"Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду!"

Владимир Владимирович Маяковский, онега – заряд "Вам!".

"Лучше... "

Проект =Aly Ir=, летайя – полемика.

Уникально нежное обращение с миром

Её звали Кора, и она заведовала отсеками по выгрузке мин на головы этим расовым недобиткам с планеты дина – Сензайя. Но славилась семиплет – правнучка Афины вовсе не своим умением наводить порядки в отдалённых затринипизданатронных районах галактики. У неё были прекрасные огромные глаза в оторочке из играюще – чёрных ресниц, которые при каждом миньете норовили перещеголять распахом своим ширь самой вселенной. Поэтому к генетическому имени своему Кора благоприобрела нипришей – приставку из древних, короткое и лакомо – ебанутое: "Блядь". (Покажи ей, что ты действительно можешь! – добрый совет)

=*=

– "Я вижу мачты кора. . бля, и ты на палубе... " Кора! Бля... – рычал поутру обычным делом аргонавт – одиночка, штурман правого блока навигации Агора – Летим. – Откусишь же, сссу...

". . ка" у него всё как – то не выдавалось, хотя очень хотелось порой зарядить по полной, глядя в эти безумно – нежные и до одури наивные за своим занятием глаза на лице прожжённой всеми космоветрами вкусно чмокающей Коры.

– Will the Sun return! Will the darkness take it. . s place!. . – умоляла она его в ответ, ещё сдёргивая ало – розовым кончиком языка бусинку спермы с верхней унизанной очаровательным еле приметным пушком губки и созерцая в полуобороте беспредельную ночь открытого космоса, пока тайно возлюбленный штурман, пыхтя и постанывая, оправлялся от нанесённых ему сердечных травм. (Истории космического секса! – прим. ред. )

=*=

– Не превентивны ли меры назначенные Галактическим Советом, спрашиваю я вас, а кхум!? Не через край превентивны ли – asZ? – уточнял отнюдь не по незнанию, на общем комсомольском собрании экипажа витийствуя, командир звёздного борта "Кали – Крэк/731", седой стоический ёж Файер – Мэд (Кора брала в рот невидимо, из – под стола, и потому безумный аскет был невыразимо горяч и суров в исторгаемых проточенных любовью лёгкими междометиях и наречиях). – В натяг, as. . Z! Красиво в натяг мы летим к этому позабытому временем полуострову, чтобы что?. . Кхум... И два раза кхум, говорю я вам! Чтобы что? Отбомбиться и с миром домой? Того, что выделил нам ГалСовет не хватит и на пробуждение курицы! Но ведь есть же, есть ещё порох в зубах, лета asZ!. . Кхум... ("Кора, блядь... ") Галактический Совет нам самый прямой наставник – указ, но мы вольные пираты и право имеем на всё! Ку – ухм... Я сейчас кончу тут, а вам в одно слово решать, как комсомольцам и звёздникам – так ли мы равнодушны к планете, чтоб не добавить от себя кроху совсем мегатонн? Пиздец!!! Извините, товарищи...

Было вкусно, и Кора менялась разлитыми вкусами с Лена – Ста, мягкогубой голубоглазой борт – лётчицей из отсека протоботаники... Они хихикали как умалишённые над туземной лексикой капитана и над его озорным до нервной дрожи в стволе ласка – баловнем, пока им не надоело до смерти торчать под столом... И они провалились упутанные взаимообъятьями в этажи спального уровня, даже не позаботившись застегнуть командиру молнию на ширинке...

=*=

Проутренне светлый проулок играл разноцветьем обёрнутых в тряпично – вычурные наряды собравшихся персонажей из жителей маленького провинциального города. Фигурка простодушно – курносой студентки у серой стены отличалась разве что претендующим на идиотизм моды позапрошлого века розовым чепчик – салопом, да окончательно растерянным в попытках состроить наивность на рядовом милом личике взглядом. Синица Ивановна намётанным глазом сразу исчислила цель и подошла почти наверняка.

– Как зовут?

– Раечкой... – эта дура искренне перепугалась.

– Раисой, значит... – Синица Ивановна тряхнула в кисет =R1=. – Угощайся!

– Спасибо, я не курю!

– Квартира нужна? – старая прошмандовка сронила оземь откушенный фильтр и заправила сигарету в походный мундштук. – Незадорого?

– Да, или комната... У меня денег не очень много... А за сколько вы...

– Красивая!. . – перебила, мысля себе на уме, Синица Ивановна. – Да тут недалеко. Пойдём, покажу?

– А сколько... – попыталось ещё раз подпрыгнуть это излучающее белый свет изнутри своего розового салопа уличное очарование.

– По дороге договоримся, пошли!

Она ринулась сквозь маклерско – шушерную толпу с ловкостью средней тяжести танка, и Рая Зазорина – удачливая абитуриентка вчерашнего дня – как на внезапно возникшей привязи потащилась за этой невесть откуда взявшейся, раскрашенной бабкой.

Они шли уже по каким – то узким улочкам, едва впускавшим в себя озорными просветами солнечный свет, когда шедшая сзади Синица ловко подхватила Раю за правую булочку:

– Хахалей, небось, наведёшь! Проститутсвуешь, или за так им всем выдаёшь?

– Ой, что вы! Нет! – Раечка слегка подпрыгнула от неожиданности и быстрей устремилась вперёд, не оборачиваясь. – Если за так, то должно быть дешевле...

– Хм. . гы! Будет тебе дешевле, пошли! – Синица Ивановна любовалась с двух шагов позади ладной фигуркой в просвечивающемся лямками лифчика платьице и маленькими вздёргивающимися от ходьбы булками кругленькой задницы.

Лачуга на задворках империи выглядела каким – то сараем снаружи, но внутри оказалась довольно просторной и даже чем – то уютной – то ли разбросанными повсюду тропинками половиков, то ли развешанными на бельевых верёвочках вышитыми полотенцами и трусами.

– Мужа мово звать Семён! Это запомни – сгодится, когда с перепою его переключит на астровидение и он не может вспомнить, как его звать, так очень любит, чтоб напоминали. Сейчас его нет – слесарит или ебёт кого; а ввечеру припрётся, так ты хоть не сразу бойся тогда, как харю небриту увидишь – то! Доча – Лора. Та пизда тоже ещё... Записалась на курсы юриспруденции – под закон теперь будет прудить! Целыми днями поэтому шляется, не найдёшь, сучка драная... А ведь была скромной извозчицей... своё такси... Эх, времена!. .

Раечка стояла на пороге и скромно тупила глазки.

– Вот тебе твоя комната! Чистота неземная и ласковый ток по утрам от щекотки вот в это окно – хоть и маленькое, зато видишь, солнца луч? По подушке идёт ровно в семь всегда – вместо будильника, не проспишь. Или может тебе будуар шь в? подавай с мезонинами?! Так это на чердаке – только там зимою не топится, хо Снегурочку поиграть? И поссать там на улице, хоть и отдельный вход. А тут общая, утеплённая всеми уборная и приличная ванная комната, когда Семён не ебёца уже, а поддерживает в доме и по хозяйству слесарит себе, а не разным блядям понаехавшим... Ну чё как – остаешься, зимуем тут?

Синица Ивановна раскрыла золотой портсигар, поправила макияж перед зеркальцем и потянула зубами конопельную дудку из – под резинки.

– Вы – наркоманите?! – воскликнула Раечка, широко раскрывая глаза и снимая чепчик с себя. – Я не останусь тут! Я не такая! Это что – наркоманский притон???

– Тю ты дура!. . – Синица Ивановна взяла у неё из рук розовый чепец и повесила на крючок – вешалку. – Это =КазБек=, папиросы такие, мож слышала? На пачке с конём ещё... Для здоровья вредно, конечно, но для души крайне полезно... Хочешь дунуть? Поведёт не хуже шалы, а минздрав СССР, меж тем, особо сильно этого не запрещает... Да ладно, шучу! Не подводи глаза – то бесстыжие под потолок – там может хуй нарисованный, если Семён уже нарисовал! Обещал как – то... С себя... В полный рост...

Раечка покраснела и согласилась "пожить".

– Буду звать тебя Традисканцией! – объявила Синица после того, как Раечке не удалось точно идентифицировать увивающие её комнату горшочно – настенные растения ("Это традисканция, да?" – "Сама ты, блядь, традисканция... Это – ледренезийский плющ! От переизбытков ума помогает... ").

– Задорого? – Раечка вспомнила вновь о товарно – ценовых отношениях и решила настоять на максимально минимальной оплате.

– За стипендию! – Синица Ивановна между делом стянула через голову платье и теперь расхаживала по комнате, поливая горшочки из игрушечной лейки, в одних неосемейных трусах – парашютах и в своём запредельного размера лифчике бело – застиранного цвета. – Та ладно – опять же шучу! Хоть и дорого щас кругом всё, вон возьми хоть укроп, за пучок... Ну, да я не об этом к тебе – зови меня запросто, тётя Зина! Один разик покажешь пизду мне – и целый месяц живи! Или два...

– Что вы! Нет! – молниеносно отреагировала Раечка на постыдно – скабрезное предложение домохозяйки и в доказательство непроизвольно прижала взметнувшиеся кулачки к небольшим бугоркам грудок.

– Три!. . – запросто повысила оценочный ценз прелестей постоялицы Синица Ивановна, поставила лейку и подошла к чуть покачивающейся на дрожащих коленках Раечке: – Дура! За три месяца жизни в нечеловечески приличных условиях – всего один раз показать! Ну?

Раечка почувствовала, как преждевременно срочно начинает плющить её этот хозяйский плющ, и без сил подкосилась коленками, присев попкою на кровать... У "тёти Зины" сквозь непрочную ткань репетуз выпукло выпирал мех поросшего волосами лобка.

– Ну? Ты что ли стесняешься? – Синица Ивановна осторожно погладила её по дёрнувшимся угловатым плечикам. – Чего? Я же женщина. Тебе в мамки гожусь. Женщина женщине разве может стесняться? Покажи!. . Разик только... И всё. Ну?. .

Раечка, сопротивляясь, мягко оттолкнула её в большой тёплый живот и нерешительно тронулась ручками к краю платья, решив за три месяца уж как – нибудь потерпеть этот жуткий стыд на мгновенье.

– Ну вот... давай – давай... – Синица Ивановна отступила на шаг и теперь изо всех сил подбадривала, облизывая пересохшие губы и жадно вцепившись взглядом в край медленно задираемого Раечкой платья. – В трусах, небось, шароёбишься по стране? Знаю вас – стринги сельпошные!. .