Мужик, матерясь, допытывается у нас – "Вы что, б..., пьяные, что ли? Или от грязи угорели?" Другой подхватывает – "Говорят же, нельзя в ней долго киснуть – мозги скручиваются, б... ". Я, наконец, присел, ощутив при этом, как на мне лопается какой – то панцырь. Даша протерла глаза, открыла их, тоже прищурилась – ее глазки с серо – голубого гипсового лица испуганно смотрели на мужика и его друзей. Я обнял Дашку, привлек к себе, сказал мужику "да нет, мы просто тут спали", что вызвало дикий гогот. Тут прозвенел Дашкин полусонный еще, но возмущенный голосок: "а что тут смешного?"

И – один из чуваков говорит – "да это ведь художница! Даша, это ты?" – "Нет, это злой гоблин Гольфимбуль, а вовсе не я" – ответила ему Дашка, из чего я заключил, что она почти совсем проснулась. У чувака стали спрашивать – "что, та самая, которая ходит голая и всех разрисовывает?" – "Ну да, та самая. Вы тут как очутились, ребята?"

Я отвечаю: "Я ж говорю вам – мы спали. Ну чего пристали, в самом деле?". Мужик говорит "не злись, дружище, мы думали, что вы тут, б..., мертвые совсем. Идем мимо, видим – лежите тут пластом... Толкал вас, толкал полчаса, а вы не шевелитесь... ". Я говорю "Ладно, вот мы живые, все нормально". Тогда другой говорит: "ну что, мужики, пойдем, не будем мешать, а?". И они ушли, даже грязевую ванну не приняли – такие деликатные оказались. Хотя – это все Дашкино имя так магически подействовало на них, она теперь стала тут местной знаменитостью, кем – то вроде доброй феи – о чем я и сообщил ей, а она выдала мне смущенно – довольную гипсовую улыбку.

Мужики ушли, а мы не знали, сколько времени, и по – прежнему было такое чувство, будто мы вне времени и пространоства. Дашка первой встала на ноги, подскользнулась, шлепнулась в грязь, хихикнула, встала снова, сладко потянулась всем своим голым телом... при этом корка грязи на ней трескалась и отлетала кусочками, как штукатурка от старой стены.

Я тоже встал. Дашка толкнула меня, я упал в грязь, она извинилась, хитро блеснув глазенками. Я толкнул её, тоже извинился... Через минуту мы плюхались и бесились в самой середине вулкана, обновив грязевой покров на себе и снова сменив цвет с серо – голубого – на черный. Наигравшись, мы вылезли из вулкана и стали бегать по полю друг за дружкой. Такого телячьего восторга я не испытывал с тех самых пор, когда бегал по травке в детском саду. Мимо шли люди удивленно наблюдали за двумя черными чертенятами, которые гонялись друг за другом по полю...

Потом чертовски захотелось жрать, да и пора была побеспокоиться, как там наши вещи, да и одежда. Поэтому мы решили не мыться рядом с вулканом, а прямо в грязи пойти к нашему пятачку, напрямик через поле. Плавок я своих не нашел, спер кто – то, и от этого у меня слегка похолодело внутри. Ладно, мучаешь Дашку – мучайся и сам, сказал я себе, и тут же поправился: Дашка уже давно не мучалась – она наслаждалась своей наготой, её даже трудно было заставить одеться.

Что поделать – пошли мы голыми и грязными на пляж. По дороге я допытывался у Дашки, каково это – просыпаться голой и в грязи, а на тебя смотрят незнакомые мужики? Она отшучивалась и толкала меня локтем в бок.

Мы шли, а я думал: а что, если украли и нашу одежду? Вот это весело будет, думал я, и мне в самом деле стало от этого весело. Член мой, как водится, торчал гаубицей, и Дашка даже какое – то время вела меня за него, как за поводок – пока рядом никого не было.

На пляже мы появились эффектно. На нас, страшных черных голых чертей, сразу все стали смотреть, но никто нас не узнал. Только когда мы поздоровались с нашими знакомыми, они узнали нас, засмеялись, окружили и стали рассказывать, как все беспокоились, что нас не было в турбазе, как нас искали, и как ждали Дашку, чтоб она снова всех разрисовала.

У меня по телу бегали мурашки оттого, что я голый. Прямо передо мной стояла девушка, которой я красил вчера грудь – без купальника, и на соске – не смытые до конца следы краски... Нас сразу обступили, заговорили, не давали даже пройти вымыться. Тогда я изобразил дикую гоблинскую рожу, заурчал, забил себя кулаками в грудь, запрыгал, стал всех лапать грязными руками, и в первую очередь – вчерашнюю девушку, прямо за грудь. Все поотскакивали, как ошпаренные, с черными пятернями на телах, а я схватил Дашку, и мы помчались к морю.

Вымылись, накупались... Наши тела дрожали от прохладного моря и от голода. Мы выползли на берег, оба голые, и я сказал себе: ну что ж, голубчик, придется тебе в этот день погулять голым. Ни о каком уединении и думать не приходилось: весь пляжный бомонд переместился поближе к нам, и ожидал нас на берегу. Девушки почти все поснимали купальники – вот Дашка – то повлияла!

Мне было жутковато подходить к нашему пятачку, но все наши вещи оказались на месте – и Дашкины причендалы, и одежда. Я не стал одевать шорты – остался голый, изо всех сил пытаясь расслабить член. Дашка снова разрисовывала всех желающих, очень красиво и с выдумкой – и в тот день, и ещё несколько дней после того...

На этом, наверно, пора и закругляться. И так уж настрочил целый талмуд – небось, никто и до конца не дочитал, надоело... Хотя – елы – палы, я ведь почти и не рассказал ничего! Мы ведь после того отдыхали там ещё неделю, и было много других обалденных приключений, которые и сейчас кружат голову...

Например, Дашуня моя перерисовала абсолютно всех отдыхающих, даже персонал турбазы, и к ней приставала милиция на предмет "несанкционированной коммерческой деятельности", а Дасютка разговаривала с ними голая. То есть разговаривал в основном я, а она большей частью дразнила их. Надо было видеть, как очень скоро менты оказались под неотразимым Дашкиным обаянием, и чуть сами не попросились разрисовываться... Они пытались было придолбаться к голой Дашке, но я объяснил им, что тут никакое не общественное место, а дикий берег, и люди сами к нам пришли, а в общественных местах мы ведем себя прилично, все могут подтвердить. Народ с готовностью подтвердил, и менты ушли Дашкиными поклонниками. Кстати, выручки тогда собралось больше тысячи. Я Даше сказал, что это ее деньги, до последней копейки...

Или как мы второй раз занимались сексом в грязи, все тем же способом, придуманным мной, и как нас застукали за этим... То есть никто не догадался, что мы занимаемся сексом, ведь все самое интересное было глубоко под грязью, но к нам в вулкан позалезала куча народу, да ещё и наших знакомых, и как принялись галдеть, плескаться в полуметре от нас, да общаться с нами... Я хотел выйти из Дашки, но она меня не пустила, паршивка – сжала влагалищем член, да еще попридержала руками попу и шепнула мне "не пущу!". Я глядел на нее выразительно, как только позволяла завеса грязи на ресницах, а она умоляюще так шепчет – "не выходи из меня", и все держит за попу. Вот когда я чуть не лопнул... сам не знаю от чего: вокруг куча людей, все толкаются, шумят, заговаривают со мной, я вынужден отвечать, и в это же время незаметно для всех трахать Дашку... Что – то похожее испытывал, наверно, ректор Ласард из "Полицейской академии" – когда он читал политиканам доклад, а в это время проститутка сидела в трибуне и лизала ему член. Только у нас все это было в густой грязи, обтекавшей нас с ног до головы, плюс чувство невесомости, плюс странное ощущение, что ты и на виду, и полностью скрыт – можешь краснеть как рак, можешь трахать жену до посинения – грязь все прикроет, никто ничего не заметит...

А Дашка меня просто поражала. Глазенки блестят под ресницами, залепленными грязью, сверкают, и улыбка такая загадочная, озорная, и щебечет – общается с людьми, временами только незаметно стреляя в меня глазами и закатывая их от кайфа. Мы будто поменялись ролями: теперь Дашка была моим эротическим мучителем, а я терпел и лопался от стыда и наслаждения. Она крепко обхватила меня ножками, медленно вращала попой и ритмично сжимала влагалище, выдавливая из меня остатки самообладания. Я не выдержал и кончил в нее, закрыв глаза, погружаясь в грязь по уши и плюнув на все на свете – а она в этот момент кокетничала с чужим парнем... Вот когда я чуть не сошел с ума! Я понял, что это была её маленькая месть мне – за то, что я вынудил ее публично кончать тогда, в лесу, и недавно – на пляже, когда все разрисовывали ее. Я просто терял сознание от блаженства, ярости и любви к Дашке...

Вообще эта поездка очень ее изменила, просто не узнать мою Дасю. Если после нашего приключения на реке Дашка стала более чувственной и сексуальной, то после этого отпуска она стала Взрослой Женщиной. До этого она оставалась девочкой – умненькой, вполне созревшей физически, любящей, сексуальной, но – девочкой... В чем выразилось это взросление – трудно сказать. Наверное, во всем сразу: в голосе, в движениях, в походке, в поступках, во взглядах... В ее неполные тогда 19 лет в ней появилась женская зрелость, такая царственность королевы, уверенной в каждом своем движении – если вы понимаете, о чем я...

И в любви она стала... не могу даже описать. Если два года назад я еле упросил ее раздеть сиси, а год назад с трудом разрабатывал ее узкое влагалище, то теперь она стала настоящей Клеопатрой. Этот наш голый отдых просто преобразил ее.

Такого эротического потрясения у нас никогда не было. Мы совокуплялись каждый день, ежедневно испытывали не меньше двух оргазмов, а чаще – намного больше, особенно я. К концу отдыха мы были усталые, изможденные – этот "отдых" здорово нас вымотал. Мы оба похудели даже. Мама моя по – своему правильно поняла причины нашей усталости: "если молодых оставить друг с другом, да на две недельки – покоя друг дружке не дадут":)

На этом заканчиваю. Впереди – еще две истории про Дашеньку, совсем недавние.