***

Растущие без отца девочки часто пускаются в две крайности: либо беззаветно доверяются мужчинам, подсознательно стараясь заслужить их любовь, чтобы они не оставили их, как когда-то родной отец, либо, наоборот, избегают любых отношений, не понимая, как вести себя с этими странными, неэлегантными существами. Наталья оказалась в первой категории.

Когда мать привела домой Стаса — молодого, холёного мужчину, — для неё это тоже стало почти эротическим событием. Наталья видела, как изменилась мать: как смягчились её движения, как она стелется перед отчимом, стараясь заслужить его одобрение. И это действовало: глаза Стаса разгорались, он смотрел на неё особым взглядом, облизывал губы и странно улыбался. Эта игра красивого обходительного мужчины не могла оставить подросшую Наталью равнодушной. Особенно — последующие возня и вздохи в материнской спальне. Это был секс! Совсем рядом! С красивым мужчиной, который, пока мать не видела, строил глазки её дочке!

Тело Наташи, ещё недавно угловатое и детское, в последний год расцвело с почти болезненной красотой: высокая, упругая грудь, чертившая сосками ткань домашних маечек, округлые, спелые бёдра и ноги, длинные и гладкие, словно выточенные из тёплого сыра, тонкие, изящные руки с хрупкими запястьями и овальное личико — совершенное, с большими глазами, пухлыми губами и лёгким румянцем, который появлялся, едва она чувствовала на себе его взгляд.

Теперь, когда они сидели на диване за просмотром какого-то фильма, Стас, будто случайно, водил ладонью то по её плечу, то опускал руку чуть ниже — кончики пальцев касались выпуклостей груди через домашнюю футболку. Наталье было приятно чувствовать его внимание, быть в центре его внимания; она постоянно думала о нём, и её сердечко учащённо билось и трепетало. Кажется, она была даже влюблена — внутри всё сжималось и дрожало: низ живота отзывался приятной, тягучей вибрацией, словно предвкушая то, чего она сама ещё не до конца понимала. Стас почувствовал это — её молчаливое податливое согласие, её сбивавшееся рядом с ним дыхание, учащение пульса под его пальцами и развивавшийся по щекам возбуждённый румянец — и продолжал при каждой новой возможности, заходя всё дальше в неспешном тягучем акте соблазнения.

Сначала — лёгкие, «случайные» касания: ладонь на талии, когда проходил мимо на кухне, пальцы, скользнувшие по её бедру, когда она сидела рядом за столом. Она краснела, но не уходила, а иногда даже чуть подавалась навстречу, словно проверяя, как далеко это может зайти. Её тело отвечало само: соски напрягались под тканью, становясь заметными, между ног появлялась тёплая, влажная тяжесть, а дыхание становилось прерывистым. Если бы он попросил, она бы тут же оказалась перед ним на коленях!

Но он скорее мучил её, игрался и не торопил события. Наслаждался каждым эпизодом, смакуя сам процесс игры с доставшейся ему в придачу девочкой, каждым вздохом, её дрожью, воспаленными пунцовыми губами, лихорадочным биением девичьего сердца под левой грудкой. Однажды вечером, когда они остались вдвоём, он сел вплотную. Рука легла на её колено — желанная, ласковая, уверенная. Пальцы медленно поползли вверх по внутренней стороне бедра, под подол лёгкого платья. Она смотрела на руку как заворожённая, но не противилась — наоборот, чуть раздвинула бёдра, намеренно позволяя ему двигаться дальше. Его дыхание обжигало её шею, когда он наклонился ближе, а другая рука наконец обхватила её грудь полностью, сжав упругую плоть, почувствовав, как сосок затвердел под ладонью. Она тихо выдохнула, голова запрокинулась назад, глаза полуприкрыты. Он продолжал — неторопливо, уверенно; пальцы другой руки уже скользнули под ткань трусиков, нашли тёплую, мокрую складку и мягко, но настойчиво проникли глубже. Она задрожала всем телом, вцепившись тонкими пальцами в его плечо, а он, чувствуя, как она раскрывается под ним, как её тело отвечает на каждое движение, наконец позволил себе то, о чём фантазировал уже несколько недель — вошёл в неё пальцем полностью, медленно, наслаждаясь единственным и уникальным моментом её окончательного развращения...

Вошёл, пошевелил в недоумении фалангой и сделал удивлённые глаза:

— Так ты же не девочка, сучка?! — воскликнул он. В голосе его сквозило разочарование, граничащее с шоком.

Наталья аж прыснула от смеха, увидев такое потрясение на лице мужчины. Она была горда тем, что смогла его удивить своей опытностью, а ещё через минуту, больше не испытывая никаких моральных преград, Стас уже был в ней, грубо придавив своим весом к девичьей постели. Это была её победа! Маленькая моральная победа над матерью! Отчим выбрал её, потому что она была моложе и красивее!

Всё то, что с ней произошло ранее, приобрело смысл: именно оно подготовило её к этому моменту, когда любимый мужчина возьмёт её, и она отдаст ему всё, что он хочет!

***

Но Наталья не всегда была так рада вниманию мужчин. Первый опыт вообще произошёл неожиданно, когда она совсем этого не подозревала и с человеком, на которого бы никогда не подумала. Он поразил её не только самим фактом, но и тем, насколько мужчины бывают вероломны и коварны.

В то время она дружила со сверстником вполне обычным подростковым способом: они гуляли, держась за ручки, ходили в кафе и кино, мило болтая. Она чувствовала, что нравится парню, и ей самой нравилось так дружить: мило и платонически. Максимум — поцелуй в щёчку. А большего парень и не просил. Однажды Наталья засиделась у друга до позднего вечера, не заметив, как прошло время — мать не искала её, так как сама постоянно пропадала в поисках нового мужа. И тогда отец её парня, импозантный мужчина средних лет, вызвался отвезти девочку домой на своей машине. По тем временам это была новенькая люксовая «бэха». Наталье нравилось восседать на переднем сиденье рядом с солидным мужчиной, разъезжая по ночному городу и чувствуя себя особенной.

Может, встречные думали, что она — его подруга или девушка лёгкого поведения? Ей было наплевать, и даже льстили такие предположения!

Уже подъезжая к её дому, Анатолий Сергеевич — так звали отца её парня — притормозил на обочине и окинул ладную фигурку девушки долгим оценивающим взглядом. Он похвалил её красоту и как бы в шутку спросил:

— Ну-ка, скажи по секрету, мой сын ещё не лез к тебе?

— Нет, мы только ходим за ручку, — кротко ответила Наталья.

— Хм, а ты девушка уже созревшая! Тебе, наверное, хотелось бы чего-то большего? — хмыкнул мужчина, наклоняясь к ней ближе.

Наталья промолчала, почему-то испытав волнение и дрожь от таких вопросов.

— Не знаю, — проблеяла она.

— Наверное, уже умеешь всё, что надо? Сосать там, например?! — жарко предположил мужчина, угрожающе придвинувшись ещё ближе.

— Да, конечно, умею, — гордо соврала Наташа, затаив дыхание: «Говорить о таком с мужчиной!»

— Правда?! Умеешь?! И делала?! — вздёрнул брови Анатолий Сергеевич.

И снова Наталья пожала плечами, как о деле обыкновенном и привычном.

— Слушай, а давай-ка я проверю, что там сыну светит, всё ли ты правильно делаешь?! Отсосёшь мне?! — будто о жвачке спросил он, разглядывая свою юную пассажирку, и руки его потянулись к собственному ремню.

Потрясённо Наталья смотрела, как сиденье водителя отъезжает и раскладывается, потом красивый и успешный взрослый мужчина, годящийся ей в отцы, словно маленький мальчик, спускает перед ней брюки и выкатывает свою набухшую пиписку. Это было нереально и… довольно возбуждающе. Впервые она видела взрослый мужской член так близко. Её воспринимали как женщину, с которой можно заниматься этим! И это так контрастировало с платоническими ухаживаниями её парня!

Наталья сразу ощутила себя взрослой и созревшей. Она не стала упрямиться, наоборот, с готовностью наклонилась над пахом мужчины и после небольших колебаний взяла его член в рот. Пахло мочой и ещё чем-то особенным и сладковатым. Притягательным. Охватив головку накрашенными губами, ей приходилось учиться «на лету». Виденные ранее ролики и фильмы подсказывали приёмы, а вздохи мужчины давали понять, какие способы наиболее приятны. Довольно быстро она приспособилась, стала двигаться ритмично, помогая и подрачивая член рукой.

Стоны папы её парня становились всё продолжительнее, потом он положил тяжёлую ладонь Наталье на затылок, задав ритм, и, засунув вдруг особенно глубоко, гулко захрипел, дёрнувшись. Горячая струя ударила Наташе в рот, и девушка рефлекторно отшатнулась. Но мужская рука крепко нажимала на затылок, не давая отстраниться. Рот наполнялся спермой, и, немного поупрямившись, она всё проглотила. Один, второй глоток. Потом она прилежно облизывала остатки с подрагивающей головки. Мужская рука исчезла с головы, и Наталья выпрямилась в кресле, смущённо вытирая мокрые губы тыльной стороной ладони: «Она прошла проверку?»

Мужчина выглядел довольным и немного смущённым.

— Ох, ты даёшь! — с непонятной ей интонацией произнёс Анатолий Сергеевич, быстро вернув одежду на место. Он ещё покачал головой, но больше не произнёс ни слова, будто устыдившись собственных действий, и старался больше не смотреть на Наталью до конца поездки.

С того вечера Наталья специально задерживалась в гостях подольше, а Анатолий Сергеевич всегда, как настоящий заботливый папа, вызывался довозить её до дома. Его супруга кормила её ужином, подкладывая лакомые кусочки подружке сына, с которым они делали уроки, пока он не сводил с Натальи влюблённых глаз, радостный, когда ему удавалось подержать подругу за руку или увидеть её голую коленку. Наталье было смешно от такого трепетного отношения этого мальчика на контрасте с тем, как лихо спускал ей в рот его папашка.

В черноте зимнего вечера они заезжали в тихое место и уже как само собой разумеющееся, не стесняясь в выражениях и стонах, Анатолий Сергеевич кормил девочку своего сына собственной спермой, заливисто матерясь в момент оргазма. Наташа быстро изучила его повадки и старалась сделать ему максимально приятно. Он мял её грудь, доставая из лифчика под футболкой. А потом, дома одна, Наташа кончала сама, мысленно развивая в фантазиях их ласки. Но он не трогал её ниже, не брал, следуя каким-то своим принципам или из-за боязни последствий. Может, хранил для своего сына?

Теперь она уверенно сосала, знала, что такое оргазм от собственных рук, и сделала вывод, что мужчины абсолютно беспринципны. Её догадка подтвердилась довольно быстро.

***

Кончался очередной год в школе, когда на пороге их с мамой квартиры появился незнакомый плотный и потный мужик с большим баулом. На вид ему было в районе пятидесяти, и мать представила его как своего родного брата, жившего в курортном городке на побережье Чёрного моря. Он приехал погостить, проведать единственных родственников. Так, во всяком случае, мать сказала Наталье.

— Будь с ним поприветливее, если понравишься ему, договорюсь и отправлю тебя к ним на всё лето! Представляешь, море, фрукты — целых два месяца! — закатила глаза мать, подталкивая дочку навстречу дяде. — Вот, доча, это мой брат, Петя! Для тебя — дядя Петя! — добавила она.

Мужик расплылся в приторной улыбке. Наталья уже не была невинна в широком понимании этого слова и вполне могла отличить взгляд родственника от взгляда голодного самца. Так вот, взгляд у этого дядюшки был отнюдь не родственным! Он одарил мать густым поцелуем в щёку, совмещённым с похлопыванием по её крутому заду, а потом сграбастал в объятия и саму Наталью, прикрикивая что-то вроде: «Какая большая стала, я тебя ещё маленькой видел!» А сам прижимал к себе так, что груди впечатались в его рубашку, одновременно тщательно проминая ягодицы девушки большой сильной рукой.

Вот такой вот весёлый дядюшка. Он расположился как хозяин, покрикивая на «двух девок». Ходил, выдавал «ценные советы» и комментарии, воспитывал Наталью нравоучениями. Одним из его излюбленных занятий было подлавливать Наталью, когда та переодевалась. Заскочит, сделает вид, что смущён, а сам смотрит и комментирует, какая у племянницы красивая задница или высокая грудь.

Ладно бы только смотрел, но он стал распускать руки, трогать, щупать, когда матери не было. Наталья была в недоумении: это же родственник, родной брат матери, ругаться с ним, пожаловаться на него? Да и не делал он ничего такого, чего она уже не ждала от мужчин. Более того, проснувшаяся сексуальность придавала этим поползновениям ореол влекущей привлекательности. Дядя не нравился ей как мужчина, но ей нравилось само внимание мужчины.

А мужчина, не чувствуя никакого отпора, даже некоторую заинтересованность девочки, распалялся всё сильнее. Однажды днём, где-то на третий день его пребывания, он опять ворвался в комнату Натальи, когда та переодевалась после школы. Она стояла полуголая, без юбки, колготки висели на одной ноге, и даже не успела ничего произнести, как он подскочил и облапал её.

— Ох ты какая спеленькая! Какая девочка! Ладная, да красивая! Дай-ка я тебя помацаю, лапочка! Красавица... — мужик бурчал, брызгая слюной, хватая руками то за сиськи, то за жопу. Потом полез в трусы.

Наталья слабо отбивалась: «Нет, нет... не надо...»

Но дядя будто оглох, добравшись до пухленького, покрытого нежным пушком лобка, и дальше — до плотно сжатого персика писи; он будто обезумел: сорвал остатки одежды, повалил на кровать, впился губами в промежность, а потом стянул треники и грубо, резко, без всяких прелюдий лишил её девственности.

Наталья только охнула от боли, ощутив непоправимое. И всё — она стала женщиной! Её трахнул родной дядя. Она была под ним, чувствовала его упругую колбасину в себе, и целый ворох мыслей и чувств обуревали её молодую голову. Дядя всё не успокаивался, трахал то медленнее, то быстрее, вертел, ставя в разные позы. Он кончил раза три, каждый раз спуская то на живот, то на крестец. Бегал мыл член и снова возвращался, никак не мог насытиться. Крови почти не было. Наталья чувствовала рану внутри и болезненно морщилась, когда член снова и снова елозил по ней, но молчала и терпела восторженные восклики дяди.

«Ух ты, сучка, ну смотри, что ты со мной сделала! Старика соблазнила! Заскулил он, когда совсем выбился из сил. Разве так можно со своим дядькой! Сдоила меня, использовала! Ух ты, проказница!» — журил он, устало складывая член в треники. «Иди подмойся, а то мама заметит! Ты только никому, поняла! Что сделано, то сделано, кто тебя ещё научит, если не родной человек? Отца-то нет, а так бы он сам обучил доченьку!» — бурчал он.

Наталья слушала его упрёки и приходила в ступор: дядька её распечатал, не спрашивая её согласия, практически изнасиловал, и теперь имеет наглость упрекать её в том, что она «его соблазнила». Если он скажет такое матери, то та наверняка поверит ему! В этих условиях жаловаться было бесполезно, и она решила просто потерпеть до отъезда дяди, тем более что случившегося уже не вернёшь.

Следующие три дня выдались для неё утомительными. Увидев, как у Натальи между ног всё раскраснелось после его лихих интервенций, он озадаченно поцокал, жалея племянницу, и предпочёл не делать девочке больно: «Пусть там всё заживёт!». Но тут же придумал выход из положения — заставил ей сосать: ведь дядя Петя очарован и возбуждён нескромным поведением племянницы, и она должна облегчить ему эти мучения. Наталья это уже умела и на свою беду довольно легко согласилась, радуясь, что избавлена от большего. Но отдавая в рот, дядя превращался в маньяка: матерился, хватал лицо, трахал в голову, загоняя член в самое горло. Он мог терпеть долго, так что рот девушки немел от усталости, и, кончая, удовлетворённо кряхтел, наполняя рот племянницы своей неиссякаемой, казалось, спермой.

«О, да, учись, это тебе пригодится! Это же твой рабочий инструмент! Всем им будешь делать. На жизнь зарабатывать. Даже с мужем — не сосёшь, грош тебе цена. Надо уметь хорошо делать и глотать обязательно! Это очень важно! Мужчинам нравится! Привыкай ко вкусу! Сначала не очень, но потом понравится, будешь сама просить, чтобы в ротик кончили! Вот так, сейчас-сейчас, глотай, да, жри-и-и!» — сжимал он её голову руками и, дёргая всем телом, подрагивая коленками, кончал, удерживая полуголую девочку перед собой.

Это была ещё одна школа. Быстрая, но яростная. После его отъезда Наталья решила, что теперь умеет всё. Ехать теперь к дяде на море ей не очень хотелось. Но там дядя Петя жил с тётей, и она понадеялась, что близость супруги убережёт её от домогательств, поэтому, когда мать договорилась с родственниками об её приезде, она всё же дала своё согласие отправиться туда на летних каникулах.

***

Через пару месяцев она оказалась в приморском посёлке. Дядя встретил её на автостанции и, посадив в машину, повез к морю. Он увлечённо знакомил племянницу с окрестностями и на первый взгляд соответствовал образу радушного хозяина. Дома её встретила тётка — полноватая, но очень ухоженная и красивая женщина, уставшая от жизни. Кажется, она была не в восторге от приезда родственницы мужа, но он будто бы не замечал её раздражения. Ей выделили комнату, бывшую когда-то детской. Но дети уже давно разъехались, и супруги жили одни. Пройдя минут двадцать по тенистым улочкам, можно было попасть на городской пляж. А там её встретило огромное тёмно-синее море, слепящее солнечными бликами! Это было восхитительно, и Наталья сразу забыла все свои тревоги. Впереди было два месяца отдыха, моря и солнца!

Только в одном расчёты Натальи не оправдались — близость тётки совсем не помешала дяде продолжить то, что он начал у них дома: требовать секса с племянницей каждый день. Девушка даже удивлялась такому напору пожилого человека. Откуда у него брались силы сначала подолгу накачивать её изнутри, посадив на колени? И в остальное время он не давал ей прохода: то зажимая где-то в доме, хватая руками её «пирожок», то заставляя отсосать, пока тётка готовила ужин. Наталья и не предполагала, что мужчина может хотеть секса так часто и много. Ей льстило, что дядя предпочитает её своей красивой взрослой жене, но настойчивость мужчины была невероятной, да и сам он ей совсем не нравился.

Дядя Петя помнил о контрацепции, никогда не кончал в неё, только в рот, зажимая руками и хватая за волосы, при этом потом в его руках оставались целые выдранные пучки. В процессе он разъярённо хрипел, закатывая глаза от кайфа и загоняя член по самые яйца: «Бля, щас кончу... щас... щас... Щас кончу!». А потом начинал кончать в рот с силой прижимая, так чтобы хуй проскальзывал в горло. Наталье приходилось бить его по бёдрам, чтобы не задохнуться. А он не отпускал и орал: «Ааааа... жрииии!»

Кончив, он будто сдувался, мельтешил, шаркал, извиняясь, упрекал племянницу, что «она такая»: «Что ты со мной делаешь? Приехала тут и сосёшь мои соки!». Мог заставить её лежать перед ним голой и часами разглядывать её пиздёнку. Наталья терпела, даже с некоторым удовольствием, чувствуя себя при этом такой нужной, особенной от того, что ей оказывают столько внимания. Он часто пихал в неё свои толстые пальцы — грубо, бестолково, разводя ими влагалище и пытаясь рассмотреть матку, как гинеколог. Удовольствия это девочке не приносило, в отличие от его комплиментов: дядя постоянно повторял, что она красивая и у неё совершенное тело.

Зная, что её ждёт дома у дяди, Наталья старалась побольше времени проводить на пляже. Познакомилась с местной молодёжью. У неё появились подружки из отдыхающих ровесниц и даже парень из местных, который заходил за ней по дороге на пляж и провожал до дома. Эти ухаживания были только платоническими, но только потому, что парень не просил большего. Наталье было даже смешно представлять, что подумал бы её ухажёр, если б знал, как её трахает собственный дядя.

Однажды ситуация была близка к разоблачению. Тётка ушла на работу, и тут же в её комнате нарисовался дядюшка. Он любил сажать Наталью на колени и трахать сидя, подкидывая её попку сильными большими руками. В этот раз он поступил так же: стянул её трусики, лихорадочно засунув и повертев в ней пальцами, скинул собственные трусы и, яростно выматерившись, насадил племянницу на свой каменный хуй. Глаза его закатились в экстазе, он с усилием натянул ягодицы Натальи на свой кол, будто намереваясь проткнуть её насквозь, и удовлетворённо засучил ногами: «Вот так, да, блять! Да-а-а!»

Только они разогнались, как от ограды послышался оклик — пришёл её парень звать на пляж. Наталья, сидя на руках дяди, откинулась и выглянула в открытое окно. Она разговаривала с парнем и отказалась идти гулять, потому что сидела на члене дяди! Толчки прекратились на время разговора, но она ощущала, как член дяди подёргивается у неё внутри. Это было довольно возбуждающе! Наверное, подобное ощущал и старый хрыч: когда парень ушёл, он взялся за неё с удвоенной энергией! Он поднимал племянницу за жопку и аккуратно опускал, приговаривая: «Ну что, вот и женихи пошли! Ебёшься уже с ним? Нет? Ну, скоро будешь. Дядя тебя всему научил, ты теперь опытная, не подкачаешь!»

— А! А! Всё, слезай! — загнусил старый хрыч на подходе. Он скинул её с коленей и схватил за голову, засовывая член в рот: «Да, соси! Соси! А-а-а!». Излив всю сперму, которой с каждым днём будто становилось больше, он облегчённо вздохнул, ласково потрепав племянницу по щеке, и сказал с укором: «Ну что, опять съела мои сливки? Ох, используешь ты меня, Наталья! Разве можно так с родным дядькой!». Осуждающе покачал головой и вышел из комнаты.

В такие минуты у Натальи разрывался мозг между тем, что она видела, и что говорил дядя. Получалось, что это она его использует, и её здравый смысл противился такой трактовке.

Дядя же в своей страстной игре будто специально доводил ситуацию до таких скользких и опасных моментов. Сажал Наталью к себе на колени прямо при тётке, наглаживая её, пока та не видит: «А что такого, это же родная племянница!» Только девушка при этом сидела без трусиков, что позволяло похотливому мужику мочить свои пальцы у неё в письке, пока тётка занималась своими делами и не обращала на них внимания. Наталья ни разу за всё время, пока жила в гостях более двух месяцев, не видела, чтобы дядя занимался с тёткой сексом. Видимо, всё внимание его было посвящено ей. Тётка, наверное, что-то подозревала и не очень была рада такой гостье.

Вечером Наталью заставляли мыть за всеми посуду, попрекая тем, что она тут живёт и «нужно помогать дяде с тётей, ведь они тебя кормят». Ей так хотелось в такие моменты напомнить дядюшке, кто ебал её весь день и чем именно её тут кормят. Но она вставала, шла и мыла, испытывая извращённое удовольствие от такой ситуации: её использовали дважды — сначала для секса, потом как посудомойку.

Однажды вечером, в выходной, тётка была дома, и дядьке никак не удавалось подловить племянницу для перепиха. К вечеру он совсем озверел. Увёл Наталью в сторонку и попросил её, как свет выключат, зайти к ним с тёткой в комнату и позвать его к себе, чтобы он с ней посидел, так как «ей страшно засыпать». Наталья сначала отказалась, но он настаивал, и она сделала, как он наказал. Через полчаса, как все легли, она, умирая от стыда и страха, постучалась в спальню хозяев.

— Что такое? — с готовностью крикнул дядя.

— Простите, извините, я заснуть не могу, мне страшно! — пролепетала девушка заготовленные слова, обмирая от страха.

— Что это ей страшно, такая большая девочка! Пусть не придумывает! — послышался недовольный голос тёти.

— Да ладно, видишь, ребёнок заснуть не может, пойду с ней полежу, — ответил ей дядя.

Он тут же появился из-за двери в одних трусах, уже зловеще топорщащихся, и потянул Наталью в детскую. Через минуту он уже прижался к ней сзади под одеялом горячим пузом:

— Сучка, не можешь без меня, да? Привыкла уже ебаться? Позвала, чтобы я тебя трахнул? Обманула тётю, да? — руки его полезли по голому телу, сжали груди и стали жадно и грубо тереть намокшую письку. — А-а-а-а! — тихо хрипел он ей на ухо, раздвигая её булки и входя сзади во влагалище... — Ох, блять, ты совсем, конечно, что творишь-то?! — спрашивал он то ли Наталью, то ли себя. Тело его дрожало от нетерпения. Он вжимался в неё, крепко сжимая в объятиях, медленно водя внутри большим членом.

— Нравится, нравится? — шипел он.

Он «укладывал» её полчаса, всё никак не мог кончить или не хотел, переворачивал то на спину, то брал сзади, потом поставил раком на пол, схватил волосы в кулак, рванул их, заставляя выгнуться, и яростно спустил, долбя изо всей силы. Тогда Наталья в первый раз чуть не кончила на члене. Но не успела. Было бы побольше ласки — наверняка, но так ей приходилось всё доделывать за дядей самой. И в тот раз, и раньше.

На следующий день дядя подарил ей мягкую игрушку — небольшого зайца. Наталья еле удержала истерический смех, увидев такой «своевременный» подарок. Это так контрастировало с дядиным членом у неё во рту или, наоборот, дополняло его. Она не понимала, как работает мозг этого мужчины, как в нём сочетается отношение к ней как к родственнице и ребёнку и разнузданное желание её как женщины. Или это было что-то сродни? Уже позже, вспоминая не в меру любвеобильного дядюшку и покладистое отношение к нему мамы, Наталья предположила, что у них тоже была своя история, о которой мама предпочитала не вспоминать.

Ну а пока лето шло своим чередом. И главным в нём было не страстное обожание дяди Пети, а море и солнце. Почти все погожие дни Наталья проводила на море. Успела хорошо загореть и обзавестись знакомыми.

Но и тут иногда внимание взрослых мужчин к её фигурке было чрезмерным. Однажды они загорали на надувных матрасах с подругой — девочкой её возраста. Это было довольно далеко от берега, хотя они обе прекрасно плавали. Один мужчина, который отдыхал на этом же пляже со своей женой, заметил, что матрас подружки начал сдуваться, и решил «помочь», решительно бросившись на выручку. Пока он «помогал» девушкам выбраться на мелководье, его руки успели ощупать их обеих — быстро, сильно, по-воровски. Он говорил что-то вроде: «Надо осторожнее, от берега далеко не отплывать, это опасно», — а его рука хватала Натальину задницу, норовя забраться в трусы.

Девушкам пришлось выбраться на берег, спасаясь от этого тихого маньяка. От потрясения подружка засобиралась домой, а Наталья решила отплыть подальше, за каменную гряду, чтобы не попадаться больше озабоченному господину. Всё шло по плану: она болталась в воде, разглядывая мелкую рыбешку у дна, как, обернувшись, заметила плывущую в её сторону голову. Она сначала не придала этому значения, но когда голова стала ближе, с ужасом узнала того самого озабоченного мужика. Что есть мочи она погребла к берегу — в этом месте он был неустроенный и каменистый, а оттого совсем безлюдный. Но мужчина тоже подналёг и поймал её почти у самого берега, когда она была по колено в воде. Она развернулась, собираясь узнать, что ему надо, но разговаривать мужчина не собирался. Это было видно и по его плавкам. Он подскочил, облапал Наташу и потащил к камням. Она почти не сопротивлялась — не могла: оторопела и обмерла. Потом она часто раздумывала, почему у неё была такая реакция шока, будто ноги её не слушались. Но так и не смогла найти причину. Часто и в более зрелом возрасте реакцией на опасность у неё было оцепенение. Так было и в тот раз. Она дала делать с ней всё что угодно. Мужик будто знал это о ней: не чувствуя никакого сопротивления, развернул её к валуну, стянул плавки и загнал хуй в мокрую от воды пизду. Вот так просто — незнакомую девушку, которую видел один раз в жизни минуту назад, в тридцати метрах от лежащей на пляже жены!

Он ебал её своим не очень большим хуем, приговаривая, какая она красивая и классная, но в голове девушки эта странная компания её мужчин представлялась своеобразным шоу уродцев: один другого краше.

Неужели они все такие: беспринципные, лживые, вероломные развратники, слушающиеся только собственного члена?! — недоумевала она, упираясь руками в мокрый валун. Мужик закрипел, вытащил член из смачно чмокнувшей узкой пизды и со стоном спустил в море. «О да, ты супер! Приходи завтра!» — запыхавшись, попросил он и бросился обратно в море. Брошенный матрас уже успел отплыть довольно далеко, и Наталье на слабых ногах пришлось плыть за ним.

Конечно, несколько дней она ходила на другой пляж, чтобы не сталкиваться с этим извращенцем. А потом он и сам исчез — видимо, его время вышло.

Дома её опять ждал дядя. Что такое происходило с этим миром, что молодую девочку насаживали на взрослую жизнь с такой неумолимой настойчивостью? Что видели все эти мужчины в Наталье такого, что так задевало и провоцировало их? Беззащитность? Наивность? Доступность?

Даже фотограф, который предложил сфотографировать её в ателье около набережной повёл себя необычно. Он сделал пару снимков, просмотрел получившиеся кадры, а потом отвесил девочке две сочные пощёчины — якобы чтобы был красивый румянец. И снова начал снимать чуть не заплакавшую от обиды модель. Те фото действительно получились роскошные: девочка с большими влажными глазами, покрасневшие от ударов щёки и озорные соски, торчащие сквозь летний сарафан. Наталья не удивилась бы, если в следующую секунду фотограф закрыл бы студию и достал свой хер: кажется, другого от мужчин она уже и не ждала. Но обошлось. Были только пощёчины, и на память от того лета остались только сцены совращения, навсегда отпечатавщиеся в душе и теле и изменившие её, и эти красивые фотографии...

Вернувшись домой, как-то в разговоре Наталья узнала ещё один факт, ставший вишенкой на торте разочарований того лета: оказывается, мать заплатила дяде Пете, чтобы племянница жила у него те два месяца. Может, не так много, как это обошлось бы ей в «чужом» отеле, но достаточно, чтобы Наталья вновь почувствовала себя обманутой и использованной. Мать, наверное, не поняла, почему после этой новости дочка густо покраснела и ушла к себе. Это была краска не только стыда, но и дикой злости на этого вонючего, лживого, извращённого кобеля, по-родственному называвшегося дядей Петей.

Больше она его никогда не видела.

*** продолжение следуюет ***