Выхода не было. Я торопливо схватил чистый бокал, уселся за стол, налил себе немного вина и взял бокал в руку. "Я хозяин, я прав, я здесь живу", – это был такой аутотренинг. Все остальное, что из этого следовало, предстояло додумать по ходу дела.

Из спальни раздавалось тяжелое дыхание двух человек. Потом послышался звук смачного, затяжного, страстного поцелуя. "Славик, ты чудо", "Оля, с тобой обалденно хорошо".

"Оля"! Да она ему в бабушки годится!

Я придал телу как можно более расслабленную позу, развалившись на стуле и небрежно держа в руках бокал.

Первым из открывшейся двери показалась она. Надо же, эта старая развратница даже не удосужилась накинуть халатик! Впрочем, ей пришлось об этом пожалеть. Увидев меня, она охнула, побледнела и прижалась к двери, тем самым закрыв ее и отрезав путь к отступлению себе, и Славику. Одна ее рука инстинктивно прикрыла лобок, а другая – грудь.

– Здравствуйте, Ольга Николаевна, – не давая ей времени опомниться, сказал я издевательским тоном.

На нее жалко было смотреть. Она что – то нечленораздельно икала, но наконец выдавила:

– Так вы... вернулись?

– Да, не вовремя. Но вам бы следовало хоть бы крючок на дверь накинуть, верно?

Я перешел в наступление. Надо было сразу дать ей понять, кто тут не прав.

В ответ на мое замечание она лишь пожала плечами.

– А вы молодец, Ольга Николаевна, – продолжал я издеваться, – Не думал, что вы на такое способны. Я вами горжусь.

– В... каком смысле?

– Ну как? Так страстно, так долго, так разнообразно – молодые не все так могут.

– Вы... вы давно тут? – я увидел, что она постепенно приходит в себя.

– Достаточно давно, – расплывчато ответил я.

– Я могу одеться?

Она спрашивает у меня разрешения на такое очевидное действие! Значит, чует кошка, чье мясо съела!

– Бросьте, Ольга Николаевна. Я поневоле тут вас и не такой видел.

Это было уже откровенное хамство, но она и бровью не повела.

– Да, действительно, – очень тихо сказала она и медленно опустила руки.

Я понял ее план. Женская изобретательность, особенно безотказная в вопросах отношения полов, указала ей единственно верное решение, а мои комплименты его укрепили. Она должна была нейтрализовать меня, сделав соучастником преступления. Более того, я был бы более виноват – ведь это я изменял жене, а она никому не изменяла.

Я знал, какой вопрос вертится у нее на языке – расскажу ли я обо всем Лене. Но я знал, что она об этом никогда не спросит.

– Вы очень красивы, Ольга Николаевна, – совершенно искренно продолжал я, нахально разглядывая ее небольшие, слегка обвислые, но все еще привлекательные груди и вкусный гладкий лобок.

– Спасибо. Раз уж вы возбудились по моей вине, может, я исправлюсь? – с некоторым вызовом спросила она.

Стало быть, она пытается перехватить инициативу. Нет уж, дудки!

– Каким же образом?

– Ну, раз уж я вас привлекаю как женщина... – она и не собиралась заканчивать фразу. Вместо этого она грациозно подошла, опустилась на колени и стала неторопливо расстегивать мне брюки.

– Ну что же, это будет любезно с вашей стороны, – милостиво согласился я.

А в душе у меня бушевал пожар. Мало того, что я впервые в жизни изменял жене, да еще делал это с ее собственной матерью, которая была старше меня чуть ли не вдвое! Мало того – я делал это при свидетелях, потому что из спальни показался обернутый в простыню насмерть перепуганный солдат.

– Славик, – сказал я тоном командира, – быстро в душ и обратно. Понял?

Бедняга не понял ничего, кроме того, что спорить со мной не стоит.

Между тем теща, обхватив мой вполне окрепший член двумя пальцами, весьма умело облизывала головку и прикасалась языком к уздечке. По тому, как озорно она поглядывала на меня, было видно, что теперь она считает инцидент полностью исчерпанным.

К тому моменту, как вымытый Славик вернулся из душа, она уже полностью вошла во вкус. Голова ходила взад и вперед, из горла вылетали причмокивания и стоны. Посмотрев на Славика, я небрежно показал ему на ее широкие бедра и одобрительно кивнул. Она этого не видела, но, когда солдат стал заправлять свой член (весьма внушительный, кстати) между ее ягодиц, она ни на секунду не прекратила движения и лишь пошире расставила ноги.

Заставив ее заниматься любовью с двумя сразу, я лишь усугублял ее вину. Теперь она тоже ни за что не расскажет дочери о происшедшем.

Бедный Славик начал иметь ее без энтузиазма, опасливо поглядывая на меня. Скорее всего, он подозревал, но не знал точно, что перед ним – зять ее любовницы. Что же, его страх был мне на руку. Захотев проверить, что она продолжает оставаться полностью в моей власти, я повелительно и коротко сказал:

– Яйца.

Ей не надо было пояснять. С трудом отклонив член к животу, она аккуратно взяла в рот мой левый волосатый шарик. Надо же, и это умеет! Ай, молодчина! Интересно, есть ли вид секса, который ей не знаком? Ничего, еще узнаю!

Сексуальной стойкости мне было не занимать, я всегда кончал позже Лены, и теперь хотел показать теще, что ее дочери достался умелый любовник. Увидев, что похоть заставила Славика избавиться от смущения, я погладил ее по голове и скомандовал:

– Перевернись – ка.

Впервые в жизни я обратился к теще на "ты". Она и раньше не претендовала на роль главы семьи, а теперь, похоже, полностью попала в мое подчинение.

Я продолжал сидеть, она насаживалась на мой член, при этом рот ее ходил теперь уже вдоль члена Славика, который с трудом стоял на ногах, придерживаясь за край стола. Обняв тещу за бедра, я сначала исследовал ее лобок. Подбрилась, она, похоже, несколько часов назад, иначе там появилась бы хоть маленькая, но щетинка. Значит, она заранее знала, что Славик придет, и это не было спонтанным порывом. Ясно, что наш дом в солдатский бордель она превратила уже давно. Все движения ею выполнялись ловко, умело и плавно.

Да что я, в конце концов? Когда я последний раз занимался сексом втроем? Это было... Нет, столько не живут. А тут передо мной опытная, голодная, страстная самка, готовая на любые услуги, самка с неплохим, хотя и несколько увядшим телом. И какая разница мне – теща или нет?

Изучив анатомию Ольги Николаевны в области лобка, я переместил руки выше, к бюсту. Конечно, лет тридцать назад он был более упругим и высоким, ну да и так хорошо.

Славик, между тем, начал дышать все громче и наконец закричал фальцетом. Ольга Николаевна мертвой хваткой вцепилась в его бедра и, судя по звукам, жадно высасывала из него семя. Нет, положительно это одна из самых разносторонних любовниц, каких я знал!

Когда солдат с болтающимся членом на полусогнутых ногах поплелся в душ, я наконец – то оторвался от стула, поставил тещу на пол и показал ей все, на что сам способен. Одной рукой обхватив ее бедра, я натирал ее клитор, другой тискал висящие груди, а членом размашисто двигал во влагалище. Признаться, мне пришлось согнать с себя несколько слоев пота и изрядно запыхаться, с трудом удерживаясь на грани оргазма, прежде чем мои усилия достигли цели – она закричала, мой член словно бы обожгло, по ее телу пробежала судорога, и она обессиленно провисла всем телом. Через несколько секунд я выстрелил в глубины ее организма своей спермой. Помню, промелькнула безумная мысль – а она предохраняется?! Да, такой бред только при оргазме мог прийти в голову...

Я не стал ни закрывать дверь в ванную, ни задергивать занавеску. Словно показывая, что между нами отныне нет никаких тайн, она наблюдала, как я моюсь, прислонившись к косяку. Потом сказала:

– Вы были бесподобны.

– Стараюсь вам соответствовать, – ответил я комплиментом на комплимент.

Сам того не заметив, я провел границу: в сексе она "Оля" и "ты", после – "Ольга Николаевна" и "вы".

Как всегда после оргазма, захотелось пить. По уровню вина в бутылке я понял, что Славик тоже испытывал жажду.

Пропуская тещу в спальню, я сделал галантный жест рукой. Джентльмен всегда уступит дорогу даме, даже если оба совершенно голые.

В спальне мы обнаружили молчаливого Славика. Судя по всему, он чувствовал себя виноватым за преждевременный оргазм.

– Ложись на спину, – кивнул я теще на кровать, подкрепляя соглашение об обращениях.

Она легла, с готовностью расставив ноги.

– Славик, поцелуй здесь, – обратился я к солдату.

Он покорно встал на колени, и я несколько минут наблюдал, как его язык раздвигает ее внешние губки. Откровенно сказать, такую сцену наяву я видел впервые в жизни – именно поэтому я выбрал такую позицию.

По всему было видно, что и этот вид ласк для них не в новинку. Она положила таз на самый край кровати и расставила ноги как можно шире.

Я встал на около кровати и наклонился, а она поймала головку губами.

Отсюда, сверху, мне открывался великолепный вид: лицо Ольги Николаевны, вновь наполненное страстью и похотью, длинный ловкий язык Славика, самозабвенно вылизывающий широкую щель.

Но мне и этого показалось мало. Когда теща стала стонать значительно громче и чаще, я прекратил минет и лег на спину. Ольге Николаевне ничего не оставалось, как встать надо мной на четвереньки и медленно ввести мою колонну в ту самую вылизанную ее молодым любовником щель. Глядя вниз, я наслаждался замечательным видом: торчащий член, погружающийся в лоно тещи, а сзади – ошалелые глаза солдата.

Я негромко сказал: "Славик, входи сзади". Он немного поколебался, прежде чем выполнить распоряжение. А вот Ольга Николаевна взглянула на меня с удивлением и даже раздражением.

– Приходилось раньше? – с улыбкой спросил я.

Она не ответила. Ведь сказать "да" – значит, показать себя предельно развращенной особой, а у нее все же еще сохранялись какие – то представления о приличиях. Сказать "нет" – продемонстрировать свою неопытность. Поэтому она молча остановила движения и, слегка морщась, ждала, пока головка Славика проталкивается в ее анус. Я, конечно, этого не видел, но по пыхтению солдата и мимике тещи я понимал, что без разработки ануса вход в него причиняет ей некоторую боль. Было видно по движениям ее таза, плотно лежащего на моих бедрах, как она небольшими усилиями мышц пытается облегчить немаленькому члену Славика проникновение с свою прямую кишку. Мой член чувствовал, как сверху что – то твердое погружается в организм тещи, прижимая мой член книзу.

Через несколько секунд Ольга Николаевна начала сначала чуть – чуть, а потом все сильнее и сильнее двигаться вперед – назад, потому что под немалым весом ее тела я двигаться не мог. Славик помогал ей, придерживая за бедра.

Постепенно выражение неудобства и даже боли сменялось на лице тещи гримасами наслаждения. Дыхание перешло в сопение, сопение – в стоны, стоны – в страстные крики. А когда я стал тискать ее груди, когда я стал крутить соски, она стремительно стала преодолевать последний подъем на пути к оргазму.

Кончая, она рухнула на меня, и я ощущал кожей ее влажное от пота тело, ее горячие расплющенные груди, ее острые соски. Очнувшись, она ласково посмотрела на меня, поцеловала и стала медленно сползать назад, оставляя дорожку слюны на всем моем торсе – грудь, живот, лобок. Добравшись до члена, она стала засасывать его совсем по – другому, чем в прошлый раз. Ольга Николаевна словно пыталась продемонстрировать, что число известных ей приемов минета стремится к бесконечности.

Бедный Славик с торчащим членом и вздымающейся от частого дыхания плоской юношеской грудью вскоре понял, что никто не мешает ему продолжать. Естественно, теперь он избрал парадный, а не черный вход ее промежности. И ему, и мне нужно было совсем немного. Славик выпустил сперму вглубь организма тещи в тот момент, когда она жадно слизывала мое семя, текущее по слабеющему члену.

Не только член, но и я сам, и Славик были истощены. Что же до Ольги Николаевны, она держалась великолепно, хотя хриплое дыхание, дрожь пальцев и слипшиеся волосы показывали, что и она на пределе.

Мы накормили и выпроводили солдата, после чего завалились спать прямо так – на смятой постели, не одеваясь. Проснувшись под утро, мы с удовольствием еще разочек занялись любовью (она кончила два раза, я – один), после чего стали чинно ждать возвращения моей жены. С тех пор ее редкие отъезды стали для нас праздником. А когда уезжал и я, она по – прежнему завлекала к себе кого – нибудь из солдат...