После того как поела, Алиса с трудом добралась до железной кровати и провалилась в тёмное забытьё. Тело и разум были слишком измотаны, чтобы сопротивляться сну, и почти сразу перед глазами вновь вспыхнула знакомая кромешная тьма. Она была такой же пустой. Вскоре внутри этой темноты она глазом уловила что-то, будто шевелилось что-то живое, едва заметные движения, как дыхание пространства.

Она подошла поближе, присмотрелась и уловила странный ритм света. Как шаги или удары сердца. С каждым мгновением ритм становился чаще.

Она пошла к нему, осторожно, почти не дыша. В этот раз Алиса протянула руку и, коснувшись её, ощутила тепло и лёгкий ток, пробежавший по пальцам.

Внутри она увидела комнату, совсем не похожую на её нынешнюю камеру. Просторная, светлая, с панорамными окнами, за которыми мерцали огни большого города. Ночь, но город жил — машины, огни реклам. На полу ковёр с мягким ворсом, на стене — большая картина, абстрактные линии, напоминавшие узор судьбы.

И она увидела... себя. Но другую. Ухоженную, в элегантном платье, сидящую за низким столом. Перед ней стоял мужчина в дорогом костюме. Его лица Алиса разобрать не могла — оно оставалось размытым пятном, будто свет специально скрывал его черты.

Собственная фигура в видении подняла бокал вина с выражением уверенности. Контраст с тем унижением, что она недавно пережила, был невыносим.

Она попыталась заговорить с образом самой себя, но картинка дрогнула. Свет стал мерцать, и из-за спины раздался резкий лязг цепей. Алиса обернулась — и увидела, что комната начинает рушиться, превращаясь в серые каменные стены её камеры.

— Нет... — прошептала она и потянулась к свету, но он стремительно исчез, растворяясь, как мираж.

Чем дольше Алиса пыталась всмотреться в видение, тем яснее понимала: это не просто картинка. На ней было платье, созданное подчеркивать каждый изгиб фигуры, дорогие украшения, которые бликовали в свете ламп, и густой аромат духов, скрывающий её истинное напряжение.

Она видела, как её отражение приняло роль, от которой внутри всё сжималось. Она должна была слушать его разговоры, подыгрывать его самодовольной улыбке, охотно касалась его руки. На деле же её глаза выдавали холодный расчёт, она будто жаждала чего-то.

Она видела, как он смотрел на неё — не просто как на женщину, а как на собственность. И именно в этот момент Алиса снова ощутила вкус вина, который теперь вернулся к ней во сне. Терпкий, насыщенный, пронзительно реальный.

Мужчина сел рядом с ней продолжая беседу. Её отражение отложило бокал в сторону, улыбнулось мужчине и начала перелезать через колени мужчины. Она задрала платье, чтоб сидеть на коленях мужчины, его голова была на уровне её груди. Он смотрел на неё снизу вверх и с улыбкой что-то ей говорил. Алиса увидела тонкую полоску стрингов.

Свободная рука мужчины изучала талию и спину девушки. Она неторопливо елозила на его коленях, руки отражения обвили шею мужчины. Алиса увидела как отражение медленно, неторопливо поднесла губы к губам мужчины. Она начала целовать его аккуратно, с каждым разом увеличивая нажим на губы мужчины. Поцелуй сначала осторожный, лёгкий, будто проба — граница, проверка. Но затем она углубляет его, позволяя себе чуть больше. Его рука ложится ей на грудь, крепко удерживая.

Вот уже её рот был широко открыт и Алисе виднелся её язык, переплетающийся с языком мужчины. Во время поцелуя рука мужчины спустилась ниже, и он засунул ладонь под платье и схватил одно из полушарий задницы отражения.

Алиса увидела как отражение оторвалось от губ мужчины, перехватило бокал вина из его руки и набрала вино в рот. Она снова наклонилась к мужчине, и соединила свои губы с его. Вино начало переливаться между любовниками, языки облизывали друг друга. Мужчина оторвал свои руки от задницы девушки, начал расстёгивать свои брюки. Отражение привстало помогая мужчине освободить член из плена трусов. Её копия пальцем отодвинуло полоску трусиков. Перед Алисой открылась картина в которой её отражение раздвинуло свои половые губы, свободной рукой она направила член во влагалище. Началась скачка вперемешку с поцелуями. На члене оставалась естественная смазка девушки, было видно как она возбуждена. Мужчина то держал её за задницу, ускоряя темп, то брал её грудь и мял с удовольствием.

Пальцы скользнули к плечу, тонкая ткань платья мягко соскользнула вниз, словно послушная волна. Она не торопилась — по лицу было видно, что она наслаждалась моментом, позволяя ему наблюдать за каждым движением. Вскоре платье упало к её ногам, и она осталась обнажённой.

Началась скачка девушки на члене мужчины. Звука не было, но Алиса четко видела приоткрытые губы, закатанные глаза девушки. Аккуратные ногти вцепились в спину партнёра. Она явно получала удовольствие от процесса.

В какой-то момент скачка особенно усилилась. Алиса поняла что мужчина кончил. Девушка обмякла, и положила голову на плечо мужчины. Немного передохнув, она слезла с мужчины и встала перед ним на колени. Пока мужчина откинув голову приходил в себя, девушка заглотила член, пристально гляда снизу вверх. Очистив член от своих выделений и остатков спермы она встала сделала несколько медленных шагов, её босые стопы мягко касались пола. Не оборачиваясь, она жестом пригласила его следовать. Свет из комнаты падал на изгибы её тела, создавая игру теней и бликов. Она шла уверенно, соблазнительно, как будто каждая её линия была нарисована специально для того, чтобы дразнить и манить.

Открыв дверь в душевую, она на секунду задержалась в проёме, обернулась через плечо. Затем она первой вошла внутрь, растворяясь в полумраке, оставляя Алисе большой намёк что ночь в этой сцене только начинается.

И вдруг образ перед ней дрожит, словно отражение в воде, и рассыпается на осколки света. Вместо роскошного платья на Алисе появляется другое — дешёвое, вызывающее, с глубоким вырезом и блёстками, которые в тусклом свете барной лампы смотрятся вульгарно. На губах — яркая помада, движения рук наигранно подчёркивают тело.

Перед её глазами возникает помещение сильно похожее на бар-ресторан. Это место всем своим видом буквально говорило - здесь собирается офисный планктон, который смог заработать денег, бизнесмены, руководители высшего и среднего звена. В общем, все те, кого называют успешным человеком в современном обществе. Она замечает, как мужчины смотрят на неё — не видят человека, только роль, только маску. Они знают почему она находится в этом баре.

Она сидит за барной стойкой и улыбается. Легко, игриво, будто всё это естественно. Но Алиса, наблюдающая со стороны, хорошо себя знает: улыбка странная, глаза будто чего-то ищут, чего-то ждут.

Один из мужчин, грузный и самодовольный, с неприятной Алисе внешностью, подсаживается к ней наклоняется к ней и говорит что-то. Слова не слышны, остаётся только картинка. Она кокетливо хихикает и склоняет голову, её настоящее «я» при этом сжимает свой кулак.

Грузный мужчина с сальным блеском в глазах наклоняется всё ближе, его слова Алиса не слышит, но видит, как его губы растягиваются в самодовольной ухмылке. Он кивает на её декольте, будто оценивает товар.

Мужчина кладёт руку ей на талию — слишком уверенно, слишком властно. Его пальцы сжимаются, и в движении нет нежности, только ощущение права собственности. Алиса видит, как её отражение не сопротивляется: оно по-прежнему улыбается, поправляет свой светлый локон, делает вид, что всё это естественно.

Она ему что-то ответила, он рассмеялся, довольный тем, как ловко купил её внимание, и незаметно сунул в её ладонь сложенную купюру. Его рука задержалась чуть дольше, чем нужно, намекая на продолжение. Алиса изобразила кокетливый смешок.

Со стороны это выглядит убедительно. Для окружающих всё выглядело привычно: клиент и женщина, готовая угодить. Никто из наблюдателей не догадался бы, что за этой улыбкой — напряжение, заигрывающее на грани судороги. Но Алиса, смотрящая из глубины сна, знает: внутри её копия считает секунды до того момента, когда можно будет выйти из этой роли и наконец снова стать собой.

Она повела его к дверям. Алиса понимает, что это бар при хорошем отеле. Он идёт за ней уверенной походкой, лапает её задницу, а она совсем не протестует. Они поднимаются в забронированный мужчиной номер. Войдя во внутрь он захлопывает дверь, разворачивается к ней с жадностью в глазах. Приглушенный свет лампы был недостаточно ярким, будто скрывая её уязвимость.

Алиса после сделала то, что от неё ждали: холодная улыбка, умелые жесты, сдержанная страсть, сыгранная без единой искры. Всё происходило быстро, отрывисто, без места для иллюзий.

Мужчина схватил её за руку и толкнул в сторону кровати. Она села на край кровати, а он подошел к ней и уверенным движением расстегнул ширинку и вывалил перед её лицом член. Отражение повернуло голову в сторону Алисы и их взгляды пересеклись.

Тем временем её голову схватили и направили губы к члену. Отражение подчинилось — движения ртом были словно механические, лицо — маска, взгляд упрямо скользил по глазам партнёра, она старательно заглатывала лишь бы не встречаться с её пока она обрабатывала его естество. Алиса видела его учащенное дыхание, словно чувствовала чужую жадность, но старалась отключиться от увиденного.

Дальше всё превращается в механический ритуал. Отражение делает то, что он ждёт: жесты, позы, улыбки — всё правильно, всё умело. Алиса тем временем отрешается, отключает эмоции, гасит отвращение. Только холод внутри растёт, как лёд.

Не в силах больше сдерживаться, мужчина вынул член и шагнул вперёд. Поставил её раком и положил руки ей на талию, притягивая к себе. Ощущение её кожи на своей опьяняло, и он наклонился, запечатлевая её губы на её гладкой белоснежной спине. Это были не поступки незнакомцев, а двух людей, хорошо знакомых с желанием друг друга.

Вот в неё засунул хорошо смазанный слюной член. Они двигались синхронно, их стоны наслаждения заглушались шлепками. По мере того, как страсть нарастала, их движения становились всё более настойчивыми. Девушка перевернулась и села на ноги мужчины, засунула член к себе во влагалище. Её руки обвили его шею, притягивая его ещё ближе, а ноги обвили его талию. Он отнёс её к столу и уложил на прохладную поверхность. Его руки исследовали её грудь, смакуя каждый изгиб и контур, словно пытаясь запомнить каждую деталь.

Руки мужчины опустились ниже, потянув за пояс её чулков. С лукавой улыбкой он начал спускать их вниз, обнажая её обнажённое тело. Её кожа мягко сияла в тёплом свете, а его глаза упивались этим зрелищем. Его пальцы скользили по контуру её бёдер. Его прикосновение послало дрожь по ее позвоночнику. Она выгнула спину, прижимаясь к нему, заставляя его стонать от желания.

Их движения были медленными и размеренными сначала, смакуя каждый дюйм тела друг друга. Но вскоре страсть овладела ими, и они начали двигаться с интенсивностью, которая грозила разрушить тишину кухни. Каждый толчок приближал их к краю, их дыхание учащалось, а сердца бились громче. Он наклонился над ней, своим весом прижимая ее к столу, и их взгляды снова встретились.

Когда они достигли вершины своей страсти, их тела сотрясались от силы оргазма, сходясь в едином, сокрушительном освобождении. Наконец, его движения замедлились, и он, тяжело дыша, рухнул на девушку. В номере воцарилась тишина.

Пока они лежали там, мокрые от пота, мужчина откинул прядь волос с ее лица. Она мягко улыбнулась и вылезла из под него. Встала на колени и умелым движением обсосала член со всех сторон от своих выделений. Провела языком по головке члена, обхватила губами член и выдоила остатки спермы, которые сразу проглотила с нескрываемым удовольствием на лице. Лицо Алисы увидевшей эту картину покрыла гримаса отвращения.

Когда всё закончилось, он, тяжело вздохнув, бросил ей сухую фразу и вышел в туалет. Он вышел через пару минут и тяжело дыша, не взглянув ей в глаза, бросил короткое «хороша». Для него всё было просто сделкой.

Отражение зашла после мужчины в ванную и осталось одна у зеркала. Она начала приводить себя в порядок — аккуратная причёска была возвращена, чуть размазанная помада подправлена. Через несколько минут она уже застёгивает своё платье и даже не смотрит на него. Прощается с ним и выходит, оставляя после себя запах своего парфюма и секса.

Внезапно свет вновь дрогнул, расплылся, и Алиса ощутила, что её затягивает в новую картину. Теперь это было не воспоминание — образы были иными, пугающе реальными, но не из прошлого.

Она увидела себя в цепях. Тот же подвальный полумрак, только теперь со стороны — как будто она смотрела на собственное тело глазами постороннего. Её руки были подвешены, плечи натянуты до боли, а на шее — тяжёлый ошейник. Алиса видела, как её голова склонена вниз, волосы спутаны, дыхание тяжёлое.

Рядом появился силуэт. Мужчина. Его лицо было в тени, но Алиса сразу ощутила знакомую ауру — он был из тех, кто мучил её, из тех, кто наблюдал за её унижением. Но странное в видении было то, что он не ударил её и не насмехался. Наоборот — его взгляд, хоть и строгий, был пронизан любопытством, почти... интересом.

В будущем, которое показывал сон, этот человек приближался, осторожно касался её лица, словно проверяя, осталась ли она человеком под всей этой ломкой.

Алиса резко проснулась, будто её вытолкнули из сна. Тело ломило, во рту стоял металлический привкус, но сон отпечатался слишком ясно, чтобы исчезнуть. Она долго сидела, склонив голову, прислушиваясь к себе, пытаясь убедить себя, что это просто очередная игра её подсознания.

Но образ не уходил. Ошейник на её шее, фигура в тени, взгляд — не злорадный, не жестокий, а скорее оценивающий, изучающий. Это был лидер её мучителей. Тех кто заковал её здесь и испытывает её волю.

Когда дверь скрипнула, и внутрь вошёл охранник с металлической кружкой воды, Алиса непроизвольно напряглась, вглядываясь в его лицо. Не он. Слишком прямой, туповатый взгляд, в нём не было того скрытого интереса, что она видела в видении.

Позже появился другой — тот, что приносил еду. Он тоже посмотрел на неё чуть дольше, чем обычно. Алиса почувствовала холодок по спине.

Она резко вздрогнула от того, что пощечина её обожгла кожу. Рука мужчины легла на её голую грудь и медленно спустилась вниз, оставляя после себя дрожь. Грудь сжало от внезапного спазма, дыхание перехватило. Тело попыталось отшатнуться, но цепи не позволили — железо впилось в запястья, оставив новые красные следы поверх старых ран.

Её вместе с железной кроватью отнесли в другую комнату. Сначала был только холод. Потом — удар. Свист плети рассёк воздух, и в спину вонзилось жгучее пламя. Она вскрикнула, сама не веря, что голос её прозвучал так громко. Попыталась прикусить губу, удержать следующий стон, но это было тщетно — новые удары сыпались, как удары молота по раскаленному железу.

Кожа горела, каждый раз боль словно разрывала её на части. Она пыталась считать, чтобы отвлечься, чтобы не дать боли стать всем миром. Раз. Два. Три... — но сбилась после десятого. Числа смешались с ударами, дыхание стало прерывистым, а мир сузился до узкой полосы света над её головой.

Когда удары прекратились, она едва держалась на ногах. Плечи дрожали, мышцы сводило судорогами. В глазах плыли пятна, казалось, что воздух вокруг стал густым, и вдохнуть его можно лишь с усилием. Её бросили на пол — словно вещь. Мужчина мучивший её подошел к ней с миской еды в руках и расстегнул ширинку. Алиса понимая, что её ждет в случае неповиновения, резко погрузила член в свой рот, надеясь побыстрее завершить эту унизительную для неё процедуру.

Эрекция мужчины высвободилась, пульсируя от желания. Алиса взяла его в рот, посасывая и облизывая от основания до чувствительной головки, вызывая стон у мужчины. Руки девушки уперлись в его ноги, её пальцы впивались в его ягодицы, пока он пытался засунуть член поглубже в её глотку. Но удовольствие было слишком сильным, слишком интенсивным, чтобы выдержать; Он давно хотел трахнуть рот этой блондинки и только ждал когда его член будет обрабатывать эта новенькая девочка. Наступил момент когда его тело содрогнулось, он резко вытащил свой член и направил на миску.

Его семя разбрызгалось о содержимое и стенки миски, которую он поставил на пол и ушел. Алиса выплюнула собравшуяся после миньета слюну и посмотрела на еду с отвращением.

Пол был сырой, пах плесенью и железом. Холод впитывался в тело через кожу. Со временем голод и жажда не оставляли выбора. Перед ней стояла миска, низкая, металлическая и обильно заполненная спермой. Она замерла, глядя на неё, пытаясь сопротивляться. Внутри всё кипело — я не собака, я не стану... Но тело снова её предало. Губы сами потянулись к еде и воде. Она ела рис с какими-то специями и приправленную спермой и жадно запивала это водой надеясь сбить привкус спермы, захлёбываясь, слыша в голове насмешливое эхо — будто её мучители наблюдали и смеялись.

В этот момент дверь заскрипела, и в проём вошёл охранник. Он молча смотрел, как она, опустившись на колени, ест из миски. На его лице мелькнула тень ухмылки. Он подошёл ближе, и Алиса краем глаза увидела камеру мобильного телефона направленного на неё. Она почувствовала, как мир вокруг окончательно изменился.

Униженная, со следами еды в сперме на лице, с металлическим ошейником на горле, она ощутила дикий стыд. Ночь встретила её в темноте и тишине. Только пульсирующая боль в теле напоминала о прошедшем дне. Она свернулась клубком на холодной кровати и, задыхаясь от обиды и усталости, позволила себе тихий, почти детский всхлип.

Она не спала почти всю ночь. Каждый раз, когда веки тяжелели, тело дёргалось от боли: спина горела, словно её только что снова ударили. Металл ошейника давил на шею, а цепь звенела при каждом движении. Сон приходил и обрывался, оставляя за собой лишь тяжёлую усталость.

Утро началось без слов. Снова резкий скрип двери, шаги и запах сырости, перемешанный с потом охранников. Её подняли, не давая времени прийти в себя. Руки дрожали, мышцы ломило, но цепи потянули вверх — и тело снова оказалось подвешенным.

Сначала было ожидание. Тягостное, тянущее нервы. Она закрыла глаза, пытаясь не думать, что будет дальше. Но первый удар пришёл внезапно. Плеть обожгла свежую рану, оставшуюся со вчерашнего дня, и в голове взорвался белый шум. Она закричала, хотя обещала себе молчать.

Удары шли волнами. То быстрые, без паузы, то с долгими промежутками, когда она висела в тишине, задыхаясь, не зная, когда придёт следующий. Палачи играли с её страхом: само ожидание удара порой было хуже боли.

К полудню кнут сменили на иное. Ей связали ноги, обвили бечевкой грудь до такой степени что они налились кровью, связали бёдра, руки и причудливой вязью обвили живот и спину. Во рту так же был вставлен расширитель, который не давал слюне скапливаться внутри неё. Ей подвесили и оставили висеть вниз головой. Кровь прилила к голове, уши загудели, и каждый вдох давался с трудом. Она пыталась вырваться, извивалась, но только сильнее резала себе кожу о верёвки.

Через пятнадцать минут её освободили. Её тело рухнуло на пол и её сразу подняли на ноги, кровь хлынувшая вниз к ногам резко отдалась болью по всему телу. С неё сняли расширитель и в этот момент один из мучителей помахал перед её лицом игрушкой для собак в виде кости. Он отбросил её в сторону и что-то сказал на незнакомом ей языке.

Глаза Алисы расширились в ужасе от осознания того, что от неё требуют. Она взглянула на насмешливые лица охранников и поняв, что пощады не будет обреченно, насколько позволяли веревки поползла на коленях за ней. Взяв её в рот, она закрывая глаза от унижения, понесла её к мужчине. Когда она передала её мужчине в руку, он погладил её по голове и снова отбросил игрушку в сторону. Так продолжалось ещё некоторое время. Алиса носила кость охраннику, пока ему не надоело и он не ушел.

Алисе принесли еду и питье. Жажда вернулась быстрее, чем вчера. Когда её бросили обратно на пол, язык прилипал к нёбу, губы потрескались. Перед глазами снова появилась миска. Она ненавидела её — ненавидела саму себя за то, что вчера прикасалась к ней губами. Но тело требовало, и она снова наклонилась. Металл ошейника звякнул, когда она опустилась ниже. По её щекам слёзы, губы расширились в желании расплакаться.

В этот раз ей не помешали. Никто не вошёл, никто не ухмыльнулся. Но от этого было даже хуже — она чувствовала, будто невидимые глаза всё равно следят за ней в темноте.

К вечеру начались вопросы он лидера, который всё таки пришел и начал с интересом её разглядывать. Голос за спиной был ровным, почти спокойным:

— Кому ты служишь?

Она молчала. Ей казалось, что сможет выдержать. Но пальцы сжали её лицо, заставили смотреть прямо в его глаза. Там не было злобы — только холодный интерес.

Её ударили. Снова. И снова. Слёзы выступили сами, но слова не пришли.

Ночь встретила её безмолвием и леденящей слабостью. Она лежала на сыром полу, едва шевеля губами, и повторяла про себя одно и то же: Я выдержу. Но где-то глубоко внутри это звучало уже не так уверенно, как вчера.

Она проснулась не от звука — от пустоты. Боль стала фоном, привычной. Кожа на спине и руках уже не жгла — она как будто перестала принадлежать телу. Ошейник висел тяжёлым грузом на шее, цепь звенела от малейшего движения. Она лежала неподвижно, и только дыхание — короткое, рваное — выдавало, что она ещё жива.

Когда дверь открылась, она даже не подняла головы. Звуки шагов казались далёкими, как будто происходили в другой комнате. Но руки всё же дёрнули цепи, подняли её. Взгляд её был пуст, в глазах — тусклый блеск.

Сегодня пытка началась мягче, чем раньше. Её не били сразу. Сначала долго держали в темноте, подвесив, — просто так. Тело ныло, суставы болели, но хуже всего было ожидание.

Потом снова удары. Но теперь она не кричала — не из гордости, а потому что не было сил. Только тихие выдохи и дрожь по всему телу. Слёзы текли сами, без рыданий.

Когда её спустили, руки уже не держали. Она опустилась на колени, не сопротивляясь. Вода в миске стояла на том же месте, что и раньше, — она пила её, не поднимая глаз, как автомат.

Вечером пришёл допрос. Голос был всё таким же спокойным:

— Ты ведь понимаешь, что это бессмысленно. Скажи нам — и всё закончится.

Алиса смотрела в пол. В голове шумело, слова мучителей тонули в этом шуме. Она хотела сказать «нет», но губы не слушались. Вместо этого сорвался только хриплый звук.

И тогда что-то внутри неё щёлкнуло. Не сломалось до конца — но хруст был слышен. Она подняла глаза и впервые за эти дни не встретила взгляд мучителя вызовом. Там был только страх и усталость.

Она молчала, но внутри себя знала: завтра она уже не сможет так молчать. Я не скажу всё. Но скажу хоть что-то, — мелькнуло в голове. И эта мысль была страшнее боли.

Ночь пришла незаметно. Она сидела у стены, обхватив колени, и смотрела в пустоту. Боль больше не была главным врагом. Главным врагом стало ощущение, что она перестаёт быть собой.

Внезапно Алиса услышала снаружи громкую ругань. Голоса спорили, и среди них особенно выделялся женский — резкий, возмущённый. Потом послышались быстрые шаги, и тяжёлая дверь её камеры распахнулась.

В проёме появилась женщина. Алиса сразу узнала её — ту самую, которую видела в своём сне, но до конца не понимала, почему её образ так прочно засел в памяти. Женщина нахмурилась, поджала губы и, сокрушённо качая головой, тихо приговаривала:

— Бедненькая... Эти изверги совсем не сдерживались, что же они с тобой сделали...

Она подошла мягким шагом, и её интонации разительно отличались от холодных голосов палачей. В руках у неё была маленькая склянка и чистая ткань. Женщина присела рядом, осторожно коснулась плеча Алисы, словно проверяя, не отдёрнется ли та.

— Тсс... спокойно, всё хорошо, — продолжала она, почти шепча, — я не причиню тебе боли.

С неожиданной для пленницы лёгкостью она расстегнула замки на наручниках и осторожно сняла с Алисы цепи. Кожа под ними была в подтёках, и каждый её жест отзывался болью. Женщина аккуратно поднесла к её спине ткань, смоченную мазью, и мягко провела по кровоточащим полосам. На раны опустился прохладный слой, и боль чуть отступила, уступив место жгучему покалыванию.

— Вот так, — ласково говорила она, — потерпи немного... Я помогу тебе встать на ноги. Ты ведь сильная девочка, я вижу. Но им не нужна твоя смерть.

Алиса молчала, глядя на неё затуманенным взглядом. Женщина чуть улыбнулась: “Я знаю, тебе страшно. Но если ты будешь со мной честна... всё это закончится. Я обещаю.”

Она продолжала смазывать её спину и руки, приговаривая слова утешения и что-то прикрикнула мужчинам, отчего они покинули комнату. Женщина неторопливо закончила обработку ран, убрала склянку и ткань, а потом помогла Алисе сесть. От этого простого жеста по телу пленницы прошла странная волна — непривычное чувство заботы.

— Вот так... видишь? Уже легче, правда? — тихо сказала она и поправила прядь волос, прилипшую к лицу Алисы.

Та хотела отстраниться, но сил не хватало. И странным образом это прикосновение оказалось не таким отталкивающим, как ей казалось ещё вчера.

— Ты должна понимать, девочка, — продолжила женщина мягким тоном, — я не из них. Я против того, что они делают. Но у меня нет власти всё изменить. Я могу только облегчить твои страдания.

Алиса молчала. Слова будто вязли в горле.

Женщина вздохнула, поднялась и прошлась по комнате, словно нарочно оставляя паузы, давая Алисе время обдумать её фразы. Потом снова подошла ближе и присела напротив, смотря прямо в глаза:

— Они будут продолжать, понимаешь? Каждый день. Ты ведь уже видишь, что им нет предела. Но я могу убедить их остановиться. Если ты поможешь мне хотя бы немного. Не всё. Только самое малое.

Эти слова прозвучали опасно сладко. Алиса отвела взгляд, уткнувшись в колени. Женщина мягко положила ладонь на её руку:

— Подумай об этом. Ты ведь не обязана ломать себя до конца. Я хочу — чтобы ты жила.

Она поднялась, поправила её одеяние и направилась к двери.

— Отдыхай. Я ещё вернусь, — сказала она на прощание. — И, когда я приду, подумай, готова ли ты позволить себе немного облегчить всё это.

Впервые за всё это время мысль о том, что можно всё прекратить, звучала слишком заманчиво.