Дверь кабинета закрылась за мной с мягким, но окончательным щелчком. Воздух пах стерильностью и слабым, едва уловимым запахом лекарств. Я замер на пороге, пытаясь сфокусировать расплывающийся взгляд. В комнате было двое.

— Марсель, проходите, пожалуйста, садитесь.

Голос был спокойным, профессиональным, женским. Он доносился слева, откуда угадывался стандартный офисный стол. Я сделал несколько неуверенных шагов, рука нащупала спинку холодного пластикового кресла, и я опустился на него. Передо мной, за столом, материализовались два силуэта. Ближе ко мне - женщина в белом халате, с аккуратной стрижкой. Чуть поодаль, у столика с аппаратурой, - вторая, более молодая, помощница.

— На что жалуетесь?

Голос врача был как якорь в плывущем мире. Я собрался с мыслями.

— Мне кажется, что мое зрение начало быстро ухудшаться. Очки уже не помогают.

Я слышал свою собственную фразу, отрепетированную в голове по дороге сюда. Она звучала сухо, по-деловому. Но внутри все сжималось от тихого, холодного ужаса. Потому что это была не жалоба. Это был крик о помощи.

Меня зовут Марсель. И последние семнадцать лет моя жизнь была размеренным, предсказуемым кодом. Я работаю в IT. Сфера - все, что связано с базами данных. Мой мир ограничивался рамкой монитора, мерцанием строк на темном фоне, тихим жужжанием системного блока. Смотреть в экран часами это был не просто труд. Это был мой хлеб, воздух и способ существования. Я общался с машинами, а они - со мной. Это был честный диалог без подтекстов.

Зрение у меня с рождения было идеальным. Я мог читать самые мелкие шрифты, различать детали на огромном расстоянии. Это была моя суперсила в мире битов и байтов. Но к тридцати годам суперсила начала слабеть. Сначала просто усталость к вечеру, легкая размытость букв. Потом понадобились первые очки. Слабенькие, плюс полтора. А сейчас, в тридцать семь, я ощущал, как мир буквально тает, растворяется, теряет четкие границы. Каждое утро было маленькой пыткой. Я открывал глаза, и даже слабый утренний свет, пробивавшийся сквозь жалюзи, вонзался в мозг раскаленной спицей. Головная боль становилась верным спутником, накатывая волнами к полудню и стихая только глубокой ночью, когда я наконец отползал от компьютера. Я понимал, что это не нормально. Понимал, что нужно бежать к врачу. Но откладывал. Боялся услышать приговор.

Моя жена, моя любовь, Настя, очень волновалась за меня. Или делала вид. Порой я ловил себя на этой крамольной мысли. Ей двадцать пять. Она была молода, прекрасна и полна энергии, которой, казалось, хватило бы на десятерых таких, как я. Когда мы познакомились, эта разница в возрасте казалась пикантной деталью, преимуществом. Сейчас, в полутьме моего ухудшающегося зрения, она иногда ощущалась как пропасть. Мы встретились два года назад на корпоративе. Я работал удаленно из своей квартиры в спальном районе, и несколько раз в год компания вывозила таких, как я, на совместные мероприятия. Чтобы мы, цифровые отшельники, «интегрировались в корпоративную культуру» и «видели друг друга вживую». Как правило, это были перелеты в другие города, проживание в неплохих гостиницах, банкеты и необязательные тимбилдинги.

В тот раз мы летели в Сочи. В аэропорту я, вечно спешащий и вечно опаздывающий, налетел на кого-то у входа, роняя походную сумку с ноутбуком.

— Ой, простите!

Голос был звонким, смущенным. Я поднял голову и увидел девушку. Высокую, стройную, с огромными карими глазами и темными, почти черными волосами, собранными в небрежный хвост. Она уже наклонилась, помогая мне собрать выпавшие провода и блокноты.

— Ничего страшного, - пробормотал я, чувствуя, как привычная замкнутость сковывает язык.

Потом, уже в самолете, оказалось, что наши места рядом. Я у окна, она у прохода. Весь полет я украдкой наблюдал за ней. Она смотрела в планшет. На экране мелькали яркие, динамичные картинки. Аниме. Мне тоже нравились аниме. Это было моим тихим, никому не известным увлечением. И вот она, эта незнакомка, смотрела что-то новое, чего я не знал. Мне страшно хотелось заговорить. Спросить, что это за сериал. Начать разговор. Но я был Марселем. Тридцать пять лет, успешный, но абсолютно не умеющий общаться с красивыми женщинами программист. Вся моя смелость оставалась в коде. В реальности же я молча смотрел в иллюминатор на проплывающие облака и ругал себя за трусость. Она мне понравилась. По-настоящему. И после посадки, когда мы потерялись в толпе у багажной ленты, я чувствовал лишь горечь упущенной возможности.

Чтобы вы понимали, я никогда не был женат. Самые долгие отношения в моей жизни длились двенадцать месяцев. Это было на третьем курсе института. Одногруппница, Аня. Мы сидели за одной партой, вместе готовились к олимпиадам по программированию. Она была, как и я, помешана на компьютерах. И, как и я, не пользовалась особой популярностью. Проще говоря, она была некрасива. Что для меня, в тот момент, было скорее преимуществом, я не чувствовал давления, не боялся быть отвергнутым из-за внешности.

Как-то раз мы засиделись допоздна в ее комнате в общаге, дописывая проект. Стояла поздняя осень, за окном лил дождь. В комнате было душно от работающих компьютеров. И в какой-то момент все просто... случилось. Не было ни романтики, ни признаний. Просто два одиноких человека, нашедших друг в друге минутное утешение.

И тогда я совершил свое первое открытие в области женской природы. Аня оказалась... опытной. Ее движения были уверенными, знающими. И это удивило меня. Позже, уже после, лежа в потной постели и глядя в потолок, она рассказала, что у нее в родном городе есть парень. Они вместе со школы. И занимаются этим, по ее словам, чуть ли не с четырнадцати лет.

А потом она сказала то, что навсегда осталось во мне глубокой, гноящейся занозой. Сказала не со зла, скорее с удивлением, констатируя факт.

— Знаешь, у Саши (так звали того парня)... он намного больше. Я, честно говоря, не особо почувствовала твой.

Она не хотела меня ранить. Но ранила. Насмерть. Эта фраза, сказанная простым, будничным тоном, уничтожила во мне что-то важное. После этого я уже не мог. Не мог смотреть на женщин без панического страха. В каждой потенциальной партнерше я видел будущего судью, который взглянет на меня и мысленно, а то и вслух, сравнит с кем-то другим. С кем-то «намного больше». Я ушел в работу. В код. Там все было логично, предсказуемо и не требовало соответствия каким-то неведомым стандартам. Повезло, что я был талантлив в своем деле. Устроился в крупную международную компанию. Зарплата была огромной, особенно по меркам нашего города. Мне самому для жизни требовалось немного, оплата квартиры, еда, новая техника, иногда книги. Остальное копилось. Я начал откладывать, затем, по советам коллег, инвестировал в акции, в облигации. Мне не нравилось этим заниматься. Деньги были абстракцией, цифрами в приложении банка, которые только умножались, создавая новую проблему, проблему их размещения. Мое начальство, видя мою вечную подавленность (а они списывали ее на профессиональное выгорание), в попытке удержать ценного сотрудника, раз за разом повышало мне оклад. Делая только хуже. Деньги давили. Они были немым укором моей неполноценной, одинокой жизни.

И вот, на том самом корпоративе в Сочи, после неудачного знакомства в аэропорту, я снова увидел ее. Мы жили в глэмпинге - пафосных деревянных домиках с панорамными окнами. И она оказалась в соседнем. Я вышел утром на крыльцо с чашкой кофе и увидел, как она, в легких спортивных штанах и майке, выходит из своего домика. Увидела меня, смущенно улыбнулась, опустила глаза и быстро прошла мимо. С того момента я вынашивал планы. Сложные, многоходовые схемы случайной встречи и остроумного диалога. Но все оказалось проще.

Вечером в наш домик, где я жил с двумя коллегами-сисадминами, постучали. На пороге стояли три девушки из отдела техподдержки. И одна из них была она.

— Можно к вам? - спросила бойкая блондинка. - У нас карты не идут, скучно.

— Да-да, заходите!

Мои соседи оживились. А она, та самая девушка, вошла последней. Ее представили - Настя.. Она была в простых джинсах и белой футболке, но выглядела сногсшибательно. Очаровательное юное лицо, большие, теперь уже внимательно смотрящие на меня глаза, идеальные черты. И фигура, которую не скрывала даже мешковатая одежда.

Она села рядом со мной. И начала разговор сама.

— Вы ведь Марсель, из группы разработки баз данных? Я видела ваш доклад на внутреннем портале про оптимизацию тяжелых запросов. Это было гениально.

Я опешил. Мы говорили о работе. Но говорили так, как будто обсуждали самое увлекательное в мире приключение. Она задавала умные, точные вопросы. Рассказывала о том, с какими проблемами чаще всего сталкиваются пользователи, на что жалуются. Ее знания для девушки из техподдержки были поразительно глубоки. Она слушала меня, не отрывая глаз, и в ее взгляде читалось неподдельное восхищение. Не как мужчиной (хотя я, конечно, безумно надеялся), а как специалистом.

Весь корпоратив мы провели вместе. Гуляли, смеялись, говорили об аниме (оказывалось, мы обожали одни и те же сериалы), о книгах, о будущем технологий. Она была не просто красива. Она была умна, остроумна и невероятно легка в общении. Она умела слушать. А я, под обаянием ее внимания, раскрывался как бутон, говоря вещи, о которых и сам не подозревал.

В последний вечер был банкет. И когда я, в своем стандартном «офисном» костюме, пришел в зал, то обомлел. Она стояла в центре небольшой толпы мужчин в потрясающем черном платье. Оно было не кричащим, но подчеркивало каждую линию ее тела. Она сияла. Была самой яркой звездой в зале. Все пытались заговорить с ней, пригласить на танец. А она, вежливо улыбаясь, искала кого-то глазами. Ее взгляд скользнул по залу и нашел меня. Я стоял в углу, у бара, с бокалом теплого сока, стараясь стать частью интерьера. Она извинилась перед окружающими и направилась ко мне. Все взгляды, полные зависти и недоумения, проводили ее.

— Марсель, а вы не танцуете? - спросила она, и ее глаза смеялись.

— Я... не очень умею.

— Ничего, я научу.

И она взяла меня за руку. В тот вечер я чувствовал себя принцем. Травма, унижение, годы одиночества, все это отступило перед ее светящейся улыбкой.

После возвращения мы продолжали общаться. Встречались. И через пару месяцев, во время одной из таких встреч в моей квартире все произошло. Мы оказались на диване, я целовал ее, и сердце колотилось так, словно хотело вырваться из груди от страха. Но страх оказался напрасным.

Все было иначе. Совершенно иначе. Она стонала. Громко, без стеснения. Ее тело извивалось подо мной, дрожало в пиках наслаждения. Ее ногти впивались мне в спину. Она кричала мое имя. И после, лежа в объятиях и слушая ее учащенное дыхание, она прошептала:

— Боже, Марсель, ты... ты невероятный.

Это были не слова. Это было бальзамом на мою израненную душу. Я впервые почувствовал себя мужчиной. Настоящим. Возможно, Аня врала? Возможно, дело было не во мне, а в ее опыте, который притупил ощущения? С Настей же все было ярко, взаправду. Она восхищалась мной. Поддерживала. Говорила, что я лучший любовник, который у нее был. И я расцвел. Оделся лучше. Стал увереннее держаться. Даже коллеги заметили перемену.

Я сделал ей предложение через четыре месяца после нашего первого секса. Мне казалось, я нашел идеал. Красоту, ум, страсть. Я хотел законсервировать это счастье, сделать его вечным. Мы сидели в том же самом ресторане, где был наш первый ужин.

— Настя, выйдешь за меня?

Она замерла, потом глаза ее наполнились слезами. Слезами радости, как мне показалось.

— Да, - выдохнула она. - Да, Марсель!

Но потом добавила, слегка покраснев.

— Только давай... без большой свадьбы, а? Я не люблю шум. Просто распишемся. Скромно.

Я, окрыленный ее согласием, был готов на все. На мои осторожные расспросы о семье, о родителях, которых я никогда не видел и даже не слышал в телефонных разговорах, она отмалчивалась или говорила неохотно.

— Они далеко. В Сибири. У меня большая семья, много детей. Я рано уехала, мы... не очень близки. Общаемся только по праздникам.

Мне стало ее жалко. Я решил не давить. Я женился не на ее семье, а на ней. Мы расписались в загсе вдвоем, только два свидетеля, коллеги. После этого она переехала ко мне.

Первый год был похож на продолжение сказки. Она взяла на себя весь быт. Готовила, убирала, создавала уют. Я мог полностью погрузиться в работу. Она знала, сколько я зарабатываю, и поначалу стеснялась просить деньги, продолжая работать в техподдержке. Но я видел, как она уставала после смены, отвечая на глупые звонки.

— Брось эту работу, - сказал я как-то вечером, обнимая ее. - Сиди дома. Занимайся чем хочешь.

Она немного поколебалась (мне даже показалось, что это колебание было слегка наигранным) и согласилась. И о чудо, проблема с деньгами решилась сама собой! Моя жена находила им применение с поразительной скоростью и изобретательностью. Одежда, косметика, курсы (то дизайна, то визажа, то еще чего-то), походы в спа-салоны с подругами, рестораны. Деньги текли рекой. Однажды, видя, как быстро тает внушительная сумма на ее карте после шопинга, у меня даже мелькнула мысль, а достаточно ли я зарабатываю?

У Насти было много друзей. Молодых, шумных. Они постоянно куда-то ходили в кафе, в кино, в клубы. Мне в мои почти сорок это было неинтересно. Я предпочитал оставаться дома. Она никогда не настаивала. Уходила, всегда возвращалась не поздно, пахнущая легким алкоголем и сигаретным дымом, но веселая и ласковая. Я считал это справедливой платой за нашу разницу в возрасте. Пусть развлекается. Главное, что она возвращается ко мне.

Но зрение продолжало падать. И однажды Настя, с настоящими слезами на глазах, умолила меня пойти к врачу.

И вот я здесь. В кабинете окулиста. После моего рассказа о симптомах врач что-то записывала в карту.

— И как давно это у вас?

— Последний год. Особенно резко - последние полгода.

Врач отложила ручку и посмотрела на меня поверх очков. Ее взгляд был сочувствующим, но профессионально отстраненным.

— Ну, по предварительным данным, у вас серьезные изменения сетчатки. Но чтобы поставить точный диагноз, нужно сдать анализы и пройти более тщательное обследование. В нашей поликлинике оборудование старое. Я вам рекомендую лучше обратиться в платную клинику в центре. У них есть новейший томограф. Запишу вам адрес.

Клиника сверкала стеклом и хромом. Меня обследовали вдоль и поперек. Врач, пожилой мужчина с умными, усталыми глазами, долго изучал снимки, покачивая головой.

— Удивительно, - произнес он наконец. - Для вашего возраста такие дегенеративные изменения обычно идут на фоне системных заболеваний, тяжелых инфекций... или длительного приема некоторых препаратов. Вы что-нибудь постоянно принимаете? Гормональное? Сильнодействующее?

Я молчал. Словно камень в желудке лежала правда о тех маленьких голубых таблетках, которые я начал принимать полгода назад. Когда понял, что моя мужская сила начала капризничать. Страх снова оказаться не на высоте, страх разочаровать Настю был сильнее всяких разумных доводов. Я купил их в интернете, без рецепта. Они помогали. Но, видимо, имели побочные эффекты. И один из них сейчас смотрел на меня с экрана томографа.

— Нет, - соврал я тихо. - Ничего особенного.

Врач вздохнул.

— В любом случае, ситуация серьезная. Консервативное лечение уже не поможет. Нужна операция. Лазерная коагуляция сетчатки. И чем скорее, тем лучше. Иначе рискуете потерять зрение полностью.

Настя, когда я сообщил ей диагноз, устроила истерику. Рыдала навзрыд, обнимала меня, говорила, что не переживет, если со мной что-то случится. Ее реакция была такой бурной, такой искренней. Я договорился на работе об отпуске по болезни. В назначенный день Настя отвезла меня в клинику. Операция длилась около двух часов. Под местным наркозом. Я видел вспышки света, смутные тени. Потом все закончилось. Мне плотно забинтовали глаза и вывели в коридор.

— Марсель? Идем, дорогой.

Ее рука уверенно взяла меня под локоть. Она довела меня до кабинета врача.

— Повязку не снимать, - строго сказал хирург. Его голос звучал совсем рядом. - Только раз в два дня у меня, под присмотром. Я буду лично перевязывать и следить за восстановлением. Это очень важно, не нарушайте правила! Любое неправильное движение, любая нагрузка - и все насмарку. Полный покой для глаз.

Дома все было иным. Я учился жить в темноте. Ориентироваться на звуки, на тактильные ощущения. Настя стала моими глазами. Она водила меня по квартире, кормила с ложки, читала мне вслух. Она была ангелом-хранителем. Приемы у врача были болезненными. Он закапывал жгучие капли, потом снимал повязки, щупал, смотрел. Я терпел, стиснув зубы. Самое странное было не садиться за компьютер. Я, чья жизнь была привязана к монитору, чувствовал себя ампутантом. Руки сами тянулись к клавиатуре, мозг автоматически строил запросы. Но перед глазами была лишь непроглядная темень.

Однажды, через неделю после операции, я лежал на диване в гостиной, из спальни донесся приглушенный голос Насти. Она говорила по телефону.

— Ну я не знаююю... Я с Марселем дома, я же говорила, что он после операции... Да, понимаю, что скучно... Нет, я не могу... Ну в смысле, как оставить? Он же ничего не видит...

Говорят, при потере зрения обостряется слух. Это правда. Я начал слышать то, на что раньше не обращал внимания. Скрип половицы в коридоре, жужжание холодильника на кухне, даже тиканье настенных часов в дальней комнате. И голоса. Я слышал их четко, без искажений, будто кто-то убрал все шумы из аудиодорожки жизни. Эта новая сверхспособность одновременно удивляла и забавляла меня.

Настя вышла из спальни. Ее шаги были неслышными в тапочках, но я уловил легкий шелест ее халата.

— Кто звонил? - спросил я.

Она вздрогнула, ожидая, что я сплю.

— А... да это Нина, подруга. Звала в клуб. Говорит, там сегодня какая-то крутая тусовка. А куда я тебя оставлю одного.

В ее голосе звучало неподдельное огорчение. И мне стало стыдно. Она, молодая, красивая, заперта здесь с калекой.

— Ничего страшного. Я уже более-менее ориентируюсь. Справлюсь. Ты можешь сходить. Развеяться.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Иди.

Она уже давно никуда не выходила, и я боялся, что она заскучает, что я стану для нее обузой. В свои тридцать семь, кроме глаз, у меня был букет других болячек, типичных для сидячего образа жизни. Прострелы в спине, ноющие суставы. И та самая проблема, из-за которой я и начал глотать таблетки. После операции их прием прекратился, врачи запретили любые сторонние препараты. И старый страх вернулся с удвоенной силой. Я не мог быть для нее мужчиной в полном смысле. И боялся, что она, почувствовав это, разочаруется. Снова увижу в ее глазах ту самую, знакомую по Ане, оценку. Поэтому я старался компенсировать свою неполноценность щедростью. Она могла покупать все, что захочет. И покупала.

В тот вечер Настя долго собиралась. Я сидел на кровати и слушал знакомые звуки, шум душа, фен, хлопанья дверцами шкафа, шелест ткани. Мы болтали. Она рассказывала мне новости из интернета, обсуждала новый сезон нашего общего любимого аниме, который, как нам обоим казалось, свернул не в ту сторону. Мы даже пофантазировали, как бы переписали сюжет.

— Ну все, я готова, - наконец объявила она.

— Поцелуешь на прощанье?

Шаги приблизились. Я протянул руки. Она наклонилась, и я обнял ее за талию. И... нащупал край ткани. Очень короткий край. Под пальцами была гладкая, упругая кожа ее бедра. На ней была та самая короткая черная юбка, которую она носила до замужества. После свадьбы она ни разу ее не надевала, говорила, что это уже не солидно. Неужели она надела ее сейчас, пользуясь тем, что я не вижу? Ревнивый холодок кольнул меня под ребра. Но я тут же подавил его. Быть ревнивым слепым мужем - последнее дело. Она просто хочет выглядеть хорошо. Для себя. Для подруг.

— Хорошо выглядишь, - сказал я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

— Спасибо, дорогой. Я не очень надолго.

Она легонько коснулась губами моей щеки, и я услышал звук закрывающейся двери.

Одному в тишине и темноте было невыносимо скучно. Я бродил по квартире, как призрак, касаясь стен, мебели, запоминая количество шагов. Включил аудиокнигу. Какой-то фэнтези-роман. И окунулся в мир, который раньше презирал за «несерьезность». Но теперь, лишенный зрения, я с жадностью ловил каждое слово, выстраивал в воображении картины, лица, замки. Это было волшебно. Я не представлял, что взрослый, серьезный человек может так легко и полностью погружаться в вымысел.

Время тянулось мучительно медленно. Я поужинал приготовленным Настей и оставленным в холодильнике салатом, нащупывая вилкой кусочки. Обычно она возвращалась к одиннадцати, максимум к двенадцати. Мне захотелось позвонить. Но я представил ее в клубе, в кругу смеющихся друзей, и как она, смущаясь, будет говорить со мной, а все будут переглядываться. Я положил телефон.

Я лежал в кровати и ждал. Ждал щелчка замка. И он наконец прозвучал. Но не один. Дверь открылась, и в квартиру вкатилась волна шума, смеха, громких, небрежных голосов. Я отчетливо различил, что кроме Насти и ее подруги Нины (ее визгливый смех я знал) были еще как минимум двое мужчин.

Я на ощупь поднялся с кровати и вышел в коридор.

— Настя? Ты не одна?

Голоса на секунду стихли, потом раздался ее голос, громче и развязнее обычного.

— Дорогой! Ты не спишь? Мы с друзьями зашли... выпить чаю. Ты не против, если мы немного посидим на кухне?

Она спрашивала, но в тоне звучала уверенность. Она знала, что я не откажу.

— Конечно... - сказал я, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. - Сидите.

— Спасибо, дорогой! Мы недолго, - крикнула она уже из кухни.

Я вернулся в спальню, но дверь не закрыл. И слушал. Всматривался в звуки, как раньше всматривался в код на экране. Трое. Точнее, два мужских голоса и два женских. Настя и Нина. И двое парней. Один - Костя, парень Нины. Его низкий, хрипловатый от курения бас я слышал пару раз, когда Настя говорила с ней по громкой связи. Второй голос был незнакомым. Глубоким, бархатистым, с легкой насмешливой ноткой.

Из обрывков пьяной беседы я узнал, что незнакомца зовут Коля. Николай. Чемпион округа по самбо. Настя как-то упоминала его вскользь, мол, встречались пару месяцев в институте, но остались просто друзьями. Она даже показывала его фотографию в телефоне, мощный, квадратный парень в обнимку с ней на каком-то озере. Я тогда, помнится, отметил про себя внушительный бугор в его плавках. Потом постарался забыть.

Они знали обо мне. «Как там твой старик?», - спросил Костя. «Спит, - бойко ответила Настя. - После операции он все время спит». Они пили. Не чай. Я слышал, как откручивается пробка, как наливается жидкость в стаканы, звон бокалов. Смех становился все громче, беседа - все откровеннее. Коля рассказывал какой-то похабный анекдот. Настя хохотала громче всех.

Потом я услышал, как открылась дверь в гостевую комнату. Ту самую, что была рядом со спальней и которую мы никогда не использовали.

— О, а тут кровать есть! - просипела Нина. - Класс! Можно тут переночевать, а то мне уже не до дома.

— Да без проблем, - сказала Настя. - Я постелю.

Послышались звуки раскладывания дивана, шелест постельного белья. Потом все вернулись на кухню. А через какое-то время я услышал, как Настя и Коля отошли в сторону, в прихожую, наверное. Их голоса стали тихими, но мой острый слух уловил все.

— . ..не надо, Коленька, - шептала Настя, но в этом шепоте не было сопротивления, а была игривая укоризна.

— Чего не надо? - прошептал в ответ бархатный бас. - Скучаю по тебе, кошечка.

Послышался звук шлепка - то ли по одежде, то ли по коже - и сдавленный смешок Насти.

— Идиот, он же в соседней комнате!

— А он слепой, - беззаботно ответил Коля. - И спит, как ты сказала. Все равно ничего не увидит.

Сердце у меня заколотилось так, что я боялся, они услышат его стук через стену. Я лежал, не двигаясь, превратившись в один большой слух.

Настя что-то прошептала в ответ, но я не разобрал. Потом их шаги вернулись на кухню. Еще через полчаса, час, гости стали расходиться. Костя и Нина, судя по звукам, завалились в соседнюю комнату. Коля, похоже, остался в гостиной или на кухне.

Настя зашла в спальню. Она дышала часто, пахло от нее дорогим коньяком и чужими духами.

— Ты спишь, Марсель? - прошептала она.

Я не ответил, изобразив ровное дыхание спящего. Она постояла минуту, потом начала раздеваться. Я слышал, как падает на пол ее короткая юбка, как расстегивается бюстгальтер. Она надела пижаму и осторожно легла рядом. Через несколько минут ее дыхание стало ровным. Я лежал и смотрел в темноту, которая была теперь не только перед глазами, но и внутри.

И тогда я услышал. Сначала приглушенный стон. Женский. Из гостевой комнаты. Потом еще. Ритмичные, сдавленные вдохи-выдохи. И мужское сопение. Нина и Костя. У них был секс. Прямо за стеной. В моей квартире. Звуки были такими отчетливыми, такими... реальными, что мне стало противно. И, к моему ужасу, в то же время это зрелище, лишенное визуального ряда, но гиперреалистичное в звуках, возбудило меня. Я ненавидел себя в эту секунду.

Стоны в соседней комнате продолжались. Костя, судя по всему, был мастером - акт длился долго, и Нина, судя по голосу, получала нешуточное удовольствие. И в этот момент я услышал нечто, от чего кровь застыла в жилах.

Дверь в нашу спальню тихо, почти беззвучно, приоткрылась. Легкие, но уверенные шаги мужчины пересекли комнату. Я почувствовал, как воздух над кроватью колышется от чужого присутствия. Дыхание. Глубокое, спокойное. Оно доносилось со стороны Насти.

Потом край кровати подо мной мягко прогнулся, приняв дополнительный вес. Кто-то лёг рядом с моей спящей женой.

Я замер, притворяясь мертвым. Мозг лихорадочно соображал. Кричать? Подняться? Но что я смогу сделать слепой, против самбиста? Унижение было бы полным.

(от автора) Хочу сказать слова благодарности читателям, которые ставят оценки, это приятно.

Начал писать новый рассказ, надеюсь вам он понравится.

Для тех кто впервые читает меня в моем профиле есть еще рассказы:

Грузчики и семейный переезд

С женой в плену у снежного человека

Лошара

Грабитель и беременная жена

Дядя для нас с женой

Муж отдал меня соседу