай это. Я готова.

Марк подошёл первым. Он схватил её за запястья, прижал к стене. Грудь прижалась к холодной поверхности, а бёдра он поднял резким движением. Она сама подалась назад, приглашая его войти глубоко и жёстко.

Константин смотрел — и понимал: это уже не просто разврат. Это было исполнение их самых откровенных желаний.

⸻

Константин остался на кровати, но его взгляд приковался к жене. Он видел, как Марк встал позади, как его член упёрся в её задницу, как бедра её дрожали. Он застонал, не выдержав, и вскочил сам.

Он подошёл ближе, встал перед женой, коснулся её лица ладонями. Она открыла глаза, посмотрела прямо на него — и в этот момент Марк резко вошёл в анус.

Крик вырвался у неё сам собой, но он был заглушён губами мужа. Константин целовал её, впивался в рот, ловил каждый её стон.

⸻

Тело Моники выгибалось между двух мужчин. Сзади Марк бился в неё жёстко, ритмично, его руки держали её бёдра, а спереди Константин гладил её щеки, целовал, прижимал её груди к своей груди.

Он скользнул руками вниз, по её животу, к её киске. Она была горячей, влажной, брызжущей от оргазмов. Его пальцы вошли внутрь, и он начал ласкать её, чувствуя, как каждый удар Марка в анус отдаётся волной в её влагалище.

— Аааа! — закричала Моника, отрываясь от губ мужа. — Дааа!

⸻

Константин лег прямо под ними, втиснувшись между ног жены, так что его лицо оказалось в самом центре её бёдер. Он обнял её таз снизу, прижимаясь губами к промежности. Моника, вся прижатая грудью к стене, чуть подалась вперёд, выгнула спину, отдав мужу место.

Теперь он был там, где сходились все пути. Его рот раскрылся на её киске, язык жадно впивался в неё, ловя каждый сок, а нос уткнулся в клитор то в лобок и губы скользили по мягкой коже между влагалищем и слегка языком доставай до ануса.

И в этот момент Марк встал сзади и начал долбить её с новой силой. Каждый толчок в её анус проталкивал таз вперёд, прямо на рот Константина. Он ощущал всё — как член Марка раздвигает её внутри, как её кольцо растягивается, как её соки брызжут на его лицо. Это было так ярко, что казалось: чужой член долбит прямо его в рот, через её тело.

Моника стонала, прогибаясь всё сильнее, её ягодицы раздвигались, и в какой-то миг Марк резко вытащил из её попки и с хрустом вбил в киску. Она закричала от удовольствия, а Костя захлебнулся её нектаром, чувствуя, как каждое движение скользит по его языку.

Но на этом Марк не остановился. Он снова выдернул и, с силой раздвинув её, вогнал обратно в анус. Его движения стали бешеными: влагалище → анус → влагалище → анус. И каждый удар приходился прямо на лицо Константина. Его губы, его язык, его подбородок были залиты смесью соков и смазки.

И вот кульминация: в одном из движений Марк выдернул член и направил его прямо вниз в влагалище — но член нечаянно выскользнул и попал в рот Константину. Головка скользнула по губам, вонзилась внутрь, оставляя после себя вкус ануса и киски жены. Константин застонал, сжимая бёдра Моники, но не отстранился. Он принимал его глубже, жаднее, как будто этого ждал всю жизнь.

Теперь всё стало единым кругом:

• Моника — прогнутая, мокрая, пронизанная страстью,

• Марк — двигается между её двумя дырочками и ртом её мужа, как хищник,

• Константин — снизу, сосальщик, лижущий, принимающий, схваченный сразу тремя вкусами: жены, любовника и секса.

Моника сходила с ума. Ей казалось, что член Марка пронизывает её насквозь и выходит через мужа. Она чувствовала его в себе и видела, как он исчезает в рту Константина — и от этого её оргазмы взрывались волна за волной.

Её крики сливались с хрипами мужа и рычанием Марка. Всё стало одним телом, одним звуком, одним потоком.

Это уже был не просто секс — это был бешеный тройной трах без границ, где каждое отверстие, каждая капля, каждый стон принадлежали одному — их безумному союзу.

⸻

Она чувствовала, как мир исчезает. Как тело больше не принадлежит ей.

Спина дрожала от ударов Марка, живот сжимался от ласк Константина.

Внутри нарастало что-то невообразимое.

И вдруг — взрыв.

Её тело выгнулось, и сквирт хлынул фонтаном, брызнул на грудь мужа, на его лицо. Она кричала, дрожала, кусала губы. Константин пил её истому, облизывал подбородок, не останавливался.

А Марк всё ещё бился, не давая ей передышки, вколачивал себя глубже, сильнее, как будто хотел добить её до конца.

⸻

Когда она обессиленно сползла по стене, оба мужчины держали её: один — сзади за талию, другой — спереди, целуя её ноги и живот.

Она дрожала, губы её шептали бессвязно, но глаза горели ещё сильнее.

Ночь только начиналась.

Моника опустилась вниз, её колени упирались в ковёр. Она вся блестела от пота и соков, волосы прилипли к щекам, дыхание сбивалось. Её тело было вымотано, но глаза сияли всё той же похотью.

Марк подошёл сзади, уверенный, тяжёлый, снова готовый. Его руки грубо схватили её за талию и подняли так, чтобы её задница оказалась идеально под ним.

Продолжай про гнись— сказал он низко, и она подчинилась, выгнувшись, раздвигая бёдра.

⸻

Он вошёл в неё резко, глубоко, не давая времени привыкнуть. Его член разорвал её анус снова, и Моника вскрикнула, уткнувшись лицом прямо в живот мужа.

Константин стоял перед ней. Его глаза горели, его грудь ходила от тяжёлого дыхания. Он опустил руки на голову жены, прижал её ближе. Она раскрыла рот и взяла его в себя, как будто это было её дыханием.

Теперь снова всё происходило одновременно:

• сзади Марк долбил её в анус,

• спереди Константин исчезал в её рту,

• её тело выгибалось, её стоны тонули в члене мужа.

⸻

Марк ускорился. Его толчки стали звериными, он рычал, хватая её за волосы. Он видел, как её губы работают на члене Константина, и это сводило его с ума.

— Смотри на меня, — приказал он мужу.

Константин поднял взгляд. Их глаза встретились в момент, когда Марк вынул член из жены и направил его прямо к его лицу.

⸻

Горячие брызги спермы ударили на щёку, на губы, на подбородок. Константин застыл, дыхание перехватило.

— Оближи его, — приказал Марк. — Глотай.

Константин дрожал. Он провёл языком по губам, собрал капли, зажмурился — и втянул сперму внутрь, чувствуя солёный, густой вкус. Его грудь содрогнулась, он застонал.

⸻

Марк снова сунул член прямо ему в рот, толкнул глубже, пока слёзы не выступили на глазах.

— Вот так. Теперь ты тоже шлюха, как твоя жена, — прорычал он.

Моника, вся дрожа, видела это снизу. Её рот всё ещё был на члене мужа который кончил, её глаза блестели от безумного возбуждения. Она понимала: сейчас они оба принадлежат этому зверю — и именно это её возбуждало больше всего. Почувствовать как сам кончаешь и в тебя кончают

⸻

Константин глотал всё, что давал ему Марк. Сперма, вкус жены, вкус похоти — всё смешивалось, превращая его в узника момента.

А Моника, задыхаясь, стонала на его члене, чувствуя, как их безумие переплетается и делает её ещё более влажной, ещё более зависимой от этого сочетания.

Марк сидел, раскинувшись на краю кровати, его член сверкал влажным блеском. Моника склонилась к нему первой, коснулась губами, впустила в себя — мягко, привычно, с жадной любовью шлюхи.

Рядом колебался Константин. Его дыхание сбивалось, глаза метались между лицом жены и огромной головкой, которая была в сантиметре от его губ.

Марк схватил его за волосы и резко подтянул:

— Возьми.

⸻

И вот оно случилось: губы Константина коснулись головки Марка. Горячая плоть вошла в его рот, тяжёлая, налитая. Он зажмурился, но не отшатнулся. Он втянул его глубже, позволил языку коснуться вены на стволе.

И вдруг внутри что-то щёлкнуло.

Бабочки — целый рой — разлетелись в его животе.

Голова закружилась.

Тело покрылось дрожью.

⸻

Он посмотрел вверх — в глаза Марку. Его взгляд был не просто покорным — он был голодным, умоляющим. В этот миг он понял: он больше не играет, не пробует, не экспериментирует. Он хочет. По-настоящему.

Каждое движение тяжёлой головки в его рту отзывалось внизу живота, будто саму его душу насаживали на раскалённый кол. Стоны рвались из груди глухими, сдавленными, и он не пытался их скрывать. Всё, что ещё вчера казалось «нельзя», исчезло. Осталось только одно: вкус, тяжесть, власть, которой он подчинялся добровольно.

⸻

Моника, стоявшая рядом, смотрела на мужа так, как никогда прежде. Она видела, как он дрожит, как его губы жадно двигаются по чужой плоти, как он открывается полностью — и это сводило её с ума. Она чувствовала, что он проходит тот же путь, что и она когда-то: падение в разврат, которое на деле оказалось освобождением.

— Да, милый... глубже... возьми его, — прошептала она, и её пальцы вцепились в его волосы, вдавливая его голову ещё ближе к члену Марка.

⸻

— Вот так, — прорычал Марк, входя в его рот всё жёстче. Его бёдра били по лицу Константина, слёзы катились по щекам, слюна текла по подбородку. Константин освобождал член припадал к яичко он жадно сосал их облизывает всё вокруг и заново хватал член— Ты такая же дырочка. Моя дырочка. Сказал Марк

Эти слова ударили сильнее, чем толчки. Константин застонал так громко, что не осталось сомнений: он принял их. Он хотел быть этой дырочкой. Хотел, чтобы его использовали, чтобы вбивали в него этот огромный член — не только в рот, но и туда, куда он сам всегда боялся даже допустить мысль.

⸻

Он оторвался на миг, весь в слюне, с красными губами, распухшими от натуги. Его глаза сияли, дыхание сбивалось, грудь ходила ходуном.

— Пожалуйста... — прохрипел он, и голос сорвался на стон. — Вот так же... как её я хочу в жопу... трахни меня.

⸻

Эти слова повисли в воздухе, как гром. Марк усмехнулся, посмотрел на него сверху вниз с хищной властью. А Моника замерла, дыхание сбилось, её глаза загорелись — она знала: в этот момент их жизнь окончательно перевернулась.