Рассказ " A Friend Indeed " англоязычного автора Hooked1957

Всем героям рассказа вступающим в интимные отношения больше 18 лет.

Я уже говорил это раньше: понедельники - полный отстой.

Не было еще и 9:30 утра, как двое парней в костюмах зашли в мясную лавку, где я работал, и наставили на меня пистолеты.

Ах, черт.

Это был не первый раз, когда на меня наставляли пистолет, и, вероятно, не последний. В конце концов, это был Бруклин, штат Нью-Йорк, в 1972 году, и на любого, кто пробыл здесь достаточно долго, похоже, наставляли пистолет. Однако я должен был признать, что был удивлен, потому что любой, у кого есть хоть капля мозгов, знает, что лучшим днем для ограбления была суббота, самый оживленный день недели, когда у нас было больше всего наличных. Ограбление мясной лавки в понедельник утром не сулило ничего хорошего.

Когда я поднял руки вверх, тот, что был повыше, обратился непосредственно ко мне.

— Норман Грюнвиц, вы арестованы за убийство Дарлы Грюнвиц и Джонни Спинатто, - объявил он.

Я почувствовал, как у меня отвисла челюсть от шока, а остальные четыре человека, находившиеся в тот момент в магазине, повернулись и посмотрели на меня, одновременно опуская руки поднятые над головами.

— Подождите, черт возьми, минутку! - наполовину закричал я, наполовину пробормотал. - Убиты? Дарла и Джонни? О чем, черт возьми, вы говорите?

Двое бандитов посмотрели друг на друга с недоумением на лицах. Возможно, с таким же замешательством, как, вероятно, и на моем лице.

В этот момент в дверь вошел Мэл Сигел, владелец магазина, возвращавшийся с почты. Он тут же вытащил из кармана пиджака пистолет и прицелился в мужчин в костюмах. Просто еще один день в Бруклине.

— У вас есть три секунды, чтобы бросить оружие, прежде чем я убью вас обоих на месте... - Крикнул Мэл паре, прежде чем его прервали.

— Бросьте оружие, сэр. Мы здесь, чтобы арестовать мистера Грюнвица за убийство своей жены и ее любовника, - сказал агент, который был повыше ростом.

У Мэла отвисла челюсть примерно так же, как и у меня, когда этот человек сделал свое первое заявление. Однако он так и не опустил пистолет, пока оба в костюмах не показали ему свои полицейские жетоны. В этот момент он сунул пистолет обратно в карман, пробормотав во всеуслышанье: - Ебать меня! Что происходит, Норм?

Я все еще стоял с поднятыми руками, а на лбу у меня выступил пот.

— Черт меня побери, если я знаю, босс, - прохрипел я.

— Выйдите из-за витрин с мясом, чтобы мы могли надеть на вас наручники и отвести в участок, - сказал тот, что пониже ростом.

Я обратился к Мэлу за советом. В конце концов, он был моим начальником. Ему было за 50, и, казалось, у него было представление о жизни. Мне было 25 лет, я работал на Мэла последние семь лет, и, как мне казалось, у меня все шло хорошо... за исключением того факта, что неделей ранее я обнаружил, что моя жена, с которой мы прожили четыре года, вышеупомянутая Дарла, изменяет мне с этим придурком Джонни, крутым парнем который имел какие-то связи с семьей Гамбино из нью-йоркской мафии.

— Тебе нужно поехать с ними, Норм, и не делай глупостей. Я позвоню своему другу-юристу, чтобы он помог тебе... - начал Мел.

— У меня есть друг-юрист. Мой лучший друг на свете. Его зовут Фрэнки Маринелли. Он работает в "Грин, Стейнбах и Мазур". Не могли бы вы позвонить им и попросить Фрэнки встретиться со мной? – спросил я.

— Конечно, малыш. Еще раз повторяю, не делай глупостей, - предостерег Мэл.

Я впервые столкнулся с наручниками. В юности я совершал глупые поступки, но никогда не переходил черту и не был арестован. После того, как я снял свой белый халат мясника, более низкий агент застегнул наручники у меня за спиной, затянув их слишком слишком туго, чтобы мне было неудобно.

— Эй, ублюдок, больно! - громко пожаловался я.

— Я уверен, что пули, выпущенные в головы твоей жены и ее любовника, не принесли тебе облегчения. Заткнитесь на хрен! - Крикнул в ответ высокий агент.

В 1972 году правам Миранды исполнилось всего шесть лет, и полицейские протоколы были далеко не такими, какими они станут десятилетия спустя. Высокий зачитал мне мои права, пока мы шли к полицейской машине, а затем запихнул меня в нее с полным пренебрежением к моей персоне. Я ударился правым плечом о дальнюю дверцу. Высокий пробормотал что-то, что, как мне показалось, могло быть невнятным извинением.

Ситуация ничуть не улучшилась, когда мы добрались до комнаты для допросов в полицейском участке. По крайней мере, они, наконец, рассказали мне, что случилось с Дарлой и Джонни. Кто-то - они предположили, что это был я - всадил по одной пуле в головы Дарлы и Джонни прошлой ночью, очевидно, в квартире Джонни. Я был одновременно шокирован и обрадован. Да, доволен, потому что я чувствовал, что эти два придурка заслужили то, что получили за то, что наставили рога мне. Я, возможно, ухмыльнулся раз или два, пока два офицера вводили меня в курс дела, что, вероятно, не помогло моему делу.

Фрэнки Маринелли появился через 30 минут во всей своей гиковской красе. Я знал Фрэнки с тех пор, как нам было около 3 лет, и с тех пор мы были лучшими друзьями. Если кто-то и мог вытащить меня из этого дерьма, так это тощий, с торчащими ушами Фрэнки, законченный ботаник, почти гений и человек, которому я доверял больше всего на свете.

В реальной жизни Фрэнки звали Фрэнсис Альберт Маринелли, и если сочетание первых двух имен звучит знакомо, то это потому, что это были также первые два имени некоего Фрэнсиса Альберта Синатры. Да, тот самый Фрэнк Синатра.

Мама Фрэнки, Энджи Маринелли, была одной из множества поклонниц, боготворивших Синатру, поэтому не было ничего удивительного в том, что она назвала своего первенца в честь музыкальной иконы. Она была так без ума от Синатры, что настаивала, чтобы все называли ее сына Фрэнсисом. Все так и делали, когда его мама была рядом, но когда ее не было рядом, это был Фрэнки.

Как и знаменитый Фрэнсис Альберт, Фрэнки Маринелли в юности был худощавым мальчиком с большими ушами, особенно в юности. В детстве он был совершенно неорганизованным, настолько, что никогда не играл с нами в бейсбол, предпочитая быть ботаником. Таким образом, он мог свести к минимуму насмешки своих друзей.

В те редкие моменты, когда Фрэнки находился вдали от своих друзей, он часто становился жертвой хулиганов или проказников. Было много случаев, когда я спасал своего приятеля от побоев, что доставляло удовольствие не только ему, но и его родителям, которые часто благодарили меня. Я был коренастым сукиным сыном и мог с лихвой постоять за себя в драке, и никто не задевал моего лучшего друга, не попробовав на вкус мои кулаки.

Фрэнки поступил на юридический факультет и теперь был младшим юристом. Мы по-прежнему были близки, и я по-прежнему был его защитником. Несмотря на то, что он все еще был начинающим адвокатом, он был моим человеком... несмотря на то, что его стошнило в комнате для допросов, когда копы показали ему фотографии обоих мертвых жертв. Похоже, все рано поняли, что Фрэнки терпеть не может кровавых фотографий, поэтому копы превратили это в своего рода шутку - разбрасывать их повсюду, когда он был там, с теми же результатами.

— Навести порядок в шестой камере! - крикнул Коротышка из камеры предварительного заключения, чтобы уборщик прибрался в комнате для допросов.

Одной из причин, по которой полиция решила, что я убил свою жену и ее любовника, были сломанный нос, синяк под глазом и синяки на лице, которые я оставил на его лице неделей ранее, когда застукал их трахающимися в моей супружеской постели. Я уверен, что почти все в нашем уголке мира знали, что я выбил все дерьмо из Джонни, так что, вероятно, было лишь небольшим шагом вперед предположить худшее, когда были найдены мертвые тела.

Я редко болею и, вероятно, не пропустил из-за болезни больше одного дня за те почти семь лет, что проработал у Мела, но к середине утра в среду на той неделе я почувствовал, как будто что-то заползло мне в желудок и пыталось проглотить его снаружи. из нижних отделов моего кишечника. Несмотря на то, что Мел немного поворчал, он понял, что я чувствую себя дерьмово, и отпустил меня домой. Остальное, как говорится, уже история... на каком-то дурацком сайте об изменах.

Я не узнал странную машину на подъездной дорожке к моему дому в середине дня, но это определенно было странно, потому что Дарла должна была быть на работе в парикмахерской "У Джины Джи", примерно в получасе езды от нашего маленького дома.

Не совсем понимая, как устроена жизнь, я крадучись вошел в свой дом, с грустью ожидая того, что увижу. Не ожидая, что в доме будет кто-то еще, Дарла не потрудилась закрыть дверь спальни, и она и ее тогда еще неизвестный любовник производили достаточно шума, чтобы походить на гон пары свиней на скотном дворе. Мой больной желудок был полностью забыт, когда меня захлестнула волна ярости. Я поднимался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и когда добрался до двери своей спальни, то сразу узнал местного хулигана Джонни Спинатто, который выжимал из моей жены все, что мог. Они оба хрюкали, а Дарла еще и тихонько повизгивала.

Я колебался ровно столько, сколько требовалось, чтобы опознать Джонни, а затем подбежал к кровати и нанес свой лучший удар с 40 метров по болтающимся яйцам Джонни. Его крик боли был музыкой для моих ушей, но я не стал задерживаться, чтобы полюбоваться им. Он тут же скатился с Дарлы и начал принимать позу эмбриона, когда я изо всех сил ударил его правой рукой в середину лица, и из его носа хлынула кровь. Затем я ударил его по лицу еще несколько раз, прежде чем он перестал двигаться, и его лицо превратилось в кровавую маску.

— Возможно, - подумал я, - трахнуть жену человека, который по долгу службы таскает половину туши говядины, было не самым умным решением, которое Джонни принимал на тот момент в своей жизни.

Очевидно, мой первый удар по Джонни подействовал и на Дарлу, поскольку она лежала на кровати, свернувшись калачиком и прикрывая влагалище обеими руками. Я полагаю, она кричала от боли и страха, но в тот момент мне было все равно.

— Заткнись нахуй, сука, или ты следующая! - Заорал я.

За четыре года, что мы были женаты, я ни разу не ударил свою жену, но Дарла мудро поступила, решив, что теперь я могу изменить свой статус, и немедленно заткнулась. Единственными звуками, которые я мог слышать, были ее всхлипы и мое тяжелое дыхание.

— Когда Спящая красавица проснется, вы двое соберете что-нибудь из вещей и уебете отсюда, - прорычал я. - Мне все равно, куда вы пойдете. Иди к нему, но здесь ты не останешься... шлюха!

— Почему? Почему, Дарла? Разве я поступил с тобой неправильно? Секс был недостаточно хорош? Это только потому, что твой поклонник может когда-нибудь стать боссом? Черт, я думал, у нас все хорошо. Это показывает, что я не знаю жизнь. Как долго ты наставляла мне рога, сучка?

На лице Дарлы отразилось четырнадцать различных эмоций. Среди них я различил боль и страх. А остальное - кого волновало?

— Это было просто развлечение. Ну, знаешь, просто секс, а не любовь. Мы занимались этим всего около месяца. Все прошло бы само собой, и ты бы ничего не узнал, - выдавила она, задыхаясь.

— А, понятно. Если бы я не узнал, мне бы не было больно. И ты не видела в этом никаких проблем? Черт возьми, сучка. Держу пари, у твоих родителей будут проблемы с этим, когда я скажу им, что их маленькая дочка шлюха.

Слезы потекли по ее лицу еще сильнее, когда я упомянул, что расскажу ее родителям.

— Ты не можешь рассказать моим родителям... - начала она.

— Конечно, я должен рассказать твоим родителям. Они заслуживают того, чтобы знать, почему я с тобой развожусь... Правду, - прорычал я.

— О-о-о! - всхлипнула она.

— К тому времени, как я вернусь, тебя уже здесь не будет. И не забудь прибраться с тем кровавым месивом, которое устроил этот засранец. Чертов кровоточащий засранец, - прорычал я.

Следующие несколько часов я провел в баре, расположенном по соседству. Я выпил всего пару кружек пива, а затем перешел на кока-колу, полагая, что мне может понадобиться моя сообразительность, если кто-нибудь из друзей Джонни попытается отомстить. К тому времени, как я вернулся домой, в спальне было прибрано, а на кровати лежало другое покрывало и постельное белье. Я все равно больше никогда не собирался спать в этой постели.

Я позвонил своему приятелю Фрэнки и рассказал ему о том, чем я занимался днем. Хотя я знал, что он не адвокат по бракоразводным процессам, я все равно попросил его представлять мои интересы при разводе, и он без колебаний согласился. Это был вопрос доверия, а я никому в своей жизни не доверял больше, чем Фрэнки. По-видимому, ему пришлось немного повозиться со своим начальством, прежде чем они согласились позволить ему быть моим адвокатом по бракоразводным процессам.

Два дня спустя мы с Фрэнки обсуждали мои планы по разводу у него дома после обычного рабочего дня. Пицца и пиво, разумеется, были за мой счет, как часть его гонорара. На самом деле обсуждать было особо нечего, потому что у нас с Дарлой не было много денег, которые мы могли бы поделить, и у нас были проблемы с домом. Больше всего хотелось обсудить, собираюсь ли я подавать в суд на основании супружеской измены или просто из-за непримиримых разногласий. Я хотел подать в суд на супружескую измену, но Фрэнки настоял, чтобы мы подали в суд на непримиримые разногласия, потому что у меня не было никаких физических доказательств супружеской измены, хотя я поймал их на месте преступления - в буквальном смысле этого слова. Он утверждал, что если они оба солгут, что было вполне вероятно, супружеская измена не будет признана законной.

Пока мы обсуждали это, младшая сестра Фрэнки, Ава, вошла на кухню из гаража, где она припарковала свою машину. 23-летняя Ава только начала свою карьеру фармацевта и переехала к Фрэнки вскоре после того, как получила работу.

Поскольку мы с Фрэнки всегда были лучшими друзьями, я, конечно, очень хорошо знал его младшую сестру. Однако почти никто не знал, что я испытывал к ней вожделение, когда мы оба были подростками. Я хотел встречаться с ней, но ее чрезмерно заботливый отец Карло недвусмысленно сказал мне, что я не могу этого сделать. Возможно, я совершил ошибку, обратившись к Карло за разрешением встречаться с его дочерью. Что-то вроде старых правил, но он сказал мне, что, хотя он и любил меня почти как сына за мои отношения с Фрэнки, он не мог позволить Аве встречаться со мной, потому что считал, что она заслуживает лучшего, чем я. Какой-то соседский мальчишка, который, вероятно, не собирался становиться никем иным, как мясником, и может быть, когда-нибудь станет владельцем мясной лавки. Мое сердце было разбито настолько, насколько может быть разбито сердце 17-летнего подростка, но я сказал ему, что понимаю, поэтому держался на расстоянии от его дочери - его прекрасной дочери.

Физически Ава была полной противоположностью своему брату. Во-первых, она пошла в свою мать, которая была родом из северной Италии и была белокурой, голубоглазой и светлокожей красавицей. Ава была такой же хорошенькой, как и ее мать, и вдобавок к внешности обладала фигурой богини. Мы также прекрасно ладили. Фрэнки знал, что я неравнодушен к его сестре, но не поощрял и не обескураживал меня. Я думаю, он знал, что его отец никогда не позволит мне встречаться с ней, и не хотел обнадеживать меня.

Два года спустя я встретил Дарлу и влюбился в нее, а еще через год мы поженились. Я был достаточно старомоден, чтобы считать, что наши клятвы что-то значат.

Мы с Авой немного поболтали, когда она впервые появилась на кухне. Фрэнки сказал ей, что я поймал свою жену на измене и собираюсь развестись. Она выразила свои соболезнования по поводу распада моего брака.

— Ммм... Значит, когда ты разведешься, ты, по крайней мере, дашь мне шанс на этот раз, вместо того, чтобы игнорировать меня, как ты делал, когда мы были детьми? - съязвила Ава.

Я чуть не поперхнулся пивом, которое пил.

— Я... э-э... я... никогда не хотел игнорировать тебя, Ава. Твой отец сказал мне, что я не могу встречаться с тобой. Он не хотел, чтобы ты связалась с таким парнем, как я. Думаю, я не могу сказать, что виню его, - тихо сказал я.

— МОЙ ПАПА?! Мой отец сказал, что ты не можешь встречаться со мной? – хмыкнула она. - Зачем ты с ним поговорил? Ты должен был просто спросить меня, тупица.

Я опустил глаза в ответ на ее замечание.

— Я-я знаю, что твой отец придерживается старой закалки. Я подумал, что спросить его было бы правильным решением.

— Ааааааа! Я убью вас обоих! - закричала она на меня, и ее глаза горели гневом.

— Ладно, я собираюсь дать тебе еще один шанс, но только один, придурок. Как только мой брат избавит тебя от этой сучки, то я буду первой в твоем списке женщин, которых ты пригласишь на свидание. Понял?

У меня пересохло в горле, и я не смог бы сплюнуть, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Все, что я смог сделать, это выразительно кивнуть, но молча.

— Ладно, придурок, возвращайся к работе с Фрэнки, чтобы мы, в конце концов, могли быть вместе. Я должна пойти поговорить со своим отцом и привести его в порядок. Мужчины! - снова фыркнула она.

Она вышла из комнаты и направилась обратно в гараж. Я услышал, как взвизгнули шины, когда она отъехала от дома.

— Я бы не хотел быть на месте папы через 20 минут, - тихо сказал Фрэнки.

На следующее утро у Мела был посетитель, которого я действительно не хотел видеть. Анджело "Футс" Карпетти, член семьи Гамбино, вошел со своим водителем-телохранителем и направился туда, где Мел сидел за витринами с мясом. Они с Мэлом стояли очень близко друг к другу и разговаривали шепотом, прежде чем эти двое направились в мою сторону. Я решил, что это из-за моего избиения Джонни Спинатто, который, вероятно, был членом команды Карпетти. Я беспокоился о том, что кто-то придет за мной, чтобы отомстить, хотя и не думал, что это будет кто-то из высших.

— Мистеру Карпетти нужно с тобой поговорить. Сходи выпей с ним кофе, - сказал Мел слегка дрожащим голосом.

Блядь. Я знал, что Карпетти и его головорез не собирались наказывать меня за то, что я отправил Джонни в больницу, но он, вероятно, решил, что должен как-то поддержать своего человека. Работая мясником, я бы на некоторое время выбыл из строя, если бы мне сломали несколько пальцев или руку, так что, наверное, в этом был смысл. Еще раз черт.

Все знали, что прозвище Футс появилось из-за того, что он слегка прихрамывал из-за перелома ноги, который получил в детстве. Он шел рядом со мной, а громила - сзади, когда мы зашли в маленькую закусочную примерно в квартале от мясного рынка. Владелец заведения улыбнулся, увидев Футса, и они быстро перебросились парой фраз по-итальянски. За долгие годы общения с Фрэнки и его семьей я немного научился итальянскому, но это было сказано слишком быстро, чтобы я успел разобрать. Футс проводил нас до последней кабинки в глубине зала, а его головорез сел в кабинку прямо перед нами. Подошел владелец кафе с двумя чашками черного кофе и эспрессо для Футса. Он не предложил ни сахара, ни молока. Я не собирался просить ни того, ни другого.

Почти шепотом Футс совершенно ясно дал мне понять, что он не может смириться с тем, что я столкнулся с одним из его людей, и что я должен быть каким-то образом наказан. Невероятно вежливо я сказал ему, что не согласен с его мнением, потому что его мужчина трахал мою жену в моем собственном доме, и я чувствовал, что он должен был заплатить за это.

У Футса от изумления отвисла челюсть.

— В твоем собственном доме? Ты застукал их за этим? - прохрипел он.

— Да, сэр, - сказал я. - Я надрал ему задницу и сделал бы это снова. Вы не можете позволить кому-то трахать вашу жену и проявлять к вам такое неуважение... особенно в вашей собственной постели, - сказал я. - Я предполагаю, что он не сказал вам точно, что он делал, когда я их поймал.

— Нет, он не рассказал мне всего, и теперь я понимаю, что нахожусь в действительно неловком положении, - сказал Футс. - Ты сделал то, что, по твоему мнению, должен был сделать. Что должен был сделать любой мужчина. Мой парень обесчестил тебя, к тому же в твоем собственном доме. Ты... отреагировал правильно, и я не буду наказывать тебя за неуважение к моему человеку.

— А теперь возвращайся к работе, молодой человек.

— Да, сэр. Спасибо, сэр, - быстро пробормотал я, вставая из-за стола и устремляясь к двери.

Мел был удивлен, когда я так быстро вернулся в магазин, особенно потому, что он не заметил никаких видимых повреждений.

— Ты в порядке, малыш? - осторожно спросил он.

— Да. Казалось, он понял, почему я надрал задницу Джонни Спинатто, когда рассказал ему всю историю. Он согласился со мной, что Джонни проявил неуважение ко мне, и я не должен был быть... наказан.

— Честно говоря, я этого не ожидал, но я действительно рад за тебя, - сказал Мел.

Я наслаждался этим чувством целых три дня.

Учитывая все синяки и повязки Джонни, я думаю, что мой арест полицией не был чем-то совершенно невероятным. Но я бы никогда... никогда... даже не ударил девушку в своей жизни, еще будучи подростком. Мой отец надрал бы мне задницу, если бы я когда-нибудь поднял руку на девушку, что, учитывая, какой стервой росла моя сестра Эви, было большим достижением. Насколько я помню, выстрелить женщине в голову было хуже, чем просто ударить ее.

Учитывая, что в морге было два трупа, меня не выпустили под залог. Для меня это было проще простого, и, возможно, мне было безопаснее сидеть в участке, чем дома. Я был почти уверен, что Футс несчастлив, и я был бы на первом месте в его списке людей, с которыми он был несчастлив.

Полицейской лаборатории баллистики потребовалось несколько дней, чтобы установить, что и Джонни, и Дарла были убиты из пистолета 45-го калибра. Так уж случилось, что у меня был такой же. Фрэнки, и я купили пистолеты 45-го калибра, когда нам было по 18 лет. Я был хорошим стрелком, но Фрэнки, будучи Фрэнки, был практически опасен сам для себя с пистолетом, а я не мог этого допустить, поэтому мы вдвоем очень усердно работали, чтобы убедиться, что он хорошо, очень хорошо обращается с этим пистолетом. Я был очень горд, когда Фрэнки набрал высокие баллы на соревнованиях через год после того, как мы купили оружие.

Мой пистолет лежал именно там, где, как я сказал полиции, они могли его найти, и, как выяснилось, из него не только давно не стреляли, но и он не подходил к пистолету, из которого были убиты Джонни и Дарла.

Однако я знал, чей пистолет подойдет, и когда Фрэнки появился в участке, я подождал, пока мы не останемся одни в комнате, прежде чем у нас состоялся очень серьезный разговор.

— Скажи мне, что у тебя хватило ума избавиться от пистолета, Фрэнки. Я знаю, что ты, вероятно, последний парень, о котором кто-либо подумал бы, что он умеет метко стрелять, но не стоит рисковать. Хорошо? – сказал я.

— Я уже доставил его в Шипсхед-Бей, но спасибо, что заботишься о мне, Норм. Кстати, как ты узнал? - спросил он, выглядя удивленным.

— Потому что это не я, а ты единственный человек в мире, который рискнул бы провести жизнь в тюрьме ради меня. Ты знаешь, что я люблю тебя как брата, ты, чокнутый ботаник, - сказал я.

— Ты собираешься рассказать мне, почему ты это сделал?

— У меня есть источник, который знает, что мы хорошие друзья... который, по-видимому, подслушал, как кто-то из парней из команды Джонни говорил, что он с твоей женой планируют "отомстить гребаному мяснику", - объяснил Фрэнки. - Я знал, что должен что-то сделать. Что-то, что убережет тебя от серьезных травм и избавит от необходимости оглядываться через плечо всю оставшуюся жизнь. Это было лучшее, что я мог придумать. И, по-моему, она была такой же плохой, как и он...

— Кстати, я тоже люблю тебя, брат.

Полиции пришлось отпустить меня через пару дней, так как они не смогли найти никаких веских доказательств в дополнение к косвенным уликам. Мел был удивлен, когда я вернулся на работу днем позже. Я думаю, он нервничал из-за того, что его снова навестит Футс. Я знал, что, по крайней мере, Футс попросит пару парней, которым он доверял, проверить, сделал ли я это.

Хотя я был в ярости из-за своей покойной жены, нельзя просто так разлюбить кого-то в одночасье. Я скорбел о ее потере, хотя и гораздо меньше, чем мог бы подумать. Я, вероятно, никогда не смогу выбросить из своей памяти картину того, как они с Джонни трахаются в нашей постели... и осознание того, что она и ее любовник замышляли причинить мне вред, не вызывало теплых и неясных чувств. В какой-то степени ее смерть ничем не отличалась от того, что я представлял себе после развода.

Ее родители, очевидно, понятия не имели о том, что несколькими днями ранее я застукал ее в постели с любовником, и были удивлены, что я не был таким расстроенным, каким, по их мнению, я должен был быть... таким же расстроенным, как они.

— Что происходит, Норм? Ты выглядишь скорее рассерженным, чем убитым горем. О чем ты нам умалчиваешь? У вас были проблемы? - моя теща, Лори Коломбо, наконец-то спросила меня об этом за день до похорон.

Она всегда была более проницательной из них двоих. Мой тесть, по сравнению с ней, обладал проницательностью кирпича, что, вероятно, было уместно. Он был каменщиком по профессии, болельщиком "Нью-Йорк Метс" по призванию и человеком, который закончил среднюю школу, списывая тесты у людей, которые сидели перед ним в школе.

Мы сидели за их кухонным столом, пили кофе и строили окончательные планы относительно службы, когда состоялся этот разговор. Думаю, пришло время сказать им, что их очаровательная дочь в конце концов оказалась не такой уж и милой. Они не очень хорошо восприняли то, что я им сказал, и сначала обвинили меня в том, что я толкнул Дарлу в объятия Джонни.

Я воспринял большую часть их тирады в свой адрес с большой долей скептицизма, зная, что в них говорит горе, пока мой тесть не попытался пригрозить мне расправой. В этот момент я вышел из себя и подумал о том, чтобы сказать им, что их дочь и ее любовник планировали причинить мне физическую боль в отместку за то, что я вышиб дерьмо из Джонни, когда застукал их за изменой в своей постели. Однако сказать это было бы равносильно выдать Фрэнки, а этого я бы никогда не сделал.

— Копы нашли оба тела в квартире Джонни, потому что я вышвырнул ее из нашего дома после того, как застукал их в нашей постели... в нашей постели, ради бога! Не смейте защищать свою дочь-шлюху. Она изменила мне с этим козлом. Я оформлял документы на развод... Да благословит Бог того... кто отомстил за меня, - с горечью сказал я.

Они оба были шокированы моим заявлением. Я всегда хорошо ладил с родственниками жены, но эта новость полностью разрушила наши отношения. После этого выступления я не был уверен в себе, но и извиняться за то, что сказал правду, я не собирался.

На следующее утро мы втроем не разговаривали на похоронах и не ездили на лимузине на кладбище и обратно. К большому ужасу директора похоронного бюро, я ехал на своей машине за катафалком и лимузином. После службы я не стал дожидаться, пока семья сядет в лимузин, чтобы отправиться на поминальную трапезу в нашу церковь. Я сел в свою машину и поехал домой.

Из чувства уважения к моей покойной жене я подождал шесть месяцев после похорон, прежде чем пригласить Аву на свидание. Она без колебаний согласилась. Мы быстро подружились. Я слышал от друзей, что родители Дарлы были невероятно расстроены тем, что я смог так быстро начать встречаться после ее смерти. Я рассказал этим друзьям о том, как застал Дарлу в постели с ее любовником за неделю до того, как ее застрелили. Все, кому я рассказал, быстро извинились передо мной, поспешно попрощались и повесили трубки. Я больше ничего не слышал ни от тех, кто звонил, ни, если уж на то пошло, от моих родственников со стороны жены.

Через месяц после того, как мы с Авой начали встречаться, она взяла меня с собой на семейный воскресный ужин, который для тех, кто понимает итальянские католические традиции, был большим семейным мероприятием. Не то чтобы я раньше не участвовал в воскресных ужинах, но это было как близкий друг Фрэнки, а не как "официальный" бойфренд Авы. Это было очень важно. И я, и Ава это понимали.

Признаюсь, я нервничал, когда мы добрались до дома Маринелли, хотя я провел там половину своего детства с Фрэнки (Фрэнсис жил в своем доме). Мама Авы подошла ко мне и крепко обняла, а потом ко мне подошел ее отец, протянул руку и крепко обнял меня, как если бы я был членом семьи.

— Я должен перед тобой извиниться, Норм, - сказал Карло. - Ты всегда был так добр к Фрэнсису, когда вы оба были маленькими и учились в школе, и всегда хорошо себя вел, когда был здесь, с нами. Я должен был быть в восторге от того, что ты захотел встречаться с моей дочерью... и я в полном восторге от того, что ты снова хочешь встречаться с ней.

— Я не знаю, как все сложится в будущем, но если однажды ты придешь ко мне и попросишь разрешения жениться на моей дочери, то я без колебаний дам тебе свое благословение.

— Я знаю, что ты никогда не разбогатеешь, будучи мясником, но я знаю, что никто... никто... бы лучше не позаботился о ее сердце... и это все, о чем отец действительно может мечтать.

— И, если тебе интересно, хотя Ава и угрожала моей жизни, требуя, чтобы я был добр к тебе, она не имела никакого отношения ко всему, что я только что сказал.

В глазах Карло стояли слезы, чего я никогда раньше не видел за все годы нашего знакомства. Я знал, что он говорит искренне. Мы снова крепко обнялись.

Мои родители были в восторге, когда я начал встречаться с Авой. Наши родители дружили много лет, и это казалось им естественным. Моя сестра Эви, возможно, сказала, что так будет лучше для моей семьи, когда предупредила меня, чтобы я "не облажался".

Я оставался с Мелом еще семь лет, пока он не решил уйти на пенсию и не продал бизнес мне. Нет, я так и не разбогател, владея мясной лавкой, но мы с Авой смогли в конце концов купить приличный дом в Рослине, на Лонг-Айленде, и вырастили двоих детей.

Поскольку я был хорошим покупателем в магазине Ranbar Packing, принадлежащем крестному отцу Гамбино Полу Кастеллано, Футс Карпетти стал моим постоянным клиентом. Не помешало и то, что он получил скидку "для друзей семьи" на свои покупки.

После очень успешной карьеры адвокат Фрэнки в конце концов стал судьей штата. Мы продолжали оставаться близкими друзьями, и его семья, состоящая из его жены Молли и троих детей, проводила много времени вместе с моей семьей.

По состоянию на 31 декабря 1999 года убийства Дарлы Грюнвиц и Джонни Спинатто оставались нераскрытыми.

Конец.