– Она ведь даже уговорить нас не пыталась.

– Поняла, что бесполезно. Умная, дрянь.

– А может, ей все это нравится.

– Думаешь, она мазохистка?

– А почему нет? Эти люди обычно выглядят вполне респектабельно.

– А ты откуда знаешь?

– Книжки читать надо, неуч.

В это время дверь открылась и в комнату осторожно вошла голая Зверюга. Я всмотрелся в ее лицо, которое выражало разве что скрытое ожидание чего – то особенного.

– Соси у обоих, – снова приказал Славик.

Она покорно встала на колени и добросовестно принялась за дело. Спустя несколько минут Славик отстранил ее и коротко сказал:

– Раком.

Она оперлась на колени и руки и сама раздвинула бедра. Славик присел и прислонил головку к дырке ее задницы. Зверюга тихонько застонала. Славик, морщась, стал вдавливать член в неожиданно большое отверстие. Зверюга стонала уже громко, и я готов был поклясться, что удовольствия в этом стоне было опять больше, чем боли!

Сантиметр за сантиметром член погружался в дырку, ее края словно вминались вглубь тела.

Славик вставил член примерно до половины и стал вытаскивать. Стоны Зверюги стали уже непрерывными, она размахивала головой, вздрагивала, взвизгивала – то есть вела себя как обычная женщина, которая занимается сексом, а не как та, которую насилуют. Вскоре и Славик вошел во вкус и стал кряхтеть и крякать при каждом погружении.

Тут я, естественно, почувствовал возбуждение, но не захотел просто совать ей член в рот: как ни приятно это было, но сегодня она отсосала у меня уже дважды – пока хватит. Мне захотелось чего – то необычного. Я обошел ее, лег на пол и просунул свои ноги под ее тело.

– Ну – ка, сучка, сожми его буферами.

Мне вовсе не хотелось называть ее грубо, но во – первых, Славик просил "не ломать игру", а во – вторых, мне казалось, что это ей если и не нравится, то, по крайней мере, не вызывает протеста.

Но тут же стало ясно, что выполнить мой приказ она не может: руки ей нужны были для опоры. Тогда я сам стиснул ее груди и прижал ими свой член. Сначала было неловко, но потом мы приспособились: под толчкам Славика она двигалась вперед – назад, ползая плотно сжатыми грудями по моему животу, одновременно прижимая к нему член. Я заметил, что она, поднимая и опуская тело, старается расположить груди так, чтобы соски терлись по моим волосам! Мне тоже было это приятно и я помог ей. Подняв голову, она посмотрела на меня с уже неприкрытыми лаской и благодарностью.

Славик пыхтел все громче, Зверюга стонала, мотала головой, пускала слюни на мою грудь, как вдруг раздался громкий шлепок. Тело Зверюги все дернулось, она открыла глаза, закатила белки и коротко и быстро задышала ртом. Я отклонился и увидел, что Славик размахивается и сильно шлепает Зверюгу по заднице.

Ее это не просто заводило: наблюдая ее лицо в упор, я видел, что она сатанеет от возбуждения. Груди стали твердыми, глаза – бессмысленными, изо рта вырывалось что – то среднее между стоном, хрипом и кашлем. Вскоре она уже не могла нормально двигаться по мне: она дергалась, дрожала и извивалась. Выпустив ее груди из рук, я не без труда вылез из – под нее.

Славик был куда адекватнее: посмотрев на меня и оценив мое состояние, он прекратил шлепать ее (а то ее задница была уже багрового цвета) и с видимым сожалением вынул мокрый и сверкающе красный член из дырки ее задницы и поднялся на ноги.

Зверюга не двигалась. Она по – прежнему стояла раком, опустив голову, сиплое дыхание сотрясало ее покрытое потом тело так, что вздрагивали висящие груди.

В комнате стояла тишина, прерываемая тяжелым дыханием трех человек.

Наконец Зверюга поднялась на ноги и посмотрела на нас. Во взгляде читались усталость, ожидание, покорность и... удовольствие.

Я ждал, что Славик, как обычно, отдаст ей какой – нибудь приказ, но мой друг молчал. И тут, неожиданно для себя, я взял на себя роль распорядителя:

– Слышь ты, дрянь, мы тебя сейчас будем драть одновременно. Бутербродом, поняла?

– Поняла, вы меня будете драть бутербродом, – поспешно ответила она, для убедительности даже кивая головой.

– Садись на пол, – сказал я Славику, – ты снизу сзади.

Славик бросил на меня восхищенный взгляд и опустился на пол. Зверюга подошла к нему, повернулась спиной, наклонилась и взяла его член. Потом опустилась и стала вставлять его в задницу. Что – то не получалось, она морщилась, закусывала губу, а я смотрел на ее широко распахнутое волосатое влагалище, куда мне предстояло войти. Наконец ее таз стал опускаться и коснулся живота Славика, который сидел, опираясь спиной о кровать. Поерзав и найдя удобное положение, Зверюга приглашающе посмотрела на меня...

Термин "бутерброд" я знал из рассказов друзей, но сам такой способ не пробовал. Меня поразило, что Зверюга поняла его без перевода. Ей – то откуда это знать?! Я почувствовал что – то вроде страха: зрелая женщина, не дававшая и тени намека на свою женскую природу, скрывавшая свои достоинства под чопорной одеждой, оказалась более опытной и страстной, чем два здоровых мужика!

Но нельзя было показывать свой испуг (хотя думаю, она его все же ощутила). Я встал на колени и ввел член в ее влажную широкую щель. Три пары наших ног мешали друг другу, пришлось искать удобное положение. Она кряхтела, морщилась и пыхтела, но не произнесла ни слова. Вскоре нам удалось найти нужное положение, и мы стали двигаться. Она опиралась ногами о пол и слегка приседала и поднималась, насаживаясь на Славика, а я двигался сам.

Ее лицо оказалось прямо перед моим. Привычно подавляя желание поцеловать или хотя бы погладить ее, я с изумлением увидел, что она выглядит гораздо старше: проявились морщины, какие – то прыщики, мешки под глазами... Странно, но час назад она выглядела на свои тридцать восемь, а сейчас – на все пятьдесят. Видимо, опьянение, страх (а ведь вначале она безумно боялась!), работа всеми мышцами тела, что при ее сидячем образе жизни было непривычно, и главное – активное возбуждение – вот что ее так состарило!

Двигаясь, мы не сводили друг с друга глаз, словно влюбленные.

– Тебе нравится, сучка? – спросил я: меня правда это интересовало.

– Да – а, – длинно и как – то по – змеиному выдохнула она.

– Ты раньше так делала?

Но она не ответила.

– Отвечай, блядь, тебя раньше так драли?

Но она явно не хотела отвечать, схватила мою руку и, глядя мне в глаза, стала сосать мой большой палец. Я понял: она могла соврать, но не знала, какого ответа я жду.

Впервые за вечер я не стал настаивать. Вместо этого я вцепился в ее соблазнительно подрагивающие груди. В ответ она опять ласково посмотрела на меня, а ее язык стал вылизывать мой палец особенно интенсивно. Чем грубее я тискал ее грудь, тем более быстро, жадно и страстно она сосала мой палец, давая мне понять, что я на верном пути. Я загребал ее твердую грудь в ладонь и сжимал ее так сильно как мог, потом я стал пальцами крутить, мять и дергать ее соски и тут же почувствовал, как ей это нравится!

Словно увидев это, Славик тоже обнял ее и его руки присоединились к моим. Раньше я даже не представлял, что нежная женская грудь может выдерживать такое! До сих пор не понимаю, как мы не оторвали ее с мясом!

Разумеется, при таком воздействии сразу с трех сторон, возбуждаемая двумя членами и тремя руками, она кончила гораздо раньше, чем нам со Славиком хотелось бы, причем кончила бурно, с визгом, конвульсиями и уже привычными мне потоками слюней. Когда мы сняли ее с наших членов, она бессильно упала на пол и лежала так, хватая ртом воздух, казалось, полчаса.

Потом, разогнувшись, она с непонятно откуда взявшимися силами стала сосать у одного из нас, пока ее рука дрочила член другого. Через несколько десятков синхронных движений губами и рукой она меняла их местами. Долго работать ей не пришлось – мы тоже были на порядочном взводе. Сначала кончил я, и она высосала из меня всю жидкость, одновременно дроча Славика, потом то же самое она сделала с ним...

Когда мы шли в ванную, она двигалась враскоряку, с трудом переставляя ноги. Когда мы влезли под душ все втроем, то были настолько обессилены, что не произнесли ни слова. Теперь мы вымылись самостоятельно, передавая друг другу мочалку. Даже молча мы все втроем поняли, что на сегодня половые забавы закончены. Странно, мы начинали понимать друг друга без слов, как старые любовники...

Потом так же молча мы со Славиком оделись. Она, невероятно усталая, вышла нас провожать в халате, который даже не потрудилась застегнуть. Я заметил, во что превратилась ее недавно аппетитная грудь – она была вся покрыта синяками, царапинами и кровоподтеками. Может, именно поэтому она не носила открытых сорочек?

Мы молча вышли на улицу и пошли за угол, туда, где Славик оставил машину. Стояла глухая ночь, дождь кончился. Мы сели в машину.

– Дай закурить, – наконец сказал Славик.

– Ты же бросил!

– Тебе жалко?

Я дал ему сигарету, он с наслаждением затянулся.

– Знаешь, мне кажется, то она сказала: "Спасибо, мальчики. Заходите в любое время", – вдруг сказал он.

– Слушай, мне тоже так показалось. Может, она правда сказала это вслух?

– Нет, она молчала.

Славик завел машину и мы поехали по тихому городу.

– Что – то мне подсказывает, – осторожно сказал я, – что она не будет подавать заявление об изнасиловании.

Славик кивнул, выпуская дым.

– И Сереге мы скажем, что ничего не получилось, – продолжал я.

Славик опять кивнул.

– Скажем, что с нами увязалась одна из ее подруг, мы тупо довезли ее до дома, и все.

Славик даже не кивал, а просто молчал.

– Вот как получилось, – вдруг задумчиво сказал он, – хотели ее унизить и наказать, а получилось – доставили удовольствие... Женщины!