ГРЕХИ ОТЦА / Sins of the Father © Bebop3

Опубликовано на LE в разделе Romance 09/07/2019

Солнце ласкало мою кожу, пока я сидел и слушал их разговор. Несколькими часами ранее я вышел из спортзала и пробежал свои три мили. На остаток дня у меня были планы на отдых и общение с друзьями. Если бы я не был в первом дивизионе, я бы подумал о том, чтобы закурить.

— Нет, он кусок дерьма. Серьезно, я просто не понимаю твоего отношения к изменщикам и брошенным детям и щенкам. Он бросил свою семью. Посмотри, как они теперь живут... При этих словах Илзе густо покраснела, осознав, что сказала это о моем доме при мне.

Газонокосилка только что была убрана, и аромат свежескошенной травы, смешанный с запахом хлорки, навевал обещания барбекю, вечеринок, купания и бесконечного лета. Одной ногой мы все еще были в детстве, а другой - в пугающей неопределенности взросления. Это было пьянящее время, когда у нас были преимущества и того, и другого.

С легкой покорной улыбкой я откинулся на спинку шезлонга:

— Все в порядке. Ты права. Наш дом маленький, в неблагоустроенном районе, и у нас не так много удобств, но зато чисто, все работает, зимой тепло, а летом прохладно. Пока девочки не закончат школу, что нам еще нужно?

В нашем доме жила моя семья: мама, мои сестры и я. Дом не был роскошным, но в целом нас устраивало.

Мы лежали на шезлонгах у бассейна на заднем дворе дома родителей Арабель, или для друзей сокращенно - Ара. Рядом со мной стояли шезлонги с моими лучшими друзьями: Арой и Илзе. Отец Арабель был замечательным человеком. Он стал для меня как родной дядя после того, как мой отец бросил нас, что было еще до моего знакомства с его дочерью Арой. Он тренировал нашу команду в младшей лиге и всегда находил, что можно поручить мне сделать по его дому и заплатить мне за это гораздо больше, чем стоила моя работа; и часто вел беседы со мной о мужских делах.

Проблема Ары заключалась в том, что ей было трудно понять, как вообще другие отцы могут быть не такими порядочными, как ее папа, и поэтому не понимала своего счастья иметь у себя такого отца.

Она продолжила свой спор с Илзе. Они были такими с детства. Одним из преимуществ того, что мы были лучшими друзьями, была возможность спорить между собой без злобы.

— Послушайте, все, что я хочу сказать, это то, что не следует судить о нем по каким-то ошибкам. Конечно, то, что он сделал, дерьмово, но, возможно, у него были на то свои причины, или, может быть, он жалеет сейчас об этом, или что-то в этом роде.

Я вставил наушники в уши, когда Илзе ответила ей: - Угу. Он змея. Отвратительная. Если хочешь, оправдывай его сомнения, это одна из причин, по которой все тебя любят, но ты ведешь себя наивно. Ты всегда думаешь обо всех только самое лучшее. В нем нет ничего хорошего. Он просто скопище плохого.

Прибавив звук, я лежал на солнышке. Для меня мой отец был просто папой. В детстве не задумываешься о чертах характера своих родителей. Судя по тому, что о нем говорила мама, и по тому, что я узнал от других людей, он был очаровательным. Это было то, что выделяло его из толпы. Он знал, что, как и когда сказать, чтобы получить то, чего он хотел. Пока я, его десятилетний сын, его восьмилетняя и шестилетняя дочери и жена, которой было за 30, не стали для него обузой или же не стали для него менее привлекательными, - он был с нами.

А потом в один прекрасный день он просто исчез.

Я не знаю, что происходило за кулисами, но чеки на выплату алиментов приходили регулярно. Не было ни визитов, ни телефонных звонков, ни подарков на дни рождения или Рождество. Однажды мы с сестрами проснулись, и у нас больше не было отца. Ара же помнила его как парня, который устраивал барбекю по соседству. Он всегда был душой компании, таскал ее на плечах или дрался с нами, детьми на водяных пистолетах. Он был для нее моим веселым отцом. Ей не нужно было представлять себе, как моя мать плачет по ночам, а мне пытаться быть для своих двух младших сестер скорее отцом, чем старшим братом.

В то время мы с Илзе жили по соседству, а Ара - через три дома от нас. Мы были лучшими друзьями. Вскоре после ухода отца нашей семье пришлось переехать, но я часто возвращался. Ара рано физически развилась, и я был сражен ее красотой. Для 13-летнего мальчика она была идеалом женщины, полной загадок и соблазнительных форм. До 15 лет мы не называли это свиданиями, но было ясно, что мы смотрели только друг на друга. Илзе была невысокой, худощавой рыжеволосой девушкой в очках, которую чаще можно было видеть уткнувшейся носом в книгу. Парни не обращали на нее внимания, пока она не расцвела, а мать-природа не посмотрела на свою дочь свысока, легонько поцеловала Илзе в лоб и не сказала "вуаля". Почти за одну ночь вторая моя подруга стала невероятно привлекательной.

Так что, на тот момент я встречался с самой красивой девушкой в школе и был лучшим другом-защитником другой такой же прекрасной девушки. Вот так мы и учились в старших классах, ежедневно сталкиваясь с теми, кто был на свидании с Илзе на той или этой неделе. Она отказывалась от парней, как толстые дети от пончиков. Она сходила бы с ними на одно свидание, максимум на второе-третье, а потом она выбирала себе следующего парня.

Ара была игроком третьей базы нашей школьной команды по софтболу, а я три года занимался борьбой. Тот из нас, кто не участвовал в соревнованиях, всегда был на трибуне болельщиков рядом с Илзе и болел за другого. К счастью, я был достаточно хорош, чтобы получать стипендию на полный курс обучения. Мы все учились в разных колледжах, но оставались близки, и мы с Арой по-прежнему были парой.

Это случилось в начале весенних каникул, и Ара уезжала однажды утром, чтобы провести неделю со своей бабушкой. С одной стороны, это было ужасно, но с другой, - все сложилось для выполнения моих планов. Я буду скучать по ней, и прожить без нее неделю было бы ужасно, но мне нужно было кое-что сделать, во что ее не следовало бы вовлекать. Она бы попыталась отговорить меня от этого и вряд ли поняла бы меня.

Мы поужинали с семьей Ары, а затем я оставил ее собирать вещи в дорогу. Илзе отвезла меня домой, и по дороге мы еще раз обсудили наш план. Именно она нашла его. Оказывается, мой отец, бойкий и харизматичный парень из низов, баллотировался в сенаторы штата от Форт-Коллинза. Все это время он находился менее чем в трех часах езды. Илзе изучала политологию в университете и случайно наткнулась на веб-сайт его предвыборной кампании, увидела его фотографии и узнала, что он теперь баллотируется в сенаторы. В тот день из-за ругани Илзе группе чуть не запретили посещать библиотеку.

Она не отрывала взгляда от дороги, пока вела машину. - Итак, ты знаешь, что собираешься делать, когда доберешься туда?

— Нет, не совсем. Все, что я знаю, это то, что я не уеду, не заставив его заплатить Барбаре и Гейл за учебу в колледже. Да пошел он к черту. Готов поспорить, что у его второго сына есть деньги на учебу в колледже.

На сайте были фотографии его красавицы жены и симпатичного сына, и они выглядели так, словно только что прошли кастинг на роль семьи политика. У них даже был ирландский сеттер. Если бы у него был белый забор из штакетника, меня бы стошнило.

— Хорошо. Если что-то пойдет не так... Позвони мне. Я смогу быть там меньше чем через четыре часа. И не делай глупостей. Он не стоит того, чтобы из-за него попадать в неприятности.

— Все в порядке. Я не хочу находиться рядом с ним ни минутой дольше, чем это необходимо. Как только я узнаю, что о девочках позаботились, я снова отправлюсь в путь.

Ильза потянулась и сжала мою руку.

На следующий день к 9:00 утра я уже был в пути. Без пробок поездка от Пуэбло до Форт-Коллинза заняла около трех часов. Я увидел вывеску "шведский стол" в отеле Sheraton Suites, расположенном недалеко от выезда на Боулдер, и зашел пообедать. Будучи студентом колледжа с ограниченным бюджетом и занимаясь борьбой, если бы я мог недорого питаться белками, я бы это сделал.

Я возился с телефоном, только что поставив перед собой переполненную вторую тарелку. Двойные двери, ведущие из кухни, распахнулись, и оттуда вышел парень с подносом, полным крабовых ножек, и направился к буфету. Я только успел прикинуть, смогу ли справиться с третьей тарелкой, и наблюдал, как он подходит к столу. Он поставил поднос на место и когда он отошел, я увидел пару позади него, которая следовала за женщиной с меню.

Это была Ара и мой отец с рукой на ее заднице, пока они шли за хозяйкой к своей кабинке.

Бешено колотящееся сердце и прерывистое дыхание напугали меня до чертиков, и я схватился за край стола, чтобы не упасть. Я сидел ошеломленный, наблюдая, как официантка улыбнулась, назвала им, вероятно, фирменные блюда и ушла. У меня пропал аппетит и я не мог заставить себя двигаться или даже думать. У меня заболели пальцы, и, опустив взгляд, я понял, что сжимал телефон с такой силой, что чудом его не сломал.

Я догадался, что теперь понимаю, почему она всегда защищала его.

Ослабив хватку, я прокрутил контакты на телефоне и набрал номер Ары. Я услышал, как зазвонил ее телефон, сидя за своим столом. Она сидела спиной ко мне и я видел, как она сделала какой-то жест, а мой отец рассмеялся. Она с притворной строгостью шлепнула его по руке, и он сделал жест "прикусываю язык", когда она ответила.

— Привет, дорогой. Как дела? Ты с Илзе?

Я молчал, не зная, смогу ли обрести дар речи: - Нет. Я... Нет, я обедаю. Просто хотел узнать, все ли у тебя в порядке в поездке к бабушке.

— Да. Она пригласила меня пообедать в ресторан. Мы просто сидим. Давай я тебе перезвоню потом?

— Не стоит. Желаю приятно провести время. Эй, я так и не спросил, где живет твоя бабушка?

— Форт-Коллинз.

— Ничего себе. Мир тесен. Какое странное совпадение.

— Совпадение? Какое?

— О, я не знаю. Просто повезло, что мы так близко, понимаешь?

— Да, наверное. Слушай, я не могу долго говорить. Я позвоню тебе вечером.

— Не беспокойся. Я уверен, ты будешь занята.

— Ну, хорошо. Люблю тебя.

— Ага. Поговорим позже.

Стараясь оставаться незамеченным, я пробрался к буфету. Я использовал его как прикрытие, фотографируя их двоих. Они продолжали прикасаться друг к другу и есть с тарелок друг друга. Это было отвратительно. Мне пришлось дважды останавливаться и уходить, чтобы собраться с силами, чтобы не свернуть ему гребаную шею.

Выйдя в вестибюль, я сделал то, что делают почти во всех плохих шпионских фильмах, которые я когда-либо смотрел. Я купил газету и прикрылся ею. Сидя на диване, я наблюдал за рестораном и ждал. Полчаса спустя они вышли, он обнимал Ару за плечи. Они направились прямо к лифту и поднялись, как я предположил, в свой номер.

На этот раз фотографий не было, я снял их нечестивую прогулку к лифту на видео.

*****

Илзе повезло, что мой отец проводил свою первую политическую кампанию на основе своего дома и семьи. За пять минут поисков у Илзе был его адрес. Она распечатала его для меня, а также несколько фотографий из Google Планета Земля. Теперь же я был в пяти минутах езды от дома, когда съехал на обочину. Костяшки моих пальцев побелели, а перед глазами все расплывалось. Я как бы потерял сознание на мгновение и пришел в себя, когда увидел, что мои кулаки непроизвольно бьют по рулевому колесу.

Подавив вырывающийся крик, я разрыдался. Почему он? Какого черта она должна была быть именно с ним? Когда я смог наконец взять себя в руки, я позвонил Илзе. Она ответила после второго гудка.

— Как дела, Адам? Добрался?

— Я... Илзе, она была с ним... я... что за черт? Как, черт возьми, это может быть?

— Адам, ты меня пугаешь. Успокойся, милый. Кто с кем был?

— Ара. Она трахается с моим отцом.

— Что-о-о-о?

Итак, я рассказал ей. Все, что я видел, все, что я слышал, и о фотографиях, которые я сделал.

— А потом ты ушел? Ты сейчас у него дома?

— Нет, я был рядом с отелем. Мой пикап слишком легко заметить, поэтому я объехал здание, пока не увидел ее машину. Я нашел место, откуда хорошо просматривалась стоянка и стал ждать. Они расстались примерно через 90 минут и целовались в ее машине. Меня вырвало. Меня на самом деле вырвало. Она просто ударила меня ножом в спину. Я... Я любил ее, Илзе. Мне хочется умереть. А он, что он за политик, черт возьми, такой откровенный? Он что, просто идиот?

— Ладно, у тебя есть еще фотографии?

— Да.

— Где ты сейчас?

Я огляделся: - На обочине дороги. Мне пришлось съехать на обочину.

— Хорошо, это хорошо. Просто посиди так несколько минут и сделай глубокий вдох. Это какое-то безумное дерьмо, Адам. Можешь прислать мне фотографии и видео?

— Да.

— Ты сделаешь это, а я собираюсь провести кое-какие исследования. И не садись за руль, пока не сможешь контролировать ситуацию, ладно? Ты ведь знаешь, что Аре 18 лет, верно?

— И?

— Похоже, это не в первый раз. Я собираюсь провести небольшое исследование о брачном возрасте. Отправь эти фотографии мне. И перезвони мне, если... что ж, я с тобой. Звони мне в любое время.

— Хорошо. Илзе?

— Да?

— Спасибо. Мне нужно... Я не знаю. Просто спасибо, что ты есть, я думаю. Это такой пиздец...

— Мы всегда будем рядом, Адам. Всегда.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы отправить ей фотографии и видео, а потом я просто смотрел на проезжую часть и успокаивался. Когда я почувствовал, что готов, выехал обратно на дорогу и вскоре оказался у дома моего отца. Белого забора не было.

На стук в дверь никто не ответил, и я предположил, что он все еще в «Dicks "R" Us» или где он там работает (dicks -члены, англ. Это саркастическая фраза, как будто это магазин по продаже "членов", чтобы выразить презрение к человеку). Дверь была заперта, поэтому я обошел дом с тыльной стороны. Повсюду были автоматические разбрызгиватели, цветочные клумбы, ухоженные газоны и другие признаки жизни верхушки среднего класса в пригороде.

Задняя дверь была открыта. Через полчаса я уже загрузил свой грузовик. Все, что, по моему мнению, можно было бы заложить и получить деньги, лежало в кузове пикапа. Я стоял перед их холодильником и пил воду из бутылки, когда услышал голос.

— Кто вы?

У меня чуть не случился сердечный приступ. Обернувшись, я испытал чувство дежавю. Мне показалось, что я уже испытывал это раньше. Вскоре я понял, что это были мои воспоминания из детства, как я смотрел на отца, когда он стоял у холодильника с пивом. Ребенок выглядел почти так же, как я в его возрасте, когда мне было около десяти. Это было жутковато.

— Хм, привет. Я Адам. А тебя как зовут?

— Алекс. Почему ты в нашем доме и зачем забираешь наши вещи?

Адам и Алекс. Два сына с именами из четырех букв, начинающимися на "А". Да, мой отец, чертовски изобретателен.

— Алекс, можно я тебе кое-что покажу? Возьми стул.

Я сел за их кухонный стол и достал бумажник. Вытащив сложенную фотографию, я расправил ее и положил перед ним.

— Видишь это? Это я и мой отец. Тебе что-то знакомо?

Я смотрел на эту фотографию перед каждой своей схваткой на ковре. Я никогда не боролся просто так со своим противником.

— Алекс, я твой старший брат. У нас с тобой один отец. Я поступаю в колледж, и мне нужны кое-какие вещи для обстановки комнаты, это то, что лежит в грузовике. Приятель, где твоя мама?

Он казался странно озадаченным.

— Я не знаю. Кажется, продает дома.

— О, хорошо. Она, значит, риелтор? У вас есть няня или что-то в этом роде?

— Нет. миссис Голдсмит живет по соседству, если у меня возникнут проблемы.

Кто, черт возьми, оставляет десятилетнего ребенка одного дома? Мы сидели и разговаривали, и было странно, что он просто принимал все, что я говорил. Он не казался медлительным, просто странным. Я вспомнил "Плохого Санту", фильм Билли Боба Торнтона, в котором был ребенок, который так отчаянно нуждался в друге, что притворился, будто верит, что Торнтон и есть Санта, чтобы не уходить.

Это была смесь грусти и жалости. Алекс рассказывал о своих занятиях, своем учителе, своей собаке и своих комиксах, но ни разу не упомянул своих отца или мать. Когда он спросил, не хочу ли я поплавать, я подумал, почему бы, черт возьми, и нет. Ирландский сеттер прыгнул в воду вместе с нами и поплавал вокруг. Правда, пес не задавал вопросов.

Как и менее чем за сутки до этого, я сидел, откинувшись на спинку шезлонга, рядом с бассейном, когда он появился на заднем дворе. Вместо двух великолепных девушек, на этот раз я был рядом со своим братом.

Он позвал своего сына. Ну, одного из них. В его голосе слышалась паника, что немного придало ему человечности. Должно быть, он увидел мой грузовик.

— Алекс!

— Привет, папа. Ты никогда не говорил мне, что у меня есть брат. Он собирается в колледж! Это же здорово, правда?

Голос нашего отца дрожал: - Да. Очень круто. Алекс, почему бы тебе не подойти ко мне?

Я легонько положил руку Алексу на грудь: - Все нормально, папа. Я ведь могу называть тебя так, правда? А Алексу и здесь хорошо.

Он был в хорошей форме для офисного работника, который хотел стать полноценным политиком, но я был ростом 6 футов 1 дюйм (183 см) и не набирал вес каждую неделю. Переводя взгляд с меня на Алекса, в его глазах был страх, а я наслаждался каждой секундой этого. Я бы никогда не причинил вреда ребенку, не говоря уже о собственном брате, но меня вполне устраивало, что наш отец боится.

— Привет, Адам. Что ты здесь делаешь?

— Что ж, это отличное приветствие, папа. Я здесь, чтобы сделать то, что должен был сделать ты. Я собираю деньги для женского колледжа. Ты ведь помнишь их, верно? Алекс, я же говорил тебе, что у тебя также есть две сестры?

— Действительно? Могу я с ними познакомиться?

— Конечно. Они были бы рады познакомиться с тобой. Это ведь не проблема, правда, папа?

Он посмотрел на своего второго сына, а затем снова на меня: - Посмотрим, Алекс. Мы поговорим об этом позже. Итак, таков был твой план насчет вещей в грузовике? Заявиться как вор и что, продать эти вещи?

— Ну, это было частью плана. Останется только заставить тебя выписать этот чертов чек. Я начал загибать пальцы: - Средняя стоимость обучения в местном колледже составляет около 3500 долларов. Это по 7000 долларов в год для обеих девушек. Два года - это 14 000 долларов. Давайте округлим и получим 15 тысяч долларов. Затем еще по два года для степени бакалавра для каждой. Давайте увеличим сумму до 40 000 долларов. Добавьте к этому книги и прочую ерунду, и теперь 50 000 долларов покажутся даже тебе более чем разумными.

— Это так... Боюсь, что сейчас я не в состоянии заплатить. Может быть, я смогу что-нибудь сделать к тому времени, когда они закончат среднюю школу.

Я пристально посмотрел на него, прежде чем заговорить: - У тебя есть время до конца недели, чтобы выписать мне чек на 50 000 долларов. И я настоятельно рекомендую создать фонд на черный день на случай, если они вдруг решат пойти в частную школу или стать магистрами.

— А я советую тебе не испытывать судьбу и быть благодарным, что я не звоню в полицию по поводу того, что находится в твоем грузовике.

— Действительно? Знаете, сенатор..., хотя простите, не слишком ли рано называть вас так? В любом случае, вы не спрашивали обо мне и о том, чем я занимаюсь. Я встречался с девушкой. На самом деле, прошли годы. Я планировал попросить ее выйти за меня замуж, когда мы закончим школу. Возможно, ты ее помнишь. Она жила в квартале от нас.

Я встал из-за стола и потянулся за телефоном.

— Ее зовут Ара. У меня есть несколько фотографий. Позволь мне показать тебе. Я показал ему их фотографии в отеле. – Итак, почему бы тебе не позвонить в полицию? А я подожду здесь с Алексом. Я бы с удовольствием объяснил копам, судье и ПРЕССЕ, что я делал.

Я наклонился вперед и прошептал: - Или, может быть, мне просто опустить тебя в бассейн и держать твою голову под водой, пока не прекратятся пузырьки. Что скажешь, кусок дерьма?

— Я... Я достану деньги.

Понизив голос, я продолжил. - Да, я так и думал, что ты это сделаешь. В пятницу, или я вернусь, и приведу с собой больше репортеров, чем ты сможешь сосчитать. Как долго вы с ней трахались? Она была несовершеннолетней, когда вы начали, сенатор?

Я повернулся к брату: - Алекс, в грузовике было что-нибудь твое?

— PS4 Pro.

— Ладно, давай ты возьмешь приставку, а потом мне нужно идти.

Я вернул ему игровую приставку, и он обнял меня за талию. Сдерживая слезы, я обнял его в ответ. Я почувствовал странное желание взять его с собой. Он заслуживал лучшего, чем нынешние его родители.

Дорога обратно в Пуэбло заняла чуть меньше трех часов. Я зашел в магазин Wendy's, и какой-то парень с табличкой, на которой было написано "Муки", сказал мне, что у них нет "Доктора Пеппера", что было странно, так как я просил у него диетическую колу. Я съел два двойных бургера без дополнительной булочки и попытался придумать, что сказать домашним, когда вернусь домой. Но решил промолчать.

Убрав реквизированные у отца вещи в свою комнату, я провел некоторое время с Барбарой и Гейл, не рассказывая им о своем приключении. Я был морально и эмоционально истощен. Заснув на диване, я проснулся только в середине утра. Воспоминания о моем ночном кошмаре ускользали из моей головы, как песчинки сквозь сито, но в них всегда была Ара. Кто-то барабанил в металлическую входную дверь. Громко.

— Барбара! Открой дверь! Гейл! Я натянул на голову подушку, которую, должно быть, дал мне кто-то из моих сестер.

Стук продолжился. Я, спотыкаясь, направился к двери, а затем вернулся к дивану, схватил одеяло и обернул его вокруг талии. Последнее, чего я хотел, - это покрасоваться перед почтальоном.

Это была Илзе, и она была в бешенстве.

— Когда ты вернулся? Почему мне не позвонил? Ты его видел? Что он сказал? Ты сказал ему, что знаешь?

Зевая, я прошел на кухню и достал из холодильника апельсиновый сок. Она всю дорогу следовала за мной, забрасывая вопросами.

— Фу-у-у. Не пей из пакета, это отвратительно.

Я пожал плечами, показывая, что осталось совсем немного: - Хорошо, на какой вопрос ты хочешь получить ответ в первую очередь?

Я объяснил, что встреча с братом вывела меня из себя и я хотел провести время с Гейл и Барбарой. Я извинился, и она отпустила меня. Я подытожил все, и Илзе решила, что я справился со всем хорошо.

Ближе к концу недели я закончил собирать все фото и подарки от Ары за шесть лет. Илзе сделала то же самое.

— А ты зачем это делаешь? Вы же не были вместе. Она изменяла не тебе.

— Заткнись, Адам. Не будь идиотом. Ты думаешь, я смогу дружить с кем-то, кто сделал что-то подобное?

— Я... Спасибо. Я не хочу, чтобы тебе приходилось выбирать между нами. Я этого и не ожидал.

— Серьезно, как тебя вообще взяли в колледж? Никто меня ни к чему не принуждает. Она шлюха, и я бы ни за что не стала с ней дружить.

Кошмары продолжались, и я то и дело ловил себя на том, что плачу. Я знал Ару всю свою жизнь и не мог вспомнить времени, когда бы не испытывал к ней хоть какую-то любовь. Мои сестры чувствовали, что что-то не так, и старались проводить со мной время.

Мой отец несколько раз звонил нам в дом и вешал трубку, если отвечали девочки или мама. Когда я снял трубку, он сказал, что встретит меня с чеком. Мы встретились в "Wendy's", где я покупал еду у Муки.

Некоторое время я наблюдал за ним. Он вышел из своего "Мерседеса", огляделся по сторонам и вошел в здание. Через несколько минут вернулся и стал осматривать парковку в поисках меня. Я не был уверен, что именно он искал.

Удивляло отсутствие у меня эмоций. Я не злился, мне не было грустно, и я определенно не был рад его видеть. Наблюдая за тем, как он двигался, я не заметил никакого сходства. Все его движения были скованными. Ему нужно было больше тренироваться. Мы явно были похожи. Любой, кто увидел бы нас, понял бы, что это мой отец, но это было поверхностно.

Там, где это имело значение, мы были совершенно не похожи.

Я позвонил ему по телефону: - Слева от тебя, перед зданием. Сразу за шлагбаумом. Тот же грузовик, что и у твоей подъездной дорожки.

Он выглядел усталым и сердитым, когда подошел к пикапу: - Надеюсь, это все, да? Я больше не хочу об этом слышать. Ты больше не появишься в моем доме и не будешь приставать ко мне с юношескими попытками разрушить мою жизнь?

У меня мелькнула мысль просто плюнуть в него, но я все-таки ответил: - Надеюсь, что больше никогда тебя не увижу. Ты поступаешь правильно по отношению к девочкам, и встреча со мной - это последнее, о чем тебе нужно беспокоиться.

Он вручил мне конверт, развернулся и ушел. Это был второй раз в моей жизни, когда мой отец бросал меня, и сейчас мне было гораздо легче справиться, чем когда я был ребенком.

Сестры хотели посмотреть какую-нибудь кантри-группу, играющую на лужайке перед библиотекой Пуэбло. Я скорее проглотил бы пулю, чем добровольно слушал музыку кантри, но они действительно хотели пойти, поэтому мы с Илзе взяли их с собой. Честно говоря, сестры легко могли пойти и без меня. Они были уже достаточно взрослыми, а Барбара уже была на таких выступлениях. Я уверен, что какой-нибудь парень был бы счастлив занять мое место рядом с ними. Я чувствовал себя немного, ну, не знаю, близким к ним, и мне захотелось провести с ними время, поэтому я пошел.

Это была группа отца и дочери, и они играли на скрипках. Мои сестры постоянно говорили о том, какой классный был в этой паре отец, а я мог думать только о взрослом мужчине и девушке-подростке. И когда видения Ары и моего отца снова поплыли у меня перед глазами, я едва успел добежать до туалета, где меня снова вырвало.

Куча вещей, которые я забрал из отцовского дома, так и лежала в углу моей комнаты. Я бы, наверное, никогда их не заложил. Эти вещи из дома отца были скорее "пошел ты", чем какой-либо реальный план. Мне нравилось видеть разочарование на его лице. Он не мог ни остановить меня, ни вызвать полицию. Теперь это казалось безвкусицей и дешевкой, как будто я украл что-то у брата, который в то время был всего лишь концепцией, а не живым, дышащим ребенком.

В то воскресенье я не ответил на звонок Ары, но прослушал ее сообщение. Она вернулась. Я забросил две коробки в грузовик и поехал к ней домой. Она выбежала из дома и попыталась обнять меня, но я отвернулся и взял первую коробку.

— Я так по тебе скучала, детка. Давай уйдем отсюда. У тебя дома есть кто-нибудь? Я хочу показать тебе, как сильно я по тебе скучала.

— Это щедрое предложение, Ара, но этому больше не бывать. Если он трахал тебя, то, скорее всего, он трахает и других людей. Я понятия не имею, где был член моего отца. Я был горд тем, что мне удалось сохранить спокойный голос.

Я швырнул коробку в траву на обочине дороги, и она отшатнулась. Она выглядела так, словно я ударил ее. И вторая коробка полетела вслед за первой.

Я проверил время на своем телефоне: - У тебя есть ровно два часа и 42 минуты, чтобы рассказать всем о себе и моем отце. В 18:00 они получат электронные письма с подробностями и фотографиями. Я бы сказал тебе, иди ты на хуй, но это ты и так слышала явно от моего отца. Не звони, не пиши, не пытайся связаться со мной каким-либо образом.

Она упала на задницу и издала странный пронзительный звук, который сначала звучал тихо, но затем стал громче. Это было странно и вывело меня из себя. Я сел в грузовик, включил задний ход и выехал на улицу. Я слышал, как она выкрикивала мое имя, когда я отъезжал. Я был у конца квартала, прежде чем почувствовал слезы.

*****

Сидя с открытым аккаунтом Gmail, я уставился на экран, пытаясь составить электронное письмо. Я дважды прочитал три абзаца, прежде чем удалить их и повторить попытку. В третий раз все получилось просто чудесно.

Друзья и семья,

Вы все это знаете, так что потерпите. Мне было десять, когда мой отец бросил нас. Это было самое трудное, что я когда-либо переживал. Долгие годы, буквально годы, я пытался понять, что же я такого сделал, что заставило его уйти. В моей жизни было несколько якорей, которые помогли мне пережить худшее.

Моим сестрам было восемь и семь лет. Всякий раз, когда я начинал жалеть себя, я думал о них. Это позволяло мне отодвинуть жалость к себе на второй план и заняться делами. Они нуждались во мне. Если бы проводились материнские олимпийские игры, моя мама представляла бы США и завоевала золото. Она лучший человек из всех, кого я знаю. До недавнего времени я мог бы поставить рядом с ней и кого-нибудь другого, но, как вы увидите, на прошлой неделе все изменилось.

Мистер Шмидт понял мое состояние. Я старался смотреть на вещи мужественно и притворяться, что мне все равно, что мой отец ушел, и со мной все было в порядке. Мистер Шмидт знал, что мне нужно, лучше, чем я сам. Он тренировал нашу команду в младшей лиге, брал меня с собой на рыбалку, рассказывал мне о девушках (даже после того, как слово "девушка" стало употребляться в единственном числе, и эта девушка была его дочерью) и заботился о том, чтобы у меня всегда были деньги в кармане.

А потом произошло мое спасение. Две мои лучшие подруги, девочки, с которыми я вырос. Арабель и Илзе сделали больше, чем кто-либо другой, чтобы спасти меня. Я знаю, это звучит мелодраматично. Я не голодал на улицах или что-то в этом роде. Я был просто ребенком, который был убежден, что это именно он заставил своего отца уйти из семьи. Это было похоже на то, что у них было какое-то экстрасенсорное чутье или что-то в этом роде. Если мне было плохо, я находил перед собой кекс на обед, или они уговаривали своих родителей сводить нас всех в кино и не позволяли мне ни за что платить.

Когда мы стали старше, все изменилось, особенно между мной и Арой. Мы стали парой и были вместе с 13 лет. Более пяти лет. Все это время Илзе была настоящей скалой. Она была лучшим другом для нас обоих. Одной из черт, которые нам с Илзе больше всего нравились в Аре, была ее способность всегда видеть в людях лучшее.

В том числе и в моем отце.

Странно, но меня это никогда не беспокоило. Я просто списывал это на то, что Ара - это Ара. Я смог разделить свои чувства к нему, и мне было все равно, что думают о нем другие люди. Я знал, что Гейл все еще скучает по нему и надеялась, что однажды у нас будет что-то вроде семейного праздника Диснея. Это круто. Люди могут думать, что хотят.

В течение многих лет я был тренером в детских лагерях по борьбе. Это покрывало расходы на поездки в лагеря, которые я посещал, и позволило мне заработать несколько долларов. Я потратил деньги из того, что заработал там, только один раз. Это было, когда Барбара сняла брекеты, и я решил немного сойти с ума. В магазине Carly's Candies на 5-й улице я истратил примерно 40 долларов на яблочные цукаты, крекеры, карамель, ириски с соленой водой и все остальные вкусности, что смог бы найти.

Деньги на покупку грузовика, одежды, книг и прочего барахла я получил, работая в компании Risaldi Brothers, перевозя грузы на стройплощадках. А мои деньги, собранные за работу в борцовском лагере, хранятся в фонде на отдельном счете в банке. Зачем? Я вернусь к этому позже.

На прошлой неделе я обнаружил, что все обстоит немного иначе, чем я думал.

Оказалось, что Аре всегда нравился мой отец. Очень, очень нравился мой отец. Я обедал в ресторане "шведский стол" в отеле Sheraton Suites на окраине Боулдера, когда увидел нескольких знакомых людей. Вошли Ара и мой отец. Его рука была словно приклеена к ее заднице. Они наслаждались обедом, много прикасались друг к другу и ели с тарелок друг друга. Я думаю, им понадобился этот обед, так как потом они поднялись в номер, где провели чуть меньше двух часов, явно расходуя ранее приобретенные калории.

Когда они спустились вниз, он проводил ее до машины, где они страстно целовались еще около пяти минут.

Я знаю, в это трудно поверить и это звучит безумно. Он живет в Форт-Коллинзе со своей новой семьей. Там же, где и бабушка Ары. Думаю, они случайно встретились там, и что-то срослось. Я не думаю, что вы поверите в то, что я пишу. И я бы не стал, если бы кто-нибудь сказал это мне.

Вот почему я прикладываю эти фотографии и видео.

На первом фото кольцо, на которое я копил деньги на своем "борцовском счете". В тот день, когда Ара должна была окончить школу, я собирался попросить ее выйти за меня замуж. Если она хорошенько скрестит пальцы и ей повезет, может быть, к тому времени мой отец снова разведется. Он хорош в обмене уже подержанных семей. Я желаю им обоим удачи. Я также уверен, что ему было бы легче купить красивое кольцо, чем какому-то идиоту из колледжа, который думал, что его девушка любит его.

В заключение я хочу поблагодарить мистера и миссис Шмидт. Вы всегда были добры ко мне, и я не знаю, увижу ли я кого-нибудь из вас снова. Я был бы рад, если бы вы были моими родственниками. Вы были для меня как вторые родители. Я люблю вас, ребята. Я сожалею о том, что привношу это в вашу жизнь. Вы, конечно, этого не заслуживаете.

Оставив все как есть, я отправился на пробежку. Через 35 минут и пять миль я вернулся. Сидя перед своим ноутбуком, я прочитал текст, потом перечитал еще раз, медленно протянул руку и нажал ввод. Всего было 74 получателя.

Я выключил свой сотовый и убавил громкость на домашних телефонах до нуля. Пришло время поговорить с девочками. Не было необходимости пополнять "борцовский фонд", поэтому я купил две пиццы и курицу с пармезаном "герой" ("Chicken parm hero"- жирный американский сэндвич, «герой», «саб» или «сабмарин», с панированными куриными котлетами, соусом маринара и сыром моцарелла на длинной булке). Сестры были уже дома, когда я заехал на подъездную дорожку с едой, мама пришла почти сразу за мной, все еще в своей одежде медсестры. Она припарковалась на улице и удивленно подняла брови, увидев еду.

Мама проходила мимо нас, когда я ставил еду на стол: - Я собираюсь переодеться. Не принимайтесь без меня. Что мы празднуем?

— Колледж.

— Ты поступаешь на какой-то специальный курс или что-то в этом роде?

— Только не я. Девочки.

Барбара и Гейл переместились к столу, когда мама вышла и присоединилась к нам. Все принялись за еду. Девочки разделили "героя" и взяли по кусочку каждая. У мамы была своя овощная пицца, и она забирала остатки с собой на работу для обеда. У меня была "мясная" пицца.

Мама вытерла рот, прежде чем заговорить: - Итак, что там с девушками и колледжем?

Я помолчал минуту: - Хорошо, это... Я знаю, вы все разозлитесь, что я не поговорил с вами об этом заранее, но на прошлой неделе я виделся с отцом. Я получил 50 000 долларов для девочек на обучение в колледже.

Они были ошеломлены и просто сидели там. Не такой реакции я ожидал от всех.

Барбара первой обрела дар речи: -Что? Какого черта ты нам об этом не сказал? Как ты его нашел? И как ты уговорил его дать тебе денег?

— На самом деле, Илзе нашла его. Я поехал к нему домой и убедил его.

Она бросила кусочек, который собиралась съесть, обратно в коробку: - Ну и пошел он! Мне не нужны его деньги. Он заплатил за это? Барбара махнула рукой в сторону стола, указывая на еду.

— Нет, это мои деньги, вырученные в лагерях.

Мама молчала, Гейл выглядела обнадеженной, а Барбара, казалось, была на грани слез. Она отпила воды и заговорила снова: - Зачем ты сделал это, Адам? Ты нам не отец. У тебя две работы, ты учишься в колледже, и... Это не так... Я не знаю. Ты за нас не отвечаешь, и мы не дети. Ты не обязан продолжать это делать.

Я не знал, что ей ответить: - Это не обязанность или что-то в этом роде, но, знаешь, мы семья. Как я могу быть вашим братом и не хотеть делать все, что в моих силах? Я люблю вас, ребята, и... Я не знаю, наверное, это все. Я люблю вас, и если я смогу помочь, я сделаю это.

Гейл заговорила шепотом: - Он?.... Он спрашивал о нас?

Я знал, что так и будет, и это уже терзало меня. Я не мог солгать, но не и хотел расстраивать ее: - Он был в некотором роде в шоке, Гейл. Честно говоря, мы разговаривали не слишком долго. Он быстро согласился на деньги и даже привез их сюда. Мы встретились в "Wendy's". Я внес деньги на счет, чек оплачен. Я уверен, он желает тебе самого лучшего.

Это было немного правды, но я балансировал на тонкой грани между ней и ложью. Я пожалел, что не могу предложить ей больше.

Мама взяла еще кусочек: - Что ты нам недоговариваешь, Адам?

Я вздохнул: - Хорошо, две вещи. У него есть сын. Ему 10 лет. Его зовут Алекс. Он... Я думаю, он наш сводный брат.

— Что еще?

Моя мать была чем-то вроде экстрасенса. Меня всегда раздражало, как легко она могла меня видеть насквозь: - Хорошо. Вы все равно скоро об этом услышите. Он живет в том же городе, что и бабушка Ары. Они встречаются. Ара и папа, а не ее бабушка с папой.

Барбара прищурилась и наклонилась вперед: - Что значит, встречаются?

— Хм, ну, знаешь, когда романтично... Встречаются.

Открыв рот, Барбара ошеломленно уставилась на меня, прежде чем заговорить: - Вот чертова сука! Я собираюсь надрать ей задницу. Она встала и пошла за своим телефоном.

Мама медленно покачала головой: - Он всегда был очаровательным подонком. Он мог бы договориться с Форт-Ноксом. Дорогой, ты уверен в этом?

— Да, мам. У меня есть фотографии и все такое.

— Мне очень жаль, детка. Очень, очень жаль.

Гейл встала и пошла в свою комнату. Я слышал, как Барбара разговаривает с кем-то, прося ее подвезти, а когда раздался стук в переднюю дверь, Барбара повесила трубку и впустила Илзе.

Моя сестра сердито посмотрела на нее: - Ты знала об этом?

— Я... э-э, о чем конкретно ты меня спрашиваешь?

— Ты знала, что эта шлюха спит с моим отцом?

— Недавно. Пока Адам не рассказал мне и я не увидела эти фото.

— Фотографии?, Барбара повернулась ко мне. У тебя есть фотографии?

— Они не показывают реальные действия, но да. Довольно ясно, что происходит.

Мама взяла меня за руку. Барбара повернулась к Илзе: - Пошли. Мне нужно, чтобы ты отвезла меня к Шмидтам. Илзе посмотрела на меня.

— Не смотри на него, Илзе. Мне не нужно его чертово разрешение, чтобы надрать задницу какой-то шлюхе.

Это была не ее вина. Она пыталась защитить меня, но я разозлился. - Барбара, заткнись и успокойся. Она поступила со мной так, а не с тобой, и я сам с этим разберусь. Меньше всего нам нужно сейчас, чтобы мама пыталась внести за тебя залог.

Она перевела взгляд с меня на маму и удалилась. Барбара отправилась в комнату Гейл, и это было хорошо. Они нуждались друг в друге. Гейл бы ее успокоила. Они были такими разными и этим уравновешивали друг друга.

Илзе села и взяла кусочек. - Ну, ты устроил настоящий переполох. Твой телефон выключен?

Я улыбнулся и приподнял брови, глядя на нее. Я был готов, что все взорвется.

Она повернулась к маме: - Он рассказал вам, что сделал?

— Нет, но, думаю, ты вот-вот это сделаешь сама.

— Он разослал электронные письма практически всем, кого мы знаем, о том, что произошло. Всем нашим друзьям, людям из Церкви, семье Шмидт, даже бабушке и дедушке Ары. Ее страница в Facebook закрыта, мой телефон не перестает звонить, и я получаю непрерывные сообщения. И это все не более чем за два часа. Были приложены фотографии и видео. Она повернулась ко мне: - Этот эпизод с кольцом был приятным штрихом. Это, должно быть, убило ее.

Почти получилось. В течение следующих нескольких дней я узнал, что Ара приняла кучу таблеток и ей пришлось промывать желудок. Илзе утверждала, что это была чушь собачья, и она просто хотела вызвать сочувствие. Она сделала это в своей гостиной, когда все были дома. Я не был уверен в ее трактовке, и мое чувство вины грызло меня все сильней.

Илзе злилась на меня за то, что я чувствовал себя виноватым, но я любил Ару с тех пор, как мы ходили в детский сад. Мы расстались, но некоторые чувства проникают глубоко.

Ара неустанно пыталась дозвониться до меня. Это было безостановочно. Я заблокировал ее номер, и от этого стало только хуже. Кажется, она сидела на подъездной дорожке к нашему дому и ждала, когда я вернусь домой из колледжа. Вечером, когда я подъезжал, Барбара как раз заметила ее и с одной из моих старых бейсбольных бит, наверное, "собиралась починить ее машину". А если бы ей удалось добраться до ее машины, то, вероятно, она могла бы и размозжить Аре голову.

Я получил удар в плечо, когда схватил сестру, поднял ее в охапку и отнес в дом. Ара была настолько отчаянной или глупой, что пыталась постучать в дверь. Я преградил Барбаре путь, поэтому она выбежала через заднюю дверь и помчалась вокруг дома. К тому времени, как я понял, что происходит и открыл переднюю дверь, Ара уже мчалась к своей машине, села в нее и уехала. Барбара стояла в конце подъездной дорожки и кричала вслед удаляющейся машине.

К нам не приезжали копы, и я никогда не получал известий от Шмидтов, поэтому предположил, что Барбара вне подозрений.

Мне приходилось избегать Ару в кампусе. Друзья предупреждали меня, если видели ее. Она ждала у моего грузовика, или снаружи зданий, или во дворе. Выскальзывание через боковую дверь и поездка домой стали обычным делом. Я понятия не имел, как она тратит столько времени, пытаясь выследить меня, и был обеспокоен тем, не бросила ли она вообще школу.

Несмотря на все это, Илзе всегда была рядом. Однажды у нее даже произошла стычка с Арой в кампусе. Они обе пришли искать меня. Из того, что я слышал, вышло не очень хорошо, и Ара ушла в слезах. Попытки связаться со мной прекратились. В конце концов, я заблокировал ее электронную почту. Было слишком больно читать что-то от нее каждый день. Это были сплошные извинения, просьбы о встрече и признания в любви. Если я их вообще открывал, то читал первую строчку, а затем удалял.

Я бы хотел сказать, что я был крутым парнем, который был сделан из камня, но это было бы ложью. Я любил ее, сколько себя помню. Кошмары продолжались, но случайные приступы рыданий прекратились. Как ни странно, все происходящее помогало мне на борцовских матах. Когда эмоции брали надо мной верх, я бегал или посещал тренажерный зал.

Илзе ехала рядом со мной на велосипеде, когда я отправлялся на пробежки. Они с Барбарой казались очень заботливыми, а Гейл была милой, но тихой. Я приходил домой и обнаруживал, что она погладила мою одежду или испекла мне брауни с ксилитом вместо обычного сахара. У них был странный привкус, но я съедал все до единого.

Моя мама через свою больницу записала меня на прием к психологу. Я не думал, что мне это нужно, но несколько раз сходил. Психолог решил, что мои отношения с мамой нуждаются в доработке и что я воспринимаю себя как родственника, а не как ребенка, которому нужна помощь. Мы с мамой стали больше разговаривать о вещах более серьезных, чем то, как у меня идут дела в классе и какая будет погода.

Мне нужно было, чтобы она была на моей стороне, если бы я собирался уговорить Барбару воспользоваться деньгами отца. Какими бы ни были проблемы у мамы с папой, ее приоритетом были дети, и мы начали оказывать давление на мою сестру. Как ни странно, большой прорыв произошел благодаря Илзе.

Илзе стала мне как третья сестра и все время была рядом. Мама приготовила свой знаменитый овощное жаркое с азиатской лапшой, и мы все сидели за столом и ужинали, когда я снова заговорил о деньгах.

— Итак, с деньгами на счету и, возможно, с одним-двумя грантами, вы, ребята, в любом случае сможете продержаться какое-то время. Если вы поступите в местный колледж или государственную школу, вы будете обеспечены на несколько лет.

Барбара не поднимала глаз, когда отвечала: - Я не думаю, что пойду в колледж. По крайней мере, не сразу. Я думаю поработать какое-то время, накопить немного денег, а потом уйду.

Илзе с грохотом положила вилку на тарелку: - Знаешь, ты ведешь себя как идиотка. Он уже потерял деньги. Они пропали. У него их больше нет. И ты не причиняешь ему вреда, отказываясь воспользоваться этими деньгами. Единственные, кому ты причиняешь боль, - это твоя мама, Адам и ты сама. Ты больше не ребенок. Вырасти. Используй эти деньги и сделай свою жизнь лучше. Будь счастлива, добивайся успеха, и если ты когда-нибудь столкнешься с ним в будущем, то можешь послать его к черту.

Барбара пристально посмотрела на нее, а затем снова опустила взгляд в свою тарелку. Остаток ужина она молчала, а затем ушла в свою комнату.

Перед тем как лечь спать, я постучал в дверь Барбары и вошел, когда она разрешила. - Знаешь, Илзе была права. Ты ведешь себя нелепо. Это уничтожит маму, если ты не пойдешь в колледж.

— Я знаю. Это просто чертовски тяжело. Мне ничего от него не нужно. Ни черта не нужно.

— Думай об этом как об алиментах на ребенка. Мама всегда тратила их на покупки для нас. Это то же самое.

— Думаю, да. Знаешь, если я идиотка, то ты слепой.

Я думал, она скажет, что я должен был потратить часть денег на свой колледж, но у меня была стипендия. Я был в порядке.

— Почему это я слепой?

— Насчет Илзе. Эта девушка любит тебя. Она всегда была такой, и все, что ты мог видеть, - это эта мотыга, Ара.

— Что? Это просто смешно.

— Действительно? Почему у нее никогда не было отношений? Почему она никогда не проводит с парнем больше недели или двух? Почему она ни с кем не встречалась с тех пор, как ты узнал об Аре?

— Это... Нет, мы просто всегда были друзьями. Это не... Если бы ты сказала это Илзе, она бы расхохоталась до упаду. Ты сильно заблуждаешься.

— Ну и кто теперь идиот?"

— Да ну тебя.

Я вернулся на кухню и бездумно сварил кучу яиц вкрутую. Я был слишком взбудоражен, чтобы заснуть. Наконец добравшись до кровати, я проспал будильник и пропустил первое занятие. Кошмаров не было, и я впервые за долгое время почувствовал себя отдохнувшим.

В субботу я был в спортзале, ожидая, когда меня начнут взвешивать, когда заметил маму. Она помахала мне и протянула пакет. Это была ветчина, запеченная в меду. Она была великолепна. После окончания взвешивания перед соревнованием я позволял себе есть все, что хотел, почти до ночи. Получив на взвешивании результат уменьшения веса на четверть фунта, я оделся и сел есть. Сэндвич с ветчиной, сэндвич с индейкой и макароны с сыром бывали съедены в рекордно короткие сроки.

Раньше после того, как я освобождался после взвешивания, мы с Арой заезжали "Dairy Queen" по пути домой. Теперь мне нужно было придумать новый распорядок дня. Я наметил свою программу, чем заполнить мое время до выхода на ковер. Тренеры терпеть не могли смотреть, как я так ем перед борьбой, но они видели, к чему приводило, когда я этого не делал, так что возражений не было.

Для разминки я разогрелся, прыгая через скакалку. Я снял шорты и толстовку, сел на скамейку и подбадривал других ребят, пока ждал. Когда назвали мое имя, я встал, еще раз быстро потянулся и вышел. Услышав одобрительные возгласы зрителей, я поднял глаза на маму, девочек и Илзе. Рядом с ними сидели мистер и миссис Шмидт. Я не мог поверить, что родители Ары пришли.

Это заняло у меня минуту, и рефери пришлось повторить мое имя, пока я не взял себя в руки и не вышел на ковер. В тот день я выиграл все свои схватки и редко терял даже одно очко. Впервые за все время я разозлился на некоторых парней, которые спрашивали меня об Илзе перед нашим отъездом. К ней постоянно приставали, и раньше меня это никогда не беспокоило.

Мы все пошли в "Dairy Queen", и имя Ары никто не упоминал. Когда мы были на парковке, собираясь уезжать, мистер и миссис Шмидт обняли меня. Миссис Шмидт взяла мое лицо обеими руками и, со слезами посмотрела на меня.

— Как я была бы рада, если бы ты стал моим зятем. Мы всегда рядом, если понадобимся.

*****

Открыв свою дверь, когда в нее постучали, я был удивлен. На пороге стояла Карли Масталон, популярный репортер KABC из Денвера. Ее трудно было не узнать, так как ее лицо было на половине рекламных щитов на шоссе. У нашей команды по борьбе брали интервью раньше, и я пришел к выводу, что если они сначала не прислали продюсера сегмента, то она, должно быть, сама пришла, чтобы попытаться сначала удивить меня, что, в свою очередь, означало, что они действительно хотят взять интервью или что-то в этом роде.

Другим осознанием было то, что папа выписал мне чек, полагая, что на этом все и закончится. Я понятия не имел, сможет ли он по закону потребовать деньги обратно, если я начну давать интервью, а я не хотел идти на такой риск.

Карли, должно быть, привыкла к тому, что люди приходят в замешательство, когда она появляется, поскольку она вежливо ждала, пока я соберусь с мыслями. Я был удивительно спокоен с тех пор, как все произошло. После того, как я сжег Арабель своим электронным письмом, возможно я стал усерднее заниматься в спортзале и был более агрессивен на ковре, но на этом было и все. Я вспомнил, как смеялся мой отец в ресторане, когда я звонил Аре по телефону. Он, черт возьми, смеялся. Мой собственный отец трахал мою девушку и смеялся над моей бестолковостью.

К черту все это; пусть подает на меня в суд.

— Привет, Карли. Я был бы рад поговорить с тобой обо всем, что ты захочешь. Я Адам Уэстбрук. Полагаю, ты пришла по поводу моего отца. Заходи.

Она, казалось, была удивлена моим приветствием и приняла предложенную бутылку воды.

— Прошу прощения, но позволь мне проявить должную осмотрительность. Вы Адам Уэстбрук, сын Джерарда Уэстбрука из Форт-Коллинза?

Разве я только что не сказал ей, кто я такой? - О, да, это я.

Она улыбнулась, и это что-то во мне пробудило. Карли была очень сексуальной. С того дня в "Шератоне" я не испытывал влечения ни к одной женщине, но от этой репортерши словно исходили феромоны.

— Хорошо, Адам, я собираюсь рассказать тебе, что я выяснила, а ты можешь дать мне знать, точно ли это в цель или нет. Звучит заманчиво?

— Да, конечно.

Она передала суть. Ничего не говорилось о моей встрече с папой у него дома, но она в общих чертах рассказала обо всем остальном, включая то, что он ушел от нас и создал новую семью.

— Вы не против обсудить это на камеру? Я буду рядом с вами, и мы все обсудим, прежде чем начнем.

— Это не должно быть проблемой. Когда вы хотите это сделать?

— Как насчет сегодня?

Она позвонила своему сопровождению, которое, очевидно, находилось неподалеку. Я надеялся, что мы закончим к тому времени, как девочки вернутся домой из школы, а мама - с работы. Я провел для нее обзорную экскурсию по дому, как внутри, так и снаружи. Потом мы сидели на диване и я рассказывал о своем детстве. Это было до ухода отца и после его ухода.

Мы поговорили о моей поездке в Форт-Коллинз и о том, что я видел в ресторане, а затем поехали в наш старый дом, расположенный рядом с домом Илзе. Думаю, это создало приятный контраст. Я был рад, что на этой неделе еще не подстригал наш газон.

Как только мы закончили, я пошел в банк и снял все 50 000 долларов. Я положил деньги в стальной ящик и закопал его на заднем дворе. Мой отец мог делать все, что хотел, но эти деньги должны были достаться девочкам.

Сорокаминутное интервью было сокращено до фрагмента, который длился менее пяти минут. Сначала все выглядело так, будто я просто озлобленный молодой человек, который обижен на своего отца из-за развода. Они даже упомянули, что он исправно выплачивал алименты на ребенка. По мере того, как материал продолжался, все для него становилось все хуже и хуже.

Они скрыли лицо Ары, но каким-то образом раздобыли копии всех фотографий, которые я прикрепил к электронным письмам. Они просмотрели их, часть видео и некоторые кадры, снятые с камер наблюдения отеля. Они подчеркнули возраст Ары, и это стало выглядеть как что-то из серии "Поймать хищника" (телевизионное реалити-шоу США, 2004-07 гг., где подставные взрослые изображали несовершеннолетних с целью уличить хищника, совращающего малолеток). В конце было упомянуто о попытке ее самоубийства при передозировке таблеток.

Я не знаю, как они узнали о таблетках, но, думаю, именно поэтому Карли и репортер, а я нет.

В ту ночь начался настоящий ад, и я был завален звонками от репортеров. Некоторые даже стучались в нашу дверь, пока я не вызвал полицию. На следующий день газеты опубликовали варианты "Кандидат в Сенат наставил рога собственному сыну". Я был не очень рад это видеть.

Карли сказала мне, что я не могу разговаривать ни с одним другим репортером в течение 72 часов, но это звучало как полная чушь, поэтому я проверил свою копию пресс-релиза и контракта, который должен был подписать. Там ничего подобного не говорилось, поэтому я поговорил с теми, кто позвонил. Я также очень ясно дал понять, что, если они придут ко мне домой, я не буду разговаривать ни с ними, ни с кем-либо из их изданий.

Стоя перед зеркалом в пижамных штанах, я уставился на свое отражение. Я поднял руку и прикрыл левое ухо, закрывая от взгляда свое набухающее ухо. Мне потребовалось несколько минут, чтобы отвлечься от того, что я видел, и просто посмотреть на свои черты. Это было все равно что смотреть на фотографию отца в молодости.

Мне казалось, что моя тень стала тяжелее и давит на меня. Эмоциональное истощение было огромным. Ночные кошмары, депрессия и рвота были еще сильнее, чем когда он впервые покинул нас, и хотя я и знал, что причиной было двойное предательство, осознание этого не помогало. Я был одержим идеей, что должен стать сильнее. Я не должен был позволять этому иметь такую власть надо мной.

Груз был неумолим. Он лежал на моих плечах, как тяжелая цепь, приковывающая к могиле того, что могло бы быть. К черту их обоих и к черту любые цепи. Я выпрямил плечи, посмотрел на себя в зеркало и ударил кулаком по нему. Рука кровоточила, я пошел на кухню, взял пива и выпил его на крыльце.

Когда я вошел снова, Барбара убирала стекло с пола в ванной. Через несколько минут она постучала, вошла в мою комнату с миской воды и полотенцем для руки и, не говоря ни слова, аккуратно вымыла мне руку. Поцеловав мне руку, она ушла, закрыв за собой дверь.

Я проспал всю ночь.

И Гейл, и Илзе следили за предвыборной кампанией отца. Через 48 часов она уже находилась при смерти, а окончательно умерла в течение недели. Это не остановило СМИ. Я предположил, что они ковырялись бы в трупе, пока не придумали бы новую историю, которая отвлечет их.

Сидя на диване с учебником рядом и открытым ноутбуком, я поднял глаза, когда мама вошла в дверь.

— Надевай обувь. Мы пойдем гулять, как только я переоденусь.

Мы пошли в сторону парка, в который она водила нас почти каждый день, когда мы были детьми. Мама начала с разговора о наших расходах. Как ведет себя машина? Нужны ли мне деньги? Удалось ли мне поработать на стройке на этой неделе?

Когда мы пришли в парк, она усадила нас на скамейку. День был теплый, но не жаркий. Доносившаяся издалека музыка из фургончика с мороженым все звучала и звучала, конкурируя с криками детей, веселящимися на игровой площадке.

— В первый раз я поймала твоего отца на измене вскоре после рождения Барбары. Второй раз это произошло несколько лет спустя. Оба раза он смог убедить меня, что сожалеет и что это больше не повторится. Меня было легко убедить. У меня было трое маленьких детей, и мне нужен был муж. Я уверена, что были и другие.

Она наклонилась и подняла с земли лист. Мама повертела его в руках, продолжая:

— Я говорю тебе это, потому что не хочу, чтобы ты думал, будто я верю, что он был хорошим человеком. Он не был таким и не исправился. Тем не менее, есть кое-что, что тебе следует знать. Помнишь, что он всегда носил рубашку? Всегда? Он даже в бассейн ходил в футболке. На то была причина. Его спина была покрыта шрамами и рубцами.

— Он любил вас. Он был никудышным отцом, но любил вас. Я видела, как он плакал всего несколько раз. Один раз, когда вас приносили из больницы, и еще дважды, когда он оказывался в детской поздно ночью, сидя на полу и наблюдая за вами. Последние два раза было за год до того, как он ушел, и в эти оба раза мне приходилось уговаривать его не бить тебя. Поводом были твои проступки, что-то обычное, что делают дети. Или разбил тарелку или что-то в этом роде, или получил плохую оценку.

— После того, как я его успокаивала, он был почти невменяем. Он просто обнимал меня и тряс, и плакал. За две недели до своего отъезда он рассказал мне о своих шрамах. Его мать сбежала с каким-то парнем, когда он был ребенком. Его отец начал пить и вымещать на нем свой гнев. Сначала в ходу были открытые ладони, затем пошел ремень. Дело дошло до кулаков и подзатыльников. Он получал еду и даже одежду, убеждая друзей и их семьи, что ему просто нужна небольшая помощь в этот раз. Это всегда было мало, и никогда он не появлялся дважды подряд в одной семье. Раз в неделю он ужинал с одной семьей, а иногда получал рубашку или кроссовки из другой семьи. Он менял семьи по очереди. Если бы он посещал одну и ту же семью часто, они бы начали задавать ему неудобные вопросы.

— Он научился быть очаровательным для людей. Он научился использовать их и заставлять делать то, что он хотел. А избиения продолжались. Ты знаешь, сколько ему было лет, когда его мать ушла и начались побои?

Я посмотрел на нее: - Понятия не имею.

— Десять. Ты помнишь, сколько тебе было лет, когда он ушел?

— Десять. Ты хочешь сказать, что он ушел, потому что боялся, что начнет меня избивать?

— Тебя и девочек. Его уход, возможно был лучшее, что он когда-либо делал. Однако это не снимает с него ответственности до конца. Что за отец, который не дарит своим детям подарки на день рождения или Рождество? Он мог бы отправить их по почте откуда угодно.

Она вздохнула и бросила остатки листа на землю: - Учитывая все происходящее, я хотела, чтобы ты знал, что было время, когда он действительно любил тебя. Он любил тебя достаточно сильно, чтобы понять, что происходит, и уйти.

— Мама...

— Милый?

— Алекс... Ему сейчас десять.

*****

В те выходные у нас не было встречи, и я был в стрессе от общения с журналистами и беспокойства за Алекса. Позвонила Илзе и предложила решение.

— Эй, собирай свои вещи, включая болотные сапоги. Мы с кузенами встречаемся в коттедже. Ты поведешь, а я оплачу расходы на бензин.

Когда я слышу "коттедж", я обычно представляю себе небольшое здание в деревенском стиле с одной едва функционирующей ванной комнатой. У семьи Илзе были деньги, и их понятие коттеджа была немного более грандиозной. В нем было два этажа, восемь спален и три полноценных ванных комнаты. Каждый год они устраивали там общие семейные посиделки, а затем и другие мероприятия только для двоюродных братьев и сестер.

Это показалось мне отличной идеей.

Обходиться без секса для здорового подростка, который получал его иногда более десяти раз в неделю, было тяжелым испытанием. Мы с Арой трахались как кролики. После того, что случилось, я на некоторое время потерял всякий интерес. Время, проведенное с Карли, подстегнуло мое либидо, а у Илзе было несколько очень привлекательных кузин. Я сразу же начал собирать вещи.

Я не знал, есть ли святой покровитель перепихонов, но я был готов зажечь несколько свечей в надежде, что хотя бы одна из кузин Илзе не приведет с собой парня. Положив спортивную сумку и рыболовные снасти в кузов грузовика и положив в карман горсть презервативов, я направился к ее дому.

Первое, на что я должен был обратить внимание, - это три ее сумки, каждая из которых была больше моей. Я не понял этого. На ней были топ на бретелях и короткие джинсовые шорты в стиле дэйзи-дьюк (очень короткие джинсовые шорты родом из телесериала "Дьюки из Хаззарда"), когда она наклонилась над одной из своих сумок, перекладывая вещи. Я смотрел на нее дольше, чем следовало, и на мгновение почувствовал себя виноватым из-за того, что разглядывал свою подругу. Мне очень, очень нужно было потрахаться.

Выйдя из пикапа, я подошел и взял две сумки, с которыми она не работала.

— Нас не будет всего три дня, а не три месяца.

Все еще согнувшись, она оглянулась на меня через плечо: - Девушка должна быть готова, Адам. Кроме того, Билли, возможно, приведет с собой Джо. Мне всегда нравился Джо. Мне нужна одежда на случай, если мы поедем в город в бар или еще куда-нибудь.

Кто, черт возьми, был этот Джо? Этот пронырливый придурок, который всегда пялится на ее сиськи?

— Как бы ты попала в бар? У тебя нет удостоверения личности.

Она повернулась, уперев руку в бедро, и посмотрела на меня снизу вверх: - Когда я одеваюсь для бара, ты единственный парень, которого я знаю, который смотрит на удостоверение, а не на меня.

Илзе была права. Смеясь, я забросил две ее сумки в грузовик и отправился за третьей.

По дороге к домику мы болтали обо всем на свете. За домиком протекала небольшая речка, и он был недалеко от озера Пуэбло. Я старался не отрывать взгляда от дороги, но у нее были бесконечные ноги, которые требовали внимания. Мы заехали на рынок Гальяно и купили с собой несколько закусок, мясное ассорти, салаты, хлеб и блюда итальянской кухни. Мы выехали из города на 96-м шоссе, и по дороге каждый съел по сэндвичу.

У Илзе была привычка, о которой она почти не подозревала. Если она слышала песню понравившегося ей исполнителя, она легонько отбивала ритм на любой поверхности, которая была доступна. Когда песня заканчивалась, она продолжала делать то же самое с другой песней того же исполнителя, прокручивая ее в своей голове.

Она делала это с тех пор, как мы были детьми, и я всегда пытался угадать песню, обычно про себя. Время от времени я высказывал свои предположения вслух, и она слегка смущалась, останавливалась и отказывалась подтверждать или опровергать это.

Я проводил наше молчание, пытаясь угадать, какая песня звучит у нее в голове, и наслаждался тихим уютом между нами.

Приехав первыми, мы все открыли, проветрили помещение и загрузили продукты в холодильник. У них была заготовлена связка дров, и я принес их к месту для разведения огня. Илзе выбрала спальню, которую хотела, и я предположил, что мне достанется диван на втором этаже.

У меня с собой был ноутбук, который я забрал у отца. Это было лучше, чем то устаревшее барахло, которым я пользовался в школе. Я залез в Интернет, пока мы ждали, когда приедут все остальные. Через пару часов я встал и переоделся.

Илзе была на кухне и готовила салат.

Прислонившись к стене, я наблюдал за ней. - Тебе помочь?

Она смешивала бальзамик с оливковым маслом. - Нет. Все хорошо.

— Хорошо. Поскольку здесь еще никого нет, я собираюсь на пробежку.

Илзе оглянулась на меня через плечо: - Возьми телефон.

— Да, мам, у меня есть телефон.

Она рассмеялась, и я направился к выходу.

Я бежал по обочине дороги и позволил своим мыслям блуждать. Лучше всего я соображал на бегу. Я думал о Джо. Я встречался с ним несколько раз. Он был другом одной из кузин Илзе и на протяжении многих лет бывал у нее дома на различных мероприятиях. Джо был человеком состоятельным и очень вкрадчивым. Я также думал о своем брате и понимал, что должен что-то предпринять, но не был уверен, что именно. Я думал и о своем отце и о тех побоях, которые оставили физические и эмоциональные шрамы 30 лет спустя. И я снова думал о Джо. Я уже ненавидел этого парня.

Когда я вернулся, с меня градом катился пот. На подъездной дорожке по-прежнему не было других машин. Достав телефон, я позвонил к нам домой. Ответила Барбара.

Говоря это, я скинул кроссовки: - Привет, я оставил вам с Гейл 40 долларов. Они у тебя на комоде. Не говори маме. Я вернусь в воскресенье. Репортеры еще будут?

— Нет, у нас все в порядке. И перестань оставлять нам деньги. Это... Послушай, просто береги себя, ладно? Я люблю тебя, но тебе не обязательно заботиться о нас. Как тебе домик?

Оглядев лес и почти пустую подъездную дорожку, я ответил: - Хорошо. Красиво, но нас должно быть много, но пока больше никого здесь нет.

Она рассмеялась: - Ничего себе, идиот, какое странное обстоятельство. Интересно, как это произошло?

— Барбара, о чем ты говоришь? Ты что-то знаешь?

— Нет. Просто они не такие глупые, как ты думаешь. Держу пари, что они таинственным образом не появятся.

— Ты сильно заблуждаешься. Илзе хочет встретиться с одним из друзей своей кузины.

Барбара вздохнула: - Ух ты. Какой же ты тупой. Увидимся в воскресенье.

Отряхнув грязь с кроссовок, я вошел внутрь. Илзе свернулась калачиком на диване со своим айпадом в руках.

— Еще никого нет?

Она слегка нахмурилась: - Нет. Плохие новости, скончалась тетя с другой стороны семьи. У них ничего не получится.

— Никого не будет?

— Нет. Здесь только мы.

Внезапно я невероятно занервничал: - Я, э-э, в порядке. Хорошо... хорошо. Я, э-э, пойду приму душ.

Схватив сменную одежду, я направился в ванную на первом этаже. Я воспользовался душем, чтобы немного снизить давление, и поймал себя на том, что думаю об Илзе. Была ли Барбара права? Это казалось неправильным, реальным или даже возможным. Мы оба всегда были в дружеской зоне.

Мы сидели у костра и ели приготовленные Илзе салат с запеченным зити (часть итало-американской кухни, вид пасты, готовится с томатным соусом и сыром, в американской версии их запекают в духовке с рикоттой, моцареллой и пармезаном). Я периодически подбрасывал в костер пару поленьев, и мы разговаривали, любуясь звездами.

Она достала из холодильника два пива, протянула одно мне.

— Итак, что ты собираешься делать с ребенком?

Я помолчал, ощупывая запотевшую бутылку и проводя ногтем большого пальца по краю этикетки: - Даже не знаю. Я бы чертовски хотел что-то сделать. Думаю, мне придется зайти к ним еще раз.

— А как насчет того, чтобы обратиться в социальную службу или еще куда-нибудь?

— Что я собираюсь сказать? Он никогда не бил ни меня, ни Гейл, ни Барбару. Я понятия не имею, сделал ли он что-нибудь Алексу.

— Мы разберемся.

Я не упустил из виду, что она сказала "мы разберемся" вместо "ты разберешься". Такой она была всегда. Если у меня были проблемы, то и у нее были проблемы.

Мы вернулись в дом и посмотрели что-то по Netflix. В конце концов, я собрал свои вещи и зашел в комнату на втором этаже с настоящей кроватью вместо дивана. Когда Илзе вышла из ванной, на ней были шорты для мальчиков и облегающая майка. Я взял зубную щетку и направился туда.

Она улыбнулась и протянула мне руки: - Спокойной ночи.

Я быстро обнял ее: - Спокойной ночи.

Илзе поцеловала меня в щеку, а затем снова в губы. Это длилось на мгновение дольше, чем обычно, и я заметил, что у нее пахнет мятой изо рта.

— Ты разберешься с этим. С Алексом все будет в порядке. Приятных снов, Адам.

Последнее, о чем я подумал перед тем, как заснуть, было то, что мне уже давно не снились кошмары об Аре.

Спотыкаясь, я вышел через раздвижные стеклянные двери на задний двор и прикрылся рукой от солнца. Ильза лежала в самом откровенном бикини, которое я когда-либо видел.

Она опустила солнцезащитные очки и посмотрела на меня. - Доброе утро. На столе есть несколько булочек, а в холодильнике яйца.

Мне потребовалась минута, чтобы встретиться с ней взглядом, и я заметил, как она ухмыльнулась, когда я это сделал. Она была намного привлекательнее любой из своих кузин. Я вернулся в дом и начал жарить яйца.

— Привет, я готовлю омлет. Хочешь немного?

— Нет, я воздержусь.

Закончив готовить, я намазал булочку маслом, взял стакан воды и поел за столом во внутреннем дворике. Из-за ее темных очков я не мог сказать, наблюдает ли она за мной, и старался не пялиться на нее.

Покончив с едой, я взял тарелку и направился обратно на кухню: - Я собираюсь взять удочку и отправиться к реке.

— Тебе помочь с этим?

— Я... Как насчет рыбалки?

— Конечно. Или что-нибудь еще...

— Я готов, но приходи, если захочешь потусоваться.

— Если ты в порядке, то я останусь здесь и поработаю над своим загаром.

— Хорошо.

В конце концов я вернулся с тремя форелями и почистил их прямо на столе, где завтракал. Выбросив газеты, которые разложил под рыбу, я убрал со стола, упаковал рыбу и положил ее в холодильник.

Илзи снова свернулась калачиком на диване. Я почувствовал себя грязным и противным.

Она сморщила нос, глядя на меня: - От тебя пахнет рыбьими потрохами.

Я рассмеялся: - Ну, не чувствую. Но я собираюсь принять душ. Хочешь, сходим в город поужинать?

— У нас еще осталась куча продуктов с итальянского рынка. Думаю, мы можем отнести их твоим сестрам и приготовить рыбу завтра. Но от тебя действительно пахнет. Иди прими душ.

Я намыливался, когда мне показалось, что дверь открылась: - Илзе? Ответа не последовало. Я сунул голову под душ и прислонился к стене, наслаждаясь горячей водой.

Дверь кабинки открылась, и я, должно быть, подпрыгнул на целый фут.

— Я должна убедиться, что ты избавился от этого запаха, прежде чем мы выйдем.

Она была обнажена и у меня замерло сердце. Я не мог говорить и почти не мог двигаться. Я был не в состоянии ни о чем думать, кроме огромной благодарности, которую испытывал к ее семье за установку большой душевой кабины. Илзе подошла ближе и ухватилась за ту часть тела, которая еще могла двигаться.

— Я собираюсь начать с мытья здесь.

Я не стал спорить. Когда вода ласкала ее тело, она выглядела как сошедшая с классической картины. Илзе, должно быть, осталась довольна тем, как она меня вымыла, потому что опустилась на колени и взяла меня в рот. Мне пришлось опереться руками о стены, чтобы не упасть, так как мои колени не выдерживали нагрузки.

Мы перешли из ванной в ее спальню и так и не добрались до города на ужин. В полночь мы съели кучу вяленого мяса и проволоне (итальянский полутвердый сыр из коровьего молока) и отправились обратно в постель. Я понял, что должен извиниться перед Барбарой.

Ее попка была плотно прижата к моему члену, а моя рука лежала на ее боку, в то время как моя ладонь лежала на ее груди, когда я проснулся. Я медленно и осторожно высвободился и перевернулся на спину. Меньше чем за день все изменилось, но я был обеспокоен тем, что это изменилось только для меня. Был ли я не уверен в себе? Да, но я думаю, что это было оправданием того, что произошло в эту ночь.

Я лежал и думал, не был ли это трах из милосердия, и это пугало меня до смерти. Это было трудно понять, но я чувствовал, что всю свою жизнь прожил в доме, который состоял из чувств к Аре и Илзе. В моей голове все было четко и незыблемо. Ара олицетворяла романтическую любовь, а Илзе - друга. Я забрел в комнату Илзе в доме и обнаружил потайную дверь, которая вела в совершенно новое крыло.

Все, что происходило в детстве с Илзе, теперь предстало в новом свете. Мне не нужно было влюбляться в нее. Я уже любил ее и чувствовал, как эта любовь быстро перерастает из платонической в романтическую. Если бы она не чувствовала того же и просто была добра ко мне, это бы меня уничтожило.

Она перевернулась, положила руку мне на грудь и поцеловала в плечо. Илзе что-то пробормотала, как будто только что проснулась: - Доброе утро. Люблю тебя.

Мое сердце начало биться медленнее, когда я погладил ее длинные рыжие волосы. Я колебался, боясь выдать свои эмоции. Я собрался с духом: - Доброе утро. Я тоже тебя люблю.

Илзе приподнялась, держа руки по обе стороны от меня. Ее волосы образовали тициановский занавес, скрывавший ее лицо, но я смог разглядеть ее почти дикую улыбку. Она скользнула вниз и снова взяла меня в рот. Я уже был возбужден, так что ей не нужно было ничего делать. Быстро двигая бедрами, она приподняла мой член, толкнула его вниз и медленно опустилась.

Я был зажат в ее шелковых тисках, и она медленно оседлала меня полностью, набирая скорость и двигая бедрами по небольшому кругу, касаясь в меня клитором всякий раз, когда опускалась. Ей пришлось наклониться вперед, и из-за этого ее длинные волосы снова закрыли мне обзор.

Это было похоже на редкие проблески рая. Мои руки нашли ее сиськи, и в конце концов я перевернул ее. Она сомкнула пятки у меня за спиной и, казалось, почти втягивала меня в себя при каждом толчке. После всего, что мы сделали прошлой ночью, я смог продержаться достаточно долго, чтобы она успела кончить дважды.

После этого мы некоторое время еще обнимались, а потом лежали на спине, уставившись в потолок. Я все еще боялся задавать вопросы, что бы это ни было, и просто лежал тихо. Она потянулась и взяла меня за руку.

— Я всегда этого хотела, но я бы никогда не встала между тобой и Арой.

— Я нежно сжал ее руку: А я никогда бы и не узнал.

— Я знаю. Я не хотела, чтобы ты это сделал.

— Она знала?

— Возможно. Она никогда ничего не говорила, но иногда мне казалось, что она знает.

— Барбара знала...

Илзе улыбнулась: - Эта девушка слишком умна.

Я замолчал, и мой голос прозвучал слабее, чем мне хотелось бы: - Илзе, мне кажется, что это мираж или иллюзия, и она исчезнет, когда мы вернемся домой.

Она повернулась и поцеловала меня: - Это не мираж. Теперь, когда у меня есть ты, я тебя не отпущу.

Эмоционально я чувствовал себя как будто я был мускулом, который напрягали так долго, что это стало его новой нормой. После ее слов я почувствовал расслабление, раскрепощенность и способность отпустить напряжение. Большая часть моей боли и часть моего страха постепенно отступали.

На обед у нас была рыба, и мы собрали все остатки, чтобы отнести домой.

Держа в руках холодильник и заходя в дом, я несколько раз легонько пнул дверь в свой дом. Барбара открыла ее, и я подошел к кухонному холодильнику. Илзе последовала за мной с моей сумкой. Я начал выкладывать продукты и рассказывать сестре, что там есть. Закончив, я обернулся и увидел, что она смотрит на нас с Илзе с ухмылкой на лице.

— Я так и знала.

Илзе покраснела, а я просто повернулся к холодильнику и взял "Гаторейд". Я понятия не имел, как Барбара могла просто посмотреть на нас и рассказать. Некоторые женские тайны мужчинам никогда не понять.

*****

Я никогда в жизни так не нервничал. Наконец, собравшись с духом, я вышел из пикапа, прошел по дорожке и постучал в дверь. Красивая женщина, которую я узнал по фотографиям с сайта, открыла ее, и я увидел ирландского сеттера за ее спиной.

— Хм, привет. Я, ах, меня зовут Адам, и я...

— Я знаю, кто вы. Полагаю, именно у вас моя стереосистема Bose.

— О, да. Это был не самый мой продуманный план. Я, ммм, верну вам это к следующей неделе. Можно, я поговорить с вами минутку? Это по поводу Алекса.

Она странно посмотрела на меня: - Это просто невероятно. Его сыновья похожи на его клонов или что-то в этом роде. Вы выглядите в точности как он. Заходите. Я дам вам пять минут.

Мне стало не по себе от такого сравнения, и я почувствовал, что тянусь к левому уху, но тут же опустил руку. Я был не он. Я зарабатывал тем, что у меня было. Я потратил часы на тренировки, и провел время на ковре, приобретая навыки, шрамы и слух, чтобы доказать это.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы перейти к сути. Я так нервничал, что продолжал говорить на эту тему, пока она не начала перебивать меня и направлять разговор. Я объяснил, что произошло, когда мой отец ушел от нас, и нашу теорию о том, почему он это сделал. Моя забота о ее сыне, казалось, напугала ее, и я начал переосмысливать то, кем я ее считал.

Я предполагал, что она ужасная мать, которая часто оставляет своего ребенка одного, пока сама занимается своими делами. Вместо этого она оказалась вовлеченной и обеспокоенной. Она утверждала, что заплатила старшекласснице, чтобы та была рядом с Алексом в тот день, когда я появился, но она ушла со своим парнем до моего прихода.

Когда я закончил говорить, она откинулась на спинку стула: - Хорошо. Это... это было тяжело услышать. Мне придется немного поразмыслить над тем, что вы сказали. На данный момент опасности нет. Как только появилось это электронное письмо, я подала на развод и добилась судебного запрета. Если вашей целью было уничтожить его, я вас поздравляю. Он просто развалина. Я не жалуюсь. Если сможете, еще немного поиздевайтесь над ним. Так поступить со своими собственными детьми... Я просто не понимаю этого. Он изменял мне в прошлом. То, что он сделал это снова, не было для меня самым большим потрясением в мире, но... Я не знаю. Это просто извращение.

Говоря это, я гладил собаку: - Да. Я тоже этого не понимаю. Думаю, он воспринял это как попытку избавиться от кого-то, даже если это был я. Кажется, он, я не знаю, преуспевает в том, чтобы получать то, чего ему не следует, и это, должно быть, его величайшее достижение. С ним что-то серьезно не так.

Она опустила глаза, прежде чем снова поднять их на меня: - Знаешь, Алекс не может перестать говорить о тебе. Ты его мифический старший брат. Он сказал, что ты ходил с ним плавать и что ты отличный борец. Он все время спрашивает, когда он увидит тебя снова.

Я немного растерялся: - Я борюсь за команду своего колледжа. Я не настолько хорош. Он может встречаться со мной в любое время, когда захочет. Если вы позволите, я бы с удовольствием провел с ним время. У Алекса еще есть две сестры, которые тоже умирают от желания познакомиться с ним.

Она улыбнулась: - Может быть, мы сможем устроить что-нибудь здесь. Барбекю на заднем дворе или что-нибудь в этом роде. В первый раз не будем торопиться. Может быть, на пару часов. Без обид, но я вас не знаю, а Алекс - это все, что у меня есть.

— Я понимаю. Мы не будем торопиться.

Мы разговаривали, пока ей не пришлось уезжать, чтобы забрать Алекс из школы.

— Послушайте, прежде чем вы уйдете, не знаете, где я смогу найти своего отца?

— Загляни в "Сову". Это бар на Сикамор-стрит".

На моем лице отразилось сомнение.

— Да, сейчас середина дня, но он потерял работу, проиграл предвыборную кампанию, потерял всех своих друзей, а теперь теряет и вторую семью. Сходи в бар. Поверь мне.

Она была права. Я предположил, что это его "Мерседес" стоит на гравийной стоянке. "Сова" была слабо освещена и пахла несвежим пивом и отчаянием людей средних лет. Там стояли неиспользуемые бильярдные столы, старый музыкальный автомат и столы, которые выглядели устаревшими на целое поколение. Чего я не смог найти, так это признаков того, что у кого-то была хоть капля надежды или счастья.

Он сидел за столиком в захудалом баре и потягивал напиток. Я сел напротив него. Он поднял глаза, узнал меня и снова уставился в свой напиток. В конце концов, он протянул его в мою сторону и бросил обратно.

— Я думал, мы договорились, Адам.

— Ты собираешься отчитать меня за то, что я не являюсь образцом добродетели? Это требует мужества.

Он слегка улыбнулся и пожал плечами: - Что будешь пить?

— Ничего. Мне 18.

Отец поднял руку и поймал взгляд бармена. Он поднял палец, а затем указал на свой пустой стакан.

— Итак, почему ты здесь, сынок?

— Зови меня просто Адам, хорошо? Это дерьмо с сыном прекратилось десять лет назад. Я здесь, чтобы сказать тебе, что пора двигаться дальше.

Он выглядел немного смущенным. - О чем ты говоришь?

— Алексу столько же лет, сколько было мне, когда ты ушел. Помнишь, когда мы были у тебя дома, я сказал тебе, что подумываю подержать тебя под водой, пока не прекратятся пузырьки? Это был безумный гнев. Я бы этого не сделал. Но я дам тебе обещание. Если ты причинишь Алексу хоть какую-то боль, я найду тебя и убью. Мне все равно, сколько у тебя шрамов, но если ты оставишь хоть один на этом маленьком мальчике, я прикончу тебя. Ты когда-нибудь слышал о Джине Лебелле? Моя любимая его цитата: "У тебя прекрасная шея для удушения". Красиво звучит, не правда ли?

На его лице была грустная улыбка, когда он склонил голову набок: - Хотел бы я, чтобы у меня был такой брат, как ты. Все могло бы быть... по-другому.

— Все кончено, отец. Пора двигаться дальше. Я слышал, на восточном побережье хорошо.

***

В течение следующих нескольких лет мы с сестрами проводили много времени с Алексом. В конце концов его мать переехала в Пуэбло, чтобы мы могли чаще видеться с ним. Он выбрался из своей скорлупы и начал больше общаться со сверстниками.

Гейл во многом способствовала его социальному росту. Их объединяла тихая застенчивость, и они быстро сблизились. Я никогда не видел свою скромную, кроткую сестру такой яростной, как в тот момент, когда она защищала Алекса. Она проявляла те же агрессивные наклонности, что и мы с Барбарой, когда думала, что кто-то пристает к ее младшему брату. Она мгновенно превращалась из безмятежной в несносную, и Алекс наслаждался ее вниманием.

Я верил, что она видела в нем миниатюрную копию, или даже воплощение нашего отца, который не бросит ее и будет любить безоговорочно.

Я по-прежнему помогал преподавать в лагерях рестлинга. Я брал его с собой, и он неизменно говорил всем, что я его брат. Мои чеки из лагерей по-прежнему были довольно маленькими, но я продолжал откладывать их нетронутыми.

Он часто катался на велосипеде рядом со мной, когда я совершал пробежки, а в последнее время он начал отжиматься и приседать. Он не увлекся борьбой, и я боялся, что отбрасываю на него слишком большую тень, чтобы он мог находить удовольствие и цель в грэпплинге (вид единоборства, типа ММА, бои без правил). Однако он потратил много времени, расспрашивая меня об основных приемах работы ног и обходных маневрах. Мы смотрели каждый бой Василия Ломаченко на YouTube (украинский боксер, 1988 г.р., двукратный олимпийский чемпион: золото в Пекине-2008, вес легчайший и в Лондоне-2012, вес легкий. В любителях завершил карьеру с уникальным рекордом: 396 побед и 1 поражение) бесчисленное количество раз, и я видел, как он отрабатывает удары руками и ногами, когда думает, что никто не смотрит.

Я молился, чтобы он не захотел получать извращенного удовольствия от своего "эквивалента уха из цветной капусты" (сленг, описывающий сломанные и опухшие уши у борцов, сломанные носы у боксеров, травмы других частей тела у других спортсменов), поскольку это помогало бы ему отличаться от нашего отца. Я хотел бы, чтобы он не видел никого, кроме себя в зеркале.

Мы с Илзе стали неразлучны. Мы оба испытывали странную смесь чувств, когда видели Ару в городе. Она была нашим другом, сколько мы себя помнили, но мне было бы трудно представить себе большее предательство, чем то, что она сделала со мной. Я никогда не сел с ней рядом и не позволил бы ей попытаться все объяснить. Я был уверен, что это помогло бы ей, но мне бы это ни хрена не дало.

После третьего курса колледжа Илзе подумывала о том, чтобы перевестись в штат Колорадо, в Пуэбло и чтобы мы могли жить вместе. Сначала я хотел подождать, пока мы оба не получим степень бакалавра, но решил, что время пришло.

Я собрал все свои деньги и отправился в магазин Carleo Creations на Главной улице.

***

И вот пришло время финала соревнований по борьбе. Здесь были все, кого бы я хотел видеть: родители Илзе, Шмидты, мама, Гейл, Барбара и Алекс. Я сидел с мамой и ел свои бутерброды.

— Мам, мне нужно, чтобы ты убедилась, что все останутся до окончания моей финальной схватки, хорошо? Первенство обычно длилось не менее четырех часов, поэтому друзья и родственники часто приходили и уходили, выразив свою поддержку.

— Конечно. Все в порядке?

— Да. Все прекрасно.

Она выпила "Соник" и принесла мне молочный коктейль. Я допил последний глоток, обнял ее и пошел потянуться.

После моей финальной схватки зажегся большой экран в конце спортзала. Я был безумно рад своей победе. Обычно на этом экране показывали счет баскетбольных матчей, которые там проходили, или какие-нибудь видеоигры, или речевки болельщиков. Теперь на нем была фотография Илзе. Под ней были слова "Скажи ему ДА".

Я отчаянно пытался вытереть полотенцем как можно больше пота, пока мой тренер протягивал мне коробочку. В зале стояла тишина, когда я подбежал к ней. Я опустился на одно колено и открыл коробку. Я наклонил голову, чтобы скрыть свое уродливое ухо от посторонних глаз.

Мне потребовалась минута, чтобы собраться с духом и произнести эти слова. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я взглянул в ее зеленые глаза. Там, где я всегда видел доверие и дружбу, теперь я увидел нечто более глубокое и зрелое.

— Я не могу вспомнить времени, когда бы я не любил тебя. Позволь мне любить тебя всю оставшуюся жизнь.

Она заплакала и бросилась в мои объятия. Я поцеловал ее, а затем мягко отстранил.

— Это значит "ДА"?

— Конечно, это "ДА"!" Она протянула руку, и я надел кольцо ей на палец. Все начали хлопать и подбадривать, а я с трудом протиснулся сквозь толпу, чтобы принять душ и переодеться.

Я не знаю, откуда у них взялись деньги, но мои сестры устроили для нас грандиозную вечеринку для наших семей и всех наших друзей. Это была неформальная вечеринка на заднем дворе родителей Илзе, но организация была потрясающей. Им даже удалось собрать ансамбль скрипачей, которых мы раньше слушали в парке. В ресторане Uncle Bubba готовили барбекю, а мама с девочками купили на стекольном завода Маттео стеклянные украшения для свадебного торта. Фигурки на торте, изготовленном на заказ выглядели точь-в-точь как мы с Илзе.

Алекс был счастлив, что у него появилась еще одна сестра. Гейл и Барбара были подружками невесты, а мистер Шмидт был моим шафером. Я думал о том, чтобы пригласить кого-нибудь из моих товарищей по команде или тренера, но именно он проявил инициативу и стал отцом чужого ребенка. Я любил его и была многим ему обязана.

Вернувшись из свадебного путешествия, мы заехали домой. Мы провели время с девочками и показали им все наши фотографии. Когда наступило затишье, мама потянула меня на кухню.

Она слегка наклонила мою голову и поцеловала меня в лоб. - Ты получил от него все, что только мог, и все только хорошее. Ты никогда не узнаешь, как я горжусь тобой.

Мама обняла меня, отстранилась, вытерла несколько слезинок и что-то протянула мне.

— Это пришло тебе, пока тебя не было.

Это был конверт, адресованный Адаму Уэстбруку, с надписью "Джерард Уэстбрук" и обратным адресом в Бостоне. Я смотрел на него минуту или две, гадая, что в нем. Просьба об отпущении грехов? Какой-то ключ к пониманию того, что он сделал и почему? Попытка примирения? Просьба вернуть ему 50 000 долларов?

Он был человеком, который преуспевал в манипулировании людьми. Я полагал, что в какой-то мере это был его способ отомстить своему отцу в своей жизни. У него был менталитет "делай что хочешь, а я найду способ выжить". Он лгал, плутовал и жульничал. Казалось, для него это было игрой, но меня эта игра совсем на привлекала.

Мама поставила чайник на плиту. Я включил газовую конфорку, поджег край конверта, бросил его в раковину и смотрел, как он догорает. Мой отец остался в прошлом, и я решил забыть об этом. Все, что он сделал со мной, было выпущено наружу, как струйки дыма из конверта.

Он пытался передать то, что сделал его отец, следующему поколению. Я отказался принимать и делать то же самое. Пришло время сделать шаг вперед и жить своей жизнью без каких-либо якорей, сдерживающих меня.

Улыбаясь, я подошел к дивану, взял жену за руку и сел рядом, чтобы провести время со своей семьей.