За окном рассвели лиловые сумерки, наступало утро расставания. Он встал, осторожно, чтобы не разбудить ее, прошел на цыпочках в ванную. Все его сердце одновременно переполняла радость и грусть – радость прошедшей ночи и горечь разлуки. Он знал, что увидит ее не скоро, и неизвестно, как все дальше сложится после этой ночи – у каждого из них своя судьба, своя устоявшаяся жизнь...

Она тоже проснулась, скорее очнулась от полудремы, в которой пребывала последние часы. Пора было собираться – ей на рейсовый автобус, назад в свой родной город, ему – на самолет, в длительную командировку. Заспанная горничная принесла в номер чайник, торопливо перекусили перед дорогой. Он выходил чуть раньше, чтобы успеть добраться до аэропорта – в полшестого утра в чужом городе поймать такси проблема. Окинул взглядом большой двухкомнатный номер, который на последние двое суток стал их маленьким уютным гнездышком, обнял ее и заглянул в глаза.

– Что тебе привезти ?

– Лучше сам быстрей возвращайся...

– Я буду ждать этой минуты с нетерпением – с грустью в голосе сказал он.

– Счастливо! – сказала она, мыслями уже находясь где – то далеко в своем городе.

Возле лифта он обернулся и приветственно поднял руку. Она стояла у раскрытой двери в коридоре и смотрела ему вслед. Ему вдруг безумно захотелось бросить все, вернуться назад, прижаться губами к ее губам, ее глазам, сжать это стройное гибкое тело в объятиях и целовать, целовать...

Он скрипнул зубами, грустно улыбнулся и тоже сказал ей:

– Счастливо!

Дверь лифта закрылась.

Позже, уже в такси по дороге в аэропорт, он молча курил и смотрел в окно. В памяти, как на киноэкране, вспыхивали фрагменты минувшей ночи, ночи о которой он мечтал несколько лет и которая была прожита так быстро, как мелькает на небосводе яркая падающая звезда, оставив в душе свой незаживающий след...

Это началось два, нет, три года назад, когда он руководил маленькой частной фирмой, располагавшейся в нескольких кабинетах в административном здании. Там же, помимо госучреждений располагались различные фирмы и фирмочки, и среди них одна нефтеразраведочная компания, в которой она трудилась офис – менеджером. Так они и познакомились.

Когда он увидел ее первый раз, он был банально пьян. Его товарищ – переводчик из этой самой нефтяной компании не слезал с пробки трое суток, спасать человека решили пивом. И в разгар празднования окончания рабочего дня в удаленно расположенный кабинет вошла Она – невысокого роста, худенькая и стройная, миниатюрная, как гейша с японской гравюры 19 – го века, с аккуратной темно – каштановой прической типа длинного каре, правильным, по – азиатски слегка округлым лицом и влажными карими миндалевидными глазами, гневно сверкнувшими из под очков на собравшихся. Ее чувственные алые губы были крепко и упрямо сжаты, а весь вид как будто говорил:

– Все пьете, и пьете... А вроде серьезные люди !

Он залюбовался при первом же взгляде на нее, спросил ее имя. По иронии судьбы, ее звали тем женским именем, которое с детства ему нравилось больше всего – так звали самую младшую сестру его матери, почти его ровесницу, которую он очень любил. Он повторил ее имя вслух, покатал его на языке, как спелую ягоду и оно отозвалось ярким вкусом радужных ощущений.

Потом они познакомились ближе, он стал специально искать встреч с ней, приходить к ней в офис за разной ерундой и просто выпить кофе, поговорить. Все это был лишь повод. Ее глаза... Ему нужны были лишь ее глаза, ее улыбка, взгляд, нежный чарующий голос... Он говорил ей комплименты, постоянно дарил всякие безделушки, он узнал о ней много разного: что она разведена, что живет с ребенком и снимает квартиру на пару с сестрой, у которой тоже есть ребенок, что встречается с одним молодым человеком, который тоже женат, как и он сам. Про них сплетничали соседи по офису, все вокруг, включая ее сестру, были уверены, что у них роман, а он не смел и думать об этом, не желая ставить ее в положение своей любовницы, причинять ей душевную

боль. Их встречи вне работы были редки и носили характер дружеских, с совместными душевными излияниями – что называется "неблизкие глубокие отношения", своего рода "исповедники", моральная отдушина друг для друга.

Лишь однажды, на своем дне рождения, который он отмечал в кругу друзей из своей и других фирм произошел неординарный случай: все начиналось, как обычная пьянка, с тостами и весельем, но когда, в самый разгар веселья, она сказала свой тост, полный сбивчивых мыслей и чувств к Нему, который Она даже не смогла привести к логическому завершению, и все присутствующие даже несколько смутились от этой откровенной и чуственной словесной обнаженности, повисла неловкая пауза, разрядил которую один из гостей словами:

– Ну, что – ли выпьем ?!

И понеслись в ее сторону бодрые шутки, которые они оба вяло парировали. А потом, когда пьяное веселье перешло в затуманенный угар и гостям было уже не до хозяина праздника, они тихонько сбежали к ней в офис, где не включая свет, в темноте после непродолжительного разговора ни о чем вдруг стали целоваться, как безумные и жадно сжимать друг друга в объятиях. Именно тогда он в первый раз ощутил трепет ее молодого тела в его руках, под его поцелуями, увидел и с трастно расцеловал ее маленькую упругую и чуственную грудь, стащив с нее одежду через голову. Он шептал ей какие – то глупые слова, говорил как давно и как страстно хочет ее, но она, вся трепеща и загораясь под его поцелуями, задыхаясь шептала:

– Нет! Ну, нет! Ну, не здесь же! Понимаешь, здесь, в этой обстановке, я не могу...

– Ты не хочешь меня? – спросил он задыхаясь. Мысленно он был уже с ней близок, он слился с ней воедино и воспаленнный страстью мозг рисовал картины близости: как она, задыхаясь, стонет под его любовными ударами, он целует ее везде, он шепчет ей все безумства мира и последний сладостный миг накатывает на них одновременной ударной волной, заставляя забыть обо всем и ощущать только биение сердец и дыхание друг друга...

– Хочу, только... Не сегодня, не здесь, я не могу здесь...

Лунный свет, смешаный со светом уличных фонарей вливался в окно, озаряя ее пылающее лицо каким – то странным нереальным светом...

Может быть, ему не стоило обращать и внимания на это, может, надо было овладеть ею в тот же миг и там же, в темноте пустого офиса, среди бумаг и компьютеров на ее же рабочем столе или стуле. И ее настойчивое "нет!" могло плавно трансформироваться в столь же настойчивое "Да, да милый! Еще!" Как знать? Но врожденное чуство деликатности и нежелание проявлять грубую силу по отношению к Женщине заставило его остановиться, нежно и ласково раcцеловать ее милое лицо и произнести несколько успокаивающих фраз сопровождая это дружескими поглаживаниями ее рук и волос. Они привели себя в порядок и вернулись к гостям, вечеринка закончилась. Он проводил ее домой, и наутро они, как сговорившись, не вспоминали о происшедшем, делая вид, что ничего не прои зошло.