Игра в защиту

Часть первая: Новое начало

Кафе «Уютный уголок» встретило Людмилу и Карину ароматом свежей выпечки и приглушенным джазом. Людмила устало опустилась на стул, массируя виски. Карина села напротив, нервно теребя в руках серебристый брелок-флешку — последний подарок отца перед переездом.

— Перестань его крутить, — устало попросила Людмила. — Ты его сломаешь.

— Он прочный, — тихо ответила Карина, но послушно положила брелок на стол.

— Здесь все будет иначе, солнышко, — Людмила накрыла руку дочери своей ладонью. — Новая школа, новые друзья. Я найду тебе самое лучшее место. Мы начнем все с чистого листа.

Карина кивнула, не поднимая глаз. За соседним столиком две элегантно одетые дамы оживленно беседовали.

— Ты представляешь, Ирина, наконец-то! — восторженно говорила одна из них, полная женщина в бежевом костюме. — Гимназия номер один! Я два года к этому шла!

— Поздравляю, Светлана! — отозвалась ее подруга. — Это же действительно лучшая школа города. Контроль на высшем уровне, ответственные педагоги. Говорят, практически все выпускники поступают в престижные вузы.

Людмила насторожилась, незаметно прислушиваясь.

— Именно! — продолжала Светлана. — Я так спокойна теперь. Знаешь, какая там дисциплина? Какой подход к детям? Мой Максим наконец-то будет в надежных руках.

Людмила быстро достала телефон и набрала в поисковике: «Гимназия №1». Сайт загрузился мгновенно. Отличные отзывы, высокие рейтинги, впечатляющая статистика поступлений. На главной странице — фотография улыбающегося темноволосого юноши в спортивной форме с баскетбольным мячом.

«Андрей Морозов — гордость нашей гимназии. Староста 11-Б класса, капитан школьной баскетбольной команды, победитель городских олимпиад по математике».

— Карина, посмотри, — Людмила повернула экран к дочери. — Вот сюда мы и пойдем завтра.

Гимназия номер один встретила их блестящими коридорами и запахом свежей краски. Кабинет директора находился на третьем этаже.

— Проходите, проходите! — приветливо улыбнулась женщина лет пятидесяти в строгом сером костюме. — Марина Васильевна Соколова, классный руководитель одиннадцатого «Б». Очень рада новым ученикам!

— Людмила Сергеевна, — представилась та, крепко пожимая руку. — А это моя дочь, Карина.

— Здравствуйте, — едва слышно пробормотала Карина.

— Не волнуйся, дорогая, — мягко сказала Марина Васильевна. — У нас очень дружный класс. Ребята обязательно помогут тебе освоиться. Пойдем, я вас познакомлю.

Класс встретил их гулом голосов. Двадцать пять пар глаз уставились на новенькую. Карина инстинктивно сжалась.

— Ребята, познакомьтесь — Карина, она будет учиться с вами, — объявила Марина Васильевна. — Андрей, как староста, возьмешь ее под свою опеку?

Из третьего ряда поднялся высокий юноша — тот самый, с фотографии на сайте. Вблизи он выглядел еще лучше: темные волосы, внимательные серые глаза, уверенная улыбка.

— Конечно, Марина Васильевна, — кивнул Андрей и протянул Карине руку. — Привет, я Андрей. Если что-то непонятно — обращайся.

Карина робко пожала протянутую руку, чувствуя, как краснеют щеки.

Людмила наблюдала за сценой с порога, оценивающе разглядывая одноклассников дочери. Несколько девочек в заднем ряду уже перешептывались, бросая косые взгляды на Карину.

Вечером, дома, Людмила не могла найти себе места.

— Карина, послушай меня внимательно, — она присела на край дочкиной кровати. — Я видела, как на тебя смотрели некоторые девочки в классе. Ты должна быть осторожна.

— Мам, все нормально...

— Нет, не нормально! — Людмила взяла дочь за руки. — Я знаю, как бывает в новых коллективах. Тебе нужна защита, понимаешь? Этот мальчик, Андрей — староста, спортсмен, все его уважают. Держись рядом с ним. Он поможет тебе влиться в класс.

— Но мам...

— Никаких «но»! — Людмила строго посмотрела на дочь. — Я не позволю, чтобы тебя обижали, как в прошлой школе. Доверься мне, солнышко. Я знаю, что делаю.

Карина кивнула, снова теребя брелок-флешку от отца.

Часть вторая: Под защитой

Первый месяц в новой школе оказался испытанием. Как и предсказывала Людмила, несколько девочек из класса — Вика, Лена и Настя — начали с мелких пакостей. То портфель «случайно» упадет, то учебник «потеряется», то шепот за спиной: «Провинциалка», «Мамочкина дочка».

Но Андрей действительно оказался рядом.

— Эй, девочки, — его голос звучал спокойно, но твердо. — Вы чего творите?

— Да мы ничего, Андрюш, — сладко улыбнулась Вика. — Просто знакомимся с новенькой.

— Знакомьтесь по-человечески, — отрезал он и повернулся к Карине. — Не обращай внимания. Они просто проверяют тебя. Через пару недель отстанут.

И он оказался прав. К концу второго месяца нападки прекратились. Авторитет Андрея работал безотказно — никто не хотел портить отношения со старостой и капитаном команды.

Карина начала чувствовать себя увереннее. Андрей не просто защищал ее — он учил.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — спросил он однажды после уроков. — Ты сразу опускаешь глаза, когда кто-то на тебя давит. Это воспринимается как слабость.

— Я не умею по-другому, — призналась Карина.

— Научишься, — уверенно сказал Андрей. — Смотри людям в глаза. Говори спокойно, но твердо. Ты имеешь право защищать себя и правду. Запомни это.

Карина впитывала каждое его слово. Он был для нее не просто старостой — он был опорой, тем самым «сильным плечом», которое так хотела для нее мать.

А Людмила звонила каждый день, допытываясь до мельчайших подробностей.

— Как дела в школе? С кем ты общаешься? Андрей все еще помогает? Никто тебя не обижает?

— Мам, все хорошо, правда, — устало отвечала Карина.

— Я просто волнуюсь за тебя, солнышко. Мир жестокий, люди злые. Ты должна рассказывать мне все. Абсолютно все. Обещай!

— Обещаю, мам.

Часть третья: Роковая ошибка

Урок физкультуры в конце ноября. Разминка перед баскетболом. Карина, никогда не отличавшаяся спортивными данными, пыталась не отставать от остальных. Прыжок, поворот — и внезапная острая боль в лодыжке.

— Ааах! — вскрикнула она, падая на пол.

— Карина! — Андрей первым оказался рядом. — Не двигайся. Где болит?

— Нога... лодыжка...

— Сейчас, дай посмотрю, — он аккуратно, почти нежно взял ее ногу, осторожно ощупывая область голеностопа. Его пальцы были удивительно уверенными, профессиональными. — Вывих или растяжение. Не похоже на перелом. Нужен холод и покой. Марина Васильевна, можно отведу ее в медпункт?

— Конечно, Андрей. Помоги ей дойти.

Он подхватил Карину под локоть, позволяя опереться на него.

— Ты так... профессионально все сделал, — тихо сказала Карина, прихрамывая.

— У меня курсы первой помощи, — улыбнулся Андрей. — Спортсмену это необходимо. Травмы — обычное дело. Не волнуйся, за пару дней пройдет.

В медпункте медсестра наложила тугую повязку и разрешила идти домой.

Вечером Людмила встретила дочь в дверях, увидев бинт на ноге.

— Что случилось?! — она побледнела. — Карина, что с тобой?!

— Мам, все нормально, просто подвернула ногу на физкультуре...

— Как — нормально?! Почему мне не позвонили? Где были учителя? Кто тебе помог?

— Андрей помог, — Карина присела на диван, потирая ногу. — Он очень осторожно осмотрел, отвел в медпункт. Он говорит, что это просто растяжение, через пару дней пройдет.

Людмила замерла.

— Он... осмотрел? — ее голос стал опасно тихим. — Что значит «осмотрел»?

— Ну, ощупал лодыжку, проверил, нет ли перелома. Мам, у него курсы первой помощи, он знает, что делает. Он же спортсмен, он такое делал множество раз...

— Он ЧТО?! — Людмила вскочила. — Он ТРОГАЛ тебя?!

— Мам, ты не понимаешь, он просто помог...

— Я ПРЕКРАСНО понимаю! — лицо Людмилы исказилось. — Этот... этот мальчишка использовал ситуацию! Он специально! Под предлогом помощи!

— Нет! — Карина тоже вскочила, забыв про боль в ноге. — Мам, это не так! Андрей хороший! Он защищал меня все это время, он учил меня быть сильнее, он...

— Заткнись! — взвизгнула Людмила. — Ты наивная дурочка! Ты не видишь, что происходит?! Я доверила ему тебя, а он... он...

— Мам, пожалуйста...

— Он ДОМОГАЛСЯ тебя! — Людмила схватила дочь за плечи, тряся ее. — Под предлогом «помощи»! И ты, глупая, еще защищаешь его!

— Нет! — слезы полились по щекам Карины. — Ты не права! Андрей никогда...

ШЛЕП!

Ладонь Людмилы со всей силы обрушилась на щеку дочери. Карина отлетела в сторону, ударившись головой о край дивана. На скуле выступила красная ссадина.

Людмила застыла, глядя на свою руку. Но ярость еще не прошла.

— Ты будешь меня слушать, — прошипела она. — Завтра я иду в эту школу. И этот Андрей пожалеет, что родился.

Карина съежилась на полу, прижимая руку к пылающей щеке, и беззвучно плакала.

Часть четвертая: Крушение

Людмила ворвалась в кабинет директора как ураган.

— Я требую немедленного разбирательства! — ее голос звенел от праведного гнева. — Ваш «образцовый» ученик домогался моей дочери!

Директор, Марина Васильевна и вызванный Андрей сидели как громом пораженные.

— Людмила Сергеевна, пожалуйста, успокойтесь, — попытался вмешаться директор. — Расскажите по порядку.

— По порядку?! — она указала пальцем на Андрея. — Этот... этот извращенец под предлогом «первой помощи» лапал мою дочь! Трогал ее ногу, пользуясь тем, что она беспомощна!

Андрей побледнел. Его руки задрожали.

— Я... я просто помог ей, — его голос прерывался. — У меня сертификат по первой помощи, я прошел курсы... Мы все, спортсмены, обязаны их проходить...

— Ложь! — Людмила наступала. — Ты использовал ситуацию! Ты специально это подстроил!

— Людмила Сергеевна, Андрей действительно имеет сертификат, — попыталась вмешаться Марина Васильевна. — Он действовал в рамках...

— Вы все заодно! — Людмила развернулась к ней. — Покрываете его, потому что он «звезда» гимназии! А где был медработник? Почему именно он?!

В кабинете стояла тягостная тишина. Андрей сидел, опустив голову, сцепив дрожащие руки. Его лицо было серым.

— Мой отец... он адвокат, — тихо произнес он. — Я знаю, насколько серьезны такие обвинения. Я клянусь, я только хотел помочь...

— Карина! — позвала Людмила в коридор. — Иди сюда!

Карина вошла, с трудом сдерживая слезы. Ссадина на щеке зияла темным пятном.

— Боже мой, — Марина Васильевна вскочила. — Карина, что с твоим лицом?

— Я... упала, — пробормотала девочка, не поднимая глаз.

— Марина Васильевна, отведите, пожалуйста, Карину в медпункт, — жестко сказал директор. — Нужно зафиксировать повреждение.

Когда они вышли, в кабинет постучали. Вошел высокий мужчина в дорогом костюме — Николай Морозов, отец Андрея.

— Добрый день. Мне позвонили из школы, — его взгляд скользнул по Людмиле. — Николай Морозов, адвокат. Отец Андрея. Что происходит?

Директор вкратце обрисовал ситуацию. Николай слушал молча, его лицо оставалось невозмутимым.

— Людмила Сергеевна, — наконец заговорил он. — Я понимаю ваше волнение. Любая мать переживает за дочь. Может, нам стоит уладить это... по-хорошему? Я готов компенсировать моральный ущерб, если вы считаете, что он был нанесен.

— Вы хотите меня КУПИТЬ?! — Людмила вскинулась. — Откупиться деньгами за то, что ваш сын сделал?!

— Я просто предлагаю мирное решение...

— Нет! — она схватила сумку. — Я не продаюсь! Я добьюсь справедливости! Ваш «золотой мальчик» ответит за все!

Она выбежала из кабинета, хлопнув дверью.

Николай обменялся долгим взглядом с директором.

— Андрей, сынок, — тихо сказал он. — Все будет хорошо. Я обещаю.

Но Андрей не поднимал головы. Он знал, что началось нечто страшное. И знал, что остановить это уже невозможно.

На следующий день собрался педагогический совет. Решение было жестоким, но неизбежным.

— Андрей Морозов снимается с должности старосты класса, — монотонно зачитывал директор. — А также с поста капитана школьной баскетбольной команды. До выяснения обстоятельств.

Марина Васильевна сидела бледная, сжав губы. Она хотела возразить, заступиться, но директор предупредил ее утром:

— Не надо, Марина Васильевна. Не ставьте под удар свою карьеру. Это серьезно.

В раздевалке после тренировки, которая теперь проходила без него, Андрея ждал капитан команды Денис.

— Слушай, Андрей... — он явно мялся. — Ты поймиииии, это не личное. Но команде нужна репутация. Тренер сказал, что пока ты... ну, в общем, лучше держаться от тебя подальше. Для команды.

— Я понимаю, — глухо ответил Андрей.

Дома его ждал отец.

— Как прошел день? — спросил Николай.

— Меня отстранили. От всего, — Андрей опустился на диван. — Половина команды теперь со мной не разговаривает. В классе на меня смотрят как на... как на преступника.

Николай сел рядом, положив руку на плечо сына.

— Держись, сын. Я знаю, как тяжело. Но мы пройдем через это.

— Папа, — Андрей поднял на него глаза. — А если она действительно дойдет до суда? Если... если меня осудят?

— Не осудят. Я не позволю.

Часть пятая: Распространение яда

Людмила не успокоилась. Наоборот — она начала крестовый поход.

У школьных ворот, в родительских чатах, на местных форумах — везде появлялись ее гневные послания:

«Андрей Морозов — хищник! Домогается несовершеннолетних! Гимназия покрывает насильника!»

Слухи расползались как масляное пятно. Родители других учеников начали задавать неудобные вопросы. Директор получал звонки. Репутация гимназии трещала по швам.

— Если вы не примете меры, я иду в суд! — заявила Людмила на очередной встрече. — Я добьюсь, чтобы этого извращенца исключили и привлекли к ответственности!

Дома Карина все больше отстранялась от матери. Она видела, как рушится жизнь Андрея. Видела, как он ходит по коридорам с опущенной головой. Как бывшие друзья отворачиваются. Как учителя избегают смотреть ему в глаза.

— Мам, пожалуйста, остановись, — тихо попросила она однажды вечером. — Андрей ни в чем не виноват. Он действительно просто помог мне.

— Не смей! — Людмила схватила ее за руку. — Не смей защищать его! Ты не понимаешь, что он с тобой сделал!

— Ничего он со мной не сделал! — Карина вырвала руку. — Это ты! Ты разрушаешь жизнь невинного человека!

— Иди в свою комнату. Немедленно.

Карина ушла, но что-то в ней окончательно сломалось. Она больше не видела в матери защитницу. Она видела тирана.

Николай Морозов работал день и ночь. Собирал доказательства, записи, свидетельские показания. А потом нанес удар первым.

Иск о клевете и защите чести и достоинства. Требование о возмещении морального ущерба. Встречное обвинение в распространении ложных сведений.

Людмила получила повестку в суд и не поверила своим глазам.

— Как они посмели?! — кричала она в трубку подруге. — Они подали на МЕНЯ?! Это же абсурд! Я — жертва!

Но адвокат, к которому она обратилась, посмотрел на документы и покачал головой:

— Людмила Сергеевна, здесь серьезное дело. У них есть сертификат о прохождении курсов первой помощи. Свидетели, что он действовал профессионально. А вот ваши публичные обвинения без доказательств... Это действительно клевета.

— Но он трогал мою дочь!

— В рамках оказания первой помощи, что является его правом и обязанностью как лица, прошедшего соответствующее обучение. Более того... — адвокат внимательно посмотрел на нее. — Здесь есть запись скандала. С вашим голосом. И медицинское заключение о побоях на лице дочери. Людмила Сергеевна, вас могут обвинить в жестоком обращении с ребенком.

Земля ушла у Людмилы из-под ног.

Часть шестая: Суд

Зал суда был полон. Присутствовали представители школы, родители учеников, журналисты местной газеты. Людмила сидела за столом ответчика, сжав сумку. Напротив — Николай Морозов с Андреем.

Судья, строгая женщина лет шестидесяти, открыла заседание.

— Слушается дело по иску Морозова Николая Викторовича к Людмиле Сергеевне Красновой о защите чести и достоинства. Истец, изложите суть требований.

Николай поднялся, излагая четко и профессионально:

— Ваша честь, ответчица публично и неоднократно обвиняла моего сына в домогательствах, не имея на то никаких оснований. Это привело к его отстранению от должностей в школе, разрушению репутации, психологической травме. Мы требуем опровержения клеветнических заявлений и компенсации морального вреда.

— Ответчица, ваши возражения?

Людмила вскочила:

— Я защищала свою дочь! Этот мальчишка использовал ситуацию с травмой, чтобы прикасаться к ней! Это недопустимо!

— У вас есть доказательства преступного умысла?

— Он... он трогал ее ногу!

— В рамках оказания первой помощи, — спокойно вставил Николай. — Ваша честь, вот сертификат о прохождении моим сыном курсов первой помощи. Вот показания медсестры школы, подтверждающие, что его действия были профессиональными и соответствовали протоколу. Вот показания свидетелей — учеников, которые присутствовали на уроке. Никаких неуместных действий.

Судья изучила документы.

— Людмила Сергеевна, осмотр травмированной конечности лицом, имеющим соответствующую подготовку, не является домогательством. Более того... — она подняла еще один документ. — У меня есть медицинское заключение о побоях на лице вашей дочери. Объясните происхождение этих повреждений.

— Она... она упала, — пробормотала Людмила, бледнея.

— Это неправда, — тихо, но твердо раздался голос из зала.

Все обернулись. На свидетельском месте стояла Карина.

— Карина, — судья кивнула ей. — Расскажи, что произошло.

Девочка глубоко вдохнула, глядя на мать.

— Когда я рассказала маме, что Андрей помог мне после травмы на физкультуре, она разозлилась. Она кричала, что Андрей домогался меня. Я пыталась объяснить, что это не так, что он просто помог. Но мама не слушала. Она... она ударила меня по лицу. Вот откуда ссадина.

В зале повисла мертвая тишина.

— Это ложь! — закричала Людмила. — Карина, что ты говоришь?!

— Правду, мама, — слезы текли по щекам Карины. — Андрей никогда не делал ничего плохого. Он защищал меня от одноклассников. Учил меня быть сильнее. А ты... ты разрушила его жизнь. За то, чего он не делал.

Николай встал, доставая еще один документ:

— Ваша честь, вот аудиозапись того вечера. На ней отчетливо слышен скандал, крик ответчицы, звук удара и плач ребенка.

Судья включила запись. Голос Людмилы, искаженный яростью, наполнил зал:

«Ты наивная дурочка! Он ДОМОГАЛСЯ тебя! Заткнись! Ты будешь меня слушать!»

Затем — резкий звук удара и рыдания Карины.

— Ваша честь, — продолжал Николай. — Налицо факты жестокого обращения с ребенком. Ответчица демонстрирует гиперконтроль, агрессию, неспособность адекватно оценивать ситуацию. Мы ходатайствуем о привлечении органов опеки для оценки условий проживания несовершеннолетней.

Людмила застыла, не в силах вымолвить слова. Ее мир рушился на глазах.

Судья закрыла папку.

— Суд признает иск обоснованным. Обвинения в адрес Андрея Мор

озова признаются клеветническими. Ответчица обязуется публично их опровергнуть. Назначается выплата компенсации морального вреда. Также, в связи с выявленными фактами жестокого обращения с ребенком, дело передается в органы опеки для решения вопроса о лишении родительских прав.

— Нет! — Людмила рухнула на стул. — Нет, вы не можете! Карина — моя дочь! Я все делала для нее!

Но никто ее уже не слушал.

Через месяц состоялось еще одно заседание. Короткое и безжалостное.

— На основании представленных материалов, суд принимает решение о лишении Людмилы Сергеевны Красновой родительских прав в отношении несовершеннолетней Карины Анатольевны Красновой.

В зале присутствовал Анатолий — отец Карины. Он давно пытался получить опеку, но безуспешно. Теперь же его заявление было удовлетворено немедленно.

— Папа! — Карина бросилась к нему в объятия.

— Я здесь, солнышко, — крепко обнял он дочь. — Теперь все будет хорошо. Обещаю.

Людмила смотрела на них из-за стола, и в ее глазах было что-то сломанное, опустошенное.

— Карина, — прошептала она.

Но дочь не обернулась.

Часть седьмая: Три года спустя

Три года. Для Людмилы они пролетели в тумане. Смена городов, временные работы, съемные квартиры. Она пыталась забыть, но не могла. Лицо Карины преследовало ее по ночам.

Она так и не поняла, где именно совершила ошибку. Она ведь хотела как лучше. Защищала дочь. Боролась за справедливость.

...разве нет?

Телефонные разговоры с Кариной были редкими и натянутыми. Дочь была вежлива, но холодна. Злости в ее голосе не было — но не было и тепла.

И вот судьба снова занесла Людмилу в тот самый город. Случайность? Может быть. А может — жестокая ирония.

Она брела по знакомым улицам, и воспоминания душили ее. То самое кафе, где она впервые услышала о гимназии. Гимназия, где все началось. Улица, по которой она вела Карину в первый день.

Людмила остановилась у витрины кафе, чувствуя, как навор ачиваются слезы.

«Карина... моя девочка... прости меня...»

И тут она подняла глаза и замерла.

За столиком у окна сидели двое. Девушка с длинными русыми волосами, уже не та неуверенная семнадцатилетняя школьница, а красивая, уверенная молодая женщина. И молодой мужчина напротив — темноволосый, с серыми глазами, в которых светился смех.

Карина и Андрей.

Они о чем-то оживленно разговаривали. Их руки были сплетены на столе. Андрей что-то сказал, и Карина рассмеялась — так свободно, так легко, как никогда не смеялась с матерью.

Людмила прижала руку ко рту, сдерживая рыдание. Нет. Это не может быть. Не с ним. Не с тем, кого она обвиняла, чью жизнь разрушила...

Андрей встал, поцеловал Карину в щеку и направился к выходу. Карина проводила его взглядом, улыбаясь.

«Она специально ждала, когда он уйдет», — внезапно поняла Людмила.

Карина подняла глаза и встретилась взглядом с матерью через стекло. Ни удивления, ни страха. Только спокойная готовность.

Людмила замешкалась, но потом решительно вошла в кафе. Подошла к столику дочери на дрожащих ногах.

— Карина...

— Здравствуй, мама, — ровно сказала Карина. — Садись.

Людмила опустилась на стул, чувствуя, как колотится сердце.

— Ты... ты давно здесь?

— Несколько месяцев. Андрей поступил в местный университет, я — тоже. Мы вместе.

— Вы... вместе? — голос Людмилы дрогнул. — После всего, что я... что произошло...

— Да, мама. Мы вместе. И мы счастливы.

— Но как... почему... Я ведь обвиняла его! Я разрушила его жизнь!

— Нет, — тихо, но твердо сказала Карина. — Ты пыталась. Но не разрушила. Знаешь почему?

Людмила молчала, не в силах говорить.

— Потому что он был невиновен. И правда восторжествовала. А теперь... — Карина сделала паузу. — Теперь ты исчезнешь из нашей жизни. Навсегда.

— Что? — Людмила побледнела. — Карина, нет, я... я твоя мать, я имею право...

— У тебя нет прав, — жестко отрезала Карина. — Юридически. Помнишь? Но я не об этом. Я готова сделать сделку.

— Какую сделку?

— Я расскажу тебе правду. Всю правду о том, что произошло три года назад. А ты в обмен оставишь меня и Андрея в покое. Никаких попыток связаться, никаких «случайных» встреч. Ты исчезаешь из нашей жизни. Согласна?

Людмила смотрела на дочь, и вместо девочки видела незнакомую женщину. Сильную. Непреклонную.

— Я... я согласна, — прошептала она. — Расскажи.

Часть восьмая: Правда

Карина глубоко вдохнула.

— Помнишь, как ты «случайно» услышала разговор тех женщин в кафе? О гимназии номер один?

— Да, и что?

— Это не было случайностью. Папа... Анатолий... он все это организовал.

Людмила застыла.

— Что?

— Когда суд отказал ему в опеке и присудил меня тебе, папа был в отчаянии, — продолжала Карина. — Он знал, каким человеком ты стала после развода. Твой гиперконтроль, твоя паранойя, твоя агрессия. Он боялся за меня. И тогда он встретил старого друга — Николая Морозова.

— Отца Андрея, — хрипло произнесла Людмила.

— Да. Папа рассказал ему о ситуации. И они... они разработали план. Дерзкий, опасный, но это был единственный способ вернуть мне папу и спасти меня от тебя.

— План? — голос Людмилы превратился в шепот.

— Нужно было спровоцировать тебя на действия, которые докажут твою неспособность быть матерью. Выявить твой гиперконтроль и агрессию. Довести до того, чтобы суд лишил тебя родительских прав.

— Нет... — Людмила покачала головой. — Это невозможно...

— Очень даже возможно, — спокойно продолжала Карина. — Первое — заманить нас в школу, где учился Андрей. Гимназия действительно лучшая, это было легко. Пара «случайно» подслушанных разговоров, правильная информация в интернете. Фото Андрея на главной странице — тоже не проблема для друга директора.

— Боже...

— Николай знал, что ты сама выберешь Андрея в качестве «защитника» для меня. Твой гиперконтроль требовал, чтобы у неуверенной дочери было «сильное плечо». Староста, спортсмен, капитан команды — идеальная кандидатура. И ты сама подтолкнула меня к нему.

Людмила закрыла лицо руками.

— А брелок... — прошептала она. — Тот брелок от Анатолия...

— В нем был микрофон, — кивнула Карина. — Все наши разговоры записывались. Все твои проверки, допросы, вспышки гнева. Все.

— Но травма... травма на физкультуре...

— Это была реальная случайность, — улыбнулась Карина. — Ирония судьбы. Андрей действительно помог мне. И его чувства ко мне уже тогда были настоящими. Но заговорщики сразу поняли — это идеальный повод. Я рассказала тебе о «помощи» Андрея, ты взорвалась, накричала, ударила... и попалась в ловушку.

— Я... я защищала тебя...

— Нет, мама. Ты пыталась контролировать меня. Всегда. Это была не защита. Это была клетка.

Людмила подняла на дочь безумный взгляд.

— Но суд... Николай предлагал мне деньги... Андрея сняли с должностей...

— Все часть плана, — невозмутимо продолжала Карина. — Николай предложил «мировую», зная, что ты откажешь. Это усилило твое чувство превосходства, ослепило тебя. Андрея действительно сняли с должностей — это была жертва с его стороны. Он согласился потерять все, что зарабатывал годами, ради спасения меня. Его депрессия, его «растерянность» в кабинете директора — все игра. Профессиональная, выверенная игра.

— Он... он согласился на это? — задохнулась Людмила. — Зачем?

— Потому что папа попросил его. Потому что он хороший человек. И потому что... — Карина впервые улыбнулась. — Потому что я ему понравилась. Еще тогда, в первый день. Он не играл свои чувства ко мне, мама. Они были настоящими.

Людмила молчала, потрясенная до глубины души.

— Дальше было просто, — продолжала Карина. — Ты сама распространила клевету. Николай подал встречный иск. На суде — записи с брелка, показания свидетелей, медицинское заключение о побоях. Я давно все поняла и не стала защищать тебя. Лишение родительских прав. Папа забирает меня. План выполнен.

— Вы... вы использовали меня, — прошептала Людмила. — Манипулировали мной...

— Мы спасали меня, — жестко сказала Карина. — От тебя. От твоего гиперконтроля, от твоей агрессии. Ты била меня, мама. Унижала. Лишала права на собственное мнение. И ты даже не понимаешь этого, правда?

Людмила молчала, и слезы текли по ее щекам.

— Андрей потерял год своей жизни, — продолжала Карина. — Его репутацию пришлось восстанавливать. Но он вернулся. Закончил школу с отличием. Поступил в университет. И мы... мы вместе. Потому что он действительно любит меня. А я — его.

— Значит, все это время... все три года...

— Мы были вместе. Да. А ты... ты скиталась по городам, пытаясь убежать от собственной вины. Которую так и не признала.

Людмила подняла глаза на дочь.

— Ты меня ненавидишь?

— Нет, — удивительно мягко ответила Карина. — Я не злюсь на тебя, мама. Мне тебя жаль. Ты сама загнала себя в клетку гиперконтроля и страха. И эта клетка разрушила нашу семью.

— Я... я хотела защитить тебя...

— Знаю. Но между защитой и удушением очень тонкая грань. Ты ее перешла.

Карина встала, взяла сумку.

— Наша сделка в силе. Теперь ты знаешь правду. А мы больше не увидимся. Прощай, мама.

Она направилась к выходу.

— Карина! — Людмила вскочила. — Пожалуйста... можно я хотя бы иногда буду звонить тебе?

Карина обернулась на пороге.

— Нет, мама. Ты лишилась этого права. Но... — она помедлила. — Если когда-нибудь ты действительно поймешь, что сделала неправильно. Если найдешь в себе силы измениться. Возможно, когда-нибудь... мы поговорим.

И она вышла, оставив Людмилу одну в кафе, полном чужих людей.

Эпилог

Людмила сидела за столиком еще долго. Официантка дважды подходила спросить, не нужно ли что-нибудь, но она молча качала головой.

В голове крутилась одна мысль: «Они обманули меня. Использовали. Манипулировали».

Но где-то в глубине, в той части души, которую она так старательно заглушала последние три года, шептался другой голос:

«А разве ты не заслужила этого? Разве ты не била дочь? Не унижала ее? Не разрушила жизнь невиновного мальчика?»

Людмила встала и медленно побрела к выходу. На улице было холодно. Серое небо нависало свинцом.

Она брела наугад, не зная, куда идти. В каком-то смысле, она так и не перестала скитаться. Только теперь скиталась не по городам — а по осколкам собственной разрушенной жизни.

А в университетском общежитии Карина вернулась к Андрею. Он обнял ее, почувствовав, как она дрожит.

— Все хорошо? — тихо спросил он.

— Да, — Карина прижалась к нему. — Я рассказала ей. Все.

— Как она?

— Сломленная. Но... может быть, это даст ей шанс что-то понять. Измениться.

— Ты слишком добра к ней, — вздохнул Андрей.

— Может быть. Но я не хочу быть похожей на нее. Не хочу жить в ненависти и контроле.

Он поцеловал ее в макушку.

— Ты и не похожа. Ты — самый светлый человек, которого я знаю.

И в этот момент, крепко обнимая друг друга, они оба знали — они победили. Не потому, что обманули Людмилу. А потому, что сохранили себя, свою любовь, свою свободу.

А где-то в сером городе бродила одинокая женщина, которая так и не поняла главного: любовь без доверия — это не защита. Это тюрьма. Для всех.

Конец