Кра – со – та!

Весна! Снег уже покинул город, яркое, но еще не знойное солнце!

Ту – ту – ту!

По соседней аллее семенит ножками карапуз двух – трех лет в небесноголубом комбинезончике. Он бежит, раскинув ручки, наверное, воображает себя самолетом! Следом за ним, с дистанцией в полметра, трусит папаша в спортивном костюме.

Умилительная картина, обожаю смотреть на папаш с детьми!

Я перевел глаза на лужу, растекшуюся у противоположного края скамейки, на которой я прогревал свои косточки.

По краю лужи купались и оживленно чирикали воробьи!

Кра – со – та!

Мальчонка повернул на мою аллею! Отец зазевался, и уже существенно отставал. Мой разжиженный солнышком мозг начал подавать какие – то непонятные сигналы тревоги, наконец – то я понял, в чем дело. На пути у пацана разлеглась та самая лужа, на которую отец явно не обращал внимания! Да мне – то что! Но напрягся!

Опаньки!

Со всего маха, видимо споткнувшись, малыш нырнул в лужу. Через секунду он оказался у меня на руках и рассматривал мою довольную рожу, так как в подобных случаях лучше всего делать вид, что ничего не произошло, и происшествие является всего лишь продолжением игры! Не дай Бог показать испуг – реву тогда будет!

Однако я стоял в луже, а ботиночки мои не были готовы к такому испытанию, как я понял по холодной воде, просочившейся в них.

Ребенок, с ног до головы в грязи, довольный, размахивает руками, так что капли с комбинезона летят на мой плащ. Вышагивая цаплей, выбираюсь из лужи и ставлю его на скамейку. Подбегает папаша и начинает кудахтать! Я ему сквозь зубы:

– Тихо! Ничего не случилось!

– Ой! Спасибо Вам! Да Вы испачкались!

Ага! Это не то слово! Плащ спереди в грязных подтеках, в ботинках противно хлюпает вода.

– Я Вам так благодарен, так благодарен!

Малыш заливается смехом, а я мрачнею, и, пытаясь не светиться дырявыми носками, сидя на скамье, выплескиваю из ботинок остатки воды.

– Сейчас мы пойдем домой, и будем переодеваться!

Да! Конечно, они будут переодеваться, а я как потащусь по городу в таком виде? Я уже начинаю жалеть о своем подвиге.

– Может, Вы зайдете к нам, и я помогу Вам привести в порядок одежду!

Спасибо, допер! Я еще раздумывал, стоит ли соглашаться, как вдруг ударом молнии:

– Феликс! Это ты?

Ситуация! Дело в том, что под этим именем меня знает достаточно узкий и достаточно специфический круг так называемого сексменьшинства.

Вглядываюсь в его лицо. Определенно, если и знаком, то много лет не виделись.

Не помню!

Идем! Папаша взял сына за левую руку, я – за правую. Малыш что – то щебечет. Явно ему меньше трех, так как говорит еще не отчетливо.

Мужчина, да скорее еще парень, так как на вид ему – ну, слегка за двадцать, заводит со мной разговор. Спрашивает о том, как идут мои дела, в ответ, из вежливости, интересуюсь его жизнью – успехами. Оказывается, супруга на день уехала к теще, а, так как у него отгулы, вот и вывел сына на прогулку.

Какое счастье, что встретил меня!

Счастье?

Судя по хлюпающим ботинкам, запачканным в грязи брюкам и плащу, а ведь лужа на первый взгляд казалась прозрачно чистой, весьма сомнительное счастье. Да и когда я с ним познакомился! Искоса подглядываю за ним! Не помню, и все!

А ладно! Разберемся по ходу пьесы!

Заходим в подъезд.

– Не узнаешь?

А должен узнать? Оглядываюсь.

– Ну, подъезд не узнать! – а я и так не узнал.

– Это в прошлом году ЖЭК делал ремонт!

– А!

– И дверь я отремонтировал!

– Да что ты говоришь, вот, молодец!

Парень расцвел от похвалы. Пока я в беседе ловко обхожу его имя, хотя он вовсю называет меня Феликсом. Ну, хоть бы одну зацепочку?

– Сейчас мы умоемся, переоденемся, а потом займемся дядей Феликсом!

Заходим в типичную малолитражную хрущебу. Сколько я их перевидал, возможно, и бывал здесь!

Парень раздевает сына. Тот вырывается и убегает в комнату!

– Феликс, подожди!

Вдруг понимаю, что обращаются не ко мне! Мы что, вдобавок, с его сыном тезки?

– А ты пока раздевайся – это уже ко мне.

Снимаю плащ и осматриваю его. Да, завазюкал!

Снимаю ботинки и следом носки.

Хозяин возвращается в коридор, на одной руке сидит довольный сынишка, на другой висит большое полотенце, в руке гигантские тапки, которые протягивает мне.

– Это полотенце тебе! Мы сейчас умоемся, а потом уж ты?!

– Да, пожалуйста, пожалуйста! Без проблем!

Он скрывается в ванной, из которой слышны голоса: его успокаивающий, и протестующий сынка.

Через несколько минут они возвращаются.

– Все, свободно! Пока я его кормлю, ты приводи себя в порядок, плащ можно повесить на балконе, там солнечно! Быстро подсохнет! – он кивнул головой в сторону комнаты.

Я подхватываю с вешалки злополучный плащ и шлепаю в комнату. Так, направо еще одна комната, в открытую дверь вижу уголок детской кровати и постель для взрослых, налево дверь на балкон.

Выхожу! Вешаю плащ! Действительно, даже жарко и легкий ветерок.

Закуриваю! Ну что, вспомнил? Нет, ну и не надо! Прорвемся как – нибудь! Мне бы одежку привести в порядок, и на том спасибо.

Возвращаюсь, в кухне уже идет кормежка. Отмечаю быстроту, с которой ребенок приготовлен к еде.

Захожу в ванную, умываюсь, простирнул носки и развесил на сушилке. Может подмыться? Все – таки Феликсом назвали. А, ладно! Выхожу.

– Феликс, мы на кухне, заходи!

– Вот и дядя Феликс пришел! Посмотрите, какие мы молодцы! Мы уже кисель сейчас поедим и пойдем спать! Садись! – это уже ко мне!

– Кушать будешь?

– Нет, разве что чай!

– Вот, дядя Феликс, какие мы молодцы! Суп скушали, кисель выпили! А сейчас мы пойдем баиньки! Пойдем! Помаши дяде ручкой! Ох, сладенький мой!

С этими словами он унес малыша в комнату. Сижу, разглядываю кухню. Ну, нет ни одной детали, которая бы мне хоть что – то напомнила. Поставил на плиту чайник. Опять захотелось закурить, но тащиться на балкон?

Сзади послышался характерный шум воды из бачка унитаза.

Он подошел сзади тихо и взъерошил мне волосы. Потом обнял со спины и прижался своей головой к моей макушке! Мне осталось только прижать его руки к своей груди, что я и сделал.

– Как я по тебе соскучился! Вот увидел тебя и понял, как ты мне дорог!

Вот тебе бабушка и Юрьев день! Приехали! Мне в любви признаются, помнят обо мне, а я – ни сном, ни духом! Положеньице!

Будем выкручиваться!

Развернулся к нему лицом, он тут же присел и опустил голову мне на колени. Мне осталось только гладить его по волосам и плечам!

– Как я прожил эти три года без тебя?

Оторвал его голову от своих колен, поднял ладонями его лицо. Ба! Да он плачет! Плохи мои дела!

Резко засвистел свисток чайника! Он вскочил, стал суетливо заваривать чай, носиться в комнату за конфетами и печеньем, – прячем от сына, ему нельзя много сладкого, накрывать стол к чаю.