Тишина в прихожей была густой, звонкой. Артём замер на полшага от порога, его взгляд, скользнув по фигуре Маши в полумраке гостиной, вернулся к Костику. В его глазах читалось не желание, а прежде всего – вопрос и уважение к границам.

— Привет, — выдохнул он, слегка кивнув. — Спасибо, что пустили... к вам.

— Привет, — ответил Костя. Его голос прозвучал нейтрально, гостеприимно, без вызова. Он отступил, давая пройти. — Раздевайся, будь как дома.

Артём кивнул, наклонился, чтобы развязать шнурки на кроссовках. Движения были немного скованными. Когда он выпрямился, сняв куртку, стало видно, как он собран – мышцы спины и плеч напряжены под тонкой тканью рубашки. Он был высок, строен, именно таким, каким его описывала Маша: спортивным, но без качковской грубости.

Маша не встала с дивана. Она сидела, подобрав под себя ноги, шёлковый халат расходился, открывая блестящие в полумраке колени. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых смешались паника и неподдельное любопытство.

— Проходи, садись, — сказала она, и её голос дрогнул лишь на последнем слоге.

Артём медленно прошёл в гостиную, сел в кресло напротив, не на диван рядом с ней. Осознанно дистанцировался. Это был важный жест, и Костя его отметил с внутренним облегчением.

— Хочешь вина? Воды? — спросил Костя, оставаясь стоять в проёме между прихожей и гостиной, занимая позицию наблюдателя и хозяина одновременно.

— Воды, пожалуйста, если не сложно, — ответил Артём. Он не стал отнекиваться, чтобы не создавать ненужного напряжения.

Костя направился на кухню, оставив их одних на минуту. Он слышал тишину, а затем тихий, сдавленный голос Маши:

— Я не думала, что так... буду нервничать.

— Я тоже, — искренне признался Артём. Его голос был ниже, мягче, чем представлял себе Костя. — Ты выглядишь... потрясающе, Маш. Это не комплимент. Это констатация.

— Спасибо, — прошептала она.

Когда Костя вернулся со стаканом воды, Маша уже сидела чуть прямее, а Артём, сделав пару глотков, поставил стакан на журнальный столик. Напряжение не ушло, но оно стало иным – более интимным, ожидающим разрядки.

Костя сел рядом с Машей на диван, не обнимая её, но их бёдра соприкоснулись. Это был сигнал: «Я здесь. Я с ней. Я – часть этого».

— Мы обсудили правила? — спросил Костя, обращаясь напрямую к Артёму.

Тот кивнул, встретив его взгляд.

— Маша вкратце озвучила. «Красный» – стоп. Муж – последний. Доверие – прежде всего.

Он говорил чётко, без панибратства, но и без подобострастия.

— И насчёт предохранения? — уточнил Костя, хотя знал ответ. Это было нужно для чистоты ритуала, для окончательного снятия всех вопросов.

— Без презервативов, с вашего обоюдного согласия. Анализы у всех чистые, — Артём ответил, глядя то на Костю, то на Машу. — Я понимаю степень ответственности.

Маша взяла руку Костика в свою. Её ладонь была холодной.

— Я хочу, чтобы всё было... естественно, — сказала она, и это прозвучало как просьба и как признание. — Без натуги. Если что-то пойдёт не так... мы остановимся.

— Конечно, — мгновенно откликнулся Артём. — Я здесь не для того, чтобы что-то ломать. Я здесь... по приглашению.

Наступила пауза. Все трое сидели, слушая тиканье настенных часов в коридоре. Фантазия вот-вот должна была стать реальностью, и этот переход казался самым сложным.

И тогда Костя сделал первый шаг. Он поднял руку Маши, которую держал, и медленно, не сводя с неё глаз, поднёс её к своим губам. Поцеловал её ладонь, потом внутреннюю сторону запястья, туда, где пульсировал её учащённый пульс. Его взгляд говорил: «Смотри на меня. Я с тобой».

Маша задержала дыхание. Потом её взгляд медленно, будто против воли, переметнулся на Артёма.

Артём не двигался. Он просто смотрел на эту сцену. Его лицо было сосредоточено, губы слегка приоткрыты. В его взгляде не было пошлого возбуждения, скорее – глубокая концентрация и то самое «охуение», переходящее в благоговение.

— Хочешь... подойти к ней? — тихо спросил Костя, не отпуская взгляда Маши.

Артём молча встал. Он сделал два шага и опустился на колени перед диваном, на уровень с сидящей Машей. Не ближе. Он смотрел на неё снизу вверх, как на что-то бесценное.

— Можно к тебе прикоснуться, Маша? — спросил он шёпотом.

Она кивнула, не в силах вымолвить слова.

Артём поднял руку и, не касаясь её тела, провёл тыльной стороной пальцев по воздуху в сантиметре от её щеки, затем вдоль линии подбородка, к шее. Призрачное, едва уловимое касание.

Маша содрогнулась, и тихий стон вырвался у неё из груди. Она зажмурилась.

— Открой глаза, — мягко, но твёрдо сказал Костя. — Смотри на него.

Она открыла. В её глазах стояли слёзы. От страха, от переизбытка, от нахлынувшей чувствительности.

— Теперь поцелуй её, — сказал Костя Артёму, и в его голосе впервые прозвучала не просьба, а мягкое руководство. — Поцелуй так, как хотел все эти годы.

Артём медленно приблизил своё лицо. Он не набрасывался. Он дал ей время отстраниться. Но она не отстранилась. Когда его губы коснулись её губ, это было почти целомудренно – лёгкое, вопросительное прикосновение.

Но Маша ответила. Её рука, не та, что была в руке у Кости, потянулась сама и коснулась щеки Артёма, пальцы вцепились в его коротко стриженные волосы. Поцелуй углубился, стал слышен, стал влажным. Костя наблюдал, как её тело подаётся вперёд, как напрягается шея. Он чувствовал, как бьётся её сердце через ладонь.

Когда они наконец разъединились, чтобы перевести дыхание, Артём прижал лоб к её коленям.

— Боже, — выдохнул он. — Это...

— Да, — просто сказала Маша. Её голос был хриплым.

Костя встал. Его очередь была вести их дальше. Он протянул руку Маше.

— Пойдём. Пора в спальню.

Маша взяла его руку, поднялась. Немного пошатываясь. Артём поднялся следом.

Три фигуры медленно двинулись по коридору. Костя шёл первым, ведя за руку Машу. Артём – следом, в двух шагах. Он шёл, глядя на её спину, на развевающиеся полы халата, на босые ноги, ступающие по тёплому паркету.

На пороге спальни Костя остановился, пропустил Машу вперёд. Она вошла и замерла посреди комнаты, освещённой только светом настольной лампы с тёплым абажуром и парой зажжённых свечей. Постель была застелена, всё было готово.

Костя обернулся к Артёму, который всё ещё стоял в дверях.

— Проходи. Это её территория. И наша на эту ночь.

Артём пересёк порог. Дверь в спальню осталась открытой.

Началось.

В спальне воздух казался гуще, насыщеннее запахом свечей и её парфюма – лёгкого, с оттенком ванили и кожи. Маша стояла посреди комнаты, повернувшись к ним лицом. Её фигура в чёрном белье и распахнутом халате была похожа на драгоценную, трепетную икону в золотистом свете.

Артём остановился у кровати, держа дистанцию, его взгляд был прикован к ней, но в нём читалось ожидание разрешения.

Костя подошёл к Маше спереди. Он взял её лицо в ладони, заставив поднять на себя глаза.

— Ничего не бойся, — сказал он тихо, только для неё. — Это наш танец. Я веду. Ты позволяешь. Он следует.

Она кивнула, губы её слегка дрожали.

Костя перевел взгляд на Артёма.

— Подойди. Встань сзади.

Артём беззвучно обошёл их и встал за спиной Маши, так близко, что она ощутила тепло его тела через тонкую ткань халата. Она вздрогнула, но не отпрянула. Её дыхание участилось.

Костя не отпускал её взгляд. Его пальцы медленно нашли пояс халата, завязанный свободным бантом. Он потянул за кончик, и узел распустился.

— Сними с неё халат, — тихо приказал он Артёму.

Сильные, но осторожные руки Артёма легли ей на плечи под тканью. Он медленно, с почти невероятной бережностью, стащил халат с её плеч. Ткань зашуршала, соскользнула по рукам и упала на пол мягким шёлковым облаком. Маша стояла теперь только в чёрном кружевном боди, которое, как вторая кожа, облегало каждый изгиб её тела, подчёркивая линию талии, бёдер, груди.

Она зажмурилась, и Костя почувствовал, как под его пальцами, лежащими на её щеках, вспыхивает жар.

— Не закрывай глаза. Смотри на меня, — попросил он. — И почувствуй его руки.

Артём не спешил. Его руки снова легли ей на плечи, теперь уже на голую кожу, покрытую лишь тонкими бретельками. Большие пальцы принялись медленно, круговыми движениями разминать напряжённые мышцы у её шеи. Маша невольно выгнулась назад, её голова почти коснулась его плеча. Из её груди вырвался глубокий, дрожащий выдох.

— Хорошо? — спросил Костя, наблюдая, как расслабляется её лицо.

— Да... — прошептала она. — Сильные руки...

— Он будет использовать их на тебе, — пообещал Костя, и его собственный голос стал ниже, гуще от нарастающего желания. — Всю ночь.

Он отпустил её лицо и опустил руки. Его пальцы нашли верхний крючок боди между её грудями. Щелчок прозвучал негромко, но отчётливо в тишине.

— Теперь ты, — сказал Костя, глядя на Артёма поверх её плеча. — Расстегни всё до конца.

Артём перевёл руки на её спину. Его пальцы, тёплые и уверенные, скользнули по её позвоночнику, находили бретельки и петли. Каждый щелчок застёжки заставлял Машу слегка вздрагивать. Она стояла, опустив руки по швам, полностью отдаваясь их воле, доверяя себя двум мужчинам одновременно. Её глаза, широко открытые, были полны Костика, но всё её тело откликалось на прикосновения Артёма.

Когда последний крючок расстегнулся, ткань лифа ослабла, но ещё держалась на её теле силой натяжения и собственного изящества.

— А теперь, — Костя сделал шаг назад, давая себе и Артёму обзор, — сними это с неё. Медленно.

Артём скользнул ладонями под бретельки на её плечах. Он не стягивал ткань грубо, а скорее спускал её вниз, обнажая сначала ключицы, затем верхнюю часть груди. Ткань задержалась на сосках, и он на мгновение остановился, давая Костику и ей самой увидеть этот миг – момент перед полным обнажением.

Костя кивнул.

Артём продолжил. Он стянул лифчик, обнажив её грудь. Маша застыла, чувствуя прохладный воздух комнаты на коже. Она инстинктивно хотела скрестить руки, но Костя мягко остановил её, взяв её запястья.

— Не прячься. Ты прекрасна. Позволь ему посмотреть. Позволь мне посмотреть, как он смотрит.

Артём смотрел. Его взгляд был не жадным, а изучающим, почти благоговейным. Он опустился на колени перед ней и, всё ещё удерживая взгляд Костика, склонился и коснулся губами её бедра, чуть выше линии резинки, скрывавшей нижнюю часть белья. Поцелуй был лёгким, как дуновение.

Затем его руки обхватили её бёдра, большие пальцы зацепились за края трусиков, и одним плавным, но решительным движением он стянул всё вниз, до самого пола. Маша шагнула из кучки ткани, и теперь она стояла перед ними полностью обнажённая, освещённая тёплым светом, её тело – знакомое Костику до последней родинки и растяжки, и в то же время невероятно новое, уязвимое и мощное в этой своей нагой откровенности.

Она дрожала, но уже не от стыда, а от возбуждения, которое било в ней ключом.

Костя снова подошёл к ней, обнял за талию, прижал к себе, чувствуя, как бьётся её сердце.

— Теперь мы, — сказал он, глядя на Артёма, который всё ещё стоял на коленях, его лицо было на уровне её лобка. — Встань.

Артём поднялся. Его дыхание тоже стало прерывистым.

— Раздень меня, — сказал Костя, обращаясь к Маше. Перенося её внимание, давая ей точку опоры и контроль. — Покажи ему, как ты это делаешь.

Маша, словно во сне, подняла руки. Её пальцы, дрожащие, но целенаправленные, потянулись к подолу серой футболки Костика. Она собрала ткань в кулаки и медленно потянула вверх. Он помог, подняв руки, и футболка полетела в сторону. Она провела ладонями по его груди, по знакомым татуировкам, по шраму от аппендицита – отмечая свою территорию. Затем её пальцы потянулись к застёжке его шорт.

Артём стоял и смотрел, его руки медленно расстёгивали собственную рубашку. Он делал это не торопясь, как бы показывая, что не пытается соревноваться, а участвует в общем действе.

Когда Костя остался в одних боксерах, Маша обернулась к Артёму. Её взгляд был смелым, вызовом и приглашением одновременно.

— А теперь... сними всё сам. Покажи себя. Нам.

Артём кивнул. Он сбросил рубашку, обнажив подтянутый торс без лишнего жира, с рельефом пресса и плеч человека, не пропускающего спортзал. Затем расстегнул джинсы, стянул их вместе с боксерами одним движением. Он стоял перед ними полностью обнажённый, возбуждённый, не пытаясь это скрыть. Его тело было другим – более молодым, менее исчерченным жизнью, чем у Костика. И в этом контрасте была своя, дикая эстетика.

Трое обнажённых людей стояли в полумраке спальни, изучая друг друга. Воздух потрескивал с невысказанной энергией.

Костя первым нарушил паузу. Он подошёл к Артёму, встал так близко, что их тела почти соприкасались, и положил руку ему на плечо. Мужской, тяжёлый, твёрдый контакт.

— Теперь ты знаешь, что она моя, — тихо, но чётко сказал Костя, глядя ему прямо в глаза. — И сейчас ты будешь любить её для меня. Понял?

Артём держал его взгляд, в его глазах не было вызова, только принятие правил игры.

— Понял.

Он повернул голову к Маше.

— С твоего разрешения.

Маша, всё ещё стоявшая между ними, в самом эпицентре этого напряжения, сделала шаг. Не к мужу, и не к любовнику. Она сделала шаг к кровати. И, обернувшись к ним, медленно, с неожиданной грацией, легла на спину, раскинув руки. Её тело на тёмном шелке выглядело как жертвоприношение и как триумф.

— Я готова, — просто сказала она. И в её голосе не осталось ни страха, ни дрожи. Была только жажда. — Идите ко мне.

Маша лежала на спине, её тело было готовым холстом. Два мужчины стояли у кровати, их тени от свечей танцевали на стенах.

Маша медленно приподнялась на локтях. Её взгляд скользнул от возбуждённого члена Костика к такому же – Артёма. В её глазах вспыхнула знакомая Костику искорка — та самая, смесь дерзости и стеснения, которая появлялась, когда она решалась на что-то за гранью привычного.

Она медленно, словно нехотя, соскользнула с кровати и встала на колени на мягком ковре. Но её глаза были подняты на Костю. Она потянулась рукой не к Артёму, а к мужу, коснулась его бедра.

— Ты ведь этого хотел, да? — её голос был низким, чуть хриплым от напряжения. — Чтобы я опустилась на колени перед другим. Чтобы смотрела на тебя, пока буду делать это.

Костя мог только кивнуть, сжав челюсти. Горло пересохло.

Маша повернула голову к Артёму. Она не стала смотреть ему в глаза, её взгляд остановился ниже пояса. Она протянула руку и взяла его член. Твёрдый, горячий, с мощной пульсацией. Она обхватила его пальцами, изучила вес и форму, не спеша. Потом её взгляд снова вернулся к Костику, и на её губах появилась слабая, виновато-кокетливая улыбка.

— Он другой, — прошептала она, как будто делилась секретом. — Почувствуй.

И прежде чем Костя успел что-то понять, она наклонилась и коснулась головки его члена губами. Легко, почти невинно. Потом провела языком по уздечке. Артём резко вдохнул, его руки сжались в кулаки по швам.

— Маш... — простонал он.

Но Маша не торопилась. Она играла. То брала его глубоко, почти до горла, заставляя Артёма закидывать голову и хрипло стонать, то отстранялась, оставляя лишь лёгкие поцелуи и дразнящие касания кончиком языка. И всё это время она не отрывала взгляда от мужа. Её глаза говорили: «Смотри. Вот она, твоя фантазия. Я делаю это для тебя. И мне это нравится».

— Такая хорошая девочка, — хрипло произнёс Костя, и его слова, как ключ, открыли в ней что-то. Её движения стали увереннее, глубже, звук стала громче, влажнее.

Она завела руку между ног Артёма, лаская его мошонку, и в то же время её свободная рука потянулась к Костику, нащупала его член и начала синхронно с движениями головы гладить его. Она соединяла их в своём личном ритуале, делая себя центром их всеобщего внимания и желания.

Артём уже не мог стоять спокойно. Его бёдра начали двигаться навстречу ей, мелкие, сдерживаемые толчки. Он смотрел на её голову, на прядки волос, прилипшие ко лбу, на алые губы, обхватившие его, и его лицо выражало предельное наслаждение и почти боль от сдерживания.

— Я... скоро... — предупредил он, голос сорвался.

Маша тут же отстранилась, оставив его член блестящим и пульсирующим. Она вытерла тыльной стороной ладони уголок рта и снова посмотрела на Костю, с той же вызывающей, влажной улыбкой.

— Ты не разрешил ему кончить мне в рот. Пока что.

Костя зарычал от возбуждения. Её наглость, эта обретенная власть сводила его с ума.

— На кровать, — приказал он, и его голос звучал уже не как просьба.

Артём, дрожа, помог Маше подняться. Лицо его было залито румянцем. Он нежно, но уверенно уложил её на спину, раздвинул её ноги и опустился между ними на колени. Вид был сокровенный, интимный до боли: её влажная, приоткрытая киска под его пристальным взглядом.

Он не стал сразу входить. Он опустил голову и приник к ней губами.

Маша вскрикнула, её тело выгнулось. Артём лизал её не как новичок, а с умением и вниманием, то широкими плоскими движениями языка, то сосредотачиваясь на клиторе, то проникая внутрь. Он делал это так, будто изучал карту сокровищ, и каждым стоном Маши отмечал верный путь.

— О боже... Коть... он так... — она не могла договорить, её пальцы впились в простыни.

Костя подошёл к изголовью кровати и сел так, чтобы Маша могла видеть его. Он гладил её по волосам, по лицу, наблюдая, как её черты искажаются от нарастающего наслаждения.

— Покажи ему, как ты кончаешь, — прошептал Костя. — Покажи нам.

Артём, услышав это, удвоил усилия. Одной рукой он раздвинул её половые губы шире, а другой начал ласкать её грудь, перебирая сосок. Маша закричала, её бёдра затряслись в воздухе, и она кончила, резко и громко, волна за волной, сжимаясь вокруг ничего.

Пока она приходила в себя, тяжело дыша, Артём поднялся над ней. Он был огромен, возбуждён, натянут как струна. Он посмотрел на Костю, спрашивая молча.

Костя кивнул, не отводя взгляда от лица жены.

Артём наклонился, одним плавным, но неотвратимым движением вошёл в неё. Оба они застонали одновременно – он от чувства тесноты и влажной теплоты, она – от полноты и нового, другого наполнения.

Он начал двигаться. Медленно сначала, глубоко, вкладываясь в каждый толчок. Маша обвила его ногами вокруг спины, её руки скользнули по его потной спине. Но её голова была повёрнута к мужу. Её глаза, полные слёз, смотрели прямо в его глаза.

Костя видел всё. Видел, как член другого мужчины входит в его жену и выходит из неё. Видел, как её тело отзывается на эти толчки новой дрожью. Видел, как на её лице блаженство смешивалось с каплей стыда и морем освобождения.

— Как? — хрипло спросил он её, держа её взгляд.

— По-другому... — выдохнула она, поддаваясь навстречу движению Артёма. — Глубже... иначе... Боже, Коть, я...

— Говори матом, — приказал Костя. — Для меня. Скажи, что он делает с тобой.

— Он... он трахает меня... так жёстко... — застонала она, и Артём, услышав это, усилил темп, его бёдра зашлёпали по её коже. — Я чувствую его весь... каждый сантиметр! Костя!

Она протянула к нему руку, и он схватил её, сцепил пальцы в замок. Он держал её за руку, пока другой мужчина владел её телом. Это было самым сюрреалистичным и самым возбуждающим моментом в его жизни.

Артём наклонился, стал целовать её шею, её плечи, не переставая двигаться. Его дыхание стало сбивчивым, прерывистым.

— Маша... я не могу долго... ты слишком...

— Кончай, — вдруг четко сказала Маша, и в её голосе была власть. Она снова посмотрела на мужа, и в её глазах было вызов и просьба одновременно. — Кончи в меня. Я хочу это почувствовать.

Костя сжал её руку, давая разрешение, подтверждая её желание.

Артём издал низкий, животный стон, вжался в неё в последний, глубокий толчок и замер. Его тело затряслось в спазме. Он кончал в неё, и Костя видел, как лицо Маши искажается от нового, внутреннего ощущения. Она чувствовала, как её наполняет другой мужчина.

Артём, тяжело дыша, медленно выскользнул из неё и откатился на бок, опустошённый. Маша лежала, раскинувшись, её глаза были закрыты, грудь высоко вздымалась.

В комнате пахло сексом, потом и реализацией тайной мечты.

Костя встал с кровати, подошёл к ней. Он провёл рукой по её животу, по тёплой коже, под которой теперь была смесь их с другим.

— Всё хорошо? — тихо спросил он.

Она открыла глаза. В них не было сожаления. Была усталость, сияние и бездонная нежность.

— Да, — прошептала она. — Всё, как ты хотел. И как я... боялась захотеть. — Она потянула его за руку к себе. — А теперь твоя очередь. Закрепи за собой. Навсегда.

В комнате стояло тяжёлое, сладкое дыхание. Артём лежал на спине рядом, рука на лбу, грудная клетка высоко вздымалась. Маша неподвижно лежала на спине, глаза закрыты, но её пальцы слабо шевелились, цепляясь за простыню, будто она всё ещё плыла в море ощущений.

Костя стоял на коленях между её раздвинутых ног. Его взгляд был прикован к её киске, которая была влажной, припухшей, с лёгкими следами смазки и чужой спермы, медленно вытекающей наружу. Вид был одновременно непристойный и бесконечно интимный.

Он медленно, почти церемониально, наклонился. Сначала он просто подышал на неё тёплым воздухом, заставив Машу вздрогнуть. Потом прикоснулся губами к её лобку, провёл языком по внутренней стороне бедра, ощущая солоноватый вкус её кожи и смешанные запахи – её возбуждения, её чистоты и чужого семени. Это был акт одновременно очищения и присвоения. Он должен был всё смешать, сделать своим.

Затем он приник к ней губами и языком по-настоящему. Глубоко, жадно, вылизывая её, подбирая и поглощая всё, что оставил Артём, смешивая это с её собственным вкусом. Он не просто ласкал её – он заново осваивал свою территорию, стирая границы, запечатывая её своей меткой. Маша застонала, её бёдра приподнялись, она вцепилась пальцами ему в волосы, не отталкивая, а прижимая его сильнее.

— Коть... всё... там всё... — бормотала она, сгорая от стыда и наслаждения. — Ты же...

— Тише, — прошептал он, его голос гудел от её тела. — Я знаю. И это моё. Всё, что в тебе – теперь моё.

Он поднял голову. Его губы и подбородок блестели. В его глазах горел неистовый огонь. Он придвинулся выше, коленями раздвинув её ноги шире, и, не отрывая взгляда от её затуманенных глаз, одним мощным, властным движением вошёл в неё.

Маша вскрикнула. Было тесно, жарко, невероятно интенсивно. Он был в ней, заполнял её, вытесняя собой остатки предыдущего, физически утверждая своё право.

Он начал двигаться. Не как любовник, а как владелец. Глубокие, медленные, вымеренные толчки, каждый из которых достигал самой её сути. Он смотрел, как её лицо искажается от каждого вторжения, как её губы дрожат.

— Чья? — прошептал он, на миг замирая в самой глубине.

— Твоя... — выдохнула она.

— Чья? — повторил он, начиная двигаться снова, чуть быстрее.

— Твоя! — уже почти крикнула она, и её ноги обвились вокруг него.

Он ускорился. Гнев, страсть, невероятная ревнивая нежность – всё смешалось в его движениях. Он трахал её, как будто хотел отпечатать себя в каждой её клетке, как будто этот акт мог стереть из её памяти все другие прикосновения, хотя они оба знали, что это не так. И в этом была своя, горькая и сладкая правда.

Маша кончила быстро, резко, её тело сжалось вокруг него в серии спазмов. Но Костя не остановился. Его собственное напряжение было слишком велико. Вид, запах, ощущение её после другого – всё это сводило его с ума.

Он чувствовал, как подступает разрядка. И в этот момент Маша открыла глаза. Её взгляд был ясным, полным странной, бездонной нежности. Она положила ладонь ему на грудь, замедляя его.

— Подожди... — прошептала она хрипло. — Не кончай ещё... Не в меня.

Она медленно выскользнула из-под него. Он, ошеломлённый, остался на коленях, его член стоял колом, влажный и готовый к финалу.

Маша повернулась к Артёму, который уже приподнялся на локте и наблюдал за ними, его член снова был наполовину возбуждён. Она наклонилась к нему, и её голос прозвучал как просьба и как приказ одновременно:

— Артём... дай мне в рот. Пожалуйста. Я хочу твой вкус. Пока он ещё не кончил в меня до конца.

Артём, казалось, на секунду потерял дар речи от такой прямой просьбы. Он молча кивнул, его дыхание перехватило.

Маша опустилась между ними, на колени на кровати. Она оказалась в центре. С одной стороны – Костя, её муж, чей член она знала как свои пять пальцев. С другой – Артём, чужой, но уже допущенный в самое святое.

Она посмотрела на Костю, и в её глазах была просьба о прощении и дозволении на последнюю, высшую степень падения... или вознесения.

— Ты ведь этого тоже хотел, — не спросила, а констатировала она.

Костя, сжав зубы, кивнул. Да, чёрт возьми, он этого хотел. Больше всего на свете в этот момент.

Маша улыбнулась той самой влажной, грешной улыбкой и наклонилась сначала к Артёму. Она взяла его член в руку, всё ещё липкий от её же соков и его собственной спермы, и без колебаний взяла его в рот. Она сосала его медленно, смакуя, вылизывая, заставляя Артёма стонать и впиваться пальцами в простыни. Она делала это с таким видом, будто пробовала запретный, невероятно сладкий плод.

Потом, не отпуская Артёма полностью, она повернула голову и взяла в рот Костин член. Тот контраст был шокирующим: знакомый вкус, привычный размер, но на фоне только что испытанного – он ощущался как родная крепость. Она переходила с одного на другого, как полифонический инструмент, берущий две ноты одновременно. То глубоко принимая один, лаская другой рукой, то меняя их местами. Её щёки втягивались, губы плотно обхватывали, язык играл.

Она создавала ритм, безумный и невероятно эротичный. Её глаза, полные слёз от напряжения и эмоций, были подняты на Костю. Она демонстрировала ему свою полную покорность и свою абсолютную власть. Она была центром этого троичного союза, его жрицей и жертвой.

Артём не выдержал первым. С тихим, сдавленным криком он кончил ей в рот во второй раз за вечер. Маша сглотнула, не отрываясь, лишь её горло совершило лёгкое движение. Затем она полностью переключилась на Костю, принимая его теперь уже с двойной жадностью, как будто хотела получить своё, главное вознаграждение.

И Костя, наблюдавший за этим немым, невероятно развратным и бесконечно доверительным спектаклем, сдался. Он кончил ей в рот, держа её за голову, глядя, как её глаза закатываются от ощущения его тепла на языке, в горле.

Она приняла всё. Всё, что они могли ей дать. И, медленно отпустив его член, она осталась сидеть на коленях, тяжело дыша, с закрытыми глазами, с капелькой его спермы в уголке губ. Она была переполнена ими. Отмечена. И в этом была какая-то первобытная, совершенная завершённость.

Тишину нарушил только треск свечи. Артём лежал без движения, полностью опустошённый. Костя опустился перед Машей, обнял её, прижал к своей груди, чувствуя, как она дрожит мелкой дрожью. Он целовал её в макушку, в лоб, вытирая большим пальцем ту капельку с её губы.

— Всё, — прошептал он. — Всё закончилось. Ты — моя. Навсегда.

Она кивнула, уткнувшись лицом в его шею.

— Да. Твоя. Но он... он был частью этого. На одну ночь.

Они оба знали, что это была правда. И в этой правде не было предательства. Было расширение границ. Страшное, головокружительное и невероятно их сблизившее.

Тишина в спальне была густой, тёплой, насыщенной запахом секса, пота и воска догоревших свечей. Три тела лежали на большом, теперь помятом и влажном, сливовом шелке. Маша — посередине, на спине, её руки раскинуты, ладони лежали открытыми, как в жесте полной капитуляции. Костя — слева, на боку, прижимаясь к ней грудью и бедром. Артём — справа, на спине, одна рука закинута за голову, глаза закрыты.

Дыхание выравнивалось, возвращалось к нормальному ритму. Только тихий треск в ушах напоминал о недавнем урагане.

Первой заговорила Маша. Её голос был хриплым, глухим от напряжения, но в нём не было ни капли сожаления.

— Это было... — она искала слово, глядя в полутьму потолка. — Это было больше, чем я думала. Не просто физически. Всё. Твоё лицо, когда ты смотрел... Его руки... Ощущение, что я могу всё. И что вы оба... хотите меня именно такой.

Она повернула голову к Косте. В её глазах стояли слёзы, но это были слёзы катарсиса.

— Спасибо. За то, что заставил. За то, что был рядом.

Костя ничего не сказал. Он просто поднялся на локоть, наклонился и долго, медленно целовал её. Это был поцелуй без страсти, поцелуй-утверждение, поцелуй-печать. «Ты – моя. Я – твой. Ничего не изменилось. И всё изменилось».

Когда их губы разомкнулись, он почувствовал, как по её спине пробежала новая, едва уловимая дрожь. Его собственное тело, уставшее, но никогда не утолённое до конца, отозвалось. Он встретился с её взглядом и увидел в нём тот же тлеющий уголёк. Игру не хотели заканчивать.

Без слов он переместился между её ног. Она приняла его беззвучно, лишь выгнув шею и издав тихий, утробный стон. Он вошёл медленно, заполняя её, уже такую знакомую и в то же время новую после всего. Он трахал её нежно, почти лениво, глубокими, выверенными движениями, глядя, как на её лице смешиваются усталость и возрождающееся наслаждение. Он ласкал её грудь, целовал шею, шептал что-то невнятное на ухо.

Но Маша лежала пассивно, принимая. И через несколько минут её рука легла ему на плечо, останавливая.

— Перевернись, — прошептала она. Её голос звучал ясно.

Костя, ошеломлённый, но послушный, перевернулся на спину. Маша взгромоздилась на него сверху, приняв его обратно в себя. Она села прямо, откинув голову, её силуэт на фоне тёмного окна был подобен статуе. Она начала двигаться, медленно, властно, полностью контролируя ритм.

Потом её взгляд упал на Артёма. Тот уже смотрел на них, опираясь на локоть, его глаза блестели в полумраке. Маша протянула к нему руку.

— Иди сюда, — сказала она. И это не было просьбой.

Артём поднялся, встал на колени рядом с ними. Маша поймала взгляд Костика и, не прекращая движений, произнесла чётко, без дрожи:

— Я хочу его. Сейчас. Сзади. Пока ты во мне.

В воздухе повисла секунда абсолютной тишины. Костя замер под ней, чувствуя, как всё внутри него сжимается в тугой, горячий комок ревности, азарта и абсолютной одержимости. Он кивнул, не в силах вымолвить слово.

Маша наклонилась вперед, положив ладони на грудь Костика для опоры, обнажив себя. Костя видел, как Артём, с серьезным, сосредоточенным лицом, взял с тумбочки смазку, нанес её, одной рукой осторожно раздвинул её ягодицы. Он видел, как напряглось лицо Маши, как её глаза широко раскрылись, когда Артём начал входить в неё сзади, медленно, миллиметр за миллиметром.

И затем он почувствовал это сам. Невыразимое, шокирующее, безумно тесное давление. Он был в ней спереди, а Артём – сзади. Они двигались в несложном, но пронзительно интимном ритме, и Маша между ними задохнулась, её тело стало эпицентром двойного проникновения. Её стоны превратились в сплошной, прерывистый вой, в котором смешалась боль, непривычность и запредельное, немыслимое удовольствие.

Это длилось недолго. Слишком интенсивно, слишком мощно. Артём кончил первым, с тихим, сдавленным рыком, вжавшись в неё. Его спазм, переданный через её тело, стал спусковым крючком для Кости. Он провалился в оргазм, держа Машу за бёдра, чувствуя, как её внутренности судорожно сжимаются вокруг него. Маша кончила последней, её крик был беззвучным, её тело затряслось в серии мощных конвульсий, и она обмякла, как тряпичная кукла, всем весом легла на Костю.

Артём осторожно высвободился, отполз на край кровати и просто рухнул лицом в подушку, полностью опустошённый.

Никто не мог пошевелиться. Никто не хотел говорить. Они лежали в полной, благословенной тишине, слушая, как их сердца возвращаются к обычному ритму.

Через какое-то время Артём поднялся, молча оделся. Он подошёл к кровати, посмотрел на Машу – она лежала с закрытыми глазами, прижавшись к мужу, – и просто кивнул Косте. В его взгляде была благодарность, уважение и лёгкая, прощальная грусть. Он вышел из спальни, и вскоре в прихожей тихо щёлкнула входная дверь.

***

Утро.

Костя проснулся от того, что в щели между шторами пробивался узкий луч холодного зимнего солнца. Рядом, тёплая и реальная, спала Маша. Они были одни. Всё в комнате – помятые простыни, пустые бокалы, оплывшие свечи – напоминало о вчерашнем, но в утреннем свете это казалось сном. Прекрасным, страшным, но законченным сном.

Он повернулся к ней, скользнул под одеяло. Он хотел не возбудить её, а очистить, заново освятить, вернуть себе на самом глубоком, первобытном уровне. Он прильнул губами к её животу, к её лобку, к её ещё сонной, тёплой вульве. Он вылизывал её медленно, тщательно, как бы стирая все следы, все воспоминания о другом, возвращая её вкус – только её, только их.

Маша проснулась от этого. Не резко, а постепенно, с тихим стоном. Её рука опустилась, коснулась его волос. Она не говорила, просто смотрела в потолок, её тело постепенно откликалось на его ласку, но без вчерашней яростной страсти, а с глубокой, умиротворённой благодарностью.

На тумбочке у неё тихо вибрировал телефон. Она потянулась, взяла его, зажмуриваясь от яркого света экрана.

Костя почувствовал, как её тело под его губами слегка напряглось. Он поднял голову.

— От него? — спросил он тихо.

Она кивнула, читая. Потом её губы тронула слабая, странная улыбка. Она протянула ему телефон.

Сообщение от Артёма было длинным. «Маша, доброе утро. Я не буду надоедать. Скажу только, что вчерашний вечер перевернул моё представление о многом. О доверии, о смелости, о... красоте. Спасибо вам обоим за эту честь. Я буду помнить это всегда. И если... если вы когда-нибудь решите, что такое может повториться – я буду только рад. Но я прекрасно понимаю правила. Желаю вам всего самого хорошего. А.»

Костя положил телефон обратно. Он смотрел на жену. На её лицо, на котором усталость смешивалась с новым, задумчивым блеском в глазах.

— Ну? — спросил он, уже зная ответ.

Маша перевернулась к нему на бок. Она положила ладонь ему на щёку. Её глаза были ясными, без тени вчерашнего безумия, но в них горел новый огонь.

— Он пишет, что это было для него честью, — сказала она медленно. — И что он будет рад повторить.

Она помолчала, вглядываясь в лицо мужа, изучая его реакцию.

— И знаешь... — её голос стал тише, но твёрже. — Я тоже хочу. Ещё. Не сейчас. Но... когда-нибудь. Может, не с ним. Может, по-другому. Но я хочу чувствовать это снова. Это ощущение... что я могу всё. С тобой рядом.

Костя притянул её к себе, прижал так крепко, как только мог. Он целовал её волосы, её лоб, её закрытые веки. В его груди бушевало странное чувство – не ревность, а триумф. Триумф и страх. Он выпустил джинна из бутылки. И теперь ему предстояло жить с этим. С новой Машей. С новой версией их любви. Страшной, опасной, безграничной.

— Хорошо, — прошептал он ей в губы. — Раз ты хочешь... значит, так и будет. Мы подумаем. Вместе.

Она улыбнулась своей новой, знающей улыбкой и прижалась к нему, замыкая круг. Буря миновала, оставив после себя не руины, а новую, неизведанную территорию. И они стояли на её пороге – вместе.

Продолжение следует...

Продолжение уже есть на бусти: https://boosty.to/bw_story

Подписывайтесь!

***

Поддержать автора можно и нужно на бусти: https://boosty.to/bw_story

Донаты приветствуются! ;) Ваша поддержка очень важна для меня!